Текст книги "Последний камень (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

– Садитесь, сын мой, – мать указала на невысокий стул в углу комнаты.

Стараясь держать спину прямо, Рейчел опустилась на него и вопросительно посмотрела на торжественно-мрачную Мирабеллу. Та же размышляла еще несколько секунд, а потом заговорила.

– Дочь моя. Я могу вас так называть, зная, что никто не услышит.

– Никто? – Рейчел с опаской глянула на плотно закрытую дверь.

– Никто. Вам не стоит об этом беспокоиться. Я хотела сказать, что с каждым годом вам будет все труднее изображать юношу, да вы и сами знаете об этом.

– Знаю, – сдавленно выдохнула девочка, догадываясь, о чем примерно может пойти речь.

– Ваш жених, Альдо Ракан, находится сейчас далеко, но мне бы хотелось, чтобы в случае, не дай Создатель, разоблачения, вы стали бы его законной женой. Ни Манрик, ни Колиньяр не должен жениться на дочери Эгмонта. Вы меня понимаете?

– Конечно…

У Рейчел сразу отлегло от сердца. Ведь матушка просто обдумала и нашла решение в случае такого развития событий, а она уже напридумывала себе различных ужасов, подобных страшных сказок, что рассказывала няня в раннем детстве. Облизав пересохшие от волнения губы, она продолжала с беспокойством смотреть на бледное лицо матери, на пересекшие комнату солнечные лучи, на серый каменный потолок, ведь разговор еще не окончен.

– Я надеюсь на вас, – жестко сказала Мирабелла. – Теперь речь пойдет о другом. Вы знаете, кто убил вашего отца?

– Кэналлийский Ворон.

Еще бы не знать, ведь если этого человека и упоминают в надорском замке, то называют именно так. Его имя, Рокэ Алва, назвали только один раз, а короля и кардинала – только по фамилиям. Мать ненавидела всех троих за причастность к гибели отца, хотя сама не знала точно, как именно он погиб. Или знала? Дяде Эйвону Мирабелла чеканила со злостью, что отца Алва подло заколол шпагой в спину, но откуда ей знать такие подробности? Сам Алва не приезжал, а его порученец Салина не рассказывал, как все прошло. Они просто привезли тело для похорон, потом почти сразу уехали, хотя некоторые солдаты в черно-белых колетах до сих пор суют сюда нос.

– Все верно. Я рада, дочь моя, что вы это усвоили. Думаю, вам стоит знать, что этот человек очень зол и опасен, что его стоит остерегаться. Равных ему в Талиге, а может быть и во всей Кэртиане нет.

Рейчел молча пожала плечами – откуда ей знать? А пугаться не выясненных до конца фактов не хотелось, это бессмысленно. Был бы Рокэ Алва настолько жесток и коварен, как про него говорят, то прислал бы отряды кэналлийцев для разрушения надорского замка и зверского уничтожения всех его жителей. Или велел бы забрать ее, Рейчел, а точнее герцога Ричарда Окделла в столицу, как заложника. Но ничего из этого не случилось, а значит, характер убийцы отца не так и ужасен. Однако смерть Эгмонта Окделла Рейчел не собиралась ему прощать.

– Я все поняла, матушка.

– Прекрасно, – отозвалась Мирабелла, чуть улыбнувшись и даже с легким теплом в голосе, что обычно было ей несвойственно. – Это был мой последний разговор с вами, как с дочерью, Рейчел. Теперь и всегда я буду обращаться к сыну.

– Хорошо.

– Ваши менторы говорят, что вы делаете успехи, и я рада тому. Вот только постарайтесь стать более успешным в фехтовании, это вам обязательно пригодится.

Достичь больших успехов в фехтовании, когда ему пытается обучить старый капитан Рут, почти невозможно, и они обе это понимали, однако Мирабелла Окделльская с каким-то жадным отчаянием надеялась, что ее старшая дочь все-таки сможет стать единственным сыном. И постепенно этой сильной верой прониклась и Рейчел. На протяжении следующих лет она вспоминала о том разговоре, и это придавало ей сил, уверенности в себе, гордости. Пока она знает основы фехтования и может худо-бедно защищаться, Надор не пропадет. Все-таки Дорак не настолько зверь, чтобы заняться истреблением северной провинции в будущем, когда у Окделлов уже появилась надежда на выживание.

Прошло пять долгих лет, и Рейчел Окделл привыкла к своей новой роли, привыкла отзываться на новое имя, говорить о себе в мужском роде, а позже и заматывать грудь бинтами. Одно давалось ей с трудом – смотреть, как младшие сестры остаются печальными девицам с жиденькими косами и бледными лицами, в то время, как она познает различные интересные науки и обучается фехтованию. Еще оказалось трудным не обращать внимания на пытку слабостью и болью внизу живота раз в месяц, особенно, когда нужно заниматься усерднее. Но и с этим испытанием девушка смогла справиться, и к тому моменту, как в Надор пришло письмо из столицы, не переживала из-за такой малости. Гораздо сильнее ее беспокоила возможность разоблачения, ведь в «загоне» Лаик оно куда более вероятно, чем в Надоре.

Мать ругалась с опекуном уже пятый день, а Рейчел не позволялось принимать участие в разговорах, поэтому ничего, кроме как подслушивать возле закрытой двери, ей не оставалось. И это удручало. Запуская пальцы в коротко стриженные и густые волосы, девушка кусала губы в ожидании неизбежного вердикта. Решать должен был Эйвон Ларак, как опекун Ричарда Окделла, но вдовствующая герцогиня давила на него, как могла. Что же в таком случае оробевшему перед натиском женщины, мягкотелому дядюшке оставалось делать, кроме как поджать губы и кивнуть, показывая свое согласие? Рейчел не могла этого видеть, но отчего-то очень хорошо представляла.

– Послушайте, герцогиня… Рейчел – слабая и болезненная девочка, она может только изображать герцога в Окделле, но ехать в кишащую навозниками столицу…

– Этого хочет Талигойя, граф. Этого хотел бы Эгмонт.

– Я еще понимаю, если бы письмо прислали юноше, но… Вы можете представить, что случится, если девочку разоблачат? Ей предстоит полгода провести среди мужчин!

– Окделлы всегда славились силой духа, будь то мужчины или женщины.

– Прислушайтесь к здравому смыслу!

Дядя говорил с надрывом и чуть ли не кричал, а слова матушки звучали отчужденно и холодно. Только сейчас Рейчел поняла, что от этой женщины, родившей ее, вскормившей своим молоком и воспитавшей, не стоит ждать никакой защиты. Твердой рукой Мирабелла выбросит из замка любую из дочерей, если это потребуется ради умершей четыреста лет назад Талигойе.

– Мой сын, герцог Ричард Окделл, поедет в Лаик, чтобы увидеть своих врагов и помочь своему королю подняться на трон, – отчетливо и резко произнесла Мирабелла. – Это мое окончательное решение, как его матери и владелицы Надора. Вы не можете его оспаривать.

– Да, – упавшим голосом отозвался Эйвон.

– С Ричардом я поговорю сама.

Рейчел, словно ошпаренная кипящим варевом, зажала себе ладонью рот и бросилась прочь от двери, едва по ту ее сторону раздался звук отодвигаемого стула. Ее не должны заметить здесь. Но почему Мирабелла решила все за нее? Какая к кошкам разница, поедет герцог Окделл в Лаик или нет?! Неужели мать не понимает, что в столице шанс стать Рейчел стать разоблаченной резко возрастет? Нет, лучше пока не думать об этом, а просто скрыться в своей комнате и после этого сдерживать собственные чувства, глядя матушке в глаза.

========== Глава 4. Настороженное общение ==========

Прежде, до отъезда из родной провинции, Рейчел не замечала, что низкое осеннее небо над Надором такое некрасивое. Где-то далеко, где пока еще ей бывать не приходилось, небеса имели голубой и ярко-синий цвет, а в Надоре такое явление возникало лишь в разгар лета, когда ленивое солнце соизволило выкатываться бледно-золотым шаром из-за туч и греть промерзшую землю. А теперь, стоя неподалеку от конюшни, рядом с нервно роющим копытами землю Баловником, молодым и беспокойным жеребцом, Рейчел готова была разрыдаться. Ей не хотелось покидать родной замок, из-за страха перед долгой разлукой.

Два дня назад мать рассказала Рейчел о том, какие обязанности возложены на ее плечи и о том, что нужно держаться столичных Людей Чести, но девушка слушала невнимательно. Когда-то отец посоветовал ей держаться подальше от некого Августа Штанцлера, а он, надо полагать, тоже из их числа. Вопрос только в том, кому из родителей верить: матери, заперевшей себя и четверых детей в холодном каменном склепе или отцу, что непосредственно этого Штанцлера знал? Ответ напрашивался сам собой.

– Герцог Окделл, – голос герцогини на миг дрогнул, – я верю в вас.

– Благодарю, матушка.

Эти слова Рейчел повторяла уже в который раз, опустив глаза, чтобы Мирабелла Окделльская не решила чего доброго, что дочь смотрит на нее без почтения. В последнее время мать, казалось, только и искала повода для ссоры: то Айрис не так держит иголку, то Дейдре слишком громко ходит, то Эдит недостаточно много молится, чтобы перестать задыхаться. В глубине души Рейчел понимала женщину, но все-таки старалась держаться от нее на приличном расстоянии. Хотя к старшей дочери вдова обращалась добрее, чем ко всем остальным, как к последней надежде Надора.

– Прощайте.

– Прощайте, герцог, – сухо сказала Мирабелла, поджав губы. Опять ей что-то не понравилось.

Но выяснять причины матушкиного плохого настроения у Рейчел не было абсолютно никакого желания, да и времени тоже. Дядя поторапливал, беспрестанно напоминая, что в Лаик не ждут опоздавших и в случае, если приедут позже положенного срока, им придется отбыть домой. И сейчас, обводя тоскливым взглядом двор и замок, Рейчел вдруг подумала, что, скорее всего она уже не вернется в Надор. Или ей предстоит почтить родовой замок своим присутствием на маленький срок. Сейчас уже неважно. С отсутствующим видом она залезла на Баловника и сжала поводья, стараясь не расплакаться. Скалы не плачут.

– Герцог Ричард, мы верим в вас, – обронила мать.

– Дикон, пусть удача и воля Создателя будут с тобой, – вялым хором произнесли Эдит и Дейдре заученную фразу.

Рейчел посмотрела на них внимательно. Старшая из сестер тяжело дышала, младшая стояла, не поднимая взгляда, наверное им опять пообещали наказание за какую-нибудь мелочную провинность. А побледневшая, с горящими глазами, Айрис не сказала ничего, только крепко обняла старшую сестру, когда та наклонилась. Они обнимались и перед этим, но на прощание еще раз – необходимо. Напоследок Рейчел поцеловала Айрис в щеку, а потом выпрямилась и крепко зажмурилась, чтобы ее слезы никто не увидел.

Потому что герцог Окделл не имеет права предаваться унынию, особенно в такой сложный и важный жизненный период. Если слишком много думать о плохом, настраивать себя на горести и проблемы, то нечего будет потом удивляться, если все так и случится. Нет, Рейчел не хотела зацикливаться на своих переживаниях, но ее терзал страх перед неизвестным будущим. Как говорила мать, в Кабитэле, то есть в Олларии, есть король, кардинал и Первый маршал, и каждый из них настроен против Окделлов. Каждому будет радостно уличить сына мятежника в чем-нибудь и выгнать из столицы, а поэтому ей придется сильно постараться, чтобы не стать разоблаченной.

– До свидания, Дикон, – чуть слышно проговорила Айрис, прежде чем отойти в сторону, к матери. – Удачи тебе.

– Спасибо.

Оглянувшись на сестер и мать в последний раз, Рейчел подумала, что они совсем не похожи на герцогинь. Скорее – на трех напуганных будущим серых птиц, нахохлившихся и боящихся перемен. И это – Окделлы, прямые потомки Святого Алана? Нет, девушка ни в коем случае не презирала свою семью, но пообещала себе в тот момент, что сделает все возможное, дабы вернуть Надору былое процветание и величие. А сейчас оставалось только покрепче перехватить поводья и ехать навстречу неизбежной судьбе.

Внезапно, когда ворота замка остались далеко позади, Рейчел посетила невеселая мысль о том, что пять лет назад точно так же неохотно покидал мрачный Надор Эгмонт, чтобы уже больше не вернуться. Во рту тут же пересохло от сильного волнения, и девушка грустно посмотрела вперед, на маячившую перед ней дядину спину. Разговаривать с родственником сейчас ей не о чем, а жаль, потому что просто необходимо отвлечься от липкого страха, который скоро будет холодным потом стекать по спине. Но она нашла в себе силы вести Баловника молча, стиснув зубы и время от времени разглядывая то серое небо, напоминающее низко нависшие клочья старого войлока, то постепенно удаляющиеся очертания гор. И вот, наконец, родовой замок остался настолько далеко позади, что даже если оглянуться, ничего, кроме пустых просторов не увидеть.

Новая и страшная жизнь началась таким странным образом, что у Рейчел захватывало дух.

Ветер не поднимался с утра, но тепла это обстоятельства не прибавляло. А когда дядя Эйвон заявил, что им лучше ехать впереди сопровождающей свиты, девушка совсем упала духом. Захоти сейчас какой-нибудь Манрик избавиться от герцога Окделла, ему выдалась бы прекрасная возможность, хотя, что толку бояться событий, уже определенных Создателем? Эйвон не боится, не станет трястись из-за неизвестного будущего и она.

Рейчел думала, что их ждет проезд через ворота и строгие стражники, желающие просмотреть бумаги гостей столицы, но нет. Дядя коротко и беспокойно сказал, что они едут к Штанцлеру, и эта фамилия мгновенно всплыла в голове давним воспоминанием. «Не доверяй Штанцлеру», – посоветовал ей отец. Он желал своему наследнику добра, значит Рейчел поверит и будет внимательно слушать все слова старика. Слушать и молчать, какими бы медоточивыми словами не пытались усмирить ее бдительность.

На вывеске таверны были весьма симпатичные мерин и кобыла, но девушка слишком устала, чтобы рассматривать картинку, а поэтому, спешившись, прошла за дядей. Грядущее будущее продолжало пугать, а предстоящий разговор не обещал ничего доброго, однако, после вкусного ужина и хорошего вина Рейчел почувствовала себя гораздо лучше и смелее. Да и Август Штанцлер не нудел, как это беспрестанно делала матушка, так что все не так уж и плохо. Вот Эйвон был грустен и вздыхал, вспоминая смерть Эгмонта Окделла. Рейчел рада бы прислушаться и сделать соответствующие выводы насчет Талигойи и Штанцлера в частности, но вино и тепло разморили ее, ведь к двум этим вещам сразу девушка не привыкла. Подперев голову рукой, она задумчиво смотрела на серый каменный потолок и ей казалось, что гул из Надора вернулся.

– Дикон? – тихо позвал кансилльер. – Ты не уснул?

– Нет, эр Август, – язык ворочался с трудом, потому что крепкое вино туманило разум, – просто задумался о Талигойе. О своих сестре и отце.

– Дикон, – старый мужчина глубоко вздохнул и, сжав руку юноши, попытался улыбнуться, – хоть ты и узаконенный бастард, но ты – полноправный владелец Надора. Твое время еще придет, а скорбь уместна в малых долях. Твоя сестра могла стать невестой и прекрасной женой для последнего Ракана, но остается надеяться, что милостью Создателя она жива.

Рейчел не понравились его слова, потому что официально после узаконивания и подписи нужных документов Ричард Окделл уже не считался бывшим бастардом. Но Штанцлер, видно, имел свое мнение на это, а потому лучше с ним не спорить. Пусть ему нельзя доверять, но он имеет какие-нибудь связи и может давать советы. Но об этом лучше подумать потом, так как навалившаяся неожиданной тяжестью сонливость стала еще сильнее и почти не позволяла разомкнуть веки.

– Простите, господин кансилльер, – Эйвон поспешно встал, – молодой Ричард впервые попробовал крепкое вино и оно его сморило. – Позвольте, я отведу его в соседнюю комнату…

– Разумеется, – согласился Штанцлер с легкой досадой в голосе.

Позволив взять себя под локоть, Рейчел поплелась вместе с дядей, чувствуя, как сильно кружится голова. Она не испытывала никакой неловкости, потому что так, наверное, реагирует каждый молодой человек на обилие вина. В Надоре позволяла себе выпить кислого вина только герцогиня Окделльская, по праздникам; в остальное же время довольствовались травяными отварами.

– Простите, – пробормотала она едва слышно, когда Эйвон уложил девушку на кровать, – я…

– Ничего страшного, – вздохнул тот виновато, – все в порядке, Рейчел. Выспись, завтра трудный день.

Решив последовать мудрому совету, когда дядя ушел, Рейчел торопливо стянула с себя колет и штаны с сапогами, а потом завернулась в одеяло и крепко уснула. Сон ее оказался спокойным и безмятежным, до самого утра.

========== Глава 5. Тренировка разума ==========

Едва очутившись среди серых и холодных стен бывшего аббатства, Рейчел Окделл снова услышала неравномерный гул. Он мог начаться совершенно неожиданно, когда она, к примеру, расписывалась в книге, протянутой капитаном Арамоной, и вовсе не завершаться, пока она не сомкнет глаз в ожидании сна, а мог затихнуть на несколько дней. Такое явление казалось девушке странным, загадочным и полным тайного смысла, но сейчас, когда она волей судьбы и желанием матери была заброшена в Лаик, проблема сохранить свое истинное лицо перешла на первый план. Но раз уж ее не раскрыли в первый же вечер, значит все замечательно и нужно вести себя, как прежде, выдавая за юношу.

Потом пришло время для знакомства с другими унарами, с которыми ей предстоит провести под одной крышей полгода, и тут Рейчел вспомнила, нервно кусая губы, как плохо матушка отзывалась про Колиньяров и Манриков. Видимо, не зря: эти два наглых юнца так и сияли, словно начищенные до блеска суаны, ходили, задрав носы, словом вели себя так, словно вся Оллария, вместе с Лаик впридачу – их личные владения. Возможно, негласно так и было, ведь родные похлопотали за этих унаров перед Арамоной. Или он не хотел связываться с младшими родственниками влиятельных людей. Это уже неважно – суть в том, что на первой тренировке по фехтованию стало ясно: Эстебан Колиньяр презирает старую знать. А если под руку подвернулся Ричард Окделл, почему же не поиздеваться всласть? Увидев его хищный темный взгляд, девушка сразу поняла: ей здесь не дадут спокойно жить.

– Унар Ричард, вы фехтуете хуже всех, – громыхнул Арамона, подойдя и сощурив и без того маленькие глазки, чтобы придирчиво посмотреть на унара Ричарда. – Каждый раз за свой проигрыш вы будете стоять в стороне от своих товарищей, с поднятой рукой. Возможно, это отучит вас беспорядочно размахивать шпагой. Если вас настолько отвратительно учил ментор, что вы держите шпагу, как палку, это исключительно ваши проблемы. Будете усерднее заниматься с ментором здесь, только и всего.

Пришлось проглотить обиду и делать то, что велено – встать в холодный угол и безмолвно стоять ближайший час с поднятой рукой, слушая монотонный и страшный своим равнодушием гул. Он так и не прошел, в ушах у Рейчел не звенело, а гул… гул был такой же, как в Надоре. Невольно вспоминались сказки старенькой Нэн про Четверых, но девушка мгновенно гнала от себя прочь эти мысли. Даже если седая абвениантка рассказывала то, что действительно происходило во время строения Кэртианы, хотя у всю жизнь верившей в Создателя Рейчел возникали большие сомнения на этот счет, то как могла сила Скал перейти к ней от Эгмонта? Ведь она – женщина… А гул просто мерещится и пройдет, стоит лишь выспаться…

Хотя, надо признать, никаких решительных шагов Эстебан Колиньяр не делал и его товарищи тоже, но, сколько еще времени продлится то затишье перед бурей? Рейчел не знала ничего и боялась предполагать, но вместе с тем ей следовало меньше сил тратить на пустое волнение, и девушка об этом помнила. Если бы на ее месте был настоящий юноша, несомненно, он научился бы пропускать мимо ушей слова обидчиков; у юной Окделл же не получалось. Заслышав за своей спиной шепот или ехидный смешок, она мгновенно вспыхивала и стискивала зубы, чтобы не прорычать ответное оскорбление. Но это казалось с каждым разом все труднее, а проклятый Арамона, словно понимая текущую ситуацию, ставил ее в пару с Эстебаном или Северином все чаще.

Но не вся жизнь в Лаик была раскрашена черной краской – нашлись и те унары, что не имели против герцога Окделла ничего дурного. Например, близнецы, Йоганн и Норберт, приехавшие из Бергмарка, а так же Арно Савиньяк. Проявляли желание подружиться в дальнейшем еще и Паоло с Альберто, только девушка сторонилась южан. Они – слишком громкие, слишком смешливые и их странные взгляды на жизнь непонятны обычному северянину. В первый день, перед тем, как унары представились, близнецы познакомились с Рейчел. Разумеется, она представилась унаром Ричардом и не сказала ни единого слова о титуле – так здесь было положено.

– Мой брат есть хитрый, как наша бабушка Гретхен, – улыбнулся тогда Йоганн, – а я не есть ни хитрый, ни умный.

И очень скоро Рейчел убедилась в верности его слов, потому что многие точные науки давались легко именно Норберту, а вот шпагой лучше орудовал Йоганн. Если бы старший и умный близнец хоть однажды бы воспользовался своей смекалкой не в пользу унара Ричарда, то сообразил бы, что дело нечисто. А Рейчел смогла обхитрить их всех, вплоть до Арамоны, хоть ей это стоило огромных трудов. Даже перенесенные в Надоре испытания не могли стоять рядом с тем, что происходило здесь. Она осталась в полном одиночестве, среди множества почти незнакомых мужчин, во власти капитана Арамоны и без скупой материнской поддержки. А чтобы скрыть сильную слабость и избежать кровавых пятен на простыне во время женских неприятностей, ей приходилось идти на ухищрения. Мирабелла Окделльская рассказала, что надо делать, после долгого размышления, но мать ведь никогда не притворялась мужчиной и она тоже могла ошибаться! В первый месяц Рейчел впала в сильнейшее отчаяние, и только усилием воли заставила себя не выдать своих чувств перед окружающими. Несмотря на почти постоянную усталость, приходилось держать себя в руках.

– Ты есть справиться, – подбодрил однажды ее Йоганн громким шепотом, когда слуг и «навозников» поблизости не было, а Арамона наконец-то перестал ставить ее в пару с Эстебаном. – Ты есть большой молодец.

– Спасибо, – грустно улыбнулась Рейчел, вновь поднимая шпагу.

Они тренировались уже второй час, в фехтовальном зале. Здесь было относительно тепло и почти сухо, а может быть, унары просто согрелись в процессе тренировки. Каждый из унаров, запыхающийся и румяный, с озорным азартом смотрел на соперника и отражал его удары. Поначалу Рейчел ликовала от того, что Эстебан сейчас атакует Северина, а не ее, но очень скоро поняла, что и «торкский медведь», как называл близнецов Штанцлер, довольно-таки ловок. Хотя прежде ей казалось, что такому здоровяку более свойственно размахивать тяжелым оружием, которое имело популярность в прошлом Круге.

По ту сторону окна шел дождь, и звонкие прозрачные капли разбивались о стекла, а здесь звенела сталь учебных шпаг. На миг у Рейчел появилась шальная мысль – пронзить Эстебана, если их в следующий раз поставят в пару. Сорвать защитный колпачок и лихо всадить клинок в плечо или под мышку. Но Эр-Сабве хитер и изворотлив, а также куда более способный к фехтованию, чем она – Рейчел успела это понять, когда безуспешно пыталась хотя бы выбить у южанина шпагу. Можно только ударить в спину, но это подло и недостойно не только Человека Чести, но и дворянина. Здравый смысл оказался сильнее обжигающего душу желания мести.

«Сегодня оказался сильнее, – подумала девушка, отступая, – а когда-нибудь злость пересилит. И тогда…».

Внезапно, оглушенная в разы усилившимся грозным гулом и ослепленная ярко-золотой вспышкой, Рейчел остановилась, якобы для того, чтобы перевести дух. Ее соперник опустил шпагу, сделал шаг назад, но девушка сразу поняла, что не сможет фехтовать дальше. Грозы на улице не было, так откуда же эта пронзительная яркость? А за ним видение – окровавленные желтые листья дуба на черной земле. Капли крови стекали по ним, впитывались в землю, делая ее влажной.

Три цвета. Черный, золото и алый. Родовые цвета Окделлов.

Не веря своим глазам, Рейчел глубоко вдохнула, стиснула пальцами крепче эфес шпаги, чтобы вернуться в окружающую ее реальность. Пальцам стало больно, видение растворилось в воздухе, а ударившая по глазам вспышка быстро забылась. Почему… почему именно сейчас и именно это? Здесь меньше камней, чем в Надоре, но подобного с ней в родовом замке не происходило. Ничего не понимая, она прикусила внутреннюю сторону щеки и посмотрела по сторонам: жизнь продолжалась, а унары тренировались с тем же упорством. Унары Арно и Валентин – те и вовсе отбросили шпаги и стояли лицом к лицу с таким видом, словно готовы вот-вот сцепиться врукопашную. А капитана Арамоны в зале не было. Ушел?

– Отставить, унар Арно, – негромко, но отчетливо произнес ментор. – Драки в Лаик нежелательны. Поднимите ваши шпаги. Унар Арно будет фехтовать в паре с унаром Ричардом, а унар Йоганн – с унаром Валентином.

Они сменились и добродушный здоровяк не успел засыпать Рейчел вопросами о том, что с ней случилось. Это хорошо. Шпага оказалась неожиданно легкой; припомнив все нехитрые приемы, показанные капитаном Рутом, Рейчел принялась отражать выпады Арно. Оказывается, фехтование – не такое уж и сложное занятие, если как следует сосредоточиться, и это неожиданное открытие вызвало у девушки первую за долгое время улыбку. Прошло всего два неимоверно трудных месяца, а она была до сих пор жива и не сломлена – не потому ли, что вокруг Рейчел Окделл верные камни?

Если верить рассказам Нэн, то Рейчел и ее сестры – прямые потомки абвения Лита. Из этого следовало, что столько Кругов спустя, после гибели последнего Повелителя Скал его силы перешли к старшей дочери? Но разве это возможно? Ведь есть же кровные вассалы – Эйвон Ларак, его сын Реджинальд… Почему камни избрали девицу?

– Камень! – торжественно и медленно прозвучала песня где-то рядом.

– Литтон… – проскрежетал иной, но схожий с первым твердым голос.

– Будь с нами…

– Будь равной…

– Ради Скал.

– Излом и кровь.

Дрожа от неожиданности и внезапно нахлынувшего тепла, Повелительница Скал стояла, расправив плечи, и, отразив очередной выпад унара Арно, поняла, что камней «загона» ей теперь можно не опасаться.

========== Глава 6. Кошачья доля ==========

К наступлению снежной и холодной зимы Рейчел Окделл совсем привыкла к Лаик, к сковавшей все вокруг безжалостной стуже, к камням, признавшим ее Повелительницей, к ободряющим улыбкам близнецов и даже к зубоскалившему по любому поводу Эстебану. Ему только повод дай, чтобы он начал посмеиваться за спиной, пихая в бок одного из своих дружков, кто рядом окажется. Но Рейчел молчала; жаловаться ей было некому, а лезть в драку – все равно, что ударить кинжалом олларовского полковника Штросса, возомнившего Надор своей вотчиной. То есть пар выпустишь, а ужасных последствий потом будет крайне много. Поэтому с этим лучше не шутить.

– Рихард, – однажды предложил Йоганн, после того, как проходя мимо нее, Эстебан громко заметил, что в Надоре поросят нечем кормить, – давай мы его побьем?

– Не надо, – прошептала девушка, наблюдая за тем, как слуга делает Колиньяру замечание. – У вас могут быть неприятности из-за этого.

– Это есть так, – вынужден был признать Норберт.

– Тогда давай я побью! – оживился Арно, непонятно откуда взявшийся. – У меня братья на высоких воинских должностях. Меня не выгонят отсюда.

Тут слуга обернулся к болтунам и очень укоризненно на них посмотрел, поэтому пришлось прервать разговор на этом месте, но, как не надеялась Рейчел на справедливость, ничего с Эстебаном не произошло. Видимо, Арно умерил свой пыл, а близнецы побоялись со звоном вылететь из Лаик и встретиться с разгневанной бабушкой Гретхен. Девушка могла их понять, ей и не хотелось, чтобы приятели вмешивались в ее проблемы и зарабатывали тем самым собственные. Но идея о том, чтобы Эстебан хотя бы оступился на лестнице и сломал нос, показалась ей неплохой – особенно после того, как он толкнул Рейчел на крутой лестнице, и она едва успела схватиться за перила.

Однако серые и однообразные дни продолжали лениво ползти вперед, а все оставалось прежним: издевки и толчки, пересмешки за спиной, и прочие поступки, так свойственные навозникам. Рейчел уже была готова отчаяться, когда дал о себе знать некто Суза-Муза граф Медуза из Путеллы.

Начал он свои шалости с того, что подбросил в супницу с бульоном лиловую перчатку с соответствующей вышивкой, и это безобразие обнаружили однажды во время обеда. Когда Норберт осторожно подобрал отброшенную капитаном мерзость, унары тут же бросились смотреть на надпись и герб, но Рейчел не удалось увидеть и одним глазом, потому что унар Северин тут же оттеснил девушку плечом. Подавив в себе злость, она застыла на месте, наблюдая за происходящим.

Сперва было затишье – глухая нехорошая тишина, перед тем, как вокруг раздались оглушающие хохот и выкрики. Рейчел лихорадочно смотрела на лица тех, кто остался безмолвным и спокойным – их можно было сосчитать по пальцам. Унар Валентин, унар Паоло, она сама, и… Унар Эдвард? Причины спокойствия могли быть разными: от банального нежелания гоготать вместе со всеми, до причастности к этому преступлению. Но только истинный Суза-Муза, если он здесь, обязательно скрылся бы в толпе, чтобы не выдать себя. Значит надо смотреть на тех, кто чересчур бодр и весел. Рейчел украдкой оглядела всех юношей и пришла к выводу, что среди них нет ни одного достойного кандидата на эту роль. Одним незачем бросать Арамоне вызов, а другие слишком трусливы, особенно Карл и Анатоль.

– Кто это сделал? – грозно вопрошал Арамона чуть позже, вглядываясь маленькими свиными глазками в испуганные и бледные лица унаров. – Сознавайтесь. Не сознается никто – все останутся без ужина.

Возможно, если бы неведомый шутник ограничился перчаткой, таких радикальных мер не последовало бы, однако он пошел дальше и пририсовал к портрету Арамоны, висевшему в парадном зале, пятачок и хвост. После этого Рейчел убедилась, что, скорее всего, унары здесь не при чем. Убедить бы в этом еще и разгневанного, раскрасневшегося и едва ли не топающего ногами Свина, как прозвали капитана унары за его мерзкий и вздорный характер… Но Рейчел отлично понимала: первого же, кто примется объяснять капитану казалось бы очевидную вещь, он объявит личным врагом и вышвырнет пинком в сторону родного дома. Особенно рискуют подвергнуться этой участи Люди Чести: она сама, Эдвард, Валентин, близнецы… Еще есть Арно, однако с его старшими братьями Свин попросту не захочет связываться и тут же укажет на стоящего рядом с ним унара.

Судя по заговорщескому выражению лица белокурого Савиньяка, тот придерживался похожего мнения, поэтому, прежде чем взбешенный Арамона ушел к себе, остановил его, казалось бы, вполне невинным вопросом:

– Господин капитан Арамона, а может быть так, что Суза-Муза – совсем и не унар? Вдруг это кто-нибудь из слуг или менторов?

– Отставить! – неожиданно злобно громыхнул толстяк и все-таки топнул обутой в тяжелый блестящий сапог ногой. – Я слишком хорошо знаю ваши школярские штучки, унар Арно! Не смейте морочить мне голову!