Текст книги "Инквизитор"

Автор книги: Черил Фрэнклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)

– Как ты можешь быть моим сыном? Я счел бы твою мать бесстыжей шлюхой, если бы сам не произвел тест, уточняя твое происхождение.

– Я такой, каким ты меня сделал.

– Я дал тебе все, что может предложить Консорциум. Предоставил все преимущества образования, которых ты пытался избежать, полагаясь на таланты своих друзей. – Бирк говорил так, будто все разочаровавшие его события произошли только этим утром. – Я дал тебе возможность начать собственные деловые операции – и ты ничего не достиг. Я выделил тебе самую плодородную землю в Консорциуме – а что ты с ней сделал?

– Если эта земля моя, – откликнулся Калем, – тогда позволь мне использовать ее так, как я считаю нужным. Можешь ты хоть раз доверить мне что-то или ты должен постоянно диктовать каждую деталь моей жизни?

– Я уже неоднократно доверял тебе. Возможно, в этом моя ошибка.

– Я выплачу тебе все долги, – сказал Калем, стараясь, чтобы его голос не звучал сварливо. Он решил больше не обращаться к отцу за помощью.

– Этим утром я говорил с Нгои.

– Что ты ему сказал? – сердито осведомился Калем.

– Он сам обратился ко мне, так как разрывался между преданностью нам двоим. Ты не имел права втягивать его в свои планы.

– Нгои не твой раб, хоть ты и воображаешь себя повелителем Стромви. Я предложил ему партнерство, и он согласился.

– Он не понял, что ты замышляешь.

– А ты понимаешь? – фыркнул Калем. – Или, как всегда, осуждаешь, не допуская возможности, что я могу знать, что делаю?

– Нгури прав – я дал тебе слишком много. – Бирк подошел к столу. Его большие руки ловко управились с замками. Вытащив из ящика пакет, завернутый в серо-зеленую ткань, изготовленную из виноградных лоз Стромви, он показал его сыну. – Это могло уничтожить все, что я создал. Ты понятия не имеешь, чем рискуешь. – Бирк сел и подтолкнул пакет к Калему. Темная полированная поверхность стола отражала обертку.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, – отозвался Калем, однако страх заставил его голос дрогнуть. Он неуверенно протянул руку к пакету, но не притронулся к нему.

– Не усугубляй свой позор, продолжая мне лгать. Даже твоя некомпетентность не может заставить релавид случайно вырасти на Стромви. Я приказал Нгои сжечь и стерилизовать твое поле химически. Пусть лучше земля станет бесплодной, чем рисковать тем, что случайно уцелевший корень даст росток. Скажи своим клиентам, что их культура не смогла адаптироваться к условиям Стромви.

– Перестань лицемерить, – буркнул Калем, покраснев от стыда и гнева. – Ты выбрал Харроу в качестве вклада сестры в семейное состояние и никогда не заблуждался насчет его занятий. Когда Харроу предложил связать меня со своими друзьями, ты это одобрил. Что, по-твоему, они могли хотеть от нас?

– Я ожидал, что ты заключишь разумную сделку с продажей законных продуктов. У тебя не хватает ни мозгов, ни нервов, чтобы преуспеть в нелегальной деятельности.

– Ты ожидал, что я буду рисковать ради тебя и зарабатывать для тебя. Ты не испытывал угрызений совести, пока не решил, что Нгои все разболтает Нгури, а тот уведомит калонги.

– Я уничтожу все следы твоего безумия, и мы забудем об этом. Ты должен быть признателен Нгои, что он сообщил мне обо всем, прежде чем стало слишком поздно.

– Если ты имеешь в виду – прежде чем стало слишком поздно скрыть доказательства от калонги, то ты себя переоценил, – бросил Калем с нескрываемым злорадством. – Только что прибыл инквизитор. Он думает, что я пригласил его. Забавно, не так ли?

Бирк откинулся назад в глубоком кресле, задумчиво нахмурившись.

– Он приехал расследовать твой идиотизм? – спросил он с пугающим спокойствием.

– Он держался вполне дружелюбно.

– Тогда он ничего не знает о релавиде или о твоем участии. Первое более вероятно, так как даже младенец-калонги мог бы догадаться о твоей вине по твоему трусливому поведению. Где он?

– Возится со своим судном или болтает с работниками-стромви. Как ты думаешь, сколько ему понадобится времени, чтобы открыть правду? Он соли, но, очевидно, куда менее наивен, чем стромви, особенно в том, что касается его соплеменников. Не знаю, кто и почему попросил его приехать, но не собираюсь брать на себя твои многочисленные грехи.

– Соли, – задумчиво пробормотал Бирк, потом сердито стукнул кулаком по столу. – Хотел бы я, чтобы ты со своей истеричкой женой испытали на себе все последствия своих действий.

– Друзья Харроу ожидают скорой поставки. Они не примут неубедительных извинений.

– Я договорюсь с ними, – отмахнулся Бирк от проблемы неудовлетворенных торговцев наркотиками. – А вот с инквизитором справиться труднее. Инквизиторы чуют обман, как осанг дичь. Как бы то ни было, факт, что он всего лишь соли, должен пойти нам на пользу. Я с ним побеседую.

Калема охватило чувство облегчения, хотя он и презирал себя за подчинение властной личности отца.

– Бирк Ходж позаботится о неприятных друзьях Харроу. Бирк Ходж позаботится об инквизиторе. Бирк Ходж позаботится обо всем, – резюмировал Калем. – Хотел бы я, чтобы кто-нибудь смог позаботиться о тебе.

– Ты не достоин называться моим сыном, – фыркнул Бирк.

* * *

Когда Калем вышел из кабинета, Бирк скрестил руки на груди и закрыл глаза, чувствуя себя старым и усталым. Друзья Харроу… Пер Валис не стал бы пытаться выращивать релавид на планете конфедерации. Производство этой культуры в любом из миров Консорциума было чистым самоубийством, да и поступок этот был слишком экстравагантным, чтобы объяснить его попыткой отделаться от конкурента. Никто не может иметь дело с Харроу Фебро, не понимая, что этот человек готов продать кого угодно, но Харроу слишком труслив, чтобы восстать против Пера Валиса. Кто еще настолько ненавидел Бирка, чтобы оплатить предательство Харроу?

Бирк обдумал кандидатуры других независимых дельцов, которые могли желать устранить его как конкурента, но никто из них не мог позволить себе приобретение семян, из которых на Стромви вырастили релавид. Мысли Бирка вернулись к Перу Валису, располагавшему средствами для осуществления подобного замысла, хотя это и казалось невозможным. Он подумал о том, чтобы послать за Тори и расспросить ее, но отказался от этого намерения. Пер Валис мог использовать Тори для получения информации, но он был слишком осторожен, чтобы посвящать ее в свои личные планы. Несомненно, Пер Валис учитывал весьма ограниченную терпимость Тори Дарси к беззаконию. Тори всегда была бы усердной как легальный сотрудник, а может, и как легальная наложница, но для заговоров она не подходила.

В любом случае Бирк был не в силах убедить себя, что его враг – Пер Валис. Инстинкты воина-реа не принимали такого ответа. Кто-то неизвестный – и весьма могущественный – задумал этот план. Атака только началась, и требовались срочные меры защиты. Поле Калема уже уничтожено, но могут найтись и другие доказательства.

Пришло время осуществить долго откладываемые приготовления. Нужно отобрать все самое ценное и обезопасить его: тайные орудия, поддельные бумаги, быть может, даже Тори Дарси, которая, кажется, понимает необходимость равновесия силы и покорности достаточно хорошо для женщины-соли. Крее'ва может оставаться на месте, если дело не дойдет до бегства со Стромви. Конечно, лучше знать имя врага, но это не обязательно.

Бирк открыл глаза и уставился на дверной проем, в котором недавно скрылся Калем. Дети воина-реа должны быть готовы к войне. Они должны драться на стороне отца. Однако именно Калем посеял релавид, и именно Сильвия привела Харроу Фебро на ферму Ходжа. Конечно, возможность укрепить связи с Пером Валисом делала Харроу привлекательным для честолюбия Бирка… Но это было не первое предательство Сильвии. Она предпочла Сквайра своему отцу. Она доказала свою нелояльность.

Подобно Акрас и клану Реа, Калем и Сильвия предали Биркая. Они не заслуживают милосердия.

Глава 13

Джейс кивнул, когда Нгета представила ему подробный отчет о деятельности ее детей за последние пять спанов, почти не задавая вопросов и не делая замечаний. Неожиданно Нгета прервала рассказ об одной из забавных выходок Нгины. Ее внезапное молчание заставило Джейса перестать улыбаться.

– Выходит, – осведомилась Нгета, – вы все-таки слышали кое-что из того, что я говорила?

– Я отвлекся, Нгета? Простите. Должно быть, я медленно адаптируюсь к атмосфере Стромви. Мой мозг немного одеревенел.

– И вам незачем выслушивать поток сплетен от кучи бездельников, – закончила Нгета. Она сердито защелкала на своих соплеменников, столпившихся вокруг Джейса и его сверкающего корабля. Стромви неохотно начали возвращаться к прерванной работе, пока с Джейсом не осталась только Нгета. Она приподняла верхнюю часть туловища, чтобы соответствовать его росту, когда он прислонился к стене ангара, и вытянула шею, глядя в его переливающиеся глаза.

– Я предпочитала голубые, – заметила Нгета. – Почему вы переменили цвет? Это вам не идет.

– Чтобы выжить, дорогая Нгета. Я слишком часто подвергал испытанию пределы возможности адаптации соли. В таких случаях обычны пигментационные изменения.

– Вам следовало оставаться здесь.

– Вы знаете, что это было невозможно.

– Все возможно, – проворчала Нгета, – иначе вы бы сюда не вернулись.

– Я не задержусь надолго. Мне нужно уладить дело с Калемом.

– Он не ваш друг, – спокойно заметила Нгета. – Он никому не друг – ни вам, ни своей жене, ни даже самому себе.

– Но я ему друг.

– И Сильвии?

– Я всегда был другом Сильвии, – ответил Джейс и решительно переменил тему: – Рисунки на вашей шкуре становятся красивее и богаче с каждым спаном, Нгета.

– Теперь Нгина самая красивая в семье. Вы ее не узнаете. – Нгета выдержала паузу. – Почему Калем не смог вас узнать?

– Я изменился, Нгета-ли, с тех пор как он видел меня в последний раз. Я и не ожидал, что меня узнает кто-нибудь из здешних соли.

– Вы, соли, слишком полагаетесь на ваше ограниченное зрение. – Нгета опустила голову и чуть отвернулась от Джейса. – Сильвия не обрадуется, увидев вас, особенно теперь, перед свадьбой с этим честолюбивым торговцем-соли.

– Она не узнает меня, если только вы ее не просветите.

– Она увидит инквизитора.

– Очевидно, ожидание свадьбы затмит мой незначительный визит.

– Харроу стал ей не нужен, когда отец одобрил ее выбор, – заметила Нгета. Она двинулась через двор ангара и скрылась за зарослями винограда.

Стоя у стены ангара, Джейс задумчиво наблюдал за достойным отступлением Нгеты. Обхватив себя руками, чтобы согреться, он думал, не удалось ли ему каким-то образом подхватить лихорадку. Джейс почти позабыл ощущение болезни, так как реланин сделал его иммунную систему практически неуязвимой. Весьма менее приятные последствия приема реланина никогда не маскировались под обычное излечимое заболевание.

– Странно, – пробормотал Джейс. – Калем меня не ожидал. Сильвии я не нужен. Бирк справедливо возмутится моим вмешательством в его личные дела. Но кто-то ведь меня пригласил, и это был не стромви. Визит обещает быть увлекательным.

Джейс покачал головой и, улыбаясь, зашагал к дому. Ему всегда нравились стромви. Придя в себя после несчастного случая, он встречался только с одним другом из прошлого, и этим другом был Нгури. Джейс приехал и уехал потихоньку и потом не возвращался так часто, как рассчитывал, но спокойная мудрость Нгури, несмотря на краткость общения, облегчала трудности переходного периода. Перспектива снова увидеть Нгури радовала Джейса, несмотря на странные обстоятельства дела.

Джейс избегал всяких связей с соли уже очень долго. Воспитываемый в основном наставниками-эсколари, он всегда ощущал себя чужим среди соли, за исключением краткого периода юности, когда своеобразное очарование семейства Ходж помогало ему чувствовать себя свободно с представителями своего вида. Даже теперь, прекрасно зная, что Бирк, Калем и Сильвия больше пользовались им, нежели питали к нему дружеские чувства, Джейс приближался к дому Ходжей, испытывая нечто вроде ностальгии. Нгета права. Он легко мог остаться здесь.

Вид Гисы и Талии, счищавших липкие следы смолы с мебели террасы, усилил ощущение царящего на Стромви безвременья. Джейс просвистел быстрый мотив, и обе женщины-деетари уставились на него испуганными черными глазами. Талия весело прощебетала ответное приветствие и продолжала полировать мебель, как будто увидела простого работника, вернувшегося из сада. Мочки ушей Гисы затрепетали в гневе на простодушие сестры, и она поспешила по двору навстречу Джейсу.

– Талия не имеет понятия о времени, – заметила Гиса на бэйсике Консорциума со своим шепелявящим акцентом. – Вы выглядите крепким.

– Как и вы, – вежливо ответил Джейс, но машинальный комплимент вышел вполне искренним. Хотя Гиса выглядела очень хрупкой, тренированное Сессердой восприятие безошибочно подмечало силу деетари. В предыдущие спаны Джейс никогда не замечал интенсивности обмена веществ, свойственной этому виду. Обострение наблюдательности вернуло его к действительности.

– Почему вы вернулись? – спросила экономка.

– Счастлив снова видеть вас, Гиса.

– Моя кузина предупреждала меня о неожиданных переменах в этом месяце. Она отличная предсказательница.

– Верно, помню. С ней все в порядке?

– Да. Почему вы не ответили на мой вопрос?

– Потому что мне нравится вас дразнить, – отозвался Джейс и коснулся запястьем локтя Гисы. Она хлопнула в ладоши – этот жест считался у деетари выражением кокетства. – Возможно, я вам отвечу, – засмеялся Джейс, – но сначала мне нужно поговорить с Калемом. Он ожидает своего инквизитора.

Круглые глаза Гисы блеснули.

– Инквизитора?

– Сейчас я здесь в этом качестве. – Джейс постучал по груди. – Теперь меня зовут Джейс Слейд. Я не тот, кем вы меня помните, Гиса.

– Я слышала, что вы умерли.

– Значит, вы слышали только часть правды.

Гиса кивнула, словно воскрешение из мертвых было обычным событием в контексте мистицизма деетари.

– Калем сейчас беседует с отцом. Вы не должны их прерывать.

– Тогда я подожду, – кивнул Джейс. Голос, движения и поведение Гисы вместе с другими факторами, которые могли описать словами только калонги, свидетельствовали о ее беспокойстве. Джейс быстро обследовал ее одним весьма специфичным способом калонги, который он усвоил ценой потери многих качеств соли. – Больше я не стану мешать вашей работе, – пробормотал он. Его встревожило, но не удивило, когда Гиса без единого слова поспешила прочь. Он прочитал в ее душе страх.

* * *

Гиса стояла у кухонной двери, нервно потирая локти. Вошла Талия, напевая деетарийскую песню воспоминания.

– Ты ожидала его? – осведомилась Гиса, отворачиваясь от сада.

Талия перестала петь и рассеянно посмотрела на Гису.

– Я говорила тебе о человеке, родившемся заново. – Она стала собирать посуду к ленчу, вновь заведя свою песню.

Гиса постаралась подавить гнев. Сердиться на Талию было бесполезно. Подобно многим прорицательницам-деетари, Талия жила в своем собственном мире. Пытаться понять ее пророчества, как правило, было слишком трудным занятиям, но в последнее время знамения стали чересчур зловещими, чтобы их игнорировать.

Тарелки бились с каждым из семи последних рождений меньшей луны. Листья бархатного дуба, древнее орудие проклятия деетари, появлялись в кувшинах и котлах, хотя их вообще было невозможно найти на Стромви. У мисс Риллессы развилась эта странная болезнь, и теперь она жила в трансе, словно одержимая демонами.

Кузина Эвия не могла объяснить эти знамения, но посоветовала готовиться к грядущим переменам. А теперь Сквайр воскрес из мертвых как раз после того, как Талия впала в пророческий экстаз.

– Что должно последовать за прибытием человека, родившегося заново? – терпеливо спросила Гиса.

– Буря, – ответила Талия, не прерывая своего занятия.

– На Стромви не бывает плохой погоды. Что означает буря?

Талия расставила на столе хрустальную посуду и начала перекладывать ее в соответствии с ведомым только ей порядком.

– Исполнение страшного проклятия, – мягко просвистела она, – наложенного на предателя и тех, кто служил ему.

– Какого еще проклятия? – начала Гиса, но обе женщины-деетари умолкли, так как Бирк Ходж вышел из тенистого холла.

– Приготовь стол в патио для ленча, Талия, – резко приказал он. Талия молча уложила посуду на поднос и понесла его мимо Бирка в холл. Гиса поклонилась и последовала за Талией. Бирк поднял руку, преграждая ей путь. – Ты забыла, почему служишь мне, Гиса? Я сообщил тебе о смерти твоей сестры, которая жила среди непризнающих закон, и это дало тебе возможность совершить заупокойный обряд. Ты поклялась служить мне.

– Служить – цель жизни деетари, – гордо ответила Гиса.

– Если ты и Талия нарушите мне верность, пострадает весь ваш народ. Мое проклятие пересилит все остальные, и только я могу вас спасти. Понятно?

– Знамения предвещают зло.

– Зло свершится, если ты предашь меня. Повинуйся мне, и я уберегу твой народ от беды.

Гиса нервно теребила браслеты.

– Я должна готовить для ленча.

– Еда подождет. – Бирк подтолкнул Гису к каменному рабочему столу и сердито уставился на нее, когда она села на плетеный тростниковый стул. – Твоя кузина – могущественная прорицательница, которая пользуется доверием вашего матриарха. Ты расскажешь ей о пророчестве Талии, а потом о моем пророчестве. Грядет буря. Я могу защитить твой народ, но чиновники Консорциума не должны вмешиваться. Калонги не понимают пророческой мудрости, и им нельзя позволить попасть на Стромви, пока не пройдет буря.

– Деетари служат прежде всего Консорциуму, – возразила Гиса, но ее страх усилился, так как Бирк Ходж говорил правду. Калонги не разделяли верований деетари.

– Я не прошу тебя причинить вред кому-нибудь из чиновников Консорциума. Ты просто защитишь наших товарищей по членству в Консорциуме от опасности, которой они не понимают. Ты можешь спасти их. Ни один чиновник не может добраться до Стромви, не остановившись сперва в порту Деетари. Поговори со своей кузиной.

– Я должна прочитать свои камни, – упорствовала Гиса, хотя она с детских лет редко пыталась советоваться с камнями, не находя особого утешения в кусочках минералов. Тем не менее она никогда не видела столько дурных знамений, как за последние несколько месяцев.

– Твои камни подтвердят мои приказы, – заявил Бирк. Резко повернувшись, он скрылся в лабиринте своего просторного дома.

Гиса нехотя встала и направилась к двери в сад. Небо было бледно-лиловым. Погода на Стромви была слишком благоприятной для бурь.

Глава 15

Нгина с удовольствием поддразнила Нгева, восхищаясь его мужественным обликом и замысловатой окраской, а он в ответ укусил ей шейную складку. Она бы продолжила игру, тем более что опасность быть обнаруженными усиливала приятное ощущение, но громкое щелканье ее отца напомнило Нгеву о его обязанностях. Когда молодой стромви спешно вернулся к работе, Нгина разочарованно вздохнула. Как ей удастся заполучить партнера, если ее почтенный отец отпугивает всех подходящих кандидатов?

Нгина пыталась убедить себя не обращать внимания на призывы отца, но уважение к нему укоренилось в ней слишком глубоко. Она высунула голову из норы и щелкнула в ответ, сообщая о своем местонахождении. Нгина ожидала, что отец тут же позовет ее к себе, но он только кратко подтвердил получение ответа. Она решила, что отец намеревается отругать ее, но не хочет, чтобы другие старшие стромви наблюдали за этим малопочтенным занятием.

Нгина рассеянно расчищала солнечное место для посадки серебряных лилий. Ей нравились эти цветы с их чашечками смоляной росы и луковицеобразными стручками, которые могли разбрасывать по полю сверкающие стрелы семян. Она куда меньше любила колючий виноград, распространившийся по всей планете, и безжалостно выдергивала тугие волокнистые колпачки, защищавшие мягкие корни новых лоз.

Когда подошел Нгури, выглядевший весьма сурово, несмотря на почти горизонтальное положение, Нгина бросила выковыривать очередной колпачок и встряхнулась, на случай, если кусочки мха застряли в складках головы и тела во время забав с Нгевом. Нгури нахмурился.

– Почему ты не в поле? – спросил он.

– Я выполнила утреннюю работу, – ответила Нгина, закусив от волнения внутреннюю губу. Она надеялась, что отец не станет расспрашивать о ее дневных достижениях. Ей не хотелось чувствовать, будто она предала Нгои. Нгина очистила совесть, сообщив обо всем Тори и предоставив женщине-соли принимать решение.

Нгури неуклюже проковылял к дочери и внимательно посмотрел на нее. Если он и заметил ее нервозность, то не стал это комментировать. Задумчиво кивнув большой головой, Нгури издал мягкое щелканье, выражающее одобрение, и Нгина от удивления едва не скользнула назад в нору.

– Нгина-ли, – спокойно заговорил Нгури, – мне нужны твои юношеская сила и быстрота. Ты часто испытывала мое терпение своим непослушанием, но сейчас ты должна безоговорочно мне повиноваться. Это очень важно для нашего народа.

– Я всегда была послушной дочерью, почтенный отец.

– Не так уж и всегда, – проворчал Нгури, – но у тебя есть зрительный опыт, отсутствующий у твоих братьев и сестер. – Из влажного от смолы мешочка на шее Нгури вынул стебель с пятью молодыми листочками, слегка поцарапанный, но свежий и целый. – Можешь ты назвать происхождение этого стебля? – спросил он.

– Это розовый стебель, почтенный отец.

Нгури нетерпеливо щелкнул и вложил стебель в руку дочери.

– Обследуй его.

Догадавшись, что эта проверка ее знаний окажется потруднее других, которые устраивал ей отец, Нгина тщательно осмотрела стебель.

– Он относится к одним из недавних гибридов Ходжа, – осторожно заговорила она, – так как жилки на листьях темные, почти фиолетовые. – Когда ее отец медленно кивнул, Нгина рискнула добавить: – У него запах ранней стадии второго цветения. – Она умолкла, довольная собой.

– Насчет куста ты рассуждала толково. А что говорит тебе сам стебель?

«Он всегда спрашивает меня до тех пор, пока я не потерплю неудачу», – с беззвучным стоном подумала Нгина.

– Ничего, почтенный отец.

– Он поврежден, – настаивал Нгури.

– Конечно, – ответила Нгина, ошеломленная настойчивостью отца. – Ты оторвал его от куста и нес сюда. Края листьев обтрепались. Ткань стала грубой. Центральный листок очень короткий. У него тупой кончик с признаками повторного роста, поэтому мне кажется, что его оторвали, когда он еще рос на кусте.

– Обследуй центральный листок более подробно, Нгина-ли.

Нгина нахмурилась – складки ее шеи напряглись вместе с челюстями. Она осторожно провела стеблем по шишкам головы.

– Центральный листок имеет на кончике неприятный запах, – заметила она, возвращая стебель отцу. Ей хотелось протереть голову смолой, чтобы избавиться от воспоминания об этом запахе.

– Верно, Нгина-ли, очень неприятный, – мрачно подтвердил Нгури. – Я хочу, чтобы ты отправилась на поле Калема.

– Нгои запретил молодым ходить туда!

– Я старше Нгои, а ты моя дочь. Ты пойдешь на поле и разыщешь запах, который правильно обнаружила на кончике листка.

– Ты хочешь, чтобы я обыскала все поле? – в ужасе спросила Нгина.

– Я освобождаю тебя от регулярных обязанностей на сегодня. Если ты обнаружишь следы этого запаха, сразу же беги ко мне. Не надо щелкать мне сообщение через все поля. Вообще не говори об этом ни с кем, кроме меня.

– Но что означает этот запах, почтенный отец? И почему ты хочешь, чтобы больше никто об этом не знал?

– Ни о чем меня не спрашивай, Нгина-ли. Ты ведь послушная дочь?

– Да, почтенный отец.

– Тогда иди.

Подгоняемая сильным толчком отца, Нгина нырнула под толстый слой чернозема, покрывавшего большую часть Стромви. Ее глаза тотчас же закрылись, защищенные плотными веками, а чутье обострилось. Колючки винограда не могли проникнуть сквозь ее шкуру. Из второго рта выдвинулись ряды острых зубов, срезая упрямую листву. Нгина быстро добралась до прорытого туннеля. Убрав резцы, она начала пробиваться сквозь спутанные корни и грязь, радуясь, что Нгои расчистил эти редко используемые туннели, ведущие к заброшенным полям с южной стороны фермы Ходжа.

Поле, которое Бирк предоставил Калему, находилось на юго-восточном краю широкой долины Нгенги. Границу долины отмечал каменный гребень – остаток бурной молодости древней планеты, – но самая высокая лилия на вершине гребня едва достигала высоты хозяйского дома. Тем не менее тень каменного обода долины показалась Нгине мрачной и угрожающей, когда она высунула голову из туннеля.

Нгина вспомнила рассказы о необычайной концентрации корневой смолы в почве южных полей, что не позволяло выращивать на них розы. Она не припоминала других причин, по которым работники-стромви пренебрегали этим участком долины. Нгина прищурилась, стараясь подробнее рассмотреть гребень, но даже ее молодые глаза было нелегко сфокусировать. Она все еще видела так же далеко, как ее младшие братья и сестры, но с наступлением зрелости четкость дальнего зрения начинала уменьшаться.

Перспектива бросить вызов Нгои, пользуясь авторитетом отца, могла бы позабавить Нгину, если бы задача подробного обыска поля не походила на мучительное наказание. Она прислушалась, нет ли поблизости кого-то из работников, но услышала только отдаленное щелканье с главного поля. Нгина не могла припомнить, чтобы кто-нибудь, кроме Нгои, работал на этом поле после первой посадки. Экспериментальные культуры, очевидно, требовали менее регулярного ухода, чем другие розы.

Нгина понюхала воздух, стараясь почуять розы Калема, но сильный запах лилий-пангуулунгов заглушал более тонкие ароматы. Гребень выглядел темнее, когда Нгина приблизилась к нему. Испарения смолы казались более плотными, чем обычно, затуманивая зрение. Странный резкий запах раздражал обоняние.

Нгина услышала шум корабля всего за несколько минут до того, как увидела его. Она инстинктивно съежилась, чувствуя вину за неповиновение руководителю работ. Серое судно на воздушной подушке коснулось самого высокого стебля лилии. Нгина ойкнула – корабль, летящий настолько низко, легко мог задеть ее, если бы она не опустила верхнюю часть туловища.

Корабль задержался над темным гребнем. Обычно безмолвные моторы бешено скрежетали; судно, казалось, вот-вот упадет. Нгина поняла, что с кораблем что-то неладно, но не знала, насколько это серьезно. Этот неприятный соли, Джеффер, не поддерживал все корабли в порту Стромви в надлежащем состоянии. Один из гостей мисс Сильвии мог нанять поврежденное судно. Нгина побежала сквозь заросшую сорняками пустошь с максимальной быстротой, доступной молодой стромви. Стремление помочь пересилило все другие заботы.

Она почти добралась до гребня, когда корабль сбросил на землю какой-то тяжелый предмет, взмыл вверх и исчез в туманной атмосфере Стромви. Нгина подняла голову над зарослями винограда, и обгорелый участок гребня атаковал все ее органы чувств. Огонь мог преобразовывать смолу Стромви в очень едкий газ, и Нгина заморгала даже от небольшого его количества, достигшего ее в почти неподвижном воздухе.

Краткие щелчки, служившие сигналом о помощи, прозвучали так тихо, что Нгина едва не сочла их воображаемыми. Она не хотела приближаться к горящему полю. Пожары не бывали естественными на такой сырой планете. Нгина не желала знать, что сбросил загадочный корабль, но тем не менее двинулась вперед без колебаний. Честь велела отозваться на призыв о помощи.

Ее молочные внутренние веки автоматически опустились, так как газ, созданный горящей смолой, тяжелой пеленой висел над мертвым полем. Запах крови мужчины-стромви был достаточно сильным, но его заглушали еще более резкие запахи. Сквозь пленку век Нгина разглядела стонущего стромви. Она коснулась его и нащупала глубокие неровные раны в его шкуре. Он вскрикнул и попытался отползти в сторону. Потрясенная Нгина узнала беднягу.

– Нгои, – прошептала она, стараясь говорить как зрелая женщина, способная справиться с постигшей его бедой, – это я, Нгина. Я отнесу тебя в лазарет.

Нгои вцепился в нее половиной руки.

– Нгина-ли, – выдохнул он. Нгина не пыталась освободиться от его изуродованной плоти, источавшей смоляные пары. – Я спрятал пакеты в третьем южном туннеле. Перенеси их в южную глубокую пещеру, прежде чем они вернутся. Скажи старшим, чтобы использовали пакеты для защиты нашего народа.

– Какие пакеты, Нгои? Кто поджег поле?

– Я поджег, прежде чем они нашли меня. Они знают, что первый урожай созрел месяц назад. Они знают, что у нас есть семена. Спрячь пакеты в безопасное место.

– Ты нуждаешься в немедленной помощи, – настаивала Нгина и попыталась поднять Нгои, не причиняя ему вреда. Кровь Нгои смешалась со смолой, покрывавшей его шкуру всю жизнь, и эта смесь испачкала шкуру Нгины безобразными полосами.

Нгои протестующе защелкал.

– Сначала спрячь пакеты, – взмолился он. – Скажи старшим, что это семена разрушения.

Нгина колебалась, отчаянно пытаясь представить, как бы повел себя ее отец при таких ужасных обстоятельствах. Мольбы Нгои становились все более бессвязными, и она поняла, что ее нерешительность ни к чему не приведет. Нгина начала движение в сторону от почерневшего поля, осторожно неся раненого. Она не могла пробираться сквозь заросли винограда со взрослым стромви на руках.

Нгина дотащила Нгои до входа в туннель, где его протесты внезапно стихли. Дрожа всем телом, Нгина положила его на пол туннеля. Она еще никогда не видела, как умирают представители ее народа. Ей казалось, что это щелкают не ее задние зубы, а зубы какой-то незнакомой женщины-стромви, передающей горестную весть.

* * *

– Предатель-реа знает, что мы здесь, – шепотом распоряжалась Акрас. – Мы слишком задержались. Ты должен помешать ему покинуть планету, Арес. Завершай захват порта и начинай атаку на долину Нгенги.

– Нет! – возразил Роаке. Прямое противодействие вождю клана заставило Таграна стиснуть рукоятку кинжала, однако Акрас не подала знак охраннику реагировать более жестко. Если Роаке и заметил жест Таграна, то не обратил на него внимания. – Предатель знает только то, что релавид посеял его сын. Самое худшее, что он подозревает, так это что Харроу Фебро предал его Валису, но ему ничего не известно об участии в деле реа. Он не покинет так легко все, что вложил в ферму. Сейчас он только начинает ощущать давление нашей мести. Все идет по плану.

– Ты не упоминал, что в твой план входит потеря целого урожая релавида, – с тяжеловесной иронией заметил Арес.

– Мы бы уже вернули семена, если бы ты с умом допросил стромви, – отозвался Роаке.

– Он умирал, когда мы его нашли, – буркнул Арес. – Ты сам приказал выбросить его.

– Потому что ты сделал его бесполезным, а этот жалкий корабль, который ты приобрел, не мог выдержать его вес.

Акрас прекратила спор.

– Вчера ты освободил другого пленника, Роаке. Хочешь создать прецедент милосердия?