355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бирке Элеонор » Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) » Текст книги (страница 9)
Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)
  • Текст добавлен: 10 июня 2021, 10:31

Текст книги "Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)"


Автор книги: Бирке Элеонор



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

Глава 6. Комната с характером

– Мам, маааамаааа? – Элфи присела рядом с мамой на длинный туалетный пуф и пристроила свою кудрявую головку к маме на колени. – Чего делаешь? – девочка сладко зажмурилась, готовясь к принятию неминуемых нежностей.

Сейчас ее приласкают, может быть причешут…

Элфи обожала, когда мама отдавала все свое внимание ей. С папой было здорово беседовать и дурачиться, а мама… Она такая добрая, веселая… Бывало мама гладила Элфи по спинке и при этом нашептывала на ухо придуманные на ходу истории. Неспешный голос Магдалены убаюкивал Элфи, но одновременно пробуждал на ее голове тысячи «мухиных лапок».

Но сейчас Магдалена не торопилась. Она взяла массажную щетку и, глядя, не то в зеркало, не то сквозь него, стала собирать свои волосы в высокий хвост. Элфи хмыкнула:

– Нет, меня! Меня расчесывай!

Магдалена встрепенулась:

– О, Элфи! Моя дочурка, – она наклонилась и поцеловала Элфи в макушку. – Кучеряшки-барашки мои любимые, – сказала мама и почесала дочку, словно кошку, за ухом. Элфи замурлыкала. Если, конечно, можно назвать мурлыканьем всякие «дры-ды-ды» и «дрын-дын-дын». – Тебе бы поучиться у Фелиссии.

– О, точно! А где она? Кисюля, ты где спряталась? – Элфи хихикнула в кулачок и приподнялась.

– Да вот же она, на перине лежит, под моим халатом.

Элфи высвободилась из объятий мамы и переключилась на кошку. Теперь чесали ушко «царице» матраца.

Магдалена наблюдала, но как-то отчужденно. Она все чаще блуждала в своих мыслях далеко-далеко. Впрочем, не так уж далеко, если перевести на расстояние.

Если выйти из обиталища Смолгов и двигаться прочь от центра города, тогда, минуя двадцать три дома, попадешь на широкую дорогу, вымощенную шершавыми плитами. Шествуя по дорожному полотну, требуется отсчитать шестьсот семьдесят шесть таких плит.

То место узнать нетрудно: разинув клюв, на пьедестале у левой обочины стоит застывшая скульптура треххвостой птицы. А за ней, в переулке, прячется дом с зеленой дверью, где живет Кристиан Хванч. Так запросто можно добраться до места, которое влечет, не дает Магдалене покоя; не сложно дойти туда, куда сложно решиться пойти.

Неуверенность обжилась в сердце Магдалены, сомнения правили ее мыслями вот уже больше года. Магдалена не могла сосредоточиться. Чудо, жившее в душе мечтательницы, крошилось словно мел, которым тысячи раз писали одну и ту же фразу: «Нельзя себе позволить!» Ее захватывала печаль, а безмятежность уступала чувству вины. Что же Магдалена получила от той давней любви? – лишь ночи без сна и отчуждение мужа… Могло ли все наладиться, если бы Генри не отстранился? Любит ли Магдалена своего друга-огородника? Любила ли она Генри или ей это причудилось?

Генри не верит ей – Магдалена приняла это за истину. Сама, не спросив его. Но что печальнее, она была благодарна Генри за его отчуждение. За то, что он отдалился, а теперь вовсе ушел в мир Зеландера. Ушел в поисках возможности спасти Воллдрим. Убежал, потому что увидел в жене то, чего видеть не мог. Да, она была благодарна ему за это, но в то же время ловила в себе ярость, направленную на мужа, по тем же самым причинам. Его любовь, его нежность, забота – она бы вновь стала собой… Она бы вновь полюбила его…

Или нет?

Голос Элфи, заставил ее сжаться, притвориться, вспомнить…

Супружеская спальня в привычных изнаночных расцветках. Небрежность – здесь давно не прибирали. Вечно разобранная постель, туалетный столик, на нем чашки и тарелки, окно во всю стену и тюль с одного краю без пары петель – видно кто-то дернул, оборвал; тусклый свет и полное безразличие к уюту. Какая разница? какая разница…

– Мам, а папа когда вернется? Ты знаешь когда?

– Не знаю, милая. Он…

– Я знаю, он спасет наш Воллдрим! – заявила Элфи. – Папа хороший мечтатель, он справится с этим!

– Да, хорошая моя, папа прекрасный мечтатель. Он спасет город. Мы сможем вернуться в Воллдрим, – вдохновенные слова прозвучали, как некое сожаление.

– Я скучаю по Воллдриму и по нашему дому. Мы вновь его отстроим? Но знаешь, мам, я так рада, что хотя бы Кирк теперь здесь. Только мне немного жаль, что он не мечтатель. Он мог бы стать крутым мечтателем, если бы… – она махнула рукой, видимо решив не заканчивать свою мысль, и чмокнула кису в ее мокрый носик. – Он и так очень крутой. Такой умный… Ужас какой умный!

Магдалена повеселела. Элфи явно действовала на нее благотворно. Впрочем, она, каким-то загадочным образом, действовала так почти на всех окружающих. «Незабудка моя!» – промелькнула мысль. Магдалена вспомнила об этом и ей стало хорошо, ведь именно Хванч так прозвал малышку Элфи.

– Кирк очень одаренный мальчик, – сказала мама. – Не мечтатель, ну и что? Кому-то это важно, другим – нет.

– У тебя такой голос… Мам, тебе грустно?

– Немного.

– Почему?

Магдалена глубоко вздохнула и ответила:

– Скучаю по папе, – к горлу подкатился ком, а в голове прогремело: «Зачем я вру?! Зачем я притворяюсь?!»

– Ты плачешь? Мама… – Элфи оставила кошку в покое и подползла на четвереньках к маме. Она обняла Магдалену. – Ты о грустном мечтаешь? Не надо. Все хорошо будет. Папа всех так замечтает, что у нас не получится грустить или плакать.

– Да, да, – так неестественно улыбалась Магдалена. – А знаешь, Элфи, расскажи лучше, о чем сегодня был урок. Что нового рассказал вам Рэмон? – Магдалена попыталась отвлечь Элфи от своей печали, да и самой отвлечься.

– Оооооо! – Элфи выпучила глаза и плюхнулась на пол. Она рассматривала колечко с летучей мышью и по сложившейся уже привычке крутила его туда-сюда на своем указательном пальчике. – Сегодня было так интерееееееееесно! Рэмон показывал мечты. В тренировочном зале. Там мы наблюдали, как он мечтаааааает. Он промечтал голубого лебедя с такой странной, с такой большой, высокой такой короной. Какой-то царь лебедей получился. Он плавал в озере и… пел. Таким хриплым. Таким голосом. – Элфи надула щеки, расставила руки в стороны: – Озеро было огромное. Вот такое, прям большое-пребольшое. Кстати, – она наклонилась к маме и уложила подбородок на мамино колено, тихо заговорила: – Я сразу бабушку Елизавету вспомнила. Как же она танцевала! Как лебедь! У нее так хорошо получалось… – Элфи обняла маму за ноги. – А мистер Хванч сказал, что я тоже смогу красивое делать и в зале, и вообще. Чуть-чуть надо научиться, и все получится. Он показывал мне с Кирком, как рисовать в воздухе мои любимые незабудки…

Магдалена вздрогнула, услыхав о Хванче, и сказала:

– Ой, Элфи… Я… Я немного устала. Пожалуй, схожу-ка я в ванную, полежу в горяченькой водичке. – Она поцеловала Элфи в щеку, и та выпустила маму со своих объятий. Мама поднялась со стула и, крутанувшись на месте, вдруг поклонилась дочери: – Прошу прощения, миледи, что покидаю вас так скоро.

– Хи-хи! Мам?..

– Что, милая моя малышка?

– Ты такая смешная и такая красииииивая!

– О! Спасибо, Элфи. А я считала… что на свете… самая красивая… это… ТЫ! – Магдалена игриво прищурилась.

Элфи просияла и подскочила к маме. Фелиссия же скучно посмотрела на двух дам и принялась язычком приглаживать свою шерстку, взлохмаченную любящими руками Элфи.

Мама и дочь обнялись. Элфи утопила нос в мягком корсете маминого платья. Кулон – две ладони, одна на другой, что считался символом школы в Воллдриме, – висел на шее Магдалены. Он попался на глаза Элфи, и та взяла кулон в руки, подышала на него и протерла рукавом:

– Красивый… такой блестящий…

– Возьми себе! – Магдалена сняла серебренную цепочку, на которой висел кулон, и повесила на шею дочке. – Очень красиво смотрится. И на школу опять повесят флаг с этим символом. Мы вернемся в Воллдрим, и ты увидишь, что школа вновь начнет воспитывать настоящих мечтателей! Мы вернем прежний порядок! Отменим все эти обязательности и ограничения.

Элфи радовали мамины слова, хотя она не очень-то понимала, о каких конкретно «ограничениях и обязательностях» говорит мама. Малышка ведь не знала, что происходит в воллдримской школе. Кирк не успел рассказать ей о том, что в школе поголовно ввели обязательную форму одежды, обязательные уроки, обязательные кабинеты… Школа-мечта превращалась в нечто обыденное и скучное, в формальности и планирование, в достижения и дисциплину…

Магдалена поклонилась, как бы приглашая Элфи к танцу, и дочь поклонилась ей в ответ. Они взялись за руки и протанцевали несколько круговых движений, а потом Магдалена схватила Элфи за подмышки и покружила. Элфи пыталась вновь изображать мурлыканье кошки, то и дело сбиваясь на хохот. Наконец, Магдалена опустила Элфи на пол и, немного запыхавшись, вновь поклонилась:

– Благодарю! Веселье вышло на большую славу! – с наигранной аристократичностью проговорила мама.

– Чудесный танец, дорогая мама, – в той же манере ответила ей Элфи, естественно закончив свою фразу заливистым смехом.

Вальяжно попятившись, Магдалена скрылась в ванной, напоследок подмигнув дочке.

Элфи рухнула на постель и запустила ручки в кошачью шерсть. В глазах Фелиссии всплыло недовольство. Однако, что же делать? Она смирилась и запела привычные кошачьи «дры-ды-дыны»…

Магдалена закрылась и присела на пол, прислонившись к белым доскам двери.

Совсем недолго она слышала, как в комнате поет Элфи. О мальчике, заблудившемся в лесу, о пропавшем друге. Грустная песня к счастью имела чудесный финал, а значит Элфи, несмотря ни на что, верит в чудо!

«Бедняга Харм! Где же ты? – подумала Магдалена: – Найдись, малыш! Пусть все будет хорошо!» Она вспомнила паренька Дриммерна: как он спасал Элфи от отчаяния одним лишь своим присутствием, как он стеснялся и всегда просил поесть. Как силен был этот мальчик, но как же беззащитен он сейчас.

Его искали. Много. Долго. Магдалена не делилась этими сведениями с Элфи. Его не нашли, и мечтательница боялась, что Харм мог погибнуть.

«Элфи, верь в чудную мечту! – тихо повторила она. – Если Харм жив, то нуждается в тебе. Помоги ему мечтой, помоги ему чудом! Помоги, а я не могу. Я мечтаю все не о том…»

И ее мысли перенеслись в собственное детство.

Генри был старше Магдалены на три года, и потому пошел в школу раньше своей будущей жены. Он выбрал для себя Блок Интеллектуалов. Позже они вместе учились в Мировых Языках, и во все оставшиеся части школы переходили одновременно. Генри с шести лет жил в особняке семейства Либель, а когда ему исполнилось восемь, стал сиротой. Его родители погибли, и Генри так и не смог узнать, что же с ними произошло. Потом Магдалена узнала, что родом он с другого мира, в котором мечтателей преследовали, и потому Генри с самого раннего возраста пришлось укрываться на Земле.

Магдалена и Генри жили в одном доме, они дружили. Генри стал для Магдалены старшим братом, защитником, помощником.

Ей было двенадцать, когда они пришли на обучение в Купол Природы. Там она встретила нового друга – увлеченного рассадой мальчишку Хванча…

Мечта скользила по ажурному потолку и стенам ванной. Радужные световые звездочки заполоняли все отражающие поверхности: раковина, лакированный чугун ванны, кран, душевая лейка. Свет слепил, он начал раздражать.

– Это не справедливо! У меня нет долга перед Генри. Он сам говорил, что любовь – это свобода и ощущение безмятежности внутри. А долг!.. – вот настоящее предательство! Чувством долга человек предает самого себя.

Она уронила голову и закрыла глаза, обхватила лодыжки и мечтательно потянула носом воздух – Генри испарился из ее головы, теперь там оказался кто-то другой.

Час или больше минул, но Магдалена рисовала все новые сцены, все новые обстоятельства, участниками которых была она и Кристиан. Она жила в этих мечтах и прекрасно понимала, что Изнанка поможет ей сделать их реальными. Она достала шебрак для перемещений и воспользовалась им. Ванная исчезла. Холл серого особняка Смолгов принял ее в свою тень. Она встала и швырнула диск на пол, взглянула на шебрак и оттолкнула его ногой, вышла на улицу.

– Я не могу… Кристиан, мне нельзя! – прошептала она, но тут же передумала: – Но я не делаю ничего такого… Я просто схожу… Посмотрю… Просто поздороваюсь… Спрошу, как он живет…

Магдалена обернулась на серый фасад крыльца: кое-где облупленные стены и крыша, протыкающая чудо голубого неба. Дом – пустота, нет в нем прикрас. Этот дом чужд ей и не потому что не роскошен – он не стал для Магдалены своим, ведь счастье так и не наполнило его своей благодатью. Здесь не было ее любви, огромной и сильной, она осталась там, в рухнувшем на улице Камней особняке.

Магдалена вздохнула о потере, но тут же отбросила эту печаль. Казалось, что, лишившись прежней жизни, она нашла много больше. Вновь подул ветер. Многих жителей Изнанки посещал в последние недели этот шквал, нашептывающий каждому что-то свое, говоривший с каждым о многом. Люди стали привыкать. Необычное атмосферное явление приняли, как дар. Этот мир все больше походил на их земной дом, который каждый живущий здесь мечтатель вспоминал с долей ностальгии. Возможно ветер был порождением всеобщей тоски по дому, по преображению природы, по запахам. В реальности этот мир менялся так же, как и их родной мир, как и сама Магдалена.

– Любимая, – пропел он ей.

Женщина обхватила себя за талию, закрыла глаза и закружилась. Распущенные черные локоны, вскоре образовали блестящий черный круг, так равномерно и быстро вертелась мечтательница. Ее каштановая прядь терялась в их черноте. Миссис Смолг взлетела, продолжая кружиться, набирая скорость и все больше вдохновляясь собственными мечтами. Она представила место, о котором давно думала. Каждый штрих, каждый изгиб гряд, окриниус… и зеленая дверь, ведущая в дом.

– Маааа… – зов Элфи остался где-то позади. Магдалена переместилась, не используя специальный шебрак, ведь она здорово овладела мечтами Изнанки.

Миссис Смолг опустилась на землю у обветшалой постройки. Она обернулась. Мир, замерший в кромешном безветрии, напоминал черно-белую фотокарточку: миг чьей-то жизни – застывший кадр мира, на котором поселились чужеродные ему мечтатели. Они, как поедающая снимок плесень, ядовитая и цветастая, и с ней по всей видимости Изнанка борется; борется, как может.

– Мы здесь лишние. Что мы здесь делаем? – прошептала мечтательница.

Вдалеке, над бесчисленными крышами домов клинок древнего фрегата возвышался над городом, а рядом – школьный циферблат.

– Семнадцать часов с четвертью, – сказала женщина.

Где-то там, в тренировочном зале школы, Магдалена потеряла почти все, что наполняло ее душу чудом. В любом случае все это далеко отсюда: несколько километров и… бесцельно прожитый год.

Сейчас, стоя у дома Хванча, она уже не сомневалась – если не попытается, не простит себя.

Она проскользнула по ступеням, взялась за дверную ручку – та оказалась теплой, будто секунды назад кто-то нагрел ее ладонью. Опытная мечтательница понимала почему дверная ручка нагрелась. Когда мечтаешь о чем-то конкретном, когда думаешь о том, что точно надо сделать, предметы откликаются на мечту. Так, они могу нагреться или изменить цвет, меняют другие свои свойства.

Похоже ветер переместился вместе с Магдаленой, он шептал: «Любимая… Любимая… Я найду тебя…»

Зеленая обшарпанная дверь. Гостья толкнула ее и вошла.

Просторная комната занимала весь этаж. Достаточно светло, но в меру – навроде приглушенного утра. Окон тут было много, они смотрели во все четыре стороны изнаночного мира. Вдоль стен – негармонирующие друг с другом шкафы и тумбы. В центре комнаты – лестница без перил, ведущая на антресоли. Они не огорожены и занимают половину общего пространства дома. Там очевидно-низкий потолок и чуть более густая тень, нежели внизу; за лестницей какой-то шкаф. На полу не слишком аккуратные ковры.

Чтобы пройти к лестнице, мечтательнице пришлось обогнуть диван со стертой на подлокотниках обивкой, перекошенный и жутко старый. Напротив дивана, почти впритык, Хванч пристроил кресло с напрочь проваленным сиденьем (наверное, он забрасывал на него ноги). Кроме входной, Магдалена приметила еще одну дверь, справа в тени: кладовка, а может быть уборная. За лестницей обнаружился длинный сервант, играющий роль перегородки, внутри заметный кавардак; а за сервантом в дальней части дома обустроили премилую импровизированную кухню; куда она с интересом заглянула.

Женщина, уперев кулачки в стол, изучала кухонный гарнитур. Тот представлял собой еще несколько разномастных шкафов и подвесных шкафчиков и зажатую между ними практически антикварную газовую плитку с двумя конфорками и чем-то пригоревшим по всей поверхности и по бокам, въевшимся в эмаль. Оконную шторку, забрызганную жиром кто-то высунул в открытую форточку. Она уныло висела на улице, без варианта проветрится, освежиться.

Садовые ножницы, не очень-то чистые, лежали прямо на кухонном столе, между опустошенной миской для супа и недоеденным салатом; рядом вилка, воткнутая в хлебную булку. От хлеба отломлен кусок. Хванч всегда так ел хлеб: не резал, но ломал.

Магдалена изучала незнакомую обстановку, однако в ней сквозили черты человека, который жил здесь. Сейчас ей казалось будто она смотрит не на предметы, но на самого Хванча, общается с ним. Она как будто дома.

Она провела ладонью по бархатистой скатерти – явно не лучшим решением для кухни. Хванч конечно же притащил ее из Воллдрима. Мама Хванча, Карин, прекрасно шила и наверняка сама придумала эту игривую вышивку: по периметру скатерти бегали полосатые коты с длинными тонкими хвостами, множество которых ближе к центру скатерти переплеталось, превращаясь в стебли и соцветия черных пионов.

Обернувшись, она ахнула. Ком в горле, захотелось плакать. Знакомая ей картина висела напротив стола так, что во время обеда на нее приходилось смотреть. Хванч приспособил полотно к задней стенке серванта. А ведь это ее подарок! Она вручила лесной пейзаж Хванчу на его шестнадцатилетие, в шутку окрасив природу в десятки оттенков красного: бурый, малиновый, розовый… Получив подарок, он смутился, но потом поцеловал ей руку.

Неужели Кристиан сохранил эту неумелую мазню? Он принес ее сюда из Воллдрима? Он…

– Он любит меня, – сказала Магдалена и умилилась, а потом додумала: «Но важнее другое…» – она уже знала, что любит сама. Знала, что любит своего друга, своего Кристиана!..

Настроение шло в гору: главное не сожалеть и не думать о муже, не думать об Элфи. Магдалена протанцевала вокруг кухонного столика. Она дотронулась до вилки, отломила хлеба и с удовольствием прожевала его. Она представила себя маленькой девочкой, ей вспомнились времена, когда она таскала пирожки из школьной столовой, чтобы накормить ими Кристиана. Они хохотали и жевали их, причмокивая. Кристиан угощал ее огородными изысками: черешневыми помидорами, корнишонами и земляникой. Уже тогда он мастерски орудовал на грядках. Ах, как же бесподобен был этот сладкий вкус, вкус детства, вкус счастья.

Магдалена села на стул – единственный стоящий у стола. Похоже Хванч нашел его в бесчисленных кладовых Изнанки. Стул, подходящий Кристиану идеально: хаотичный, не вполне симметричный, но весьма устойчивый. Детали стула: одни гладкие, другие кривые и извилистые, разные породы дерева, разный возраст.

Около тарелки с недоеденным салатом лежал карандаш. Когда Кристиан о чем-то размышлял, периодически что-то помечая в своем блокноте, то бывало чесал карандашом затылок и щеку (наверное, так ему лучше думалось). Частенько в юности Магдалена стирала с лица мальчишки Хванча чернила или грифель – он не особо замечал, что перепачкался.

Ей захотелось сделать что-то приятное для друга, для любимого. Немного здесь прибрать или что-то приготовить. Однако Магдалена не стала. Она решила не менять здесь ни одной детали, ведь этот маленький мир внутри серого дома был наполнен его присутствием, его манерами, он отражал суть Кристиана.

Меж окном и плитой Магдалена приметила некое движение. Это был холод, направленный на изрезанную трещинами столешницу. Он скручивался и перетекал от центра к внешнему контуру и обратно. И в холоде стоял кувшин. Магдалена просунула руку в его ауры, взяла кувшин и заглянула внутрь. Конечно молоко! Кувшин вернулся на место. Холод был шикарен – не слишком холодно – то что надо для продуктов. У Кристиана получалось мечтать так противоречиво, так самоуверенно. Как давно его здесь нет? Мечта же планомерно существует.

– Что ж молоко есть. Так выпьем кофе! – вслух произнесла она.

Зажженный огонь на плите и сверху чайник. Ожидая пока закипит вода, в хаосе содержимого шкафчиков она нашла жестяную баночку, раскрыла ее. Требовалось практически окунуть нос в порошок, чтобы почувствовать дивный его аромат.

Оловянная ложка с горкой кофе оказалась в чаше, и вскоре там уже заваривался ее любимый напиток. В ожидании первого, самого вкусного глотка, Магдалена вернулась в гостиную Хванча. Она остановилась у лестницы.

Что же там такое? Ведь интересно же.

Она поднялась на несколько ступеней и встала на цыпочки. На голых досках в паре метров от нее лежал матрац, укрытый скомканной простыней; а подушка и старый плед небрежно валялись сверху. Магдалена поднялась выше и, наклонив голову, ступила на пол. Похоже здесь не выпрямится в полный рост. Она пригнулась, пробралась и опустилась на постель. Откинув плед, мечтательница прилегла, укрылась и закрыла глаза, вообразила его объятия. Мыслями она была здесь не одна. Она думала; она представляла себе то, чему нельзя было случиться. Забыв о кофе и о том, что замужем, женщина окунулась в воображение и на время осталась в нем.

Звуки снизу, шепот – Кристиан!

Магдалена открыла глаза и замерла. Она уснула! Прямо здесь, в его постели!

Кристиан вернулся, он был как-то не весел и меж строк печальных песен беседовал с самим собой. Что-то громыхнулось, заскрипело, зашелестело… Он оживил весь дом, пространство обрело хозяина.

«Что будет, если он найдет меня?» – мелькнула мысль.

Конечно, Магдалена пришла сюда, чтобы увидеть Кристиана, поговорить с ним… Впрочем, нет… Она пришла обнять его.

Нет! нет! нет! не для этого!

Она хотела спросить друга, почему он отказался от нее? Почему он скрыл свою любовь? Но ведь и она скрыла. Любила и не сказала…

Нет, все не то…

Какая разница теперь?! Важно, что она любила! Всегда любила! Любит и теперь и хватит притворяться!

Женщина была как в дурмане. Ей хотелось спуститься и молчать, смотреть в его глаза и понимать, что чувства их взаимны. Однако мысль об Элфи пресекла прекрасное желанье. «Моя малышка, моя девочка… и Генри…» – Магдалена глубоко вздохнула и легла на спину. Слеза скатилась по ее виску.

Все! На этом все! Ей следует уйти. Нельзя, чтобы Кристиан увидел ее здесь…

Магдалена просунула руку в карман и вспомнила, что перемещательный диск остался в прихожей ее дома. Впрочем, если им воспользоваться, Хванч может заметить.

Она медленно сползла на пол, стараясь не шуметь. Чтобы перебраться в дальний угол спальни Хванча, понадобилось минут пять, не меньше. Она присела и приготовилась к медитации. Сейчас нельзя было кружиться, но и без этого действа она сумеет более-менее прилично сконцентрироваться.

Магдалена надеялась, что Кристиан не слишком одарен мечтами. Она надеялась, что он не сможет разглядеть ее. Сливаясь с этой мыслью, она настраивалась отбросить все прочие. Уйти в себя.

Дыхание: вдох, выдох; еще несколько циклов, но спокойней… Вдох, выдох, вдох, выдох, глубокий долгий вдох и очень долгий выдох. Она очистилась, она в мечте, и даже Хванч, какой бы силой он не обладал, вряд ли способен тягаться с ней! Прозрачная пелена опустилась на ее плечи, женщина стала невидима.

Одна крохотная, тщательно сформированная мысль Магдалены осела на темечко мистера огородника. Так мечтательница следила за Хванчем. Эта мысль должна была ей просигналить, когда Кристиан уснет или будет слишком далеко, чтобы успеть увидеть, как Магдалена покидает его жилище. Магдалена не могла слушать Хванча или следить за ним, ведь так мечта могла иссякнуть. Женщина понимала, что может отвлечься и тем самым раскрыть свое присутствие. Она окунулась в отстраненность. Осталось подождать.

Наконец она очнулась. Совершенно не ясно было, сколько минуло часов. На матраце кто-то спал. Дыхание ровное – Кристиан безмятежен.

«Не оборачивайся, не смотри на него», – говорила себе Магдалена, когда, опустив голову, пробиралась к лестнице и спускалась вниз. Вдруг вспомнила она о своей мечте, что мысленно вплела в волосы Хванча. Мечта распуталась и вернулась к ней.

Так странно, но она раскрасилась в вишневый и даже показалось, что обрела такой же вкус. Почему мечта не подсказала, что Хванч уснул, ведь такова была ее задумка?

Магдалена направилась было к выходу, но вдруг кое-о-чем вспомнила и обернулась к кухонному уголку.

Печальная мечта, ведь там улики от ее визита! Кофе! Она заваривала кофе!

Чашка с кофе стояла на том же месте, где ее оставила Магдалена. Горячий пар плясал над ней. Чашку окунули в ауру, которая не охлаждала, но сохраняло тепло. На клочке бумаги, лежащем рядом с чашкой, кто-то написал: «Все, как ты любишь – с молоком…»

Взгляд метнулся вверх, на чердачную спальню – нет, там нет движения. Магдалена приложила ладонь ко лбу и покачала головой.

Беспечно… Безрассудно… Но все так просто и… Все вышло так задорно.

И стало ей легко. Взяв чашку в руки, она медленно закачалась, пританцовывая и не спеша, наслаждаясь кофейным напитком.

Она надеялась, что он не увидит ее. Надеялась уйти раньше, чем он проснется. Мечтала, что не успеет уйти…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю