Текст книги "Мгновения вечности"

Автор книги: Бхагаван Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 49 страниц)

– Просветление не имеет к этому никакого отношения. Здесь нет никакого противоречия. Быть просветленным, значит просто знать себя. Это не значит знать каждого. Это не значит знать будущее, знать что будет завтра. Это просто полностью пробудить сознание, двадцать четыре часа сознание просветленного пробуждено. Просветленный знает свой внутренний свет, я знаю вечность, свое бессмертие. Это не имеет к этим событиям никакого отношения. На самом деле, если бы я не был просветленным, у Шилы могло бы не быть возможности сделать все это, потому что тогда я был бы хитрым, я был бы политиком, и был бы также полон подозрениями, как все остальные.

Мое просветление делает меня любящим без условий. Это возвращает мне детство, мою невинность. Я все еще верю и люблю тех людей, которые меня обманывают. Это их трудности, что они обманывают, это не меняет моего отношения к ним. Если они смогут изменить мое отношение, они станут моими хозяевами.

Но никто не может изменить мое отношение. Если я люблю вас, даже если вы убьете меня, я все равно буду продолжать любить вас. Мне все равно, что вы пытались убить меня. Вы можете убить меня, но вы не сможете убить мою любовь.

На самом деле Шила умудрилась все то провернуть еще и потому, что мой дом был за пределами города. Она устроила все так, что община и мой дом были на большом расстоянии друг от друга. Мой врач... Она нашла хорошие предлоги и объяснения, она сказала, что моему врачу не нужно будет ходить в больницу, он будет проверять меня, смотреть за мной, если же он будет ходить в больницу в общине, он может принести мне инфекцию, и поэтому ему лучше не ходить. Он должен оставаться в моем доме, и заниматься редакторской деятельностью. И моему дантисту тоже не нужно покидать моего дома, и тоже заниматься редакторской деятельностью в свободное время. И моей няне тоже не нужно уходить из моего дома, потому что с раннего утра, с шести часов утра до позднего вечера, до одиннадцати часов, ей приходиться ухаживать за мной.

Они все устроили таким образом, что эти люди не контактировали с общиной, причем все те люди из этой шайки бандитов, которые совершали множество преступлений, специально говорили всем саньясинам: чтобы ни происходило в общине, не нужно рассказывать этого тем, кто близко соприкасается со мной, ничего не говорить, потому что Раджниш нуждается, дескать, в тишине и уединении, и поэтому никто не должен ходить к нему, и никто не должен выходить из его дома. Шила все это придумала прекрасным образом. У нее были хорошие предлоги.

Саньясины постепенно узнавали все это, по телефону, они общались друг с другом, но их телефоны прослушивались, и велись записи, все комнаты прослушивались. Теперь технические средства позволяют это делать.

Постепенно я узнал о том, что эта маленькая группа бандитов уничтожила все маленькие центры в Европе. Они уничтожили сотни маленьких центров в Европе и заставили саньясинов переехать в шесть больших Европейских центра, чтобы их можно было контролировать централизованным образом.

Они полностью уничтожили английскую общину, это была процветающая община. Там было четыреста саньясинов, и почти что двести саньясинов периодически приезжали на праздники. Это было прекрасное место. Они искали большее место, потому что в той общине не помещалось более четырехсот саньясинов.

Но эта шайка просто перевела всех этих саньясинов из английской общины в различные европейские общины. Они собрали всех детей отовсюду, и попытались поместить их в Голландскую общину отдельно, чтобы контролировать детей.

Их идея заключалась в том, чтобы сделать все централизованным, особенно финансы, они сделали центр в Германии в Кологне, чтобы оттуда контролировать все центры в Европе.

Эти люди делали в точности то же самое, что делают все религии. Они уничтожили индивидуальность, уничтожили свободу, уничтожили радость творчества.

И мне пришлось прервать молчание, потому что я начал узнавать обо всем этом от своих саньясинов, эти саньясины обратились ко мне через моего врача, моего дантиста и через мою няню, Шила совместно со своей шайкой попыталась отравить вех троих.

От этих трех человек я узнал о том, что происходит: «Ваша община стала почти концентрационным лагерем. Всех умных выбрасывают из нее, давят разными способами, насилуют, унижают. Проректор университета покинул общину, ректор университета покинул общину, несколько прекрасных терапевтов покинули общину, несколько человек, которые были со мной практически целое десятилетие, которые меня так любили, им пришлось покинуть общину, со слезами на глазах, потому что Шила не хотела, чтобы в общине были те, кто против нее.

И в тот миг, когда я узнал о происходящем, я сказал, что с завтрашнего дня начну говорить.

– Какие меры вы предпримете, чтобы такой фашистский режим снова не случился в вашей общине?

– По крайней мере, пока я жив, этого вновь не случится. Потому что я не собираюсь больше молчать, и этого больше не повторится, я делаю все возможное, чтобы этого не случилось даже тогда, когда я буду отсутствовать. Например, власть не будет сосредоточена в одних руках. А в данной ситуации вся власть принадлежала Шиле.

Теперь она будет разделена между десятью саньясинами, они будут избираться своими общинами.

Второе, я сделаю так, что никто не будет находиться у власти долго. Самое большее один год, от шести месяцев до одного года, после чего их нужно будет менять. Никто не будет думать, что теперь будет властвовать вечно.

Децентрализация и избирательность, у многих будет возможность показать, на что они способны, показать свой потенциал общине, свои возможности, и никто не привыкнет к власти и не будет считать ее своей.

Я выбрал Према Хасью президентом из-за ее творческого ума. Она вместе со своим мужем, создала одну из самых красивых картин: Бог Отец, она близка мне, потому что она хотела снять фильм про меня, про саньясинов и про всю мою жизнь. Она работала над этим, вот для чего она приехала в общину. Я увидел, насколько она разумна, насколько она полна творчества, насколько у нее любящее сердце, и в ней нет жажды власти.

Еще несколько женщин саньясинок займут посты. Президент общины пока Анурадха, она была со мной практически десять лет, и выполняла всевозможную работу, она родилась в одной из самых богатых семей в Англии, и деньги не могут стать для нее такими важными, она не помешана на деньгах. Она готова к любому служению. Она была подругой Шилы, но Шиле не удалось сделать из нее члена своей шайки по той простой причине, что ее любовь ко мне и к общине переселила, она не могла делать ничего, что шло бы вразрез с моей идеологией, и поэтому я оставил ее у руля власти.

Всего лишь одна женщина не способна уничтожить моего уважения к женщинам. Я буду давать шансы снова и снова разным саньясинкам управлять общиной по той простой причине, что тысячи лет женщинам никто такого шанса не давал.

И поэтому если им дать этот шанс, это можно сравнить с голодным человеком, который голодал сотни лет, и которому дали поесть, он обязательно наестся до отвала, и ему станет плохо после этого. Именно это случилось с Шилой. Она никогда раньше не видела столько денег, она никогда не видела столько власти, от моего имени она управляла тысячами саньясинов, они могли умереть ради нее и сделать все, что угодно. А раньше она была обычной официанткой в ресторане, и ее умонастроение не изменилось.

Восемнадцатого сентября во время пресс-конференции Раджниш рассказал о том, что Шила сбежала из общины из-за обвинительного акта, выдвинутого против нее большим жюри.

На самом деле, мне только что сообщили, что до того, как я вернулся к вам, она получила какую-то информацию от своего друга, который был вхож в круги Верховного Суда США, он был знаком с главным судьей в Орегоне, ей сообщили о том, что большое жюри скоро выдвинет ей обвинения. По этой причине она внезапно упаковала свои чемоданы и сбежала, и все те двадцать саньясинов, которые сбежали вместе с ней, участвовали во всех этих преступлениях. Она знала о том, что против нее будут выдвинуты обвинения.

Я хочу ей сказать, что нужно по-другому смотреть в глаза реальности. Ей нужно вернуться и дать показания большому жюри, и если ты совершил преступления, нужно признать это. Не нужно прятаться. И тогда к вам будут относиться с уважением вся община.

– Были ли проведены расследования по всем этим преступлениям?

– Да. ФБР и полиция штата, и другие учреждения: полиция округа прислали своих представителей, и саньясины приходили и давали показания против этой шайки.

– Вы участвовали в этом?

– Да, участвовал, я полностью против преступности, и я за соблюдение законов.

– Планируете ли вы сами поговорить в ФБР, и дать показания против Шилы?

– Если они спросят меня. Посмотрим, если они захотят взят мои показания, я буду счастлив их дать. Мне все равно, давать показания ФБР или журналистам.

– Вы говорите, что тюрьма – это университет для преступников. Если вы дадите показания против Шилы и ее банды, и эти показания окажутся верными, их могут посадить в тюрьму?

– Мы будем бороться за них, если они вернутся обратно, конечно, мы не будем поддерживать их преступления, мы признаем все сделанное ими неверным, но мы будем бороться за них в суде, потому что все сделанное ими подтверждает, что они просто умалишенные, и их нужно поместить в психушку. Или вы можете отдать их обратно к нам на перевоспитание, мы можем лечить их в своем университете. Если вам кажется, что было бы лучше послать их в другую психбольницу, вы можете это сделать.

Но мне кажется, сажать их в тюрьму – это просто вандализм. Так что мы будем судиться за них с Верховным Судом.

– Другими словами вы дадите против них показания, но вместе с тем...

– Да, так и есть, такова ситуация. Я даю против них показания, но вместе с тем я пытаюсь спасти их от тюрьмы, спасти их человечность, их достоинство, их будущее, если они вернутся домой. Если же они не вернутся, мы ничего сделать не сможем.

Они не должны были сбегать. Они должны были просто сказать мне обо всем: «Вот что мы наделали!» И тогда мы бы заставили их сознаться в суде открыто, и тогда мы бы боролись за них. Не следует понимать меня так, что они не виновны, они признают себя виновными, и мы признаем их виновными. Но мы считаем, что виновных нужно не наказывать, а лечить. Это был бы беспрецедентный случай, и мог бы открыть новые двери для всех преступников в будущем.

Я слышал, что многие люди очень сильно пострадали от Шилы и ее шайки, конечно, они негодовали, они не покинули общину и восстали против Шилы и ее шайки, подумайте над этим.

Шила вместе со своей шайкой ненавидела этих восставших, им негде было найти кров, преступники понимали, что они не в той команде, но те, кого обижали, были такими же невинными, как и вы. Они думали: «Мастер так хочет».

Но они восстали. Даже секретарь Шилы восстала против нее, а это требовало настоящего мужества. Она оказалась настоящей драгоценностью. Шила очень сильно боялась, потому что та все знала, она была секретарем Шилы, и бумаги проходили через нее. Она знала все, что они делали. Шила хотела забрать ее с собой. Она даже пыталась отравить беднягу. Шила думала, что если не может заставить ее поехать с ней, лучше ее убить. Убивать стало для этой шайки простым делом.

Но Гита осталась с нами, она нам сильно помогла. Она с нами, и большая часть информации, которой мы сейчас обладаем, была передана именно Гитой, она знала всех, кто мог обладать какой-то информацией по этому делу. И если вы будете злиться на Гиту из-за того, что она была с Шилой, это не будет правильным. Это не будет проявлением любви, и сердечности. Но просто покажет глупую реакцию.

Хасья спросила меня: «Должны ли мы теперь сместить всех этих саньясинов, которые были вместе с Шилой?» Она говорила о Гите, Падме, Аве и других.

Я сказал: «Нет. Они восстали против Шилы. Их нужно наградить, а не наказывать. Они нам крепко помогут, потому что дело разрастается все больше и больше, становится больше Уотергейта, даже Никсон не мог себе этого представить.

Не гневайтесь, мне прекрасно понятно ваше настроение. Когда вы видите одни и те же лица на тех же местах, вы гневаетесь. Но вы должны понять немного больше. Мне хочется, чтобы они продолжали оставаться на своих местах, потому что, занимая те же самые посты, они могут вам помочь.

Ава вернулась из Сиэтла. Она ездила туда с группой, потому что она тоже боялась.

Она была занята преступной деятельностью: она участвовала в поджоге офиса в округе Васко, в отравлении, в программах оболванивания людей с улицы, чтобы в день выборов они голосовали за тех, за кого им скажут.

Они не покупали наркотики в Америке, потому что им было нужно много. Для того, чтобы купить их в Америке, им бы пришлось ублажать фармацевтов, объяснять правительству, по какой причине им нужно столько наркотических веществ. Но им нужны были наркотики для того, чтобы оболванивать людей, чтобы двадцать один день они находились полностью под опьянением. И поэтому они покупали наркотические вещества в других странах.

Один человек даже умер от передозировки. Они просто выбросили его из ранчо Раджниша. Его тело нашли, но полиция не могла понять, кто это. Он был уличным бродягой. Никто не знал, откуда он приехал. Никто не знал, как он умер.

Ава знала обо всем этом. Она знала, что мои приближенные были отравлены: мой врач и моя няня. Она поехала с группой, потому что боялась, что останется одна, и ее тоже отравят. Но она была очень человечной, и из Сиэтла вернулась обратно. Она сказала: «Я хочу во всем признаться, и я останусь в общине. Саньясины любят меня. И я люблю их. Все, что мы сделали, обернется против нас!»

Сегодня она давала показания ФБР. Ее доказательств достаточно для того, чтобы признать их вину, потому что она была одним из членов банды Шилы. Все, что она сказала, подтвердили также сотни саньясинов.

Теперь все зависит от правительства, они должны позаботиться о том. Чтобы поймать всех этих людей.

Рона привела двух саньясинов в комитет по землеустройству. Они сожгли здание комитета, и она повела их обратно. Поэтому никто не может быть лучшим свидетелем, чем она. Она присутствовала на всех их встречах, на которых Шанти Бадре поручили отравить моего врача, и когда Шанти Бадра подсыпала яд, Ава была в комнате с Шилой, когда к ним ворвалась Шанти Бадра со словами: «Я сделала это, я сделала это!»

Она не могла понять, что она сделала. Только позже она поняла, что вчера вечером говорилось о том, чтобы отравить врача Девараджа, и Шанти Бадра исполнила этот план.

Дополнительная информация о преступлениях Шилы

Мы получили дальнейшую информацию о преступлениях, совершенных Шилой.

– Вы говорите, как эта шайка отравила или пыталась отравить других людей. Судья округа Васко заболел после того, как посетил вашу общину.

– Да, я услышал об этом сегодня, ему показалось, что его отравили именно здесь. Это возможно. Эта самая шайка могла это сделать.

– В прошлом году в Далласе была эпидемия сальмонеллы. Вы верите в то, что саньясины имеют к этому какое-то отношение?

– Да.

– У вас есть свидетельства этого?

– Свидетельства должна найти полиция, но у моих саньясинов есть много информации насчет этого.

Вчера вечером мы внезапно обнаружили пятьсот красивых рыбешек, которые умерли в пруду Патанджали. Это означает, что перед тем, как покинуть это место эта шайка вылила отраву в пруд Патанджали. К счастью мы не брали в последнее время воду из этого пруда для питья. Мы использовали ее только для полива, иначе многие из вас заразились бы, как эти мертвые рыбы.

Сегодня ко мне приехала мать...

Это самое отвратительное, что только может быть. Шила сделал много отвратительного. Лакшми пришлось делать операцию, в результате которой ей удалили яичники, и некоторые другие части желудка. Она была больна несколько дней, ее госпитализировали, и потом ей стало лучше. Она вернулась обратно к себе домой, и чувствовала себя очень хорошо, она поправлялась.

Вчера когда Шила уехала, за час до этого Пратикша, сестра Шилы, пришла к ней со стаканом сока, а все время, пока Лакшми была здесь, Пратикша ни разу не приходила повидать ее. Лакшми выпила сок, и сразу ей стало очень плохо. Сейчас она на грани смерти.

Зачем им отравлять ее? Они, должно быть, подумали, что опасно оставлять ее в живых, после того, как они вернулись из Индии, они совершили много преступлений. Они подумали, что теперь они уже не вернутся больше, так что можно делать все, что угодно. После того, как их не будет уже в Америке, правительству и бюрократам нужно много времени для того, чтобы все раскопать, а Лакшми знает все, и она может быть опасна, лучше прикончить ее.

Мне кажется, убивать – стало для них обычным делом. Проще сделать, чем ломать голову, но осторожно.

Когда Шила покинула общину, мы обнаружили книги по ядам, и полиция взяла уже показания. Для чего Шиле были такие книги? Там было написано, как убивать людей, как делать бомбы. Они нашли химические вещества, которые необходимы для изготовления бомб. В книгах по ядам описывались всевозможные яды, и только один яд там был подчеркнут, тот, о котором мне рассказывал Деварадж, который невозможно определить. Там было написано, что этот яд не убивает человека, а постоянно ослабляет его.

Если его давать шесть месяцев, человек умрет естественной смертью. А вас невозможно поймать, потому что этот яд неопределим. Человек при этом умрет не сразу, не внезапно, и никто даже не заподозрит, он будет просто слабеть, и однажды просто умрет. Его нужно просто давать с определенной периодичностью. Его можно подкладывать в пищу, в чае, в кофе, делать укол, и давать с водой.

Хасья, новый президент и мой секретарь, в комнате Шилы нашла подземную комнату, о которой никто не знал, из которой был подземный ход. Дом окружен со всех сторон забором, а туннель ведет за предел этого забора. И даже если бы полиция окружила дом, она смогла бы скрыться от них, и добраться до аэропорта. Там мог ждать самолет, готовый к вылету, и она могла сразу вылететь.

Если совершать столько преступлений, любой человек может стать параноиком. Если убивать людей, если их отравлять...

Двоих людей Шила поместила в зону для больных СПИДом по той простой причине, что они не хотели выполнять ее требования. Это было наказанием для них, лучшего наказания найти нельзя. Их кровь перемешали с кровью больных СПИДом, или просто изменили результаты проверки, и поэтому проверка дала положительные результаты. После того, как она уехала, их кровь еще раз проверили, и выяснилось, что у них нет СПИДа.

Вы видите, насколько преступен ее ум? Посадить двух саньясинов в зону с больными, там находилось восемь других больных, это было так опасно для них, они могли заразиться. Они не могли ничего сказать, потому что проверку делали за пределами общины, но кровь, которая отсылалась на проверку, была, скорее всего, взята у действительно больных СПИДом.

Пуджа была помощницей Шилы в преступлениях, именно она хранила вирус СПИДа. Я не вижу в этом никакого смысла. Но, скорее всего, смысл был в том, что каждого неугодного они собирались при помощи этого вируса сажать в зону для больных. Это все равно что убить человека.

– Около шести месяцев назад был пожар, в комитете по землеустройству в Далласе. Не знаете ли вы, виновна ли Шила в ее банда в этом?

– Спасибо, что напомнили мне, потому что именно эта шайка была вовлечена в это.

Она попросила одного из наших пилотов: «Положи эти бомбы в самолет и направь самолет на здание комитета по землеустройству в Васко. Перед тем, как самолет врежется в здание, спрыгни сам с парашютом».

Он ответил: «Но столько бомб, взрыв будет такой мощный, что он уничтожит не только здание комитета по землеустройству, но уничтожит полгорода. Огонь будет неконтролируемый, я не буду делать этого!»

И его сразу отослали в Германию, под тем предлогом, что он им там срочно понадобился. Они боялись гласности. Он не был из числа особо приближенных.

Эти двадцать человек, среди них не было пилота. И в этом было несчастье. Им пришлось попросить пилота, который не был членом банды. Он отказался. Он сказал: «Раджниш не может говорить таких вещей. Он не способен даже убить муравья. Что уж говорить об уничтожении целого здания... Я не могу в это поверить, чтобы Раджниш мог сказать такое!»

Шила сказала пилоту: «Так сказал Раджниш».

Но пилот ответил: «Я не верю тебе. Я знаю Раджниша больше тебя».

И его мгновенно отослали. Ему не разрешили больше оставаться в общине даже несколько минут, и он не смог рассказать об этом никому, чтобы эти сведения достигли меня. Его послали в Германию, в такое место, где не было аэропорта, не было самолета, и он удивлялся, какая срочная необходимость в нем могла возникнуть.

Это было просто наказание.

Шесть месяцев он пробыл там. Он просил несколько раз вернуться. Но ему отказали.

И как только Шила покинула общину, он сразу позвонил. Я спросил у него: «В чем дело. Почему ты уехал в Германию?» И он мне все рассказал.

Теперь он дает показания. Он дал показания ФБР. Теперь он будет давать показания в суде.

Вы будете удивлены и шокированы узнать о том, что даже моя комната, моя гостиная и спальня, прослушивались. Он говорили, что любят меня, что готовы умереть ради меня, но для чего тогда прослушивать мою комнату? Вивек подозревала это, потому что ее комната также прослушивалась. Также прослушивалась комната Хасьи, и все телефоны. Саньясины не говорят с политиками по телефону, говорят с друзьями, с возлюбленными.

Я подозревал это. Я спросил у нее об этом как-то. Шила ответила: «Нет. Мы прослушиваем и записываем телефонные разговоры только тех, кто может оказаться правительственным шпионом».

Я спросил: «За четыре года сколько информации вы собрали? Покажите мне!»

Они не нашли ни единого свидетельства. И тогда я сказал: «К чему тогда это? За четыре года ни одного свидетельства?»

Это был просто предлог, чтобы прослушивать разговоры саньясинов. Это отвратительно, это ниже человека, это не демократично, это преступление, это вмешательство в личную жизнь человека.

Я не знал, что они прослушивают даже мою комнату. Вам будет трудно поверить в это, но вчера мы открыли и отсоединили прослушивающее устройство.

Она все время настаивала на том, чтобы в моей комнате был звонок, чтобы подать сигнал охранникам если что.

Я сказал Шиле: «Но что может случиться внутри? Снаружи охранники. Если что-то случится со мной, несчастье придет извне. У них должен быть звонок, чтобы сообщить мне об этом, а не у меня. Я живу в единении. Никто не может меня даже увидеть снаружи, и я не могу никого увидеть за пределами моей комнаты. Звонок совершенно не нужен!»

Она настаивала на том, что он может понадобиться в случае чего. Я сказал ей: «Хорошо, если ты так настаиваешь, он мне не навредит». Но смысл был в том, об этом мы узнали вчера, после того, как убрал этот звонок, что там был микрофон. Это было подслушивающее устройство.

Я встречался иногда с кем-то. Она не хотела, чтобы я с кем-либо встречался. Но я сказал ей: «Это невозможно. Я хочу кому-то кое-что передать, какие-то наставления. Мне кажется, ты не сможешь это сделать. И поэтому этого человека нужно позвать».

По этой причине она прослушивала мою комнату. Она хотела знать, что я буду говорить тем людям, которых звал к себе.

Она создала практически фашистское государство. Это было отвратительно. Это было преступлением. И вся банда сбежала. Шила и члены ее банды сбежали, и вскоре все это было обнаружено.

Но мы не оставим это так. Эти люди будут уничтожать другие общины, других саньясинов. Я собираюсь сообщить правительству, сообщить Интерполу, сообщить всем коммунистам, всем средствам массовой информации. К этим людям нужно относиться, как к преступникам.

Что навело меня на мысли о том, что меня прослушивают, то, что я иногда разговаривал о чем-то с Девараджем, а когда на следующий день ко мне приходила Шила, это вылезало наружу.

Она была действительно глупа в этом смысле. Она говорила: «Мне ночью приснился сон, что вы разговаривали с Девараджем, и между вами состоялась такая беседа, причем не только мне приснилось, но Видье приснилось то же самое, Савите приснилось то же самое».

Я ответил Шиле: «Ты вообще ничего не знаешь о снах. Три человека никогда раньше еще не видели один и тот же сон. Ты просто невежественна. Ты ничего не знаешь о снах. Достаточно было бы, если бы ты одна увидела этот сон. Не нужно еще двух свидетелей. Это выглядит уже подозрительным.

Неужели ты думаешь, я поверю в то, что вы все три обладает сверхчувствительностью, сверспособностями, вам придется это доказать! Я открою книгу, ты сидишь там, просто скажи мне, какую страницу я открыл, это докажет все, есть ли у тебя способность интуитивного восприятия. Я могу отметить страницу и положить на стол, вы все увидите ночью сон, а завтра скажите мне, какую страницу я пометил. Если вы этого не сделаете, я пойму, что комната прослушивается. Так что скажите мне точно какую страницу я отметил. Вам будет это легко сделать!»

Она отрицала это: «Как мы можем прослушивать вас?» Она начала плакать и...

Я сказал: «Твои слезы и все подобное не помогут тебе. Просто скажи мне, прослушивается моя комната или нет? Я могу простить тебя, но ты должна мне сказать правду».

Тогда я видел ее в последний раз. Она начала избегать меня.

Община не знала об этом. Они все делали сообща, эти двадцать человек. Один из них был врач, другой был электронщиком, другой финансистом. Они все крутили между собой.

Например, когда саньясинам сказали вырыть траншеи для прослушивающих проводов, саньясины не имели никакого понятия о том, что внутри телефонных кабелей есть также провода для прослушивания, и что будут прослушиваться сотни домов.

Сто сорок пять комнат отеля прослушивались также. Даже моя комната прослушивалась, многие дома прослушивались, как только им казалось, что есть свободомыслящий человек, они начинали его прослушивать.

Саньясины, которые трудились над этим, не имели ни малейшего понятия о том, для чего это все нужно, и знали об этом только те двое саньясинов – члены банды, которые ими руководили. Община оставалась в неведении относительно происходящего.

Они прослушивали и делали записи всех телефонных переговоров. У них был сложный механизм, который мог записывать все телефонные разговоры одновременно. Даже люди из ФБР были просто потрясены. Они никогда раньше не видели такого сложного механизма. И после того, как они обнаружили прослушку, они сказали, что эти люди во многом превзошли Никсона.

За прослушивание одного телефонного разговора есть статья на пять лет тюрьмы, а они прослушали столько разговоров, что им светит тысяча лет, и даже этого мало. Это говорят эксперты из ФБР. Я просто их цитирую.

Но саньясины обо всем этом не знали. Они видели провода, но они не знали о том, что эти провода для прослушки. Они думали, что это телефонные кабели или электрические кабели.

– Удивительно ли, что она хотела сместить вас?

– Кажется да, она хотела убить меня, или отравить постепенно, и чтобы я был болен и не мог выходить к саньясинам. Она хотела этого...

Она пыталась выставить охранников на крышу моего дома. Предлог был таким: они должны охранять меня, но истинная причина была другой. После того, как она покинула общину, некоторые охранники пришли ко мне со слезами на глазах, им было велено обращать внимание на всех, кто приходит ко мне в дом и на всех, кто в нем живет. Сейчас я узнал о том, что охранникам было также сказано – не контактировать с теми, кто живет со мной, даже не улыбаться им, не смотреть на них, не обращать на них никакого внимания.

Одна девушка любила одного охранника. Но этому охраннику сказали: «Прекрати все свои отношения с ней, потому что может случиться так, что однажды тебе придется просто стрелять в нее и ее семью».

Они были готовы убить не только меня, но были готовы убить всех тех, кто был близок мне, моих нянек, которые стирали мне белье, моих врачей, моих башмачников, моего дантиста, моих поваров, уборщиков, всех кто жил со мной в доме, они всех хотели убить.

Шила настаивала, чтобы они запирали мою комнату снаружи, а ключ отдавали ей. Но я сказал: «К чему это?» Она сказала мне, что это на всякий случай, в любое время, если мне понадобится, и если охранники позвонят ей, она могла бы мгновенно прийти.

Я сказал ей: «Тебе нужно минимум пятнадцать минут, чтобы добраться до моего дома из своего. Охранники могут носить ключ с собой, это будет лучше, и если я позвоню, они сразу откроют, раньше тебя. Но она настаивала, и тогда я сказал ей: «Хорошо, хотя я не боюсь смерти, и ничего не боюсь, можешь хранить этот ключ у себя. Если тебе это доставляет такое удовольствие, если ты чувствуешь, что это целесообразно в целях безопасности, можешь носить этот ключ с собой!»

Но всем тем, кто жил в моем доме, моей няня, эта идея не понравилась, и она повесила другой замок внутри дома.

Она сказала: «У вас только одна ванная, иногда не все в порядке с канализацией, лучше, чтобы у вас была возможность ходить и в другую ванную, чтобы ваша ежедневная жизнь не нарушалась».

Я сказал ей: «Вы может сделать для меня другую ванную комнату?»

И она сделала другу ванную комнату, и теперь мы обнаружили, что она пуленепробиваемая. Но почему? Почему ванную комнату понадобилось делать пуленепробиваемой? Почему? И в ней есть дверь снаружи дома, чтобы через нее входил уборщик, но у нее был другой ключ от этой двери. Через эту дверь мог войти любой и застрелить меня, когда я лежал в кровати, и сбежать, даже не войдя в дом, и вам даже не удалось бы убить этого человека, который пристрелил меня, потому что ванная пуленепробиваемая, и пули не могли бы проникнуть в ванную. Она или кто-либо из ее окружения могли просто пристрелить меня, и войти в ванную комнату, вот и все. А из ванной она могла бы выйти из моего дома, и никто даже не знал бы об этом.

Охранники пришли ко мне со слезами на глазах: «Мы видели каждый день. Джулиан постоянно приходила для того, чтобы сменить кассету». Магнитофон был в ванной комнате охранников. Они сказала: «Мы держали рот на замке, потому что Шила убедила нас, что это для безопасности мастера. Если кто-то войдет в комнату, а Раджниш будет сидеть с закрытыми глазами, если что-то случится в комнате, вы мгновенно узнаете об этом».

Они каждый день отравляли мое молоко. И только теперь бедные саньясины, которые смотрят за коровами, начали говорить: «Каждый вечер Пуджа приходила и примешивала что-то в молоко, я не знал, что это яд, я думал, что это какие-то пищевые добавки, для здоровья». Это было для моего здоровья, точно!