Текст книги "Книга судьбы"

Автор книги: Брэд Мельцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

Глава семьдесят третья

– Когда вы впервые встретились с ним? – спросила Лизбет, держа одной рукой сотовый, а другой делая пометки на бумаге.

– Нас познакомила общая приятельница, – ответила Виолетта, и голос ее предательски дрогнул. – Это было давно. В тот момент это было лишь шапочное знакомство, ограничившееся одним только представлением.

– Представлением?

– Вы должны понимать, что к такому мужчине, как он, нельзя просто подойти и начать вилять перед ним хвостом. В этом городе, с такими деньгами… учитывая, что могут потерять эти люди… единственное, что их по-настоящему волнует, – это осторожность и осмотрительность, понимаете? Они должны соблюдать правила приличия, если угодно. Вот почему его прислали ко мне.

– Конечно, – согласилась Лизбет и нацарапала в блокноте «уличная проститутка». – Итак, вы…

– Мне было двадцать, я была еще совсем молоденькая, – с нажимом заявила Виолетта. Ей не нравилось, когда ее осуждали. – Но мне повезло хотя бы в том, что я умела хранить секреты. Поэтому я и получила эту работу. А с ним… во время наших первых двух… свиданий… я даже ни разу не назвала его по имени. Уже одно это гарантировало, что он снова пригласит меня. Гладиаторы должны завоевывать свою даму сердца, верно? – задала она риторический вопрос и рассмеялась негромким и невеселым смехом.

Лизбет не засмеялась в ответ. Чужая боль не доставляла ей удовольствия.

– Я знаю, о чем вы думаете, – быстро продолжала Виолетта, – но поначалу все было очень мило и славно. Честное слово, он был таким… он был нежным – всегда спрашивал, как я себя чувствую… Он знал, что у меня больна мать, поэтому справлялся о ее здоровье. Я знаю, знаю – он политик, но мне было всего двадцать, а он… – Голос у нее сорвался.

Лизбет ничего не ответила. Но тишина становилась тягостной, и она сказала:

– Виолетта, вы…

– Это звучит очень глупо, но я была в восторге оттого, что нравлюсь ему, – выпалила ее собеседница, явно пытаясь сдержать слезы. Судя по всему, подобная вспышка удивила даже ее саму. – Прошу прощения, мне надо… Мне очень жаль…

– Вам не за что просить прощения.

– Я знаю. Просто… для меня имело очень большое значение то, что я ему нравлюсь… что он все время возвращался ко мне, – пояснила женщина, шмыгая носом и заново переживая свою боль. – Какое-то время я его не видела, а потом звонил телефон, и я начинала прыгать от радости, как если бы меня пригласили на бал. И так оно и продолжалось до тех пор… до тех пор пока однажды ночью он не ушел, и от него не было известий почти три месяца. Я так… честно говоря, поначалу я очень волновалась и переживала. Может быть, я сделала что-нибудь не так. Или он рассердился на меня. А потом, узнав, что он в городе, я сделала то, чего не должна была делать ни при каких обстоятельствах… я совершила ужасную глупость, поступила против всех правил, – едва слышным шепотом призналась Виолетта. – Я позвонила ему сама.

Услышав это, Лизбет перестала писать.

– Он приехал ко мне через десять минут, – сквозь слезы выдавила Виолетта. – Когда я открыла дверь, он молча ворвался… убедился, что его не видно с улицы… а потом он, – клянусь, он никогда не позволял себе такого раньше…

– Виолетта, я понимаю вас, все…

– Я никак не ожидала, что он меня ударит, – продолжала женщина, захлебываясь слезами. – А он все кричал: «Как ты посмела! Как ты посмела!» Я пыталась сопротивляться – я занималась… я… я никогда не считала себя слабой… он схватил меня за волосы и… и толкнул так сильно, что я… врезалась в зеркало на комоде.

Глядя на свое отражение в экране монитора, Лизбет не шевелилась.

– В зеркале я видела, как он стоит у меня за спиной… а когда я ударилась… я все равно не выпускала его из виду… его лицо… у него были такие красные, налитые кровью глаза. Мне показалось, что он сорвал маску и выпустил на свободу… зверя, который сидел у него внутри! – выкрикнула Виолетта. – И… и… и когда он ушел… и за ним захлопнулась дверь, и из носа у меня текла кровь, я все равно… я понимаю, что вы не поверите, но я скучала по нему! – всхлипывая, причитала женщина. – Должно быть, я кажусь вам глупой и достойной презрения?

Лизбет покачала головой, пытаясь отогнать ненужную сейчас жалость, чтобы не расчувствоваться самой.

– Виолетта, я понимаю, что вам сейчас нелегко – я представляю, какое мужество вам потребовалось, чтобы рассказать эту историю, но мне нужно… Прежде чем мы сделаем что-то, я должна спросить, есть ли у вас какие-либо доказательства того, что произошло… что угодно… видеозапись, физические свидетельства…

– Вы мне не верите! – обиделась женщина.

– Нет, нет, нет… дело не в этом… просто вспомните, с кем вы решили потягаться. Не имея веских доказательств…

– У меня есть доказательства, – возмущенно заявила Виолетта, и от негодования у нее перехватило дыхание. – Они у меня здесь, с собой. Если вы мне не верите, приезжайте и сами взгляните на них.

– Конечно, я приеду, приеду прямо сейчас. Просто… одну секундочку, не кладите трубку.

Прижав сотовый к груди, Лизбет вскочила с кресла, схватила разглаженный лист бумаги с записями о школьной награде, вылетела из своей клетушки и ворвалась в точно такой же кабинетик подруги, благо он располагался прямо напротив по коридору.

– Ева, я могу взять твою машину? – запыхавшись, спросила Лизбет.

– Сначала мой телефон – который я, кстати, так и не получила назад, – теперь моя машина…

–  Ева!

Ева внимательно разглядывала ее.

– Важный информатор, верно?

– Колонка выведена у меня на компьютере. Вот последняя заметка, – взмолилась Лизбет, бросая Еве на колени листок с записями о школьной премии в области искусства. – Ты не могла бы?..

– Ладно, сделаю, – согласилась Ева.

Лизбет второпях поблагодарила ее и помчалась по коридору, прижимая телефон к уху.

– Виолетта, я уже еду, – сказала она, прилагая все усилия к тому, чтобы собеседница не прервала разговор. Незыблемое правило номер девять: никогда не позволяй крупной рыбе сорваться с крючка. – Как долго вы встречались?

– Год и два месяца, – все еще сердито ответила Виолетта. – Вплоть до покушения.

Лизбет замерла на месте.

– Подождите! То есть это случилось, когда он еще был в Белом доме?

– Ну конечно. Все президенты отправляются на каникулы домой. Кроме того, он никак не мог закрутить со мной роман в Вашингтоне. Но здесь… Мне звонили, и он…

– Виолетта, пожалуйста, сейчас не время хитрить и увиливать. Вы хотите сказать, что несмотря на все меры безопасности, несмотря на десятки агентов Секретной службы вы спали с президентом Соединенных Штатов и он избил вас, пребывая у впасти?

– Президент? – переспросила Виолетта. – Вы думаете, я спала с Мэннингом? Нет, нет, нет… это тот, другой, кого вы упомянули в своей статье, – он баллотируется в Сенат…

– Вы имеете в виду…

– Маленькое злобное животное, которое избило меня. Я говорю о Дрейделе.

Глава семьдесят четвертая

– Как ты думаешь, он сделает то, что задумал? – поинтересовался Дрейдель, поправляя очки в тонкой металлической оправе и оторвавшись на мгновение от личного дела Бойла, которое внимательно изучал.

– Кто, Уэс? Трудно сказать, – ответил Рого, по-прежнему сидя на полу и перебирая документы, заказанные в свое время Бойлом. – Он говорил очень уверенно, но ты же знаешь, как он ведет себя с Мэннингом.

– Совершенно очевидно, что тебе никогда не приходилось иметь дела с президентом. – Глядя в личное дело, Дрейдель добавил: – Ты знаешь, что Бойл говорил по-арабски и на иврите?

– С чего ты взял?

– Об этом сказано здесь: иврит, арабский и американский язык глухонемых. Кажется, его сестра была глухой. Поэтому они и переехали в Джерси – там открылась одна из первых школ для детей с нарушениями слуха. Господи, я помню, как сам заполнял этот формуляр, – сказал он, читая Анкету национальной безопасности с вопросами и ответами Бойла. – Здесь написано, что он, учась еще в средней школе, выиграл премию Вестингхауза. Плюс стипендию Маршалла для обучения в Оксфорде. Парень был чертовски умен, особенно когда речь шла о… Ну-ка, подожди минутку, – воскликнул Дрейдель. – Вопрос: «У вас были платежи по выплате долга, просроченные более чем на 180 дней? Если „да“, укажите причину…»– Перевернув следующую страницу, Дрейдель прочитал набранный через один интервал текст, прикрепленный степлером к анкете: – «…общая сумма долга составила двести тридцать тысяч долларов…»

– Двести тридцать тысяч? Что он купил? Италию?

– Не думаю, что он вообще покупал что-нибудь, – ответил Дрейдель. – Судя по тому, что здесь написано, это был долг его отца. Очевидно, Бойл согласился взять его на себя, чтобы папашу не объявили банкротом.

– Однако… Должно быть, наш мальчик очень любил своего дорогого папу.

– Собственно, все обстояло с точностью до наоборот. Он его ненавидел. Зато очень любил свою мамочку, – пробормотал Дрейдель, читая дальше. – Если бы папаша объявил о своем банкротстве, то кредиторы вышвырнули бы мать из семейного ресторана, в котором она работала еще с тех пор, когда Бойл пешком под стол ходил.

– Да, папа славно потрудился: поставил под угрозу семейный бизнес, выгнал супругу на улицу, а собственные долги благополучно переложил на сына.

– Подожди, оказывается, это еще цветочки, – заметил Дрейдель, переворачивая последние несколько страниц анкеты. – Вот, послушай: «Есть ли в вашей личной жизни что-либо такое, чем могут воспользоваться другие лица, чтобы поставить в неловкое положение президента или Белый дом? Пожалуйста, отвечайте как можно подробнее».

Перевернув и эту страницу, за которой оказался очередной документ, набранный убористым шрифтом через один интервал, Дрейдель в недоумении покрутил головой. Ему вспомнились истории, которые рассказывал Бойл в самом начале кампании. Но даже тогда Мэннинг горой встал за своего друга.

– Большую часть этого мы знаем: первый раз папочку арестовали еще до рождения Бойла. Второй арест состоялся, когда Бойлу исполнилось шесть лет, а третий – когда ему стукнуло тринадцать, причем взяли его за нападение и избиение владельца китайской прачечной на Стейтен-айленд. После этого папаша завязал и не впутывался в неприятности вплоть до того момента, пока Бойл не окончил колледж. Но тут за него взялось ФБР: его обвинили в продаже поддельных страховых полисов в доме престарелых в Нью-Брунсуике. Ого, список его правонарушений впечатляет… Ввоз в страну и перепродажа краденых скутеров, подделка чеков на сумму в несколько тысяч баксов… Но каким-то непонятным образом ему удалось избежать тюрьмы.

– Случай как раз в духе старины Фрейда, ты не находишь? Папаша нарушает законы, зарабатывает репутацию мелкого мошенника, а Бойл вдруг ударяется в изучение строгих правил бухгалтерского учета. Как называлась статья в «Таймс», когда папашу арестовали за воровство в магазинах? «Паршивая овца…

– …в стаде Белого дома». Да, недурно и весьма точно. Статья получилась убойная и едкая, ничем не хуже политического комикса, в котором грабят магазины «Игрушки для малышей».

– И все равно я не могу… – Рого оборвал себя на полуслове и покачал головой. – Мы охотимся на Бойла, как будто он является олицетворением большого белого зла, но когда узнаешь все подробности: несчастное детство, глухая сестра, мать-итальянка из рабочей среды… А он все-таки умудрился пробиться наверх и даже попасть в Белый дом…

– Рого, прекрати, еще не хватало, чтобы ты начал его жалеть.

– …а его отец все время лжет, мошенничает, ворует, и за все его художества вынужден расплачиваться Бойл. Я хочу сказать, задумайся вот над чем: как может отец так поступать с собственным сыном?

– Точно так же, как Бойл поступил со своей женой и ребенком, когда, исчезнув из их жизни, обрек их на вечную боль. Люди часто превращаются в подонков, Рого, – особенно когда попадают в отчаянное положение.

– Да, но тут-то и кроется главная нестыковка. Если Бойл был настолько плох, почему же ему позволили работать в Белом доме? Разве не в этом заключается цель этой и подобных ей анкет – отсеивать таких людей, как он?

– В теории так оно и есть, но ведь это не было сенсацией или неожиданно открывшейся тайной. Все знали, что его отец – изрядное дерьмо. Бойл сам рассказывал о нем, стараясь завоевать симпатии прессы. Его биография превратилась в проблему, только когда мы выиграли выборы. Но когда твоим лучшим другом является президент Соединенных Штатов – ах-ах, какая неожиданность! – оказывается, ФБР можно убедить сделать исключение. Давай-ка я лучше покажу тебе, как они… вот здесь… – сказал Дрейдель, переворачивая очередную страницу. – Ага, вот оно! – воскликнул он, открепляя лист бумаги.

Рого уселся на край стола и принялся перелистывать содержимое папки с личным делом.

– Бойл получил персональное секретное отпущение грехов. Но прежде чем дать его, соответствующие службы должны быть точно уверены, на чьей ты стороне. ФБР… Секретная служба… Все они изучали его под микроскопом. Потом результаты проверки были представлены Мэннингу…

На небольшом листке бумаги в один столбец были напечатаны сокращенные буквенные обозначения, рядом с которыми стояли галочки:

– Они что, одинаковые? – поинтересовался Рого, переворачивая страницу в личном деле и показывая на практически идентичный список.

– Абсолютно, это один и тот же доклад.

– Ну и почему у Бойла оказались оба экземпляра?

– Очевидно, первый относится к тем временам, когда он только начинал свою карьеру, а второй – когда его допуск был продлен. Они одинаковы по форме и содержанию. BKD– это происхождение, биография, то есть проверка прошлого. МН– военная история. WEX– опыт работы…

– Получается, здесь собрана вся грязь, которую удалось накопать на Бойла? – спросил Рого, глядя на почти пустую страницу.

– Нет, грязьсобрана вот здесь – скрывается под этой аббревиатурой и ниже, – поправил его Дрейдель, показывая на подчеркнутые буквы АСв середине списка.

–  АС?

– «Зоны рассмотрения», или «области потенциальной опасности».

– А все эти буквы ниже: PRL… FB… PUB…

–  PRL– это личная биография Бойла, история его жизни, в которой, как я полагаю, в подробностях описаны фокусы его папаши. FB– это финансовая состоятельность: спасибо, папа, еще раз. А что касается PUB… – Дрейдель на мгновение задумался, вглядываясь в страницу, пока Рого перечитывал свой экземпляр. – PUB– это реакция общественности на тот случай, если история жизни Бойла станет достоянием гласности… как оно и произошло в данном случае.

– А что такое PI? – полюбопытствовал Рого.

– Что ты имеешь в виду?

–  PI, – повторил Рого, показывая свою страницу Дрейделю. – Разве у тебя последнее сокращение не PI?

Дрейдель посмотрел в свой список, который заканчивался сокращением PUB, потом перевел взгляд на экземпляр Рого, прищурившись, чтобы разобрать буквы и рукописное примечание рядом:

PI – см. примечание от 27 мая

Лицо у Дрейделя стало белее мела.

– Что? – резко спросил Рого. – Что это значит?

– Какая дата стоит на твоем экземпляре?

Взглянув на правый верхний угол страницы, Рого едва не лишился дара речи.

– Шестнадцатое июня, – выдавил он. – Самый канун покушения.

– А у меня стоит шестое января – через несколько дней мы въехали в Белый дом.

– Я все равно ничего не понимаю. Что такое PI?

– Отцовство, – прошептал Дрейдель. – Получается, что как раз перед тем как его застрелили, у Бойла родился ребенок, о котором никто не знал.

Глава семьдесят пятая

– Что ты сделал? – недоверчиво переспросил Римлянин, и его голос невнятно донесся сквозь треск помех в защищенном от прослушивания спутниковом телефоне.

– Все в порядке. Проблема решена, – ответил О'Ши, прижимая трубку к уху и глядя в небольшой овальный иллюминатор чартерного гидросамолета.

– Что это значит? Дай мне поговорить с Михеем!

– М-м, в общем… с этим возникают некоторые сложности, – сказал О'Ши, когда самолет клюнул носом вниз, приближаясь к аквамариновым водам озера Уорт. С такой высоты – всего несколько сотен футов над поверхностью воды – внутренние дворики особняков Палм-Бич сливались в одну сплошную неразличимую полосу, убегающую под крыльями самолета вдаль.

– О'Ши, только не говори мне… Что ты с ним сделал?

– Только не читай мне нотации, понял? У меня не было другого выхода.

– Ты убилего?

О'Ши продолжал смотреть в окно, а самолет тем временем мчался уже в нескольких футах над волнами.

– Подумай сам. Он был полевым агентом Управления внешней разведки. Он не имел права действовать на территории Соединенных Штатов. И вдруг его по какой-то неведомой причине видят на гоночном треке! Как только бы Уэс опознал Михея, его сразу взяли бы за жабры!

– Это отнюдь не означает, что он бы заговорил!

– Ты так думаешь? Ты думаешь, что если бы ему предложили сделку и пообещали не привлекать к уголовной ответственности, то Михей не сдал бы нас с потрохами?

– Но он по-прежнему остается агентом ЦРУ! – заорал в трубку Римлянин. – Ты хотя бы представляешь себе, какое осиное гнездо разворошил и что сейчас начнется? Да ведь ты только что спровоцировал извержение вулкана!

– Ты думаешь, я получил от этого удовольствие? Я знал Михея еще со времени учебы в Военном колледже. Он был на первом причастии моей племянницы.

– Ага, а теперь, полагаю, ты хочешь пригласить его на празднование ее шестнадцатилетия?

Самолет вздрогнул и пошел вниз на посадку. Коснувшись поплавками воды, он затрясся мелкой дрожью и запрыгал на волнах, постепенно замедляя ход.

–  Все, хватит, – выдохнул О'Ши, когда гидросамолет медленно двинулся по течению к плавучему доку лодочной мастерской Рибовича Спенсера. – Мне и без твоих причитаний тяжело.

– В самом деле? Тогда, наверное, тебе стоило хорошенько подумать, прежде чем ты решил всадить в него пулю! Ты хоть представляешь, как трудно будет найти другого человека внутри Управления?

–  Ты, никак, вздумал просвещать менянасчет задних мыслей? Или забыл, из-за кого мы оказались по уши в дерьме? Ведь это ты сотворил невероятную глупость с нашим так называемым шестимиллионным гонораром за информацию о «Черном дрозде». [30]30
  Название стратегического самолета-разведчика СР-71.


[Закрыть]Ты ломишься в операцию очертя голову, суешь пальцы в розетку, а потом злишься на меня за то, что приходится убирать за тобой.

– Не смей даже… «Черный дрозд» был нашим общим решением! – взорвался Римлянин. – Мы все проголосовали «за»!

– Нет, это тыпроголосовал «за». Это ты поднял планку так высоко. А когда они решили, что не заплатят ни цента, ты в соплях и слезах кинулся к нам, крича, что нам нужен человек внутри.

– Отлично, значит, тебе не нужны были эти шесть миллионов долларов?

– Я не хотел, чтобы мы обращались с просьбой выплатить нам такую сумму дважды. Мы потратили почти десять лет, создавая твою проклятую вымышленную личину Римлянина, – вспомни о той информации, которую мы перехватывали и передавали тебе, чтобы тебя сочли по-настоящему ценным информатором! Будь я проклят, если они до сих пор не считают Римлянина реально существующим персонажем, который скармливает правительству исключительно ценные сведения. И все это мы делали для того, чтобы получить действительно крупный, многомиллионный гонорар. Но этот платеж должен был стать одноразовым! Ты слышишь меня – одноразовым! Именно так мы и планировали изначально, пока у тебя в глазах не зарябило от долларовых знаков, и ты не решил, что мы можем проворачивать такие сделки регулярно.

– Мы моглиделать это регулярно и с легкостью получить пятьдесят, шестьдесят, семьдесят миллионов. Ты самсогласился с моим предложением.

– Тогда тебе следовало послушать нас и не приближаться к Бойлу даже на пушечный выстрел, – возразил О'Ши, но в голосе его уже не было гнева и раздражения. – И, в отличие от прошлого раза, я не намерен допустить, чтобы все недоделки и поспешные решения бумерангом вернулись к нам. Пока эта фотография остается у Уэса, мы с тобой ходим с мишенями на груди, понял?

– Так теперь ты и Уэса внес в свой список лиц, подлежащих устранению? Я думал, ты согласен с тем, что он всего лишь будет играть роль наживки.

О'Ши умолк и уставился в иллюминатор. Гидросамолет обогнул дюжину роскошных яхт и устремился к плавучему доку.

– Взгляните на парусное суденышко прямо впереди нас, – сказал пилот, снимая с головы наушники и входя в салон гидросамолета. – Это же посудина Джимми Баффета! Знаете, как она называется? «Холод».

О'Ши лишь кивнул в ответ. Пилот открыл люк, вышел наружу и бросил причальный конец на пирс.

– О'Ши, прежде чем ты продолжишь делать глупости, подумай о следующем месяце, – снова заговорил Римлянин. – Если у нас выгорит это дело в Индии…

– Да ты вообще слушаешь меня или нет? Не будет никакого следующего месяца! Не будет никакой Индии! Или Праги! Или Либерии! Или Лусаки! Мы объединили наши ресурсы – мы создали виртуального информатора – и срубили бабки. Но с меня хватит, приятель. Ты понял? Горшочек с золотом, семьдесят миллионов или сколько еще ты намерен запросить, – это дерьмо собачье. Мы его никогда не получим. Все, я выхожу из игры.

– Но если ты…

– Да плевать мне на тебя! – сказал в трубку О'Ши, выходя на поплавок гидросамолета. Короткий удачный прыжок, и вот он уже на причале. Помахав на прощание пилоту, он зашагал по тропинке, ведущей к административным зданиям лодочной мастерской.

– О'Ши, не будь упрямым ослом, – продолжал Римлянин. – Если ты тронешь Уэса хоть пальцем…

– Ты меня слушаешь или нет? Мне. На. Тебя. Плевать. Мне плевать на то, что мы отвели ему роль наживки. Мне плевать на то, что только с его помощью мы можем взять Бойла. Мне плевать даже на то, что Нико может добраться до него первым. Мальчишка знает, как меня зовут, он знает, как я выгляжу, и хуже всего…

Телефон О'Ши коротко пискнул. Он резко остановился. На экране высветилась надпись «Абонент не определяется». Но по этому номеру ему мог звонить только один человек.

– О'Ши, выслушай меня! – взмолился Римлянин.

– Извини, здесь плохой прием. Я перезвоню тебе позже. – И он щелчком переключился на другую линию. – Это О'Ши.

– А это твоя совесть. Прекращай заниматься сексом с мужчинами на стоянках дальнобойщиков. Лучше иди в бар, там проще, – смеясь, приветствовал его Пол Кессиминан со своим резким чикагским акцентом.

О'Ши не сделал даже попытки поддержать шутку. Технари – особенно те, кто работал в научно-исследовательском отделе Бюро, – всегда считали себя записными остряками.

– Лучше скажи мне, что ты напал на след телефона Уэса, – сказал О'Ши.

– Нет. Но я последовал твоему совету и занялся его дружками, так что теперь слушаю телефон его толстого приятеля.

– Ты имеешь в виду Рого?

– Последние нескольких часов он сидел тихо, как мышка. А потом – би-ип! – входящий звонок с номера, зарегистрированного на Еву Голдштейн.

– Кто такая Ева Голдштейн?

– Вот и я решил проверить ее. Знаешь, сколько женщин с такой фамилией в округе Палм-Бич? Семь. Одной принадлежит магазинчик по культуре иудаизма, другая работает директором школы, еще двое на пенсии…

– Паули!

– …и еще одна ведет раздел «Сад и огород» в газете под названием «Палм-Бич пост».

– Они поменялись телефонами.

– А ты ничего, соображаешь. Может, тебе стоит подумать о том, чтобы поступить на работу в ФБР?

– Получается, Уэс до сих пор с Лизбет?

– Я так не думаю. Я только что звонил в отдел новостей. Очевидно, она разговаривает по другой линии. Я думаю, что она отдала Уэсу телефон своей подруги, а его сотовый оставила в самолете… или что-нибудь в этом роде. Я же говорил тебе, что парнишка совсем не дурак, – сказал Пол. – К счастью для тебя, я все-таки умнее.

– Но ты проследил местонахождение его нового телефона?

– Это старая модель, поэтому GPS в нем нет. Но я могудать тебе адрес ближайшей вышки сотовой связи. Это узел связи номер 62А. Он находится на Каунти-роуд, в нескольких кварталах к югу от авеню Виа Лас-Бризас.

О'Ши замер посреди причала.

– Лас-Бризас? Ты думаешь, он поехал к…

– Узнать это можно только одним способом. Но советую тебе быть осторожнее. Учитывая, что Нико оказался на свободе, штаб-квартира начала собственное расследование.

Кивнув своим мыслям, О'Ши полез во внутренний карман пиджака и вынул черный бумажник страусовой кожи и значок агента ЦРУ. Раскрыв его, он бросил последний взгляд на фотографию. Судя по растрепанным каштановым волосам и кривым нижним зубам, Михей был снят никак не меньше десяти лет назад. Сделан он был до того, как его друг вставил зубы. И до того как стал зачесывать волосы назад, смазывая их бриолином. До того как они начали зарабатывать настоящие деньги.

О'Ши скрепя сердце позаимствовал бумажник у своего старого приятеля – ему не нравилось то, что он делает, но он знал, что таким образом выиграет как минимум сутки, которые понадобятся полиции на то, чтобы опознать тело. Хотя сейчас, поправив кобуру под мышкой и проверив свой пистолет, он знал, что ему понадобится всего час или около того, чтобы уладить все дела и оставить позади прежнюю жизнь.

Для Эйгена они создали ипостась в облике Римлянина. И уж конечно, он постарается придумать что-нибудь аналогичное и для себя.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы добраться туда? – поинтересовался по телефону Пол.

Усмехнувшись, О'Ши швырнул с причала в воду удостоверение личности Михея. Секунду-другую оно держалось на поверхности, а потом пошло ко дну.

– Сколько времени, говоришь? Очень немного. Ты не успеешь выкурить сигарету, как я улажу все дела и буду свободен.