Текст книги "Книга судьбы"

Автор книги: Брэд Мельцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

Глава тридцать вторая

–  Вот это?– спрашивает Дрейдель, глядя на распрямленную страничку факса. – Это последнее, что Бойл заказал в библиотеке?

– По словам архивариуса, именно так.

– Но ведь здесь нет никакого смысла, – Дрейдель в отчании хватается за голову. – Я имею в виду, если бы это был файл личного дела… даже служебная записка с описанием нападения, которое пошло не так… Но кроссворд?..

– Как раз это она и отправила: одну страницу с именами на каком-то идиотском мультике о Битли Бэйли, а на обороте – выцветший, почти разгаданный кроссворд…

– Кроссворд… – повторяет Дрейдель. Он изучает вписанные в его поля ответы. – Это совершенно определенно рука Мэннинга.

– И Олбрайта, – добавляю я, вспоминая нашего старого руководителя аппарата сотрудников. – Помнишь? Олбрайт всегда начинал кроссворд…

– …а Мэннниг его заканчивал. – Вновь вернувшись к кроссворду, Дрейдель указывает на каракули и бессмысленный набор букв на полях справа от кроссворда. АМВ, ЯБР, ФРФ… ЯАР…– Что это такое?

– Понятия не имею. Я проверял инициалы, но они не принадлежат никому, кого бы он знал. Честно говоря, все это чушь собачья.

Дрейдель кивает головой, задумчиво глядя на кроссворд и проверяя его для себя.

– Моя мать делает то же самое, когда решает кроссворд. Мне кажется, это простая подстановка букв… проба их сочетаний. – Снова вернувшись к кроссворду, он начинает читать ответы вслух, один за другим. – А что в настоящих клеточках? Что-нибудь интересное?

– Всего лишь непонятные слова с множеством гласных. Сырой… Аральское море… оливковый тиранн, – читаю я сверху вниз, глядя ему через плечо.

– Получается, ответы правильные?

– У меня было всего секунд десять, чтобы взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы разгадывать.

– Они определенно правильные, – говорит Дрейдель, изучая законченную головоломку. – Хотя это вполне может быть тем, что парни из ФБР называли «Троица», – добавляет он. – Может быть, это какой-нибудь номер в кроссворде.

Я отрицательно качаю головой.

– Он сказал, что это группа.

– И все равно она может быть зашифрована в кроссворде. Разглядывая единственную тройку в головоломке, я указываю на четырехбуквенный ответ по вертикали.

– Здесь написано «наем».

– Сокращение от слова «наемник», – оживляется Дрейдель. – Наемник, который знал о том, что должен оставить Бойла в живых.

– Твое предположение притянуто за уши.

– Да как ты можешь так говорить? Может быть, именно этого нам и не хватает…

– Ты хочешь сказать, что здесь каким-то тайным кодом написано: «В конце первого срока симулируйте гибель Бойла, чтобы потом, через несколько лет, он появился в Малайзии»? Перестань городить ерунду. В кроссворде в газете «Вашингтон пост» не может содержаться никакого тайного послания.

– Ну и что это нам дает? – интересуется Дрейдель.

– Ничего, – объявляет из угла женский голос.

Резко развернувшись, я едва не проглатываю язык от неожиданности. Лизбет входит бесшумно, как кошка, и глаза ее обшаривают комнату, чтобы убедиться, что мы одни. Девчонка не глупа. Она знает, что произойдет, если эта история вылезет наружу.

– Это частный разговор, – настаивает Дрейдель.

– Я могу вам помочь, – предлагает она. В руке она держит сотовый телефон. Я бросаю взгляд на ее сумочку и вижу там другой. Сукина…

– Вы записывали нас? Именно для этого вам понадобилось выйти? – взрывается Дрейдель, вскакивая с места. В нем уже проснулся адвокат, готовый к бою. – Во Флориде запись без согласия людей, которых вы записываете, считается незаконной!

– Я не записывала вас…

– Тогда вы ничего не сможете доказать – без записи это всего лишь….

– «И все равно она может быть зашифрована в кроссворде… Наем… сокращение от слова „наемник“, – начинает она, глядя на свою левую ладонь. Голос ее ни капельки не дрожит, сохраняя все то же, внушающее беспокойство равнодушие. – Наемник, который знал о том, что должен оставить Бойла в живых»…. – Читая, она поворачивает ладонь против часовой стрелки. – «Твое предположение притянуто за уши». Могу продолжить дальше, если хотите. Я ведь еще даже не добралась до запястья.

– Вы обманули нас, – выдавливаю я, не в силах пошевелиться.

Услышав обвинение, она возражает:

– Нет, не в этом дело – я всего лишь хотела понять, почему вы мне солгали.

– И решили, в свою очередь, обмануть нас?

– Я не собиралась… – Лизбет умолкает и опускает глаза, выбирая подходящий момент. Это оказалось труднее, чем она думала. – Послушайте, мне… Мне очень жаль, понятно? Но я серьезно… Я могу работать вместе с вами над этим делом.

– Работать с нами? Нет, нет, это исключено! – кричит Дрейдель.

– Вы не понимаете…

– Собственно говоря, мне уже не раз приходилось заниматься такими вещами – и последнее, что нам нужно, это вы вместе с вашими бредовыми идеями! Я заявляю, что не стану комментировать то, что вы подслушали. А если вы рискнете опубликовать всю эту ерунду, я подам на вас в суд. И вы пожалеете, что какая-то сволочная средняя школа вообще научила вас этому дешевому фокусу с телефоном!

– Да, я тоже думаю, что открытое судебное разбирательство очень поможет вам в избирательной кампании, – спокойно заявляет Лизбет.

– Вы не посмеете опубликовать это… черт бы вас побрал! – во весь голос орет Дрейдель и с грохотом опускает кулаки на ни в чем не повинную крышку стола.

По-прежнему стоящая в дверях Лизбет должна была бы улыбаться широкой улыбкой – такой широкой, что можно сосчитать все ее тридцать два пломбированных зуба. Но вместо этого она растерянно потирает затылок и встревоженно облизывает губы. У меня на лице бывало такое же выражение, когда случалось присутствовать при многочисленных ссорах между президентом и первой леди. Это как войти в комнату и застать там кого-то, занимающегося сексом. Первоначальное возбуждение очень быстро сменяется жутким страхом оттого, что в мире бесконечных вероятностей физические и временные случайности составили заговор, чтобы поместить вас сюда в самый неподходящий момент, который мимоходом проживает ваша жизнь.

Лизбет делает шаг назад, натыкаясь спиной на дверь. Потом храбро выходит вперед.

– Я и в самом деле могу помочь вам, – говорит она.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, поднимаясь из-за стола.

– Уэс, нет… – буквально стонет от отчаяния Дрейдель. – Это страшная глупость. Мы и так уже…

– Я могу добывать для вас информацию, – продолжает Лизбет. – Газета… наши контакты…

– Контакты? – насмешливо фыркает Дрейдель. – В нашем распоряжении имеется президентский «Ролодекс». [19]19
  Разновидность картотеки: небольшие файлы с указанием имени, адреса и телефонных номеров, которые состоят из карточек, прикрепленных горизонтально к вращающемуся цилиндру.


[Закрыть]

– В самом деле? Но вы же не можете обратиться к нему, – мгновенно парирует Лизбет. – И Уэс тоже не может, если не подкупит кого-нибудь.

– Неправда! – возражает Дрейдель.

– В самом деле? Вы что же, действительно полагаете, что никто не удивится, если два бывших помощника Мэннинга начнут изучать под микроскопом старую попытку покушения на него? И никто не помчится с радостными воплями к президенту, когда вы начнете вынюхивать о Бойле и его прошлой жизни?

Мы молчим, потому что нам нечего сказать. Дрейдель прекращает расхаживать по комнате. Я смахиваю со стола невидимые пылинки. Если президент и в самом деле узнает…

Лизбет внимательно наблюдает за нами. Когда она прищуривается, веснушки у нее на лице приходят в движение. Она зарабатывает, в том числе, и на том, что разбирается в выражении лица и его социальном подтексте.

– Вы ведь даже Мэннингу не доверяете, верно? – спрашивает она.

– Вы не сможете опубликовать эту историю, – угрожающе говорит Дрейдель.

У Лизбет отвисает челюсть, настолько шокирующим оказался для нее ответ.

– Вы серьезно…

Мне понадобилась всего секунда, чтобы понять, что произошло. Я смотрю на Лизбет, потом перевожу взгляд на Дрейделя. Я не верю своим ушам. Оказывается, она блефовала!

– Не вздумайте этого опубликовать, – добавляет Дрейдель. – Мы не говорили ничего подобного.

– Я знаю… Я и не собиралась ничего публиковать… Я всего лишь…. Парни, а ведь вы разворошили настоящее осиное гнездо. Вы хотя бы понимаете это?

Дрейделю надоело отвечать на вопросы. Он набрасывается на журналистку, тыча пальцем ей в лицо:

– У вас нет доказательств! И тот факт, что…

– Вы действительно можете нам помочь? – спрашиваю я из-за стола.

Повернувшись ко мне, она без колебаний отвечает:

– Несомненно.

– Уэс, не говори глупостей…

– Как? – продолжаю напирать я.

Теперь ко мне поворачивается и Дрейдель.

– Подожди… ты что, действительноверишь ей?

– Я буду тем единственным человеком, связь которого с вами нельзя проследить, – объясняет Лизбет, обходя Дрейделя и направляясь ко мне. – Если позвоните вы, люди будут знать, что что-то назревает. То же самое и с Дрейделем. Но если звонок сделаю я, то все сочтут меня дешевым репортером, который вынюхивает историю и мечтает стать очередным Вудвордом и Бернстайном. [20]20
  Корреспонденты газеты «Вашингтон пост», чье журналистское расследование привело к Уотергейтскому скандалу и отставке президента Р. Никсона.


[Закрыть]

– А почему вы вообще захотели помогать нам? – интересуюсь я.

– Чтобы стать следующим Вудвордом и Бернстайном. – Она рассматривает меня темно-зелеными глазами через ультрамодные очки – и при этом ни разу не взглянула на мою щеку. – Мне нужна история, – добавляет она. – Когда все закончится… когда все тайны выплывут наружу и вам придет в голову, что неплохо было бы написать об этом, я хочу быть той, кто в самом деле напишет эту книгу.

– А если мы посоветуем вам убираться к дьяволу?

– Я сейчас расскажу обо всем, что знаю. И у дверей ваших квартир выстроится очередь из фургонов для прессы, которые засунут ваши жизни в мясорубку кабельного телевидения. Солгать всей Америке… Гигантская дымовая завеса… Да вас съедят с потрохами, как картофельные чипсы. И даже если после этого расскажете правду, ваша жизнь будет похожа на маринованные кости.

– Значит, вот как? – вопрошает Дрейдель, подскакивая к столу и стуча по нему костяшками пальцев. – Вы угрожаете нам, а мы должны согласиться с вашими требованиями? Откуда нам знать, что уже завтра утром вы не нарушите свое слово, чтобы в одночасье стать знаменитой?

– Потому что стать знаменитыми в одночасье мечтают только идиоты, – роняет Лизбет, присаживаясь на край стола. – Вы же знаете, как это бывает. Если я расскажу о том, что знаю, меня ласково погладят по головке, и длиться это будет ровно двадцать четыре часа. После этого сюда стаей слетятся репортеры «Таймс» и «Вашингтон пост», отберут у меня самые лакомые кусочки и с блеском доведут дело до победного конца. Согласившись на мое предложение, вы сохраняете контроль в своих руках. Вы получаете ответы, я – свою историю. Если вы невиновны, вам нечего бояться.

Я поднимаю на нее глаза. Лизбет покачивает ногой, сидя на краешке стола. Она знает, что права.

– И мы можем вам доверять? – спрашиваю я. – Вы будете хранить молчание, пока все не закончится?

Она перестает качать ногой.

– Уэс, единственная причина, по которой вы знаете Вудворда и Бернстайна, заключается в том, что они довели дело до конца… а не просто нанесли первый удар. Только сумасшедший нарушил бы данное вам слово и не дождался счастливого окончания этой истории.

Я уже обжигался на репортерах. Я их не люблю. И уж, конечно, мне не нравится Лизбет. Но когда я перевожу взгляд на Дрейделя, который наконец-то угомонился, то понимаю, что у нас нет выбора. Если мы не станем сотрудничать с ней, она вынесет эту историю на публику и так примется стирать грязное белье, что мы никогда не сможем надеть его снова. А вот если мы станемс ней работать, то, по крайней мере, выиграем какое-то время, чтобы понять, что происходит. Я снова перевожу взгляд на Дрейделя. Судя по тому, как он поглаживает переносицу, мы уже наступили на мину замедленного действия. И вопрос только в том, сколько времени пройдет, прежде чем мы услышим большой…

– Никому не двигаться! – ревет позади нас голос.

Дверь врезается в стену, и в комнату с оружием наизготовку врывается полудюжина агентов Секретной службы в костюмах и галстуках.

– Пошли отсюда! – кричит крепкий и мускулистый агент в узком желтом галстуке, хватая Дрейделя за плечо и подталкивая его к двери. – Бегом. Быстро!

– Отпустите меня!

– И вы тоже! – обращается другой агент к Лизбет, которая следует за Дрейделем. – Марш!

Остальные агенты врываются в комнату, но пробегают мимо меня, рассыпаясь по комнате. Это не атака, это облава.

Странным мне кажется лишь то, что никого из них я не узнаю. Из наших сопровождающих и охранников я знаю в лицо всех. Может быть, кто-то позвонил и сообщил о том, что в здании заложена бомба, и теперь они…

– Вы оба, бегом! – орет на Лизбет и Дрейделя агент в желтом галстуке. Я полагаю, что он не видит меня – Лизбет по-прежнему стоит прямо передо мной, но когда я вскакиваю с места и устремляюсь за ними к входной двери, кто-то хватает меня сзади за пиджак.

– Эй, что вы себе?..

– Вы остаетесь со мной, – настойчиво говорит Желтый Галстук и тащит меня назад с такой силой, что воротничок рубашки впивается мне в шею. Резким толчком он отправляет меня в дальний угол комнаты. Причем так быстро, что я едва могу устоять на ногах.

– Уэс! – окликает меня Лизбет.

– С ним все в порядке, – успокаивает агент с прыщавым лицом, хватая ее за локоть и подталкивая к двери. Он говорит ей что-то еще, но я не слышу, что именно.

Оглядываясь на меня через плечо, Лизбет с трудом удерживает равновесие. Спотыкаясь на каждом шагу, она ковыляет к белому прямоугольнику света, падающему из двери. Ее дергают за руку, и она исчезает из виду. Когда первый агент схватил ее, она была здорово напугана. Но сейчас… последний ее взгляд, который я вижу, перед тем как захлопывается дверь… у нее так расширились глаза… Чтобы ни сказал ей агент, она явно впала в панику.

– Отпустите меня, я свой! – повторяю я, пытаясь достать идентификационную карточку.

Но Желтый Галстук не обращает на мои попытки никакого внимания.

– Шагай! – командует он и при этом практически волочит меня за воротник.

Последний раз Служба двигалась так быстро, когда Бойла…. Нет. Я останавливаю себя, отказываясь снова вспоминать тот кошмар. Не паникуй. Возьми себя в руки. Добудь факты.

– С Мэннингом все в порядке? – спрашиваю я.

– Не разговаривай, шевели ногами! – огрызается агент, и мы бегом устремляемся в угол комнаты, где я замечаю прикрытую ковром, почти невидимую дверь.

– Пошел! – напутствует Желтый Галстук, открывая замок и толкая меня вперед, чтобы я своим телом открыл дверь.

В отличие от двери, через которую вышли Лизбет и Дрейдель, эта не ведет в фойе. Потолок где-то высоко над головой, бетонный коридор кажется узким и серым. На стенах видны небрежно провисшие провода, грязные огнетушители и какие-то непонятные белые трубы. Судя по устоявшемуся запаху аммиака, это служебный коридор.

Я снова пытаюсь вырваться, но мы идем слишком быстро.

– Если вы не скажете, куда, черт возьми, мы направляемся, я лично позабочусь о том, чтобы вас…

– Пришли, – говорит Желтый Галстук, останавливаясь у первой двери по правую сторону от меня. На ней красно-белая табличка с надписью «Кладовая». Свободной рукой агент открывает дверь, за которой оказывается комната, размерами превосходящая мой офис. С последним толчком он отпускает мой воротник, зашвыривая меня внутрь, как мешок с мусором.

Ноги мои скользят по полу, я стараюсь сохранить равновесие и только заметив еще две пары черных блестящих туфель, понимаю, что в комнате я не один.

– Он ваш, – слышу я голос Желтого Галстука, и дверь, с грохотом захлопывается у меня за спиной.

Я врезаюсь плечом в какой-то металлический стеллаж и останавливаюсь. В воздух взлетает куча пыли и опилок.

– Тяжелый день, а? – говорит мужчина в бейсболке Открытого чемпионата США по теннису. Его напарник почесывает деформированное ухо. О'Ши и Михей. Агенты ФБР, с которыми я уже имел удовольствие видеться сегодня утром.

– Какого черта здесь происходит? – требовательно вопрошаю я.

– Нико Адриан сбежал из лечебницы Святой Елизаветы около полутора часов назад. И нам очень хотелось бы знать, почему вы записаны в больничный журнал в качестве его последнего посетителя?

Глава тридцать третья

Ричмонд, Вирджиния

Нико не составило особого труда украсть джинсы и синюю рубашку с пуговичками на воротнике из прачечной самообслуживания, где шумели стиральные машины «Лондромат». А бейсболку с логотипом «Балтиморских иволг» он вытащил из контейнера для мусора. Но в «Ирландском пабе Кармела» пришлось ждать целых девять минут, прежде чем старый негр, хлюпавший носом над рюмкой виски, поднялся и заковылял в туалет, оставив свою армейскую куртку висящей на спинке стула подобно мертвецу на виселице. Приближаясь к ней, Нико был совершенно спокоен. Господь всегда подает тем, кто нуждается.

И таже самая мысль мелькнула у него в голове, когда он стоял на посыпанной гравием обочине шоссе И-95, а мимо пронесся восемнадцатиколесный грузовик, оставляя за собой шлейф мелких камешков и коричневой слякоти. Нико сощурился от порыва ветра, который ощутимо потянул его вправо. Одной рукой он придерживал на голове бейсболку с «Иволгами», а другой сжимал картонную табличку, затрепетавшую, как воздушный змей, в хвосте обратной тяги, тянувшейся за грузовиком. Когда грузовик исчез из виду, а поднятый им ветер улегся картонка обмякла и, скользнув по правой ноге Нико, упала на землю. Не обратив на это внимания, он спокойно поднял руку и выставил большой палец.

Он был уже был в Ричмонде, далеко за пределами тридцатимильной зоны, центром которой была лечебница Святой Елизаветы и которую прочесывали сейчас агенты ФБР и полиция. Первый водитель подвез его до Саут-Кэпитол-стрит. Второй помог добраться до шоссе И-295. А третий доставил его уже по шоссе И-95 до Ричмонда.

Откуда-то Нико знал, что ему нельзя долго находиться на открытом месте. Приближалось время вечерних новостей, и скоро его фотографии появятся повсюду. Но с этим он поделать ничего не мог. С точки зрения статистики вероятность того, что в течение нескольких следующих минут его подберет четвертый грузовик, была очень мала. Любой другой на его месте уже бы запаниковал. Но только не Нико. Статистика, как и все остальное в жизни, ничего не значит, если вы верите в судьбу.

Увидев вдалеке совиные глаза приближающегося автомбиля, он спокойно вышел на дорогу и снова поднял табличку, на которой крупными буквами было написано от руки: «Собрат во Христе просит подвезти».

В ночном воздухе разнесся пронзительный скрежет, к водитель обшарпанного грузовика с платформой без болтов нажал на тормоза и все десять колес замерли и заскользили юзом по покрытой льдом дороге. Даже сейчас, когда здоровенный старожил автомобилестроения замер в пяти ярдах впереди, Нико все еще наслаждался отрыжкой внешнего мира, его скрипом и скрежетом. Он пробыл взаперти слишком долго.

Сунув табличку под мышку, он шагнул к грузовику, когда дверца со стороны пассажира распахнулась и на дорогу упал слабый свет из кабины.

– Да благословит вас Господь за то, что остановились! – крикнул Нико, нащупывая в кармане револьвер. Просто так, на всякий случай.

– Куда вам? – спросил его мужчина со светлыми усами и бородкой.

– Во Флориду, – ответил Нико, мысленно прокручивая в голове Откровение 13:1. «И стоял я на песке морском, и увидел зверя». Все сходится. Почитай и уважай Книгу. Выполни волю Господа. Прикончив Уэса, в его крови он найдет Зверя. – Точнее, в Палм-Бич.

– Замерзли, наверное? Таллахасси подойдет?

Нико молчал, глядя на четки оливкового дерева и серебряный крестик, свисавшие с зеркала заднего вида.

– Это было бы просто здорово, – наконец ответил он. Ухватившись за дверную ручку, Нико поднялся в кабину.

Последовал рывок, заскрежетала трансмиссия, и огромный грузовик с платформой без бортов покатил по автостраде И-95.

– Что у вас во Флориде, семья? – поинтересовался водитель, переключая передачу.

– Нет… – пробормотал Нико, по-прежнему не сводя глаз с крестика, который раскачивался, как маятник. – Хочу навестить старого друга.

Глава тридцать четвертая

– О чем вы говорите? – нервно спрашиваю я.

– Ваше имя, Уэс. Оно было в…

– Когда он сбежал?

– В этом все и дело. Мы думаем, что он…

– В-вы его ищете? Он сбежал или… Вы уверены, что он сбежал?

Во рту у меня появляется горький привкус желчи, а в животе возникает режущая боль, от которой хочется согнуться пополам. Понадобилось семь месяцев лечения, прежде чем я смог слышать имя Нико без того, чтобы у меня не потели ладони и ступни. Прошло еще полтора года, прежде чем я научился снова спать по ночам без того, чтобы он прокрадывался в мои сны и будил меня. Нико Адриан не отнял у меня жизнь. Но он отнял ту жизнь, которой я жил. И теперь… сейчас… когда он сбежал… он с легкостью может отнять у меня все остальное.

– Разве его не охраняли? – спрашиваю я.

Как они могли… как могло такое случиться?

О'Ши не утруждает себя ответом, позволяя моему вопросу отскочить от его широкой груди. У него есть цель – расследование, и он не намерен отступать от нее ни на шаг.

– Ваше имя, Уэс. Оно было в журнале посетителей лечебницы, – настойчиво гнет он свое. – Если верить записям, вы были там.

– Где? В Вашингтоне? Вы же видели меня здесь на пляже, утром!

– Я видел, как вы выходили из «Четырех сезонов» примерно в девять тридцать. Если верить дежурному администратору в офисе, вы появились только после трех. Это очень большой отрезок времени.

– Все утро я провел со своим дру… со своим адвокатом. Он подтвердит это. Можете позвонить ему прямо сейчас. Эндрю Рогожинский.

Михей негромко смеется.

– Полагаю, тот факт, что он остается вашим школьным другом и человеком, с которым вы вместе снимаете квартиру, не означает, что он солжет, чтобы защитить вас? Вы отсутствовали почти шесть часов, Уэс. Этого более чем достаточно для…

– Для чего? Чтобы вскочить в частный реактивный самолет, пролететь два с половиной часа до Вашингтона, потом освободить Нико – который, кстати говоря, однажды пытался убить меня – и снова прилететь на работу в надежде, что никто не заметил моего отсутствия? Да, это поистине гениальный план. Отправиться в гости к парню, который долго являлся мне в кошмарах, оказаться настолько тупым, что записаться под собственным именем в журнале посетителей, а потом выпустить его на свободу, чтобы он мог снова начать охотиться за мной!

– Кто сказал, что он охотится за вами? – бросает мне вызов О'Ши.

– О чем вы говорите?

– Перестаньте изображать из себя идиота, Уэс. Вы прекрасно знаете, что Нико – всего лишь пуля. И тогда, много лет назад, на курок нажал кто-то другой.

– Кто-то другой? Что это должно?..

– Вы разговаривали сегодня с Бойлом? – перебивает меня О'Ши.

Я пытаюсь прикусить верхнюю губу, на мгновение забыв о том, что поврежденные нервные окончания делают это невозможным.

– Мы здесь не для того, чтобы причинить вам боль, Уэс. Просто будьте честны с нами: вы преследуете его или помогаете ему? – вклинивается в разговор Михей. Он берет из ведра швабру и начинает перебрасывать ее из одной руки в другую. Мне даже слышится «тик-так», словно стук метронома.

– Вы же знаете, что я не освобождал Нико, – заявляю я.

– Мы задали другой вопрос.

– И я не разговаривал с Бойлом, – парирую я.

– Вы уверены в этом? – интересуется О'Ши.

– Я только что сказал вам…

– Так разговаривали вы с ним или нет? Я задаю этот вопрос как офицер, проводящий расследование.

Швабра Михея летает туда и обратно. Метроном. Они ведут себя так, словно ответ им известен, но если бы это действительно было так, то я сейчас был бы в наручниках, а не стоял в дежурном туалете. Я смотрю им прямо в глаза.

– Нет.

О'Ши качает головой.

– Сегодня в полдень неопознанный мужчина вошел в клинику Святой Елизаветы и попросил о беседе с Нико наедине, представившись агентом Секретной службы и предъявив значок и идентификационную карточку с фотографией, к чему вы имеете доступ. Да, я действительно готов признать, что только полный тупица воспользовался бы собственным именем, и я также согласен не называть вашу фамилию прессе – единственно из уважения к вашему боссу. Но, заметьте, очень интересно, что в ситуации, о которой, по вашему утверждению, вам ничего не известно, только ваше имя то и дело попадается на глаза, как маргаритка на цветочной клумбе.

– К чему вы клоните?

– Я веду к тому, что когда вы приезжаете в Малайзию, там же появляется и Бойл… когда ваше имя оказывается в журнале посетителей клиники в Вашингтоне, из нее сбегает Нико. Это не азбука Морзе. Чувствуете тенденцию?

– Я не ездил в Вашингтон!

– И не видели ожившего мертвеца в Малайзии. И президент не посылал вас за кулисы, чтобы вы получили от Бойла какое-то сообщение, правильно? Или мы все это просто выдумали, чтобы чувствовать себя лучше, – что-то типа вашей старой навязчивой идеи с запиранием дверей и включением и выключением света, а? Или более того, частые повторяющиеся молитвы, которые…

– Только потому, что я посещал консультанта…

–  Консультанта?Это был психиатр.

– Он был специалистом по критическим случаям…

– Я все проверил сам, Уэс. Он был клиницистом-психологом, который пичкал вас лекарствами почти год. Он прописал вам альпразолам для лечения синдрома беспокойства и тревоги в сочетании с сильнейшим средством, оланзапином, – для преодоления компульсивного поведения. А ведь это все нейролептики. Плюс его записи, в которых сказано, что он считал, будто каким-то странным образом вы получали удовольствие от своих шрамов – что вы видели в них искупление за то, что посадили Бойла в лимузин. Разве это не говорит о том, в каком состоянии вы тогда пребывали?

– Этот малый разнес мне половину лица к чертям собачьим!

– Вот почему у вас лучший мотив и самое неубедительное алиби – особенно в том, что касается событий в Малайзии. Сделайте одолжение и будьте поблизости, если, конечно, вам не придется куда-либо сопровождать президента. По крайней мере, пока мы не выясним, что происходит.

– Что, теперь я еще и под домашним арестом? Вы не можете так поступить со мной.

– Уэс, у меня на руках параноидальный шизофреник-убийца в бегах, у которого через два часа в правой стороне мозга начнется забавная щекотка, поскольку действие лекарства, помогающего обуздать его психоз, постепенно заканчивается. Он уже застрелил двух санитаров и охранника в воротах – все трое получили по пуле в сердце и, подобно Бойлу, стигматы, то есть раны в руку, – и это в то время, пока он находился под действиемлекарства. Поэтому я могу делать все, что, черт возьми, заблагорассудится! Я заявляю вам открытым текстом: если вы попытаетесь улизнуть из города, а я обнаружу вашу связь с этим делом – попытку связаться с Бойлом, например, или с Нико, или хотя бы с парнем, который продавал попкорн на трибунах трека в тот день, – то обвиню вас в препятствовании совершению правосудия и разорву на части так, что вы не успеете и глазом моргнуть.

– Впрочем, все это останется между нами, если вы расскажите, какое сообщение должен был доставить Бойл президенту в тот день в Малайзии, – предлагает Михей, ни на секунду не прекращая своих игр со шваброй. – Подумайте сами, Уэс, они явно намеревались встретиться в тот вечер и дальше скрывать все ту грязь, которую, как они считали, успешно похоронили. Вы проводите в обществе Мэннинга каждый день. Все, что нам нужно знать, это когда они должны встретиться снова.

Как и прежде – как и любому агенту ФБР, старающемуся заработать себе имя, – им нужен только Мэннинг. Теперь уже нет сомнений: он сыграл главную роль в том, что Бойлу удалось скрыться, и обманул при этом целую страну. Я сдаю его со всеми потрохами, и они с радостью выпустят меня из мышеловки. Но вся проблема заключается в том, что я даже не знаю, каким образом должен его сдать. А если попытаюсь сунуть нос поглубже… Там, на пляже, они упомянули о способности Бойла использовать слабости людей. Отлично, но в чем же состоит слабость Мэннинга? Что-то из их общего прошлого?

И, может быть, именно поэтому в игру вмешались Римлянин и Троица. В чем бы ни заключалась эта причине, я не узнаю ее, если не выиграю хотя бы немного времени.

– Дайте мне… я должен немного подумать об этом, ок? – прошу я.

О'Ши молча кивает, понимая, что добился своего и объяснил мне свою точку зрения.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но на пороге останавливаюсь.

– А как насчет Нико? У вас есть какие-то предположения, относительно того, куда он направляется? – говорю я, чувствуя, как начинают дрожать пальцы. Чтобы никто это не заметил, я прячу руки в карманы.

О'Ши внимательно рассматривает меня. Сейчас он может из меня веревки вить, и он знает это. Агент поправляет на голове бейсболку Открытого чемпионата США по теннису.

– В округ Колумбия. Полиция нашла его одежду в прачечной самообслуживания примерно в миле от клиники Святой Елизаветы. По словам врачей, Нико много лет не вспоминал о Меннинге, но на всякий случай Служба удвоила число охранников.

Я киваю, но по-прежнему не вынимаю рук из карманов.

– Благодарю.

Михей открывает рот, намереваясь дать мне очередной хороший совет, но О'Ши кладет руку ему на плечо, не давая сказать ни слова.

– Вы не один, Уэс, – добавляет О'Ши. – Если только не захотите этого сами.

Прекрасное предложение, сделанное по всем законам жанра. Но от этого оно не становится более заманчивым. Это всего лишь очередная уловка. Начать стучать в ФБР… закладывать Мэннинга… и в результате получится эффект «домино», который похоронит меня под собой. Начиная с этого момента, я могу благополучно выпутаться из этой истории, если только узнаю всю правду и сумею воспользоваться ею. Это единственный пуленепробиваемый жилет, который может сохранить мне жизнь.

У меня в кармане начинает вибрировать телефон. Вытащив его, я вижу на дисплее имя Лизбет. Прощайте, мечты, здравствуй, суровая реальность.

– Это моя мать, – говорю я О'Ши. – Наверное, она услышала о побеге Нико в новостях.

– Следите за своими словами, – предостерегает меня Михей.

Можете не сомневаться. Тем не менее предоставленный мне выбор достаточно прост. Сотрудничество с ФБР означает, что они используют меня в игре против Мэннинга в качестве разменной монеты. Но прежде чем воткнуть нож в спину Цезаря, я хочу быть уверенным, что выбрал нужную мишень. По крайней мере, с Лизбет я рассчитываю выиграть время, чтобы понять, что же в действительности происходит.

– Подумайте об этом, Уэс. Вы не один, – напутствует меня О'Ши, когда я выскакиваю из кладовки.

Оказавшись в коридоре, я жду третьего звонка – просто чтобы убедиться, что меня никто не подслушивает.

– Это Уэс, – говорю я.

– Вы где? – спрашивает Лизбет. – С вами все в порядке? Вам сказали, что Нико…

– Слушайте меня, – перебиваю я ее. – Когда вы недавно говорили о том, что готовы найти кое-что для нас… это было серьезно?

На другом конце возникает легкая заминка.

– Я была так же серьезна, как Пулитцеровская премия.