Текст книги "Книга судьбы"

Автор книги: Брэд Мельцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

Глава семьдесят шестая

– Попробуй позвонить ему еще раз, – попросил Дрейдель, разворачивая архивный ящик лицом к себе и сверяясь с датами, указанными на крышке: «Бойл, Рон. Управление по разработке политики. [31]31
  Консультативный орган при президенте США по вопросам внутренней политики. Создан в 1970 году президентом Никсоном.


[Закрыть]15 октября – 31 декабря».

– Звонил только что, – ответил Рого, копошась в груде ящиков и проверяя последние несколько штук. – Ты же знаешь, как ведет себя Уэс на работе: не поднимет трубку, если он с Мэннингом.

– Но ты все равно должен до него дозвониться…

– И что я ему скажу? Что, судя по всему, у Бойла был внебрачный ребенок? Что мы с тобой нашли непонятную запись, датированную двадцать седьмым мая? Пока мы не узнаем подробности, это ничем нам не поможет.

– Это позволит нам держать Уэса в курсе – особенно там, где он сейчас находится. Он должен знать то, что известно Мэннингу.

– А ты в этом уверен? – поинтересовался Рого. – Что Мэннинг знал о ребенке Бойла?

– Это его лучший друг – и это записано в его личном деле, – огрызнулся Дрейдель. Голос его дрогнул, когда он поднял голову, оторвавшись от созерцания верхних коробок. – Мэннинг не мог не знать об этом.

Рого внимательно наблюдал за Дрейделем, уловив перемену в его тоне.

– Ты сомневаешься в нем, а, Дрейдель? Впервые в жизни ты думаешь о том, что в маске Мэннинга может оказаться трещина.

– Давай лучше займемся делом, ладно? – предложил Дрейдель, наклоняя две последние коробки и сверяясь с датами на крышках. На одной было написано «Служебные записки. 1 января – 31 марта». На другой красовалась надпись «Слушания в Конгрессе по проблеме СПИДа. 17 июня – 19 июня». – Проклятье! – прошептал он, отодвигая их в сторону.

– Здесь тоже ничего нет, – заявил Рого, осмотрев последний ящик и вставая с колен. – Итак, подведем итоги. Сколько у нас коробок, которые включают материалы, датированные двадцать седьмым мая?

– Только эти, – отозвался Дрейдель, показывая на четыре архивных ящика, стоявших на рабочем столе. – Плюс то расписание, которое у тебя есть, правильно?

– Вряд ли оно нам поможет, – сказал Рого, помахивая официальным распорядком дня Мэннинга от двадцать седьмого мая. – Здесь сказано, что этот день президент вместе с женой и дочерью провел в своем охотничьем домике в Северной Каролине. В полдень он отправился кататься на велосипеде. Потом ленч и рыбалка на озере. Ничего особенного, обычный отдых.

– Кто сопровождал его? – поинтересовался Дрейдель, прекрасно знавший о том, что президент всегда и повсюду брал с собой документы, с которыми работал.

– Олбрайт…

– Ничего удивительного – он повсюду возил с собой руководителя аппарата.

– … И Лемоник.

– Странно, но тоже, в общем, ничего необычного.

– И еще несколько фамилий. Ты говорил, что эти люди работали в Транспортном отделе. Уэстман, МакКарти, Линделофф…

– А Бойла нет?

– Если верить распорядку, его с ними не было, – ответил Рого, бегло просматривая расписание.

– Хорошо. Получается, что двадцать седьмого мая, за два месяца до покушения, Мэннинг находился в Северной Каролине, а Бойл, предположительно, оставался в округе Колумбия. И весь вопрос заключается в том, что делал Бойл в то время, пока большой босс отсутствовал?

– И ты думаешь, что ответ находится где-то здесь? – кисло поинтересовался Рого, проводя рукой по крышкам четырех ящиков.

– В этих ящиках лежат документы, датированные, среди прочего, и двадцать седьмым мая. Точно тебе говорю, – сказал Дрейдель, откидывая крышку первого ящика, – у меня хорошее предчувствие. Ответ здесь, потому что больше ему быть негде.

– Да не может его быть здесь! – в сердцах воскликнул Рого сорок пять минут спустя.

– Наверное, нам стоит посмотреть их еще раз.

– Мы уже дважды перебрали все документы. Я просмотрел каждый листок бумаги, каждую папку, каждый распроклятый самоклеющийся листочек для записей. Смотри, я даже поранился! – воскликнул Рого, показывая приятелю кровоточащие указательный и средний палец.

–  Говори потише! – прошипел Дрейдель, опасливо поглядывая на ассистента, по-прежнему сидевшего за компьютером.

Рого бросил взгляд на Фредди, который тепло улыбнулся в ответ и помахал рукой. Снова повернувшись к Дрейделю, адвокат полюбопытствовал:

– Ок, и что дальше?

– У нас нет особого выбора, – ответил Дрейдель, разглядывая оставшиеся тридцать восемь коробок, которые миниатюрными пирамидами выстроились на полу. – Может быть, материалы были рассортированы не по порядку. Вскрывай каждую коробку и вынимай любые документы, датированные двадцать седьмым мая.

– Это же больше двадцати тысяч страниц.

– Тогда чем скорее мы начнем, тем быстрее узнаем эту таинственную историю, – заключил Дрейдель, пододвигая к рабочему столу очередную коробку.

– Почему-то я в этом не уверен, – возразил Рого, но все же взялся за ручки обшарпанного ящика и водрузил его на стол. В воздух взвился столб пыли. – Что-то мне подсказывает, что мы ищем иголку не в том стоге сена.

Глава семьдесят седьмая

Порт Сент-Люси, Флорида

Эдмунд был мертв вот уже двенадцать часов. В течение первого часа после того как Нико пристегнул его ремнем к пассажирскому сиденью грузовика, в ране на шее пузырилась густая кровь. Но Нико не обращал на такие мелочи внимания, уж слишком ему не терпелось поведать своему другу о Томасе Джефферсоне и первой Троице.

К четвертому часу тело Эдмунда окоченело. Руки его больше не раскачивались из стороны в сторону. Голова, неловко склоненная к правому плечу, уже не ударялась о стекло, когда грузовик подпрыгивал на очередном ухабе. Вместо резиновой куклы Эдмунд стал похож на застывший манекен. Но Нико по-прежнему ничего не замечал.

К десятому часу кабина грузовика представляла собой отталкивающее зрелище. Повсюду… на сиденьях… на коврике под ногами… на виниловой обивке двери со стороны пассажира кровь начала разлагаться, отчего каждое пятно превращалось в россыпь темно-красных крошечных рубинов.

Но даже когда все это осталось позади – когда они с Эдмундом, завернутым в шерстяное одеяло, бросили грузовик и перебрались в чистый красно-коричневый «понтиак», – избавиться от запаха оказалось невозможно. Впрочем, исходил он не от тела. Даже с учетом флоридской жары потребовалось бы несколько дней, прежде чем труп начал смердеть. Отвратительную вонь издавало то, что было внутри. Эдмунд больше не мог управлять своими мышцами, поэтому наружу выходили метеоритные газы и жидкость, включая фекалии. Она насквозь промочила его одежду, брюки, некогда кофейную обивку сиденья и пыльное одеяло, в которое Эдмунд был закутан по самую шею.

Сидя на водительском месте рядом со своим новым другом Нико пребывал на седьмом небе от счастья. Дорога впереди, несмотря на час пик, была достаточно свободной, а движение – вполне умеренным. По правую руку от него, на западе, безупречно оранжевый диск солнца медленно плыл по небу, клонясь к горизонту. Но самое главное заключалось в том, что, промчавшись мимо очередного зеленого дорожного указателя, Нико понял: они находятся намного ближе к цели, чем он рассчитывал.

«Палм-Бич – 48 миль»

Еще какой-нибудь час, и мы будем на месте.

Не в силах более сдерживаться, Нико заулыбался и полной грудью вдохнул омерзительную вонь выгребной ямы, заполнившую салон автомобиля.

Но он ничего не почувствовал. Он просто не мог. Во всяком случае, не теперь, когда его жизнь была такой головокружительно сладкой.

Слепой летний дождик уронил несколько капель на запыленное лобовое стекло «понтиака». Прибавив газу, Нико потянулся к «дворникам», но, не успев включить их, вдруг передумал и убрал руку. Дождь был совсем слабый и мелкий, даже не дождь, а так, морось. Как раз то, что нужно, чтобы очиститься.

Пожалуй, будет лучше, если ты…

– Да, я тоже так думаю, – согласился Нико, кивнув своим мыслям. Нажатием кнопки на приборной доске он открыл люк из солнцезащитного стекла в крыше автомобиля, поправил козырек краденой бейсболки с логотипом «Иволг» и запрокинул голову, глядя в серое небо.

– Держись, – сказал он Эдмунду и крепко зажмурился.

На скорости восемьдесят миль в час Нико выпустил из рук руль. «Понтиак» вильнул вправо, подрезав женщину на серебристой «хонде».

Мысленно вознося молитву, Нико откинул голову на подголовник. Ветер, врывавшийся в открытый люк, сорвал с его головы бейсболку. По лицу застучали капельки дождя. Духовное очищение началось. В кулаке у него был зажат домашний адрес Уэса. Спасение – для Нико и его матери – ждало их впереди, менее чем в часе езды.

Глава семьдесят восьмая

Лизбет почему-то ожидала увидеть трущобы. Но после того как она проехала бульвар Палм-Бич Лэйкс, следуя указаниям Виолетты – мимо магазина-склада «Хоум дипот», универсамов «Бест Бай» и «Оливковый сад», а потом свернула направо на бульваре Виллидж, – стало ясно, что ей даже не понадобится запирать дверцы автомобиля. И действительно, когда она подкатила к воротам, охранявшим въезд на территорию «Туманного озера – городской общины», единственное, что ей пришлось сделать, это опустить стекло.

– Привет, мне нужен дом номер триста двадцать шесть, – сказала Лизбет охраннику, вовремя вспомнив просьбу Виолетты не называть ее имени. Разумеется, это была глупость чистой воды. У Лизбет уже был адрес, да и кому могло понадобиться ее имя?

– Удостоверение личности, пожалуйста, – попросил хранник.

Протягивая ему свои водительские права, Лизбет добавила:

– Прошу прощения, я думаю, что мне нужен именно дом номер триста двадцать шесть – я ищу…

– Шопф, Дебби и Джош, – ответил охранник и вручил ей гостевой пропуск на парковку, который следовало прикрепить к лобовому стеклу.

Лизбет благодарно кивнула.

– Точно, это они.

Подождав, пока закроются ворота, она нацарапала в блокноте имя «Дебби Шопф» и двинулась вперед, следуя указателям, переезжая одного «лежачего полицейского» за другим, мимо бесконечных рядов абсолютно одинаковых, розовых городских одноквартирных жилых домов. В конце концов она выехала на парковку для гостей, расположенную перед узким двухэтажным домом, над входной дверью которого весело перемигивалась праздничными огнями елочная гирлянда, а в чудесном зеленом садике притаился надувной снеговик. Рождество во Флориде, в доме номер триста двадцать шесть.

Шагая по подъездной дорожке, Лизбет спрятала блокнот в сумочку. Во время разговора по телефону Виолетта и так изрядно нервничала. Ни к чему доставлять ей еще большие…

– Лизбет? – послышался женский голос, и дверь дома распахнулась.

Лизбет уткнулась взглядом прямо в шоколадно-коричневую шею Виолетты. А когда она подняла голову, перед ней предстала ослепительно красивая афроамериканка ростом пять футов десять дюймов. В выцветших голубых джинсах и белой футболке с треугольным вырезом у шеи, Виолетта явно старалась выглядеть почтенной матерью семейства. Но даже стандартная городская одежда не могла скрыть ее великолепной фигуры.

– Вы… м-м… может быть, хотите войти? – запинаясь, предложила Виолетта. Голос ее дрожал, и она наклонила голову, смущенно отводя глаза в сторону.

Лизбет решила, что стоящая перед ней женщина очень застенчива. Вероятно, она чувствует себя не в своей тарелке. Но, подойдя ближе, Лизбет хорошо разглядела крошечный белый шрам, надвое рассекавший ее левую бровь и отчетливо выделявшийся на безупречной коже цвета топленого молока.

– Это после… Это его рук дело? – спросила Лизбет, хотя уже знала, каким будет ответ.

Виолетта подняла голову и изогнулась, как рассерженная кошка, но потом так же быстро расслабилась, вновь обретя утраченное было спокойствие. Лизбет показалось, что перед глазами мелькнула молния, разглядеть которую она, как ни старалась, просто не успела. Еще мгновение назад в глазах Виолетты полыхала ярость, секундой позже исчезнувшая как по мановению волшебной палочки. Но, как и в случае с молнией, остаточное изображение было слишком сильным. Уж его-то пропустить Лизбет не могла. В это мгновение перед ней предстала самоуверенная, дерзкая и шикарная женщина, какой когда-то была двадцатишестилетняя Виолетта. И какой она больше никогда не будет.

– Я не хочу, чтобы в газетах появилась моя фотография. Или мое имя, – прошептала Виолетта, поправляя челку и стараясь прикрыть белый шрам.

– Я не стану этого делать, – пообещала Лизбет, мысленно давая себе пинка за то, что поспешила с расспросами. Судя по пластмассовому игрушечному чайному сервизу, разбросанному по полу, и легкой детской коляске для кукол, стоявшей на пороге, Виолетте было что терять. Чтобы услышать ее историю полностью, Лизбет придется очень постараться и проявить деликатность.

– У вас чудесный ребенок, – заметила журналистка, проходя по коридору и любуясь фотографией в рамочке, на которой маленькая белая девочка с хохотом скакала перед дождевальной установкой, высунутым язычком ловя капли воды.

Виолетта ничего не ответила.

Лизбет удивилась: любая мать обожает говорить о своих детях.

Пройдя половину коридора, Лизбет беглым взглядом обвела остальные фотографии на стене. Девочка перед дождевальной установкой. Она же с рыжеволосой женщиной на пляже. И снова она, в компании той же женщины, теперь уже на арбузной бахче.

Разглядывая фотографии, Лизбет вдруг поняла, что на всех сняты белые. И действительно, среди них не было ни одной, ни единой, на которой можно было увидеть чернокожего.

Лизбет недооценила свою собеседницу. Виолетта – или как там ее звали на самом деле – вовсе не была неопытным новичком.

– Это ведь не ваш дом, верно? – заметила Лизбет. Это был не вопрос, скорее утверждение.

Виолетта остановилась в маленькой, тесной кухоньке. Рядом с большим столом «под дерево» стоял маленький пластиковый детский столик. На дверце холодильника теснились с полдюжины фотографий. И снова одни белые.

– И вас зовут вовсе не Дебби Шопф, не так ли? – продолжала Лизбет.

– Не впутывайте сюда Дебби…

– Виолетта, если она ваша подруга…

– Она просто делает мне одолжение.

– Виолетта…

– Прошу вас, не впутывайте ее… О боже! – произнесла Виолетта, прикрыв глаза рукой. И Лизбет заметила тоненькое золотое обручальное колечко на безымянном пальце. Ему она почему-то поверила.

– Послушайте, – сказала Лизбет, прикоснувшись к плечу женщины. – Вы меня слушаете? Я пришла сюда не для того, чтобы заманить в ловушку вас или ваших друзей. Клянусь. Мне просто нужно знать, правда ли то, что вы рассказали о Дрейделе…

– Я ничего не выдумываю.

– Никто не обвиняет вас в этом.

– Вы только что сказали, что не станете упоминать мое имя. Вы пообещали мне это.

– Я не собираюсь отказываться от своих слов, Виолетта, – поспешила уверить женщину Лизбет, зная по опыту, что вымышленное имя успокоит ее и вселит уверенность. – Никто не знает, что я здесь. Ни мой редактор, ни мои коллеги, вообще никто. Но давайте не забывать об одной вещи: вы пригласили меня потому, что у вас была веская причина. То, что сделал с вами Дрейдель… когда он поднял на вас руку…

– Он не поднимал на меня руку! Он просто ударил меня кулаком в лицо, а потом толкнул на зеркало! – взорвалась Виолетта, и страх ее мгновенно сменился вспышкой ярости. – Этот негодяй ударил меня так сильно, что мне пришлось сказать матери, будто я попала в аварию! Она поверила мне – после того как я специально разбила фару, чтобы она не усомнилась! Но когда я увидела его имя в газете… Если он думает, что я буду молчать, пока он будет разыгрывать из себя бойскаута, готовящегося стать сенатором… О нет, нет, нет!

– Я понимаю вас, Виолетта… Действительно понимаю. Но и вы должны понять меня: я не смогу помочь вам, я не смогу сделать вообще ничего, пока не удостоверюсь, что это правда. Вы говорили, что у вас есть доказательства. Это фотографии или…

– Фотографии? Дрейдель, конечно, сволочь, но далеко не дурак.

Виолетта вышла из кухни и направилась в гостиную, которую бежевые вертикальные жалюзи защищали от последних солнечных лучей, падающих сквозь раздвижные стеклянные двери. Явно стараясь успокоиться и обрести душевное равновесие, она остановилась посреди комнаты, прижав ладонь к груди.

– С вами все в порядке? – окликнула ее Лизбет.

– Да, просто… просто я ненавижу прошлое. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Вы шутите? Я ненавижу даже настоящее.

Шутка была незамысловатой, но именно той, которая требовалась Виолетте, чтобы перевести дух.

– Когда мы впервые… словом, когда мы только начали встречаться, – начала женщина, опускаясь на колени перед Г-образной софой и просовывая под нее руку, – мне даже не разрешалось спрашивать о его работе. Но эти ребята из Белого дома… они ничем не отличаются от денежных мешков здесь, в Палм-Бич, или Майами, или любом другом месте… все эгоисты очень любят рассказывать о себе, – добавила Виолетта, вытаскивая из-под софы небольшую связку бумаг. Перетянутые толстой резиновой лентой, они походили на стопку каталогов или писем. Виолетта сняла ленту, и бумаги веером рассыпались по кремовому кофейному столику с пластиковой крышкой.

– «Заметки президента Мэннинга для выступления на саммите АПЕК». Программа похорон короля Марокко… – Перебирая документы, Виолетта отшвыривала их в сторону один за другим. – Вы только взгляните на это: личная визитная карточка владельца команды «Дельфины из Майами» с номером его прямого телефона и номером сотового. Собственноручно написаны на обороте, а рядом приписка: «Господин президент, давайте сыграем в гольф». Засранец!

– Я не совсем понимаю… Дрейдель оставил у вас эти документы на хранение?

– Оставил? Да он чуть ли не силой всучил их мне. С гордостьювручил, так будет вернее. Не знаю, по-моему, таким жалким способом он давал мне понять, что действительно близок к президенту. Каждый раз, когда он приходил ко мне, я получала очередной клочок бумаги из мусорной корзины президента: заказ на ленч, написанный рукой Мэннинга, карточки подсчета очков, когда он играл в бридж, монеты, кроссворды, багажные ярлыки…

– Что вы сказали?

– Багажные ярлыки?

– Нет, перед этим… Кроссворды, – повторила Лизбет, опускаясь рядом с Виолеттой на кушетку и склоняясь над стопкой бумаг на кофейном столике.

– О, один у меня точно есть, – ответила женщина, перебирая документы. – Мэннинг на них просто помешался. Дрейдель говорил, что он в состоянии целиком разгадать кроссворд, разговаривая по телефону с… Ага, вот он, – воскликнула она, вытаскивая из кучи бумаг старую, сложенную пополам газету.

Виолетта протянула ей кроссворд и, взглянув на него, Лизбет почувствовала, как у нее отнялись руки и ноги… написанные рукой президента ответы… и путаница инициалов на левой стороне листа.

У нее задрожали руки. Она прочла его, а потом перечитала еще раз, чтобы увериться окончательно.

Я не верю в это. Как мы могли быть настолько…

– Что такое? – растерянно спросила Виолетта. – Что случилось?

– Ничего, просто… Я смогу вас найти по этому номеру, правильно? – Виолетта кивнула, и Лизбет переписала номер, от руки нацарапанный на базе телефона. Она встала, продолжая сжимать в руке злополучный кроссворд. – Послушайте, я могу сделать копию этой страницы? А потом сразу же привезу ее назад, обещаю.

– Конечно, но… но я ничего не понимаю. Что вы там нашли? Почерк Дрейделя?

– Нет, – ответила Лизбет, чуть ли не бегом бросившись к двери. Она на ходу раскрыла свой телефон и принялась набирать номер Уэса. – Нет, я нашла кое-что получше.

Глава семьдесят девятая

Рого хранил молчание вот уже двадцать пять минут. Склонившись над архивной коробкой, стоявшей на коленях, он переворачивал страницу за страницей в раскрытой папке.

– Как ты думаешь, кто его мать? – наконец поинтересовался он, когда лучи заходящего солнца коснулись оконного стекла.

– Ребенка Бойла? – отозвался Дрейдель, копошась в своем ящике. – Понятия не имею.

– Ты думаешь, это была какая-то важная особа?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, не знаю… он мог спать с кем угодно: старшей сотрудницей аппарата… какой-нибудь практиканткой… первой леди…

– Первой люди? Это что, шутка? И ты думаешь, мы бы не заметили, если бы миссис Мэннинг – во время пребывания в Белом доме– стала бы набирать вес, ее тошнило бы по утрам и она вдруг начала бы посещать врача? Не говоря уже о том, что в один прекрасный день она появилась бы с ребенком, как две капли воды похожим на Бойла?

– Может быть, ребенок у нее не родился. Это мог быть…

– Примечание «Отцовство» означает, что ребенок появился на свет, – упрямо заявил Дрейдель, обойдя стол с другой стороны и принимаясь за очередную коробку. – Если бы женщина сделала аборт, там было бы написано АВТ. И даже если бы дело обстояло так, как ты предполагаешь… Первая-леди? Просто невероятно. Когда пришло время нам покидать Белый дом, она была расстроена сильнее президента. Не может быть, чтобы она рискнула своим положением ради какого-то глупого флирта с Бойлом.

– Я всего лишь хотел сказать, что это мог быть кто угодно, – возразил Рого, добравшийся почти до половины своего ящика. Тут на глаза ему попалась раскладка, сфальцованная гармошкой втрое, в которой находились две фотографии в рамочках. Вынув первый снимок в серебряной рамке, он поднес его к свету – семейная фотография Бойла с женой и дочерью.

Стоя перед водопадом, Бойл с супругой крепко обнимали свою шестнадцатилетнюю дочь Лидию, которая хохотала в центре снимка, потому что на спину ей попала холодная вода. Смеясь вместе с ней, Бойл широко открыл рот и, несмотря на его густые усы, было видно, что у Лидии улыбка отца. Широкая улыбка во весь рот, демонстрирующая все тридцать два зуба. Рого не мог отвести от нее глаз. Одна большая, счастливая…

– Это всего лишь фото, – вклинился в его мысли голос Дрейделя.

– Что? – очнулся Рого и оглянулся через плечо.

Дрейдель тоже смотрел на снимок Бойлов у водопада.

– То самое… это всего лишь фотография, – повторил он. – Поверь мне, то, что они улыбаются, отнюдь не означает, что они счастливы.

Рого снова посмотрел на снимок, а потом перевел взгляд на Дрейделя, который неодобрительно глядел на него, поджав губы. Рого был хорошо знаком этот взгляд. Он видел его каждый день у своих клиентов, заработавших штрафной талон за превышение скорости. Мы прекрасно знаем, что все мы не без греха.

– Итак, матерью ребенка, доставившей Бойлу проблемы с отцовством… – начал Рого.

– …может быть кто угодно, – закончил Дрейдель, с радостью вернувшийся к тому, что их интересовало в первую очередь. – Хотя, зная Бойла, я готов держать пари, что это кто-нибудь, о ком мы никогда не слышали.

– Почему ты так в этом уверен? – поинтересовался Рого.

– Не знаю… просто… еще когда мы были в Белом доме, Бойл вел себя странно. Как старый друг Мэннинга он, собственно, никогда не был частью аппарата сотрудников. Он был чем-то большим – он был здесь, – сказал Дрейдель, подняв руку на уровень глаз. – А мы, все остальные, по его мнению, пребывали вот здесь, – и с этими словами он похлопал по крышке рабочего столика.

– Таковы привилегии, которые дает право называться лучшим другом.

– Но в этом-то все и дело – я понимаю, что, когда его застрелили, Бойл обрел статус святого, но, со своего места рядом с президентом, я бы сказал, что большую часть времени Бойл провел в собачьей конуре.

– Может быть, это объясняется тем, что Мэннинг узнал о ребенке.

Уже второй раз за сегодняшний день Дрейдель не нашелся, что ответить, и умолк.

Рого тоже не добавил ни слова. Вынув из раскладки вторую фотографию, он отогнул опорную ножку от черной матовой рамочки и поставил снимок на рабочий столик. На фото крупным планом были сняты Бойл с женой. Прижавшись друг к другу щекой, они улыбались в объектив. Судя по густым волосам и ухоженным усам Бойла, снимок был сделан очень давно. Двое влюбленных.

– Что там у тебя еще, кроме фотографий? – спросил Дрейдель, разворачивая коробку лицом к себе и читая надпись «Разное» на основной этикетке.

– Да ничего особенного, – отозвался Рого, вываливая из коробки на стол книгу в твердой обложке по истории геноцида, издание в мягком переплете о духовном наследии ирландцев, а также перетянутые резинкой гранки скандального произведения с претенциозным названием «Миф Мэннинга».

– Я помню те времена, когда эта книженция вышла в свет, – заявил Дрейдель. – Эта козлиная морда автор даже не потрудился позвонить нам, чтобы проверить факты, которые насобирал на помойках.

– Просто не могу поверить, что вы сохранили все это барахло! – удивился Рого, вынимая из коробки парковочный талон десятилетней давности с разрешением на стоянку у Центра Кеннеди.

– Для тебя это барахло, а для библиотеки – история.

– Вот что я скажу: даже для библиотеки это барахло все равно остается барахлом, – возразил Рого, разбирая на столе стопку чеков за проезд на такси, рукописные заметки о том, как проехать к театру «Арена», незаполненное приглашение на чью-то свадьбу, детский рисунок, вверху которого красовалась аккуратная надпись «дядя Рон», и маленький блокнот на пружинках с логотипом футбольной команды «Вашингтонские краснокожие» на обложке.

– Эй-эй, ты что делаешь? – недовольно проворчал Дрейдель.

– Что ты имеешь в виду, вот это? – огрызнулся Рого, показывая на детский рисунок красками.

– Нет, вот это, – заявил Дрейдель и взял со стола блокнот на пружинках с эмблемой футбольной команды.

– Не понимаю, для чего тебе понадобилось расписание игр футбольного чемпионата?

– Это не расписание. – Открыв блокнот, Дрейдель показал Рого ежедневный календарь первой недели января. – Это ежедневник Бойла, его записная книжка.

Глаза у Рого полезли на лоб, и он растерянно почесал лысину.

– Значит, сейчас мы узнаем, с кем он встречался…

– Совершенно верно, – подхватил Дрейдель и принялся листать блокнот. – Встречи, обеды… словом, все… самое главное – чем он намеревался заняться вечером двадцать седьмого мая.