Текст книги "Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)"

Автор книги: Бирке Элеонор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5. Пуговица

Двое сидели в кусте жасмина и пели. Хотя как пели? Кирк мычал мотив песни, которую, закрыв глаза, изливала Ясмин. Именно изливала, она не просто пела, но слова тонкими потоками поднимались ввысь. Мелодия струилась, и Кирк уже знал – так мечтает Ясмин.

Когда Элфи демонстрировала свои мечтательские навыки или отец создавал нечто удивительное, да и другие мечтатели воплощали свои желания, – все было иначе. Сейчас Кирк впервые соприкоснулся с материей мечты. Впрочем, может это была и не материя, но некий вид энергии; а может так создавалось волновое поле, особым образом ощущаемое ресничками его кожи. Он не мог объяснить это явление, но точно знал, что оно существует. Кирк улавливал раз за разом, как слова песни перерождаются, как каплями дождя они падают на куст, и тот не становится мокрым, но встраивает их в свою структуру. Куст становится завершенным. Ясмин будто даровала жасмину его недостающую часть, наполнив серый куст жизнью, наделив бутоны ароматом.

Ясмин, не открывая глаз, поднесла руку Кирка к своим губам, легко подула на нее. Кирку привиделся многомиллионный криль океана, бегущий по его руке. Мальчик четко ощущал, как криль перемещается по коже; от пальцев к запястью, к плечу и дальше – по всему телу. Руки, шея, спина, живот, ноги, голова, – все налилось блаженством. В мыслях промелькнул образ мадам Фени, что много лет стригла все семейство Беккетов. Но нет, сейчас было несравнимо приятней… Это было как… Это было что-то такое… Это… Это… Он уже не мог объяснить свои чувства и, поддавшись им, Кирк свалился спиной в жасминовый куст.

– Я-с-м-и-и-и-н, – сказал кто-то.

Кирк слышал, как завязался разговор, но тот казался пустяком, просто звучал где-то рядом. Репутация утеряла вес, и не важно, что кто-то увидит на его лице эту глупую улыбку. Разве могут озаботить его такие мелочи? Он казался самому себе невесомым, его ничто не тяготило. Он только слышал, но не придавал словам значения.

– Ясмин, ты опять свои опыты проводишь?

– Все хорошо, Франц. Я помогаю этому мальчику понять, как нужно мечтать. Ты же знаешь, я часто помогаю новичкам. Я очистила его разум. Он вскоре сам бы понял… но я покажу ему много быстрее…

– Ты не понимаешь. Ты ему не поможешь.

– От того, что я попробую, вреда не будет. Я не вплетаю свою мечту в его сознание, я просто ограждаю его от чужих мечтаний. Он будет свободен. Миг или несколько часов…

– Он толл! Ты не научишь его мечтать: он просто не такой.

– Ты не прав, Франц. Это не так.

– Ясмин, это факт. Его проверяли. Его пустили в тренировочный зал вопреки запретам, касающимся даже нас. Потому что… Понимаешь, потому что у него нет шансов оказаться мечтателем.

Они еще говорили, но Кирк отвлекся. Тема их разговора показалась ничтожной в сравнении с его ощущениями. Вскоре голоса вовсе стихли, и за ними расстелилось долгое молчание. Кирк купался в бирюзовой жидкости. Она была вкусной и, как из заполненной до краев пиалы, расплескивалась вокруг от малейшего его движения. Кирк знал, что жидкость – это скопление мыслей, вспышки простых истин, живших в его разуме. Мыслей не всегда важных, но только абсолютно родных его духу.

Вдруг опять заговорила Ясмин:

– Я разбужу его, но сделаю это по-своему. Не волнуйся. Я все поняла. Не знаю почему оно не проявляется, но в нем это есть. Впрочем, это не так уж важно. Просто уйди, Франц. Ты мешаешь мне… Ты можешь помешать и ему…

Кирк не видел недовольства Франца, который несомненно понимал – Ясмин недосягаема для него, однако он явно желал иного расклада.

– Ты прекрати… Это бессмысленно, – кинул напоследок Франц.

Звук шагов быстро исчез. Мысли Кирка, представшие в виде жидкости, теряли густоту, они теряли и цвет, сливались с окружающим ландшафтом. Сквозь бирюзовую завесу пара он рассматривал серый мир, словно через запотевшую линзу. Видел скульптуру из механизмов «мэрии» Изнанки, он видел школу и небо. Он смотрел откуда-то сверху на белокурую девушку, склонившуюся над его торчащими из куста ногами. Она запела опять, и по ручью ее мечтаний мальчишка полетел ввысь. Кирк оглянулся, но площадь оказалась так близка. Не более тридцати метров отделяли Кирка от Ясмин. Кирк полетел дальше и выше. Теперь он знал, что движется намного быстрей. Обернулся – все по-прежнему – плитка площади и куст в нескольких десятках метров внизу. Почему он остался на месте?!

Он пытался и пытался, но безрезультатно, а потом утерял поток мечтаний Ясмин и его резко потянуло вправо.

Он посмотрел на землю, переливающуюся красным, желтым и синим. Его тянуло туда, к саду Изнанки. Он полетел. И привлекли мальчишку не яркие цвета. Его там что-то ждало.

У скамьи с медным королем Кирк мягко приземлился и увидел лежащую на раскрытой книге статуэтку. Вдруг он почувствовал на затылке руку. Она тормошила волосы мальчишки, легко надавливая в основание черепа. К его уху кто-то наклонился, и Кирк услышал сбивающееся дыхание. Из-за плеча вдруг вывалилась чья-то толстая рыжая коса, а женский голос произнес: «Ты будешь моим мальчик, и тогда все у тебя получится. Ты станешь наконец великим!..»

Кирк обернулся, но косы, будто и не было, а за спиной повисло облако красно-рыжего пуха, который быстро растрепал сквозняк. Вдруг в уши врезался писк. Кирк зажал их ладонями и повернулся на звук. Фигурка человечка с птичьей головой визжала. Кирк шагнул к скамье, наклонился. Он коснулся статуэтки… и открыл глаза.

Над головой блистало небо, а солнце этого мира плясало. Оно двигалось быстрее, чем ему полагалось. Куст жасмина скрывал часть обзора, и вскоре солнце скрылось в его зарослях. Беккет не осознавал, но солнце не изменяло скорости. На самом деле Кирк несколько часов лежал и почти не думал, рассматривая небо.

Наконец он пришел в себя и присел.

Куст посеревшего жасмина уже не пах, да и Ясмин ушла. Кирк остался один. Безлюдный город и недвижимая природа. Часы на башне Школы Мечтателей показывали половину третьего. На циферблате отмерили 24 числа, а значит жители Изнанки, отдавшись воле ночи, отдыхали в своих постелях.

У Кирка в руке оказался бумажный лист. На нем изящным каллиграфическим почерком вывели слова из песни, которую минуты (или часы) назад напевала Ясмин:

– Учиться где?

– Смотри в себя.

– Узнаю как?

– Не заблуждайся в средствах.

– Расскажешь?

– Не моя судьба.

– Судьба?

– Что, пошутить уж мне нельзя?

Ответов нужных нет, вопросы не составить:

Грех – выдумка, и добродетель – враг.

Ищи себя, коль жизнь свою намерен ты истратить

Иль промечтай себя, придумай свой шебрак.

– Я не могу без правил жить.

Во что-то верить нужно, должно мне любить…

Я должен то, и должен я постичь все это…

– Мне жаль сейчас, но жалость не о том.

Я о своем потраченном желаньи.

Нельзя мечтать о счастии чужом,

Нельзя учить других устройству счастья.

– Не понял я.

Скажи ошибка в чем?

– Она в тебе.

Ты ищешь, где ошибка.

– Но как понять?

– Прими себя.

– Куда принять?

– Все! Я ушла…

Ответов нужных нет, вопросы не составить:

Грех – выдумка, и добродетель – враг.

Ищи себя, коль жизнь свою намерен ты истратить

Иль промечтай себя, придумай свой шебрак.

– Я не могу без правил жить.

Во что-то верить нужно, должно мне любить…

Я должен то, и должен я постичь все это…

– Мне жаль тебя, но жалость не о том.

Я о своем потраченном желаньи.

Нельзя мечтать о счастии чужом,

Нельзя учить других устройству счастья.

Посыл песни Кирк не уловил. Когда ее пела Ясмин, смысл представлялся в ракурсе очевидного, сейчас же казался бессмыслицей. А видения? Они имели значение или были сновиденческим сумбуром? Доказывала ли Ясмин наглецу Францу, что Кирк одарен мечтами, или это вообразило эго Беккета?

Кирк поднялся и его сразу сразило головокружение, он вновь присел, опустил голову и сосредоточил взгляд на топорщащейся на животе рубахе. В глазах долго не прояснялось. Руки, одежда, коленки, – все тряслось, дрожало, а по носовым пазухам скользил колючий холодок.

Он сжал кулак и, не глядя, запихнул лист в карман пиджака, изрядно смяв его. Текст песни, пожалуй, стоило вкрадчиво осмыслить, как только он… А ведь ему надо было…

Кирк поднял глаза. Сад… Ведь он шел в сад!..

Однако центр его внимания перескочил в текущее событие, ведь на него НЕ ползла – НЕСЛАСЬ – эта цветастая радуга! Она проскользнула под ним и, продолжая пульсировать, помчалась к крыльцу школы, о которое ударилась, не посмев его окрасить. В мальчишке вопило желание вскочить и умчаться с радуги прочь. Он так и сделал. Быстро он добрался до бесцветного крыльца школы. Остановился, не сообразив, что головокружение невзначай отступило. Радуга избегала контакта не только со ступенями, но и со школьными стенами. Они, будто бетонная пристань, удерживали ее у своего подножия.

Настало время возвращения самообладания. Радуга, безлюдная площадь, жуть и дурнота, однако Кирк не случайно пришел сюда много часов назад и просто уйти, воспользовавшись диском, или сидеть и ждать, пока дурацкая радуга отступит, было непозволительно. Размышляя о дальнейших своих планах, Кирк вынул из кармана листок с песней, аккуратно сложил его в четверо и, к удивлению заядлого аккуратиста, обнаружил, что на пиджаке отсутствует одна из шести пуговиц.

Да и «профессор» с ней! На скамье у входа в сад остались его вещи!

Сумка с дневником, несколько тетрадок, книга о Фоландии и отцовская статуэтка. Кирк медлил. Он глубоко вдохнул, вбирая в себя уверенность, и ступил на цветастую землю. Ничего сверхъестественного не произошло. Кирк неуверенно зашагал, но вскоре он уже мчался к заветной скамье.

На этот раз на аллее, ведущей в сад, запахи отсутствовали, ветер тоже, но земля продолжала мигать четырьмя цветами. Его вещи все еще лежали на скамье, однако книга была закрыта, а сверху, словно на непомерно большом пьедестале, стояла статуэтка. Его имущество кто-то трогал!

Из книги выглядывало тонкое колечко. Беккет схватил статуэтку и запихнул ее в карман, в компанию к песне Ясмин, склонился и раскрыл книгу. Страница с послесловием, которое он читал прошедшим днем, была заложена белой спицей. Кирк взял спицу в руку, и она растаяла.

Он отряхнул намокшую ладонь и небрежно вытер ее о рукав.

– Что это такое?

Он раскрыл сумку, взял книгу, чтобы сложить ее внутрь и побыстрее убраться отсюда.

– А это еще откуда?!

Помимо предметов, которым и следовало находиться в его сумке, внутри оказались две сливы. В его вещах порылись со знатным усердием, ничего не пропустили! Влезли даже сюда! Мальчишка осторожно вынул фруктовый подарочек и бросил его на скамью. С недоверием поглядывая на сливы, он сложил книгу и человечка-птицу в самое большое отделение сумки. Он попятился, не выпуская сливы из виду, будто бы от них исходила некая угроза, перекинул лямку через плечо. Едва уловимый напев донесся откуда-то справа. Мальчишка глянул в сторону входа в сад. В глаз стрельнул свет, отраженный металлом ворот.

Приложив ладонь ко лбу, Кирк пробежался глазами по надписи над их сводом:

«Ты не одинок, с тобой твоя душа, твоя мечта, твоя идея. Но одинокой может быть мечта, когда ушел за грань миров ее мечтатель…» – Беккет помотал головой.

Все эти слова и фразы с многослойным подтекстом… Что-то многовато их стало в последнее время. Мечтатели эти… Никакой от них конкретики не дождешься! Усложняют, там, где не стоит этого делать, одновременно не понимают очевидных вещей, не занимаются важным, витают в выдумках, стихах, высоких материях, которые отдают тупостью и недалекостью. Впрочем, Ясмин и поэзия – это за гранью, она естественна в своей отстраненности. Она так красива… Она…

– Фух! Так….

Что с этими сливами? Откуда они появились?!

На Изнанке повсеместно и ежевременно встречались какие-то шалости, загадочности – черт знает что! Франц издевается или кто другой?.. Все это пустяки, не заслуживающие серьезного к ним отношения, не те материи, что требуют умственного анализа. Чтение же его дневника незнамо каким наглецом зародило в Кирке тревожное, почти тошнотворное предчувствие. Казалось в его душу заглянули и посмеялись над ней, а в утешение обнаруженной внутри глупости оставили подарок с издевкой: сосульку и пару кислых слив.

Громко выдохнув, он взял сливы, поднял руку над головой, замахнулся и швырнул сливы в крону апельсинового дерева, свесившегося за забором позади металлического короля. Треснули ветви и осыпалось несколько листьев.

В ответ на его действия появился сливовый запах и подул ветер.

Кирк напрягся и приготовился. Как случалось в прошлые разы? Ветер и запах предвещали появление привидений. Ветер был неким транспортом душ, обитающих здесь. Неужели опять? Сейчас к нему явятся призраки?

– Ну, Франц, я тебе еще отомщу! – прошептал он.

«Я не боюсь… – говорил про себя Кирк. – Таковы законы природы Изнанки, законы недорослей-мечтателей, которые вместо толковых дел, распыляются на глупости. Законы бояться бесполезно – их надо изучать, чтобы понять, как это дело работает. Кто-то уже сейчас ими пользуется, пытаясь напугать меня. Когда-нибудь я научусь делать также! Противные ученики Изнанки! Во второй раз вы меня не напугаете!»

– Она все вре-е-е-е-т. Пэ вре-е-е-е-ет… – наконец заговорили с Беккетом.

– Я понял, – спокойно ответил Кирк и поправил лямку от сумки. «Просто разговор. Просто кто-то намечтал поговорить», – уговаривал он себя. Он подошел к воротам. – Что еще?.. – пригладил пробор.

– Не верь ей… – теперь говорил другой голос, и он слышался четче. Значит некто воплотил голоса именно в саду.

– Принято! Слушаю дальше!

«Не позволю Францу издеваться! Я найду этих дурацких избранных!..» – думал Кирк.

Он остановился у ворот, малость помешкал, вошел внутрь.

Беккет неторопливо двигался вглубь сада, а ветер сопровождал его. Он колыхал листву не повсюду – вокруг мальчишки. Кирк настраивался, старался разжечь в себе рациональный исследовательский интерес, но страх наполнял его кровеносные сосуды адреналином, отчего сердце вскоре превратилось в молот, долбящий изнутри грудь. Несмотря на предательство гормонов, Беккет пер вперед по дороге-пазлу, только шаг его становился все быстрее.

– Любимая… – донеслось сверху. Этот голос показался Кирку знакомым.

– Это что-то новенькое, – съязвил ребенок, закончив фразу нервным смешком. – Говори по делу… Кстати, а кто ты такой… или кто такая?

– Пусть она не виновата, но не верь ей… – ответил невидимый мужчина.

– Виноватаааа… – сказал кто-то еще.

Кирк наигранно скучно вздохнул:

– Опять одно и то же. Признаваться не будем? Уже не так весело, как было вначале.

Ветер вдруг подхватил Кирка, поднял его над землей и отшвырнул куда-то в бок. Мальчишка пролетел метров семь и знатно приложился лбом о каменное покрытие мощенной тропы, проехался ладонями по ее шершавой поверхности, перекулился, оказался на спине. Ремень сумки едва не придушил его. Он закашлял.

С оглушительным ревом прямо в ухо грубый женский голос прокричал:

– ВРЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

Сердце едва не лопнуло от неожиданности, от боли, от кричащей мысли, что на розыгрыш такой маневр уже не тянул. Голова налилась тяжестью, а тело сковал страх, но лишь на миг. Кирк быстро вскочил на ноги. Сердечная мышца взбесилась. Кирк хватал воздух, но легкие сжал спазм. Ветер мотал его волосы, срывал с деревьев мелкие ветки и сухие плоды, оголяя кроны. На горле все еще ощущался удушающий ремень сумки. Схватившись за горло, мальчик искал взглядом хоть кого-то, любого мечтателя: Ясмин, Франца, отца…

Кто это делает?

Впрочем, какая разница! Кто поможет ему? Вот, что важно!

Люди! Мечтатели! Живые люди!.. Где вы все?

В светлой ночи Изнанки не было ни души. Впрочем, возможно именно чьи-то души пугали мальчишку. В хаосе мыслей Кирк вспомнил о диске для перемещений. Просунул руку в карман, но диска там не оказалось.

Невидимку вероятно позабавила эта сцена. Женский смех становился то громче, то тише. Кирк понял, что насмешило ветер. Огибая ветви, подбрасываемый невидимыми руками, летал его диск для перемещений; его спасительный шебрак – надежда убежать отсюда.

– Скотина! – крикнул мальчишка, и сам оторопел от своего косноязычия, но сразу добавил: – Тварь! Пугать, да?! Да пошел ты, скотина! – Он закрыл глаза и ощущая свою беспомощность опустился на колени. Он попытался успокоиться, притвориться безмятежным. Минута-две борьбы с собой, и он взял себя в руки.

Смех стих, и ветер ослаб. С Кирком опять заговорили. Спокойным тоном вещала невидимая женщина:

– Все врут. Она врет больше других, но твой отец не лучше. Подарок подарить забыл. Но еще хуже, что он не доверяет… Он презирает… Ты сильный, ты могучий, ты умный, а он завидует…

Такое с трудом выстроенное спокойствие уже разваливалось на части. Ветер будто бы знал, чем мальчишку уязвить. Кирка затрясло. От гнева, от обиды, от смеси подавленных чувств, оживших под напором страха. Он слабо соображал. «Отец? Мой отец врет? Завидует?» – спрашивал он себя.

– Именно так, – ответили мальчику на его мысли, которые он не озвучил.

«Не может быть! Отец всегда был честен со мной», – но тут Кирк вспомнил, что мечтательные свои способности, да и многое другое отец скрывал. Он перестал брать сына в дальние поездки. Он посещал другие миры и не собирался делиться с ним секретами. Если бы не случился тот хаос в Воллдриме, возможно Кирк никогда бы не узнал о существовании серого мира, да и других миров!

– Ты понял. Ты все правильно понял. Он врет…

– И она врет, – добавил мужчина. – Она не знает, что врет. Пэээээн… нееее… знае…

Кирка укололо осознанное им вдруг предательство отца. Сын не стал на защиту чести своего кумира. Еще месяц назад, но бы разорвал любого, посягнувшего на святыню Кирка, на эталон всего на свете – на Кирилла Беккета! Сомнения Кирка, да и любопытство давно решили какой вопрос он задаст следующим:

– Статуэтка? В ней все дело?

– О, да! Уничтожь ее, и ты получишь многое. Ты станешь самым-самым, во всем мире равных не найдешь.

Тут ему в голову прилетел какой-то камень. Кирк рефлекторного зажмурился, схватился за лоб и резко убрал ладонь. Хорошо же он приложился во время падения. Он посмотрел перед собой. У разодранной на колене штанины в траве он обнаружил не камушек – пуговицу! А ведь именно такая пропала с его пиджака.

– Откуда?.. – удивленно спросил он, рассматривая находку.

Тот самый знакомый ему голос, несколько минут назад уныло пропевший всего одно слово: «Любимая…» заорал так, что ушам стало больно:

– БЕГИ, малыш! БЕГИ! Не слушай ее и забери свою пуговицу! Она больше не увидит тебя, у нее больше нет твоих вещей. БЕГИИИИИИИИ! – на Кирка посыпались сливы. Мохнатую пихту над головой мальчишки рвал ураган, а невидимый мужчина все орал: – Беги! Быстрее беги!

– Степан, – прошептал Кирк. Он наконец сообразил кто обращается к нему.

Ветреная стихия резко ослабла. Что-то происходило. Кирк осматривался. Где старик, где он прячется?

А может Степан слился с ветром?

Кирк не мог понять, что происходит, но аура тишины возвращалась, а запахи, как и положено на Изнанке, исчезали. Радуга уползала из-под его ног и стремительно уносилась в сторону арочного входа, потом она остановилась и поползла обратно, вновь замерла, словно не могла решить, куда ей двигаться. Она дергалась и растягивалась, металась туда-сюда… Возможно Степан боролся с ней, выигрывая время для… Кирк, очнувшись от оцепенения, и, осознав слова старика, вскочил и помчал прочь.

Случившееся теперь уж точно не походило на проделки учеников-мечтателей. Ветер будто бы читал его мысли, он знал о статуэтке и о подозрениях мальчишки-Беккета.

Черная земля и серый безликий сад с редкими вкраплениями цветастых лоскутов мелькали перед глазами мчащегося что есть сил ребенка. Постыдный страх опять победил столь могучий разум Беккета. Задыхаясь, то ли от устали, то ли от вихря домыслов о творимом вокруг кошмаре, Кирк остановился. Почему это происходит с ним постоянно? Почему он не может победить страх? Он не ребенок! Он практически мудрец, он настоящий исследователь! Но, все же… как страшно, как нестерпимо страшно!

Кирк долго пытался успокоиться, он проделал несколько попыток переключиться к размышлениям, и только спустя несколько минут ему удалось чуть сбавить напор эмоционального буйства.

Что же делать дальше? Идти к воротам? Но там эта проклятая радуга!

Вскоре Кирк сообразил: надо перебраться через забор, желательно подальше от входа, у которого призраки рвут на части жуткую радугу. Он пытался отвлечься, шел неторопливо, настороженно рассматривал окрестности, окидывал взглядом кроны деревьев, ища движение. Временами ему хотелось бежать. Но смысл? Паника враг ума, он сдерживался. Надо просто продолжать идти! Он вспоминал слова Степана, и в какой-то момент заметил, что давящая сердце жалость к старику ярче, нежели он ожидал в себе обнаружить. Кирк вспомнил смех ветра и летающий диск. Степан пытался защитить его? Он превратился в ветер, слился каким-то непостижимым образом с этим миром, стал с ним одним целым? Но почему это случилось со стариком? В спасение ли? А может в наказание?..

А что пуговица? Неужто дух Степана отобрал ее у невидимого злодея?..

Что за бред? Впрочем, если это бред, то и голоса, и летающие духи должны быть бредом… но нет, это самая настоящая реальность! Беккет раскрыл ладонь и посмотрел на пуговицу. Неужели из-за этой мелочи он попал на аудиенцию к мертвецам?

– Так, хватит пугать самого себя! – сказал вслух Беккет. – Идем дальше, – уточнил он собственный план.

Минут через пятнадцать Кирк уже стоял у границы сада. Узоры металлической ограды позволяли взобраться по кованным ее фрагментам наверх. На ограде на желтой веревочке висел диск-шебрак. Его будто бы специально сюда повесили, чтобы Кирк нашел его. Беккет сглотнул ком в горле, и неуверенно схватил диск, сжал его. Открыл глаза – он все еще стоял в саду. Он потянул за диск, и веревочка порвалась, упала на землю, а диск остался в руке Беккета. Мальчишка попытался переместиться еще не раз, но ничего не вышло.

С минуту, до легкого онемения в плечах, прижимаясь спиной к забору, он рассматривал периметр, стараясь не замечать желтую ленточку, что лежала у носка ботинка. Похоже пугать его больше не планировали. Еще несколько попыток переместиться – все тщетно!

Немного успокоившись и в очередной раз совладав с собой, Кирк рассмотрел диск. Через блестящую сторону шебрака проходила глубокая неровная царапина. Отец утверждал, что крайне сложно повредить подобные предметы мечты. Вот и чудо – шебрак испорчен! Жаль только, что от чуда этого ничем чудесным даже не веяло.

С приличными усилиями, перебарывая ощущение, что за ним наблюдают, Кирк перебрался на другую сторону. Он мельком оглянулся на сад и быстро зашагал прочь.

Не меньше получаса займет у Кирка путь к изнаночному дому Беккетов. Придется идти пешком, ведь диск хоть и найден, но совершенно бесполезен. Но главное Кирк выбрался из сада и, как он надеялся, теперь ему ничто не угрожает.

Этот день, или правильней сказать сутки, насытили действительно серые будни (а какие еще могут быть будни в сером городе?) весьма знаковыми происшествиями. Знакомство с Ясмин, ее мечтательные песни, создававшие странные, но прекрасные видения… Элфи куда-то запропала, а это так не походило на малышку Смолг. Она обещала прийти, но так и не появилась. Впрочем, она не обещала, она передала через свою маму… она передала эту записку: «Ищи меня у медного короля». А еще Кирк говорил с ветром, он слышал голос пропавшего ворчуна-старика, который пару дней назад орал на детей и призывал призраков проучить их.

Пройдя половину пути, Кирк уже ловил в себе мысли поинтересней. Если уж он пережил нападение призраков, тогда самое время решиться на что-то посущественней. Пора наведаться к туману!

– Кирк! – сказал кто-то совсем рядом.

Мальчик в ужасе отпрыгнул.

– Что с тобой? Ты где был? Я ищу тебя уже часа четыре, – строго спросил запыхавшийся Кирилл Беккет, опускаясь на дорогу. Раскрасневшиеся глаза и встревоженное выражение на лице отца: похоже он прилично налетал по Изнанке в поисках сына.

Ссадина на щеке, изуродованный лоб, порванный пиджак и брюки, да и полоса на шее от чуть не придушившей Кирка сумки: сынок явно не в библиотеке засиделся.

Отец, приметив все это, понятное дело смягчил тон:

– Ты в порядке? – спросил он.

Сын выдохнул, а в голове промелькнуло: «О, чудная мечта! Отец! Ни призраки, ни голоса и не сошедшие с ума Степаны!..»

После пережитого в саду, Кирк как никогда обрадовался их встрече! Перед ним живой человек! И не просто человек, но отец!

Сейчас он не думал о том, что ветер говорил о нем. Он вспомнит об этом позже, когда отдохнет и займется перевариванием новых открытий. Он будет искать подтверждения, опровержения, он больше не станет доверять словам. Он перепроверит, сделает выводы, выстроит логические цепочки и тогда решит, что делать дальше. Сейчас, уставший и напуганный ребенок едва сдерживал себя, чтобы не кинуться к отцу и не обнять его. Однако Кирк, как обычно, удержался от порыва.

– Я в полном порядке, – сказал сын. – Просто диск для перемещений поломался.

– Разве это объяснение? Да и возможно ли подобное?

– Это факт! – ответил Кирк и с ехидной улыбкой протянул оцарапанный шебрак отцу.