Текст книги "Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)"

Автор книги: Бирке Элеонор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Глава 4. Жасмин

Скамья у входа в сад, вместительная сумка, болтающиеся ноги в тщательно начищенных ботиках – Кирк Беккет с книгой в руках пристроился рядышком с кованным королем. Тишина и безветрие благоволили мыслительному процессу. На разворот книги мальчишка положил птичью статуэтку. Уже много дней Кирк раздумывал о назначении человека-птицы, а вчера он небрежно швырнул статуэтку под ноги Беккету-старшему со словами:

– Не верю я в эту чушь про атрибуты аристократов!

Кирк планировал застать отца врасплох и по его реакции оценить насколько эта вещица важна. Испугается ли отец или придет в ярость от выходки сына? К сожалению Кирка, ничего подобного не случилось.

Отец прищурился, стряхнул с рукава своего пиджака несуществующую пылинку и подошел. Он взял сына за плечи:

– Все! Все надо подвергать сомнению, обдумывать и соотносить с фактами. Все, но не стремление родителей позаботиться о лучшей жизни для своих детей. – Кирилл Беккет поднял человечка с птичьей головой и положил в карман брюк своему сыну. – Ум это еще не все!

– Но знания требуют все!

– Хм, не все, Кирк. Далеко не все…

Шатен с карими глазами и сосредоточенным взглядом, оценивающим всех и вся, смотрел на сына со слегка пренебрежительной улыбкой. С такой… покровительственной, что ли.

Кстати немного о Беккете-старшем.

На переносице отец Кирка носил глубокую короткую морщинку, которая образовалась из-за привычки много думать и все на свете анализировать. Он постоянно учился, и никогда за всю сознательную жизнь Кириллу не казалось, что он достаточно образован или же более чем интеллектуален. По правде, он искусно создавал видимость обратную своим этим ощущениям, а признаться в чем-то подобном даже самому близкому человеку сталось бы Кириллу смерти подобно. Он жил в бесконечном учении и с успехом привил это качество своему сыну. Частенько на лице Кирилла играла ухмылка, когда он слушал собеседника, а еще она сияла, если в его голову просились новаторские идеи. Он не был красив, но обаяние его перекрывало эту мелочь с лихвой; из-за чего, игнорируя холодность и отстраненность главы семейства, жена и сын видели в нем идеал мужчины и отца – он был для них кумиром. Он никогда не окунался в сомнения или сожаления, по крайней мере не демонстрировал этого.

К прочему Кирилл был отличным другом, преданным. Однако он не поступался принципами. Никогда! Во всем должен быть смысл! Принципы превыше всего! Причем его собственные, а они порой значительно расходились с общепринятыми. Несомненно, он любил свою жену и единственного ребенка, но его мечта всегда стояла выше привязанностей. От нее Кирилл Беккет не отказался бы даже… впрочем, не отказался бы ни за что!

Старший Беккет совершенствовал свое мечтательство системно и методично. Он вникал, изучал, увлекался. У него были грандиозные планы, о которых знал лишь он сам. Он не искал советов или иной помощи. В этом сын оказался копией отца. Уже сейчас Кирк старался не задавать отцу вопросов, выдавать свое непонимание он не хотел. Он сам! Он сам должен во всем разобраться! И не просто должен, но сможет!

В общем, отец своей реакцией секрета, касательно человечка с птичьей головой, не приоткрыл. Если конечно тот имелся. Кирк же вместо того, чтобы довериться родителю, решил разобраться со статуэткой сам. И он пытался. Проводил всевозможные опыты, с Элфи и самостоятельно, но результата все не было. Прогресс в изучении статуэтки настойчиво оставался в районе «бесперспективности».

Строго говоря, помимо проблем со статуэткой, на данный момент у Кирка имелось еще одно немаловажное дело – погружение в идеи профессора Кутсона, написавшего толстенную книгу о мире Фоландии.

Кирк взглянул на творение профессора, лежащее сейчас на его коленях. Заключение книги он перечитывал уже много раз.

Как же связаться с этим интереснейшим профессором? Да и возможно ли это?..

Кирк пробежался глазами по почти вызубренного тексту:

…О, нет, это еще не конец нашей книжной трапезы, пожалуйте за аперитивом:

Правдивейшая из легенд

Никто не знает, как была уничтожена Фоландия. Да, я не оговорился, именно УНИЧТОЖЕНА! Сейчас в меня полетят остроконечные шебы, но простите уж меня за эту уверенность – мир был разрушен намеренно, я это утверждаю совершенно однозначно!

Как же прекрасен был этот мир. Выборочная гравитация, абсолютно прямое время, условные расстояния, многослойный мир… По числу слоев все еще ходят споры. Но уверяю вас, вряд ли достаточно долго жил хотя бы один шебиш, чтобы суметь посетить их все. Число слоев стремилось к миллионам. Там жили разные расы и тысячи племен. Человекообразные и крайне нечеловекоподобные граждане. Кстати об этом вы можете прочесть во втором томе моей предыдущей работы, а именно в «Мифах и правде о Фоландии: Классификация жизни фоландийских этажей».

Фоландийские орейфусы были поистине масштабными шебраками. Ни в какое сравнение с ними не идут «врата орея», которые, не буду врать, нынче весьма полезны и весьма же редки, а их пропускная способность превышает обычные орейфусы в разы. Как по мне, так их мощь в сравнении с орейфусами Фоландии ничтожна – эйворийским поросятам на смех. Так вот, фоландийские орейфусы перемещали ТЫСЯЧИ жителей, ТЫСЯЧИ предметов за раз!

Совершенно правильно в Фоландии контролировали межпространственные порталы, но и это не уберегло совершенный мир наших предков от распада.

Поговаривали, что мир стал саморазрушаться. Но, увольте меня, он был статичен! Как возможна деградация при фиксированных исходных данных?..

Я верю, что не вся Фоландия разрушена. Я надеюсь, что хотя бы часть искомых шебо-постулатов не утеряна. Я думаю, придет время, и мы найдем ее – страну, жизнь, спэссию всех миров; в которой впервые, миллиарды лет назад, появились мы – люди!

Теперь послесловие, хотя скорее объявление:

Ищу активных граждан-шеб, верящих в то, что Круг Купола и есть последний остов жизни Фоландии. Присоединяйтесь к поискам доказательств, да и что там – к поискам последнего кусочка древнего мира! Чем больше нас, тем ближе наша цель! Найдите меня, и вы увидите, что знаю я гораздо больше, нежели изложил в этом стремительном заключении. Практичный шебрак, который поможет нам отыскать останки древнего мира почти готов, и потому я, наполненный уверенностью реалист, скажу лишь одну короткую фразу: «До скорого свидания, волшебный мир девяти сил, волшебная Фоландия!..»

Профессор Кутсон. Столп Выха, Кантерина, Фикшерский Университет Фоландоведения. А там меня знает любая фысь. Жду единомышленников!

Важные определения и теоремы, а также самые, по мнению Кирка, важные сведения из книги профессора мальчишка заносил в свою тайную тетрадь, которая хранилась в тайном же местечке. Мама, знаете ли, любила порыться в вещах сына, приходилось прятать. Расшифровка цветочного языка тоже имела свой прогресс. Здесь, на Изнанке Воллдрима, встречалось много цветочных надписей, а две недели назад Кирк прошмыгнул в библиотеку для преподавателей (опыт лазутчика набирал обороты). Там он многое разузнал, а в добавок к «незаконным» знаниям стащил три занимательнейшие книги. Похоже цветочный язык, а точнее межпространственный код шебишей, кратко «язык шеб», использовался только шебишами и, кстати, во многих мирах. Вот так то! На цветочном не разговаривали, у него не было фонетического звучания – он нес в себе лишь смысловую нагрузку. Эту ценнейшую информацию Кирк подслушал на одном из уроков для старших мечтателей школы.

Кирк потянулся, поводил плечами: порой мышцы затекали от долгого чтения в неподвижной позиции. Он переложил книгу на колени металлическому королю, восседавшему рядом, и встал. Походил, поприседал, покрутил кулачками. Он разминал мышцы и одновременно мозги. Занимался аналитическим трудом, который постепенно завел Кирка в края воспоминаний. Несколько дней назад, он гулял здесь с Элфи. Малышка Смолг назвала его «Ищущим Знания». А ведь красиво звучит, и это прозвище так ему подходит! Действительно, красота бывает не только в точности стройных формул или, в общем, в знаниях, но и в словах.

– Незабудка… – проговорил он с улыбкой. Так Элфи называл мистер Хванч. – Тоже мило.

Кирка оторвали от привычной жизни, он оказался в изоляции Изнанки, но в то же время он вновь обрел Элфи! Все же Кирк дорожил ей и теперь понял насколько. Почему же он стеснялся их дружбы раньше, прятал свою привязанность? Впрочем, сейчас бы он поступил точно так же. Имидж есть имидж! Безжалостный ученый, командир вэйосов, а теперь и устасов, умнейший и единственный сын своих родителей – Кирк Беккет! Все эти его представления о самом себе были непоколебимы и несокрушимы, а также давили на детские плечи весьма внушительной ответственностью…

Несмотря на все внутренние противоречия, Кирк понял главное – хорошо, что Элфи рядом.

А ведь действительно, лишь она одна была его по-настоящему близким другом, с ней он и сам становился настоящим. Ну почти что.

Однако осознание собственного несовершенства, нынче его изрядно подкосило. После прокола на примерке «раскрывателя», он разочаровался в себе. К сожалению, со временем разочарование лишь росло и ширилось, а все потому что Кирк оказался немечтателем! Он был самым обычным, а значит никчемным человечишкой… Это обстоятельство нещадно глушило его энтузиазм. То есть на прочтение книги, например, об устройстве Солнечной системы (кстати, есть ли у этой Изнанки спутники?) в три сотни страниц, уходило не пять дней, как раньше, а целая неделя или даже две! Вот такими «муравьиными шагами» он двигал свой интеллект вперед.

«Планета Земля вращается вокруг Солнца и вокруг своей оси. Луна гравитацией привязана к планете. Точно так же Земля привязана к своей звезде. Все, что находится на планете притягивается к ней, не улетает в космос.

Элфи учится летать, да и другие мечтатели любят в здешних небесах покрасоваться, – размышлял Кирк. – Значит либо на Изнанке нет привычной гравитации. Значит, этот мир не круглый, либо… Либо что? Законы физических тел… они тут иные? Не может же быть, чтобы они фундаментально отличались от Земных? В противном случае материя при переходе из мира в мир кардинально бы менялась, а возможно и вовсе теряла стабильность и целостность. Земля и Изнанка похожи. Однако есть какая-то деталь, создающая «эффект мечты», «эффект левитации»… Допускаю, что деталь не одна, но, в целом, отличия должны быть минимальными.

Почему Рэмон не рассказывает об устройстве Изнанки? Почему отец отнекивается и не велит ходить на окраину серого Воллдрима? Какая глупость! Я тут уже почти два месяца и пора уж откинуть все страхи. Взять ли Элфи с собой? Девчонка, опасность… но она по крайней мере мечтатель.»

За размышлениями Кирк не сразу заметил, что его искусно уложенную прическу шевелит сквознячок, запахло сливами…

Пожалуй, пора перекусить. Куда же подевалась Элфи?

Кирк ждал ее уже больше часа. По правде, время весьма странно чувствовалось здесь, а обычные часы сходили с ума. Они неверно отмеряли минуты и часы, часто просто останавливались. Сориентироваться помогал единственный циферблат в городе, на котором красовались числа от одного до двадцати четырех. Огромный круг с двумя толстенными стрелками подвесили на шестидесятиметровую высоту над парадным входом в Школу Мечтателей, и виден он был отовсюду на известной мечтателям Изнанке.

«Интересно, а размеры здешние сопоставимы с воллдримскими? А вес? Возможно… Все относительно…» – он ухмыльнулся.

– Запах, запах… Приятный запах… Итак, возможно спектр света здесь тоже отличается, но из-за строения сетчатки… Стоп! ЧТО?! – наконец до Кирка дошло. – Откуда? Пахнет сливами! Какого профессора тут происходит?! – от неожиданности Кирк чуть было не включил в свою аристократическую речь бранные словечки.

Он навострил нюх. Легкий ветер скользил по его лицу и слегка тормошил волосики. Он дул оттуда, из сада. Кирк подошел к воротам. Слух словил писк трущегося железа. Деревья, висящие над сводом ворот, непривычно для здешних порядков колыхались, а листва и плоды искрились на солнце. Мистер Беккет толкнул одну из воротных створ, надрывно пропищал металл, мальчик шагнул в сад. Проглатывая серость кустарников всего в десятках метрах слева от Кирка, прямо на Беккета выползла эта странная радуга. Она не торопилась. По саду расползались: красный, синий, желтый и черный, неспешно замещая собой серость этого мира. Кирк смотрел и гордился тем, что не боится. Вдруг его осенило: «А ведь это расцветка пестрой одежды Степана! Клетчатая красно-синяя рубаха и штаны в желтую с черной клетку». Вот, что значит владеть собой! Ум не любит суеты.

– Она все врет… – шепнули ему на ухо, и Кирк резко развернулся.

За спиной никого не оказалось.

– Ей нет веры, – прошептали с другой стороны, и это был уже другой голос.

Кирк озирался по сторонам. Его самообладание трещало и рушилось.

Ему бы бежать отсюда, но не получалось даже шелохнуться. Кто говорит с ним? А что если это призраки, которых призывал Степан? Или к нему обращаются души создателей мира Изнанки?

– Не бойся и не верь… Не верь ей…

– К-к-к-ка-а-а-му не веееерить? – дрожащим голоском спросил Кирк.

Ветер становился сильней, он набегал и отступал и с каждым своим возвращением набирал мощь. Рвал с деревьев листву, отпускал ее, подхватывал и давал ей падать вновь. Дыхание ребенка обрывалось всякий раз, когда ветер ударял его в лицо.

– Не верь создателю…

– К-к-к-ка-а-а-му? – повторил Кирк и опустил взгляд. Радуга уже скользила под его блестящими ботинками. От нее хотелось убежать.

– Не верь создателю, – кротким женским голоском ответили откуда-то сзади и сверху.

На этот раз Кирк сообразил быстрее. Без резких движений он просунул руку в карман, нащупал тонкий диск и сжал его, закрыл глаза. Ветер пропал, и голоса стихли. Кирк стоял в холле своего серого дома. Он переместился, хоть и не любил это действо и всячески избегал использования шебрака для перемещений.

Голоса, ветер и этот запах… кто разговаривал с ним? Почти два месяца он прожил на Изнанке, и погодные условия все это время были до ужаса однообразны. Но сейчас… все вот это!

Дверь в нынешний, совсем не богатый кабинет отца, была раскрыта, и там сидел его хозяин. Кирилл оторвал взгляд от атласов и тетрадок, он посмотрел на сына, и Кирк сразу вспомнил: его вещи, они остались на скамье у входа в сад! Что же делать?! Бесценные его записи, его дневник исследований, сотни гипотез, теорий и мыслей – знания, догадки, – все осталось там! А вдруг их кто-нибудь найдет?!

Отец поднялся со стула:

– Кирк? У тебя все хорошо?

– Все в порядке, – сказал сын и постарался побыстрее скрыться из виду.

Судя по всему, отец вновь занялся своими делами: он не вышел из кабинета, а Кирк уже нервно вышагивал по гостиной. Страх ослабевал, Кирк подключал безотказное оружие – разум. Он шептал себе под нос:

– Ветер и голоса?.. Так ведь это Изнанка! Тут все возможно. Как глупо, если окажется, что надо мной подшутил кто-нибудь из учеников-мечтателей.

Эти шебо-пакостники любили всякие штучки. Чего только не вытворяли, тренируя свои умения. Однажды костюм Кирка замечтали в черно-белую клетку, а потом из клеток полезли шахматные фигуры. Безглазые, с зубастыми глотками они сперва пытались кусаться, но позже затянули «Вальс короля». На пару минут Кирк оказался в роли сцены для игрушечного хора. Ученики смеялись, кто-то попросил сыграть с ним партию в шахматы, подковырки сыпались на него со всех сторон, пока не вмешалась мисс Сессиль Фиганро и не вернула ему приличный вид. Кирк в гневе чуть было не запланировал физическое уничтожение обидчиков. Бестолковые дети-мечтатели!

Да и ладно с ними…

Сейчас же срочно следует подумать о том, как забрать свои вещи.

Серый диван, камин, который никогда не разжигали, шкаф с книгами и овальный стол – вот и вся роскошь гостиной, в котором жила знатная семья с трехсотлетней историей. Скудная обстановка, просто жалкая. Кирк обвел все это взглядом и разочаровано произнес:

– Нет в мире совершенства… кроме… отдельно взятых людей…

Руки на проборе, пригладил волосики, пролез в карман и вновь сжал диск. Шебрак был связан с домом и со школой, но, как говорил отец, если ты находишься вне этих мест, то тебя перенесет в один из входов. А конкретно либо в прихожую изнаночного жилища Беккетов, либо к парадному крыльцу школы. В первый раз его закинуло домой. Сейчас же он оказался у входа в школу.

Неподалеку стояла группа подростков и один из преподавателей изнаночной школы. Они ничуть не удивились его появлению. Здесь такому никто не удивлялся. Кирк посмотрел на сад и понял – тот замер, никакого ветра теперь там нет. Ну что ж, тогда идем!

Учитель говорил, и Кирк ненароком услышал часть монолога. Его заинтересовало, он остановился.

– … по Земле невозможно перемещаться вне стационарных переходов. В мире Земли главную роль играют: движение планеты, солнечной системы, звезд и далее, по уровням. Поэтому для появления, скажем, в иной галактике нашей Вселенной необходима транзитная зона.

– Мы должны оказаться в ином пространстве и оттуда перемещаться?

– Совершенно верно, мой друг.

– Но здесь все не так. Не значит ли это, что Изнанка статична?

– И опять вы правы, Франц.

– За пеленой тумана, что там находится?

– Слишком многое, или ничего, но в любом случае оно нестабильно. Понимаете, вы можете кануть в неживое пространство, если войдете туда. Эта часть мира еще не сформировалась, то есть там нет привычного пространства, и потому оно и не бездонно, и не может быть конечным. Это все абсолютно непредсказуемо. За исключением факта, что скорее всего вы погибните.

– Но почему так? Почему не сделать это место безопасным? – спросила девушка с волнистыми волосами до плеч. Ее лицо было сосредоточено, но читался в нем, упрек что ли.

Действительно, почему мечтатели не ликвидируют эту опасность?

– Это невозможно, – ответил учитель. – Сам процесс создания Изнанки был непростым. Допущения, открытые возможности для стремительных мечтаний… Не тех, что мы творим в тренировочных залах школы. Там, конечно, все еще проще, но тем не менее… – учитель уставился на Беккета. Он не стал продолжать изложение шебо-истин. – Эй, малыш, ты чего там стоишь? Мне кажется ты еще мал для наших занятий.

Кирк не услышал замечания, он уже обдумывал слова учителя. «Мир не двигается? Совершенно не ясно, что за границами города? Какой идиот все это придумал?!»

– Эй, ты, в костюме. Ты часом не оглох?

К Кирку подошел тот самый Франц – умник, что задавал уточняющие вопросы учителю. Он взял Кирка за плечо. Кирк аж подпрыгнул, он недоуменно посмотрел на руку Франца:

– Что такое?

– Иди, давай!

– В смысле?

– Ты с какого отделения? Вэйшеб? А, ты тот, который «немечтатель»?

Какое унижение! Кирк злобно глянул на учителя, на паренька, что держал его и, презрительно фыркнув, выдернул плечо.

– Избранные? Вы все тут избранные?! – с неприязнью проговорил Кирк.

– О чем это ты? – спросил Франц, но Кирк уже шагал к саду.

Не сдерживая зависть, он мысленно обзывал обидчиков. За спиной кто-то произнес:

– Чудак…

А учитель прошептал:

– Быть толлом не наказание…

Однако мальчишка этого не услышал и думал как раз наоборот. Унизительно, все это так унизительно! В школе Крубстерсов он был особенным, он мог заткнуть практически всех учителей своей эрудицией, но здесь… Здесь все было не так.

Беккет прилично удалился от Франца и других, проклиная не только себя, но весь свет. Краем уха он уловил чье-то пение. Он вмиг переключился и повернул голову на голос. В нескольких шагах ближе к центру площади в объятиях жасминового куста сидела девушка лет восемнадцати. Ее глаза были закрыты, а руки, поднятые вверх, будто что-то трогали. Казалось они скользят по легкой прозрачной ткани. Вот ее пальцы напряглись, и Кирк, нет, не увидел, но почувствовал! Она… Что? Промечтала? Похоже. Куст зашевелился, и вот уже накрапывает дождик, и каждая капля, упавшая на тело кустарника, дарует ему не просто влагу, но жизнь. Листочки покрываются точками зелени, а вот и белый цвет бутонов становится ярче и живее. Кирк глубоко вздохнул и замер. Каждый мечтатель действует по-своему, похоже эта мечтательница настраивается на нужные мысли пением. Надо попробовать – вдруг выйдет? Кстати, что же он почувствовал? Он точно что-то почувствовал!

– Красиво, правда? – спросила белокурая мечтательница.

– Да… мило, – согласился Кирк.

– Ты еще такой маленький для учебы здесь… наверное, ты очень одарен, – она отвернулась. – Лишь раскрасив куст, я могу уловить его сладкий аромат. Ты чувствуешь его? – она обвела взглядом площадь, посмотрела на небо, подняла руки ладонями вверх. – Тебе нравится этот унылый мир?

Она говорила как-то непоследовательно, а ее привычка медленно моргать и будто бы осознанно дышать, – Кирк был озадачен ее манерами. Она вела себя необычно, но на нее хотелось любоваться.

– Я… – он не нашелся, что ответить.

– Я бы хотела весь его раскрасить, но наши чудные мечты будто противоречат этому миру. Порой мне кажется, что он печален, и мы не к месту в нем. Этот жасмин опять уснет, станет блеклым и серым, – она грустно улыбнулась, и неожиданно добавила: – Подойди, сядь рядом.

Что в Кирке зашевелилось, не известно, но он не мог сопротивляться. Девушка была… Она была, наверное, очаровательной, она завораживала… Кирк подошел.

– Садись, сюда… – она указала на землю рядом с собой. – Я хочу посмотреть, как это делаешь ты. Покажи, как ты мечтаешь.

– Я еще не научился, – соврал Кирк. – Мне надо идти. Там книга и…

– Скажи мне свое имя.

– Я Кирк Беккет, – он прочистил горло и собрался с духом: – Я единственный сын своих всеми уважаемых… – запнулся. – Я Кирк, – повторил мальчишка.

– А я Жасмин, точнее Ясмин, но это все одно и то же.

– Да, я понял, – Кирк опустился на землю и сложил ноги «по-турецки».

– Скажи, как ты концентрируешься?

– Я с этим еще не разобрался. Я ищу… Может тоже попробовать пение?..

– О, здорово! Давай попробуем.

Кирк смотрел на Ясмин, и его наполняло некое странное умиротворение. Он уже никуда не торопился. Все стало второстепенным. Ясмин была словно невесомой, легкой, от нее веяло размеренностью. В голове мелькнуло: «Ну вот, еще одна творческая натура», – и он ехидно улыбнулся. Однако тут же понял, что это глупо. Он стер ухмылку с лица и принюхался. Действительно, жасмин обрек запах. «Вечнозеленый кустарник из семейства масл…» – он помотал головой, и из нее будто ненужные сведения вылетели все эти классификации и ранги растительного мира Земли. Осторожно, краем глаза он рассматривал Ясмин.

Ее лицо было чуть ли не белоснежным, а эти огромные бледно-голубые глаза, отстраненный взгляд, но в то же время полный понимания. Что было в ней? Будь он постарше, то непременно бы понял – она была прекрасна, такую девушку запросто можно полюбить. В каждом ее жесте, в каждом слове и даже в каждом вздохе чувствовалась плавность, неспешность и разительная нежность. Рядом с таким человеком исчезает беспокойство, становится уютно даже если сидеть на твердой земле, чувствовать под задом острые камни, а на затылке царапающие ветви колючего жасминового кустарника.

– Ты готов? Выбрал песню?

– Что? Какую песню?.. – ах да, они ж про песню говорили.

– Твою любимую, конечно! Какая песня, словно о тебе? Твоя песня, есть такая?

Кирк прочистил горло, готовясь к незапланированному эксперименту, но понял, что не знает ни одной песни. Да и вовсе не принято у Беккетов слушать музыкальные записи, ну оперы еще или сонаты… В основном же он прослушивал лекции астрономов или физиков, биологов, зоологов…

В голове всплыл лишь один вариант, и Кирк неуверенно запел:

– Прыгнул Кузя на сучок,

Вылез маленький росток

Зеленый и кудрявенький

Как кузнечик … Э-э-э-э-э-э-э, кудрявенький.

Ясмин рассмеялась:

– Это твоя любимая? Ты видно очень любишь уроки мистера Хванча.

– Да, очень, – опять отчего-то соврал Кирк.

Он вновь вспомнил о забытых на скамье вещах, но вдруг Ясмин запела сама, и Кирк не смог перестать ее слушать. Он вновь почувствовал это. Он мог почти потрогать ее мечты. Он не понимал, что происходит, но сейчас Кирку казалось будто знает он Ясмин много-много лет, будто она всегда была рядом. Она своя, почти родная. Нет! Не почти. Она и есть родная, такая неуловимая, но совершенно своя. Она та, кого понимаешь, кто понимает тебя. Да, она и только она даруем ему вожделенное – она покажет. Он почти нащупал.

Он…

Да! Так вот, как ощущается мечта…