Текст книги "Инквизитор"

Автор книги: Черил Фрэнклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)

Тори неохотно пожала протянутую руку. Было слишком жарко для каких-либо физических контактов. Упорное нежелание Калема отпускать ее руку не улучшило настроения девушки. Цепкость Калема напомнила ей дядю Пера, но у нее не хватало энергии, чтобы освободиться.

Калем смотрел на нее явно оценивающим взглядом. Тори невольно отнесла его к типу, о котором ей как-то рассказывала мама во время редкой вспышки материнского инстинкта. Такие люди держатся вызывающе, скрывая свою неуверенность, но не по причине подлинной слабости, а из-за неудовлетворенной нужды в чьем-то одобрении. Такой тип особенно удобен для наложниц, так как неуверенность в себе бросается на любое поощрение, как голодный на пищу.

Бирк Ходж критически наблюдал за сыном, словно ожидая от него очередной неудачи.

– Потом зайди в мой кабинет, Калем. Мы обсудим продолжение твоего образования, так как Сквайр больше не сможет покрывать твою лень.

Калем бросил на отца взгляд, полный тоскливой безнадежности, но отпустил руку Тори.

– Я не изменила мнение о нем, папа, – фыркнула Сильвия. – Я найду Сквайра и расскажу, как ты обманул нас обоих.

– Консорциум велик, а твой Сквайр мал и незначителен, – с раздражением отмахнулся Бирк. – Он ушел, и я посоветовал ему поскорее тебя забыть. В мире хватит юношей, на которых тебе следовало бы обратить внимание, Сильвия.

– Если это тебе поможет, Сильвия, – заговорил Калем, – то я знаю большинство университетов, которые Сквайр считает подходящими. Он ведь вечный студент. Уверен, что ты найдешь его зарывшимся в какую-нибудь эзотерическую программу. – Предложение Калема показалось Тори абсолютно бесполезным, учитывая огромное количество университетов Консорциума, открытых для соли, но она не намеревалась вносить свою лепту в спор.

Сильвия казалась удивленной поддержкой брата. Ее лицо чуть сморщилось, как у мамы в тех редких случаях, когда она собиралась заплакать.

– Спасибо, Калем. – Сильвия скрылась в комнате, откуда недавно вышла.

– На сей раз ты пересолил, – обратился Калем к отцу. – У Сильвии и Сквайра все равно ничего бы не вышло. У них нет ничего общего. Сильвия просто втрескалась, а Сквайра привлекла идея спасти беспомощную девушку от властного людоеда. Теперь ты превратил их в героев-любовников. Если ты не прикончил Сквайра, он вернется.

– Трусы не сердят меня дважды, – зловеще отозвался Бирк.

– Где уж нам, – с горечью пробормотал Калем.

– Если вы не возражаете, мистер Ходж, – вмешалась Тори, изобразив ослепительную улыбку, – я хотела бы взглянуть на свою комнату.

– Конечно, – вежливо ответил Бирк.

Калем пожал плечами и последовал за сестрой.

А когда Тори уже шла за Бирком, причудливое эхо дома донесло до нее голос парня:

– По крайней мере, кое-кому, кажется, удалось прибрать к рукам нашего дорогого папашу. Посмотрим, сколько она продержится.

Глава 6

Мрачного вида соли скреб стены склада своих хозяев-калонги. Никли, деливший с ним ночную смену, исчез еще до окончания половины работы. Руки соли болели от ожогов едкого чистящего средства, а отлынивание никли от работы казалось особенно обидным, так как калонги с их несравненной справедливостью не обращали на это внимания. Ситуация вовсе не походила на ту, к какой стремился соли, попросив об обучении религиозной философии Сессерды, которой следовали калонги.

Соли не мог в точности припомнить причин своей просьбы. Его жизнь изменилась к худшему с тех пор, как колкости Бирка Ходжа около сотни миллиспанов тому назад стали для него невыносимыми. В прошлом преподаватели хорошо относились к Сквайру, но он не слишком ценил их внимание. Его семья, никогда не испытывавшая глубокого интереса к какой-либо практической форме образования, поощряла ученость как необходимый атрибут цивилизованного поведения, но не как средство достижения жизненной цели.

Откровенно говоря, обвинения в бесполезности не были полностью незаслуженными, но грубая форма, в которой Бирк Ходж их высказал, ранила гордость молодого человека. Покинув Арси с растяжением запястья и весьма неопределенным будущим, Сквайр столкнулся с удручающим фактом: он никогда не пытался поставить перед собой жизненную цель; хотя он и преуспел во многих областях науки, но так ничего и не довел до конца. И наконец, он боялся Бирка Ходжа. Обладая педантичным умом, Сквайр решил разобраться со своими главными промахами в должной последовательности. Чувствуя определенную вину за то, что отнес Сильвию к наименьшим из них, Сквайр был достаточно честен, чтобы признать, что их отношения начали портиться еще до вмешательства Бирка Ходжа.

Новые цели, которые поставил перед собой Сквайр, – не менее амбициозные, чем те, над которыми насмехался Бирк Ходж, – оказались вознесены на недостижимые высоты. Калонги обескуражили его с самого начала, хотя официальные характеристики считали его подготовленным для любой учебной программы 6-го уровня. По словам калонги, чувства соли слишком ограниченны для получения какой-либо степени в области постижения Сессерды – самые одаренные соли никогда не поднимались выше самого низкого ранга. Сессерда представляла собой религию, а не свод правил, которые можно заучить и пересказывать наизусть для забавы псевдоинтеллектуалов-соли.

Тем не менее калонги никогда не отрицали право членов Консорциума изучать Сессерду. Несколько их школ были предназначены для упрямых аспирантов 6-го уровня вроде Сквайра. Калонги приняли его, хотя честно предупредили, что он поступает глупо.

– Предельная наглость, – бормотал молодой человек, скребущий стену, имея в виду и слова калонги, и себя, не поверившего им. Ему не нравились дополнительные уроки смирения. Он легко мог себе представить презрительную усмешку Бирка Ходжа.

Сквайр прекратил работу, растирая затекшее плечо. Перед ним поблескивала вымытая стена. Он бросил тряпку в ведро, слишком усталый, чтобы ворчать по поводу использования примитивных средств для уборки, которую инженеры-ксиани легко могли автоматизировать. Взяв ведро, он направился к следующему отрезку коридора.

Выжав из тряпки бледно-зеленую жидкость, Сквайр снова начал мыть стену широкими кругами. Он старался не думать о том, сколько коридоров ожидают его впереди. Отсутствие никли увеличивало количество работы более чем вдвое, ибо представители этого вида могли почти соперничать с калонги в одновременном проделывании ряда операций несколькими парами конечностей.

Сквайр наклонился, чтобы в очередной раз намочить тряпку, и порезал палец об острый край ведра. Красная струйка крови смешалась с очистителем, и Сквайр выругался, когда едкое вещество проникло в ранку, окружив ее края волдырями. Он слишком поздно вспомнил о предписании носить защитные перчатки при использовании сильных чистящих средств. Химики-сувики гарантировали, что их очищающие растворители не опасны для членов Консорциума, но никто не мог поручиться, что они не ядовиты для таких чувствительных видов, как соли.

– Возможно, Бирк Ходж был прав, – пробормотал Сквайр себе под нос. – Я должен был бы торговать своим сарказмом, так как мне определенно не суждено приобрести известность в качестве ученого специалиста по Сессерде. Я даже не могу толком помыть стены калонги.

Бросив свое орудие труда, он направился в ночную амбулаторию, надеясь, что там знают, как вылечить глупого соли от яда, содержащегося в едком растворе. На складе, где полно лекарств, наверняка найдется подходящее противоядие. Рука начала гореть, пальцы непроизвольно сжались от боли.

Проходя мимо кладовой, Сквайр услышал грохот, заставивший его вздрогнуть. Не хватало еще, чтобы мастер-калонги начал распекать виновника и за шум, нарушивший спокойствие в доме. Распахнув дверь, Сквайр увидел, как двуногий никли отпихнул в угол упавший горшок с краской.

Голубая краска запятнала серебряный килт и коричневую кожу никли. Когтистые пальцы пытались сцарапать краску. Две средние клешни в центре широкой, похожей на бочонок, груди прижимали к телу металлическую коробку.

– Как приятно, что ты появился так быстро, и'Лиду, – прошипел рассерженный Сквайр.

Грани глазной ленты никли мрачно блеснули, и переднее разветвление одного из его рогов ухватило соли за голову. Никли проволок ошарашенного соли через лужу пролитой краски и швырнул его рядом с ворохом тряпок. Осторожно выглянув в коридор, никли вышел из кладовой и закрыл за собой дверь.

Несколько микроспанов Сквайр даже не пытался пошевелиться, так как был ошеломлен непонятным нападением никли; к тому же попавший в рану яд замедлил его реакции. Разумеется, уборщики утренней смены найдут его на рассвете, если кто-нибудь раньше не обратит внимание на брошенную им работу и не отправится на поиски. Да еще и голова пострадала.

– Я знал, что и'Лиду меня не любит, но это просто какой-то абсурд! – Выбрав из кучи тряпку почище, Сквайр осторожно провел ею по голове. Белая ткань покрылась пятнами крови и клочьями черных волос, но череп вроде бы не пострадал. – Интересно, чем я на сей раз оскорбил сверхчувствительного никли? Мои чувства подсказывают, что мне поручили убирать склад в компании безумного маньяка. Возможно, разум Сессерды приравнивает несовершенство соли к смертоносным проявлениям гнева никли. – Он вздохнул, глядя на окровавленную тряпку. – Быть может, калонги правы, считая представителей 6-го уровня почти такими же опасными, как непризнающих закон.

Сквайр попытался подняться, ухватившись за вентиляционную решетку, но та оторвалась и едва вторично не ушибла ему голову.

– Этой ночью мне не везет, – пробормотал Сквайр.

Нахмурившись, он посмотрел на маленькую жестянку, выпавшую из-за решетки ему на колени. Сквайр повернул решетку. Неровная полоса цемента на внутренней стороне показывала, где была прикреплена банка.

– Безумцы и мученики! – шепотом произнес Сквайр. Он старался найти какое-нибудь невинное объяснение тайнику, но не мог. Никли были так же подвержены иррациональности 6-го уровня, как и соли. С растущим ужасом Сквайр осознал цель его напарника. – Я работал бок о бок с проклятым террористом!

Тихо шипящая банка, очевидно, начала испускать невидимую смерть сразу после поспешного бегства никли. Сквайр попробовал запечатать банку, но конструкция не позволяла этого. Тогда он решил бросить ее в мусоропровод, но мрачно рассудил, что уничтожение банки только ускорит распространение ее ядовитого содержимого.

Мысли Сквайра бешено завертелись, подгоняемые первой серьезной опасностью, с которой ему пришлось столкнуться. Никли склонны к экстремизму, но и в компетентности им не откажешь. Террорист, способный зайти так далеко в своих действиях против калонги, должен использовать надежные орудия. Банка наверняка выделяет яд, способный хотя бы временно вывести калонги из строя, даром что те почти неуязвимы. А любой яд, вредный калонги, безусловно, смертелен для соли, которые принадлежат к сравнительно хрупам видам.

Сквайр уже вдохнул слишком много газа, чтобы выжить. Потому и'Лиду и не побеспокоился, чтобы заставить замолчать своего напарника-соли навсегда. Ему незачем было тратить время на Сквайра, который все равно обречен и которого он презирал за слабость духа не меньше, чем Бирк Ходж.

– Чума на них обоих! – буркнул Сквайр. Ясность собственных мыслей удивляла его. Он не мог устранить вред, но мог уменьшить его степень, поместив банку в какое-нибудь герметически закрытое помещение.

Необходимость действовать быстро придала ему сил, помогая забыть о ранах. Сквайр сунул банку в карман комбинезона и с трудом выбрался из кладовой. Он нажал кнопку сигнала тревоги возле двери, но панель оставалась темной и безответной, а выяснять причины не было времени. По-видимому, и'Лиду, преуспев в почти невозможной задаче скрыть свои намерения от калонги, смог столь же успешно испортить сигнализацию. Сквайр быстро зашагал по коридору, нажимая на каждую кнопку в расчете, что никли что-нибудь упустил, но ни одна из них не подействовала.

Сейф, где хранились запасы снадобья, необходимого для физического выживания калонги, был закрыт, но никогда не запирался. Его собственная смертоносная атмосфера служила надежной защитой от всех, кроме хозяев. Грозные предупреждения на языке калонги, бэйсике Консорциума и сотне других языков украшали тяжелые двойные двери и произносились сотней человеческих голосов. Механический засов, обычно пересекавший двери, свисал вниз. Сквайр набрал в легкие воздуха и прошел через шесть пар таких дверей. Каждая автоматически закрывалась за ним.

И'Лиду лежал на полу широкой комнаты, возле полок дальней стены – добровольный мученик дела, осуществить которое ему велела извращенная совесть. Острые средние клешни все еще сжимали серебряную коробку. Над ним возвышались ряды золотых флаконов, в которых слегка мерцало содержимое: чистейший реланин – кровь калонги и самый опасный наркотик для других видов Консорциума. Мельчайшие дозы реланина и придавали всю эффективность адаптатору.

Флаконы не могли полностью удерживать жидкость – она просачивалась сквозь любые пробки, что не нарушало ее чистоты, но делало слишком нестойкой для проникновения в кровь калонги. Даже массивные, специально сконструированные двери сейфа пропускали пары реланина, которые наполняли воздух внутри хранилища и быстро проникали в любого, у кого хватало духу туда войти.

Хотя Сквайр старался не дышать, он уже чувствовал звон в ушах, сигнализировавший об опасности. Сквайр поставил все еще шипящую банку на полку рядом с реланином. Яд реланина смешался с ядом из банки террориста, и воздух заискрился переливающимися волнами.

Подойдя к и'Лиду, Сквайр вытащил из его клешней коробку. Внезапно узкая глазная лента никли блеснула, и когти его длинных рук вцепились в ногу соли. От неожиданности втянув в себя насыщенный реланином воздух, Сквайр задохнулся, и никли пригвоздил его к полу.

– Ты удостоишься привилегии разделить со мной мученическую смерть, глупый соли! – захохотал и'Лиду, отравленный парами реланина и собственным фанатизмом. – Мы докажем опасность хранения медикаментов калонги на планете с многочисленными расами. Калонги смеются над нами, но я покажу им все величие никли.

– Мученичество никогда не было моей целью, – пробормотал Сквайр. Его язык распух и отказывался повиноваться, но он уже начинал испытывать странную эйфорию. Реланин выжег более слабые токсины из его легких и порезанной руки, начав свое причудливое действие. – Ты уверен, что калонги не смогут остановить распространение реланина, прежде чем он выйдет за пределы склада? В конце концов, они наверняка предвидели, что мы, дети 6-го уровня, способны причинить неприятности.

Никли побарабанил темной клешней по коробке.

– Взрыв разнесет остатки флаконов по половине континента.

– Мог бы и предупредить, чтобы я не занимался уборкой зря.

Никли разразился глубоким раскатистым смехом, перешедшим в конвульсии. Воспользовавшись этим, Сквайр схватил взрывное устройство и бросился бежать из сейфа, хотя ноги и подгибались. Шатаясь, он брел по коридору, не стремясь куда-либо, а желая только предотвратить разрушение сейфа бомбой никли.

А реланин уже проник в мозг Сквайра, подчиняя его нервную систему своим своенравным прихотям. Знакомые и незнакомые чувства сменялись в безумной гонке, словно стараясь уничтожить друг друга. За моментами безумной радости следовало отвращение, сменяемое острым ощущением горя.

Сквайр не знал, куда он идет, и даже не осознавал, что продолжает двигаться. Он не мог разобраться в своих ощущениях. Все чувства соли онемели от действия яда. Глазницы горели так сильно, что ему казалось, будто его зрительные нервы уничтожены вместе с окружающей их плотью.

Потом Сквайр почувствовал, что он уже не один, но не мог охарактеризовать ощущение, передавшее ему эту информацию. Он понимал, что его несут, но не благодаря осязанию или чувству равновесия.

И потянулись бесконечные дни и ночи, хотя он и не мог определить метод измерения времени. Он не спал, но и не бодрствовал по-настоящему. Его интересовало, почему он продолжает жить и кто предотвратил взрыв, запланированный никли, но ни эти, ни другие мысли не могли пробудить в нем эмоции.

Сквайр насчитал сто семнадцать дней, прежде чем снова услышал. Какие-то стук и грохот. Он попытался заговорить, но не смог издать ни единого звука, лишь ощутил напряжение мускулов и сладковатый, похожий на пиво, вкус во рту. Сквайр осознал, что к нему обращается чей-то голос и что этот голос принадлежит Укитану, почетному мастеру-калонги, хотя не понимал, как прославленный мастер вошел в его жизнь. Прислушиваясь к голосу Укитана, он удивлялся, что не замечал раньше утонченной музыкальности речи калонги.

– Откройте глаза, соли-лаи, – велел Укитан. – Вы должны управлять своими чувствами и не допускать, чтобы они управляли вами.

Ошеломленный уважительной формой приказа, Сквайр повиновался. Пятно переливающегося света вознаградило его усилие. Он прищурился и увидел Укитана и понял, что его зрение обрело новые качества. Бархатная мантия многочисленных конечностей калонги уже не казалась монотонной. Более теплые оттенки обозначали действующие конечности, пошевеливающиеся в соответствии с уникальной структурой множественной мозговой системы калонги.

– Вам следует научиться контролировать новые ощущения, – мягко упрекнул его Укитан, – иначе они сведут вас с ума.

– Террорист? – с трудом спросил Сквайр, уловив новые интонации и в собственном голосе, похожем на хриплое карканье.

– Наше оборудование защищено лучше, чем, очевидно, думали вы и и'Лиду. Такие неприятные инциденты случались среди студентов 6-го уровня, хотя аспиранты Сессерды редко делают попытки столь масштабного насилия. Пригодность и'Лиду вызывала у нас сомнения. – Укитан сделал паузу, и Сквайр понял, что сомнения касались и столь же ненадежного кандидата-соли. – И'Лиду не выжил.

– Реланин? – прошептал Сквайр, уверенный, что должен был умереть вместе с никли.

– Вы были заражены целиком. Раны на вашем теле ускорили проникновение реланина, и быстрота его усвоения, возможно, спасла вам жизнь. Это помогло вам добраться до сторожа, несмотря на тяжесть поражения.

Укитан провел мягкими усиками по шее и голове Сквайра, потом поднес шприц к его груди. Хотя вся процедура заняла не более наноспана, Сквайр почувствовал инъекцию так четко, как будто время замедлило ход. Его тело наполнила теплота, запульсировавшая одновременно с сердцем.

– Ваше тело справилось с испытанием и успешно адаптировалось, – заметил Укитан. – Вы первый из особей вашего вида выдержали такую мощную токсическую дозу реланина. Мы уважаем вас за то, что вы рисковали собой с целью защитить ваших товарищей-студентов. Никто из нас не мог предвидеть, что у вас хватит на это решимости.

Сквайр попытался засмеяться, но от усилия у него заболели легкие.

– Хорошая работа? – кисло осведомился он.

– Как благородный жест – да. В практическом смысле ваше самопожертвование было необязательным для нас и очень дорого обошлось вам, соли-лаи.

«Благородный и весьма болезненный жест оказался бессмысленным, – с горечью подумал Сквайр. – Я был глуп, думая, что калонги могут нуждаться в помощи соли».

Укитан использовал успокаивающие интонации, которыми калонги успешно убеждают низшие виды. Однако они не подействовали на Сквайра, мрачно ожидавшего объяснений вежливых манипуляций мастера.

– Ваше выживание потребовало биохимической обработки, чтобы приспособить вас к приему чистого реланина.

– К приему?

– Вы почувствовали инъекцию, которую я только что вам сделал. Мы подсоединили к вашему сердцу устройство, которое будет поддерживать внутри вас необходимый уровень реланина, через регулярные интервалы наполняя вживленный вам имплантант. Специальная нить направляет реланин прямо в емкость имплантанта. Поступление жидкости контролирует деятельность вашего сердца. Имплантант для вас вырастил один из наших врачей, Агурта-лаи.

– Значит, внутри меня ткань калонги?

– Никакая иная субстанция не способна эффективно удерживать реланин, а ваша биохимия адаптирована к состоянию, сравнительно совместимому с нашим. Постоянный контакт с нашими живыми кровяными клетками причинит вам определенные неудобства, но это лучше, чем смерть. Частота инъекций будет зависеть от внешних условий, но имплантант не слишком вам помешает. Разумеется, мы позаботимся о должном количестве реланина, чтобы поддерживать в вас состояние максимального комфорта.

– Благодарю, – буркнул Сквайр, неуверенный, следует ему выражать признательность или уныние. Он замечал стремление Укитана успокоить его и сожалел, что не может пойти ему навстречу.

– Так как у нас не хватает информации о действии на соли больших доз реланина, мы не можем предсказать длительный эффект. Химики-сувики и медицинские техники-абалуси уже обратились с просьбой обследовать вас, соли-лаи.

«Все-таки я мертв, – мрачно подумал Сквайр, – и ученым дюжины видов уже не терпится произвести вскрытие».

– Почему вы называете меня «соли-лаи».

– Потому что вы единственный почетный член Консорциума, принадлежащий к вашему виду. Мы удостоили вас этой чести как за ваш благородный поступок, так и за потенциал, который мы чувствуем в вас теперь.

– Но ведь я уже не совсем соли, не так ли, Укитан-лаи?

– Некоторые считают, что даже использование адаптатора делает всех членов Консорциума отчасти калонги.

– Разумеется, дело не в том, что я оказался дураком и пошел на бессмысленное самопожертвование. Вы обращаетесь ко мне подобным образом, так как я теперь частично калонги.

– Жизненная цель может быть достигнута кружным путем, соли-лаи, – отозвался Укитан, – но мы обсудим философские проблемы позже, когда вы как следует отдохнете. – Хотя ответ был уклончивым, пульс Укитана позволял расценить его как утвердительный.

Сквайр воспринял и сигнал пульса, и сопровождавшую его эмоцию, хотя едва ли мог определить источник информации.

– Я причиняю вам неудобства, Укитан-лаи.

Укитан выразил уважение студенту при помощи косвенного ответа, который он мог бы дать собеседнику калонги.

– Мы переведем вас в школу на Калонг-4. Вы продвинетесь в системе рангов Сессерды куда дальше, чем мы предсказывали ранее.

– Ваши предсказания относились к студенту-соли, который погиб в результате несчастного случая. Я уже не тот студент.

– Понимание и разум часто возрастают одновременно.