Текст книги "Мгновения вечности"

Автор книги: Бхагаван Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 49 страниц)

Лекарства и «чудеса»

В 1960 году я случайно попал в город Патна. Там у меня разболелась голова. Я страдаю приступами мигрени со дня своего просветления. Раньше у меня никогда не болела голова. Мигрень занимает лишь половину моего ума, я чувствую боль в активной части мозга. Если активная часть мозга утрачивает связь с пассивной частью, тогда ум работает, но у него нет времени на отдых.

Я гостил у врача. Он понял, что у меня в самом деле случился ужасный приступ мигрени. Я не мог открыть глаза, мне было очень больно.

Весь день я просто лежал, обвязав голову влажным полотенцем. Но это помогало лишь непродолжительное время. Голова у меня болела двадцать один день. Мигрень возвращалась четыре раза в год, из-за нее я потерял слишком много времени.

Врач дал мне несколько снотворных таблеток и сказал: «Хотя бы ночью вам нужно хорошо выспаться, иначе мигрень будет сохраняться все сутки напролет». Обычно мигрень не длится все сутки напролет. Она начинается на рассвете и исчезает на закате, потому что она случается лишь в активной части мозга. Как только вы перестаете быть деятельным, когда становится прохладнее, и вы готовитесь ко сну, мигрень исчезает.

Но у меня было не так. Боль не отпускала меня ни на одну минуту в сутки. И я подумал, что от таблеток мне не будет никакого вреда. Они и в самом деле помогли. Я стал спать, впервые за много лет. Вообще-то, я не знаю, как Действует химия таблеток, но в одном я уверен (возможно, об этом не знают фармакологи): снотворное воссоединяет активную часть мозга с неактивной частью.

Я оставался наблюдателем, что-то во мне продолжало бодрствовать, хотя и совсем чуть-чуть, тогда как остальной мозг засыпал. Мне кажется, что снотворное помогло мне соединиться с неактивной частью мозга, ведь я совсем потерял связь с нею.

Врач, который проникся ко мне сочувствием, сказал: «Примите несколько таблеток. Хотя бы сегодня ночью вам нужно выспаться».

Но странное дело: я заснул, а на следующее утро у меня прошла мигрень. Врач тоже удивился. Дело в том, что он дал мне обыкновенное снотворное, эти таблетки не были предназначены для лечения мигрени. А специальные лекарства от мигрени мне нисколько не помогали.

В Джабалпуре у меня был знакомый известный врач, доктор Барат. Он был из Бенгалии, там он считался самым известным доктором штата. Он был президентом клуба богатых людей. Именно там я и познакомился с ним, он пригласил меня в этот клуб.

Итак, он приезжал к моему дому и вез меня на своей машине. Впервые он послушал меня в клубе для богатых и очень заинтересовался мной. Он иногда проведывал меня. Доктор Барат читал книги, которые я рекомендовал ему, потому что ему хотелось почитать что-нибудь о дзен, тибетском мистицизме, суфизме, хасидизме. Обо всем этом я рассказывал ему.

Однажды он заговорил о бардо. «Что такое бардо?» – спросил он.

«Я приду в больницу и попытаюсь объяснить вам это», – ответил я.

«Попытаетесь?» – удивился доктор Барат.

«Вообще-то, совсем наоборот. Просто позвольте мне приехать в вашу клинику», – сказал я.

Итак, я пришел в больницу и сказал ему: «Дайте мне хлороформ».

«Зачем вам хлороформ?» – удивился он.

Я объяснил: «Вы дадите мне хлороформ, и я начну считать: раз, два, три, четыре, пять... А вы просто слушайте, на какой цифре я остановлюсь. Потом вы уберете маску, я вернусь и стану считать обратно с той самой цифры, на которой остановился».

Он немного нервничал. Сначала он сказал: «Мы уже давно не пользуемся хлороформом».

«Вам придется достать хлороформ, если хотите узнать бардо», – сказал я.

«Но это опасно», – нервничал доктор Барат.

«Не волнуйтесь, совсем не опасно», – успокоил его я.

В конце концов, я уговорил его. Он наложил на мое лицо маску, и я начал считать: «Один, два, три...» Я осознавал, что я произношу цифры все медленнее, поэтому доктору Барату пришлось приблизить ухо к моим губам, чтобы услышать последнюю цифру девять. Потом я уже не мог говорить, мое тело было полностью парализовано, и губы у меня не двигались.

Спустя десять минут он снял маску и стал ждать. Когда ко мне вернулась способность двигать губами, он услышал: «Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один». По мере обратного счета мой голос звучал все громче и яснее. Когда я произнес цифру один, то полностью пришел в себя.

«Это и есть бардо, – объяснил я. – Хорошо, если вы, умирая, сможете управлять процессом. В ином случае позовите меня. Тогда я научу вас, куда идти, какое материнское чрево отыскать, какие родители дадут вам свободу, какую атмосферу искать, чтобы стать разумным, а не отсталым, стать подобным Гаутаме Будде, просветленным человеком».

Когда я уехал из Джабалпура в 1970 году, доктор Барат был еще жив, поэтому я не знаю, что с ним случилось. Он был старым. Скорее всего, он уже умер и успел переродиться. По моему мнению, он не был способен создать программу для нового странствия. Бардо создает ваше воплощение.

Я бывал в сотнях домов и показывал множество чудес, хотя в действительности ни одно из них не было настоящим чудом. Я просто шутил. И если мне предоставлялась возможность пошутить, я никогда не упускал ее.

Итак, запомните, что я никогда не совершал чудеса, потому что чудес не бывает. Волшебников нет на земле.

Но легковерный ум... Однажды посреди ночи ко мне явился человек. Пробила полночь, и я спал уже три часа. Он стал громко стучать в дверь. Я услышал грохот, проснулся и отворил ему. «Что случилось? – спросил я. – Что вы хотите от меня в столь поздний час?»

«У меня ужасно болит живот, – сказал он. – Приступы случаются уже три месяца. Я посещаю врачей, принимаю лекарства, но боль отпускает меня ненадолго. Примерно в десять часов вечера боль возвратилась. Мне было так худо, что я побежал к врачу, а он сказал мне, что у моих страданий духовный характер, и отправил меня к вам».

«Этого врача зовут Барат?» – поинтересовался я.

«Верно», – ответил мой ночной посетитель.

Барат был моим другом. Он был уже старым, но очень любил меня. Поэтому я сказал: «Если вас прислал ко мне Барат, тогда мне нужно что-то сделать для вас. Но вы должны обещать мне, что никогда никому ничего не расскажете своем посещении моего дома, потому что я не хочу, чтобы люди каждую ночь беспокоили меня, и мне не нужно, чтобы пациенты толпились здесь все сутки напролет. У меня есть и другие дела».

«Я даю вам такие обещания, только помогите мне, – взмолился он. – Доктор Барат сказал мне, что если вы дадите мне стакан воды, и я выпью его, то сразу же исцелюсь».

«Сначала дайте мне торжественную клятву», – потребовал я. Он поколебался, ведь если я потребовал от него клятву, значит я волшебник...

«Вы не понимаете, как мне больно, – застонал он. – Вы говорите о каких-то клятвах, просто дайте мне стакан воды, я не так уж много прошу».

«Сначала дайте клятву, – настаивал я. – Поклянитесь Богом». А я уже успел догадаться о том, что передо мной брахман. Дело в том, что брахманы верят в разных богов и поэтому делают у себя на лбу отметины. По ним вы можете определить, кому поклоняется данный брахман. Поэтому я знал, что он почитал Шиву, и сказал: «Вам придется поклясться именем Шивы».

«Вы требуете очень трудный обет, – вздохнул он. – Я болтун и не в силах хранить такую тайну. А вы просите меня класться Шивой. Наверно, я не смогу сохранить тайну, потому что это будет еще мучительнее, чем колики в животе. Я не смогу спать, не смогу никуда ходить, не смогу ни с кем говорить, потому что муки молчания будут преследовать меня».

«Как хотите, – пожал я плечами. – Я пошел спать. До свидания».

«Постойте, – ухватился он за меня. – Вы поставили меня в трудное положение. Что бы я ни сделал, мне в любом случае придется несладко. Эта боль не отпустит меня, потому что я буду хранить тайну... Вы не знаете меня, я люблю посплетничать. И я лгун, я постоянно всех обманываю, это правда».

«Вам решать, – махнул я рукой. – В конце концов, боль ваша».

«Ладно! – закричал он. – Клянусь именем Шивы, что буду молчать. Но вы неумолимый, жестокий человек!»

Я протянул этому брахману стакан воды. Он выпил воду и просиял: «Хвала Шиве! Боль прошла!»

Никакого чуда не было, но я настаивал на клятве, поэтому он проникся убеждением о том, что чудо вот-вот случится, ведь в ином случае я ничего не требовал бы так решительно. Чем больше я медлил, чем больше настаивал, тем сильнее он верил в то, что я необычный человек. И мой метод сработал.

Я просто провел сеанс гипноза, подготовил человека. Если бы я сразу дал ему стакан воды, то боль не исчезла бы. Мне следовало предварительно обработать пациента. Когда брахман уходил, я напомнил ему: «Помните о том, что если вы нарушите клятву, то боль возвратится».

«Вы сильно подвели меня, – сокрушал он. – Я думал, что если Шива встретит меня, я смогу припасть к его ногам и попросить у него прощения. И я слышал, что он очень сострадателен. Но вы все испортили, боль непременно возвратится».

«Конечно, боль возвратится, если вы только обмолвитесь о том, что видели здесь», – подтвердил я.

На следующий день брахман заявился ко мне. «Ума не приложу, как вам удалось излечить меня, – сказал он. – Мне пришлось сходить к доктору Барату и сказать ему, что все его лекарства и предписания оказались чепухой. Стакан воды сделал то, что он не мог сделать в течение трех месяцев. Доктор Барат брал с меня плату за каждый визит, пусть он вернет мне мои деньги. Я сказал ему, что все это время он дурачил меня. А теперь боль возвратилась».

«Я болван, – досадовал брахман. – Но что делать? Мне непременно нужно было поставить доктора Барата на место. Три месяца я не находил себе места от боли, а между тем он с самого начала знал верное средство, но пичкал меня таблетками. Потом он начал колоть меня. Наконец, доктор Барат сказал: "Возможно, вам нужно сделать операцию". А как же стакан воды? Он не говорил мне о таком средстве».

«Я ничем не могут помочь вам, – покачал я головой. – Теперь вода утратит свой целебный эффект. Вы нарушили клятву. Чудо больше не случится. Ступайте к доктору Барату и принимайте его лекарства. Можете обратиться к любому другому врачу».

Но брахман, несмотря на свою боль, твердил: «Я узрел чудо!»

Такие люди бывают. Иногда среди них попадаются образованные люди, но в душе они такие же доверчивые, как и неграмотные крестьяне. Вы должны помнить том, что все мои чудеса были просто розыгрышами, вот и все, что я получал удовольствие от каждой своей шутки. Если мне предоставлялась возможность совершить чудо, я не упускал ее. Но в действительности волшебства не было. Если вы хотя бы чуть-чуть разбираетесь в человеческой психологии, то можете совершать великие чудеса, которые не описаны в психологической литературе, потому что психологи такой ерундой не занимаются.

Но если вы немного сведущи в человеческой психологии, пусть совсем чуть-чуть... Человек готов. Он хочет увидеть чудо, жаждет его. Он готов принять мессию. Он стремится найти того, что выше и сильнее его, чтобы последовать за ним. Но я отсек все корни...

Когда-то я был знаком с одним человеком. Ко мне пришла его жена. «Я прошу вас придти к нам, – сказала она. – Мой муж никого не послушает, кроме вас. Он захворал. Вот уже две недели он не в себе. Наверно, он серьезно болен. Он слабеет с каждым днем, но не желает идти к врачу. Он не хочет даже объяснить причину, по которой отказывается идти к врачу».

Я пошел в дом этого человека. Я велел всем выйти из комнаты и закрыл дверь. «Что с вами стряслось?» – спросил я. – Почему вы избегаете визита к доктору? Если у вас что-то не так, скажите мне».

«Хорошо, – согласился он. – Дело не в докторе, а во мне самом. Я боюсь, что у меня рак. Мой отец умер от рака, как и дед. Моя первая жена умерла от рака. Я видел в нашем доме так много смертей от рака, что уже не могу забыть об этом недуге. Мне кажется, у меня рак».

«Вы полагаете, что неизвестность улучшает ваше состояние?» – спросил я.

«Нет», – вздохнул он.

«Но если врач скажет, что у вас нет рака, вы сразу же излечитесь, – предположил я. – И если он найдет другой недуг, то вас можно будет вылечить. Скорее всего, у вас нет рака. Вы зря беспокоитесь. Решать вам, это же ваша жизнь. Я не стану докучать вам. Мне уйти или подождать ответ?»

«Подождите», – пробурчал он.

Спустя минуту он сказал: «Наверно, вы правы. У меня есть пятьдесят процентов возможности того, что я не болен раком. Возможно, я просто занимаюсь самовнушением».

Привели врача. Оказалось, что этот человек и в самом деле болен раком. «Вот видите!» – воскликнул он.

«Ничего страшного, – не смутился я. – Всегда лучше знать врага в лицо, чем пребывать в неведении. Тогда вы сможете лучше бороться с ним. Теперь мы знаем, что у вас и в самом деле рак, и будем бороться. Не беспокойтесь, вы не умрете».

Все, что имеет отношение к людям, не может быть в полной мере объективным. Нужно оставить место и для субъективности.

Верно, что одно и то же лекарство, прописанное разными врачами, действует по-разному. Верно и то, что одно и то же лекарство, прописанное одним врачом разным пациентам, также действует по-разному. Человек – не камень.

Например, люди заметили, что три человека могут страдать от одного заболевания, но им не поможет одно лекарство. Одному человеку оно действительно поможет, тогда как на другого окажет маловыраженный эффект. А на третьего человека это лекарство вообще не подействует. Болезнь одна и та же, но причина различна. Если врач будет заниматься причиной, тогда он сможет находить разные подходы к своим пациентам.

Один мой приятель был хорошим хирургом в Нагпуре. Они был искусным доктором, но не очень порядочным человеком. Все свои операции он делал с большим успехом, но его доходы были в пять раз больше доходов его коллег.

Мы жили с ним в одном доме. «У тебя слишком высокий доход, – заметил я. – Ты за одну и ту же операцию получаешь в пять раз больше денег».

«Мой успех обусловлен разными факторами, – ответил он. – Если человек дает мне в пять раз больше денег, значит, он очень хочет выжить. Я не просто жаден до денег. Если человек сам выражает пожелание дать заплатить мне в пять раз больше, хотя может оперироваться дешевле, значит, он всей душой хочет выжить. И его решимость гарантирует половину удачной операции».

Некоторые люди не хотят выжить. Они не желают взаимодействовать с врачом. Они принимают лекарства, но у них нет воли к жизни. Напротив, они надеются на то, что лекарство не поможет, чтобы их не обвинили в самоубийстве, тогда как они все-таки избавятся от жизни. В душе такой человек уже отказался от жизни. Лекарство не может помочь ему психически, а без внутреннего стержня пациента врач почти бессилен. Одних только таблеток для здоровья явно недостаточно.

Этот хирург на многое открыл мне глаза. «Ты не понимаешь меня, – сказал он. – Иногда я поступаю просто неприлично, но я вынужден вести себя подобным образом, чтобы помочь своему пациенту».

«Что ты имеешь в виду?» – спросил я.

«Все коллеги осуждают меня», – ответил он.

Все врачи Нагпура действительно поносили его. Они говорили, что еще ни разу в жизни не видели такого шулера.

Например, он кладет пациента на стол в операционной. Врачи-ассистенты и медсестры приготовили инструменты, студенты затаили дыхание на верхней галерее.

А он шепчет пациенту: «Мы с вами сошлись на десяти тысячах долларов. Этого недостаточно. У вас более серьезные трудности со здоровьем. Если вы готовы заплатить мне двадцать тысяч долларов, тогда я, пожалуй, возьмусь за скальпель. Если же вы не согласны, тогда вставайте и отправляйтесь домой. Вы можете оперироваться и за меньшие деньги».

Вообразите такую ситуацию... У пациента в самом деле есть деньги, иначе с какой стати ему соглашаться? И он говорит хирургу: «Я заплачу вам двадцать тысяч долларов, только спасите меня!»

«Его может спасти любой хирург, но только я могу дать стопроцентную гарантию, – объяснил мне он. – Он заплатил мне двадцать тысяч долларов и полностью слился со мной. В нем появился стержень. Люди осуждают меня, потому что не понимают мой метод. Разумеется, непорядочно просить десять тысяч долларов, а потом класть пациента на стол и шепотом требовать у него двадцать или даже тридцать тысяч долларов. Я говорю пациенту, что он может вставать и уходить, потому что я сразу не сообразил, что болезнь зашла так глубоко. Я рискую, ставлю на кон всю свою докторскую репутацию. Я довожу до сведения пациента, что не стану делать операцию за десять тысяч долларов. Я говорю ему: "Ни разу в жизни я не потерпел неудачу. Успех мне гарантирован. Я оперирую, только если полностью уверен в счастливой развязке. Решайте сами. У меня не очень много времени, меня ждут и другие пациенты. Даю вам две минуты. Соглашайтесь или уходите". Разумеется, он согласится отдать мне все свое имущество. Он станет упрашивать меня делать операцию. Мое поведение незаконно, безнравственно, но я скажу тебе, что моя методика оказывает мощное влияние на психику больных».

С человеком не всегда можно общаться прямо.

У меня был еще один приятель. Теперь этот врач сидит в тюрьме, потому что у него, как оказалось, не было диплома. Он никогда не учился, а все его дипломы были липовыми. Но я до сих пор полагаю, что с этим человеком поступили несправедливо, потому что по большому счету от дипломов мало толку. Он помог тысячам людей, особенно тем, кто уже потерял надежду, кто безрезультатно ходил по дипломированным докторам. А этот человек обладал способностями спасать людей.

У него не было ученой степени, но была большая сила духа. Он превратил свою больницу в страну чудес. Пациент переступал порог больницы и открывал рот от изумления. Он побывал в самых разных больницах... К нему приходили отчаявшиеся люди. Все они знали, что пришли к шарлатану, он и не скрывал отсутствие у него квалификации.

Но если вам объявили о вашей скорой смерти, тогда попытка не пытка.

Сначала человек попадал в его сад, а потом в приемную... В его приемной работали очень красивые женщины, это было частью его терапии. Даже если человек умирает, при виде красивых женщин в нем просыпается воля к жизни. Он хочет жить дальше.

Из приемной человек попадал в кабинет. Но лекарь хотел, чтобы пациент понял, что его будет осматривать необычный доктор. Весь кабинет был завален бесполезным хламом: трубками, щипцами, колбами с булькающей разноцветной водой. У пациента складывалось впечатление, будто лекарь проводит какие-то грандиозные эксперименты.

Затем он представал перед самим доктором. А лекарь никогда не пользовался обычными методами определения пульса. Пациент ложился на особое ложе с кнопками управления. От клемм, которые прикладывались к пульсу человека, тянулись электрические провода к большим колбам. В них при каждом ударе сердца булькала вода.

Точно так же определялась работа сердца, обычный стетоскоп не применялся. Лекарь делал все напоказ, чтобы пациент осознавал, что пришел к талантливому врачу, великому гению от медицины.

Но у лекаря не было медицинского диплома, он ничего не смыслил в лечении. Его фармацевт имел диплом, он-то и выписывал все лекарства, потому что лекарь в этом ничего не понимал.

По сути, лекарь не совершал преступления. Он ни разу не выписал лекарство, не поставил ни одной подписи. Выписывал лекарства дипломированный фармацевт, который имел на это право. Но именно он создал предприятие и вывесил на стене какие-то чудаковатые дипломы... Таких дипломов в природе не бывает, поэтому их нельзя назвать незаконными подделками. Он не присваивал себе законные дипломы, не называл никакие конкретные университеты, в которых учился. От начала и до конца все было выдумкой, но такой метод оказался эффективным.

Я видел, что уже на предварительном осмотре его пациенты наполовину излечивались. Уходя от лекаря, они говорили: «Нам кажется, что мы почти исцелились, хотя нам еще не прописали ни одного лекарства. У нас есть рецепт, мы купим таблетки».

Но именно лекарь возглавлял предприятие... Я понял, что закон слеп. Он не совершил ничего противозаконного, никому не навредил, но сейчас он сидит в тюрьме, потому что «обманывал людей». Но он никого не обманул.

Если помощь людям в продлении жизни называть обманом, тогда что называть медицинской помощью?

Из-за природы людей медицина никогда не станет четкой стопроцентно объективной наукой. Поэтому в мире так много медицинских школ: аюрведа, гомеопатия, натуропатия, акупунктура и прочее – все они помогают.

Плацебо это просто сахарные пилюльки, но они оказывают положительный эффект. Главное, чтобы человек верил в них. Некоторые люди фанатично преданны натуропатии. Им ничего не может помочь, кроме этого метода. Но болезнь изгоняется не прямым способом.

Один профессор истово верил в натуропатию. Кто бы ни обратился к нему, он любому пациенту клал на живот лепешку грязи. Я заходил к нему в кабинет позабавиться зрелищем. Он хорошо оборудовал свой кабинет: установил ванну, душевую кабину. Я заходил к нему и говорил: «У меня мигрень».

«Не волнуйся, – отвечал он. – Нужно просто положить тебе на живот лепешку грязи».

Но лепешку грязи, положенная на живот, не поможет снять головную боль. Но мне грязь постоянно помогала, потому что на самом деле никакой мигрени у меня не было! Я принимал грязевую ванну, тонул в какой-то мути. Я сидел по шею в грязи. Мне было уютно и прохладно.

Потом профессор стал о чем-то догадываться. Ты каждый раз приходишь с новой болезнью», – недоверчиво посмотрел он на меня.

«Ваша правда, – соглашался я. – У меня есть книга о натуропатии. В ней я нахожу какую-нибудь болезнь и прихожу к вам. Сначала я справляюсь в книге, чтобы понять, что вы станете делать. Если мне нравится такая процедура, я присваиваю болезнь, в ином случае мне неинтересно зря лежать в грязевой ванне полчаса...»

«Итак, ты все это время водил меня за нос», – стал сердиться профессор.

«Я не обманывал вас, – возразил я. – Я ваш самый преданный пациент. В университете все смеются над вами, и лишь я поддерживаю вас. Другие люди тоже приходят к вам благодаря тому, что я всем рассказываю об исчезновении у меня приступов мигрени».

«Ой! – схватился он за голову. – Кажется, теперь у меня начинаются приступы мигрени. Иди отсюда!»

Люди часто сердились на меня. Они говорили мне: «А моя мигрень усилилась, а не исчезла. Охлаждение живота не помогает снять боль».

«Наверно, мой организм работает иначе, – предполагал я. – Мне грязевые ванны помогают».

Некоторые лекари фанатично верят в то, что гомеопатия это единственное верное средство, тогда как все остальные методы опасны, особенно аллопатия. Если вы придете к гомеопату, он первым делом станет расспрашивать у вас историю вашу жизни от рождения и этой самой минуты. А вы страдаете от головной боли.

Один такой доктор-гомеопат жил по соседству со мной. Всякий раз, когда отец приезжал проведать меня, я водил его к этому гомеопату. Гомеопат уже умолял меня: «Не приводи ко мне своего отца. Он начинает разглагольствовать о родственниках, которые жили три поколения назад. Он говорит, что еще его дед страдал от мигрени».

«Мой отец тоже гомеопат, – отвечал я. – Он старается осознать корни всякого недуга».

«Но он тратит зря много времени, – сказал врач. – Мне приходится выслушивать его, хотя у него просто болит голова! Он рассказывает обо всех болезнях своего деда и отца, а уже потом о собственных болезнях. Если он пришел ко мне, значит я могу ставить крест на всех планах на этот день. Остальные пациенты уходят, а я выслушиваю о его детских недугах. В конце концов, он заявляет, что у него просто болит голова. Я с удивлением спрашиваю его, почему он сразу не сказал мне о мигрени, а он отвечает, что мы оба с ним гомеопаты, поэтому он хотел полностью описать картину своей болезни».

Сначала гомеопаты расспрашивают вас обо всех ваших болезнях, потому что они верят, что все болезни взаимосвязаны, что вся ваша жизнь представляет собой одно цельное явление. И не важно, случились у вас неприятности в ноге или голове, все равно это части тела, а доктор должен знать все, чтобы осознать суть вашей трудности.

Гомеопат спросить вас, какие аллопатические лекарства вы принимаете. Итак, сначала вы должны поститься, вам будут делать клизмы, чтобы освободить вас от всякой аллопатии. А вот когда вас освободят от аллопатии...

Человек – существо субъективное. Если пациент проникся симпатией к врачу, тогда его может исцелить и стакан воды. А если пациент возненавидел врача, тогда ему не поможет никакое лекарство. Если пациенту кажется, что врач равнодушен к нему, что часто бывает, потому что врачи тоже люди, они каждый день видят болезни и смерти... Врачи постепенно становятся отстраненными, они не позволяют себе проявлять эмоции, сантименты, человечность. Но из-за этого их лекарства становятся менее эффективными. Они прописывают таблетки словно роботы, как будто за них это делает компьютер.

Благодаря любви пациент не только принимает лекарства, вместе с пилюлями в него попадает нечто невидимое. Медицине придется изучать субъективность человека, его любовь, и создавать синтез, в котором любовь и лекарство будут вместе помогать людям. Но у меня нет сомнений в одном: медицина никогда не станет в полной мере объективной. До сих пор медицина пытается стать объективной.

В одном медицинском колледже Бхопала у меня был приятель-врач. Я часто гостил у него. Он сильно боялся привидений.

«Ты же врач, – удивлялся я. – К тому же, ты работаешь в медицинском колледже, в который свозят множество трупов для анатомирования. Как ты можешь бояться привидений?»

«А что я могу поделать? – сокрушался мой приятель. – Я боюсь привидений с самого детства».

«У меня есть один рецепт, – сказал я. – Сегодня ночью возьми ключ от морга, в котором лежат трупы. Мы пойдем туда искать привидения. Наверняка где-то над трупами витают призраки».

«Я не хочу идти туда, – побледнел он. – Я не могу переступить порог морга даже днем. А ночью я ни за что не пойду туда!»

«Я пойду один, – сказал я. – Дай мне ключ от морга».

«Зачем тебе лишние неприятности?» – спросил он.

«Я сделаю это ради тебя, – объяснил я. – Если я пойду в морг, тогда тебе придется сопровождать меня, ведь ты хозяин».

И мой приятель неохотно, преодолевая страх, поплелся вслед за мной.

А я сделал все необходимые приготовления. Я подговорил другого своего приятеля-врача лечь среди трупов. Мы договорились, что он не произнесет ни слова, а просто сядет, когда я войду в дверь. Ему нужно было накрыться белой простыней, чтобы его никто не узнал.

Итак, я повел своего боязливого приятеля в зал. Я открыл дверь и втащил его в зал. «Пойдем, – сказал я. – Здесь нет ничего страшного. Повсюду одни лишь трупы, скелеты. Под твоей кожей тоже есть скелет. Ничего не бойся, ты тоже полутруп. Скоро ты сам умрешь и окажешься в этом морге. Лучше пораньше познакомиться с этой публикой».

Когда я вошел в зал, доктор-шутник не просто вскочил, но пронзительно завизжал. Дело в том, что он не знал, что я подговорил еще одного человека. Он лежал под белой простыней, а еще один персонаж моего спектакля то вставал, то снова ложился. Доктор чуть не умер от страха, потому что не знал о еще одном шутнике. Дверь была заперта на ключ, и он не мог убежать. Он предпочел помалкивать, ведь если призрак узнает о нем, то станет мучить его.

Когда мы вошли в морг, доктор-шутник отбросил белую простыню, вскочил и закричал: «Как вам не стыдно! Я считал, что вы хотите пошутить, а это никакая не шутка! Здесь действительно есть привидение, настоящий призрак! Он делает гимнастику! Он то ложится, то снова встает. Вы даже представить себе не можете, какого страха я натерпелся!»

А мой боязливый приятель побледнел.

«Этот человек тоже врач?» – спросил меня он.

«Да, – кивнул я. – Это твой коллега».

«А что он здесь делает?» – удивился приятель.

«Не знаю, – пожал я плечами. – Спроси его сам».

Но доктор-шутник не мог ничего толком объяснить. Он все время икал, страшась привидения.

«Давайте посмотрим на новое привидение», – предложил я, подошел ко второму подговоренному мною человеку и сдернул с него простыню.

Оба доктора посмотрели на него и закричали: «Это еще один доктор! Боже мой! Давайте осмотрим и другие трупы. Может быть, сюда приходят ночевать все доктора колледжа?»

«Познакомьтесь с привидениями, – сказал я. – Приходите иногда сюда спать. Вы узнаете, чем занимаются привидения. Иногда они танцуют, поют и играют в пинг-понг. Когда-нибудь вы тоже окажетесь здесь, поэтому лучше познакомиться с призраками заранее, иначе придется натерпеться страху».

Троица разбежалась. Я ничего не сказал первому доктору о втором, а второму – о первом. Когда первый доктор вскочил, второй схватился за сердце. Он не мог понять, жив он или уже умер. А мой приятель, у которого я поселился, всю ночь заглядывал в мою комнату.

«Чего тебе?» – спросил я.

«Мне страшно», – промямлил он.

«Глупости, – махнул я рукой. – Иди спать».

«Откуда взялись эти двое моих коллег? – спросил приятель. – Они в самом деле мертвые? А если они живые, то чем занимались в морге?»

«Откуда мне знать? – удивился я. – Я не знаком ни с кем в твоем колледже. Тебе лучше знать».

Но оба доктора-шутника стали избегать меня. Даже если я проходил мимо них, они отворачивались. Все врачи жили в небольших коттеджах около медицинского колледжа. Утром я прогуливался мимо этих домов. Иногда я стучал в их двери, врачи выглядывали в окно и, увидев меня, отворачивались.