Текст книги "Последний камень (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

Вспомнив смерть Эстебана, Рейчел заставила себя прекратить об этом думать. Хуже нет, чем размышлять с гордым лицемерием.

Я безумен, как безумен олень,

средь осенних древес золотых,

одинок я, как подрубленный пень,

без ветвей, цветов и листьев густых…

Обреченно вздохнув, Рейчел принялась рассматривать показавшуюся впереди блестящую воду Данара. Понси на время замолчал, пока дорога шла до крутого берега, а потом отчетливо произнес:

– В конце концов, моя жизнь никому не нужна, а меньше всех – мне. Я исчезну, и обо мне все позабудут. На дне реки – покой, там…

Все то время, что страдалец вещал свои поэтические глупости, Рейчел не сводила с Рокэ Алвы умоляющего взгляда. Она ждала от него не спасения, но помощи в успокаивании Понси, потому что сама была бы бессильна. И Рокэ, поняв ее без лишних слов, выхватил Жиля из седла и швырнул в воду. Такого девушка точно не ожидала; она рассчитывала, что монсеньор накричит на Жиля или даст звонкую затрещину, однако Рокэ собственный поступок не внушал ужаса, как и всегда. Он смотрел на оруженосца безмятежным синим взглядом – говорят, что так смотрит смерть.

– Спокойно, юноша, – уголок рта маршала дернулся вверх, в глазах на миг сверкнул задор. – Сейчас он всплывет и будет звать на помощь. – Тапо, – окликнул он худощавого кэналлица, бросив ему золотой талл. – Вы – отменный пловец, вытащите этого господина, но не раньше, чем он об этом попросит.

– Ну и негодяй же вы! – усмехнулся беззлобно Эмиль Савиньяк.

– Не спорю. Смотрите, кажется, на дне реки ему не понравилось. Запомните, юноша, настоящее отчаяние не ходит под руку с болтовней. Желающий умирать расстается с жизнью молча.

– Но ведь зима на носу, – озаботился Эмиль.

– Ничего, льда еще нет, да и солнышко светит… Глотнет касеры и порядок! – прозвучавший ответ был полон бодрого веселья

Рокэ улыбнулся Рейчел, та улыбнулась в ответ, а потом стала смотреть, как Тапо, сбросив сапоги и мундир, плывет к утопающему. Схватив порученца за шиворот, он потащил его к берегу – к хохотавшим гвардейцам. Последние притащили сухие плащи и фляжки, а потом извлекли Жиля первым – тот чихал, дрожал и отплевывался, имея теперь необыкновенно жалкий вид. Рейчел мысленно сравнила его с продрогшим надорским воробушком.

«Воробушек» съежился и поднял на Алву затравленный взгляд, когда тот окликнул его.

– В следующий раз вы отправитесь в ближайший дом скорби. Вы меня поняли?

Ничего не сказав, Понси с кислым видом кивнул.

– А теперь дайте ему касеры, – маршал вручил Тапо еще несколько монет. – Мы ночуем в Фрамбуа, поторопитесь!

Городок Фрамбуа располагался в шести хорнах от Олларии, но, несмотря на его малые размеры, жили здесь богаче, чем на севере – вот и все, что Рейчел о нем знала. Ее разрывали противоречивые чувства: трудно было смириться с последним обстоятельством. Ничего, когда она вернется в Надор, после службы, то сможет всерьез заняться благоустройством как старого замка, так и провинции, если матушка не хочет ничего решать и предпочитает экономить на дровах и еде. Так думала Рейчел, пока вместе с Рокэ, впереди стройной кавалькады, ехала по главной улице города. Это был столичный тракт и по обе его стороны тянулись дома. Перестав размышлять, девушка принялась смотреть по сторонам и читать вывески. «Ощипанный павлин» – наверняка название имело какие-то связи с Дриксен. «Четыре охотника» – тут могли подразумеваться Абвении. «Зеленая карета» – зеленый цвет в Надоре обычно ассоциировался с удачей, хоть и не был родовым, но герцогиня Мирабелла не любила его, поскольку сейчас именно он красуется на гербах Манриков, Валмонов и Колиньяров. При виде вывески «Любезный кабан» Рейчел растерялась, не зная, возмущаться ей или усмехнуться, подобно Рокэ, а вот следующий трактир…

«Талигойская звезда». На вывеске мечтательно и нежно улыбалась синеглазая девушка со светлой косой – так, как никогда не будет улыбаться Рейчел. Поймав задумчивый взгляд оруженосца, Проэмперадор направил коня к воротам трактира.

Навстречу им торопливо шагал румяный трактирщик, донельзя довольный, что сам Первый маршал уделил внимание его трактиру.

– Любезный, вы сможете приютить до утра ораву военных? – небрежно спросил Рокэ Алва.

– У меня восемь хороших комнат, монсеньор… Понравится ли вам?

– Моему оруженосцу понравилась вывеска, а мы неприхотливы. Разместите всех, если места не хватит – отправьте тех людей к соседям. Как вас называть?

– Эркюль Гассинэ…

– Обычно вас зовут папаша Эркюль?

– Да, монсеньор, – с обожанием выдохнул трактирщик.

– Тогда согрейте нам с генералом Савиньяком вина, папаша Эркюль, – скорее попросил, чем приказал Алва, протягивая трактирщику золотой. – Ричард, отведите лошадей в конюшню и присоединяйтесь.

Кое-как девушка отвела Моро и Сону в конюшню, убедилась, что Моро настроен мирно и вроде даже ведет себя хорошо, Рейчел пошла искать эра. Тот был неожиданно весел, это веселье оказалось заразным для Эмиля и Рейчел. Каждый из них рассказал остальным про Лаик и Арамону, глядя, как остальные покатываются со смеху, но эти счастливые минуты оказались недолгими. На улице раздались топот и голоса, Рокэ с тоской посмотрел в окно.

– Из Олларии. Торжественная встреча, – объяснил он. – Только Ги Ариго здесь не хватало.

Эмиль же наоборот обрадовался, потому что вместе с Ги Ариго, Фридрихом Манриком и Людвигом Килеан Ур-Ломбах приехал Лионель Савиньяк, поэтому, в отличие от расстроенного и помрачневшего Проэмперадора закатных тварей он не поминал. Вот раздался скрип ступенек и на пороге возник Ги, улыбаясь приятно и вежливо.

– Талиг счастлив приветствовать своих героев. Надеюсь, дорога не показалась вам слишком утомительной?

– Да нет, скорее наоборот, – вздохнул Алва с той же тоской, – но вот ваш приход удручает, если быть честным.

Далее последовал рассказ о почестях, ожидающих героев Саграннской кампании, и о недельных празднествах, что последуют за ними. Подобного в Талиге не происходило со времен Двадцатилетней войны, и Рейчел почувствовала, как ее уважение к Первому маршалу увеличилось в разы; любовь же, охватившая девушку еще до отъезда из Олларии, такая горячая и неодолимая, сейчас хлынула в душу горячим потоком, и от нее кружилась голова. Пока еще удавалось стоять и сдержанно улыбаться, сдерживая свои чувства, но что делать, когда ей предложат выпить?

– Я благодарен Его Величеству за оказанную мне честь, но я ее заслуживаю не больше, чем другие офицеры и солдаты вверенной мне армии, – сказал Рокэ серьезно и спокойно.

– О, разумеется, не будет забыт ни один из ваших людей. Или вы хотите кого-то отметить особо?

– Отличились все, но есть те, без которых наши успехи были бы немыслимы. Это Его Преосвященство епископ Бонифаций, а также присутствующий здесь генерал от кавалерии Эмиль Савиньяк, сопровождающий бакрийское посольство генерал Жан Шеманталь, который прибудет в Олларию примерно через неделю, оставшиеся в Тронко генерал от артиллерии Курт Вейзель, генерал от кавалерии Хорхе Дьегаррон и полковники Орасио Бадильо и Клаус Коннер. Я готов представить сведения об их заслугах. Отдельно мне хотелось бы назвать герцога Окделла, сбившего из пушки вражеское знамя. Насколько мне известно, за подобные заслуги во время Двадцатилетней войны представляли к ордену Талигойской Розы.

У Рейчел немедленно заалели щеки. Он шутит?! Ведь женщинам не положены награды, и если ее раскроют, то могут обвинить в недостойном для герцогини Окделл поведении. Впрочем, просто так Рокэ Алва ничего не делает, значит это нужно для ее защиты. Поэтому Рейчел не стала возражать. Конечно, это несправедливо, стрелял на самом деле маршал, но…

– Их Величества будут счастливы узнать о подвиге Ричарда Окделла, – с одобрением произнес Ги.

Встреча с почетными гостями продолжалась еще довольно долго, и Рейчел понимала, что уже давно не испытывает к Рокэ Алве чувства, даже отдаленно напоминающего ненависть. Могло, конечно, быть и так, что она затаилась где-то в глубине души и вылезет, когда придет свой час, но явно час этот настанет очень нескоро.

– Я поднимаю этот кубок за Его Величество Фердинанда, Ее Величество Катарину и за королевство Талиг, – этими словами Рокэ завершил прием.

Все ушли спать, в том числе и близнецы Савиньяк, провожаемые задумчивым взглядом Ворона.

– Вот и все, – негромко сказал он.

А потом поймал недоуменный взгляд оруженосца и растрепал волосы девушки, как на Дарамском поле, отчего Рейчел снова захотелось его обнять. Она разливала вино и ничего не успела съесть, зато пришлось выпить несколько бокалов вина.

– Спальни приготовлены, – доложил папаша Эркюль, войдя с подсвечником.

И проводил их в комнату монсеньора, пояснив, что комната для Рейчел – справа.

– Спасибо, – сказал Рокэ, когда они поднялись. – Принесите ужин для молодого господина, а мне – вина, и можете быть свободны. Садись, Дикон, в ногах правды нет. Впрочем, в чем она есть, никто не знает.

Ужин составили холодное мясо, сыр, хлеб, и кэналлийское. Рейчел принялась за оленину, Рокэ потянулся к сыру, и они ужинали молча. Вино девушке понравилось, и, опустошив бокал, она несмело взглянула на герцога.

– Эр Рокэ, а почему вы сказали, что я сбила эту штуку?

– Потому что ты ее сбила.

– Но орден для женщины… это неправильно…

– Все правильно, Рейчел. Неважно, кто ты, важно, что ты заслужила награду. Ты знаешь про свою прабабку? Она была женщиной-воином, и, когда ты выстрелила в этот шар, тоже ею стала.

– Как ее звали? – встрепенулась Рейчел.

– Я не помню имени, но, может, в Надоре знают больше, – Рокэ потянулся за куском хлеба. – Тебе понравилась вывеска папаши Эркюля?

– Не знаю. Я подумала, что никогда не смогу так же мечтательно улыбаться, – вино лишило Рейчел скрытности. – Кто на ней?

– Святая Октавия. Олларианская святая и моя прапрапрабабка. Жена Франциска Первого. Ты читала?

Молча кивнув, Рейчел чуть слышно вздохнула. Октавию нарисовали такой, какой она была в ранней юности, и это было поразительно – откуда у трактирного художника такой потрясающий талант? Давя в себе желание поговорить о своей любви, Рейчел смотрела на эра и молчала, но тот, словно бы все поняв, придвинулся к ней.

– Быть девочкой в окошке – не самая лучшая участь, – проговорил Рокэ, склонившись к ее лицу. – Но давай отложим беседы о достойных и не очень поступках Рамиро Алвы на потом.

– Давай, – легко согласилась Рейчел, прекрасно понимая, что за этим последует.

Она не боялась, опьяненная вином и счастьем, когда эр поцеловал ее, глубоко и страстно, когда появилась решимость потянуть узел синей шелковой ленты, стягивающей его черные волосы, когда он поднял ее на руки и отнес на кровать. Кэналлийца и надорку закружило в диком неистовом вихре греховное сладострастие, и остановиться никто из них уже не мог и не хотел. Разум запутался в похоти.

Тяжело дыша от быстро захлестнувшего ее наслаждения, Рейчел неумело возилась со слишком большими пуговицами и тугими петлями колета Рокэ, пока он не снял его сам. Рубашку оказалось снимать проще, и, к тому моменту, как вещи Первого маршала оказались отброшенными в сторону, Рейчел, ненадолго опомнившись, поняла, что сама обнажена до пояса, и что тонкие пальцы Алвы касаются ее груди, лаская ее. Покрывая неистово-жаркими поцелуями ее открытые губы, шею и плечи, он совсем не думал о последствиях, да и она, выгибавшаяся от его прикосновений и поцелуев, тоже. Пьяным и одиноким совершенно нечего бояться. Но все-таки девушка поежилась от прохлады и легкого, закравшегося в душу, опасения, грозящего перерасти в страх, когда на ней не осталось даже панталон, а к внутренней стороне бедра прижался твердый член Рокэ. Сквозь завесу опьянения неохотно продирался здравый смысл, словно заблудший путник через густой лес.

– Рокэ… – выдохнула она, понимая, что хочет большего и одновременно продолжая волноваться.

– Все будет хорошо, – шепнул Алва в ответ, коснувшись губами ее уха.

Приятно ныло возбужденное тело, и, когда его пальцы скользнули между ее ног, Рейчел уткнулась лицом в его плечо, чтобы не застонать в голос.

– Росио…

Это имя внезапно сорвалось с губ, но тут же забылось обоими, потому что Алва вошел в нее. Он старался быть осторожным, и все-таки боль оказалась неизбежной, поэтому теперь Рейчел вцепилась пальцами в его плечи и спину, стараясь не царапать. Под подушечками пальцев застыли толстые плотные линии шрамов – откуда они?

Она не стонала, а Рокэ лишь тяжело дышал, толкаясь в ней, потому что пьянство – не повод для отмены конспирации. Доведенная до разрядки Рейчел лишь крепче прижалась к нему; Алва же резко отстранился от нее и излился на простыни. Теперь слуги решат, что Первый маршал забавлялся с какой-нибудь симпатичной служанкой, но особо выяснять не станут, так что у Ричарда Окделла все будет хорошо.

Почти всю ночь комната «молодого господина» пустовала – Рейчел, выскользнув из постели Рокэ затемно, наскоро оделась и прошла торопливо в свою комнату, чтобы никто ничего не заметил.

========== Глава 35. Кричащее знамение ==========

Утро началось с головной боли, отягчаемой тем обстоятельством, что под рукой не было спасительного настоя горичника, и воспоминаниями о вчерашнем. Рейчел не стоило так легко поддаваться собственной похоти, неожиданно нахлынувшей, лишающей разума и душевных сил, однако слишком поздно сожалеть об этом. Поэтому, стараясь не думать о последствиях случившегося, Рейчел уделила некоторое внимание своим отросшим темно-русым волосам. Она их давно не стригла и они отросли чуть ниже шеи, если ничего с этим не сделать, то скоро люди начнут узнавать в ней девушку. Только вот цирюльника в этом трактире не нашлось.

Она долго выбирала, забрать волосы в хвост или расчесать на прямой пробор, но в результате поняла, что время, отпущенное для всех на сборе, подходит к концу, и просто постаралась, чтобы неровные пряди не торчали. После этого Рейчел попросила у Эмиля пряжку для плаща, так как прежняя ослабла, и тот с радостью выполнил ее просьбу. Смутил взгляд брата Арно: он смотрел на нее так, словно что-нибудь знал. Неужели…

Да ерунда! Скорее всего, он слышал их с Рокэ возню, вот и…

– Спасибо, – сказала она, резко прерывая свои мысли.

Эмиль кивнул и они разошлись, чтобы чуть позже спуститься во двор «Талигойской звезды», по очереди. Теперь предстояло выбрать лошадь. Перед тем, как они сэром покинули Олларию, Рокэ обещал подарить ей белого коня, но Рейчел приняла его слова за очередную дурную шутку. А зря. Конь был куплен, когда они проезжали Линарэ, и звали его Бьянко. Был он красив и покладист, однако Рейчел привыкла к Соне и к тому же проехала на ней через всю войну.

– Монсеньор, – обратилась Рейчел к Рокэ, могу я оставить себе и Сону и Бьянко? Вы не думайте, я хочу Бьянко подарить Айрис.

– Конечно, – кивнул Алва, видимо и не собираясь возражать, – лучшего подарка для невесты не придумать.

Но радость Рейчел омрачал предстоящий разговор с матерью – та совсем не будет в восторге от того, что ее дочери подарил коня убийца ее отца. Можно выдать Бьянко за военный трофей, да и все.

Их провожал все такой же радостный трактирщик, не сводя с Проэмперадора обожающего взгляда, но Рокэ такого признания не замечал; он выглядел довольно мрачным и суровым. Во вчерашнем ли дело или нет, Рейчел не знала, но и не хотела у него ничего выспрашивать – у них еще будет время, чтобы все обсудить. А головная боль быстро отступила на свежем воздухе.

– Рокэ, – откуда-то появился недовольный генерал-церемониймейстер с раскрасневшимся лицом, – есть такое понятие, как неписаные законы. Победитель должен въехать в столицу на белом коне. Вас будет ждать подобный жеребец у ворот Олларии.

– Фридрих, хватит, – отмахнулся маршал, – вы же знаете, что меня не интересуют никакие законы. Я не потерплю лошадей со стороны.

Фридрих Манрик поджал губы, дернул плечом и отошел, позволив Рокэ беспрепятственно вскочить в седло. И поневоле восхищенная Рейчел залюбовалась своим эром, одетом в маршальский камзол с белоснежными кружевами, с двухцветной лентой через плечо, белый плащ с гербом Олларов и белую шляпу с черным пером. Вряд ли обычно Алве шел белый цвет, но сейчас он выглядел великолепно. А Моро рыл копытом землю и отчего-то злобно скалился. Эмиль предположил, что Рокэ не в духе; Рейчел не стала возражать. Хоть Алва и расточал вежливые улыбки, в его синих глазах сверкал злой холод. Трудно было не догадаться: он злился на себя за ночную несдержанность.

Однако, когда Рокэ посмотрел на нее и кивнул с дружелюбной улыбкой, Рейчел перестала вообще что-либо понимать. Распахнулись ворота, и победители поехали по заполоненной радостными людьми улице, а Рейчел, напоследок посмотрев на «Талигойскую звезду», подумала, что не стоит завидовать надеющейся на счастье юной Октавии, потому что на Изломе у каждого своя беда.

Герцогиню Окделл переполняли слепое счастье и распирающая гордость, когда она с Первым маршалом Талига вступила в Олларию конь о конь. Столпившиеся на улицах горожане встречали их взмахами рук и платков, подбрасыванием в воздух головных уборов, звоном колокольчиков. Сверху звонили тяжело и громко большие колокола на храмах и сторожевых вышках, а балконы и окна украшали ленты и гирлянды из туевых ветвей, с вплетенными в них восковыми и бумажными цветами.

Заканчивался день, клонилось к западу солнце, неотвратимо алея, и скоро должен был начаться недельный праздник для всех горожан. Впереди замаячила Фабианова колонна. Рейчел Окделл подняла над головой штандарт Проэмперадора, гордясь победой и Рокэ Алвой одновременно и одинаково. Зазвучали трубы, загрохотали пушки, распахнулись двери Нового Дворца, и перед ее взглядом предстали стройные ряды гвардейцев, пропускающих победителей по ступеням пологой лестницы, устланной черно-белыми коврами. Спрыгнув с Соны и дождавшись конюхов, Окделл передала штандарт подошедшему гвардейскому офицеру, после чего поспешила догнать Рокэ Алву.

Церемонию проводили в Большем Тронном зале, и, едва они вошли туда, Рейчел с некоторой неохотой заметила возвышение, где на двойном троне восседали король и королева, одетые в родовые цвета Олларов – черный и белый. Чуть сбоку от них сидел в своем кресле кардинал, а за троном стояли Лионель Савиньяк и цивильный комендант Олларии в парадных мундирах. Кинув мимолетный взгляд на королеву, Рейчел увидела, что у нее на шее горит алая ройя, подаренная Рокэ Алвой, и девушку внезапно кольнула острая ревность. Казалось бы, что сердце Прекрасной Дамы принадлежит Непобедимому Воину, но Катарина и не была прекрасной дамой. Ни один человек не прекрасен до конца, по крайней мере в жизни.

В наступившей торжественной тишине трещали свечи, а Рейчел старалась смотреть куда угодно, лишь бы не на хрупкую Катарину Оллар в тяжелых одеяниях. Как бы то ни было, Рокэ отдаст свое сердце женщине, а не девице, влезшей в костюм мужчины, и это справедливо.

Тут она вздрогнула от неожиданности – музыканты заиграли «Создатель, храни Олларов». Фердинанд явно обрадовался.

– Рокэ герцог Алва, Проэмперадор Варасты, Первый маршал Талига, подойдите к нам.

И Рокэ неторопливым красивым шагом подошел к трону, преклонил колено, не отводя глаз от ничтожного сюзерена.

– Мы, Фердинанд Второй, награждаем Рокэ Алву, герцога кэналлийского и марикьярского, орденом Святой Октавии.

Труднее всего Рейчел было понять: больнее для нее видеть, как радостно вскакивает с места королева или с какой осторожностью надевает на шею своего любовника бриллиантовую звезду на синей ленте, а потом целует в лоб. На то, что происходило между ними дальше, Рейчел смотреть не стала, просто отведя взгляд, и, когда заиграли «Талигойскую звезду», это означало, что все закончилось. Но испорченного настроения было уже не поднять, пусть даже и гордость за эра, получившего орден Святой Октавии, достаточно сильна.

Фердинанд поднялся снова и провозгласил, Проэмперадор Варасты становится герцогом варастийским и Саграннским. Раздался марш «Триумф Рокэ Алвы» и Рейчел почувствовала, как ее потихоньку отпускает нервная дрожь.

– Рокэ из Кэналлоа, мы наградили тебя как талигойского герцога. Мы наградили тебя как Проэмперадора Варасты, но Первый маршал Талига еще не получил свою награду. Наш великий предок Франциск в память о крови, пролитой за него Первым маршалом Талига Рамиро Алвой, учредил ритуал вступления преемников Рамиро в должность. Пять лет назад ты перед лицом Создателя поклялся кровью быть щитом Талига и отдать жизнь за жизнь короля. Ты верен клятве, как были верны ей твои великие предки. Увы, в Талиге нет воинского ордена, достойного твоей доблести и твоей верности, но мы, Фердинанд Второй Оллар, даруем тебе и в твоем лице всему роду Алва право носить меч талигойских королей и назначаем тебя его хранителем!

Рокэ все еще стоял на коленях, когда Фердинанд вручил ему старинный, грубо выкованный меч Раканов, как награду. Тот молча принял древнее оружие и склонил голову в почтительном полупоклоне.

– Государь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигу и его королю!

Король собирался произнести новую торжественную речь, но внезапно с улицы донесся многоголосый вопль, полный ужаса и отчаяния. Оллар, Катарина и Рейчел дружно повернулись в сторону окон, доходивших до пола и завешанных темно-розовыми занавесками. Крик не смолкал, и вскоре заголосили многие из присутствующих. Оттолкнув старика в желтом, Рокэ рванулся на балкон, распахнул дверь и вышел навстречу ледяному закату. От сильных порывов ветра занавеси взметнулись вверх и плавно опустились обратно. Заметалось пламя свечей. Обеспокоенная Рейчел Окделл бросилась за своим эром.

За спиной раздался торопливый топот нескольких пар ног, затем неспешным шагом подошел кардинал Сильвестр, но Рейчел увидела лишь край его сутаны – куда сильнее ее привлекали небо и солнце. Низкое, предзакатное, оно оказалось внутри двух радужных кругов, сверху и снизу к которым примыкали блестящие полукружия. Ровно посредине солнечный диск прорезала странная белая полоса. Там, где она пересекала круги, сияли еще четыре солнца, их бока, обращенные к главному светилу, были красны, как раскаленное железо, над большим кругом виднелись туманные очертания короны, а внизу проступало что-то, напоминавшее сверкающий щит.

Солнце медленно склонялось к кромке дальнего леса, становясь по-вечернему алым. Из-за ложных солнц протянулись длинные и узкие световые столбы с поперечными перекрестьями, напоминающие гигантские рыцарские мечи. Их лезвия наливались кровью, постепенно разворачиваясь кверху, а само небо становилось льдисто-зеленым, радуги выцветали, превращаясь в слепящие снежные кольца.

Первым за горизонт ушел щит, затем наступил черед ложных солнц, украшавших рукояти закатных мечей. Остались лишь клинки, неудержимо стремившиеся друг к другу. Мечи столкнулись, когда погасло настоящее светило, разрубив слепящее, украшенное короной полукружие. На мгновение над темнеющими далями вспыхнуло истекающее кровью сердце, вспыхнуло и исчезло, осталась лишь багровая пламенная стена, и почти сразу же на башне Франциска отзвонили восемь раз.

Рейчел ахнула и посмотрела на старинный меч, который ее эр до сих пор держал в правой руке, несмотря на его тяжесть. В этом-то все и дело, и те упоминания Раканов и Алва в книгах о древней Гальтаре – не сказки!

– Монсеньор, – тихо сказала она, пораженная собственной догадкой, когда они вдвоем вышли из дворца и когда, наконец, отхлынула волна поздравляющих с победой дворян, – в вас течет кровь Ракана. То, что сейчас показалось на небе – прямое доказательство тому.

– Да, – еле слышно и без особой радости в голосе ответил Рокэ Алва, – я это уже понял. Не сказать, что я неописуемо счастлив, но с этим обстоятельством придется лишь смириться – и думать, как жить дальше.

========== Глава 36. Подкравшаяся истина ==========

По пути в особняк на улице Мимоз, ставший для Рейчел Окделл вторым домом, девушка размышляла о том, как легко и просто порой раскрываются большие и серьезные тайны. Значит, есть еще один Ракан, им является ее эр, а древнюю кровь ничем не прикрыть, даже спустя столько Кругов. Больше Рокэ не брал старинный меч, его прикрепили к седлу Моро, и только после этого поехали. На миг девушка вспомнила, как Катарина поцеловала Рокэ в лоб, сказала ему что-то, понизив голос, и задержала свою руку в его руке. Ей было больно от этого, но и спрашивать Алву, кому из них двоих он отдаст свое предпочтение глупо. Ясно же, что никому.

Алва не умеют любить. Рокэ и ей не признавался в любви, значит незачем и требовать ее. Вдвойне справедливо, что на трон взойдет сын Катарины Ариго и Рокэ Алвы – потомок Раканов. Значит, Альдо возвращаться в Талигойю незачем, значит и ей незачем становиться его женой.

Раздался сухой короткий треск и мысли о будущем мгновенно вылетели у девушки из головы. Моро внезапно отпрянул назад от Соны, встал на дыбы, и тяжело рухнул на мостовую. У Рейчел закружилась голова, но она нашла в себе силы спрыгнуть с лошади и броситься к стоявшему на коленях Алвы. Вокруг кто-то шумел, суетсялся, кричал, от кэналлийской брани закладывало уши, а странный звон пугал.

– Монсеньор!

– Все в порядке, – коротко ответил Рокэ, придерживая голову раненого мориска. – Да не суйтесь вы, отойдите…

Опешившая Рейчел только сейчас осознала, что попыталась успокаивающе погладить Моро по голове, а он щелкнул белыми крепкими зубами и едва не укусил доброжелательницу за руку. Ему было больно, и в таком состоянии, кроме Рокэ, мог подпустить к себе разве что пару-тройку кэналлийцев – и то при условии, что не будут приставать с раздражающим утешением.

Тем временем подошел Пако и увел Сону на конюшню. Рокэ поднялся на ноги и вгляделся в дальнюю тьму, оруженосец последовала его примеру.

– Не заметил, откуда стреляли?

– Нет… – как можно заметить, когда она сразу кинулась к Моро?

– Мне кажется, стрелок был один и устроился вон в той нише, – сказал Алва, принимая фонарь из чьих-то рук.

Вдвоем они прошли к высокой стене, за которой виднелся заколоченный дом. Кому он принадлежит, Рейчел и рада бы вспомнить, но слишком сильной была ее непрекращающаяся тревога. Возле стены действительно валялся брошенный пистолет – значит, у стрелявшего не было времени, чтобы прятать его или он не желал, чтобы поймали с уликой.

– Его не поймают? – уточнила Рейчел.

– В обозримом будущем – нет. Идите в дом, юноша.

Кивнув, Рейчел побрела в особняк, чувствуя, как на плечи навалилась каменной тяжестью усталость, а на душу растерянность и тревога. Кто стрелял в спину Первого маршала? Кагет, Человек Чести, «навозник»? Но последним незачем смерть Рокэ Алвы, а два первых варианта казались ей слишком нелепыми и противоречивыми. В любом случае, покушаться именно сейчас, после официальной церемонии чествования победителей – слишком вызывающе и опрометчиво, на такое мог решиться лишь безумец. Так кто же он? Хотелось вернуться и расспросить подробнее, но Рокэ сказал, что пойдет успокоить Моро, а ей посоветовал лечь спать. Впрочем, как он заметил, можно будет выпить по бокалу вина, за счастливое возвращение.

Счастливое… Счастливое тем, что не пострадали ни Рокэ, ни Рейчел. Медленно опустившись на лестницу, что вела на второй этаж, девушка прислонилась спиной к холодному твердому камню стены и мысленно попыталась услышать совета. Хоть какого-нибудь. Но сейчас камни были беззвучны, им не хотелось общаться с Повелительницей, а значит оставалось либо уйти к себе, либо ждать, отрешенно глядя в темноту, либо продолжать молчаливо взывать к ним.

Бесполезное занятие. Стихия ее не слышала, а может просто не пришел нужный час.

– Не спите? – спросил Алва, подойдя к ней незаметно.

Молча посмотрев в его пугающе-огромные синие глаза, под которыми залегли темные тени, Рейчел покачала головой. Она чувствовала себя усталой и одновременно мучимой любопытством, но Рокэ, словно прочитав ее мысли, сказал, что Моро через неделю будет бегать. А потом пригласил ее в кабинет, где Рейчел не была полгода. Но за это время там ничего не изменилось – все те же кабаньи головы и оружие на стенах, стеклянные кубки и стопки книг.

Рокэ разлил вино по резным бокалам и сказал несколько слов о том, как познакомился с четырехмесячным Моро и спас его, о том, как они вместе уже шестой год.

– И оба пока живы, – зачем-то добавил он.

– Вы о проклятии? – встрепенулась Рейчел.

– От проклятия, наложенного на мою семейную ветвь, что идет от Альбина Борраска, девушка, гибнут люди, но не лошади.

– Монсеньор, а… Те эории, что судили Ринальди, они тоже прокляты? – голос предательски дрожал.

– Да, – подтвердил маршал, шевеля угли в камине. – Все Четверо Повелителей и их потомки. Я не знаю, распространяется ли это на женщин, но…

– Но может перейти вместе с Повелительством, – очень тихо сказала Рейчел, чувствуя, что дрожат руки. Пришлось поставить бокал на стол и сесть в кресло. – Но, может быть, за столько лет все изменилось. Прошло несколько эпох!

– Не горячитесь, девушка, – Рокэ подошел к столу и отпил из своего бокала. – Придет Излом и расставит все на свои места.

Рейчел вздохнула и посмотрела на меч. Сражаться таким трудно, неудобно и немодно, а вот смотреть можно бесконечно, особенно, когда взгляд привлекает блеск камней. И все-таки, судя по тому, какой прекрасной была сталь и какими чудесными узоры из драгоценностей, кузнецы и ювелиры в древней Гальтаре блистали своим мастерством на всю страну. Подойдя поближе, она присмотрелась: несколько камней, украшавших рукоять, выпали, и один совсем недавно.

– Эр Рокэ, мы потеряли один камень, – заметила Рейчел и, подняв меч, протянула его эру рукояткой вперед.

– Хм. Здесь должен быть карас. У моего ювелира был подходящий.

– Монсеньор, – Рейчел сама не поняла, зачем решила поднять эту странную и больную, но волнующую ее, не меньше, чем Рокэ состояние Моро, тему. – Вы меня любите?

Она не собиралась выпрашивать любовь или что-то вроде того – она хотела просто получить ответ на вопрос и, если он будет отрицательным, больше никогда не возобновлять этот разговор снова. Но разве с Рокэ Алвой когда-нибудь бывает что-нибудь просто так, особенно, когда он смотрит прямо в душу серьезными синими глазами и молчит.

Минуты текли медленно и томительно, Рейчел так и подмывало обидеться, крикнуть ему что-нибудь меткое и убежать, однако Скалы всегда отличались своим упрямством и поэтому отступать от своего вопроса нельзя.

– Рейчел, – так назвал он ее чуть ли не впервые, но теперь голос Рокэ звучал не хладнокровно, а мягко и почти тепло. Раньше девушка не знала, что он умеет так разговаривать. – Ты же знаешь о том, что мой род проклял Ринальди.

– Мой тоже! – она вскинула голову и одарила его решительным взглядом.