Текст книги "Последний камень (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Я помню, как через год, мучимая чувством вины, попыталась спрыгнуть с башни замка Эпинэ, однако эр Шарль схватил меня за шиворот, оттащил оттуда. Сопротивление сломили сильные затрещины, а потом он велел мне выпить бокал разбавленного вина и прекратить биться в истерике. Но рассказать ему про Леворукого я не решилась.

Вздрогнув и помянув Четверых, Рейчел перелистнула несколько страниц. Она отчаянно не хотела читать о том, что ее дальняя прабабка совершила страшное, но понимала, что любой поступок может оправдать. Только как?

Моя жизнь была посвящена войне – мои руки огрубели, голос стал резким и низким, даже не возникло необходимости пить травы, а грудь почти не выросла, впрочем, это характерная черта многих северянок. Эр Шарль знал о моей тайне, однако, в один прекрасный день ее узнал и второй человек. Черноволосый, как его безумный отец, и синеглазый, как его прекрасная мать. Но он ни разу не высказал мне своего неудовольствия по тому поводу, что вынужден служить под началом женщины.

Заходя дальше, могу сказать, что меня, одетую в мужское платье, вынудили жениться на переодетом в женскую одежду, Эрихе фок-Варзов, опальном для своего семейства родственнике Михаэля. Матушка была рада этому браку, я – нет, но приходилось отдавать долг своей фамилии.

Под достоверным предлогом я скрылась в замке через три с половиной месяца, когда мой округлившийся живот уже невозможно было скрыть доспехами или мешковатой одеждой. Так родился мой единственный сын Эдвард – его я назвала в честь того, чья жизнь когда-то была вероломно отобрана родной сестрой.

А потом я умерла в Торке, разумеется, для всех, кто не знал о моей тайне, потому что попала под угрозу разоблачения. Получив тяжелую рану, я была тайно излечена и увезена Рамиро Алвой в надорский замок. Мой отчим тогда ушел в Закат, матушка болела и готовилась занять свое место в Рассветных Садах, сводные же братья делили Надор, сестры и вовсе уехали в Олларию, чтобы предстать ко двору, поэтому никаких забот у меня не оставалось.

У меня по-прежнему не было ничего, кроме мужа, сына, и надежды…

Читая эти неровные строки, со всеми болью и отчаянием, что вложила в них Рейчел Горик, молодая герцогиня глотала слезы. Столь чувствительной ей прежде бывать не приходилось, однако сейчас был именно тот случай, когда Скалам положено плакать. Оплакивать ушедших навсегда, сильных духом людей.

Скоро предстояло покидать старый замок, отправляться в столицу, чтобы просить у Катарины Оллар патент фрейлины для Айрис. Рейчел знала, что возьмет с собой эти записки, и будет хранить так тщательно, в новеньком кожаном футляре, как сможет, потому что память своей семьи забывать нельзя. Кроме того, девушка знала точно, не подчиняясь внутреннему капризу, а словно бы прислушиваясь к пульсирующей внутри души интуиции: она не выйдет за Тристама замуж.

Ранним утром, когда герцогиня Мирабелла еще спала, Рейчел оставила ей записку с благодарностью за все, что мать для нее сделала. Айрис оставила письменное обещание устроить ее судьбу. Младшим сестрам она ничего не могла оставить. Но это – пока. После окончания службы Рейчел Окделл вернется сюда и займется восстановлением замка, может быть, Рокэ поможет ей в том. Время все покажет и поставит на свои места.

Собрав вещи и усевшись на оседланную собственноручно Сону, Рейчел неторопливо поехала из замка, подставляя лицо плавно падающему снегу. Навстречу новым приключениям или новым неприятностям, потому что Излом обычно горазд приносить больше неприятные сюрпризы.

========== Глава 43. Разговоры и символы ==========

Рейчел Окделл вернулась в Олларию через месяц после отъезда, на полпути ее догнал молчаливый и подавленный Реджинальд, с раскрасневшимся лицом, и почти весь оставшийся путь они не разговаривали. Как выяснилось несколько позже, пока они отсутствовали, в Олларии были погромы из-за происков епископа Авнира. Валентин Придд отчего-то рискнул изменить своей привычной холодности и исповедовался незадолго до этого у агарисского святого отца Оноре. Позже Оноре, Пьетро и еще один монах, имени которого Рейчел не запомнила, укрылись в доме Рокслеев. Сам вассал Окделлов, Генри не собирался впускать никого, однако Валентин, бывший в сговоре с агариссцами, открыл им двери черного хода.

Зачем он так поступил, осталось загадкой и для Рейчел, и для рассказывающего ей об этом Рокэ, потому что потом Валентин ничего объяснять не стал. На его счастье «еретики» остались незамеченными и люди Авнира не ломились в дом, а поэтому наказания от эра за своеволие Валентин не получил. Рокэ же приехал в столицу на пару недель раньше, чем Рейчел, но идти и останавливать погромы сразу не намеревался.

– Но потом этот юноша уговорил меня пойти и остановить беспорядки, – усмехнувшись, продолжил Алва. – Я сделал это, вспомнив его старшего брата, ох уж мне эта ненужная сентиментальность… Во всяком случае, меры были приняты, Килеан-ур-Ломбах взят под стражу, из-за невыполнения своих обязанностей, у висельников сменен король, а сам епископ встретил свою смерть в горящем доме Ариго.

Они сидели с эром в его кабинете, пили разлитое Рейчел вино, и все казалось настолько хорошо и спокойно, что душа радовалась. Словно не было этих тревожных дней в Надоре, словно не находила Рейчел записей о своей прабабке, и словно не проходило в столице кровопролитий. Наверное, нужно ехать к Рокслеям, поговорить с Валентином и Оноре, но…

– Оставайтесь здесь, юноша, – велел Рокэ. – Сейчас Рокслеи временно переселились в свой другой особняк, к родственникам, а потому оруженосцу Генри будет явно не до вас.

– Хорошо, – отозвалась она, пытаясь мысленно разобраться в случившемся.

С королевской семьей и братьями Ариго ничего не случилось, Рейчел было немного обидно из-за того, что Оллар вовремя улизнул, но время вспять не повернуть. Хитрый Штанцлер уехал туда же, а вот Наль, поколебавшись, остался в столице.

Рейчел очень хотелось поговорить с Рокэ по душам, но к нему в гости пришли два генерала – близнецы Савиньяк. Пришлось уступить им место на диване и усесться в маленькое бархатное кресло, в углу комнаты. И все это время они разговаривали о том, что произошло совсем недавно, в ее, Рейчел, отсутствие. Шла речь и про семью Арамона – вдове с четырьмя детьми, которые впустили Рокэ и Эмиля в свой дом, когда те уже расправились с погромщиками.

– Девица Селина очень просила за брата, – негромко и задумчиво произнес Рокэ. – Я полагаю, что стоит заняться его особой и найти ему место в гвардии.

– Возможно, – согласился Эмиль. – Надо будет этим заняться, Ли.

– Арамона… – вздохнула Рейчел, вспомнив краснолицего беснующегося толстяка, что прыгал под издевательски собранной Сузой-Музой конструкцией. – Такие, как он, не должны воевать.

– В самом деле, юноша? – не глядя, очень спокойно спросил Рокэ. – Вы напоминаете мне тех, кто год назад был категорически против вашего пребывания в столице.

– Да, но…

– Сын не обязательно может пойти в отца, а дочь – в мать. Не все люди – Окделлы и Алва, подражающие своим родителям, постарайтесь это запомнить.

Ничего не ответив, Рейчел посмотрела в окно, на чистое весеннее небо – того же насыщенного цвета, что и глаза Рокэ. Без дыма и тревожных багровых отблесков. Она не застала страшного праздника, но, будучи девицей впечатлительной, представляла все так, словно видела воочию. Когда близнецы заговорили о винах, получилось отвлечься от беспокойных и смутных представлений тех кошмаров, что творились в столице, пока Рейчел жила в Надоре.

– Есть в этом доме «Вдовья слеза»? – Лионель говорил не дружелюбно, а как-то излишне сурово. – Это вы у нас душегуб и кровопийца, вот и пейте свою кровь, хоть черную, хоть дурную. А других не принуждайте!

– Монсеньор хороший, – невпопад сообщила Рейчел.

– Юноша, не оскорбляйте меня, – попросил Алва и потянулся к колокольчику. – Я не люблю вдов, особенно слезливых, но разве могу пойти против воли гостей?

Хуан принес вино, Эмиль протянул один из наполненных до краев бокалов Рейчел. «Слез» ей еще не приходилось пробовать, потому что Рокэ предпочитал красные вина, и это вино пришлось ей по душе. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, она заговорила с близнецами о том, какое плохое вино в Надоре, и Рокэ посоветовал послать домой приличного вина. Но как это сделать? Матушка не примет ничего из дома кэналлийца – если о коне удалось солгать, то насчет вина это сделать вряд ли получится.

– Эр Савиньяк, – наконец решилась она обратиться к самому суровому из близнецов, – я могу пригласить мою сестру ко двору?

– Разумеется, но ей понадобится патронесса. Рокэ, это по твоей части. Ты просто обязан помочь родственнице.

– Что? – Рейчел вздрогнула. – Как родственнице? Это было при Раканах?

– Нет, – Эмиль довольно улыбнулся, – во время Двадцатилетней войны. Маршал Алонсо Алва женился в сорок лет на Раймонде Савиньяк, урожденной Карлион, у которой был сын от первого брака. Мы и Рокэ – прямые потомки этой примечательной особы.

– В Талиге все всем родственники, – растерянно пробормотала Рейчел.

Но, если подумать, то ничего страшного в этом чересчур далеком родстве Окделлов и Алва сейчас нет, родственная кровь смылась кровью шадов и Лараков, поэтому, если Рокэ придется женится на ней или, подумать страшно, на Айрис… Но нет, чтобы не вызывать у самой себя дурное настроение, лучше оставить эти мысли на потом. Слушая весьма занимательный рассказ о том, как на службе в Торке Рокэ убил родственника Савиньяков, Рафле, Рейчел сумела отвлечься от одолевающих ее беспокойства и сомнений.

– Между прочим, Лионель, – завершил рассказ Рокэ, – что вы и ваш протеже были весьма близки к смерти. Я поленился зарядить пистолеты – был слишком пьян.

– Эр Рокэ, – в голову Рейчел ударил хмель. – Зачем вы все время на себя наговариваете, ведь вы защитили справедливость!

– Нет, – покачал головой Алва, – я убил его вечером, чтобы не делать этого утром. Так гораздо удобнее, знаете ли.

– Чудовище, – подытожил Лионель.

– Сам знаю.

Они пили и разговаривали еще, но в сон, на удивление, не клонило. Когда Рейчел поручили позвать Хуана, девушка, пошатываясь, поднялась на ноги, теперь не чувствуя ни былого спокойствия, ни былой радости. Раздался тихий звон – Рокэ оттолкнул пустую бутылку и она, упав со стола, покатилась по полу.

– Алва, – услышала она голос Эмиля, открывая дверь, – тебе не кажется, что это только начало? Война, бунт…

– Нет, господа, – ответил Рокэ, – это конец. Конец лета… Нас ждет долгая осень, одна только осень, и ничего, кроме осени…

А ведь и правда… Прерывисто шагнув, Рейчел шагнула за порог, пол тут же пошатнулся и ее замутило. На пороге ее угораздило налететь на Хуана, который держал ивовую корзину – из нее торчали запыленные бутылки. Значит, ей можно вернуться обратно в кресло, но пол качался все сильнее. Пришлось опуститься на четвереньки, потому что иначе Рейчел рисковала потерять равновесие и бесславно упасть.

– Аааааа!

Этот вопль ужаса вырвался из ее горла?!

Кровавые отпечатки подковы без единого гвоздя алели на светлом ковре! Рейчел желала вскочить и броситься прочь, но Скалы не бегают, да и у нее бы не вышло даже подняться, опираясь на стены. Кладбищенская лошадь… Почему в особняке Алвы?! Почему… Она слышала, как Мишель Эпинэ однажды рассказывал ее отцу о Пегой кобыле…

Совсем рядом звучали встревоженные мужские голоса, в плечо вцепились чьи-то пальцы, но это оказалось лишь последним, что Рейчел Окделл услышала и почувствовала, прежде чем потерять сознание.

========== Глава 44. Вторая ревность ==========

Чтобы разобраться со всем происходящим в Олларии в свое отсутствие, касаемо Людей Чести, Рейчел Окделл следовало пойти к кансилльеру, тем более он прислал письмо, однако девушка не спешила разговаривать со старым обманщиком. Наверняка захочет снова говорить про Алву гадости, слушать которые теперь будет невмоготу. Поэтому, немного придя в себя с похмелья и отпросившись, девушка отправила два письма.

Первое – Валентину Придду, с искренней надеждой, что он найдет время для встречи с бывшим однокорытником. Второе – Августу Штанцлеру, с искренними извинениями за то, что Рейчел Окделл не сможет прийти к нему из-за скопившихся дел. Она знала, что братья Ариго и комендант заперты в Багерлее, но не собиралась бороться за их свободу, потому что по найденным в особняке Ариго письмам было доказано: это они устроили Октавианскую ночь. А сами уехали в Тарнику, вместе с сестрой и королем. Меньше всего сейчас Рейчел хотелось слушать красивую ложь кансилльера.

О чем ей надо поговорить с Валентином: о том, что творилось в городе? Или о его младших братьях? Рейчел слышала, что Питер и Клаус немного старше Эдит и Дейдре, а может, даже, ровесники, почему бы не просватать их? Конечно же, матушка будет против, помня, что Придды отказались идти с Эгмонтом в Ренкваху, но кого интересует мнение герцогини? Точно не Рейчел, измотанную этим бесконечным давлением.

Но Валентин прислал ей вежливое письмо, в котором говорилось, что он слишком занят поручениями эра Генри и поэтому не сможет встретиться с ней. И это было печально, однако ближайшие несколько дней девушка имела возможность отдыхать в особняке, читать в библиотеке книги и фехтовать с Рокэ по утрам. В Олларии расцветала весна, растаял снег, и жизнь казалась прекрасной, а о Надоре вспоминать хотелось все реже и реже. Когда придет ответ от Ее Величество, когда Рокэ найдет для Айрис патронессу, то можно будет написать сестре письмо.

Очередная тренировка, на которой Рокэ пытался научить ее отбиваться и уворачиваться, не имея при этом оружия в руках, закончилась ничьей: к эру пришли.

– Кто? – недовольно спросил Алва.

– Просили передать, что долги платят даже тени. Он в привратницкой, – сказал Хуан, подавая Рокэ полотенце.

– Хорошо, – тот вытер полотенцем пот, струящийся по лицу, – идемте, юноша. Я вам говорил, что нанял одного из висельников узнать о том, кто покушался на вас?

– Нет…

– Теперь сказал. Его зовут Джанис.

Рейчел слушала дальнейший разговор с бывшим моряком Джанисом и с приведенным им смуглым коротышкой, вежливо кивала, только не вмешивался. Просторечные слова и выражения она не любила и тем более не читала Дидериха, хотя именно его произведение «Плясунья-монахиня» цитировал Рокэ Алва.

Стало понятным, что пытавшимся убить ее человеком или одним из них, являлся некий Выдра, что был уже мертв, и что Рокэ теперь нанял Тень для вычисления нанимателя Выдры. Прознатчик пообещал перерыть всю Олларию, но найти его.

– Рейчел, когда у вас появятся наследники, объясните им, что тот, кто чистит чужие карманы и отбирает куски у слабого, называется мародером и грабителем. Чести и красоты у него примерно столько же, сколько у ызарга. Мой вам совет, никогда не принимайте ызаргов за иноходцев, это неправильно.

– Хорошо, монсеньор, – кратко ответила девушка.

Ей хотелось поговорить с Алвой об их совместном будущем, но, судя по его упорному молчанию на эту тему, поднимать разговор не собирался. А она не собиралась на него давить, потому что это тоже неправильно. Скалы упрямы и однажды она добьется счастья – для себя или для своих детей, если это будет возможным.

– Юноша, – спокойный голос Рокэ вырвал ее из раздумий, – я вернусь завтра, а вы поезжайте в Нижний город, разыщите Герарда Арамону и пригласите на послезавтра. И не стоит делать такое лицо, вспомните о нашем разговоре.

Ехать не хотелось – хотя бы потому, что вывести отродье «Свина» в люди задумали близнецы Савиньяк, а звать придется ей. Может, стоит послать Герарду письмо? Да. Именно так она и поступит. Смыв с себя пот и переодевшись, девушка села за письмо, но оно получалось неудачно и пришлось переписывать раза четыре, прежде чем складываемые на бумаге строки стали напоминать что-то приличное.

– Дор Рикардо, – заглянул к ней молодой кэналлиец, – принял гонец из Гаунау. Срочно нужен соберано.

Пришлось шагать в приемную, но то, что понадобилось оставить недописанное письмо, совсем не огорчило Рейчел. Ее ждал уставший молодой офицер с перевязью Северо-Западной армии, в запыленной одежде.

– Добрый день, сударь.

– Разрешите представиться, Ганс Корш, теньент при особе маршала фок Варзова. Срочная депеша Первому маршалу. В собственные руки. Промедление смерти подобно.

– Но монсеньора нет дома.

– Я загнал трех лошадей. Это война, – выдохнул Ганс, внимательно и умоляюще глядя на нее. – У вас есть пропуск во дворец?

– Да, есть. Поехали? Если вы, конечно, можете… Возьмите другую лошадь, если ваша устала.

– Благодарю, сударь. Это будет не лишним.

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Думаю, сойдет.

Чтобы доставить донесение, они дружно понеслись по шумным улицам, рискуя сбить зазевавшихся прохожих. На одном перекрестке Ганс вдруг перехватил поводья, завалился набок, его нога застряла в стремени, и он повис вниз головой. Сообразительная лошадь остановилась, а Рейчел, спрыгнув с Соны, подбежала к Гансу. Кто-то помог ей высвободить несчастного из стремени, а потом девушка догадалась распорядиться, чтобы бергера отнесли в ближайший дом. Так и поступили, кто-то помчался искать лекаря.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она, когда Ганса внесли в спальню, уложили на покрытую стеганым одеялом кровать, и когда он открыл глаза.

– Ерунда… – прошептал северянин. – Письмо, оно за пазухой… Передайте немедленно…

Как только Рейчел вытянула из-под его одежды зашитый в кожу пакет, Ганс вновь потерял сознание. Щедрой рукой отсыпав дюжину таллов лекарю и хозяину дома, дав указания насчет больного, чтобы ему передали, что поручение будет исполнено, она выскочила и торопливо забралась на Сону. Похоже, у Ганса началась лихорадка.

Сона радостно побежала вниз по улице, а Рейчел размышляла, о какой войне говорил гонец. Гаунау напал на Бергмарк? Скорее всего… Гаунау и Дриксен постоянно желают отхватить кусок от Талига. И, подъезжая к дворцу, Рейчел размышляла, не придется ли ехать с эром в Торку. Это было бы нехорошо для нее, но, после того, как прочитала откровения Рейчел Горик, девушка уже ничего не боялась. Она ничуть не хуже дальней прабабки. Интересно, кто подложил эти бумаги в ее кабинет?

Во дворец Рейчел пошла через Малый вход – так было быстрее. И первым, кто встретился ей, был Август Штанцлер, разговаривающий с богато одетым человеком, не самым счастливым обладателем большого утиного носа.

– Здравствуй, Ричард, – кансилльер не сердился на нее, и это было хорошим знаком. – Граф, разрешите представить вам Ричарда Окделла.

– Польщен. Такой молодой и уже рыцарь Талигойской Розы!

– Ричард – сын Эгмонта, – тепло сказал кансилльер, – этим все сказано. У вас дело? – повернулся он к девушке.

– Да, господин кансильер, – сбивчиво отозвалась девушка. – Я ищу Первого маршала Талига.

– Насколько это срочно? – вздохнул Штанцлер.

– Гонец привез послание от маршала фок Варзова и просил срочно передать. Сам он свалился с лихорадкой по пути сюда, – объяснять все запыхавшейся Рейчел не хотелось, тем более Штанцлеру, но иного выбора не было. – Я оставил его в одной мастерской.

– Маршал у Ее Величества. Она хотела его видеть… – эр Август покачал головой, показывая невозможность задуманного.

– Мне надо передать письмо, – объяснила Рейчел, – и я сразу же уйду.

Она не переживала ни за Катарину, ни за ее братьев. Возможно, последних скоро выпустят, если королева очень сильно попросит Первого маршала о милосердии, и, если Рокэ Алва имеет право вмешиваться в ход дознания, то он справится. Рейчел не знала, хорошо это или плохо, но и спросить было не у кого.

– Я должна передать письмо немедленно, эр Август, – четко произнесла девушка.

– Разумеется. Граф, мы вынуждены вас покинуть, – Штанцлер взял Рейчел под руку, и ей от чего-то стало противно.

Они направились к Весеннему садику, там, по словам кансилльера, была калитка, которой пользовались камеристки. Занудный старик говорил какие-то увещевания, но Рейчел скорее думала о Торке, нежели о безопасности Катарины. Но последние слова не могли пройти мимо ее слуха незамеченными.

– Увы, в семье Ариго есть только один настоящий мужчина – Катарина. А вот Иораму больше пристали бы юбки, чем шпага и плащ…

Неужели Штанцлер догадался о том, кто она, Рейчел, есть? Но нет, это невозможно, ведь они не встречались уже давно, к тому же, юная герцогиня вела себя очень аккуратно и осторожно до поездки домой. Просто показалось… Тем временем они прошли в небольшой сад, где цвели сирень и гиацинты, кансилльер трижды стукнул в низкую дверцу светлого дерева, и к ним вышла темноглазая испуганная женщина.

– Клариче, Ричард Окделл – оруженосец маршала Алва. У него срочные известия для господина.

– Ее Величество и монсеньор в будуаре Ее Величества. Просили не беспокоить…

– Это очень важно! – твердо и звонко сказала Рейчел, опережая эра Августа.

– Тогда пусть молодой господин доложит о себе сам.

Прихожая, куда она вошла, пахла гиацинтами. Камеристка шагала следом и девушка чувствовала себя неловко, однако, очень скоро женщина ушла, указав перед этим на дверь, обитую голубым шелком. Сначала ей пришлось пересечь торопливыми шагами приемную, войти в единственную распахнутую дверь, и Рейчел, чувствуя себя отчего-то крадущейся воровкой, вошла. Одетая в нижнее голубое платье Катарина сидела на коленях у Рокэ. Услышав звук шагов, она вздрогнула и еще крепче прижалась к Алве.

Рейчел застыла на пороге, не зная, что сказать или что сделать. Ее ноги приросли к полу, а внутри словно все перевернулось, и, казалось, нет ничего невыносимее, чем видеть узел светлых волос и тонких рук, лежавших на плечах Алвы герцога тонких рук.

– Заходите, Ричард. Вы по делу? – задал Рокэ вопрос, как ни в чем не бывало.

Она сглотнула и промолчала. Хотелось бросить пакет ему в лицо и убежать, однако девушка отчего-то продолжала медлить. В это время Рокэ ловко снял с колен бледную королеву и повернулся к ней спиной. Катарина же, казалось, вот-вот упадет, корсаж ее был расшнурован, небольшая грудь почти полностью обнажена.

– Отвернитесь, оруженосец, – в голосе Рокэ звучала непонятная досада. –Уверяю вас, это не самые роскошные яблоки в Талиге и не самые сладкие. Прошу прощения, эрэа.

Значит вот, как он думает про Катарину, про нее, и про всех женщин, которые имели несчастье становиться его любовницами! Рейчел смотрела на эра с молчаливой яростью, а когда Рокэ, повернувшись лицом к ней, соизволил уточнить, что и где горит, ноги внезапно обрели способность двигаться. И она сделала первый шаг. Затем – еще несколько – прямо в сторону Рокэ.

Хлоп! Ладонь северянки со всей силой врезалась в гладкую белую щеку маршала.

Он не успел перехватить ее руку или уклониться, потому что не ожидал нападения и был занят собственными мыслями – это помогло Рейчел выиграть пару секунд, чтобы взять другой рукой пакет. Ладонь слегка ныла, но вторая пока была абсолютно здорова.

Хлоп! Второй ладонью по второй щеке.

В будуаре повисла страшная, давящая на уши тишина. Никто не сказал ни единого слова, пока на это не решилась Рейчел Окделл. Глубоко вздохнув, она сунула в бессильно опущенные руки Алвы письмо и, буркнув «Это от фок-Варзова», развернулась и бросилась бежать прочь из королевских покоев.

========== Глава 45. Гиацинтовое аббатство ==========

Так премерзко сложились события, что после случившегося в будуаре королевы безобразия Рокэ Алва не появлялся дома. И хоть Рейчел понимала, что тот не скрывается от нее, как муж от смертельно ревнующей жены, а занят исключительно делами, злость в ней угасла далеко не сразу. Однако вскоре Рейчел пришлось забыть о праведном гневе, потому что пришло письмо от Валентина Придда, графа Васспарда. Они не виделись с Лаик, и тут выдался отличный повод поговорить о сестрах и братьях. Конечно, обсуждать последнее следовало скорее с Вальтером Приддом, но намекнуть о возможности породниться определенно стоило.

И все-таки девушке было очень интересно, зачем Валентин настаивает на срочной встрече. Перечитав вежливое письмо с прохладными словами, Рейчел подумала, что Придды верны Раканам уже четыреста лет, но их не учит жить Штанцлер, как пытается учить ее. Следовало прийти в полдень в таверну «Белая гончая» на улице Лодочников, и, если верить стрелкам на часах, определенно следовало поспешить.

Ударил в двенадцатый раз колокол на ближайшей башне, когда Рейчел вошла в таверну. Валентин, одетый в цвета Рокслеев, со спокойным, как и прежде, видом, сидел в углу у окна, и при виде Рейчел поднялся, как того требовал этикет.

Бросаться на шею будущему родственнику вряд ли стоило, поэтому Рейчел слегка наклонила голову и поприветствовала Васспарда спокойно, с ноткой ложного равнодушия:

– Рад вас видеть, Валентин. Чем могу служить?

– Рад вас видеть, Ричард, – ответил тот, глядя на нее с холодным безразличием – совсем, как мать, когда кто-то из ее детей задыхался. – Я принес вам письмо. Особа, его написавшая, доверилась нашей с вами Чести. Я намерен сохранить доверенную мне тайну любой ценой.

– Я понял, сударь, – осторожно сказала она.

– Я рад, что мы понимаем друг друга.

Нет, сейчас определенно не следовало говорить о сватовстве. Может быть позже, когда наступит Круг Ветра и странные пугающие события исчезнут… Она прерывисто вздохнула и вновь посмотрела в большие светлые глаза – не стоило из-за смены планов позволять измениться настроению.

– Разделяю ваши чувства, Валентин. Где письмо?

Без малейшего колебания Васспард извлек и протянул ей узкий конверт, запечатанный алым воском – на гербе красовались коронованный леопард и роза. Рейчел словно обдало горным холодом, но она не подала и виду. По крайней мере, постаралась. И потом, решив не стесняться присутствия Придда, вскрыла письмо. В конце концов, что им делить?

– Говорила ли известная нам особа что-либо относительно ответа? – дружелюбно спросила девушка.

– Нет, – спокойно сказал Валентин, но его глаза стали грустными.

– Благодарю вас за оказанную услугу, – улыбнулась Рейчел. – Вы очень любезны, граф.

– Рад вашей признательности, – голос собеседника потеплел на одну сотую градуса.

Дальнейший разговор не имел смысла, поэтому они попрощались и разошлись почти приятелями. На ходу Рейчел извлекла из конверта и развернула письмо.

«Герцог Окделл!

Нам сообщили, что вы озабочены судьбой своей сестры и намерены испросить аудиенции, дабы ходатайствовать о приглашении юной Айрис ко двору. Мы готовы принять вас сегодня в три часа пополудни в том же месте, что и прошлой весной.

Пребывающая к вам и вашему семейству в неизменном расположении Катарина Ариго!»

Вспомнив о событиях вчерашнего дня, Рейчел приуныла – ей было стыдно за то, что заставила бедную женщину так смутиться. Надо было постучаться сначала или сразу же выйти потом! Интересно, заподозрила Катарина что-нибудь? Но только идти на попятный было уже поздно, а потому, оставив в маленьком трактире Сону, Рейчел обреченно свернула к Данару.

Вот и уже знакомая калитка в боковой стене аббатства, и мать Моника, печальная и напуганная чем-то. Впрочем, им всем есть, чего бояться, даже ей, Рейчел.

– Здравствуйте, герцог. Вы помните дорогу?

– Да, мать Моника, – тихо ответила девушка, прежде чем смело шагнуть в проход между стеной и кустарником.

В воздухе витал горьковато-сладкий аромат нагретой солнцем травы, это было неуместно для ощущения нагнетающей тоски, смешанной с дурным предчувствием. На клумбах и скамейках застыли красивые тени акаций, и девушка, медленно шагая вперед, вспоминала прошлую встречу с Катариной здесь. А вот и она – бледная, осунувшаяся, стоит и мнет голубой с серебром, тонкий шарф.

– Ваше Величество хотели меня видеть? Я здесь, – сказала Рейчел виновато, а потом поклонилась.

– Я всегда рада Окделлам… – тихо промолвила королева.

– Ваше Величество… – нужно извиниться!

– Ты больше не хочешь называть меня Катари? Я понимаю, после увиденного…

– Я… Простите меня, – Рейчел опустила голову.

– Тебе не за что извиняться, – Катарина присела на край скамьи. – Так тебя разочаровало увиденное или ты никогда не называл меня Катари, даже в мыслях?

– Прошу прощения, Ваше Величество, – выдавила Рейчел, чувствуя, как неожиданно болезненно запершило в горле – так давал о себе знать надорский недуг, – я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Я хочу сказать, – опустив голову, королева вздохнула, – что я давно поняла, кто ты есть. Но ты не бойся, я не выдам тебя, потому что не должно обижать женщин. Это будет нечестно и неправильно с моей стороны. Впрочем, если ты не захочешь соглашаться с моими словами и называть свое имя, то я пойму.

– Надеюсь, что могу вам доверять, – выдавила из себя Рейчел.

– Твой отец жаловался на отсутствие у него сыновей, – вздохнула женщина, – и надеялся, что сможет в итоге обзавестись наследником. Жаль, что не смог. Я надеялась, что ты – тот узаконенный бастард, о котором написано в бумагах, но когда ты дала герцогу Алва две пощечины…

– Я… Я… – только бы не расплакаться!

– Ты ни в чем не виновата. Я позвала тебя, чтобы…

Она замолчала, закусив губу, а Рейчел молча смотрела на ее голубое скромное платье, вспоминала одиннадцатилетнюю себя и не переставала думать о том, что тогда ее жизнь принесли в угоду чести. Как и жизнь Катарины. Поэтому им лучше стать подругами.

– Меня зовут Рейчел, – произнесла она тихо, пугливо озираясь по сторонам, словно из цветущих кустов могли выскочить гвардейцы, желающие схватить самозванку. – Послушайте… послушай. Ты обещала помочь моей сестре. Спасибо за это. Айри будет очень рада.

– Нельзя радоваться этому городу… Оллария проклята, Рейчел! И мы вместе с ней. Здесь живет зло, разве ты его не слышишь?

Рейчел пожала плечами – она сама не знала, успела ли полюбить Олларию сильнее, чем Надор. Родовой замок можно улучшить, если будут деньги, ведь она – Повелительница Скал, и должна заботиться о собственных землях.

– Эрнани думал, что оставил проклятие в Гальтаре, а оно ехало с ним в одном седле. Захватив Талигойю, марагонец получил вместе с короной древний ужас – и ненависть вместе с ним… Они уродуют все, от святых икон до человеческих лиц. Не помогла даже перестройка дворца Франциском. Они все равно там. Все они… Эрнани Ракан, маршал Придд, Рамиро Алва, святой Алан… Сколько же здесь закатного зла, Рейчел! Во дворце, в старых аббатствах, в Багерлее! Это не война, а нечто большее…

– Это Излом, – уверенно сказала Рейчел. – Нам не миновать его.

Катарина Ариго улыбнулась и посмотрела на нее с грустью.

– Ты слишком честна и смела, Рейчел. Как и твой отец… Наверное, тебе следовало бы родиться юношей.

Да, Рейчел и сама знала это, слова королевы причинили ей боль, но оставалось только промолчать и слушать, бестолково глядя на ярко-зеленую траву под ногами. Ее душили слезы, но Катарине явно было труднее.