Текст книги "Книга судьбы"

Автор книги: Брэд Мельцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

– Ты никогда не видел аварии, в которой столкнулись три машины? – спрашивает Михей. – Знаешь, какая из них страдает сильнее всего? Та, что в середине. – Он умолкает ровно настолько, чтобы я успел задуматься над его словами. – Мэннинг, ты, Бойл. Как, по-твоему, в каком автомобиле ты?

Я пытаюсь еще глубже зарыть носки туфель в песок.

– Это… Это просто…

– Кстати, откуда у тебя эти славные часики? – вмешивается Михей, кивком головы указывая на мои классические часы производства Фрэнка Мюллера. – Эта игрушка стоит десять тысяч долларов, не меньше.

– Что вы имеете?.. Это подарок президента Сенегала, – объясняю я.

Дома у меня лежит, по крайней мере, еще полдюжины хронометров, включая швейцарский «Вашрон Константен» от принца Саудовской Аравии. Когда мы были у власти, такие подарки становились собственностью Белого дома. Сейча не существует никаких правил относительно того, что можно дарить предыдущемупрезиденту и его сотрудникам. Но прежде я могу сказать им…

– Мистер Холлоуэй, – раздается голос позади меня.

Я поворачиваюсь и вижу официанта, который обслуживал меня за завтраком. Он стоит у бассейна, держа в руке мою кредитную карточку.

– Прошу прощения… мне бы не хотелось, чтобы ее вы забыли, – говорит он и идет по песку к нам.

О'Ши поворачивается к океану, чтобы официант нас не услышал.

– Внимание, Уэс… Неужели ты настолько безоглядно предан ему? Теперь ты знаешь, что они лгали тебе. Если ты и дальше будешь покрывать их, то, пожалуй, адвокат понадобится именно тебе.

– Возьмите, сэр, – слышу я голос официанта.

– Большое спасибо. – Я выдавливаю кривую улыбку.

О'Ши и Михей не отличаются подобной добротой и снисходительностью. Судя по сердитым взглядам, которыми они буквально сверлят меня, они не прочь продолжить нашу увлекательную беседу. Проблема в том, что мне нечего им сказать. Сейчас, по крайней мере. И пока я не найду предмет торга, рассчитывать на их защиту не приходится.

– Подождите минуточку… я пойду с вами, – говорю я, вытаскиваю ноги из песка и иду за официантом.

Много лет назад, еще мальчишкой, я постоянно обкусывал заусенец на указательном пальце. Когда я попал в Белый дом, Дрейдель заставил меня бросить эту привычку, сказав, что на фотографиях за спиной президента это выглядит неприлично. И сейчас впервые за десять лет я снова поймал себя на том, что подношу палец ко рту.

– Желаю приятно провести время, мистер Холлоуэй! – кричит мне вслед О'Ши.

Отвечать не хочется.

Добравшись до бассейна, я вижу там ранних пташек. Молодая семейка готовится встретить новый день. Папаша разворачивает газету, мама расстегивает рюкзак, а их трехлетний малыш увлеченно играет с двумя машинками, сталкивая их лоб в лоб друг с другом снова и снова.

Я оглядываюсь через плечо на пляж. О'Ши и Михея там уже нет.

Они правы в одном: мне определенно нужен адвокат. К счастью, я знаю, где его найти.

Глава восемнадцатая

Вашингтон, округ Колумбия

«Теперь ты знаешь, что они лгали тебе. Если ты и дальше будешь покрывать их, то, пожалуй, адвокат понадобится именно тебе».

«Возьмите, сэр».

«Большое спасибо, – отвечает Уэс, и голос его доносится из маленького микрофона, стоящего на углу невысокого металлического шкафа с картотекой. – Подождите минуточку… я пойду с вами».

Римлянин немного покрутил рукоятку, регулируя громкость. Его крупные, грубоватые руки казались слишком большими для такой аккуратной работы. Когда он был маленьким, то мог носить только перчатки своего деда. Но после многих лет насаживания приманки на рыболовную леску он вполне освоил искусство мягких прикосновений.

«Желаю вам приятно провести время, мистер Холлоуэй!»– проскрипел голос из микрофона.

Достать такой маленький микрофон было самой легкой частью дела. Равно как и передатчик, работающий на спутниковом сигнале, чтобы он запросто мог покрыть половину территории страны. Защиту президента обеспечивала Секретная служба, но поскольку под ее юрисдикцию передали и борьбу с мошенничеством и финансовыми преступлениями, то разведывательный отдел Службы осуществлял поистине глобальные по своим масштабам наблюдения. В самом деле, единственная сложность состояла в том, в каком месте спрятать микрофон. И еще найти кого-то, кто подложил бы его туда.

На столе зазвонил телефон, и Римлянин перевел взгляд на экран дисплея, чтобы посмотреть, кто звонит. Темные буковки сложились в надпись «Офис Лейланда Мэннинга». Римлянин улыбнулся про себя, откидывая темные волосы с неестественно бледного лба. Жаль, что окуни не отличаются подобной предсказуемостью.

– Есть проблемы? – поинтересовался он, снимая трубку и не утруждая себя приветствием.

– Ни одной. Я сделал это сегодня прямо с утра. Как вы и предложили, прикрепил его к тому значку для лацкана.

– Я так и понял по последним двум часам его разговоров.

Наклонившись, Римлянин выдвинул нижний ящик металлического шкафа и принялся перебирать папки, пока не остановился на последней. Это была единственная непронумерованная папка в ящике.

– Уэс сказал что-то интересное? – поинтересовался его собеседник.

– Пока только собирается, – ответил Римлянин, раскрывая папку. В ней оказалась небольшая пачка черно-белых фотографий.

– А как насчет вас? Если ваше расследование было столь жизненно важным… Я подумал, что вы сами приедете сюда.

– Еще успею, – откликнулся Римлянин, разглядывая снимки.

Потемневшие от времени, все они были сделаны на гонках НАСКАР в тот день. На одном был снят Нико в тот момент, когда полицейские валили его на землю, на другом было видно, как президента заталкивают в лимузин, и, естественно, была здесь и фотография Бойла, которого сняли за долю секунды до того, как в него попала пуля. Улыбка на лице Бойла была улыбкой победителя… щеки у него замерли, зубы ярко блестели. Римлянин не мог отвести от него взгляд.

– Но сначала мне нужно кое-что сделать.

Глава девятнадцатая

Палм-Бич, Флорида

– Где он? – спрашиваю я, влетая в приемную небольшого офиса, заставленного дюжинами цветов в горшках и орхидеями.

– Внутри, – отвечает секретарша, – но туда нельзя…

Она опоздала. Я проскакиваю мимо ее дешевого стола с пластиковой крышкой, который подозрительно похож на тот, что я выбросил несколько недель назад, и направляюсь к двери, покрытой старыми номерными знаками штата Флорида. Если не считать цветов, которые были стандартными подношениями от благодарных клиентов, офис обставлен с фантазией пятнадцатилетнего мальчугана. Впрочем, это не имело никакого значения. Переехав через мост чуть больше года назад, Рого снял этот офис, чтобы указывать его в качестве приличного и подходящего адреса в Палм-Бич. Когда вашими клиентами являются преимущественно состоятельные люди и девяносто пять процентов вашего бизнеса осуществляется по почте, такой офис – это все, что вам нужно.

– Уэс, он занят! – кричит мне вслед секретарша.

Я поворачиваю дверную ручку, рывком распахиваю дверь, отчего она с грохотом ударяется о стену. Стоящий у стола Рого подпрыгивает и оборачивается.

– Уэс, это ты? – спрашивает он. Глаза его закрыты. Направляясь ко мне, он руками проводит по книге для записей, стаканчику с карандашами и клавиатуре – подобно слепцу, ощупью определяющему дорогу.

– Что с твоими глазами? – интересуюсь я.

– Окулист. Нашел у меня дилатацию, – отвечает Рого, натыкаясь на рамочку с фотографией собаки, которая была у него в детстве. Та с шумом падает на пол, и Рого с трудом наклоняется, чтобы поднять ее. – Неприятно быть слепым, доложу я тебе, – говорит он.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Кстати, почему ты не пожалеешь меня? Когда я был у врача, то обманулего. Прежде чем дать мне прочесть таблицу с буквами – знаешь, с гигантской «е» наверху и совсем маленькими «а», «б» и «в» внизу, – он оставил ее на столе. Я выучил ее, а потом отбарабанил так, что буквы у меня от зубов отлетали. Будь я проклят!

– Рого…

– Я имею в виду, это еще хуже, чем…

– Бойл жив.

Рого прекращает нащупывать рамочку с фотографией и поворачивается ко мне.

– Кто-кто?

– Я видел его. Бойл жив, – повторяю я. Потом крадучись иду к стулу у его письменного стола. Рого поворачивает голову, не спуская с меня внимательного взгляда.

– Ты ведь зрячий, правда? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает он, все еще потрясенно.

– Это мой старый письменный стол у тебя в приемной?

– Ну да. Я подобрал стол, когда ты его выбросил.

– Рого, я оставил этот стол для благотворительной распродажи.

– Я помню и очень благодарен тебе за это. А теперь не будешь ли так любезен объяснить мне, о чем, черт возьми, ты толкуешь, рассказывая о своем бывшем сотруднике?

– Клянусь тебе, я видел его… Я даже разговаривал с ним.

– И как он выглядел?

– Ему сделали пластическую операцию.

– Ну да, вполне естественный поступок на его месте.

– Я серьезно. Покушение… стрельба в тот день на гоночном треке… все было не так… как выглядело.

У меня уходит почти полчаса, чтобы посвятить его во все подробности, начиная со встречи за кулисами в Малайзии и заканчивая информацией Дрейделя о крови первой группы с отрицательным резусом. Не забыл я и о том, как агенты ФБР выследили меня на пляже и принялись задавать вопросы о Троице и Римлянине. Всегда оставаясь адвокатом, Рого слушает, не перебивая. Оставаясь самим собой, он реагирует мгновенно.

– Ты разговаривал с Дрейделем до меня?

– Эй, послушай…

– Я был сегодня утром с тобой в автомобиле. И что же, ты был так увлечен хитами восьмидесятых и девяностых, что попросту забыл упомянуть о малом, который разрушил твою жизнь? Он, наверное, подсел на какую-нибудь новомодную зерновую диету, раз он все еще жив?

– Рого…

– Могу я высказать еще одно соображение?

– О Дрейделе?

Он скрещивает руки на груди.

– Нет.

– Отлично, тогда давай…

– У тебя большие неприятности, Уэс.

Я тупо смотрю на него несколько секунд, пытаясь переварить услышанное. Произнесенные Рого, эти слова бьют меня сильнее, чем волны на пляже.

– Я серьезно, – продолжает мой друг. – Они поймали тебя на крючок. Только потому что ты встретил Бойла, ФБР считает тебя замешанным в эту историю. Если ты не станешь им помогать, они привлекут тебя в качестве соучастника в том, что планировали Бойл и Мэннинг. А если станешь им помогать…

– …тогда мне придется распрощаться с той жизнью, которую я сейчас веду. Как ты думаешь, зачем я сюда пришел? Мне нужна помощь.

Когда я обратился к Дрейделю, тот поначалу заколебался, взвешивая личные и политические последствия своего согласия. Рого же слеплен из другого теста.

– Тогда скажи мне, кому надо заехать в морду.

Впервые за последние сорок восемь часов на губах у меня появляется некое подобие улыбки.

– Или, может быть, ты думаешь, – ядовито интересуется он, – я так и буду смотреть на твои самоистязания?

– Я подумывал о том, чтобы обратиться к Мэннингу, – признаюсь я.

– А я думаю, что в кои-то веки тебе стоит начать заботиться о самом себе.

– Прекрати, пожалуйста.

– А ты перестань изображать вечного мальчика на побегушках. Ты разве не слышал, что сказали тебе фэбээровцы? Президент замешан в этом деле – в чем бы, черт возьми, оно ни заключалось! Как это Нико смог подобраться так близко и пронести пистолет мимо всех сотрудников Секретной службы? Ты чувствуешь? Это запашок предательства изнутри.

– Может быть, именно здесь и вписываются в общую картину Римлянин и Троица.

– Это имена, которые назвало тебе ФБР?

– Вот почему я с самого начала хотел обратиться к Мэннингу. Может быть, он…

– Слышал бы ты себя! Что ты несешь?! Если ты пойдешь к Мэннингу, то почти наверняка возбудишь подозрения у единственного человека, который имеет веские причины отправить тебя на гильотину. А сейчас я должен сказать следующее. Мне очень жаль, если последние события разрушили крошечный безопасный райский мирок, которые ты для себя построил, но пришла пора оглянуться по сторонам. Шрамы у тебя на лице, что бы ты о них ни думал, это не покаяние и не искупление. Ты ничего и никому не должен.

– Речь сейчас не об этом.

– Ты прав, речь сейчас не об этом. Вот что я тебе скажу: Лейланд Мэннинг – хороший человек. Даже великий человек. Но как всякий человек, особенно когда он стремится к власти, в случае необходимости солжет тебе прямо в лицо, не моргнув и глазом. Сделай простой математический подсчет, Уэс: скольких президентов США ты видел в суде или в тюрьме? А теперь подсчитай количество их помощников, которые, представ перед лицом Фемиды, клянутся, что невиновны?

Впервые за время нашего разговора я не знаю, что ответить.

– Вот именно, – продолжает Рого. – Устранение президента похоже на подрыв здания – небольшой взрыв, а остальное доделает сила тяжести. И сейчас ты подошел чертовски близко к тому, чтобы тебя засосало в воронку от взрыва.

– Это вовсе не означает, что он чудовище.

– Пожалуйста, подумай сам: ты бы ни за что не пришел сюда, если бы не считал, что в твоей кровати завелись клопы.

Сидя по другую сторону стола, я не отрываю взгляда от ковра. Во время нашей последней недели у власти нам звонили предыдущие президенты: Буш, Клинтон и прочие. Но только Буш-старший дал Мэннингу толковый совет. Он сказал ему: «Когда выйдете из салона президентского самолета, помашите с верхней ступеньки трапа… А когда одинокий репортер на бетонном поле спросит: „Как вы чувствуете себя по возвращении?“ – ответьте ему: „Как я рад, что вернулся домой!“ – а после этого смотрите только вперед и постарайтесь не вспоминать, как все было всего четыре или пять часов назад». И когда наш самолет приземлился, именно так Мэннинг и поступил. Эту ложь он изрек с легкой и приятной улыбкой на губах.

Рого внимательно наблюдает за тем, как я сосредоточенно кусаю заусенец на пальце.

– Я знаю, что он значит для тебя, Уэс.

– Нет. Ничего ты не знаешь. – Я прячу руку. – Просто скажи, что, по-твоему, я должен делать.

– Ты уже и так знаешь, что я думаю, – с ухмылкой заявляет Рого. Даже в те времена, когда ему часто надирали задницу, он любил хорошую драку. Он берет со стола блокнот для записей и начинает искать ручку. – Знаешь, почему я добиваюсь успеха в девяносто шести процентах случаев превышения скорости? Или в девяносто двух процентах неправильных разворотов? Потому что я копаю, копаю и копаю, надеясь раскопать как можно больше. Мотай на ус, Уэс: если полицейский ставит в протоколе неверный номер закона, на который ссылается, я добиваюсь закрытия дела. Если он не приносит с собой журнал учета превышения скорости, я добиваюсь прекращения дела. Все и всегда обычно упирается в детали. Вот почему я желаю знать, кто такие, черт возьми, Римлянин и Троица!

– У тебя еще есть приятель в полицейском участке?

– А откуда, по-твоему, я получаю список нарушителей скоростного режима на два часа раньше остальных? Он проверит для нас кого угодно.

– Дрейдель сказал, что проверит и другие подробности и нестыковки. У него всегда здорово получается…

В кармане у меня вибрирует телефон. Открыв его, я вижу на экране знакомый номер. Помяни черта, он и появится. Как всегда, вовремя.

– Есть новости? – спрашиваю я, нажав кнопку «разговор».

– Это ты ей проболтался? – выпаливает Дрейдель задыхающимся голосом.

– Прошу прощения?

– Репортерша – Лизбет как-там-ее – из вашей газетенки «Палм-Бич пост»… – Он делает глубокий вдох, чтобы сохранить спокойствие. Уже по одному этому я понимаю, что у нас что-то случилось. Причем плохое. – Ты звонил ей сегодня утром?

– Я не понимаю, о чем ты гово…

– Ничего, все нормально. Позвонил так позвонил… Я еще не совсем сошел с ума… Мне просто нужно знать, что ты ей сказал.

Уже второй раз он меня перебивает. И, подобно всякому молодому политику, если он говорит, что еще не сошел с ума, это значит, что он готов вырвать тебе язык.

– Дрейдель, клянусь, я ничего…

– Тогда откуда ей известно, что мы с тобой встречались?! Она даже знает, что я пил кофе и съел кусочек твоего гренка. Что ты… – Спохватившись, он понижает голос. – Просто… кому еще ты рассказал об этом?

Я смотрю на Рого.

– Никому. Никому, кто мог бы позвонить ей. Клянусь тебе…

– Ладно, нормально, все нормально, – успокаивает он скорее себя, чем меня. – Просто… Мне нужно, чтобы ты похоронил эту историю, договорились? Сейчас она позвонит тебе и попросит прокомментировать слухи. Ты можешь сделать мне одолжение и забыть все?

– Я знаю Дрейделя почти десять лет. И в последний раз видел его в панике, когда на него орала первая леди.

– Пожалуйста, Уэс.

– Хорошо, конечно… нет проблем… Но почему ты так нервничаешь из-за какого-то идиотского завтрака?

– Речь идет не просто о завтраке. О завтраке в Палм-Бич. Во Флориде…В то время как моя жена считает, что сейчас я выписываюсь из отеля, в котором вчера у меня была встреча. В Атланте.

Он молчит целую минуту, давая мне возможность расставить все точки над «i».

– Подожди, тогда эта женщина… Получается, ты не просто встретил ее в баре…

– Джейн. Ее зовут Джейн. Да, я улетел из Атланты сюда ради того, чтобы встретиться с ней. Мы познакомились несколько месяцев назад. Понял теперь? Ты счастлив, надеюсь? Теперь ты полностью в курсе происходящего. И все, о чем я тебя прошу, это держаться подальше от этой светской сплетницы, потому что если история завтра появится в газете и Эллен ее увидит…

В моем телефоне слышится щелчок.

– Это она, – говорит Дрейдель. – Все, что от тебя требуется, это отделаться от нее. Дай ей что-нибудь… например, устрой десятиминутное интервью с Мэннингом. Пожалуйста, Уэс… моя семья… Подумай об Али, – добавляет он, имея в виду свою дочь. – И мою кампанию по выборам в Сенат.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, раздается еще один щелчок. Я нажимаю кнопку «разговор» на своем телефоне и подключаюсь ко второй линии.

– Это Уэс, – говорю я.

– Мистер Холлоуэй, вас беспокоит Джеральд Ланг, – произносит мой собеседник сухим и профессорским тоном. – Из офиса куратора, – поясняет он, имея в виду президентскую библиотеку Мэннинга. – Клаудия предложила мне позвонить вам, и я…

– Сейчас, собственно, не самое лучшее время для этого.

– Я задержу вас ненадолго, сэр. Видите ли, мы готовим новую выставку о президентской службе, особо делая упор на долгую историю молодых людей, которые работали помощниками президентов. Нечто вроде… правдивой ретроспективы, если вы понимаете, о чем я… Речь пойдет обо всех, начиная с Мэриветера Льюиса, который работал у Томаса Джефферсона, до Джека Валенти, бывшего помощником у Линдона Джонсона, и, конечно, я надеюсь… и вас.

– Подождите… это будет выставка… обо мне?

– Собственно говоря, о других помощниках, в большей степени. Правдивая ретроспектива.

Он уже дает задний ход, что означает, что этот человек знает правила. Моя работа заключается в том, что я должен быть самым близким сотрудником президента. Находиться рядом. Но никогда не загораживать его.

– Ваше предложение очень лестно, мистер Ланг, но…

– Джеральд.

– Я бы с удовольствием помог вам, Джеральд, но…

– Президент Мэннинг сказал, что не возражает, – добавляет он, вытащив из рукава козырного туза. – И Клаудия тоже. Подлинная ретроспектива. Итак, мы можем присесть с вами и…

– Чуточку позже, хорошо? Просто… позвоните мне позже. Я поспешно переключаюсь обратно на Дрейделя.

– Что она сказала? Она знает? – спрашивает Дрейдель. Он все еще в панике.

Прежде чем я успеваю ответить, мой телефон снова щелкает. Очевидно, мой новый друг куратор не понял, что я имею в виду.

– Подожди секунду, сейчас я избавлюсь от этого навязчивого малого. Джеральд, я уже сказал вам, что…

– Кто такой Джеральд? – прерывает меня женский голос.

– П-прошу прощения?

– Привет, Уэс, это Лизбет Додсон из «Палм-Бич пост». Хотите увидеть свое имя, напечатанное крупными буквами в нашей газете?

Глава двадцатая

Вашингтон, округ Колумбия

Левое переднее колесо на полной скорости попало в выбоину, отчего черный внедорожник вздрогнул и его занесло на покрытой снежной кашей дороге. Поворотом руля он вновь вернул машину вправо. Тут же внедорожник испытал второй толчок. Римлянин мысленно выругался. Дороги в округе Колумбия и так достаточно плохи. Но здесь, в юго-восточной части Вашингтона, они просто отвратительны.

Включив «дворники», он смахнул с ветрового стекла снежную наледь и резко свернул налево, на авеню Малколма Икса. [13]13
  Настоящее имя – Малколм Литл. Считается героем борьбы афроамериканцев за свои права.


[Закрыть]Сожженные остовы машин, переполненные мусорные баки и забитые досками и листами фанеры окна в домах наглядно свидетельствовали, что это не тот район, в котором можно заблудиться без риска для здоровья. К счастью, он отлично знал дорогу.

Не проехав и мили, автомобиль остановился на светофоре, там, где авеню Малколма Икса пересекалось с авеню Мартина Лютера Кинга-младшего. Римлянин не мог не усмехнуться про себя. В течение последних восьми лет он вел исключительно мирный образ жизни и научился ценить его. Но теперь, когда вернулся Бойл… и Уэс стал свидетелем этого… а О'Ши и Михей наступали ему на пятки… Иногда не остается другого выбора, кроме как действовать предельно жестко.

Восемь лет назад, когда они впервые обратились к Нико, все было точно так же. Разумеется, они никогда не были здесь все трое – ни вместе, ни по одиночке. По соображениям безопасности всегда приезжал только один из них. Естественно, Нико колебался – даже вел себя очень агрессивно. Никому не нравится, когда в опасности оказываются члены твоей семьи. Но как раз в этот момент Нико предъявили доказательства: записи о пребывании его матери в больнице.

– Что это? – спросил Нико, пробегая глазами лист бумаги, испещренный номерами палат и временем доставки еды. Наверху от руки было написано одно-единственное слово « Обед».

– Это журнал регистрации доставки еды пациентам, – объяснил Номер Третий. – За тот день, когда умерла твоя мать.

Разумеется, Нико уже увидел имя своей матери. Адриан, Мэри. И номер ее старой палаты. Палата 913. И даже то, что она заказала. Мясной рулет. Но его смутила сделанная от руки пометка в графе «Время доставки». На этой странице для каждого пациента было указано разное время доставки: 18:03… 18:09… 18:12…За исключением матери Нико, напротив которой значилось « пациент скончался».

Смущенный и растерянный, Нико поднял голову.

– Я не понимаю. Это журнал регистрации в ее последнее воскресенье… в тот день, когда она умерла?

– Не совсем так, – сказали ему. – Посмотри на дату в углу. Шестнадцатое сентября, правильно? – Нико кивнул, и Номер Третий объяснил ему: – Шестнадцатого сентября была суббота, Нико. Если верить этим записям, твоя мать умерла в субботу.

– Нет же, – настаивал Нико. – Она умерла в воскресенье. В воскресенье, семнадцатого сентября. Я хорошо помню, я был… мы были в церкви. – Глядя в журнал регистрации доставки еды, он добавил: – Как такое могло случиться?

– Нет, Нико. Главный вопрос звучит иначе: зачем кому-то понадобилось делать это?

Нико яростно затряс головой.

– Нет, не может быть. Мы были в церкви. Во втором ряду. Я помню, как вошел отец и…

Он замер.

– В этом и состоит вся прелесть пребывания в церкви, не так ли, Нико? Когда весь город сидит на скамьях и все видят, как твой несчастный отец молится вместе со своими двумя маленькими детьми… алиби получается просто превосходное.

– Подождите… вы хотите сказать, что отец убил мою?..

– Сколько прошло времени, как она впала в кому? Три года? Три года без матери. Некому присматривать за домом и вести хозяйство. Каждый день… все эти молитвы и визиты… ее болезнь поглощала ваши жизни.

– Он бы никогда так не сделал! Он любил ее!

– Он любил тебя сильнее, Нико. Ты уже и так потерял три года детства. Вот почему он поступил так. Из-за тебя. Он сделал это для тебя.

– Н-но врачи… И коронер… Разве он не?..

– Доктор Алби Моралес – невролог, констатировавший смерть твоей матери, – является уважаемым мастероммасонской ложи, к которой принадлежит и твой отец. Коронер Тэрнер Синклер – он выполнил остальную бумажную работу – декан [14]14
  Младший член ложи.


[Закрыть]той же самой ложи. Вот что творят масоны, Нико. Вот чем они занимались на протяжении всей своей истории…

– Вы лжете! – взорвался Нико, зажимая ладонями уши. – Пожалуйста, скажите, что вы лжете!

– Он сделал это для тебя, Нико.

Нико быстро раскачивался взад-вперед, слезы крупными каплями стекали по его лицу и падали на лист бумаги, который содержал последний заказ на обед его матери.

– Когда она умерла… это было… она умерла за моигрехи! Не его! – Он заливался слезами, словно десятилетний ребенок, вся система ценностей которого в одночасье разлетелась в прах. – Она должна была умереть за мои грехи!

И вот тут-то Троица поняла, что он у них в руках.

Разумеется, именно поэтому они остановили на нем свой выбор изначально. Это было нетрудно. Римлянин имел доступ к военным архивам и личным делам, и они сосредоточились на архивах Форта Беннинг и Форта Брэгг, в которых размещались две лучшие армейские школы снайперов. Добавьте слова «увольнение с лишением прав и привилегий» и «психологические проблемы», и список кандидатов сузился очень быстро. Собственно, Нико был третьим по счету. Но когда Троица провела дополнительные исследования – когда они узнали о его религиозном рвении и о том, к какой группе принадлежал его отец, – Нико переместился на первое место.

Начиная с этого момента, им оставалось только найти его. Поскольку все временные дома и приюты для бездомных, получающие государственное финансирование, обязаны предоставлять список проживающих, это было легко. Потом они должны были убедиться, что он управляем. Именно поэтому они и отвезли его в передвижной дом отца. И дали ему пистолет. И сказали, что существует только один способ освободить душу матери.

В ходе обучения на снайпера Нико научили стрелять в промежутках между ударами сердца, чтобы свести дрожание ствола к минимуму. Стоя над отцом, который, лежа на рваном линолеуме пола, умолял о прощении, Нико без колебаний нажал на курок.

И Троица поняла, что нужный человек у нее есть.

И все благодаря одному-единственному листку бумаги с поддельной страницей больничного журнала регистрации доставки пищи пациентам.

Когда на светофоре загорелся зеленый свет, Римлянин повернул налево и вдавил педаль газа в пол, отчего зад автомобиля занесло, а из-под колес полетели брызги мокрого снега пополам с водой. Машина пошла юзом по вечно грязной дороге, но в умелых руках Римлянина быстро выровнялась. Он слишком много сил вложил в это дело, чтобы сейчас потерять контроль над ним.

Вдалеке обшарпанные фасады домов и магазинов сменились ржавыми металлическими воротами, которые огораживали открытое пространство и должны были внушить жителям чувство безопасности. Но с учетом того, что в прошлом году из клиники сбежали двадцать пациентов, большинство жителей уже давно поняли, что ворота и ограждения не оправдывают их надежд.

Не обращая внимания на часовню и высокое кирпичное здание сразу же за воротами, Римлянин резко повернул направо и покатил к маленькой сторожке, приютившейся за главным входом. Прошло почти восемь лет с тех пор, как он был здесь в последний раз. А опустив боковое стекло и глядя на облупившуюся краску на черно-желтом шлагбауме ворот, он понял, что с тех пор ничего здесь не изменилось, включая и меры безопасности.

– Добро пожаловать в клинику Святой Елизаветы, – приветствовал его охранник с обветренными от стужи губами. – Посетитель или доставка?

– Посетитель, – ответил Римлянин, вынимая удостоверение агента Секретной службы и глядя охраннику прямо в глаза.

Как и все агенты до него, Роланд Эйген после поступления на службу не сразу попал в Отдел охранных операций. Поскольку в юрисдикцию Службы входили и финансовые преступления, первые пять лет в Хьюстонском отделении он занимался расследованием случаев мошенничества и компьютерных преступлений. Именно там он получил свое первое задание по обеспечению охраны и безопасности. Ему предстояло оценивать степень вероятности угрозы для разведывательного отдела. И оттуда же – благодаря таланту и чутью в проведении криминальных расследований – он поднялся по ступенькам служебной лестницы до отделений в Претории и Риме. Упорство помогло ему зубами прогрызть себе путь наверх в иерархии Секретной службы – до положения помощника директора Отдела охранных операций. Но только во внеслужебное время, в качестве Римлянина, он стяжал себе наивысшую славу и благополучие.

– Я приехал навестить Николаса Адриана.

– У Нико неприятности? – поинтересовался охранник. – Смешно, но он вечно хвалится, что к нему кто-нибудь приезжает. В кои-то веки он оказался прав.

– Угу, – буркнул Римлянин, бросив взгляд на крошечный черный крест на крыше старой кирпичной часовни, видневшейся вдалеке. – Чертов истерик…