Текст книги "Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)"

Автор книги: Бирке Элеонор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Глава 8. Дружба с бонусом

– Яблочко?

– Да, извините.

Крабов загоготал:

– Держи!

Мальчонка захрустел сочным плодом, а следователь начал непринужденную беседу или, точнее, завуалированный допрос.

Все та же комнатка, что некогда использовал для своих дел предыдущий следователь, а именно психованный майор Дорбсон. Грязный стол, окрашенный десятком слоев белой краски, прямо поверх грязи, пота, да и что там – крови. Окно с неуклюжими цветастыми шторками, в решетках, естественно. Скрипучий, но мягкий стул – хозяину комнаты, и табурет – для мальчугана. Стены выкрашены по тем же причинам, что и стол, тоже в десятки слоев. Следы сырости в углах, которую никакой краской не скрыть, и линолеум на полу. Волнистый и вонючий. Неуютная прокуренная комната со страшным прошлым – вот что было отдушиной для Харма. Здесь было светлее, здесь он был не один, здесь на него не кричали и временами подкармливали.

– Я с мадам Глади виделся. Говорили о тебе. Ты ей понравился, – следователь отвернулся. Необходимо подбадривать допытуемого – это Крабов знал хорошо и придерживался плана уверенно и четко.

Они уже прилично подружились: деланое сочувствие и отменное самообладание следователя делали свое дело. Крабова раздирала гордость за себя, за то, как он провернул свое назначение, но одновременно ему было слегка жаль пацана. Это так, если присмотреться. В реальности сострадание им преодолевалось довольно легко. За долгую карьеру Крабов проделывал подобное уже ни раз и даже ни тридцать раз! Возможность выслужиться у него представилась добротная. Волей случая в происходящее на рубежах Воллдрима посвятили лишь следственный муниципал правительства. Арестованных было достаточно много, а необходимые допуски имела всего горстка следователей с вменяемым опытом. Конечно, допрашивать ребенка не такой уж почет, но все же приличный шанс. Такие нынче папки подшиваются! Дела творятся что надо!

Сначала еще Дорбсон был у него на пути, но ничего этот психованный дурак быстро слился. Есть еще один, Добринов, но тот не годился для допроса ребенка, он был настоящим упырем. Пытал, издевался. Слава богу, пока в его «услугах» Харм не нуждался, однако если не Крабов, тогда малыша будут допрашивать уже совсем в другом ключе. Крабова аж передернуло.

– Как же я рад избавить тебя от этого… – он кхекнул. Игра в «хорошего и плохого полицейского» была весьма избита. В кругах следователей давно считалась идиотской и нерабочей, однако Харм – всего лишь ребенок, попробовать то стоит: —… от этого следователя Дорбсона. Он плохой, как у вас тут говорят, «печальный человек»?

– Печальная мечта, – поправил Харм, а Крабов спокойно выдохнул.

Проще простого! Падальщики всегда найдут, чем поживиться. Огрызками информации, ошметками оговорок следователь насыщал дело «Крылатого мальчика» фактами, он вкладывал в него деталь за деталью.

– Прав! – заключил Крабов. – Да-а-а-а, печальная мечта. Дорбсон в печальной мечте…

Харм глянул на Крабова и поморщился. Так отреагировал бы любой физик, услыхав, что вектор – это обыкновенная стрелка. Это тоже заприметил Крабов. Опытный следователь умел из ничего состряпать многое. Малыш наверняка был в теме мечтателей.

– Знаешь, люди всякие бывают, – вещал Крабов. – Не все понимают, что дети могут испугаться. Да просто-напросто они могут так отчаянно … – он уставился на Харма, – так сильно… – Харм не сводил непонимающего взгляда с Крабова. – Не понимают, что ребенок просто нуждается в помощи взрослых. Ну как, поможем тебе? – Харм кивнул. Крабов в расслабленной манере продолжал глаголеть: – Ох да, грустно все это. А как же было хорошо! Ты в школу ходил… Учителя, наверное, хорошие там были. А? Или строгие, а может сердитые? – он подмигнул Харму. – Да-а-а-а-а… Ты хотел бы вернуться домой? а в школу? Как тебе там училось? Я вот очень не любил ботанику и географию…

– У вас еще есть кружочки розовые, на хлеб? Вы мне давали раньше. Очень вкусные…

Крабов вновь прокашлялся и впялил взгляд в мальчишку. Вся его подводка к школьным делам пролетала мимо. Вот гадство! Но это так, мелкая заминка.

– К сожалению, нет, но, если мы сегодня постараемся, завтра я принесу тебе еще…

– Нет, мне не надо.

– В смысле?

– Отнесите их в соседнюю камеру, там сидит один… очень голодный человек.

Крабов:

– Кхе-кхе… Кто же там такой голодный?

– Я знаю, что его не кормят. Вы поможете ему?

На лице Крабова нарисовалась широкая улыбка, и он, манерно закашлявшись, прикурил сигарету и уселся, а потом закинул ноги на стол и сказал:

– Какой ты проницательный! И кто же тебе это рассказал? – параллельно можно и проверить личный состав на гнилье, болтунов и другую ненадежную шваль. Крабов был весьма подкован на многозадачность.

– Никто, – ответил Харм. – Я сам знаю. Ему очень плохо. Ему так же плохо… как и мне.

– Ну что ж, бутерброд в соседнюю камеру? Хорошо! Заметано!

– А можно я увижу его, я должен извиниться за… за… я должен кое-что сказать ему.

Крабов затянулся сигаретой, стиснул губы и постучал пальцами по сапогу, туго обтягивающему икру, выдохнул.

– Я передам твои слова этому… этому другу из соседней камеры и… и бутерброд передам. Знаешь, а давай после каждой нашей беседы он будет получать паек! Ты как? Мы точно подружимся! Ты славный мальчик…

Следователь затянулся еще, потом скинул ноги на пол и, опершись на локти, добренько так улыбнулся. Из его рта пополз дым. Теперь он походил на дракона, который, готовясь заполучить сокровище, находящееся у мальчика, наслаждается тем, что ему отдадут его просто так. Бонусом же ко всему остальному позволят сожрать хранителя ценностей с потрохами под крылатым соусом. Он прекрасно понимал, что проговорись Харм о чем-нибудь эдаком, то лишится возможности освободиться. Понимал и делал.

Удовлетворенный ходом беседы следователь выпускал из прокуренной пасти табачный смог и не спешил.

– Фу! – в очередной раз выдохнул он.

– Мне нравится с вами дружить… – Харм потер рукой нос и слегка потряс крыльями. Он давно заметил, что те активно реагируют на его эмоции. Так выглядела признательность мистеру Крабову. Хотя Харм не мог бы детально проанализировать свои чувства, но этот дядя в зеленой форме ему определенно нравился. Тот порой бывал груб, но, как заметил Харм, только в присутствии других людей. А слово «паек» Харм давно усвоил. Эти люди так называли еду.

Крабов вел дружескую беседу с мальчишкой. Вопросы, нужная информация. Здесь не стоит спешить. Все будет. Все! Надо лишь добиться доверия со стороны мальчишки. В целом, по возможности, он попытается упростить ему жизнь. Хотя это вряд ли возможно. Столько начальников следит за его расследованием… Подкормить бедолагу? Вот это уже почти победа. «Я молодец! Да я почти герой!» – самолюбовался следователь.

Все последующие беседы мистера Крабова с Хармом еще меньше походили на допрос. Крабов приноровился выуживать информацию в степенном разговоре, непринужденно, не вызывая подозрений у малыша Харма. Тот с воодушевлением описывал школу и учителей, но про магию он ничего не говорил. Сколько Крабов не пытался докопаться до истины, тот сначала замыкался, а потом пытался неумело хитрить, говорил что-то вроде: «Вы имеете ввиду магниты?» или «Колдовать с цифрами? Вы про это? Мистер Нагама так говорит, когда мы решаем задачи», – и все в таком духе. Хитрый? Глупый? Дети есть дети.

Имена учителей, которых упоминал крылатый мальчик, Крабов скрупулезно фиксировал на бумаге и позже сверял их со списками, составленными агентами, ныне работающими в школе. Многие фамилии и имена там отсутствовали. Видимо были из числа тех, кто пропал во время чрезвычайного происшествия год назад. Некоторые из заключенных были в не лучшем положении, чем Харм. Их также допрашивали, с пристрастиями или без – в зависимости от ситуаций. Частенько в воллдримских делах эксплуатировалась практика перекрестных допросов и очных ставок… Однако Крабов не спешил прорабатывать их с мальчиком, словно чуял – ситуация может уйти из-под его контроля.

Вообще же рассматривалось несколько версий исчезновения пары сотен жителей Воллдрима. Эти магические люди (колдуны или как там их еще?) решили разрушить мир или, поссорившись между собой, устроили настоящий, не книжный, апокалипсис, а потом, благополучно уничтожив друг друга, полегли сами. Возможно кто-то бежал, других арестовали.

С магией в настоящий момент было сложно. Колдовство так и не было зафиксировано, потому начальство бесилось и подгоняло. Прямо магический заговор! Даже те, кто явно обладал способностями, не колдовали ни при каких раскладах. Никто не пробовал бежать, хоть и устраивались всевозможные провокации. А ведь могли бы… наверное.

Итак, выводы оставались туманными. Толку от бесед с мальчишкой пока было мало, но, по крайней мере, он явно доверял новому следователю. На очередном допросе, где главной задачей было задавать правильные вопросы, Крабов не суетился. Один из вопросов, давно созревших в его голове, как раз приходился к месту, и следователь, наконец задал его:

– Так что ты там говорил?.. Эти крылья, тебе их сделал… Прости, запамятовал. Что ты там рассказывал?..

Харм посмотрел на Крабова и нахмурился. Он сидел на табурете, обняв свои коленки, а табурет почти полностью скрывали роскошные, в плане размера, но ужасные в плане состояния, крылья. Мальчик ответил:

– Я не рассказывал вам. Я… Они сами появились…

– Ты с рождения такой? – Крабов недоверчиво всматривался в мальчишку. Если б дело обстояло таким образом, то наверняка пресса или органы опеки давно прознали бы про подобный феномен.

– Нет, – ответил мальчик. – Я хотел помочь одному человеку. Я хотел исправить все, и они выросли!

– Что, вот так, сами выросли? Кхе-кхе…

– Да.

Пока Крабов соображал, что делать дальше, он на автомате продолжал поддерживать беседу. Тишина напрягает, нельзя просто молчать:

– Это было больно, щекотно? Каково это было?..

Мальчик замолчал и опустил голову. Крылья, поддавшись его настроению, опять спрятали мальчика в перьевой кокон.

– Ну ладно. Не переживай. Все это исправимо. Есть врачи и специальные больницы. Поможем! Помооожем…

– Я не хочу! – крикнул из-под перьев малыш.

Эмоции – это отлично, Крабов решил подогреть их еще больше.

– Боишься докторов? Но крылья – это ведь неприятно и так мерзко! Как тебе теперь от них избавиться? Ты чувствуешь себя отвратительно, ненавидишь их? Понимаю, они ужасны! Ты злишься и правильно. Я б просто убил того, кто это сделал. Просто убил бы и все!

– Нет, – всхлипнул Харм.

– Да, к сожалению, бедняга ты мой.

– Нет! – крикнул мальчик.

– Я помогу. Мы выясним все и разберемся. Но это очень гадко и противно!

– Как? Как вы мне поможете?

– Найдем негодяя! Я сам ему начищу харю!

Харм высунул угрюмую мордочку и вдруг улыбнулся:

– И крылья начистите? Они такие грязные.

Крабов хохотнул, но быстро сообразил:

– Начистим все! Кстати, душ тебе назначили уже на завтра. Сможешь снова ходить мыться. – Он подмигнул. – Так кого еще будем чистить? Учителя какого-то или может учитель-ни-цу?

– Вы мне не верите?

– Отчего же?

– Вы не верите мне… но это я! Только не говорите никому. – Харм перешел на шепот: – Это я промечтал. Я хотел Стива спасти…

– Ты? – Крабов скривился, будто в комнате вдруг завоняло. Впрочем, тут действительно воняло.

– Это я! Меня научил папа Элф… – Харм запнулся. – Мне объяснили, как мечтать о хорошем. Я быстро научился, – тараторил он. – Я промечтал и полетел, а потом я хотел…

Харм говорил что-то еще. Крабов конечно рассматривал и подобный вариант развития событий, однако в голове следователь творилось нечто странное. В ней вспыхнуло сразу две мысли: «Ура!» и «Черт возьми!» – и ни одна из них не брала верха, но и не хотела уступать.

Следователь растерялся, но ненадолго, уже скоро он занервничал. Он вроде был доволен. Или зол? Он оказался в ступоре.

Он встал со стула и впихнул бычок в пепельницу, поднял руку, давая Харму понять, чтобы тот умолк, и мальчик сразу стих.

Крабов был сосредоточен, он уставился на Харма, и совсем не замечал, что малыш ерзает на табурете и начинает волноваться. Несколько минут следователь ходил туда-сюда, садился и вновь вставал, похоже делал он все это не задумываясь. В конце концов он оказался за спиной мальчишки и уже почти коснулся его взлохмаченных волос.

Что это? Он захотел его утешить?

«Ты рехнулся?» – подумал Крабов. Он одернул руку, вытер ее о грубую ткань кителя, подошел к столу и остановил запись. Выпрямился, прочистил горло, но так и не заговорил; присел и перемотал пленку назад, а потом стер несколько последних минут допроса, который в обязательном порядке непрерывно писался на диктофон. «Идиот!» – не вслух обругал себя Крабов.

Харм не выдержал долгого молчания:

– Никому не говорите, просто я … Я умею, но это секрет. Я мечтатель – это точно. Поверьте мне…

Мальчишку распирало, он так долго держал в себе столько секретов, своих и не только, и теперь выпускал их из оков страха на свободу. Раскрывал тайны, доверившись первому хорошему человеку, встретившемуся ему за последний год.

Четыре допроса, и молчаливый пацан раскололся. Радости не было, Крабов злобно проговорил:

– Заткнись!

Харм смотрел на Крабова с непониманием.

– Я… Я… Отпустите меня домой! – из глаз ребенка хлынули слезы. Харм тер глаза и мял ладони. Щеки сразу раскраснелись, и застарелая грязь потекла по ним. – Пожалуйста! Я не хочу тут быть! Давайте там дружить! Я вам покажу, как мечтать… Это не сложно. Это надо правильно думать и… Когда я хотел помочь Элфи, я только подумал о них, и они выросли. Это силой мысли делается… и потом за Стивом хотел полететь…

Крабов ненавидел слезы. Его дети не плакали, только не в его присутствии.

– За-т-к-ни-сь! – грубо проговорил Крабов. Он встал и отвернулся. Его переполняла злоба. Этот малый маг! Этот малый, конечно же, маг! Детей «читать» легко: мальчик не врал. Мальчик был уверен в том, что говорил. Крабов повернулся и посмотрел на Харма. Даже если малой заблуждается, то одно точно – крылья у него не от рождения, а следов оперативного вмешательство обнаружено не было. Теперь уж точно… Все! Он пойдет «в оборот»!

Но! Какого рамса ему жаль этого пацана?!

Харм молчал. Он больше не тер лицо. Слезы текли по щекам, скулам и падали на одежду. Он смотрел на мужчину этим взглядом… Мольба и доверие, полная покорность. Он не закрылся, он не испугался, он будто видел в Крабове доброту. «К чертям! – кричал разум следователя. – Ко всем, мать их, чертям!»

– Значит ты волшебник?

Харм кивнул, а Крабов присел. Он стал перебирать свои бумажные записи. План допроса, подводящие и наводящие вопросы… и вдруг нашел! Включил запись, отчего-то причитая:

– Гадская техника. Запись не шла… – и посмотрел на мальчишку. – С крыльями понятно… Ты не знаешь. – Разум Крабова кричал: «Ты что, рехнулся! Идиот чертов!» – но его речь уверенно следовала по другому пути. В этот момент следователь уговаривал сам себя, но столь неумело: «Не надо слишком быстро раскрывать все руководству. Я раскопаю глубже и тогда… Надо показать, что дело непростое…» – Не верил он в это! Но иначе, что? Он идиот? Самый настоящий придурок?!

– Потом… Ладно, это потом… – Крабов продолжал играть свою роль на диктофон. – Расскажи о своем брате. Хотя нет, он ведь не ходил в школу. О! давай перекусим. Ты проголодался?

Он выжидающе смотрел на мальчика. Следователь был сосредоточен. Никакого блуждания глазами, зрительный контакт и спокойствие. Он был тверд и даже суров. Он был зол? Да! Но Харма эта злость не пугала, он будто чувствовал, что она адресована кому-то другому.

Крабов сглотнул и «дал ходу назад»:

– Думаешь, ты мечтатель? – он поперхнулся собственными словами и, облокотившись на стол, упер кулак в губы. Разило из пепельницы и плесенью тянуло. От внезапного порыва ветра хлопнуло форточка, и следователь вздрогнул. Противное чувство накатило на него. Будто он спер пару тысяч из воровского общака и его вот-вот застукают с присвоенными деньгами.

– Да, – ответил малыш, и Крабов с размаху долбанул по столу. Бумаги подскочили, а недавно всунутый в пепельницу бычок выпрыгнул на стол.

– Ты идиот, а не мечтатель!

Все шло, как нельзя лучше, но Крабова это скорее бесило. Он был на взводе, ведь все получилось, и мальчик с радостью отдает ему свою жизнь. Он сгинет в этой гадской тюрьме, а возможно его просто зарежут хирурги из Отдела Исследований!

Крабов злился, но запрограммированная часть натуры следователя включилась в анализ новых данных. Он прокручивал слова Харма и сопоставлял их с последними сводками. Только вчера пришла информация, что здешних магов называют мечтателями. Завуалированно как-то, конспираторы хреновы! И вот малый заявляет: «Я дескать мечтатель!» – дурак малолетний!

Харм молча смотрел на Крабова. Он знал, что о подобных вещах говорить не стоит, но он устал и чувствовал ответственность за брата, сидящего в соседней камере. Может хоть так он поможет ему. Дядя Крабов обещал помочь…

Харм опустил ноги на пол и придвинулся к столу, он принялся водить ручонками по кривой и влажной поверхности стола, собирать разбросанный пепел в кучки. Из-за влаги на белой краске оставались разводы. Харм исподлобья поглядывал на своего собеседника. Схватил пальчиками окурок и бросил в пепельницу, опять посмотрел на следователя. Его застилала вина перед братом, перед этим добрым дядей.

– Ты знаешь кто это такие? Мечтатели? – Крабов слегка смягчил тон.

С минуту обдумав последний вопрос, Харм спросил:

– Вы отнесете бутерброд моему соседу?

«Знаешь…» – не сомневался Крабов.

– Харм, твой сосед по камере получит свой паек, но за это меня могут наказать. – На своем привычном «автомате» давил на жалость Крабов. – Паек ему не положен, он очень агрессивный. Он укусил офицера и постоянно обзывается. Некрасиво ведет себя, крайне некрасиво!

Следователь вглядывался в лицо мальчишки, и на нем явно читалось беспокойство об этом «соседе». Чего же этот малыш так печется о нем? Они знакомы? Или это магические способности прорываются, и он действительно некий экстрасенс?

– Расскажи о своем соседе. Том, что за стенкой. Как ты узнал, что это именно ОН?

– Я знаю, я чувствую.

– Опиши, что ты чувствуешь? Как ты представляешь его? – если малыш экстрасенс, полезно знать все, каждую мелочь!

– Я не могу сказать. Мне стыдно. Я нечасто с ним говорил, а надо было. Ему очень плохо.

– Почему ты с ним не говорил?

– Я не хочу рассказывать.

– Но я могу помочь…

Крабов выгнулся назад и, бегло осмотрев пепельницу, выудил один окурок, торчащих из сотни других, прикурил. Он рассматривал Харма и никак не мог понять, что делать в этой поганой ситуации? Почему именно сейчас стало так трудно следовать планам и инструкциям? Это ведь так просто, сотню раз уже подобное он проходил!

В дверь постучали.

– Войдите! – рявкнул Крабов.

В комнате появился высокий мужчина с черными коротко постриженными волосами, и с такими же коротко постриженными усиками, отчего те нелепо топорщились вперед. Он приложил руку к виску и отрапортовал:

– Донесение!

– Говори!

Мужчина глазами указал на Харма, и Крабов быстро все понял.

– Сейчас вернусь, Харм. Погоди. – Крабов и черноволосый мужчина вышли, а крылышки Харма вздрогнули, когда за его спиной громко хлопнула дверь.

Глава 9. Всем не угодишь

«Итак, мечтатели!..

Да-а-а-а, забавное название они себе придумали.

Значит, Воллдрим – это место, в котором возможны магические действия. Чем дальше от города, тем труднее колдовать, а потом в принципе невозможно, – размышлял Крабов. – Поэтому эксперименты необходимо проводить на подъезде к городу, чтобы не слишком разгулялись эти мечтатели.

Ну и словечко… такое красивое, такое благородное, а на самом деле… мечтатели… чертовы черти эти мечтатели!

Так… так… Что там дальше-то было?..

Ага, Фейи скорее прикажет начинать со старика. Но, пожалуй, Харм менее опытен и вероятность побега или каких-то сюрпризов с его стороны гораздо ниже. Поэтому не факт, что мальчика оставят «на потом»…

Старик или мальчик?.. Хм… Вот же мерзкий этот дед! Так и не установили его имя и фамилию… Угрюмый и тупой старикан! Пусть Фейи решает, что делать с этим психом дальше. Но, если притормозить с пацаном, а среди других заключенных вдруг найдутся другие способные… так меня могут и обскакать. Надо трясти мальчишку… По полной трясти и лучше побыстрее. Прав я? Но что я могу? Ай, да и к рамсам все это…»

Крабов спускался по внешней лестнице, приваренной к кирпичному фасаду следственного изолятора. Она вела сразу на верхний этаж, на котором располагалось начальство. Кроме грохота металлических ступеней, создаваемого спускающимся вниз Крабовым, тишину леса резали собачий лай и регулярные переклички постовых. Позади оказались шесть узких пролетов и влажные перила, покрытые ржавчиной. Мужчина ступил на асфальт, укутывающий весь внутренний двор тюрьмы. Весенняя сырость, но свежий лесной дух. Крабов глубоко вдохнул:

– Кхе-кхе.

Он бегло осмотрелся: «Да уж, отличное местечко… как раз для ребенка… – подумал он. – Но все же, какие занятные времена наступили! Полтора года назад никто и подумать не мог, что магия существует. Да, это время поистине золотое для любого военного следователя! Повезло… Еще как повезло! Я стану первопроходцем… и этот кошмар, наконец, закончится!»

Сверка допуска, личный номер, удостоверение, роспись в журнале посещений, контроль табельного оружия. Упревшие солдатики и толстяк майор на КПП…

Наконец, Крабов вышел за ворота тюрьмы и обернулся. Неприятное чувство сидело внутри. Он прекрасно понимал свой расчет и хотел выслужиться, но, черт возьми, это всего лишь ребенок! Крылатый несчастный ребенок!

Полчаса назад Крабов доложил о ходе расследования, как и положено, по уставу. Мальчик доверился, признался. Он именно то, что нужно. Проведем опыты и все такое…

Следователь обдумывал свой доклад генералу. Как старался быть безучастным, как сухо изложил свои «достижения» начальнику и убедил его в необходимости допросить мальчика еще хотя бы пару раз. Мол надо с конкретикой поработать, прежде чем переходить к практике. Крабова передернуло от этих воспоминаний. «Какое же я дерьмо!» – то и дело всплывало в его голове.

В машине сидел водитель и уже завел двигатель, увидав своего шефа. Крабов наклонился к открытому окну и сказал:

– Я прогуляюсь, а ты, Вилен, езжай следом.

– Слушаюсь! – водитель выпрямился.

Крабов стукнул ладонью по дверце. В данной ситуации это означало, что дальнейших распоряжений не будет. Водитель расслабился, а Крабов обогнул автомобиль и двинулся по дороге, ведущей через лес. После суток бесконечных донесений и допросов, исследований, обдумываний… после прорывов в делах и нарывов в душе надо было хорошенько проветриться. Он брел по безлюдной дороге, которая вела в эту до недавнего времени заброшенную тюрьму. Год назад дорога была наспех восстановлена. Две роты солдат почти месяц рубили кусты и возили сюда песок, выкорчевывали деревья и ровняли полотно бульдозерами. Нынче машины здесь проезжали нечасто, ведь 32 километра дорожного грунта только и вели, что к изолятору.

Полчаса, час – Крабов не торопился. Бардак мыслей следовало разложить по окопам военных извилин.

Вдруг на большой скорости мимо промчался автомобиль, едва не зацепив шагающего посередине дороги Крабова. Его обдало бисером песка. Он наклонился, помотал головой и смахнул песок с лица, отряхнул шинель. Он пытался проморгаться, сплюнул раз двадцать, не забыв при этом бросить вслед шустрому автомобилю кипу бранных словечек. Следователь недоуменно посмотрел по сторонам. Он так погрузился в себя, что похоже позабыл, где находится.

Справа в чаще виднелась едва различимая тропинка. Не раздумывая, он свернул в лес. Он хотел остаться один: без чужих глаз, без чужих колес и без выхлопов чертовых тюремных машин! Его служебная автомобиль остановился у обочины. Солдат за рулем всматривался в спину Крабова, решая, что же ему делать. Вскоре он мысленно махнул рукой в сторону начальника и, откинув спинку сидения назад, натянул на нос берет.

Крабов удалялся от дороги, и мысли его становились все хаотичней. Эхо разносило треск по лесу, когда под ногами ломались ветки.

Три недели назад случился прорыв в понимании этого места. Группой фанатиков, занимающихся поиском НЛО, были зафиксированы аномальные излучения. Они окутывали Воллдрим и его окрестности в радиусе чуть менее 30-ти километров. Но, что удивительно, зона их распространения непрерывно увеличивалась. Не системно, в пределах от 3 до 20 метров в сутки. Рабочие версии следствия гласили – колдуны не способны колдовать за пределами этих излучений.

Что случится если зона излучений доберется до тюрьмы? Сколько магов среди заключенных? А вдруг все они маги?.. Эти вопросы изучались, строились планы и разрабатывалась защита. Если опасения подтвердятся, то маги могут устроить в изоляторе адово побоище. Потому, не дожидаясь лишних свидетельств, Фейи намерен перевести всех подальше в течение двух-трех месяцев.

«Крылатик Харм…» – Крабов глубоко вздохнул, потряс головой и громко выдохнул. Эти регулярные тренинги отстранения, изымания сочувствия к подследственным, трезвый ум, эмоциональная дисциплина – все это стухло, измокло и жутко воняло, не давая необходимого эффекта, как давно отсыревшая сигарета.

…Если бы Крабов постарался найти хорошего хирурга. Возможно тому удалось бы аккуратно удалить мальчугану крылья. Или поискать мага? Местного, с достаточным опытом, который магическими методами исправил бы?.. Нет, ну это рамс полнейший! Не хватало еще сотрудничать с этими упырями, которые посмели столь жестоко поступить с парнишкой! А вдруг, действительно, сам мальчик наколдовал себе крылья? Ведь он признался…

Анализируя свой предыдущий опыт, Крабов понимал, что Харм не обязательно является магом и не обязательно же врет. Он может верить в то, что говорит и может не понимать, что с ним произошло на самом деле… Жаль, что подобные доводы не важны в имеющемся раскладе. Над Хармом совершенно точно будут экспериментировать и наверняка попытаются разобраться в его анатомии.

Однако версию, что мальчик маг, нельзя отвергать в любом случае. При таком варианте, кстати, Крабову становилось мягко выражаясь «не по себе».

«Заколдует еще!» – подумал он и хэкнул, но не помогло: надрывный кашель рвался наружу. Прокашлявшись, следователь прикурил примерно пятидесятую сигарету за сутки.

– Табак убьет коня! – сказал он и в голос загоготал, а потом без особого удовольствия затянулся. По привычке он крутил в пальцах фильтр, сплющивая его. Из-за этого фильтр сильно нагревался всякий раз, когда следователь затягивался.

На одежду и волосы приседали листочки и другая шелупень, падающая с деревьев. Потеплело, Крабов расстегнул шинель. Он размял ладонью шею и стряхнул с волос лесное конфетти.

«…нет, лучше медицина. Это однозначно! В приют устроить…

Каким бы таким способом показать, что Харм бесполезен? Вот если бы он в колдовской зоне ничего не продемонстрировал… Надо убедить его… надо предупредить его… но Отдел Исследований…»

– Должен же быть вариант! Успокойся и трезво все обдумай.

Надо решить проблему, ведь решались и позаковыристей дела! Как удовлетворить всех и не промахнуться с повышением?

– А с какого такого рамса меня вообще волнует этот мелкий?! Мне что своих проблем мало?

Под ногами хлюпнуло и сразу потянуло тухлятиной. Крабов сморщился и перескочил на местечко посуше. Кстати тропинка куда-то запропала.

– Какая вообще мне разница?! Каждый живет своей жизнью! Ну, не повезло малому, я-то тут при чем?! – он бросил окурок и вкрутил его носком ботинка в хвойную перину.

– Переживу, а в глаза собственным детям можно и не смотреть… – не заметно для самого себя он уже вовсю разговаривал вслух.

Вдруг за спиной раздался лай, Крабов обернулся. На земле сидел жуткого размера пес! Он рычал и скалился.

Крабов дотронулся до шершавой кожи кобуры и расстегнул ее. Без резких движений и без суеты он вытащил табельный пистолет. Прицелился.

Пес мог стать отличным способом снять напряжение. Кого волнует бездомная собака?

– Ну, давай, нападай, рамсовый волкодав!

Какой военный не любит стрелять? А за патроны Крабов отчитается, это пустяк!

Предохранитель переключен, прицел зафиксирован. Палец уже лег на курок. Рука не дрожит.

Но произошло неожиданное: пес лег на землю и перевернулся на спину.

– Хочешь поиграть? – прошептал следователь.

Умотавшийся муками совести Крабов глядел сквозь прицел на пса и размышлял: убить? нет? Он шагнул к собаке, но та опять вскочила и залаяла. Без ярости, казалось она звала следователя куда-то, а может быть клянчила жратву или банального человеческого внимания?

– Чего ты хочешь, дворняга? Ты ничей или потерялся? – он хмыкнул. Стреляю? Пусть живет?.. Так просто, раз и конец! А какое удовлетворение… Гнев найдет превосходный выход…

Вдалеке едва различимо просигналила машина.

Крабову или нет?

– Вот гадство! Далеко же я забрел.

Крабов смотрел на пса, а тот нюхал воздух, точно пытался понять исходит ли угроза от человека или нет. А, когда мужчина шагнул к нему еще, пес рванул с места и запрыгнул в куст дикого розмарина.

– Трусливый… – разочарованно хмыкнул Крабов.

Следователь сложил пистолет в кобуру и застегнул ее. Быстрым шагом он направился к дороге. Обернулся и увидел – пес, высунув морду из розмариновых зарослей, провожал его взглядом.

– …трусливый и любопытный, – добавил Крабов.

Позади служебного автомобиля припарковался бежевый фургон с надписью: «Особенные дети не наказание, это – дар!» Водитель Крабова уплетал походной ложкой рыбную консерву, уложив локти на широкое рулевое колесо, но увидав шефа, начал быстренько сворачиваться.

– Ешь, Вилен, не торопись, – кинул ему Крабов и подошел к фургону.

За рулем сидела мадам Глади.

– Простите, что пришлось потревожить ваши лесные делишки. Есть разговор. Садитесь, пожалуйста, в машину, – сказала она.

Крабов изобразил харизматичную улыбочку, от которой по обыкновению млели женщины, а порой теряли наработанную опытом мудрость, способность здраво рассуждать. Хотя по правде, млели уже не все: из списка покоренных Крабовым сердец стоило исключить пару обиженных им дам… или пару десятков обиженных. Впрочем, не важно.

Глади не обратила на эту его домашнюю заготовку никакого внимания. Млеть и тупеть она явно не планировала. Слегка разочарованный мужчина обошел кабину, оттряхивая по ходу дела шинель, уселся на переднее пассажирское сидение. Оно оказалось твердым и неудобным, а вдобавок слишком уж перегретым. В машине работала печь. Крабова вновь прихватил кашель. Он раскраснелся.

– Бросайте курить. Никотин и коня убьет, – сказала Глади строго, точно учительница.