355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бирке Элеонор » Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) » Текст книги (страница 18)
Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)
  • Текст добавлен: 10 июня 2021, 10:31

Текст книги "Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)"


Автор книги: Бирке Элеонор



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 16. Хороший человек

– Не чертов… – поправил Крабова рядовой. – Чудной.

Господин следователь пропустил эту крохотную поправку мимо ушей. Он глубоко дышал, глядя на Спикерсона, перемахнувшего как-то слишком запросто через забор, приземлившегося в нескольких метров от него. Спикерсон остановился и стал внимательно рассматривать следователя, изучал его словно музейный экспонат доисторического человека, пристально и хладнокровно.

Что за странный «солдат»? Крабов решил, что избавление от шнурка-ограничителя тут ему не поможет. Если перед ним мечтатель, то явно лучше владеющий магическими навыками, ведь на его внешний вид почему-то никто не обратил внимания.

С другой стороны, все это несомненно аргумент, но вдруг все совсем не так?..

Крабов положил руку на кобуру.

– Бесполезно… но я не стану вас останавливать.

– Кто вы такой? – спросил Крабов.

– Прямо сейчас это не важно. Важно кто вы! И… Вы не один из них, скорее вы НАШ, – невозмутимо ответил солдат.

Крабов вытащил пистолет и наставил на Рэмона. Но тот вдруг спросил:

– Как вам моя рубаха? Великовата, да и не в погоду…

– Что за гадские вопросы? Кто вы и что вам надо?

– Мне сорок семь лет, и я солдат. Но вы, как мне кажется, не согласны с этим.

– Хм, сорок семь? – недоуменно переспросил Крабов. – Хороший грим… В целом, никакой к черту вы не солдат! И разве можно этого не заметить?

– А тут вы ошибаетесь.

– Что вы имеете в виду, ошибаюсь? Только дурак не заметит… Погодите, вы используете гипноз или что-то такое? Почему тот лейтенант не обратил внимания на вашу одежду?

– А вы догадливый.

– Это точно!

– Вы знаете, наигранный облик видят все, кроме редких экземпляров человеческого рода, обладающих весьма редким даром.

– Мечтатели, что ли? – тихо спросил Крабов и сразу же осмотрелся. Если его услышат, если его увидят рядом с колдуном, что будет? Ничего обнадеживающего! Разговор с врагом, и все, что ему предшествовало, понятное дело несло в себе не просто опасность, но много большие неприятности, могло стоить самой жизни!

– Да, но этого недостаточно. Я сразу уловил, что вы изумились, увидев меня, а ведь для той кучки патрульных я обычный солдат с незамысловатой внешностью, в форме «по уставу», как выражаются в ваших кругах. Неприметный, непримечательный. «Лицо без отличительных черт» – такое требование я прочел в инструкциях по найму агентов.

– Что вы несете? Вы хотите сбить меня с толку? Кто вы? Говорите прямо или я выстрелю!

Не по форме одетый рядовой повернул голову, медленно изучая территорию:

– Горы черного снега и эти ужасные картинки на доме… Да и, если приглядеться, на земле.

Крабов обозрел плоды своих мечтаний под ногами и вокруг. Действительно повсюду были лица, охваченные ужасом, мужчины и полуобнаженные женщины, танки, крылья и даже бутерброды… В хаосе под ногами оказался весь кошмар последнего года Крабова. В красках, в комиксах на снегу.

– Понимаете в иной ситуации я даже не разговаривал бы с вами, – продолжал свой рассказ незнакомец.

Тут Крабов вжался в плечи и вытянул руку с пистолетом к незнакомцу. У забора остановилась группа из шести человек, они мельком изучили чудной пейзаж. Кто-то выругался, другие восхитились, в целом на Крабова и Рэмона никто не обратил внимания. Отряд, чутка помешкая, умчался за предыдущими группами.

– Они не видят нас… И не слышат. Лучше бы и вам поменьше шевелиться. Здесь я тоже использую некую модификацию наигранного облика. Но для устранения голосов, пришлось попотеть. Вы в шаре вакуума, но вы слышите меня, потому что… Впрочем, сейчас это не главное. Если захотите, я научу вас позже. Так о чем это я?..

Следователь, выпучив глаза, проводил вояк взглядом:

– Что они?..

– А, вспомнил! – не обращая внимания на нервные вставочки Крабова, Рэмон продолжал: – Вы обладаете этим редким даром – игнорировать наигранный облик. Даже я им не обладаю. Я знаю всего о двух людях этого мира, способных видеть все, как есть. Один пропал, возможно умер…

Странно, но вовсе не на руку Крабову сыграло то, что представший перед ним мечтатель и не думал нападать на него. Будь Крабову необходимо защищаться, действовать активно, он бы не успел заняться осознанием случившегося. Он не особо слушал монолог парня в рубахе, ведь в голове военного следователя вырисовывались пессимистичные картинки его будущего… впрочем, какого еще будущего?..

– Дааааа заткнитесь уже! Прекратите! Что вы несете? Я ничего не понимаю! Я хочу!.. – но тут Крабов задумался, а чего же он хочет? Чего он добьется, узнав имя этого человека. Понятно итак, перед ним один из местных мечтателей. Но что нужно самому Крабову? Свалить отсюда? Оказаться прямо сейчас в своей комнатке? Напиться до беспамятства? Нет! В настоящий момент больше всего на свете он мечтал об одном: не быть этим чертовым мечтателем!

Он выдохнул, взглянул на руку, сжимающую пистолет, на секунду закрыл глаза. Рука опустилась. Тихо, почти обреченно Крабов спросил:

– Вы можете сделать так, чтобы я перестал им быть?

– Вы хотите перестать быть мечтателем?

– Да, – Крабов выглядел уставшим. За несколько минут произошло столько всего! И это могло восхитить… когда-нибудь потом… Но сейчас Крабов впадал в отчаяние. Еще чуть-чуть, и он будет на грани… Он вдруг понял, что веселье закончилось. Как нелепо было бороться с крысами силой, которую ты не контролируешь. И этот ограничитель… Он был слишком ненадежным способом защиты. Он может порваться, развязаться, его могут заметить – в любой момент колдовские способности следователя могут раскрыть. Его жизнь на самом деле «весела на веревочке», непрочной, дурацкой веревочке-ограничителе.

– Сделай так, чтобы я перестал быть, как ты. Убери это из меня!

Рэмон со свойственной ему беспристрастностью не замечал, что перед ним человек, готовый почти на все, человек которому нечего терять. Сама жизнь Крабова в роли мечтателя становилась для следователя непосильной ношей, но зеландерийский шебиш продолжал в спокойной манере излагать факты:

– Нельзя изменить вашу сущность, не уничтожив вас.

– Я погибну?

– Формально нет, но в действительности – да. Вы перестанете существовать, но кто окажется вместо вас неизвестно.

Крабов сглотнул. Он мотнул оружием и приложил ствол ко лбу. Голова раскалывалась, а от озноба и примешанной к нему безысходности его колотило.

«Или так умереть или иначе? Какая разница», – говорил он себе.

– Сделайте это. Все-равно мне не жить.

– Я не стану подобное предпринимать, да и вряд ли вы найдете помощника в таком деле.

– А можно ли ограничитель вживить в себя, чтобы навсегда?..

– Вы все не о том думаете. Вы не сможете теперь жить, как ни в чем ни бывало. Вы же знаете себя, свою сущность. Настанет момент, и вы все равно захотите избавиться от ограничителя. Лучше начинайте познавать свои способности уже сейчас. Ведь в любом случае придется.

– А можно ли забыть все это? Вы умеете лишать памяти? Вживить ограничитель и удалить все воспоминания? Вы ведь многое можете?

– Изъять память абы как проще простого, сделать это качественно невозможно. Вы вспомните рано или поздно. Одна подсказка, и на вас обрушатся воспоминания. В принципе, это запрещено. Но мне приходилось однажды делать подобное, с одной молодой женщиной. Недавно я встретил ее опять и понял, что сделал это неумело. Это плохая идея, но осуществимая. Простите, но я не возьмусь и за это. Думаю, никто не станет применять такие техники мечтаний.

– А я сам смогу это проделать на себе?

– Теоретически… но я не думаю. Вы мало опытны.

– Я все понял. Вариантов нет, – следователь провел ладонью по лицу, он зацепил разорванную щеку, и резкая боль на миг отвлекла его.

Все рушилось. Его жизнь, его тело, его сущность. Он выродок! И он в ловушке!

– Варианты есть всегда.

– Нет, – сухо ответил Крабов.

– Суть вещей такова, и вы с этим ничего не сделаете.

– Нет… – повторил Крабов и добавил: – Что вы там рассказывали? Продолжайте… – Крабов сказал это не из интереса. Ему было все-равно. Пусть этот поддельный солдатик болтает дальше. Какая теперь разница? Молчание вынести тяжелее, чем фоновый шум.

Крабов махнул дулом:

– Рассказывайте… рассказывайте… – и вновь приложил ствол ко лбу. Он почти не слушал. Его голова разрывалась от мыслей о мечтаниях, которые он только что сотворил, от того что еще может приключится с ним. Этот дом на севере города полон мыслями и делами Крабова, и даже какой-нибудь тупой следователь поймет, кто все это сделал. Улика на улике – весь Крабов в красках!..

– Наигранный облик… Он непрост. Всего двое из здешних игнорируют облик абсолютно, – говорил Рэмон. – Один малыш-вэйос. Сейчас он почти наверняка находится за гранью мирозданий. Другой, не слишком опытный, но гораздо сильней меня: мужчина – школьный учитель. А вы получается третий! Никогда не встречал такого дара на Земле. А за последний год целых три экземпляра! Чудесным Воллдрим нынче стал.

Рука Крабова с пистолетом задрожала: «И Харм из-за меня погиб, да и мне кранты!..» Он, откинув сомнения, направил дуло себе в висок. Рэмон никак не отреагировал. Следователь нажал на курок.

Пистолет в его руке надрывно вздохнул, и Крабов уронил оружие в снег.

– Гадский Воллдрим! – сквозь зубы выдавил Крабов.

– Не волнуйтесь! Подберите оружие. Я не затем здесь с вами разговариваю, чтобы напугать вас. Я пришел помочь. Уберите пистолет. Убить себя вы всегда успеете, но позвольте помочь вам.

Крабов повиновался. Сейчас он был слишком раздавлен, все казалось лишенным смысла. Он наклонился и почувствовал, как по щеке что-то течет. Он упрятал пистолет в кобуру и устало взглянул на собеседника. Крабова одолевало безразличие, а от сошедшего с ума сердца, давление разорвало едва схватившуюся рану. По щеке струилась кровь. Следователя трясло от нервного напряжения и от пробирающего мороза.

– Не волнуйтесь.

– Ну так помогите, если можете, – Крабов вытер с подбородка кровь и задержал взгляд на своей ладони с рассеченным запястьем. Как глупо было пытаться скрыть свою причастность к мнимому появлению колдуна. Неужели Фейи и другие ему поверят? Только идиот на такое купится. Руки Крабова были не только в крови, но в грязи и пепле. Он прижал ладонь к ране на щеке, но на этот раз не почувствовал боли.

– Я могу излечить ваши раны… Но пока только снял боль. Вы знаете… Думаю, не стоит вас лечить вот так. Лучше оставить порезы, как есть, чтобы не вызывать подозрений. Вы давно знаете о себе?

– Что знаю? Что я колдун? – расхлябано спросил Крабов.

– На одном из наречий Эйвори «колда» – это «шеба» или «мечта». Так что можно сказать, что вы колдун, – спокойно ответил незнакомец. Казалось в нем напрочь отсутствует сопереживание. Он не особо щепетильно относился к состоянию собеседника. Рэмон просто говорил то, что считал нужным. – Вы мечтатель, вы человек способный перекраивать реальность, насколько эта реальность позволяет, насколько она пластична. За пределами Воллдрима у вас тоже могло кое-что получаться. Например, карьерный рост, желанная жилплощадь или же женщины, которых вы жаждали, чаще статистической погрешности выказывали заинтересованность вами. Мало ли что? Но Воллдрим все исполняет намного быстрее. Здесь и убить себя – в два счета!

Мимо пробежал еще один отряд. Крабов без эмоций проводил их взглядом:

– Вы зачем рассказываете все это? Я сейчас слабо соображаю. Да и с чего вы взяли, что я «ваш», как вы говорите?

– Вы действительно «НАШ», потому что у вас нет выбора. Вы же не станете подставлять самого себя? Это очевидно.

– Хорошее у нас сотрудничество получится. А вы знаете, что человек без выбора опасней самого сумасшедшего маньяка. Поверьте, я по роду своей работы это очень хорошо знаю. Да и вообще «наш»-«ваш» – перекручивать смысл слов – это скорее мой профессиональный долг. Хотя бы этого меня не лишайте, – Крабов нервно рассмеялся. Что-то изменилось. Он чувствовал некий запах… Что-то знакомое. – Так что вы там говорили про насланный облик?

– Наигранный.

– Ну да, да, да… Вэйос и учитель…

– Сейчас это не важно. Вы хотите уйти отсюда? Я спрячу вас от ваших военных.

Послышались крики, по-видимому приближался еще один отряд. Крабов не нервничал. Его уже клонило в сон.

– Да, лучше нам уйти, – ответил Рэмон самому себе.

Мелькнул свет, и они оказались в лесу, аккурат у границы дня и ночи.

Здесь было теплее и светлее. Заледеневшая одежда оттаивала и довольно быстро. Оказалось, что в парочке мест, на сгибах, ткань треснула. Крабова затрясло с новой силой. Однако Рэмон не обращал на это внимания.

Сырость земли и воздуха, запах мха, дождя и наступающей весны. Здесь пел незамысловатые «кар» черный ворон. Его перья блестели на мигающем под облаками солнцем.

– Так просто исчезнуть там и появиться здесь?.. Рамсец, вы просто боги какие-то! – заплетающимся языком выдал Крабов.

– Я хочу, чтобы вы расслабились и подумали о будущем.

Крабов чувствовал, как напряжение спадает. Ему не было все равно, но стало спокойно, он смирялся с действительностью и уже не мог объяснить даже себе, почему направил дуло в свою голову.

– Вы со мной что-то делаете? – вдруг догадался он.

– Ничего особенного! Это не в моих правилах, я не влияю на чувства людей. Просто мята, валериана и сухмэ. Травы – успокоительный сбор…

Крабова качал дурман, но он вдруг заволновался:

– Меня же хватятся! Это я обнаружил несуществующего колдуна… Я искал котов, кошек. Меня будут искать!

– Зомбированных котов? Бешенный грипп? – ухмыльнулся Рэмон. – Интересная интерпретация.

– Праааав! – ответил Крабов, в манере хорошего такого опьянения.

– Загляните на Сосновую улицу, дом 18. Думаю прежний жилец, чучеловед один, это он таких дел наделал. Прощайте, но я еще вернусь. Советую не снимать блокатор. Хотя… Погодите-ка, возьмите этот, – он протянул веревочку. – Он намного прочнее.

– Вы думаете мне есть смысл возвращаться к службе? По-моему, сегодня для меня случился неожиданный дембель, – он кашлянул. – Они все поймут. Хоть и дураки, но не настолько же!

– Это поправимо.

– Как?

– Не волнуйтесь. Я сделаю.

– Что сделаете?

– Прощайте!

– Вы уходите? Уже? – Крабов напряг мышцы, чтобы холод пробирал не так отчаянно.

Рэмон взглянул на следователя:

– Знаете, я пришел забрать нового, нечаянно объявившегося мечтателя, но встретил вас. Для вашей же безопасности, я должен предложить вам покинуть Воллдрим и пойти к остальным. Вы в беде, если о вас узнают. Вряд ли стоит говорить начальству о ваших способностях.

– Спасибо, сам догадался.

– Но, я решил… Ведь вы вполне адекватны. Да и выбор у вас не велик. Может быть ВЫ поможете нам, а не наоборот?

– Заманчиво… – Крабов ухмыльнулся. – Себе бы помочь. Но все-таки тот мальчик-вэйос? Вы говорили о Харме?

Рэмон впялился в следователя и нахмурился, потом кивнул. Ярче эмоций за весь разговор он не выказал. Для Крабова это минималистическое удивление или скорее озадаченность осветились некой надеждой. Все-таки эти мечтатели не такие уж бесчувственные.

– О нем, – ответил Рэмон.

Его спокойствие начинало раздражать. Тертый интриган Крабов и лишенный эмоций субъект – странно, что у них вообще случился такой длинный разговор.

– Мне кажется он не «за гранью мироздания», как вы выразились. Он в городе… Я так думаю… Если его еще не растащили на части. Я не уверен, но это возможно, – сказал Крабов и сморщившись добавил: – Кстати, вам что, все-равно? – Крабова продолжало лихорадить, не только от промокшей насквозь одежды – в нем росло возмущение. А это было хорошо. Он начинал злиться! Опьянение отступало, наливался гнев. Это лучше уныния или апатии. Крабов приходил в себя, возвращался к жизни. Пусть не к такой, как ему хотелось бы, но все же он остается жить. – Так вы заботитесь о своих? Харм жив, не умер, а вы так восприняли. Вас это не волнует?

– Это чудесная новость. Очень хорошая, – сухо ответил Рэмон. – Теперь я еще больше уверен, что вам следует побыть следователь еще какое-то время. Вы сможете помочь ему? Кстати, если вам самому понадобиться помощь, обращайтесь…

– Как?

– Ах, да… теперь ведь никак, – он задумался. – Я сам вас навещу. Ведь никто другой не увидит меня, только вы.

Крабов кивнул, а Рэмон вдруг исчез.

Вскоре он появился в шагах трех от того места, где пропал. Он посмотрел на Крабова, и тот почувствовал теплый поток воздуха. Некой невидимой силой он высушил форму следователя.

– Я там пожары устроил… Ну и нечто схожее с тем, что вы намечтали. В нескольких местах по городу. На всякий случай. Завтра и через недельку повторю что-нибудь такое опять, чтобы уж точно вас не заподозрили. Так что включайте фантазию и пишите правдоподобный рапорт, – сказал он с лицом, на котором не дрогнула ни одна мышца. Вновь исчез.

– В нескольких местах?.. Всего лишь за пару минут?! – спросил недоуменный следователь.

Не получив ответа, он про себя восхитился новым знакомым и его способностям. Кстати стало ясно, что в случае необходимости, эти самые мечтатели перебьют все многотысячное войско без каких-либо проблем. Можно смело утверждать, что мечтатели позволяют военным тут находиться. Но сколько времени они будут позволять?..

Стало совсем тепло. Крабов прикурил. Высушенные странным действом сигареты были не то чтобы противными, но привкус присутствовал, плюс валериана…

Он повязал полученный от Рэмона ограничитель себе на щиколотку и смачно плюнул. Прочистил горло, прокашлялся, отплевался…

Уже скоро Крабов шагал на север в самую гущу событий, найти которые не составило труда. Он бросил полупустую пачку в снег. Дурман от трав почти прошел. В паре километров отсюда летали вертолеты, шныряли прожекторы и слышались звонкие команды, изрыгающиеся из громкоговорителей. Он ринулся туда и у первого же встреченного им офицера стрельнул сигарет, получил в мобильном медпункте повязки на щеку и запястье, снял с чьего-то плеча бушлат, закутался, а потом с головой окунулся в расследование нового «явления колдунов».

***

Несколько магических происшествий в течение последних трех недель в разных частях города, но этим занимались нынче другие. У Крабова же наступили дни рутины. Он изучал карты Воллдрима, исследовал заброшенные дома.

Итак, улица Сосновая, дом 18. Занесенный снегом почти до крыши дом. Как Крабов не сопротивлялся компании, но пришлось привлечь работяг, а именно солдатиков. Они расчищали сугробы. Согласно карте, этот дом находился в пределах зимы, которая, то опускала снег на землю, то вбирала его обратно в небеса. Однако дом номер 18 по странным… Хотя, чего кривить душой? Для этого места странности были обыденными и поднимающийся в небеса снег, считался нормальным. Так вот, снег на этом доме лежал сугробом: и не падал, и не взлетал.

Солдаты расчистили проход к дому, обнаружили дверь. Следователь пробрался внутрь, а солдатам позволил перекусить и перекурить. Фонарь в руках, в промерзшей темноте офицер исследовал жилище некоего чучеловеда.

Этот дом был запущенным и, похоже, еще во времена его использования. Хозяин явно не следил за порядком и за своим гардеробом. Одежда была словно из древних захоронений. Шкуры, тряпье, сплошь рваные штаны и рубахи, рабочий фартук и схваченные толстым шпагатом дыры на нем. Штопанные штаны и куртки, носки, дырявые ботинки с вырезанными кусками кожи. О женской руке в доме думать не приходилось. Холостяк, обитавший здесь не то что, не любил гостей, и себя не особо жаловал.

Окна без штор; обломанный карниз, покрытый ржавчиной; шатающийся стол, с подрезанной ножкой, под которую просунули глиняное блюдце с прикоревшим, то ли клеем, то ли сметанной. Камин, груды поленищ и множество шкафов и полок с книгами, покрытыми сантиметрами пыли, копоти, грязи. Их не читали. Может десятилетия назад? Несколько замасленных книг на шатающемся столе: «Каин», «Записки бесталанного», «Курсы умельцев» и несколько других. Стены, увешанные головами, рогами, хвостами – рай таксидермиста.

С улицы послышалась ругань солдат, визг огнеметательной машины: видать прикончили зомбированную живность. Крабов вышел. Свет ослепил его, и он прикрыл глаза. Солдаты смирно беседовали, а два ржали, изучая небо, по которому плавали фигуры лысых, волосатых, больших и малых лиц, состряпанных из туч. На земле что-то догорало в снегу. Один из солдат поддал огня, видимо не хватило с первого раза.

Забавно было то, что рисунок неба отличался в разных частях города не только освещенностью. В одной части висела огромная одинокая луна и никаких звезд вообще, а в другой небо было темно-синим и облачным, ступи шаг в сторону и над тобой чистый небосвод. Видов неба было не меньше пары десятков. Разные его части из всевозможных уголков нашей планеты, а может и не только нашей, собрались в одном месте. Угол обзора решал все!

Здесь же, над жилищем чучеловеда по небу плавали облачные лица. Они шевелили губами, менялась их форма и разрез глаз. Все это было забавно, но чертовски жутко.

– Ситуация под контролем, сэр! – отрапортовал солдат, увидав подполковника.

– Добро! – сухо ответил Крабов. – А что под этим сугробом? Вроде тоже крыша.

Левее основной постройки из сугроба чуть поменьше, проглядывал угол еще одного строения. Там явно был сарай или пристройка.

За спиной раздался треск, и пласт снега с крыши погреб под собой очищенный проход.

– Вы что идиоты?! – проорал Крабов и в привычной для служащих манере еще с минуту обкладывал солдат витиеватыми междометиями и массой «вводных» слов. Вскоре солдатики с утроенной силой принялись расчищать обвал, а нескольких других Крабов отправил пробираться ко второму строению.

И почему ему опять повезло, и он не оказался под лавиной снега в доме? Да к рамсам все!

Крабов закурил, прокашлялся, оставил солдат за работой, а сам сел в крытый одноместный снегоход, захлопнул дверь и воткнулся в документы. Часа через два оба прохода были готовы. Подполковник выполз на улицу. В этой зиме было теплее, чем в той, где он получил еще один «мечтательный» шрам. Здесь был день, и солнце серебрило останки сожженных зомби-котов почти красиво, почти живописно.

Вчера выяснилось, что водитель Крабова Вилен был отправлен домой. «Слава мечте», – подумалось Крабову. Шутливо ли или вживаясь в образ, но Крабов вставлял в свой лексикон эти странные словечки, которыми пользовался местный люд. «Да будет у вас чудная мечта» означало что-то вроде «Всего хорошего»; «Печальная мечта» равнялась «Черт возьми!», а «Чуда тебе в нити» можно было использовать, когда в речь просилось: «Не болей, пацан, не кашляй». Крабов покхекал.

Вилен отбыл домой, а что там с веревкой на его щиколотке? Случились ли с ним выяснения откуда и зачем была на нем ограничительная веревка в принципе? Крабов этого так и не узнал. Но оставил во внимании, что и о нем копятся факты, доносы и замечания в какой-нибудь папке, в каком-нибудь сейфе генерала или кого повыше.

Сейчас во главе угла стояли коты и… блокатор, который он не снимет больше никогда! Вот просто ни за что! Следователь осмотрел свою зашитую в пяти местах щеку в зеркале снегохода. Швы еще не сняли, зато его пыталась «снять» докторша, что зашивала ему раны. И опять он не проникся ее трепетными выстрелами глазками и завлекательной улыбке. Женщины нынче не стояли у Крабова в приоритетах. Как же теперь снимать стресс господину следователю?

С алкоголем кстати тоже имелись определенные трудности. Достать выпивку оказалось проблематично. Не невозможно, но это надо заниматься, искать специальных местных или среди своих. А все это лишь дополнительные проблемы, так как ко всему прочему на каждодневных утренних заседаниях и проверках в кабинете у Фейи перегар не приветствовался. Да и в сложившихся обстоятельствах частенько приходилось быстро соображать. Работать на два противоборствующих фронта непросто. Но по большему все это были обычные отговорки. По правде, как к изменяющим сознание жидкостям, так и к таким же препаратам тянуло следователя нынче вяло, не интенсивно. Об их отсутствии он забыл переживать.

«Становлюсь приличным человеком», – усмехался он про себя.

Крабов, как и полагалось следователю, собирал не только факты, но и слухи. Среди десятков и сотен документов о Харме не было ни слова. Но в целом опросы местного населения и патрульных оказалось занятным делом. Чудес в городе хватало. Хоть садись и пиши роман в десяти томах. Все сотворенное Крабовым в доме с крысами оказалось детскими шалостями. Встречалось и покруче. Но сейчас не об этом. Кстати дом с зомби-крысами сгорел в нуль! И два другие, подожженные его новым знакомым, – тоже. А предварительным виновником объявили беднягу Димитриса. «Чудесная мечта!» – неправда ли господин следователь?

Солдаты отбыли, а Крабов, как он и любил, остался сам с собой в жилище некоего больного на трупы таксидермиста. Он тщательно исследовал дом, полистал книги, разбросанные в кухне, в спальне – повсюду; какие-то записи, папки с исследованиями. Этот мастер чучел писал неразборчиво, но чертежи были занятными. Чего только не пытался изобрести больной разум одинокого старика. Шкафы со скрытыми ящиками, механические фигуры животных, какие-то специальные клеевые и мумифицирующие составы. Среди общего бардака в чучелах всегда присутствовал порядок. Как выяснилось, этот дед работал не только дома, но в школе. Его кабинеты немного почистили еще до прибытия Крабова в город. Все снесли в один, в других разместили новые классы, новые дисциплины, новых учителей, на самом деле бывших учителями военных академий или просто военными офицерами, переодетыми в штатское.

Дом осмотрен и следователь направился в сарай. Или это был гостевой домик…

Кусок стены; окна, очищенные до середины; и сама дверь были будто металлическими. Разноплановые стройматериалы, словно расплавленный тысячами градусов металл, растеклись, застыли в жуткой картинке. Когда это случилось? Наверное, как большинство аномалий города, год назад. Но дом был не из металла, все это обычное дерево, стекло, утеплитель! Потекшие окна с такими же рамами. Чудно. И здесь кто-то колдовал, здесь тоже отметился кто-то своими мечтами.

А что же внутри? Сразу стало ясно – перед глазами мастерская. Хлам рабочих инструментов в основном доме был лишь началом реального бардака, оказавшегося здесь. Сотни неясного предназначения инструментов. Огромные крюки, от небольших до крохотных крючков и крючочков. Некоторые гирляндами висели на стенах, другие валялись в выдвинутых ящиках стола, на полу, на столе, тумбе. Изогнутые стержни разных размеров и диаметров, молоты и молоточки, доски, гвозди сотен размеров – тонны металла, дерева, резины и недоделанных чучел.

В углу стояла кровать. Неужто в былые времена на ней кто-то спал? Если бы не мороз на улице, здесь стояла бы приличная вонь. На полу застыла лужа из сиреневой жидкость, в нее вмерз меховой коврик, кроличий что ли. Повсюду валялись хлопья шерсти и перьев. Как монумент посреди комнаты, стоял некий ящик. Слева от ящика под бензиновый электрогенератор заботливо, видимо для колен, была подоткнута картонка от телевизора с большими синими буквами «…ВИЗОР», вокруг валялась ветошь. Этим ящиком, подключенным к генератору, по всей видимости и занимался старик в последнее время.

Генератор покрывал нехилый иней, а внутри ящика слышалось движение. От ящика тянулись трубки, они убегали в разные стороны, словно ящик являлся центом некоего механизма. Дюжина в каждое из окон, несколько в дверь и еще под двадцать в выбитые в стенах дыры.

– Хороший псих, – вслух произнес Крабов.

Приглядевшись, следователь приметил, что по прозрачным трубкам что-то движется. По одним в направлении ящика; в некоторых жидкость застыла, видимо они забились; но парочка выгоняла жидкость из ящика куда-то во двор.

Крабов вышел на улицу и обошел сарай. Отряхнул снег с оконного отлива и обнаружил, что из дыры под жестяным козырьком торчат те самые трубки. Они утопали в снегу. Следователь тщательнейшим образом прислушался. Едва уловимо что-то пищало или шипело под снегом. Крабов сходил за лопай, которую приметил в мастерской. Он осторожно откинул несколько пластов снега, аккуратно отодвинул ногой попавшуюся под лопату доску и зацепил что-то. Он снял рукавицу. Внушительный металлический крюк вмерз в землю. Крабов ударил по нему несколько раз пяткой. Тот поддался. Крабов потянул за него и выудил цепь. Дернул за ее, она слегка вытянулась, но почти сразу застряла. Крабов раскидал снег сапогом. На цепь крепилась клетка. В ней прибитый снегом сидел кот.

И он не был мертв!

А в его шею входили трубки, которые тянулись из дома. Некоторые из них выдернулись, когда Крабов пытался раскопать клетку, из них вытекала голубоватая жидкость, которая плавила снег. Кот выглядел обезумевшим и совсем не походил на тех, что, словно на костылях, двигались по городу в поисках жертв.

Кот был жив… или почти жив. Его глаза фокусировались, а в пасти едва слышно тонуло мяуканье. Что с ним делать? Куда отправить бедолагу? Возможно ли ему помочь?

Крабов рассматривал кота и продумывал варианты. Вряд ли кто-то из Отдела Исследований будет играть в ветеринара, скорее уж продлят агонию кошачьей жизни. Сжалившись над испещренным трубками и практически впаянном в клетку животным, недолго думая, Крабов застрелил кота.

В течение полутра часов он нашел еще шесть клеток, в каждой был кот, а в одной сразу две кошки. Какое-то безумие… Слово «живодер» не отражало всей сути. Как назвать человека, который все это задумал и планомерно воплотил в жизнь? Психопат!..

Крабов собрал тела всех котов и сжег, под конец облил бензином ящик в доме и сделал с ним то же самое.

Из следователя он превращался в исполнителя некой миссии, о целях которой не имел понятия. Творил добро? Да бросьте вы!

***

Уже четвертый день господин следователь возвращался к жилищу таксидермиста. Он нашел много занятного, отвратительного, пугающего и даже страшного… По городу все еще шныряли коты и оставалось загадкой повлияло ли как-то действо Крабова на их распространение или нет. Были ли несчастные обитатели упакованных в снег клеток источником проблемы, связаны ли они с бешенным гриппом или оказалось лишь рядовой, но чудовищной находкой? Но Крабов ни поэтому возвращался на Сосновую улицу. Он ждал, и наконец дождался.

Из дома вышел тот самый мечтатель, что бегал по морозу в шлепанцах и рубахе. Оделся правда он теплее, видимо в прошлый раз явился в город в спешке. На нем был полушубок и вязанная шапка. Ко всему практичному обут он был в те же шлепанцы, натянутые на махровые носки в серо-синюю полоску, которые выглядывали из-под коротковатых штанов.

Он взглянул на небо и покачал головой. Казалось облачные головы что-то значили, он видел в них смысл, а может раньше не приходил сюда и потому как будто удивился.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю