Текст книги "Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)"

Автор книги: Бирке Элеонор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Глава 25. Последняя встреча

Старший следователь закончил дежурство. Сегодня в будке чудес не проверяли старшеклассников. Отменили проверку еще вчера вечером. А все из-за ЧП, случившегося в школе.

Колдуны атаковали!

Они выкрали некий летательный аппарат. Солдаты и офицер, охранявшие объект, утверждали будто бы из узора пола выскочил зеленый мраморный шарик и стал раздуваться. Пятеро колдунов: четверо мужчин и одна пожилая женщина дотронулись до шара и исчезли, четверо других по всей видимости творили заклинания. Шар рос и вскоре заполонил половину пространства амфитеатра. Он поднялся вверх, но тут сработала защита. Давно было выяснено, что потолок открывается. На этот случай поставили датчики, плюс довольно глупую защиту навроде «ни вашим ни нашим». В общем тот, кто все это приказывал, не блистал умом. Лучше бы обшили помещение блокирующими веревками. По правде, в Уголке Просвещения колдуны никогда не показывались, потому начальство не особенно сильно заморачивалось с охраной. Но взрывчатка?! В чем смысл подрыва? Завалило всех, и своих, и колдунов. Шар исчез. Буквально стал невидимым. Скорее всего улетел или телепортировался. Группа спасателей пробралась сквозь завалы лишь спустя восемь часов непрерывной работы погрузчиков и крана. Четверо магов, что колдовали над шаром, успели за это время уйти. Они решительно уцелели. Уцелели и почти все свои. Не повезло лишь офицеру. Судя по всему, он умер мгновенно. Плита перекрытия, упавшая на голову мужчины, раскрошила его череп.

Фейи вызвал на место происшествия трех военных следователей, в том числе Крабова. Заранее сообщив ему, что «крови там море». Крови на полу было не «море», но предостаточно. Собрать материал для анализов удалось без особого труда.

Судя по лабораторным отчетам, кровь принадлежала пятерым разным людям. Найденные группы крови… в пределах медицины. Два образца принадлежало своим, еще три – колдовские. В целом в анализах не выявили никаких отклонений. Кровь, как кровь. Партию образцов отправили для изучения генома. Однако это дело нескорое. Впрочем, Крабов итак понимал, что они ничего не дадут. Эти люди такие, как и все, просто с определенными способностями, с некой силой мысли, силой концентрации.

Солдаты утверждали, что один из колдунов во время взрыва пытался спасти всех. Позже он вылечил сломанную ногу солдатику по фамилии Дюбас, а двоих парней высвободил из-под завалов. Одна из женщин-колдунов тоже сильно пострадала. Заботливый пожилой мужчина называл солдатиков по-отечески: «мальчишки» и «сыночки»… Эту информации сразу же засекретили. С самих солдат взяли подписку о неразглашении любых подробностей. Зарождение симпатии к магам в рядах личного состава было недопустимо.

После того как зона скаканула, ее проверку проводили непрерывно в двадцать четырех точках вокруг города. В добавок в два раза больше мобильных станций мониторило движение магических полей выборочно.

Час назад Крабову в конверте с пометкой «Секретно» доставили очередной доклад. В нем говорилось, что впервые после начала системных измерений «зоны колдовства», она не увеличивалась примерно с обеда вчерашнего дня и до позднего вечера. Позже зона незначительно выросла, но больше с тех пор не расширялась. Было одно интригующее совпадение. В день, когда зона распространилась на километры, маг, с чьей кожи испарялась влага, пришел в неистовство. Он орал, что скоро все закончится, ведь «к нам присоединился сильный… «шебан» или «шебшин». Пришлось посадить мужчину на убойные успокоительные, так как он взбесился. Полезность его снижалась гиперболическими темпами.

«Как же мерзко проверять детей», – донеслось до слуха Крабова. Увидав следователя, парочка возмущенных офицеров тут же заткнулась. Крабов грозно зыркнул на них и подумал: «Правы! мерзость…»

Он вышел из своего сектора. Всего же в бывшем здании мэрии размещалось шесть разных секторов. В каждом велись особо важные и особо секретные разработки. Сектора были изолированы один от другого, и каждый имел свои проходную и охрану, свои протоколы пропуска и режимы работы. В целом владел информацией лишь генерал Фейи. Впрочем, возможно и он знал не все. За последний год здание прилично перестроили: поставили посты, заколотили выходы, кроме парадного и черного. Гаденько и незаметно в него водили и возили, то военных, то гражданских. Несколько последних дней через задний вход приводили школьников для проверки в будке чудес.

Следователь расписался, указал время, ключ от входа в управляющий центр будки чудес сдал. Его записи заверил дежурный. Коридор, ведущий к будке, закрыли при следователе, опечатали, за что Крабов тоже расписался; ключ от коридора уложили в металлический ящик и убрали в сейф. Сразу включили сигнализацию. Это сделал Крабов приложив магнитный браслет к специальному блоку, висевшему на стене. Браслет этот хранился у Крабова.

– Можете идти, господин старший…

– Вольно! – ответил тот, не дослушав уставные фразы.

В коридоре он встретил Глади в компании генеральши и ее супруга, а также (как выяснилось) их дальней родственницы. Глади перекладывала какие-то бумаги в папке, что держала в руках, а супружеская пара беседовала с Севильей. Генеральша поправляла узкий воротник на блузе пышногрудой помощницы Крабова, а генерал махнул ему, мол «вольно». Дамы были нынче на первом месте. Глади едва улыбнулась и опустила нос в бумаги:

– Закончили уже? Вы в общежитие?

– Позже, – закашлялся Крабов: – Хорошего вечера. Я пойду.

Четверка асинхронно махнула головами, отпуская следователя от себя. Мадам Фейи проводила следователя гнетущей тоской во взгляде, и ее отдаленная племянница изобразила нечто аналогичное.

Выйдя на улицу, Крабов прикурил у «черного» крыльца и уже двинулся в сторону общаги, но неожиданно приметил у стены собаку. Что-то знакомое было в ней. Бездомный пес посмотрел на следователя и залаял. Крабов проняло. Ни эту ли собаку несколько месяцев назад он встретил в лесу и едва не пристрелил беднягу? Потом пес мчался за его машиной, пока не отстал. Крабов остановился.

– Как ты тут оказался?

Лестница из пяти ступенек без перил, глухой забор вокруг квадрата внутреннего двора, джип и прикрытые зеленые ворота. Следователь втягивал дым, покашливал, а пес поскуливал. Мужчина присел на корточки и, отважившись, почесал псу загривок. Тот, к удивлению, не воспротивился. Пес тыкнул носом в колено Крабову и оставил на нем мокрый след. Крабов встал, и пес неспешно поднялся. Следователь отошел, и пес последовал за ним. Крабов вышел за ворота, остановился. По правую сторону тянулась прямоугольная череда кустов, а слева асфальтового цвета стена и окна бывшей мэрии. Бездомный мохнач неторопливо прилег рядом с сапогом Крабова и, громко выдохнув, вычистил от пыли стык дорожной плитки, которой была вымощена вся главная площадь Воллдрима.

– Извини, друг, я не чертов собаковод, кхы-кхы, – Крабов сплюнул.

Мимо проходили офицеры. Кому-то Крабов отдавал честь, с кем-то прощался за руку. Его помощница Севилья так и не вышла. Кстати почему ее до сих пор нет? У нее во всем Воллдриме было всего две задачи: работать в будке и… выйти замуж. Неужто будку чудес решили использовать без его ведома? Крабов посмотрел на часы, и не ясно, по велению ли интуиции или пес навел его на мысль, но он решил вернуться.

– Погодите, – раздалось сзади. Крабов обернулся, а Кайгы принялся устало рассматривать пришельца из-за угла.

Новый знакомый в третий раз решил навестить следователя. Он выглядел… рассеянным, что ли. Взволнованным? В накале эмоций – если сравнивать с прежними визитами.

– Я на минуточку, – сказал мечтатель в чудных шлепанцах и, на этот раз не в рубахе, но в майке и шортах. На море что ли собрался? – Возьмите! – он протянул следователю плоский голубой камень. Тот едва пульсировал и слегка светился фосфором… Впрочем, нет, не фосфором… но чем-то зеленоватым.

– Это зачем?

– Это если ты захочешь вернуться сюда, после того как все закончится, – мечтатель враз перешел на «ты».

– Что закончится?

– Не буду вдаваться в подробности, – он осмотрелся. К ним приближался офицер, и Рэмон выпрямился и, приложив руку к виску, гаркнул: – Так точно, сегодня будет доставлено, господин подполковник! Разрешите спросить?

– Разрешаю…

Офицер скрылся в тени ночи, и разговор вернулся в прежнее русло.

Мечтатель продолжил:

– Этот камень светится только в этом городе.

Он рассказал Крабову о свойствах каменного предмета мечты и о том, как тот работает. Рэмон показал Крабову картинку из какого-то старого потрепанного журнала. На ней был огромный валун, за который корнями держалось дерево с рыжей кроной.

– Что это?

– Это то место, которое ты должен будешь найти. Оно уже существует, но пока не работает. Послушай меня внимательно. Каждый раз, когда ты будешь давать этот камень хоть кому-то, у тебя в руке будет оставаться его копия. Каждая копия будет слабее оригинала. Таковы особенности предметов мечты. С этим я ничего не могу поделать. Это не в моей власти. Не могу утверждать, но возможно первая же копия окажется бесполезной.

– Ты наконец скажешь мне свое имя?

– Ты нашел Харма?

Крабов покачал головой.

– Отдай камень, кому посчитаешь нужным, – сказал он. – Но помни, что сам в таком случае ты можешь и не вернуться.

– А просто выбросить? Черт, я пока не решил, захочу ли я опять…

– Можешь выбросить… а может быть еще встретишь того, кому он может пригодиться.

Рэмон исчез, и Крабов понял, что тот так и не сказал ему имени.

Он упрятал камень подальше и выкурил еще парочку сигарет, пережевывая в голове новую информацию. Окажется она полезной или нет? Время покажет.

В горле пересохло, а на часах – без восьми минут девять. Так где же Севилья? Да и остальные так и не вышли. Колдун и тот нарисовался… Крабов ухмыльнулся, а пес вскочил и залаял.

– Ты чего? – но тот рванул и умчался в сторону школы.

Крабов хмыкнул и вернулся к черному входу, вошел в здание.

В проходной, где Крабов сдавал ключи и расписывался за сдачу поста, сидела Глади. Она избавилась от прежней свиты и пила кофе в окружении четырех солдатиков. Офицера, которому должно здесь находиться, отчего-то не было. Солдатики, завидев подполковника, вскочили и, выпрямившись, приложили ладони к вискам. Следователь поприветствовал их тем же самым и махнул. Пареньки уселись на прежние места.

– Коридор опечатали полчаса назад, – сказал Крабов. – Кто приказал снять печать?

– Не могу доложить, – отрапортовал, опять вскочив и выпрямившись, солдат с самыми продвинутыми из присутствующих здесь солдатскими погонами.

– Почему?

– Приказ вышестоящего руководства!

– Садись… – махнул Крабов и добавил: – Вода есть?

Малец опять вскочил и налил из пятилитрового бутыля воды. Подал стакан следователю.

Крабов оросил горло и поставил стакан на столешницу. Откуда взялся «приказ руководства» и «не могу доложить»? Он знал, что пойти в коридор будки чудес – это недопустимое нарушение субординации, как и выведывание у солдат подробностей. Он схватил график посещений и стал вычитывать фамилии, пытаясь разобраться, что тут происходит. В списке никаких сюрпризов не обнаружилось.

Мадам Глади же занималась своим любимым делом, а именно располагала к себе людей. Исполняла она это виртуозно. Несмотря на беспрекословное подчинение приказам, каждый солдатик с усердием стремился угодить ей не только, как имеющей власть персоне, но уважить даму. Умела она общаться с детьми. А кто эти солдаты? Тем более для Глади? Прошлогодние детки!

Она беседовала с ними легко и непринужденно. «Детки» теряли бдительность буквально на глазах. Ластились к мадам, будто малыши к матери, пришедшие после дня, проведенного в детском саду. Каждый стремился быть первым в ответе на очередной вопрос и, когда выходило, считай гордился собой.

– Не знаю, что происходит. Но в будке… Здесь что-то намечается, – прошептала она Крабову, когда подошла к столику с чайным набором, вроде как подсластить очередной кофе. Крабов продолжал пялиться в списки, к которым давно утерял интерес. Глади схватила кусочек сахара и бросила его в чашу, вернулась на прежнее место. Рядом сидевший солдатик, слегка нервный, постоянно потирающий пальцы, тут же среагировал. Он подпрыгнул к столу и принес даме ложечку. Та поблагодарила солдатика, и мальчишка, раскрасневшись, просиял.

– Тут водятся курящие мужчины? – спросила она и посмотрела на следователя, в которого сразу же впялились еще четыре пары солдатских глаз.

– О, угощайтесь! – сказал он и протянул даме пачку «B&D».

Никто из солдат не посмел сказать Глади, что курить в здании запрещено. А парнишка с азиатскими щелями глаз неловко пододвинул к мадам блюдце в качестве пепельницы.

Зазвонил служебный телефон. Краснощекий солдатик вошел в застекленную кабину, закрыв за собой звукоизолирующую дверь. Через пару секунд он вышел и попросил к телефону мадам Глади, мол вот и звонок, которого вы так ждали. Глади вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь. Она весело с кем-то говорила, посмеивалась и поглаживала свои брови.

Из сектора будки чудес внезапно вышел сам генерал и явно удивился присутствию Крабова у проходной. Подошел к нему:

– Как раз за тобой хотел послать, – соврал он и взглянул на часы: – Хорошо, что пришел, – он задумался, а потом добавил: – Ладно, пойдем. Все-равно когда-нибудь надо было вводить тебя в курс дел… Хотя погоди, – он подошел к солдату с узкими глазками и что-то тихо сказал ему. Тот кинул руку к виску и умчался прочь. – Теперь идем! – сказал Фейи Крабову.

Крабов умел читать некоторых людей, словно у тех по лбу бежали субтитры. Генерал врал. В девять часов перекрывались все выходы. Однако Фейи сорвал печать в будку раньше положенного. Не ждал неожиданностей? Стареет и уже ошибается…

– Его привезли, – пояснил генерал. – Знаешь я долго раздумывал – посвящать тебя или нет… Добринов не хотел, но я не люблю, когда все ведет только один следователь. Ну, ты меня знаешь.

Если фигурирует Добринов, значит… Значит Крабов может увидеть Харма!

«Да будет чудная мечта! Тьфу ты! Какая еще «чудная мечта»?.. – крутанулось в голове у Крабова. – Рамсец! Чертов козырный рамсец! Мальчик жив?! Пусть он будет жив!»

– Да, конечно, – равнодушно кивнул Крабов и подумал: «Хоть бы не вляпаться в новые неприятности». Крабов дотронулся до запястья – блокатор на месте.

Помещение с десятком мониторов, панель контроля камер наблюдения, микрофонов и блокирующих веревок – управляющий центр будки чудес. В комнатушке, освещенной блеклым красным, оказалось не так уж мало народу: мадам Фейи и Севилья, Добринов, а также два его помощника: один – низкий, будто подросток, и второй – настолько бледнокожий, что в сумраке комнаты почти светился.

Добринов чесал запястье и пялился в монитор. Увидав Крабова, сморщил нос и быстро отвернулся.

Из присутствующих обрадовалась появлению Крабова лишь Изабэль Фейи. Прочие угрюмо рассматривали нежданного визитера. Генерал подошел к жене. Та постукивала пальцами по трубке телефона для внутренней связи, которую видимо недавно положила на аппарат. Она шепнула мужу не слишком тихо: «Глади приведи. Я ей обещала…» – и глянула на Крабова так, как выходящая с диеты дама смотрит на тортик. Уж не пообещала ли мадам Глади взамен на свое присутствие на этом тайном мероприятии чего-нибудь эдакого? Его самого с потрохами и фуражкой, например? Крабов натянуто улыбнулся.

– Ден ван Дертен, пригласите сюда мадам Глади, – приказал Фейи, и помощник Добринова вышел из комнаты. Через минуту он вернулся вместе с Глади.

– Ну что ж, Севилья, включай запись, – распорядился генерал.

Грудастая брюнетка защелкала по кнопочкам и дала микрофон бледнокожему. В их действиях читалась отработанная система работы с…

Белокожий приступил:

– Восьмой визит. Допытуемый получил полдозы сербонтула. Будим громкой музыкой и парами слабой концентрации антидота…

– Это безопасно? – тихо спросила Изабэль.

– Уже сто раз все отработано, – пояснил супруг. – Будка обшита ограничителями. И мальчишка едва в своем уме. Он вроде как пьяный, сонный. Мы за этим следим. Не переживай!

– Ну хорошо, – выдохнула мадам Фейи.

Доклад продолжался, и Севилья следовала указаниям бледнокожего. Он был, то ли военный врач, то ли… самый бюрократичный и аккуратный из них. Диктовал он четко. Крабов уставился в монитор.

– Увеличить шестую, – сказал Фейи и на одном из мониторов изображение приблизилось к чему-то лежащему на полу. Крабов наконец смог рассмотреть в горсте лохмотьев человека.

На полу лежал Харм. О, слава мечте, это был Харм, и он был жив!

Но! Сдержанная Глади таки не удержалась и приложила к лицу ладони, а глаза ее округлились. Она была ошарашена.

Крылатый малыш был донельзя грязный, на лице даже при недостаточном качестве картинки, передаваемой камерой, можно было рассмотреть синяки и кровоподтеки, порезы. Неужели его били? Руки черные, то ли от грязи, то ли от синяков. Худющие босые ноги, а от крыльев – голый остов. Перья выстригли с явным фанатизмом. Ребенок не двигался.

– Что с ним? – спросил Фейи. – Он вообще живой?

Глади посмотрела на Крабова, и он увидел, как по ее щеке течет слеза. Удивительно, но и Изабэль Фейи смотрела на мальчика с неким сочувствием, для других присутствующих состояние ребенка казалось приемлемым.

– Довели вы его, – вставила слово Изабэль. – Ты перестарался, Серж.

– Но ведь он опасен. Тут не до гигиены, – оправдывался генерал.

Глади закусила губу. Она догадывалась, что начни она возмущаться, к мальчику ее больше не допустят. Она повернулась к Крабову, и губы беззвучно произнесли: «Спаси его!» – она закашляла и вытерла ладонями глаза.

– Он не шевелится, – сказал следователь Добринов. – Зайди к нему!

– А вдруг он притво… – начал было низкий.

– За-й-ди, – тихо прошипел Добринов.

Низкий ушел, а бледнокожий продолжал вещать в микрофон о всем, что происходит.

На мониторе появился помощник Добринова. Он толкнул ногой мальчика, но тот не отреагировал. Низкий осторожно присел рядом и дотронулся рукой до шеи Харма.

– Пульс слабый, – прокомментировал он.

– Надо звать медиков, – сказала Глади. – Срочно зовите врачей!

– Ден ван Дертен, окажите первую помощь.

Бледнокожий схватил аптечку, стоящую на полу у выхода, и выскочил вслед за первым помощником Добринова.

– Он врач? – спросила Глади.

– Такое уже было. Сейчас он все сделает, – ответил Фейи.

– Серж, вы его угробите. Вызови настоящего врача, – молила генеральша своего супруга. – Я все понимаю, но ведь это ребенок! Вы перестарались… перестарались… Нельзя же так!

Завязался спор. Генерал отбивался от двух дам, жены и ее кузины, а Севилья молчала, краснела и пялилась на спорящих; двое в будке пытались откачать мальчика. Добринов же был невозмутим. Он чесал запястье, которое разодрал до красноты и мокнущих царапин. Судя по сладкой ухмылке, он получал некое физическое удовольствие от происходящего. Его глаза скакали по мониторам, ища лучший ракурс.

«Садист», – проскочила мысль у Крабова.

Но что делать самому Крабову? Довериться судьбе, в которую следователь никогда не верил, или самому что-нибудь предпринять? Он развязал блокатор, и глубоко вздохнул, благо на него никто не смотрел.

Он конечно же не умеет… и вообще ситуация из ряда вон… но речь шла о жизни и смерти! О жизни ребенка, которому он должен! И о смерти его собственной, которую Крабов готов был принять. Чувство вины надо было усыпить… усыпить хотя бы на сутки… хотя бы на полчаса…

Фрегат и штиль… Он полностью спокоен…

Крабов спрятал руки за спину и удерживал концы ограничителя скрученными. Крики внизу и в будке – им не удается откачать мальчика. Крабов не сможет сделать много, но…

«Харм, тебе тоже придется постараться», – подумал он.

…Блокатор у Крабова в кулаке, он опустил его в карман.

«Сердце Харма: тук-тук, тук-тук… почти как у кры…

Нет, только Харм»…

Сердце мальчика, оно бьется, чуть быстрее… как должно биться. Антидот ему ввели, а значит он очнется. Харм приходит в себя, еще чуть-чуть… Он просыпается… А вот и крылья… крылья! КРЫЛЬЯ!!!

Рядом с Крабовым прокричали:

– Сетку давай! Он улетит сейчас!

Севилья схватила рычаг переключателя, но Крабов взглянул на панель управления, и та вспыхнула, а мониторы разом разорвало.

Половина комнаты в один момент запылала, а ядовитый дым уже дербанил горло, съедал глаза.

– Он колдует! Но как он узнал где мы находимся?.. – орал Фейи, прикрывая глотку рукой.

Схватив за руку визжащую от боли Севилью, которой в лицо и грудь прилетел салют осколков, генерал бросился к двери. Фейи споткнулся о лежащего на полу Добринова и упал. Из разбитой головы следователя Добринова текла кровь, он хватал воздух ртом, а глаза едва не выпрыгивали из глазниц. Севилья с криками уже умчалась прочь. Генеральша зло всматривалась в спину супруга. Его рефлекс спасти самое дорогое сработал в диссонанс ее ожиданиям. Генерал опять оказался на ногах. Он бросился следом за Севильей. Добринов прохрипел и замер. Глаза не моргали, а руки, державшие ворот камзола, ослабли и сползли на пол. Он задохнулся.

Крабов, толкнув оцепеневших Глади и Изабэль к выходу, достал из кармана и закинул в рот заранее заготовленное кольцо-ограничитель. Петля диаметром около сантиметра отправилась за щеку. Такую хитрость следователь изобрел уже давно. Быстро и безопасно! Благо в панике никто не присматривался, что за конфетку решил слопать господин старший следователь.

Труп Добринова с агонией удушья стоял перед глазами следователя, пока он бежал вниз к будке. За ним мчалась и Глади.

«Неужто это я убил Добринова или все вышло случайно из-за взрыва аппаратуры?.. Почему его?.. Да и к черту!» – крутилось в голове.

Старушка ловко скакала по ступеням следом за Крабовым. Ее подстегивал адреналин, но Крабов заметно оторвался. Изабэль Фейи умчалась в направлении проходной. В любом случае кто-то уже добрался до охраны – загудела сирена. Здание орало и визжало, помещения захватывал дым. Наверное, пожар в управляющем центре будки решил распространиться дальше.

Крабов попытался толкнуть дверь – заперто. Он вставил дубликат ключа, отворил замок и вошел. Двое помощников Добринова оказались обмотаны веревками-ограничителями. Оба были без сознания, они висели высоко под потолком… Харм исчез. В стене зияла огромная дыра, за ней еще одна, а за ними штук пять, не меньше, – до самой улицы. На площади у дыры собирался народ.

Крабов улыбнулся: «Он улетел! Улетел!»

Глади наконец догнала Крабова и, заглянув в будку, прошептала:

– У тебя все получилось! Он спасся… – ее грязное от копоти лицо, ожог на правом ухе и опаленная бровь, легкий шлейф дыма, идущий из мха шерстяного платья похоже Глади ни в грамм не волновали.

– У меня? Вы о чем это?

– Не знаю, как вам удалось вывести из строя разом все, но если обнаружат взрывчатку или что вы там использовали… надо убрать улики… Какой же вы молодец! Я знала – малыша сюда должны были возить… Надо было только подождать…

– Да я ничего такого… – попытался оправдаться Крабов.

– Не важно, да и я не хочу знать подробности, – ответила Глади и добавила: – Лети, крылатый малыш. Лети! Ты свободен… – Глади закрыла глаза и сложив ладошки бутербродом прижала их к губам. – Ох! – выдохнула довольная мадам и повернулась к Крабову. – Вы просто… Погодите, погодите. Что вы там завязываете? Крабов?..

– А вот этого вам действительно лучше бы не видеть, да и забудьте!.. Вы что, не могли дольше попялиться куда-нибудь… туда?!.. – он махнул в сторону дыры, ведущей на площадь.

– Вы… вы!..

– Тише, мадам. Вот не надо только крика. Вы не так поняли… Это…

– Да перестаньте вы! – шепотом осекла Глади. – Я не боюсь. Я хочу сказать… Вы должны бежать, пока не поздно. Вы просто обязаны бежать! Если вы, как и те другие, как и Харм… Ведь это ограничительная веревка?!

Крабов матернулся и опустил рукав.

– Лучшего времени не нашел! Вот идиот! Рядом с вами я тупею…

Лицо Глади озарилось некой святой невинностью. Она посмотрела в глаза следователя:

– Это не тупость, это… доверие! А теперь я повторюсь – бегите с ним! Зачем вам ждать разоблачения?..

– Я конечно скотина и свинья, и… много кто еще… но у меня есть жена и дети. Если про меня узнают, могут начать изучать их, ставить опыты… Черт знает, что еще они придумают!.. – он покачал головой и плюнул прямо на пол. – Гадский я семьянин! но, как минимум, своих детей я обязан не подставить?.. Я что-нибудь придумаю… Позже… В общем посмотрим…

– Как бы в вас не влюбиться теперь? – бросила Глади, преданными глазками скользя по физиономии следователя.

Крабов криво улыбнулся шутке старушки и в очередной раз помчался по служебному своему долгу: ловить беглеца.