Текст книги "Книга судьбы"

Автор книги: Брэд Мельцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

– Можете передать мне его прямо сейчас?

– Могу переслать когда вам угодно… это всего лишь…

– Сейчас.

Я вешаю трубку телефона, хватаю свой волшебный мешок и устремляюсь к двери.

– Скажите мне, когда Мэннинг выйдет, – говорю я, протискиваясь мимо Клаудии и ныряя в копировальную комнату, которая расположена прямо напротив моего кабинета.

– Уэс, это не смешно! – В ее голосе звучит нешуточное раздражение.

– Документ уже идет, – лгу я, стоя перед факсимильным аппаратом. Каждый день в шесть часов утра по защищенному от прослушивания факсу в эту комнату приходит ЕРС – ежедневная разведывательная сводка. Рассылаемая ЦРУ, она содержит краткую информацию по важнейшим направлениям разведывательной деятельности и является последней пуповиной, которая соединяет всех бывших с Белым домом. Мэннинг всегда бежит за ней, как кролик за морковкой. Но для меня документ, что я получу сейчас, представляет намного большую важность.

– Уэс, иди к двери. Я приму факс.

– Это займет всего…

– Я сказала, иди к двери. Немедленно.

Я поворачиваюсь лицом к Клаудии, и в это мгновение факс с иканием оживает. Она поджимает губы заядлой курильщицы и выглядит при этом очень рассерженной – намного более рассерженной, чем следовало бы из-за такого пустяка.

– Все в порядке, – запинаясь, бормочу я. – Я приму его сам.

– Черт бы тебя побрал, Уэс…

Но закончить она не успевает – у меня в кармане начинает вибрировать сотовый телефон. Я вынимаю его только для того, чтобы отвлечь ее.

– Дайте мне еще секундочку, – говорю я и проверяю определитель номер. «Абонент неизвестен». Однако… Этот номер известен очень и очень немногим.

– Уэс слушает, – отвечаю я.

– Веди себя естественно. Улыбнись, как будто тебе позвонил старый друг, – раздается в трубке грубый, скрипучий голос. Я мгновенно узнаю его.

Бойл.

Глава двадцать пятая

– Славная комната, – сказал Римлянин, оглядывая практически голые, выцветшие стены помещения, которое последние восемь лет служило Нико домом.

Над комодом – бесплатный календарь бейсбольной команды «Вашингтонские краснокожие» из местной бакалейной лавки. Стену над кроватью украшает небольшое распятие. Потолок испещрен сложной сетью пересекающихся трещин. Вот и весь декор.

– В самом деле славная, – повторил Римлянин, который не забыл о том, что Нико очень падок на похвалу.

– Вы правы, – согласился Нико, не сводя глаз с санитара. Тот повернулся и вышел из комнаты.

– Тебе здесь было хорошо? – спросил Римлянин.

Обхватив скрипку одной рукой и прижимая ее к груди, как куклу, Нико молчал. По тому, как он склонил голову, было ясно, что он напряженно прислушивается к удаляющемуся скрипу резиновых подошв санитара по линолеуму.

– Нико…

– Подождите, – перебил его Нико, превратившись в слух.

Римлянин умолк. Сам он не мог расслышать ни звука. Разумеется, это было еще одной причиной, по которой они остановили свой выбор на Нико много лет назад. Среднестатистический взрослый человек способен слышать на уровне двадцати пяти децибел. Нико различал звуки на уровне десяти децибел. При этом он обладал поистине сверхъестественным зрением 20/6, [16]16
  Тест Снеллена: нижний ряд офтальмологической таблицы Нико видел на расстоянии двадцати футов, тогда как обычный человек мог разглядеть его только с шести футов.


[Закрыть]то есть видел примерно в три раза острее обычного человека.

В армии военные инструкторы Нико именовали это даром. Врачи же сочли это тяжкой ношей, предполагая, что потрясающие слуховые и зрительные способности ухудшали его контакт и осознание реальности. Что касается Римлянина… Тот знал, что это была возможность.

– Скажи мне, когда все будет чисто, – прошептал Римлянин.

Звук шагов санитара затих вдали. Нико задумчиво почесал нос картошкой и принялся внимательно разглядывать Римлянина. Его шоколадные глаза быстро обежали фигуру гостя, медленно и придирчиво изучая волосы, лицо, плащ, туфли, даже кожаный портфель. Римлянин уже успел забыть, каким педантом был его подопечный.

– Вы забыли зонтик, – выпалил Нико.

Римлянин растерянно провел рукой по своим слегка влажным волосам.

– Отсюда до парковочной площадки совсем недале…

– И вы принесли с собой револьвер, – продолжал Нико, заметив на лодыжке гостя кобуру, которая слегка виднелась из-под штанины.

– Он не заряжен, – ответил Римлянин, помня, что краткие ответы всегда помогали быстрее привести Нико в чувство.

– Это не ваше имя, – снова перебил его Нико. Он указал на табличку с именем посетителя, прикрепленную к лацкану плаща Римлянина. – Я знаю его.

Римлянин даже не потрудился опустить глаза вниз. Он воспользовался значком, чтобы беспрепятственно миновать охранников, но имя на нем, естественно, было вымышленным. Только полный идиот внес бы свое настоящее имя в список, который регулярно получало его начальство на Службе. Учитывая, сколько лет Нико провел в лечебнице и каким количеством лекарств накачали его врачи, он сумел сохранить остроту мышления. Снайперская подготовка не желала умирать так быстро.

– Имена ничего не значат, – пояснил Римлянин. – Особенно имена врагов.

По-прежнему крепко прижимая к себе скрипку, Нико едва сдерживался.

– Вы один из Троицы.

Судя по восторгу в его голосе, это был не вопрос.

– Давай не будем…

– Вы кто – Номер Первый или Номер Второй? Я разговаривал только с Номером Третьим. Он стал моим связным – был со мной, когда мой отец… когда он скончался. Он сказал, что вы, все остальные, слишком важные шишки и что президент тоже был… – Нико прикусил губу, стараясь сдержать переполнявшие его эмоции. – Восславим же Его! Вы видели крест на кирпичной часовне?

Римлянин кивнул, вспоминая то, о чем они рассказывали Нико много лет назад. Что он должен искать и находить знаки и знамения. Что физические сооружения всегда были источниками необъяснимой мощи. Друиды и Стоунхендж… египетские пирамиды… даже первый и второй храмы царя Соломона в Иерусалиме. Франкмасоны потратили целые века на их изучение – на изучение каждого из этих архитектурных чудес, которые служили вратами к еще большим чудесам. Много столетий спустя эти знания были переданы франкмасонам Джеймсу Хобану, построившему Белый дом, и Гатцону Борглуму, автору проекта «Маунт-Рашмор». [17]17
  Национальный мемориал, гранитная скала в горах Блэк-Хиллс, штат Южная Дакота, на которой скульптор Г. Борглум высек профили четырех президентов – Дж. Вашингтона, Т. Джефферсона, А. Линкольна и Т. Рузвельта. Высота каждого портрета около 20 м.


[Закрыть]Но они объяснили Нико и то, что некоторые врата не должны были открыться.

– Восславим Его! – повторил Нико. – Он сказал, что, когда вы придете, искупление…

– Искупление наступит, – пообещал Римлянин. – Как гласит Книга.

Впервые Нико промолчал. Он опустил скрипку на пол и склонил голову.

– Все так, сын мой… – Римлянин сопроводил свои слова кивком головы. – Разумеется, перед искуплением давай начнем с небольшого… – Он подошел к комоду и взял в руку четки. – …покаяния.

Опустившись на колени, Нико подложил ладони под щеку и опустил голову на край матраса, став похожим на спящего ребенка.

Римлянин не удивился. Нико поступил точно так же, когда они нашли его в приюте. И оставался в таком положении почти двое суток, после того как покончил с отцом.

– Позже у нас еще будет время для молитвы, Нико. А прямо сейчас я хочу, чтобы ты рассказал мне кое о чем всю правду.

– Я всегда говорю правду, сэр.

– Мне это известно, Нико.

Римлянин присел на противоположный край кровати и положил четки между ними. Лучи заходящего солнца острыми искорками отразились от граней красного стекла. Не поднимаясь с колен, как зачарованный, Нико наблюдал за игрой света. Из своего кожаного портфеля Римлянин достал черно-белую фотографию и швырнул ее на кровать.

– А теперь расскажи мне все, что ты знаешь об Уэсе Холлоуэе.

Глава двадцать шестая

– Привет, как дела? – жизнерадостно пою я в трубку своего сотового, пока Клаудия прожигает меня взглядом от дверей в копировальную комнату.

– Ты узнал, кто это? – спрашивает Бойл на другом конце линии. Голос его звучит резко и пронзительно, чеканя каждый слог. Он явно в нетерпении. И очень сердит.

– Разумеется. Рад тебя слышать, Эрик.

Я специально воспользовался его старым псевдонимом вместо Карла Стюарта. Ему ни к чему знать, что и его я тоже вычислил.

– Ты один? – спрашивает он.

Клаудия еще выразительнее поджимает губы и наклоняет голову, испепеляя меня взглядом.

– Конечно, Клаудия здесь, рядом…

– Держись от этого дела подальше, Уэс. Это не твоя драка. Ты меня слышишь? Это не твоя драка.

Связь прервалась. Голос Бойла пропал. Он повесил трубку.

– Нет, все просто прекрасно, – говорю я в мертвый микрофон. – Увидимся. До встречи.

Я, конечно, не лучший в мире лжец, но достаточно хороший, чтобы убедить Клаудию, что ничего особенного не случилось.

– В чем дело? – ядовито интересуется она.

– Это… звонил Мэннинг. Он сказал, что ему понадобится еще несколько минут…

Сузив глаза, она обдумывает услышанное. У меня за спиной факс с ворчанием возрождается к жизни. Я подпрыгиваю от неожиданности. Такое ощущение, что в меня снова стреляли.

– Что такое? – подозрительно спрашивает она.

– Ничего… просто… звук напугал меня.

Почти целый год после покушения громкие выхлопы автомобильных глушителей, грохот захлопываемых дверей… даже перестрелки в кино… все громкие звуки заставляли меня заново переживать те ужасные мгновения, когда Нико стрелял в президента. Врачи говорили, что со временем это пройдет. И это действительно прошло. А сейчас вновь вернулось.

Клаудии знакомо это выражение у меня на лице. Она делает паузу и продолжает гораздо более мягким, но по-прежнему безапелляционным тоном.

– Тебе уже давно пора быть там.

Вся ее жизнь подчинена одной цели.

– Уже иду… просто я все-таки хочу получить этот список. Вы же знаете, он предпочитает помнить имена, – добавляю я, приписывая Мэннингу очередную добродетель. Эта уловка позволяет мне выиграть несколько секунд.

К тому времени, когда я поворачиваюсь к факсу, титульная страница уже прошла. Как и половина последней.

Я хватаю левый угол страницы, пока она, сворачиваясь в трубочку, выползает из аппарата, а потом вытягиваю шею, пытаясь читать вверх ногами. В верхнем углу значится – «Вашингтон пост». Насколько я могу судить, это что-то связанное с комиксами. Хагар де Хоррибл… Битли Бэйли. [18]18
  Герои знаменитых комиксов.


[Закрыть]Но когда картинка с Битли Бэйли выползает из машины, я вижу, что на пустом месте справа от рисунка что-то написано: буквы неровные и прыгающие, как если бы кто-то писал на приборном щитке движущегося автомобиля. Для нетренированного глаза эти каракули совершенно нечитабельны. К счастью, мои глаза проходили необходимую тренировку в течение многих лет. Почерк Мэннинга я узнаю где угодно.

Губ. Роше… М. Хитсон, – читаю я про себя.

Слова на следующей строке кажутся еще более бессмысленными. Хозяйка – Мэри Энжел.

Роше – бывший губернатор Нью-Йорка, но кто такие Хитсон или Мэри Энжел? Никаких ассоциаций.

С шипением из машины выползает остаток страницы, на ней больше нет ничего, кроме комиксов. Пинатс, Гарфилди Блонди.

Это и есть последний фрагмент головоломки Бойла? Я снова опускаю взгляд на несколько фраз, написанных от руки. Губ. Роше… М. Хитсон… Мэри Энжел. Полнейшая бессмыслица. Три имени без всякой информации? Я вновь вчитываюсь в них, надеясь на озарение. Это та самая последняя страница, которую Бойл получил перед тем, как оставить укрытие и вновь выбраться на свет. Восемь лет в качестве мертвеца, и вот это заставило его возродиться к жизни? Губ. Роше… М. Хитсон… Хозяйка – Мэри Энджел. По-прежнему ничего, никакого смысла.

– Уэс, он уже здесь, – окликает меня Клаудия, исчезая в коридоре.

– Иду! – кричу я вслед, глядя, как последние черты Битла Бэйливылезают из машины. Я уже поворачиваюсь, чтобы бежать, и тут титульная страница падает на пол. Наклонившись, чтобы поднять ее, я бросаю взгляд на строку с надписью «Количество страниц». К моему удивлению, там стоит цифра 3.

Факс снова икает, и ко мне ползет последняя страница. Библиотекарь говорила, что документ был объемом в одну страницу. Так оно и есть… только двусторонний. Лицевая сторона и обратная.

Я склоняюсь над факсом и пытаюсь читать документ, пока свежеотпечатанная строка выползает из аппарата. Как и страница с комиксами, она имеет тот же светло-серый оттенок, что и фотокопированная газетная страница, на полях которой снова видны президентские каракули. Но пока я читаю их про себя, картинка на фотографии получается передержанной и опять расплывается.

– Уэс… – окликает меня от двери президент.

– Иду! – кричу я, хватаю сумку, вырываю страницу из факса и бегом устремляюсь в коридор. Перед тем как сунуть лист в карман пиджака, я бросаю на него последний взгляд. Ничего не понимаю. За каким чёртом Бойлу могло понадобиться вот это?

Глава двадцать седьмая

– Это тот самый мальчишка, которого я ранил, не так ли? – прошептал Нико, глядя на недавнюю фотографию Уэса. – Невинная жертва.

– На любой войне есть невинные жертвы, – ответил Рим-лянин. – Но мне нужно знать…

– Он стал старше…

– С тех пор прошли годы, Нико. Разумеется, он стал старше.

Нико пододвинул снимок поближе.

– Я ведь сломал его, верно? Сейчас он сломлен.

– Прошу прощения?

– В его глазах, – ответил Нико, полностью сосредоточившись на фотографии. – Я видел такой взгляд… в бою… у мальчишек в бою был такой взгляд.

– Не сомневаюсь, что так оно и было, – сказал Римлянин, выхватывая снимок и пытаясь вернуть Нико в нужное русло разговора. – Необходимо, чтобы ты сказал мне, может ли он…

– Мы освобождали их от дежурств и караулов, когда у них появлялось такое выражение в глазах, – почти с гордостью сообщил Нико. – Они теряли из виду причину.

– Именно так. Они теряли из виду причину. Давай остановимся на этом. – Постукивая пальцем по снимку Уэса, Римлянин добавил: – Помнишь, что он сказал о тебе? На слушаниях в суде, несколько лет назад?

Нико хранил молчание.

– Как он тогда тебя назвал? Дикарем?

– Чудовищем, – проворчал Нико.

Римлянин сочувственно покачал головой. Он прекрасно помнил слова Уэса. Но, как и при ведении любого допроса, главное всегда скрывалось в мелких деталях.

– И после этого ты о нем ничего не слышал? – поинтересовался Римлянин.

– Он винит меня во всем. Отказывается видеть, от чего я спас всех нас.

Римлянин внимательно наблюдал за Нико. Теперь он был убежден, что Уэс не приезжал сюда. Впрочем, это была всего лишь одна из причин его визита.

– Раз уж речь зашла об этом… Ты хотя бы иногда вспоминаешь Бойла?

Нико поднял голову, и на мгновение в глазах его мелькнула ярость, но потом они вновь обрели спокойное и безмятежное выражение. Ненависть исчезла почти мгновенно. Спасибо врачам, он наконец-то научился скрывать ее.

– Никогда, – ответил он.

– Совсем никогда?

– Никогда, – повторил Нико медленно и размеренно. Восемь лет он отрабатывал этот ответ.

– Все в порядке, Нико. Теперь ты в безопасности, поэтому.

– Я не думаю о нем. Я не вспоминаю его, – настаивал бывший снайпер, по-прежнему стоя на коленях и глядя в яростное красное пламя четок. – То, что случилось… с ним… он… – С трудом проглотив комок в горле, Нико потянулся к четкам, но тут же отдернул руку. – Это он посадил меня сюда. Это он…

– Ты можешь назвать его имя, Нико.

Нико отрицательно покачал головой, все так же не отводя взгляда от четок.

– Что такое имя? Выдумка, пустой звук. А он… В нем скрывается дьявол.

Внезапно без всякого предупреждения рука Нико метнулась вперед и схватила четки с кровати. Он судорожно прижал их к груди, перебирая красные горошины большим пальцем и пересчитывая их до той, на которой выгравировано изображение Девы Марии.

– Нико, успокойся…

– Только Господь остается истинным и настоящим.

– Я понимаю, но…

– Только Господь остается истинным! – взорвался Нико, еще быстрее перебирая четки.

Отвернувшись, он вновь принялся раскачиваться взад-вперед… поначалу медленно, затем все быстрее и быстрее, не выпуская из рук стеклянные бусины. Плечи его поникли, при каждом наклоне он опускался все ниже и ниже, пока не свернулся клубочком на полу у ножки кровати. Он попытался заговорить, но оборвал себя. Римлянин уже наблюдал подобную сцену раньше. Внутренняя борьба с самим собой. Внезапно Нико оглянулся через плечо. Римлянину не нужно было обладать сверхчеловеческим зрением снайпера, чтобы увидеть слезы у него в глазах.

– Вы пришли сюда, чтобы освободить меня? Чтобы искупить мои грехи? – всхлипывая, пробормотал Нико.

Римлянин замер, полагая, что все дело в Бойле… действительно, в ком же еще, но…

– Конечно, – сказал он, встал и пересел на другой край кровати. Положив руку на плечо Нико, он поднял с пола скрипку. Римлянин прочел достаточно много материалов из личного дела Нико, чтобы знать, что она до сих пор представляла собой его лучший переходный элемент. – Именно поэтому я здесь, – пообещал он, глядя, как Нико обнял инструмент.

– Чтобы освободить меня? – во второй раз спросил Нико.

– Чтобы спасти тебя.

Нико несмело улыбнулся, и ярко-красные четки змейкой соскользнули на пол. По тому, как Нико, полузакрыв глаза, рассматривал свою скрипку, Римлянин понял, что у него есть несколько минут относительного спокойствия. Нужно спешить.

– Во имя Троицы я пришел сюда, чтобы помочь тебе очиститься… и чтобы быть уверенным в том, что, встретив Бойла… встретив Зверя, дух твой больше не испытает на себе его влияния.

– Тот, кто укрепляет нашу веру… Тот, кто вселяет в нас надежду… Тот, кто любит нас безмерно и беззаветно… – начал молиться Нико.

– В таком случае, приступим, – сказал Римлянин. – Каким ты запомнил его?

– Во время бунта, – начал Нико. – Я помню, как он победно воздел руку, красуясь перед толпой… радостно оскалив белые зубы. Потом я помню гнев в его глазах, когда я нажал на курок, – он еще не понял, что я попал в него. Он был в гневе… взбешени скрипел зубами от ярости. Такова была его первая реакция, даже в смерти. Ненависть и ярость. Пока он не опустил глаза и не увидел собственную кровь.

– И ты видел, как он упал?

– Два выстрела в сердце и один в руку, когда они уже валили меня на землю. Я задел его и в шею. Когда они набросились на меня, я слышал, как он кричал. Он кричал о помощи. Молил… даже среди всеобщего шума… чтобы кто-нибудь помог ему. Я… кто-нибудь, помогите мне…А потом крики прекратились. И он засмеялся. У меня очень хороший слух. И я все слышал. Лежа в собственной крови, Бойл смеялся.

Римлянин задумчиво провел языком по верхней губе. Вне всякого сомнения, это была правда. Он смеялся всю дорогу к свободе.

– А с тех пор? – спросил он, тщательно подбирая слова. Невзирая на то что это было очень рискованно, он должен знать, был ли Бойл здесь. – Он не являлся тебе… недавно…. в последнее время?

Нико замер и медленно поднял голову от скрипки.

– Являлся?

– В… твоих снах.

– В моих снах – никогда. Он был остановлен тогда…

– Может быть, каким-либо иным способом, в видениях или…

– Видениях?

– Нет, не видениях… понимаешь, это…

– Его сила так велика? – перебил Римлянина Нико.

– Нет, но мы…

– Чтобы быть способным на это… восстать из пепла?..

– Ни у кого нет такой силы и власти, – твердо сказал Римлянин, намереваясь снова положить руку на плечо Нико.

Упав на пол, Нико скользнул в сторону, подальше от руки Римлянина. Он врезался спиной в батарею парового отопления, и скрипка снова упала на пол.

– Чтобы Зверь восстал…

– Я не говорил этого.

– Но вы и не отрицали этого! – воскликнул Нико, в панике обводя глазами комнату. Сжав кулаки, он бешено замахал руками, словно не мог совладать с собой. На шее у него вздулись вены. – Но для того чтобы он восстал… Великая скорбь длится семь лет – все это время меня не было – а потом мертвые воскреснут…

Римлянин, ошеломленный, сделал шаг назад.

– Вы тоже в это верите, – произнес Нико.

– Это неправда.

– Я слышал ваш голос. Он дрожал! Я прав, верно?

– Нико…

– Это все он! После воскресения… Зверь жив!

– Я никогда…

– Он жив! Боже мой, Господи всемогущий, он жив!

Нико, все так же стоя на коленях, повернувшись к окну из небьющегося стекла и завывая, кричал во весь голос, обращаясь к небесам.

Римлянин опасался, что этим все и закончится. Сунув руку во внутренний карман пиджака, он достал оттуда сотовый телефон, старую, тяжелую модель. Нажатием большого пальца он откинул заднюю панель, где в отделении для аккумулятора лежали маленький шприц и лезвие для безопасной бритвы. Поддельное удостоверение и значок агента Секретной службы давали ему право пронести в больницу револьвер в кобуре на лодыжке, но шприцы и лезвия?.. Только не в психиатрической клинике.

– Нико, ты должен успокоиться, – сказал он, зажав шприц между указательным и средним пальцем. Фентанил легко вырубит бывшего снайпера, но понадобится лезвие, чтобы все выглядело как самоубийство.

– В-вы хотите напасть на меня? – прошептал Нико, повернувшись к Римлянину и увидев шприц. Глаза у него потемнели, ноздри гневно раздулись. – Это он послал вас! – воскликнул Нико, прижавшись спиной к батарее в углу. – Вы один из них!

– Нико, я с тобой, – мягко произнес Римлянин, подходя ближе. Убийство животного никогда не доставляло ему удовольствия. – Это всего лишь успокоит тебя, – добавил он, зная, что выбора нет. Оставшийся в комнате труп, без сомнения, вызовет массу ненужных вопросов, но их будет неизмеримо больше, если позволить Нико весь следующий месяц орать о том, что Троица действительно существовала и что Бойл жив.

Нико прищурился, сосредоточившись на оружии, покоящемся в кобуре на лодыжке у Римлянина. У него был такой вид, словно он встретил старого друга.

– Даже не думай об этом, Нико. Ты не сможешь…

Дверь в комнату распахнулась, с грохотом ударившись о стену.

– Что тут за крики? Какого черта вы здесь вытворяете?! – прозвучал от порога низкий голос.

Римлянин оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в комнату ворвались два санитара. Нико выжидал этого момента. Большего ему не требовалось.

Подобно распрямившейся пружине, Нико стремительно бросился в ноги Римлянину. Правой рукой он схватил его за коленную чашечку, поворачивая ее, как крышку на бутылке. Левая его рука нырнула в кобуру на лодыжке.

– А-а-а-а! – взвыл Римлянин, падая на спину. Впрочем, тело его еще не успело коснуться пола, как Нико уже вырвал револьвер из кобуры.

– Нико, не вздумай…. – предостерегающе воскликнул санитар с серьгой в ухе.

Но было уже слишком поздно. Подобно виртуозу-художнику, наконец-то воссоединившемуся с давно утраченной любимой кистью, Нико широко улыбнулся, когда револьвер прыгнул ему в ладонь. Все еще стоя на коленях, он слегка согнул руку в локте, отчего ствол револьвера угрожающе качнулся вверх-вниз.

– Встроенный глушитель… облегченные рукоятка и дуло, – сообщил он Римлянину, который все еще корчился на полу. – Замечательная вещичка, – с приятной улыбкой добавил он, обращаясь к санитарам.

– Нико…

Прозвучали четыре приглушенных выстрела. Оба санитара вскрикнули почти одновременно. Первые две пули пробили им кисти рук. Точно так же поступил Нико с отцом. И с Бойлом. Стигматы. Чтобы дать им почувствовать, как страдал Иисус. Оба мужчины отлетели к стене, так и не успев понять, что следующие две пули попали им прямо в сердце.

Поднявшись на ноги, Нико даже не взглянул на санитаров, безвольные тела которых оседали на пол, оставляя параллельные красные полосы на белой больничной стене. Развернувшись на месте, он направил револьвер на Римлянина, который все еще лежал на спине, прижимая что-то к груди. Смерть его была бы быстрой и безболезненной. Но когда палец Нико уже…

– Избранник Божий! – выкрикнул Римлянин, держа в вытянутой руке красные стеклянные четки Нико. Он зажал их в кулаке, и они раскачивались, подобно карманным часам гипнотизера. – Ты знаешь это, Нико. Что бы ты ни думал… Нельзя убивать избранника Божия.

Нико замер, загипнотизированный блеском четок, переливающихся в тусклом свете из окна. Четки продолжали раскачиваться в такт быстрому дыханию Римлянина. Над верхней губой у него выступили капли пота. Лежа на полу, он видел перед собой бездонный колодец револьверного ствола. А Нико не смотрел ему в глаза. Кажется, он даже забыл о его существовании. Завороженный движением четок, Нико искал в себе одному ему известные ответы, но ствол револьвера не отклонился ни на дюйм. На лоб у него набежали морщины раздумья, потом он снова разгладился, как если бы Нико мысленно раз за разом подбрасывал монетку в воздух. И вот она упала.

Римлянин закрыл глаза, когда в комнате прошипел одиночный выстрел. Пуля пробила его левую руку, прямо в центре ладони. Боль Иисуса Христа. Прежде чем он успел почувствовать ее, из раны ручьем хлынула кровь, заливая руку от кисти к локтю.

– Где он?! – требовательно спросил Нико.

– Я убью тебя за это, – прорычал Римлянин.

– Еще одна ложь. – Слегка развернувшись вправо, Нико прицелился в другую руку Римлянина. – После всех ваших обещаний… прийти ко мне ради того, чтобы защитить его. Какую власть имеет над вами Зверь?

– Нико, остановись!

Нико не колебался.

– Отвечайте на мой вопрос: где он?

– Я-я понятия не…

– Пожалуйста, поднимите их, – вежливо попросил Нико, кивком головы указав на четки, которые лежали у ноги Римлянина. Когда Римлянин взял их в руку, Нико выстрелил, и глушитель выплюнул второй выстрел. Пуля попала Римлянину в ногу. Обе раны жгло так, словно в них сунули раскаленные гвозди. Римлянин стиснул зубы и затаил дыхание, с содроганием ожидая, когда минует первый приступ боли. Но ему стало только хуже.

– Н-н-а-а-а! – взвыл он.

– Где. Сейчас. Бойл? – спокойно поинтересовался Нико.

– Если… если бы я знал, неужели ты думаешь, что я пришел бы сюда?

Нико постоял мгновение молча, обдумывая услышанное.

– Но вы видели его?

Римлянин отрицательно покачал головой, борясь с приступом дурноты, вызванным болью. Он буквально чувствовал, как раненая нога распухает, выпирает из ботинка.

– Кто-нибудь еще видел его? – спросил Нико.

Римлянин не ответил. Нико внимательно наблюдал за ним, склонив голову, словно прислушиваясь.

– У вас участилось дыхание. Надеюсь, с вами не случится удар, – любезно заметил Нико.

Римлянин отвел взгляд от кровати. Нико же смотрел прямо на нее.

На покрывале, у самого края, лежала черно-белая фотография Уэса.

– Он? – спросил Нико, протягивая руку за снимком. – Это и есть… Так вот почему вы расспрашивали меня о нем, да? Тот самый мальчик, которого я сломал… Оказывается, он видел Зверя.

– Он видел лишь….

– Для того чтобы передать… чтобы играть в одной лиге со Зверем. Уэс испорчен, не так ли? Запачкан. Нечист. Вот почему рикошет… – Нико быстро кивнул головой. – Ну конечно! Вот почему Господь направил в него пулю. Никаких совпадений. Судьба. Божья воля. Сразить Уэса. А то, что Господь начал… – Глаза Нико сузились, когда он вновь перевел взгляд на фото. – Я заставлю его снова истекать кровью. Раньше я не замечал этого, но теперь вижу… в Книге. Истекающий кровью Уэс.

Оторвавшись от фотографии Уэса, Нико поднял револьвер и прицелился Римлянину в голову. От окна над батареей парового отопления оконные рамы бросали густую тень креста прямо на лицо агента Секретной службы.

– Милосердие Господне… – прошептал Нико, опуская револьвер и поворачиваясь спиной к Римлянину. Он смотрел на огромное небьющееся стекло. Револьвер был с глушителем, но скоро здесь будет охрана. Он не колебался ни секунды. У него было целых восемь лет, чтобы обдумать свои действия. Стекло было всего лишь небьющимся, а вовсе не пуленепробиваемым.

Револьвер кашлянул еще дважды, и пули пробили правый и левый нижний углы окна, проверяя его на прочность.

По-прежнему лежа на полу, Римлянин стянул с шеи галстук, чтобы сделать жгут для раны в ноге. Он сжал кулак, и это уменьшило боль в простреленной ладони. В ботинке уже хлюпала кровь, и ему казалось, что с каждым ударом сердца раненые рука и нога постепенно немеют. В нескольких футах от него послышался глухой удар, сопровождающийся треском стекла. Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нико ногой ударяет по левому нижнему краю окна. Оправдывая свое назначение, стекло не разбилось, но все-таки подалось, покрывшись мелкими трещинами и выгнувшись наружу. Итак, начало положено. Облизав губы, Нико уперся ногой в стекло, а руками обхватил батарею парового отопления, используя ее в качестве упора. Еще один толчок, и кусок сине-зеленого стекла размером с кулак оторвался от остальных. Он нажал еще раз. И еще. Почти готово. Появилась еще одна крошечная трещинка. Раздался пронзительный скрип, и оконное стекло медленно изогнулось вверх и наружу, как отстающие обои. Последний удар и… тишина.

Римлянин поднял глаза, когда порыв холодного ветра ударил ему в лицо.

Нико исчез.

Римлянин подполз к окну и, ухватившись за батарею, подтянулся на руках. Двумя этажами ниже он увидел небольшой сугроб, смягчивший падение Нико. Обдумывая возможность преследования, он бросил еще один взгляд вниз. В ботинке глухо чавкнула кровь. Никаких шансов, сказал он себе. Он едва мог стоять на ногах.

Высунув голову из окна и глядя на цепочку следов, которые начинались от сугроба и тянулись через грязное снежное месиво на дороге, он быстро обнаружил Нико: его толстовка коричневым пятном выделялась на нетронутой белой снежной целине. Нико ни разу не оглянулся.

Через несколько мгновений к коричневому пятнышку добавилась черная черточка – Нико поднял револьвер и направил его в сторону холма. С места у окна Римлянину не было видно, куда он целился. Вообще-то, у ворот был охранник, но до них добрых пятьдесят ярдов…

Римлянин расслышал приглушенное шипение. Ствол револьвера отрыгнул колечко порохового дыма. И Нико сразу же замедлил бег, перейдя на прогулочный шаг. Римлянину не нужно было искать глазами тело, чтобы понять, что бывший снайпер не промахнулся.

С оружием, засунутым за пояс и прикрытым полой толстовки, Нико выглядел как человек, у которого ни забот, ни хлопот. Он неспешно миновал старое армейское здание, кладбище, кизиловое дерево с облетевшими листьями и, выйдя за ворота, скрылся из виду.

Ковыляя к двери, Римлянин сумел подобрать с пола шприц и бритвенное лезвие.

– Эй, парни, у вас все нормально? – хрипло прокаркала женским голосом рация одного из санитаров.

Римлянин наклонился и сорвал ее с пояса мертвого мужчины.

– Все отлично, – невнятно пробормотал он в микрофон. Он обернулся и окинул комнату взглядом. И только в эту секунду понял, что Нико прихватил с собой черно-белую фотографию Уэса. Истекающего кровью Уэса.