Текст книги "Последний камень (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– У тебя, все-таки есть шанс.

– Шанс? – переспросила Рейчел, давясь надтреснутым истеричным смехом. – Выйти за Тристама, переодетого в платье?

Вместо ответа Рокэ сел, наконец, в кресло напротив и очень грустно на нее посмотрел.

– А как ты представляешь наше будущее после службы у меня оруженосцем?

Этим простым и точным вопросом Рокэ Алва сломал ту тонкую грань в ее измученной неизвестностью душе, что разделяла счастье и боль, а потому, она уткнула лицо в ладони и горько расплакалась. В Надоре плач был под строгим запретом, потому что герцоги Окделлы не плачут, как любила говорить матушка, а здесь Рейчел просто не могла сдержаться. Особенно сейчас.

Рокэ бесшумно подошел, мягко обнял ее и прижал к груди. Обнимал ли он с такой же нежностью Катарину, бакранку, или, подумать страшно, Джастина Придда?

– Не стоит плакать, – очень спокойно произнес он, проведя ладонью по ее волосам. – У нас еще есть два с половиной года впереди, чтобы решить эту проблему.

И правда… Всхлипнув в последний раз, Рейчел вытерла слезы протянутым платком и кое-как попыталась улыбнуться. Чтобы ее успокоить окончательно, Рокэ стал рассказывать про символы Четырех Великих Домов, изображенные на мече Раканов.

– Каждому знаку полагается свой камень. У каждой Силы было четыре ипостаси – Рассветная, Полуденная, Закатная и Полуночная, или Весенняя, Летняя, Осенняя и Зимняя. Потому у нас и месяцев шестнадцать, по четыре на каждую силу, а значит, на каждый дом, – перевернув меч, Рокэ вгляделся в узор, украшающий клинок, а затем прочитал древний девиз: – «Их четверо, но сердце у них одно. Сердце Зверя, глядящего в Закат».

Рейчел слушала молча, с интересом, слегка улыбаясь, а когда Рокэ замолчал и стать пить вино, вызвалась найти утерянный карас.

– Нет.

– Но почему?

– Потому что ночью на улицах опасно. Убийцы, привидения, бродячие собаки и можно простудиться. Идите спать, вы устали, – его тон стал привычно-насмешливым, а это значило, что за дверью кто-то есть.

И Рейчел не ошиблась – вошедший Хуан бесстрастно доложил, что комнаты приготовлены. Покидая кабинет эра, девушка захотела выспаться и забыть хотя бы на время о том, что ее тревожило и тяготило.

Ричард проснулся поздно и не сразу понял, что он дома. Дома? Выходит, особняк Ворона стал ему родным, а как же Надор? Второй мыслью юноши был найденный на месте покушения карас. Дик вскочил и подбежал к письменному столу. Отшлифованный в незапамятные времена камешек лежал там, где его вчера оставили. Ричард Окделл смотрел на тускло мерцающую черную каплю, и ему было страшно от одной мысли, из каких глубин она явилась.

Меч Раканов был откован в легендарной Гальтаре и стал символом королевской власти и воинской доблести задолго до преступления Ринальди и гибели Эридани. Говоря по чести, юноша представлял легендарный клинок иначе, возможно, потому, что на рисунках, изображавших братьев Раканов, в руках короля был роскошный двуручник, похожий на те, что держали каменные рыцари, охранявшие вход в усыпальницу Окделлов. Эр был прав, когда назвал реликвию дурно сбалансированной железякой, и все равно это был ТОТ меч! Фердинанд оказал своему маршалу неслыханную честь, а Рокэ по своему обыкновению посмеялся, хотя, отнесись Ворон к реликвии серьезно, он никогда б не позволил оруженосцу оставить выпавший камешек себе.

Ричард понимал, что не имеет права присваивать карас, пусть Рокэ вставит в пустые гнезда лучшие кэналлийские самоцветы – они никогда не станут частью древней вещи. Совесть требовала вернуть камень, но кому? Королю? Но потомки узурпатора не имели на наследие Раканов никаких прав. Рокэ? Маршал от караса отказался. Штанцлеру? Катари? Но ни Ее Величество, ни эр Август не возьмут чужое наследство. И меч и карас принадлежат принцу Альдо Ракану, но он далеко, и никто не знает, каков из себя потомок древних королей.

Дик Окделл еще раз взглянул на неприметный камешек. Пожалуй, не будет греха, если он и впрямь оставит его у себя. Если судьба сведет его с Иноходцем, он расспросит его об Альдо Ракане и, возможно, передаст ему находку через Робера. Решив судьбу реликвии, юноша задумался, как и где ее хранить. Все самое ценное воин носит с собой, значит, камень нужно вставить в кольцо или медальон, но лучше в кольцо. Карасы – камни Окделлов, так что перстень на его руке никого не удивит. Юноша решил сегодня же зайти к ювелиру, а потом навестить Наля. Если, конечно, эр его отпустит, но сначала нужно узнать, как Моро.

Спускаясь вниз, Ричард загадал, что, если с жеребцом все в порядке, день будет удачным. Моро не подкачал, он уже держался на ногах, а при виде Ричарда соизволил топнуть копытом. Дик остановился, опасливо поглядывая на раненого красавца и прикидывая, можно или нет с ним фривольничать.

– Злится, – заметил появившийся из-за угла Пако. – Монсеньор на Соро уехал, а этот злится.

– Монсеньор уехал?

– Чуть рассвело. Сону седлать?

– Нет, я прогуляюсь пешком.

Рокэ уехал к Катари, куда ж еще! Он бы поехал к ней еще ночью, если б не покушение. Ричард больше не сомневался – маршал и королева любят друг друга, но Алве трудно говорить о любви, он слишком горд, а Катари такая нежная… Она его боится, иногда ей бывает очень больно, но война и страх за жизнь любимого смывают все обиды. Как она вчера смотрела на победителя Кагеты! Что ж, пусть будут счастливы. Алва лучше, чем кажется на первый взгляд, просто очень трудно быть потомком предателя. Потому Рокэ и нравится иметь дело с дикарями и простолюдинами – черни нет дела до прошлого.

Сона приветствовала хозяина тихим ржанием, она была рада. Ричард потрепал кобылицу по шее, но на душе у юноши было скверно, несмотря на победу, карас и скорую встречу с очень хорошими людьми, а может, именно поэтому. Дик не желал слушать плохое про своего эра, но понимал, что это неизбежно. Да, эр Штанцлер был рад победе, но он знает, какой ценой она была достигнута, и скажет то, что скажет. А еще нужно выполнить обещание, данное Оскару, но будет ли это честно по отношению к Рокэ? Своим рассказом он сделает больно Катари, разрушив ее хрупкое счастье. Стоит ли ей говорить о любви и смерти человека, которого она почти не знала, не будет ли это похоже на донос? Он дал слово, это так, но как же тяжело его сдержать!

Всю дорогу до Золотой улицы юноша решал, что делать, но так ни к чему и не пришел. Маленький остроносый ювелир с готовностью взялся оправить карас. Ричарду было предъявлено множество образцов. После некоторых колебаний герцог Окделл остановился на квадратном перстне, в левый верхний угол мастер вставит камень, а в правом нижнем будет монограмма Ричарда. Юноша заплатил вперед, вызвав бурю восторгов, после которой было просто неприлично не добавить еще пару таллов.

Дело было сделано, можно было отправляться к Налю, благо тот жил недалеко от Золотой. Дик без приключений добрался до небольшого опрятного дома, но кузена на месте не оказалось. Еще нестарая хозяйка, жеманно хихикая, передала гостю запечатанное письмо на имя герцога Окделла. Оказалось, Наль срочно уехал по делам на две недели. Это было трусостью, но Ричард порадовался, что разговор о Варасте откладывается, и с чувством выполненного долга отправился домой, где его ожидало приглашение кансилльера.

3

– Ты помнишь, как все было?

– Мы подъезжали к дому эра, раздался выстрел, эр Рокэ поднял Моро на дыбы, конь упал, стрелок убежал, вот и все.

– Стреляли из мушкета?

– Да, из ниши в ограде. Мушкет мы нашли. И следы.

– Глупец… Если только… – Плечи кансилльера поникли. – Я очень боюсь, Дик, что никакого покушения не было.

– Но оно было. Моро…

– Предпринята попытка убить победителя Кагеты сразу же после королевской аудиенции. Ранена лошадь, найден брошенный мушкет, убийца исчез. Ты поверил – поверят и другие… Ричард, неужели ты думаешь, что такого человека, как Рокэ, можно взять и застрелить с двадцати шагов? Да еще спереди, да еще ночью?

Эр Август прав: пока высекается искра, пока горит порох на полке и через затравочное отверстие поджигает основной заряд, проходит несколько мгновений. Для опытного воина больше чем достаточно, чтоб спастись, ночной стрелок должен был это понимать.

– Может, это кагет?

– Уверяю тебя, кагеты, сколько б их ни было в Олларии, сейчас тише воды, ниже травы, а другие враги Рокэ тем более. Талиг сошел с ума от неслыханной победы, Ворон – герой, никто в здравом уме не поднимет на него руку, да еще так глупо.

– Но ведь стреляли.

– В лошадь. Если б не это, Ворон схватил бы «убийцу» на месте.

– Я не понимаю…

– А тут нечего и понимать. «Покушение» устроил Дорак, чтобы обвинить в нем своих врагов. Рокэ жесток, как дюжина морисских шадов, но он не лжесвидетель и не интриган, а как он дерется, тебе лучше знать. Лжекардинал не мог допустить, чтоб Алва бросился в погоню за его человеком, и приказал стрелять в коня. Думаю, мориска и в самом деле хотели убить, но Алва поднял коня на дыбы, а не пригнулся к гриве, как следовало ожидать, чтобы пуля прошла ве? рхом.

Кансилльер был прав. Рокэ спасал Моро, потому и вздыбил его и заставил отступить, но жеребец замешкался.

– Эр Август… Я могу сказать маршалу про покушение?

– Разумеется. Только не надо ссылаться на меня, хотя не удивлюсь, если Ворон понял, в чем дело. Иначе зачем бы ему с утра мчаться на встречу с Дораком. Хотел бы я услышать их разговор, а еще лучше увидеть, как Рокэ сворачивает голову негодяю в сутане. Это было бы высшей справедливостью.

Святой Алан! Неужели эр наконец-то узнал цену Дораку?! Может, он его и не убьет, но союзу Ворона с аспидом конец. Маршал будет служить Талигойе, а с эром Августом они помирятся, ведь они ни разу не говорили по-настоящему. Только надо, чтоб Рокэ не улыбался этой своей улыбкой.

– Эр Август, я должен вам сказать… Только не думайте, что я забыл, кто я…

– Полагаю, Дикон, ты собрался мне доказать, что Рокэ Алва не такой уж плохой человек? – кансилльер улыбнулся, но улыбка вышла грустной. – Я бы удивился, если б ты, вернувшись с войны, повел себя иначе. Люди Чести всегда отдавали должное чужому мужеству и чужим талантам, а Рокэ очередной раз доказал, что равных ему нет. Похоже, он в самом деле спас Талиг, но Талиг это, к сожалению, не Талигойя.

– Но… Но мне показалось, и вы, и Ее Величество рады победе.

– Я соврал бы, если бы стал это отрицать, – Штанцлер задумчиво покачал головой. – Политика – ужасная вещь, Дикон. Ужасная! Когда все началось, я не видел для Талигойи достойного выхода и думал о том, как из поражения сделать победу.

Я не хотел, чтобы ты шел на ту войну, и не сомневался в позоре своей страны, какой бы та ни была, потому и готовил тебя к худшему и оказался не прав. Рокэ Алва – великий полководец, этого у него не отнять. Пока вы воевали, я разобрался в причинах нападения.

Адгемар был нанят гоганскими ростовщиками с одной-единственной целью – взвинтить цены на хлеб. Как кансилльер Талига я не могу не радоваться победе и не признавать, что ужасающая жестокость маршала, как ни странно, спасла множество жизней. Ворон заслужил и орден, и титулы, и даже меч. Кто знает, вдруг это ему поможет вспомнить, что он не только потомок Рамиро, но и глава Великого Дома. Ее Величество очень на это надеется.

– А вы?

– Каждый судит по себе, Дикон. Катарина Ариго удивительно чистый человек, она видит или хочет видеть в людях только хорошее. Я старше ее, и я повидал слишком много грязи. Если королеве и оруженосцу удастся вернуть Повелителя Ветров на путь истинный, я буду счастлив, но лично я в это почти не верю. Рокэ упрям и горд, он служит Олларам и Дораку не потому, что считает их дело правым, а назло Людям Чести, которые оттолкнули его семью.

Когда мне было столько же, сколько тебе, я негодовал, что сына предателя и будущего временщика не задушили в колыбели. Теперь я понимаю, что Рамиро Второй мог вырасти неплохим человеком, если бы его с детства не окружала ненависть одних и подобострастие других. Он был лишь первым в череде проклятых герцогов. С каждым новым поколением пропасть между Алва и остальными Людьми Чести лишь расширялась, так что не слишком-то надейся.

– Эр Август, – Дик лукаво улыбнулся, – вы ошиблись с варастийской кампанией, вы можете ошибиться еще раз.

– Время рассудит, – кансилльер не счел нужным поддержать шутку, – ты уже видел Реджинальда?

– Я заходил к нему. Наль уехал по делам.

– Тебе тоже следует уехать. Твоя матушка очень хочет тебя видеть. По ее просьбе Эйвон Ларак несколько раз писал герцогу Алва. Думаю, он тебя отпустит, и было бы неплохо, чтобы завтра ты был уже в пути. Если ты поторопишься, то Новый год встретишь дома. В любом случае до отъезда постарайся поменьше появляться на улицах вместе с Вороном. Следующий раз могут стрелять не в лошадь, а в оруженосца. Будь осторожен. И вот еще что. Твоя матушка весьма недовольна твоей службой у Рокэ Алвы. Я написал ей, что ты присягнул ему по моему настоянию.

– Спасибо, эр Август, вы не представляете…

– Как раз представляю. Мирабелла Окделлская очень достойная женщина, но некоторые вещи она понять не в состоянии. Постарайся с ней не спорить.

Дик спорить и не собирался. С матерью не спорил никто и никогда – ни отец, ни Эйвон, ни слуги. Другое дело, что ей рассказывали далеко не все.

– Я понял, эр Август. Когда мне можно вернуться?

– Это тебе должен сказать твой эр, – глаза Штанцлера потеплели, – но я забыл тебя поздравить. Стать в семнадцать лет кавалером ордена Талигойской Розы! Отец бы тобой гордился. Ее Величество передает тебе свои поздравления. Она очень за тебя волновалась.

Катари о нем помнила! Помнила!

– Я хотел бы лично засвидетельствовать почтение Ее Величеству.

– Я передам ей твои слова, но сейчас ты должен ехать в Надор!

========== Глава 37. Сюрпризы несвоевременности ==========

Следующим утром Рейчел проснулась с четким и ясным осознанием того, что находится дома. Пусть даже не в Надоре, но последнее время этот особняк действительно стал для нее домом. Жаль, что не удалось вчера выйти на поиски караса, но если он не нужен эру Рокэ, если тот считает, что меч не утратит своей древней и неброской красоты без одного камня, который, впрочем, можно заменить другими, то пусть и будет так. Думая об этом, она оделась, неспешно позавтракала и спустилась в конюшню.

– Привет, – сказала она Моро, едва тот при ее виде топнул копытом. – Сегодня не будешь кусаться?

– Будет, – из-за угла выглянул Пако. – Монсеньор уехал на Соро, и он обиделся. Злится вот.

– Когда уехал? – Рейчел предполагала, что Рокэ сидит у себя в кабинете.

– Чуть рассвело. Сону оседлать?

– Нет, я прогуляюсь пешком.

Приподнятое настроение вдруг резко упало вниз – из-за того, что возможно Рокэ уехал к Катарине. Зачем? Думать об истинной причине долгое время не хотелось, но только мучиться в пустых догадках и отчаянно лгать самой себе – дело не из приятных, а потому Рейчел решила пойти к Налю. Больше ей не с кем было поговорить о покушении, а обсудить вчерашнее казалось просто необходимым. Сона поприветствовала хозяйку тихим ржанием, Рейчел погладила ее по шее, но все-таки ушла пешком.

Реджинальд жил недалеко от Золотой улицы, в небольшом опрятном доме, но хозяйка комнат, которые тот снимал, ничего не объяснив, передала гостю запечатанное письмо на имя герцога Окделла. Оказалось, что кузен срочно уехал на две недели по делам, как он писал, скорее всего, в Эпинэ, и Рейчел порадовалась, что можно будет потом обсудить с ним ситуацию во владениях Иноходца. Дома девушку ждало приглашение кансилльера и пришлось снова покинуть особняк.

Эр Август выглядел здоровым и спокойным, встретил Рейчел радушно, но в его светлых глазах застыла непонятная тревога. За себя или за нее он боится? Не очень и важно… Рейчел посмотрела на полупустые комнаты, вспомнила Надор, а еще и то, что в последний свой визит к Штанцлеру видела намного меньше убранства. Эр Август разбогател? Надо спросить, где он купил алатский хрусталь и неясного происхождения фарфор, но это позже. Сперва – волнующий разговор о покушении.

И Рейчел, сев в жесткое кресло, рассказала кансилльеру обо всем, что случилось, ничего не преувеличивая и не преуменьшая. Тот слушал очень внимательно и до конца повествования не проронил ни единого слова.

– Стреляли из мушкета? – уточнил он.

– Да, из ниши в ограде заброшенного дома. Мы нашли мушкет и следы.

– Скорее всего, Дик, никакого покушения не было, – грустно произнес старик, чем вогнал девушку в еще более сильную растерянность. – Покушение на победителя Кагеты сразу же после королевской аудиенции – это так достоверно. Поверят многие, не ты один. Такого человека, как Рокэ нельзя застрелить с двадцати шагов, да еще и ночью. И спереди…

– Но… Может это кагет?

– Кагеты сейчас держатся тихо, уверяю тебя. Никто не поднимет руку на героя – Талиг сошел с ума от неслыханной победы.

– Но ведь стреляли, – возразила Рейчел.

– Да, в коня. Слушай, Дикон. «Покушение» устроил Дорак, чтобы обвинить в нем своих врагов, но приказал стрелять в коня. Он не мог допустить, чтобы Рокэ погнался за его человеком, поэтому… Возможно, мориска и в самом деле хотели убить, но Алва поднял его на дыбы и тем самым спас.

– Но Моро замешкался… – выдохнула девушка.

– Вот видишь.

Нет, она ничего не видела и ничего не понимала – все, что происходит вокруг нее, очень странно, запутано и определенно не приведет ни к чему хорошему. Рейчел подавленно молчала, глядя на свои колени и блестящие носы начищенных сапог – ей было больно и страшно. Стоит ли сказать Рокэ про покушение или лучше узнать все самой? Внезапно в голову юной Окделл пришла потрясающая идея, и она прикусила щеку изнутри, чтобы сдержаться от радостного вскрика.

– Я думаю, – продолжал Штанцлер, – что Ворон понял, в чем дело. Он с утра помчался на встречу с Дораком.

С кардиналом! Не с королевой! Еще одна радостная новость.

– Хотел бы я увидеть, – речь кансилльера перешла в кровожадные мечты, – как Рокэ сворачивает голову негодяю в сутане. Это было бы высшей справедливостью.

Рейчел хотелось поговорить с эром Августом о том, что Рокэ Алва – не такой уж плохой человек, каким его принято считать в кругах Людей Чести, но вовремя осеклась. Кансилльер имеет влияние на матушку, и если оруженосцу Ворона предстоит вскоре возвращаться в родовой замок, то это обстоятельство сможет в разы облегчить общение с гордой и неумолимой Мирабеллой. Святой Алан, как же сильно ей не хотелось ехать домой!

Тем временем кансилльер продолжал говорить, а Рейчел оставалось слушать с должным вниманием.

– Я не хотел, чтобы ты шел на ту войну, и не сомневался в позоре своей страны, какой бы та ни была, потому и готовил тебя к худшему и оказался не прав. Рокэ Алва – великий полководец, этого у него не отнять. Пока вы воевали, я разобрался в причинах нападения. Адгемар был нанят гоганскими ростовщиками с одной-единственной целью – взвинтить цены на хлеб. Как кансилльер Талига я не могу не радоваться победе и не признавать, что ужасающая жестокость маршала, как ни странно, спасла множество жизней. Ворон заслужил и орден, и титулы, и даже меч. Кто знает, вдруг это ему поможет вспомнить, что он не только потомок Рамиро, но и глава Великого Дома. Ее Величество очень на это надеется.

– А вы? – до надежд королевы Рейчел не было никакого дела.

– Каждый судит по себе, Дикон. Катарина Ариго удивительно чистый человек, она видит или хочет видеть в людях только хорошее. Я старше ее, и я повидал слишком много грязи. Если королеве и оруженосцу удастся вернуть Повелителя Ветров на путь истинный, я буду счастлив, но лично я в это почти не верю. Рокэ упрям и горд, он служит Олларам и Дораку не потому, что считает их дело правым, а назло Людям Чести, которые оттолкнули его семью. Когда мне было столько же, сколько тебе, я негодовал, что сына предателя и будущего временщика не задушили в колыбели. Теперь я понимаю, что Рамиро Второй мог вырасти неплохим человеком, если бы его с детства не окружала ненависть одних и подобострастие других. Он был лишь первым в череде проклятых герцогов. С каждым новым поколением пропасть между Алва и остальными Людьми Чести лишь расширялась, так что не слишком-то надейся.

– Эр Август, Реджинальд уехал… Это вы его послали в Эпинэ?

– Да, Дикон. Тебе тоже следует уехать. Твоя матушка очень хочет тебя видеть и по ее просьбе Эйвон Ларак несколько раз писал герцогу Алва. Думаю, он тебя отпустит, и было бы неплохо, чтобы завтра ты был уже в пути. Если ты поторопишься, то Новый год встретишь дома.

Так быстро покидать особняк и Олларию Рейчел не рвалась, по крайней мере, пока у нее есть одно незавершенное дело, но если Алве досадили письма из Надора, то он постарается спровадить ее как можно быстрее. Кансилльер говорил что-то еще, предостерегал ее, но Рейчел не боялась. Теперь она уже ничего не боялась, потому что стойким Скалам неведом страх. Выслушав напоминание о том, что Мирабелла считает Ричарда Окделла предателем из-за службы убийцы отца, Рейчел вежливо кивнула и встала. В памяти всплыла одиннадцатилетняя, охваченная горем и болью, девочка, утешающая задыхающуюся младшую сестру, девочка, на которую уже успели взвалить тяжелый груз. И она постарается его пронести на своих плечах до Излома.

– Я забыл тебя поздравить, – тепло сказал Штанцлер. – Стать в семнадцать лет кавалером ордена Талигойской Розы! Отец бы тобой гордился. Ее Величество передает тебе свои поздравления. Она очень за тебя волновалась.

Про отца было слушать лестно, про Катарину – не очень, но сейчас Рейчел следовало идти к кардиналу.

Во дворец ее впустили легко, как человека в черно-синей одежде, а людям в родовых цветах Алва было позволено многое, как девушка сумела убедиться, а покои кардинала охранялись разве только Агнием, который варил ему шадди и сообщал о посетителях, однако на момент ее прихода приемная пустовала. Отличный шанс пробраться внутрь и подождать кардинала! Или поискать на его столе записки и письма, с помощью которых можно его изобличить… Но ни того, ни другого девушка не нашла – это неудивительно, разве станет старый интриган разбрасываться подобного рода почтой?

А чтобы в этом удостовериться, пришлось обшарить ящики стола и бюро, но и в них не нашлось ничего ценного. Лишь несколько аккуратно сложенных карт, пожелтевшие от времени черновики писем, зачем-то хранимые здесь уже много лет. В любом случае, поиски Рейчел Окделл, прекрасно понимающей, что совершает государственное преступление, оказались тщетными, и она едва успела замести следы, едва раздались неторопливые шаги в приемной, а потом резво отскочить назад. В глазах потемнело от духоты и сильного запаха шадди, но ей следовало стоять и ждать.

– Здравствуйте, герцог Окделл, – вошедший кардинал был несколько удивлен, застав ее у себя.

– Здравствуйте, Ваше Высокопреосвященство. Прошу прощения, что не подождал вас в приемной.

– Ничего страшного, сын мой. С чем вы пришли? Присаживайтесь.

Молча глядя, как старик в черной сутане неторопливо опускается в свое кресло, Рейчел осталась стоять на месте, чтобы в нужный момент, если такой появится, представилась возможность быстрым бегом покинуть кабинет.

– Я хотел спросить у вас, Ваше Высокопреосвященство, – голос дрожал от волнения, а сердце отчаянно колотилось в груди, не переставая. – Это вы приказали стрелять в коня Рокэ Алвы?

========== Глава 38. Возвращение в неволю ==========

Никогда прежде Рейчел не была готова к такому огромному провалу, как в кабинете кардинала Сильвестра, а потому, поняв, какую страшную глупость сказала, торопливо выбежала из его покоев до того, как он успел ответить. Возможно, поступила она так зря, слишком опрометчиво и торопливо, но зато совесть после этого была чиста.

И, разумеется, кардинал рассказал Алве о случившемся, а потому тот не стал брать оруженосца с собой в Кэналлоа.

– Будь вы каким-нибудь бароном из новой знати, я не стал бы заставлять вас возвращаться погостить дома, – объяснил Рокэ Алва свое решение, – но давайте смотреть правде в глаза. Официально вы – герцог Окделл и вас хотят убить.

– Меня?! – поразилась Рейчел.

– Вас, – кивнул он, спокойно глядя поверх ее головы. – Кажется, вы спрашивали об этом у кардинала и даже весьма проворно обшарили ящики его стола, чтобы выяснить, кто стрелял в Моро. Но вот незадача – просчитались, забыв закрыть нижний левый ящик. И все же я вам скажу, юноша, что стреляли в вас, но стрелок сплоховал. А потому поездка в Кэналлоа станет для вас опасной.

– Я не хочу… – начала было девушка, вскинувшись.

– Я тоже не хочу слушать ваши капризы, да и новые потери меня совсем не манят. Так что, Рейчел Окделл, в этот раз я не приказываю вам. Я прошу вас.

Разговор получился простым и понятным, но Рейчел все равно чувствовала себя то ли обиженной, то ли пристыженной, то ли испытывала одновременно оба ощущения. В любом случае, Рокэ оставил герцогу Окделлу двадцать солдат для сопровождения, а сам ускакал с Манриками навстречу бакрийскому посольству. Если, конечно, его планы не изменятся.

Пришлось ехать домой, но три праздничных дня Рейчел все-таки провела в Олларии – спасибо уговорам кавалерийского сержанта, который хотел встретить Новый год «по-людски». Ведь в Надоре ее ждали холод, непонимание и разочарование в самой жизни.

После столь длительного времени, проведенного вне дома, родовой замок казался слишком чужим, возвращаться в него уже не хотелось, но ведь эр Август говорил правильно: она – герцог Окделл, а не безликий оруженосец Ворона. И нельзя забывать свою семью.

От Олларии до Надора предстояло ехать двенадцать дней, и это путешествие показалось девушке утомительным, особенно учитывая то, что чем дальше они продвигались на север по Надорскому тракту, тем холоднее становилось вокруг.

Вот и протоптанная в снегу дорога, что ведет к замку. Рейчел придержала коня и грустно посмотрела на сержанта – ей не хотелось ехать далее одной, однако, что делать? Матушка недовольна, а если она узнает, что на территорию замка снова въехали олларовские солдаты…

– Сержант Гокс, дальше я поеду один.

– Но нам велено проводить вас до Надора и обратно.

– Вы уже проводили,

– Назад возвращаться к началу лета?

– В тринадцатый день Весенних Молний я буду вас ждать на постоялом дворе «Веселый крестьянин», – твердо решила Рейчел.

– Хорошо, разыщем.

На том и разъехались. Запоздало, глядя вслед черно-белым мундирам, Рейчел подумала, что неплохо было бы дать сержанту пару таллов на вино, но разве ему захочется пить кислое надорское вино? Вздохнув, она свернула с тракта на узкую дорогу, и на душе стало отчего-то холодно – почти, как разрумянившимся от колючего мороза щекам.

Вот и Надор, откуда ее провожали в Лаик, словно покойницу, а она вернулась с победой и орденом. И с белым конем. Наверняка Айрис будет рада подарку. Вглядевшись в белоснежную даль, Рейчел увидела темнеющий на горе замок.

Стены его позеленели от времени, трещины никто не спешил заделывать, бойницы обвалились, а флюгера на башнях заржавели. Олларовцы шесть лет назад сломали старый механизм подъемного моста и решетку над воротами – чтобы поглумиться над Окделлами. Рейчел вдруг вздрогнула от сильной, охватившей ее на миг злости, и поспешила прогнать ее прочь.

Встретил девушку старый привратник Джек, выскочив навстречу и радостно всплеснув руками. Спрыгнув с коня, Рейчел с улыбкой кивнула ему, а затем потрепала по лохматой голове прыгнувшего ей на грудь и очень счастливого пса Караса.

– Узнал! Здравствуй, Джек.

– Каким вы важным человеком стали, сударь, – заметил Джек, запнувшись на последнем слове. – А уж лошадки!

– Мориска и линарец! – беспокойство и злость сразу же оставили Рейчел, уступив место привычной радости.

– Ричард!

– Дядя!

Они все еще помнили, что называть старшую дочь Эгмонта следует Ричардом, во избежание провала, и делали так, как велено было герцогиней Мирабеллой. Эйвон постарел еще сильнее, прихрамывал, но упорно спешил навстречу гостье, а позади него бежали кормилица и слуги.

Рейчел приветствовала их дружелюбной улыбкой и взмахами поднятой руки, а молочная сестричка Дейзи поспешила обнять «герцога».

– Вы появились несколько неожиданно, Ричард, – произнесла Мирабелла Окделльская, появившись на крыльце и положив тонкую бледную руку на перила.

На ее бескровном и вытянутом лице не возникло даже намека на радость, впрочем, Рейчел совсем не удивилась этому. Она не сообщила о приезде заранее, как полагалось по этикету, а может быть, мать успела догадаться, что приехала старшая дочь не одна. Впрочем, неважно, пока нужно поприветствовать герцогиню, что Рейчел и сделала, преклонив колено и поцеловав протянутую и озябшую материнскую руку. На ней темнел вдовий браслет – сердце у девушки сжалось на миг.

– Надор приветствует своего господина. Эдмунд, прикажите поднять флаг. Мой сын, ваши комнаты сейчас отопрут. На стол подадут через час.

Всего несколько коротких сухих фраз, сказанных надломленным голосом. Не такого приветствия ждала от родной матери Рейчел, но разве можно было ожидать чего-нибудь иного? Обреченно и растерянно смотрела девушка на закрывшуюся за герцогиней резную дубовую дверь. На сердце навалилась огромная тяжесть и впервые за уже очень долгое время Рейчел почувствовала себя по-настоящему беззащитной. Только плакать сейчас нельзя, сначала нужно остаться одной.

Поднявшись по каменным ступенькам, девушка отдала подоспевшему Тедди плащ, шляпу и перчатки, а потом коротко усмехнулась. Засмеяться против воли не вышло, но и этот жест был хорош.

У себя в комнатах Рейчел, наконец, смогла дать волю слезам, упав в кресло и уткнувшись лицом в небольшую, обшитую негодным шелком диванную подушку. Она оплакивала отца, мать, себя, прервавшийся род Окделлов, и что-то еще. Но осознание пока не желало приходить. Она была дома, но сейчас бы лучше ей ехать в Кэналлоа – несмотря на все опасности.

========== Глава 39. Известия о достойной прабабке ==========

В выстывшем и нетопленом замке Рейчел не нравилось оставаться долго, а потому она прибегала к различным уловкам, дабы не оставаться наедине с матушкой и отцом Маттео, дабы не видеть понурые головки Дейдре и Эдит. Это, должно быть, выглядело глупо и эгоистично, но девушка хотела сперва обдумать план вытаскивания Надорского замка из той ямы, в которой он оказался по вине вдовствующей герцогини. И потому, когда Айрис попросила «брата» прогуляться с ней по лесу, прервав тем самым тренировочный бой с капитаном Рутом, Рейчел с легким сердцем согласилась.

Впрочем, тренировка все равно не удалась, к тому же Рут расстроился из-за того, что семнадцатилетняя девчонка довольно быстро сумела приставить к его горлу учебную шпагу, а потом капитан сказал резкую гадость про мнимую подлость Алвы. Рейчел захотела ответить в том же тоне, но прикусила язык, помня, что о каждом ее слове могут доносить герцогине. И, после того, как Айрис угостила Бьянко морковкой, обе девушки поехали в сторону леса.