Текст книги "Последний камень (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

Выплывшие из дальнего конца Старой галереи зеленоватые огоньки показались всем зловещими. На ум мгновенно пришло воспоминание о кошачьих глазах, горящих во мраке. Когда Рейчел было шесть лет, она столкнулась с заблудшим котом, решив на спор с Айрис выйти из детской ночью, но как мяукающее порождение Леворукого оказалось на втором этаже замка, никто не понял. Пришла старушка Нэн, охнула и отнесла зверя на кухню, где его накормили, а потом герцогиня уговорила мужа отдать кота Ларакам, чтобы не пугал детей.

Вот и сейчас в ее голове всплыло это воспоминание, но девушка была готова оказаться в Надоре, окруженной хоть шестнадцатью котами, чем здесь, среди темноты, холода и зловещих огней. Вместе с остальными унарами она попятилась назад, случайно наступила на ногу Паоло, сбивчиво извинилась и прислонилась спиной к каменной кладке, от которой веяло холодом. Камин служил для унаров неплохим укрытием, но вряд ли, монахи, несущие зеленые свечи, собирались нападать на них. Да, именно монахи. Танкредианцы. Наверное, призрачные.

Наблюдая за ними и слушая колокол, девушка испытывала сильнейший страх. Кто-то что-то говорил о призраках Лаик, но тогда она не придала этому особого значения. Про надорских призраков тоже многое рассказывают, и за свою жизнь в родовом замке она еще никого не встретила.

А тем временем процессия продолжала идти ровным шагом, глядя прямо перед собой. Все держали одинаковые свечи. Наверное, это все те монахи, что жили в этом аббатстве с первого и до последнего дня его существования. Старые, молодые, уродливые, красивые, они были одинаково одеты в балахоны небеленого полотна, обуты в веревочные сандалии. Вот и еще один монах, худощавый старик, завершающий процессию. Потом последовали новые люди – два юноши в унарских одеждах, за ними следующая пара, а потом два брата. И за ними медленно поплыли, под несмолкающий треск колокола. Множество пар и все мужчины. Ни одной девушки… А вот – дед с внуком. Или с внучкой? Коротко остриженные волосы, затравленный взгляд, тонкие пальцы и полные губы. Слишком большие глаза для мужчины. Может быть, Рейчел это показалось, а может просто хотелось приободрить себя. Ведь бывало и так, что женщины переодевались в мужчин задолго до ее рождения, чтобы спасти свой род, а иногда рождались миловидные мальчики с девичьей внешностью. Как Октавий Оллар, сын узурпатора…

Спина чувствовала ледяной камень не хуже, чем недавно тепло спины Паоло, сердце отчаянно колотилось, а в груди разгорался огонь любопытства. Предпоследний призрак в коричневой одежде напомнил ей Эйвона, а следом за ним беззвучно шел отец. Эгмонт Окделл. Вместе с ним шагала она, Рейчел, растерянная и коротко остриженная девица, смотревшая с тем же отчаянием что и та внучка родовитого деда. Теперь стало явным, что там шла девушка, а не мужчина. Интересно, как она погибла, что с ней стало? Впрочем, неважно… Мимо шел отец, такой, каким Рейчел его запомнила, серьезный, с плотно сжатыми губами. Он смотрел на свечу и не озирался по сторонам, как его спутница.

Рейчел пристальнее вгляделась в темные пятна на груди призрачной себя. Кровь… Девицу ударили в грудь кинжалом или застрелили из пистолета, но разглядывать времени нет. Сглотнув, она бросилась вслед за отцом, желая обнять его, расспросить, узнать о том, что было и будет. Их ждала слепая и серая стынь, где уже скрылись все монахи. Эгмонт Окделл шел последним и удержаться было просто невозможно.

– Отец!!! – разнесся по каменному узилищу громкий отчаянный крик. – Подожди!

На глаза навернулись слезы, когда она сумела поравняться с ним возле стены, и тут Эгмонт обратил на нее внимание. Призрачная Рейчел уже исчезла, а последний герцог Окделл остановился и пристально посмотрел на живую дочь. Зловеще блеснули белки его давно закрытых глаз, но страх лишь кольнул ее и сразу растворился в пелене любопытства. Смолк колокольный звон.

– Ты нужна камням, – нечетко, но более-менее разборчиво произнес отец, – тебя признали Скалы. Уходи и прощай.

– Отец! – из груди рвался болезненный хрип.

– Не приходи ко мне этой ночью.

А потом все просто закончилось. Кто-то схватил ее за плечи, оттащил прочь, прошипел кэналлийское ругательство. Паоло! От вновь нахлынувшего горького отчаяния Рейчел сначала рванулась вперед, а потом обмякла в его руках, когда поняла, что отец слился с серой холодной стеной, исчез в ней навсегда и больше она его не увидит.

– Дурак! – выдохнул Паоло, с облегчением и участием всматриваясь в ее лицо. – Жить надоело?

– Я видел отца… – ее голос сбивался и дрожал. – Он шел последним.

– Тебе показалось, – кэналлиец говорил и вел ее, бережно придерживая под руку, к остальным унарам. – Садись, я сам открою вино. И мы наконец выпьем.

Позволив усадить себя обратно на холодные плиты возле камина, Рейчел рассеянно смотрела, как Норберт зажигает погасшую свечу. Затем подумал и зажег еще три, потому что четверной огонь отгоняет зло.

– Закатные твари! – буркнул Паоло, возившийся с бутылкой.

Он порезался или укололся. Рейчел инстинктивно потянулась к карману куртки, где у нее лежал платок, но тут же спохватилась о том, что могут раскрыть даже по этому признаку. Вряд ли у кого-то из унаров есть шелковые платки, впрочем, если и есть, то их забрали вместе с одеждой. А она сумела пронести свой платок и теперь подумала, что это покажется кэналлийцу подозрительным.

– Тебе помочь? – спросила девушка, решив, что если Паоло согласится, то достанет несчастный платок и соврет какую-нибудь глупость.

– Ерунда! – он слизнул с пальца темную каплю выступившей крови. – Дик, пей первым, это все-таки тебе.

– Подождите, – Иоганн неожиданно начал проявлять благоразумие, – сначала надо произнести заговор. Пусть Четыре Волны будут уносить злые проклятия ото всех нас, сколько б их ни наделали.

– Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их не было, – хором прошелестели кэналлиец и марикьяре.

Неудивительно, ведь Паоло – родственник Повелителя Ветра, Ворона… По спине Рейчел пробежал холодок, а сердце сжала костлявыми пальцами некстати пробудившаяся злость. Но старая Нэн говорила, что не должно быть губительных чувств на душе у человека, читающего заговор, иначе ничего не выйдет. Поэтому нужно успокоиться, а о Вороне подумать потом…

– Пусть Четыре Молнии падут четырьмя мечами на головы врагов, сколько б их ни было! – пылко выкрикнул Арно, вассал Молний.

– Пусть Четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько бы их не было, – выдохнула Рейчел, а потом глотнула прохладного и терпкого вина из бутылки. На душе у нее внезапно стало тепло и спокойно, как не было уже очень давно.

========== Глава 10. Тайное и явное ==========

После всего пережитого и увиденного, Рейчел почувствовала себя спокойной только, когда выпила вина и съела кусок окорока с хлебом. Сразу прошла дрожь в руках и спине, утих бешеный стук сердце, а Паоло, заметивший эту перемену в однокорытнике, одобрительно улыбнулся, сверкнув белыми зубами. И все шло прекрасно, вот только винный хмель ударил в голову Рейчел. Сколько она сейчас выпила?

Мирная и тихая беседа постепенно сошла на нет, несмотря на попытки Паоло и Альберто как-то развеселить согревшихся и сонных товарищей. Близнецы же прижались друг к другу и дружно засопели, Арно клевал носом и вскоре закрыл глаза, а кэналлиец, привыкший пить вино, с сожалением посмотрел на пустую бутылку. Ему показалось, что мало?! Какие же люди из Кэналлоа отважные… Но когда Паоло обнял ее за плечи и притянул к себе, девушка от неожиданности испугалась.

– Здесь легко замерзнуть в одиночку, – пояснил он. – Берто, обними Савиньяка.

Растерянно хлопая глазами, Рейчел сочла, что так и впрямь лучше, но ее еще ни разу не обнимал чужой мужчина, поэтому она покраснела еще сильнее. Но для юноши, роль которого она старательно играет, такие объятия нормальны, поэтому не стоит даже подавать виду, что она испугана, дабы не выдать себя неосторожным жестом.

Но пиршество завершилось раньше, чем ожидалось – распахнулась узкая дверь и широким шагом вошел отец Герман – бледный, решительный, одетый в светское платье. Что с ним? Рейчел немного протрезвела, но не решилась приподняться с места, и к тому же Паоло встал первым, закрыв ее собой.

– Что здесь было?! Что вы видели?

– Ничего, совсем, – с легкостью солгал Паоло.

– Здесь есть очень спокойно, – Норберт пихнул локтем в бок пробудившегося братца, которого внезапно охватило желание поболтать, – только достаточно холодно.

– Вам нечего здесь делать. Сейчас вы разойдетесь по своим комнатам, а утром я с вами поговорю, с каждым по отдельности. Пойдемте.

И это все? Конец связанных с Сузой-Музой злоключений подошел к концу? Придерживаясь за стену и чувствуя головокружение, девушка поднялась, Паоло подтолкнул ее вперед, чтобы она шла следом за близнецами, а сам он собирался прикрывать отступление. Благородный и отчаянный человек! Рейчел едва сдержала пьяную улыбку. Жаль, что не все кэналлийцы такие… Краем глаза она заметила, как Паоло запихивает опустевший мешок в камин. А потом – свобода! Она никогда не была так рада видеть стены «загона», как сейчас, поскольку поначалу ей казалось, что Арамона захочет оставить их здесь навечно. Ну, ее и Альберто – точно, остальные слишком благородны. Хотя, не будь Паоло родственником Алвы, мог бы оставить его. Со Свина станется.

– Поспешите, – торопил отец Герман Рейчел и Арно, которые пошатывались от опьянения, но делал вид, что ничего не замечал. – У нас мало времени.

Оказавшись в комнате, девушка услышала, как в замке повернулся ключ, и села на постель. Произошедшее за этот вечер ошеломило ее настолько, что очень хотелось поскорее забыть и орущего, подпрыгивающего Свина, и темную холодную галерею, и призраков. Вино позволило ей ненадолго отказаться от страшных воспоминаний, но теперь они нахлынули с новой силой, и крупная дрожь не желала отпускать. Сняв с себя все вещи, пропитанные сыростью галереи, кроме рубашки, более-менее сухой, девушка быстро залезла под шерстяное одеяло. Понемногу дрожь прошла.

Интересно, сколько сейчас времени? Она бросила рассеянный взгляд на черное беззвездное небо за окном и снова подумала об отце. Почему после смерти он вернулся в стылый мрак Лаик, а не домой? Ведь, судя по рассказам слуг, они где-то видели или слышали призрак Святого Алана, в Надоре. Правда это или ложь, сейчас неизвестно. А кто та, первая девица, переодетая в мужчину? К какому роду она принадлежала? А она сама, Рейчел Окделл с кровавой раной на груди? Получается, ей предстоит умереть в юном возрасте? Но как мог появиться в галерее призрак из будущего, ведь это бред…

По слова близнецов они видели последним рыцаря в лиловом плате герцогов Ноймаринен, а Арно – кого-то в красном. Альберто и Паоло если и принадлежали к старой знати, то очень косвенно, поэтому им привиделись только одни монахи… И как хорошо и в то же время горько, что Эгмонт Окделл услышал свою дочь и оглянулся! Еще бы понять, что все это значило. В Надоре старенькая Нэн иногда рассказывала о Четверых и о древней магии, после того, как погиб Эгмонт. Она словно бы знала больше других и хитро щурилась всякий раз, когда Рейчел напоминала няне, что ей неподвластны Скалы.

– Ох, тан Ричард, не зарекайтесь, – качала седой головой старая мудрая женщина. – Скалы умны и отче Литт был умнее.

На четырнадцатилетие Нэн пыталась подарить девушке книгу о древней магии, каким-то чудом сохраненную в ее комнатушке, во время обыска замка. Наверное, олларовцы сочли ниже своей чести осматривать жилище старой женщины. Но вот беда – попытка провалилась под зорким оком Мирабеллы. Вырвав из рук дочери книгу, разгневанная герцогиня велела слуге сжечь старый древний том, а дочери – молиться, прося прощение у Создателя за ересь. Нэн же удостоилась лишь строгого взгляда, потому что на слабую старушку бы даже у Мирабеллы не поднялась рука.

Воспоминания об отце, няне, Айрис, и всем прочем хорошем, что Рейчел оставила дома, вызвали щемящую боль. Уткнувшись лицом в подушку, она тихо заплакала. Сегодня можно дать волю слезам, если этого никто не услышит.

– Ричард, ты спишь?

– Паоло?!

Сердце сжали лапы ледяного ужаса, но Рейчел мгновенно вспомнила, что лежит под одеялом, а под рубашкой намотаны надежно скрывающие грудь бинты. Повернувшись на спину, она недоуменно посмотрела на замершего возле двери кэналлийца – тот смотрел на нее прямо и строго. Никакого былого озорного веселья в темных глазах.

– Хоть ты и не Ричард. Но, видимо, достойная женщина, раз из-за тебя… Неважно. Ты не против?

Рейчел показалось, что ее сердце сейчас выскочит из груди, но она все же сумела молча кивнуть и указать на стул. Святой Алан, как он узнал?! Приподнявшись на локтях, она смотрела с ужасом на Паоло, не зная, что сказать. Впрочем, вряд ли он пришел сюда, чтобы сказать, что знает про ее тайну, если упомянул об этом вскользь. Тогда зачем и какая беда из-за нее случилось?

– Мне нужно срочно ехать, но я должен тебе кое-что сказать. Это очень старое. Ты избрана Повелительницей, как старшая в роду и по крови. Оно принадлежит тебе.

– Я… – путано бормотала Рейчел, стараясь сдержать новые слезы, – я нет… На самом деле…

Повелительница Скал не стала бы так глупо мямлить оправдания, если бы ее не раскрыли. Сейчас она имела на это полное право, но уважала бы себя гораздо больше, если бы смогла выпрямиться, расправить плечи и ответить Паоло что-нибудь достойное. Но… А почему ему нужно уезжать? Куда?

– Запомни, – кэналлиец был краток, – «Их четверо. Всегда четверо. Навечно четверо, но сердце должно быть одно. Сердце Зверя, глядящего в Закат».

– Зверя? – мысли лихорадочно забегали, но ответа на вопрос не нашлось. В отобранной Мирабеллой книге, наверное, хранились древние знания, но матушка отрицала все, что связано с абвенианством, называя это ересью.

– Зверя, – подтвердил Паоло. – И не бойся. Я тебя не выдам, да и некому выдавать…

– Как это некому? – поразилась Рейчел. – А как же…

Множество унаров и слуг, Арамона, кардинал! Менторы и священник… Но внезапно возникший за спиной Паоло отец Герман, похоже, не особо интересовался чужими секретами. Он смотрел пристально и спокойно, словно ему уже ничего не было нужно. Странно все это.

– Не нужно ничего объяснять, рэй Кальявэра, – как он странно назвал Паоло. – Пора. Идемте.

Кэналлиец успел лишь коротко поклониться и быстро выйти за дверь, а отец Герман оглянулся на нее и прожег пронзительным взглядом. Сразу захотелось обхватить себя руками и отвернуться, но Рейчел оставалось храбро смотреть в ответ. Окделлы не отводят очей перед лицом опасности, поэтому и ей нельзя, даже если она женщина. Что это меняет?

– Ложитесь спать, танита Окделл, и лучше, если вы все забудете, – прошелестел священник. – Вы ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаете. И будьте осторожны, во имя Четверых. Прощайте. Постарайтесь понять, что нет ничего тише крика и туманней очевидности. Если вы это уразумеете, возможно, вам удастся спасти хоть что-то. Или спастись самой.

А потом со стуком закрылась дверь и девушка осталась одна в темной глухой тишине, слушая скрипы, шуршание, шорох веток за окном. Страха не было, но это казалось непривычным, однако она все-таки легла. Усталость сковала все тело, и, если этих двоих не смутило то, что Ричард Окделл на самом деле девица, надо полагать, что все в порядке. Она долго смотрела в сторону окна, после того, как погасла свеча, но потом начали слипаться глаза и девушка успела увидеть золотисто-алые блики за окном, прежде чем уснула. Откуда они взялись? Неизвестно и неважно, к тому же так хочется спать…

Утром пришли слуги, подали очередной отвратительный завтрак, которого был достоин лишь узник Багерлее, и то не имеющий дворянства, но еще ее мучило похмелье. Болела голова, пересохло во рту и больше всего хотелось пить, но воды принести не соизволили. Даже для умывания. А дверь, как назло, заперли, и теперь ей предстояло мучиться до обеда, но, чтобы отвлечься, следовало подумать о том, что уже случилось. Она уже ничего не понимала. Связаны ли как-нибудь эти «тан» и «рэй» с Четверыми? А ее назвали «танита». Значит, сила Скал уже переходила к старшим в роду девицам, если не было наследника? Надо будет расспросить отца Германа, когда он вернется.

Как Рейчел и предполагала, выпустили ее только к обеду, как и других унаров, а до этого ей пришлось ждать Арамону с беспокойством и напряжением. Все унары, собравшиеся за столом, тоже пережили похмелье или бессонницу, а растрепанный Арно и то и другое, судя по синякам под его глазами.

Но хуже всего пришлось Свину, который конечно же вчера напился и теперь щеголял бледной и опухшей физиономией. Рейчел проводила его долгим взглядом, пока он медленно следовал к своему креслу, затем посмотрела на пустые тарелки. Они ждали его час. А толстяк тем временем снова встал. Что-то должно случиться…

– Господа унары, – в ее сторону Арамона старательно не смотрел, хотя раньше так и прожигал злым взглядом при любом удобном случае. – Отец Герман вчера ночью уехал по важным делам, поэтому общего молебна сегодня не будет. Перед трапезой все про читают молитву про себя, как положено в походе. Теперь я должен сообщить вам три новости. Во-первых, история с так называемым графом из Путеллы благополучно разрешилась, во-вторых, через три недели вы получите отпуск и право выхода за пределы Лаик, в-третьих, унар Паоло был вынужден нас покинуть. Сегодня занятий не будет, но завтра в Лаик все пойдет как положено. А теперь молиться и обедать! Джок, подавайте!

Да, кэналлийца за столом не было, это Рейчел заметила сразу, но расстроилась только после слов капитана. Почему-то он не объяснил причины ухода Паоло. А откуда Свин знает об исчезновении Сузы-Музы? Почему-то ей казалось, что его не поймали, а своей интуиции Рейчел привыкла доверять. Уплетая вареный горох с мясом, девушка снова размышляла об отце Германе. Скорее бы он вернулся.

После гороха принесли пироги с изюмом. С чего Арамона так расщедрился? Арно спросил капитана, когда вернется отец Герман, похоже, у него тоже были вопросы к нему, но тот неуверенно ответил, что наверное ближе к вечеру. Унары ели и переглядывались, не решаясь под носом у начальства обсуждать произошедшее.

Но Арамона соврал. Через неделю приехал другой священник, отец Ионас, но он хотя бы так не пугал, как отец Герман. Все пошло так, словно ничего не происходило, но только Паоло с ними не было. Помня, что он теперь знает о ней все, девушка поначалу не знала, сожалеет ли об этом. Тем не менее, Паоло был хорошим другом и вряд ли выдал бы ее Свину. Но самое главное – присмиревший Арамона перестал придираться как к ней с Эдвардом, так и к кому-либо еще. Эстебан тоже притих и не мешал ей жить, поэтому впереди у Рейчел было достаточно спокойных и свободных от страха и гнева дней.

========== Глава 11. Дуновение свободы ==========

«День освобождения», как мысленно назвала первый выходной Рейчел, выдался по-весеннему теплым и ясным, в Надоре редко наступала такая замечательная весна. И пусть до настоящего освобождения оставалось еще довольно много времени, ее хорошее настроение, казалось, ничто не омрачит. Поэтому, счастливо улыбнувшись, девушка погладила Баловника по шее, а тот радостно заржал и топнул копытом. Жеребец узнал хозяйку. И если бы Эстебан не топтался за спиной, громко переговариваясь со своими подпевалами, все было бы просто прекрасно. Когда они задевали ее, Рейчел старалась молчать, боясь сорваться на девичий визг.

Тем временем Эстебан ловко вскочил в седло рыжего линарца и заговорил с Альберто. Точнее тот заговорил с ним, изящно указав на то, что приличные лошади не танцуют под своими хозяевами. Колиньяр, конечно же, отшутился. Услышав, что рыжего коня зовут Гоган, Рейчел усмехнулась, из-за чего Эстебан недовольно на нее покосился. Если сравнивать рыжего линарца и вороного мориска, на котором ехал Альберто, то последний явно выигрывал. И девушка старалась не думать, что ее невзрачный жеребец проигрывает на любом фоне.

– Привет, – жизнерадостно улыбнулся Салина Рейчел, когда наглые «навозники» умчались прочь. – Тебя встречают? Если нет, то можем посмотреть Олларию вместе. Конечно, жаль, что он построен вдали от моря, но что уж сделаешь.

– Ты с Марикьяры? – Рейчел удивилась. – Я думал, из Кэналлоа.

– Нет, кэналлийцем был Паоло… – вздохнул однокорытник. – Но не стоит судить о людях по их родословным.

– Альберто… Не все Люди Чести плохие.

В конце концовАльдоРакан – Человек Чести, однажды, вероятнее всего, ей придется связать с ним свою судьбу, и Рейчел не хотела думать, что станет женой мерзавца. Хотя она и понимала, что совсем не знает изгнанного короля, но ей всегда хотелось видеть в людях в первую очередь только хорошее.

– Благородство предков не извиняет подлости потомков, – жестко сказал Альберто.

– Но ведь я тоже Человек Чести! Почему ты так судишь о тех, кого не знаешь?! – почувствовав гнев, Рейчел сжала поводья. – Ты не общался с ним, почти не знаешь меня, но считаешь себя вправе критиковать… Валентин ничего плохого не сделал!

– Только потому, что он не на месте Эстебана. Будь он не в опале, как прочие Придды, вел себя точно так же.

– Я рад, что ты мой друг, но не надо отзываться так об одном из тех, кому я доверяю…

– Не доверяешь, герцог, – хмыкнул Альберто, – это видно по тебе. Тебя приучили держаться Людей Чести, но не стоит на них особо рассчитывать. Ладно, я поехал. Удачно погулять.

И, не сказав больше ни слова, он легко потянул за поводья, после чего мориск великолепным прыжком перелетел через огромную лужу, не задев даже поверхность мутной воды, а затем поскакал галопом. Рейчел смотрела ему вслед и хмурилась, чувствуя, как ее радость и облегчение понемногу рассеиваются. Как Альберто может говорить о других людях то, чего не знает? Хотя и она не знает, если подумать. Эр Август ошибался, утверждая, что в Лаик почти все враги, ведь за нее заступились пятеро, а Валентин просто молча ушел. Может, в таком случае, Салина прав?

– Какой ты хороший есть, что дождаться нас решил, – «порадовал» громким голосом Иоганн, заставив вздрогнуть.

Близнецы подъехали на удивление тихо; один восседал на черном коне, второй – на белом.

– Это подарок бабушки Гретхен, – похвастался словоохотливый Иоганн. – Я есть черный всадник, а Норберт – белый.

– Арамона перевел все часы в доме на сорок минут вперед, – поделился Норберт. – Он это делал для тебя, скорее всего.

Конечно для нее. Рейчел и не надеялась, что после своего обиднейшего поражения капитан спустит все с рук унару Ричарду и перестанет ему докучать. Найти удобный повод для дальнейшей травли, как оказалось, не так уж и сложно. Хорошо, что до дня святого Фабиана остался всего месяц, нужно об этом чаще вспоминать. Девушка слегка улыбнулась, представляя грядущую свободу от угроз и воплей толстяка-самодура.

– Если надо рано вернуться, надо рано ехать, – сказал Иоганн. – Рихард, ты с нами?

– С вами, – кивнула Рейчел.

И вот, наконец, они за оградой «загона», на черной мокрой земле, но ей отчего-то показалось, что свежее воздух и легче дышится. Захотелось улыбнуться и звонко рассмеяться, как иногда в Надоре, но пришлось держаться с должным спокойствием, сдержанно приподняв уголки губ. Северяне всегда строги и смиренны, нужно помнить это.

– Ричард! – позвал ее кто-то.

Да не кто-то, а РеджинальдЛарак. Полноватый молодой человек на упитанной лошади смотрел на нее и приветливо улыбался. Хорошо, что за полгода до ее отъезда он был в надорскомзамке и они успели увидеться – из памяти девушки не изгладились черты лица кузена. За это время Наль еще больше растолстел.

– Ричард, представь мне своих друзей.

– Братья Катершванц. Норберт и Иоганн. Они из Горной марки

– Вы назвались друг другу родовыми именами?! – ужаснулся сын Эйвона. – Но это же нельзя…

– Ничего, все живы, – с улыбкой отмахнулась Рейчел. – Куда поедем? Давайте все вместе покатаемся по городу?

Наль посмотрел на нее виновато и промолчал, а близнецы с радостью поддержали эту идею.

Пышными лиловыми и белыми шапками цвела душистая сирень, заливая солнечные улицы тонким сладким ароматом. Красная черепица крыш сверкала на солнце, мостовая постепенно нагревалась от щедрых лучей солнца. Из пекарни струился запах свежего хлеба, смешиваясь в воздухе с тонким ароматом цветения. Весна в Олларии была прекрасна.

Они немного проехались по городским улицам и Рейчел делала все, чтобы поддержать разговор, однако Реджинальд сидел на лошади с таким напряженным и подавленным видом, словно к нему пришел Леворукий и предложил продать душу. Долго, конечно же, это продолжаться не могло.

– Мы должны очень извиняться, – догадливый Норберт быстро сообразил, как быть, но мы имеем дело очень большое и важное. Мы имеем откланиваться и желать вам все самое лучшее.

И они уехали. Очень жаль, Рейчел была не прочь вернуться вместе с ними в Лаик, чтобы не нарваться на гнев капитана Арамоны, наверняка задумавшего козырные каверзы. Впрочем, кто его знает? На девушку внезапно накатила смертельная тоска, связанная с воспоминаниями о Надоре – никогда прежде ей не доводилось испытывать такого безнадежного чувства, что вся ее судьба решена и ничего исправить невозможно.

– Ты дружишь с такими медведями? – вопрос Реджинальда вывел ее из глубокого омута мыслей.

– Катершванц – благородная фамилия, потому что они в родстве с фок Варзовом… – обронила Рейчел и тут же осеклась. Кто знает, какого мнения об Окделлах этот самый фок Варзов, когда даже мальчишка с Марикьяре не видит ничего дурного в том, чтобы поливать грязью Людей Чести.

– Ты догадываешься, кто нас ждет? – тяжело дыша, улыбнулся раскрасневшийся кузен.

Рейчел поняла, что кромеэра Августа ждать их особо некому, и эта новость немного порадовала ее. Все-таки, после четырех месяцев испытаний в Лаик ей хотелось с кем-то поделиться пережитыми впечатлениями. Но внешний вид кансилльера вызвал у нее растерянность – судя по всему, бледный, с отечным лицом старик страдал бессонницей или работал по ночам.

Эр Август предложил ей сесть и поговорить, и Рейчел с некоторой настороженностью согласилась. Про Сузу-Музу пришлось долго объяснять, да еще и упомянуть призраков, чего ей вообще не хотелось делать. Во всяком случае, про то, что видела саму себя, призрачную и с кровавой раной на груди, пришлось промолчать. Но вот про отца Германа и Паоло она рассказала с готовностью, опять же, без разоблачающих подробностей, потому что надеялась услышать его версию. Вдруг, он знает правду?

– О монахах Лаик я знаю, – обнадежил кансилльер, подумав. – О них все знают, но видел их мало кто, это тебе не Валтазар из Нохи, который показывается каждую ночь. Я не слышал, чтоб призраки являлись сразу шестерым, и с ними никогда не было никаких рыцарей. У меня только одно объяснение: танкредианцев как-то разбудили, причем намеренно, но кто и зачем – не представляю. Всегда по двое. Рыцарь и унар. Две тени. Первая – юноша, пришедший в Лаик, вторая – он же, но в миг смерти. Но почему вы все видели разное, не знаю…

– Может, дело в древней…

– Древняя магия это ересь и выдумка абвениантов, Дикон, не забивай этим голову, – старик свел брови с озабоченным видом. – Что касается олларианца и унара, похоже, их нет в живых.

– Убить?!

– А ты вспомни, при каких обстоятельствах погиб Паоло. Взял бутылку, которую передали лично тебе…

Точно! Рейчел прикусила губу, стараясь держать себя в руках, но противоречивые чувства разрывали ее душу на полотна. Суза-Муза хотел от нее избавиться или стащил бутылку от Арамоны, от которого хотели избавиться? Все очень трудно и невыносимо сложно, но нужно решить, кому она доверяет, а кому нет. И последние события сложились так по-дурацки, что Рейчел пока никому не могла верить. Если Альберто ругает всех подряд Людей Чести, а Штанцлер – Лучших Людей, без разбора, то как ей сделать верный выбор? Хотя, чаша весов явно склонялась в сторону Людей Чести.

– Я займусь этим делом, – пообещал кансилльер, – но после выпуска тебе следует быть гораздо осторожнее. Кстати, насчет выпуска. Фабианов день уже скоро, ты решил, как поступишь дальше?

– Если бы это зависело от меня, – пожала плечами Рейчел, подавив горький вздох, – то решила бы.

Она не стала признаваться, что очень хочет вернуться домой, потому что здесь окружает страшная серая и мутная неизвестность. Там же, хоть и полный контроль матери, но Рейчел знала, Мирабелла понимает, как лучше поступить, потому что знает ее тайну. Но сказать эру Августу, что хочет домой, девушка не решилась. По его словам, Ричарда Окделлаготовы выбрать оруженосцем Людвиг Килеан-ур-Ломбах и Ги Ариго. Цивильный комендант и брат королевы…

– Какой цвет тебе ближе, аквамариновый или алый?

– Мне все равно, – вздохнула Рейчел.

– Тебе не должно быть все равно, с этого начинаются все поражения.

– Тогда алый, – безучастно отозвалась она.

Штанцлер улыбнулся и заговорил что-то о цвете королевы и рыцарском веке, который прошел, но Рейчел чувствовала себя настолько подавленно, что не слушала. Какое ей дело до Талигойской Розы, которой во времена Эрнани Девятого поклонялись рыцари? Надо продолжать дело отца, но не участвовать в мятежах, а приводить в порядок замок и выдавать замуж сестер. Становление же оруженосцем грозило ей немедленным разоблачением и Рейчел боялась даже думать об этом.

– Дикон! Ты меня слышишь?

– А?

– Когда у тебя выпускной бой?

– Через две недели…

– На какое место ты рассчитываешь? Кто из унаров сильнее?

– Эстебан и Альберто, потом Катершванцы и, наверное, Арно. С Эдвардом и Валентином мы на равных.

– Значит, шестой или седьмой. Не так уж и плохо. Но лучшим бойцом быть опасно. Оружие развращает и людям нравится побеждать. Победитель входит во вкус. Его боятся, а он смеется… Так произошло с Вороном. Ты понимаешь меня?

– Да, эр Август.

Ворон… Еще одна проблема: от нее захотят мести за отца, а рисковать собой и Надором Рейчел Окделл просто не имеет права. И как хорошо, что старик, порассуждав еще немного о чести, догадался предложить ей пообедать и рассказать о повседневной жизни в Лаик, ведь так хочется с кем-нибудь поделиться пережитым…

========== Глава 12. Хвостатый недруг ==========

Следующий отпуск для Рейчел Окделл не был таким счастливым, хотя она так долго ждала его с замиранием сердца и горячо желая вновь прогуляться по улицам Олларии. Девушка чуть не запрыгала от радости, когда увидела кузена.

Однако Реджинальд, ожидая у моста, с унылым видом наматывал на ладонь поводья, вздыхал и горестно смотрел на яркое небо. Но едва подошла Рейчел, он поспешил сбивчиво поздороваться и натянуто улыбнуться.