Текст книги "Мгновения вечности"

Автор книги: Бхагаван Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

Один журналист был здесь в гостях. Он хотел взять всего лишь получасовое интервью, а продолжалось то интервью полтора часа. Его начальник был очень сильно разгневан, но этот человек полностью забыл о том, что он был всего лишь журналистом, и он должен был задавать только те вопросы, которыми интересовались обычные люди. Но он был так увлечен беседой лично, что начал задавать вопросы, которые были интересны ему самому. Конечно директор был недоволен, он не понимал, что происходит. Они подготовили список всех вопросов заранее. Ему давали список снова и снова. Он держал список вопросов в руках, а продолжал беседовать со мной на отвлеченные темы.

– Раджниш, почему средства массовой информации создают вокруг вас такую суету?

– Потому что они никогда раньше не сталкивались с таким человеком, как я. Средства массовой информации имели дело только со священниками, политиками и подобными лидерами человечества, которые их очень боялись и нервничали. Политики нервничали, у них есть причины для того, чтобы нервничать. Поэтому журналисты были такими острыми и напористыми. Политики же пытались просто спасти свою шкуру.

И поэтому это вполне естественно, то, что политики так нервничают перед средствами массовой информации.

У меня с этим нет трудностей. Я могу говорить в точности то, что мне хочется сказать. Все средствами массовой информации так нервничают из-за того, что прекрасно понимают, что они не смогут этого передать, потому что если они принесут все это редактору, их могут просто выгнать с работы. Они нервничают также потому, что все сказанное мной ударяет по их предрассудкам. Они же люди. Самое главное – они люди, а уже потом они могут быть журналистами, сначала они могут быть христианами, а потом журналистами. И поэтому когда я наношу удары по их христианскому мировоззрению, они не могут ответить тем же. И естественно это становится для них причиной для нервотрепки. Они забывают меня спросить о том, что хотели спросить. Они никогда не встречали человека, как я, которому нечего терять, который может сказать все, что угодно, и который не принадлежит вашему обществу, которому наплевать на ваше уважение.

Папу очень волнуют эти вопросы, он думает о том, чтобы его высказывания не нанесли ущерб его репутации признанного религиозного лидера. И поэтому все его речи готовят заранее кардиналы, епископы, религиозные общины, редактируется все. Он просто оратор, но он не говорит самостоятельно. Вся церковь говорит от его имени, решает католическая иерархия.

Есть еще другая фундаментальная причина, по которой они так нервничают, потому что я совершенно свободный человек. Мне все равно, я могу даже противоречить себе, и поэтому они не могут загнать меня в угол: «Пятнадцать лет назад вы сказали вот это, а теперь вы говорите вот это». Они не могут меня загнать, таким образом в угол. Я говорю им, чтобы они забыли о том, что я им говорил пятнадцать лет назад. Истинно то, что я говорю сейчас. И я не могу обещать, что завтра повторю свои слова, потому что мне все равно, будут ли мои завтрашние слова соответствовать сегодняшним. И все равно также, будут ли ко мне относиться с уважением, что обо мне будут думать люди. У меня нет причины, чтобы нервничать, я просто наслаждаюсь тем, что они сами нервничают.

Это так странно, нечто новое. Если рядом с человеком, у которого берут интервью, поставить графин с водой, он может начать пить воду тогда, когда нервничает, чтобы занять себя чем-то, и перестать нервничать, тем временем, у него появляется время в эту паузу также обдумать, что говорить дальше. У меня все происходит в корне противоположным образом. Вода и все подобное нужны средствам массовой информации, а не мне. Они жуют виноград, пьют воду, ворочаются в кресле, иногда смотрят по сторонам на фотографов, иногда глядят на своих боссов. Они не могут расслабиться. Потому что это интервью уникальное, и им никогда больше не придется участвовать в таком шоу, только если они придут сюда снова.

Но моя задача заключается в том, чтобы дать вам толчок, потому что только в этом случае для вас существует возможность духовного развития. От падения к взлету.

Беседа с репортерами

Раджниш поддерживает температуру в комнате с кондиционером постоянной. Те, кто брал у него интервью, согласились принять меры предосторожности против аллергических реакций.

– Вы мне немного нравитесь, должно быть, потому что я весь день не курил. Я не пил, вся моя одежда начисто выстирана. Хорошо, что температура в комнате низкая, так никто не будет потеть, все эти меры приняты для того, чтобы встретиться с вами, узнать, что вы хотите нам сказать?

– Я знаю, что вы все любите меня. Вы можете увидеть в моих глазах ответную любовь. И поэтому я советую вам съесть немного винограда.

– Как вам удается не мерзнуть в такой холодной комнате?

– Здесь не холодно.

– С моей точки зрения здесь очень холодно.

– А с моей точки зрения только прохладно.

– Вы чувствуете себя лучше, когда вас окружает холод? Вы всегда находились в таком холоде, даже в детстве?

– Всегда в последние тридцать лет.

Я недавно говорил с одним журналистом, и я собирался сказать ему, что нельзя зависеть от машин. Теперь война развернулась не между человеком и человеком, это теперь не модно. Идет война между технологиями ядерного вооружения. Даже ракетоносители теперь летят к цели на автопилоте, он просто не нужен. Ракеты будут запрограммированы лететь в определенное место. Их будут программировать сбрасывать бомбы в определенном месте.

Я говорил ему, что человек так сильно теперь зависит от машин, в любой миг может случиться все что угодно. Когда я сказал это, электричество выключилось. Журналистам было больше нечего сказать. Доказательство было перед ними. Я сказал «Теперь мы можем перейти к обсуждению другого вопроса».

– Вы очень смешной мастер. Почему у меня создается такое ощущение, что вы все время шутите над всеми, если это действительно так, как я узнаю о том, что вы шутите надо мной?

– Это самое смешное. Шутку никогда нельзя объяснить. Вы либо понимаете шутку, либо не понимаете.

В этом красота шутки.

Все есть шутка, с моей точки зрения жизнь не серьезная. Жизнь игрива. Она смешна. Она переполнена энергией существования, без причины, без цели. Цели нет, нет конца. Она приносит просто радость. Вся вселенная – это просто большая шутка. Вот почему ее нельзя объяснить.

Было столько философов, теологов, которые пытались объяснить это. Им всем не удалось это сделать по той простой причине, что это нельзя объяснить. Вы можете это либо понять, или понять не можете.

Вы должны посмотреть мою ванную комнату. Наверное, это самая лучшая ванная во всем мире.

– Это приглашение?

– Да.

– Меня еще никогда не приглашали в ванную комнату раньше. Мне говорили, что я очень подойду к ванне, но никогда еще не приглашали в нее!

– Я редкостный человек, уникальный в своем роде, и я приглашаю вас в ванную комнату.

– Это прекрасно, но куда мы пойдем после?

– Идти некуда. Вы можете насладиться джакузи в ванной комнате, душем, холодной ледяной водой...

– А потом убираться, я поняла. И мне хотелось бы знать просто ради науки, приглашали ли вы раньше в ванную комнату представителей прессы?

– Нет...

– Спасибо. Мне кажется это важно.

– Потому что вы мне нравитесь.

– Неужели ваша симпатия такова?

– Да.

– Пригласить в ванную комнату. Уверена, слушатели этой программы могут подумать, что мы будем там заниматься любовью.

– Как раз вчера вечером одна красивая девушка брала у меня интервью для телевидения. Вы знаете, что я сумасшедший. И она спросила у меня, а вы знаете, что я за человек. Она, наверное, брала интервью у сотен политиков, священников, у всевозможных глупцов. И она спросила у меня: «Вы любили стольких женщин, но неужели у вас не было стабильных отношений с какой-то одной женщиной?»

Я ответил ей: «Для меня это невозможно. У меня нет вообще никаких взаимоотношений: ни стабильных, ни не стабильных. Я живу в настоящем мгновении!»

Она спросила: «А сейчас кто ваша женщина?»

Я ответил: «Вы – моя женщина. Я люблю вас в это мгновение». Потом, когда я начал петь и танцевать со своими саньясинами, я позвал ее поближе и предложил: «Вот вам моя рука, потанцуйте с нами!» Это было очень красиво.

Она сказала мне по секрету: «Мой парень теперь приревнует меня!» Я ответил ей: «Я люблю вас». И при этом я просто держал ее за руку, и танцевал в окружении саньясинов, почему ее парень должен ревновать ее из-за этого? Если он такой ревнивец, пусть ревнует. Он не стоит того, чтобы быть ее парнем. И я предложил ей бросить это никчемное создание и присоединиться к нашей общине, в которой никто никого не ревнует, все только возбуждаются.

Одна красивая женщина журналист спросила меня: «Я слышала, что вы не видите снов?»

Я сказал: «Конечно, я их не вижу. Например, я люблю вас. И вы можете стать моей подружкой».

Она была просто шокирована. Она не могла поверить своим ушам. Ей это понравилось. Она сказала: «Но почему вы говорите это?»

Я ответил: «Поэтому я не вижу снов. Как только у меня на ум это пришло, я высказал это открыто, и на этом все кончено. Вам не нужно беспокоить себя тем, чтобы сниться мне. Но если я не сказал бы вам сейчас этого, вам бы пришлось присниться мне, чтобы я имел возможность сказать вам об этом».

И все кончено. Я сказал об этом, вам это понравилось. Вы начали хихикать. У вас больше никогда в вашей жизни не будет такого интервью. Я просто делаю все, что мне хочется делать, не думая о последствиях. И поэтому я не вижу снов. Хотите ли вы спросить меня снова об этом?»

Она сказала: «Нет!» Ей показалось, что я сумасшедший, что я могу начать заниматься с ней любовью прямо там, на месте, прямо перед телекамерой. Если он мог сказать такое, он может пойти и дальше. Лучше переменить тему.

Вчера вечером я говорил с красивым чистосердечным датским журналистом, а это редкость, потому что журналистика грязнее политики...

Он задал мне насущный вопрос. Он был озадачен: «Есть люди, которые с вами двадцать, тридцать лет, неужели они не видят всех ваших противоречий? Причем они продолжают верить в вас?» Он применил это слово: вера – не по делу.

Они верят мне, любят меня, здесь вопрос не в том, что я говорю им. Они наслаждаются моими словами. Это прекрасное занятие. Но это не система веры, за которую вы можете пойти на смерть. Это только чистое развлечение. Вы должны просто смеяться и радоваться всему этому.

Моя истинная работа происходит на глубине. Все, что я делаю, я делаю только для того, чтобы создать ситуацию, в которой вы можете занять ваши головы. Мой истинный подход, моя цель – это ваше сердце, а не ваша голова. Это самый лучший способ, чтобы здесь остались только те, кто действительно готов. Те, кто подходит ко мне рационально, скоро находят путь к Санта Фе. Это скоро будет известное место. Там будут собираться всевозможные верблюды, разной формы и размеров.

Быть со мной – значит научиться этому искусству: не принимать мои слова буквально. На мгновение наслаждайтесь тем, что я говорю, но не ждите того, что я не буду противоречить тому, что сказал раньше. Не накладывайте на меня никаких ожиданий. Я никогда не накладываю никаких ожиданий на вас. Вы можете сделать хотя бы это, просто.

Столетиями мастера навязывали свои идеи ученикам. Я не навязываю вам свою точку зрения. И вы со своей стороны не навязывайте мне модель поведения, не говорите мне, что я должен говорить, а чего говорить не должен, признайте, что если вы будете навязывать другим людям свое мнение, ваши слова будут вызывать противоречия, ваши слова будут вызывать враждебность у людей, будут запутывать их без необходимости. Не ждите от меня ничего. Откройте ваше сердце. Вот где должна случиться истинная хирургическая операция.

После того, как вы познаете красоту, радость, благословения танца в гармонии с моим сердцем, вы больше никогда не будете думать о том, что я говорил вчера и что говорил десять лет назад. Оставьте все это тем, кто занимается копанием могил. Пусть они ворошат скелеты прошлого.

Будьте здесь и сейчас, это часть моей жизни, часть моей любви, часть моего бытия. Позвольте мне приблизиться к вам в вашей внутренне обители. Позвольте мне прикоснуться к вашему центру.

Голова – это только поверхность, меня не интересует голова. Я не считаю головы, я считаю сердца.

Датский журналист смог меня понять. Когда я встал и начал танцевать с саньясинами, он танцевал рядом со мной, в полном забвении, как будто бы в этот миг не было ничего, кроме этого танца.

Я сказал этому человеку: «Ты можешь написать обо мне все, что угодно. Даже можешь приписать мне то, чего я никогда не говорил, я разрешаю тебе, потому что я смог прикоснуться к твоему сердцу. Помни, скоро ты станешь саньясином!»

Я увидел сияние в его глазах, только представьте себе: стать саньясином, такое приключение замаячило впереди, такое паломничество. Он танцевал как пьяный. Это было просто совпадением, он был журналистом, но это ничего не значило, он был не на своем месте. Его место было среди саньясинов, он был искателем. Он верил мне...

Когда я говорил с этим датским журналистом, он был обеспокоен. Он любил меня, он был здесь на празднике, он читал мои книги. Он сам заплатил за вход, потому что редактор не хотел платить за вход. Редактор был готов только напечатать все его материалы, но он не был готов заплатить за проезд из Голландии сюда, и не приехал. А журналист приехал за свой счет. Обратите внимание на Санта Фе, несколько саньясинов оставили свои ранчо в Новой Мексике и живут теперь в Санта Фе. Раджниш обращается к ним, как к верблюдам, есть суфийская история про верблюда, льва и ребенка.

Несколько дней назад я рассказывал эту историю очень умному и интеллигентному шведскому журналисту. Когда я посмотрел в его глаза, я сказал ему: «Хотя я не астролог и не пророк, я не могу сопротивляться искушению сделать пророчество».

Он спросил: «Какое пророчество?»

Я сказал: «Ты такой умный, такой любящий, ты не можешь долго оставаться вдали, тебе захочется стать саньясином!» Он не выдержал и принял саньясу через несколько дней.

Я мгновенно вижу свою паству, мне достаточно заглянуть им один раз в глаза, и я уже вижу, что они принадлежат мне. А принадлежать мне – это не значит вписываться в определенные рамки.

Принадлежать мне – это значит быть свободным, принадлежать свободе, принадлежать индивидуальности, принадлежать чистоте, естественности.

– Вы знаете, я должен поблагодарить вас. Около полутора лет назад у меня в жизни была действительно черная полоса, я пытался делать вашу медитацию смеха, после чего весь последующий день у меня проходил совершенно по-другому. И поэтому я должен поблагодарить вас за то, что вы показали мне эту медитацию.

– Одна только медитация сделала так много. Если вы попробуете несколько других медитаций, вы не сможете найти слов, чтобы отблагодарить меня.

У меня есть сто двенадцать методик медитации. Если человек будет выполнять хотя бы десять из них, его жизнь наполнится чистой радостью, без черных полос, без разочарования, без напряжения, без беспокойств. Он сможет принимать все происходящее без суждения, без жалоб. Его благодарность существованию будет безграничной.

Мы очень неблагодарны по отношению к существованию. Оно дало нам так много, несмотря на то, что мы его даже не просили об этом. Мы такие неблагодарные создания, что даже не смотрим по сторонам, и не видим того, что существование постоянно делает для нас, не видим Солнце, Луну, звезды, деревья, птиц, животных, людей. Вы живете в необыкновенно прекрасном мире – сказке. Но вы должны проснуться и увидеть это. И только тогда вы станете действительно великими. Я называю это величие истинной религией.

Когда я пришел сюда на это ранчо просто из любопытства в мае, я никогда не думал о том, что буду сидеть здесь через год перед вами, и вы обратите на меня свое внимание целиком. Я мог мечтать об этом, но сейчас это случилось, и это удивительно.

Я знаю, я чувствую твое сердце и твои слезы. И поэтому между нами может возникнуть искренняя связь. Вы больше не журналист, теперь мы можем поговорить на уровне сердца. Журналистика нечто поверхностное, но в тот миг, в который она превращается в связь сердец...

Но если это общение происходит на уровне сердца, журналистика также может стать искусством.

Мне бы хотелось, чтобы вы настолько кратко и точно, насколько это только возможно, передали суть вашего учения.

Вы хотите знать, в чем суть моего учения. Она очень простая. Суть моего учения такова: не нужно верований, не нужно догматов, не нужно религии, ничего заимствованного. Нужно верить только тому, что вы испытали сами. Во всем остальном нужно сомневаться. Точно так же, как другие религии, опираются только на веру, я опираюсь только на сомнения. Моя опора в точности совпадает с научной: сомневаться до тех пор, пока не будет открыто нечто несомненное. Экспериментальное.

Наука направлена вовне, а я движусь внутрь. Это внутреннее движение я называю медитацией. Вы должны предпринять три простых шага для внутреннего движения, а четвертый происходит самостоятельно.

Первый шаг – наблюдение за всей своей деятельностью, за деятельностью тела: вы идете, рубите дрова, носите воду из колодца. Оставайтесь свидетелями. Не делайте это как роботы.

– Можно я вас прерву?

– Нет, не прерывайте меня.

Второе: Когда вы научились наблюдать, когда вы научились быть свидетелями своего тела и его деятельности, вы можете сделать второй шаг: вы можете наблюдать за деятельностью своего ума: за мыслями, снами, мечтами. Просто оставайтесь свидетелями, как будто бы вы стоите около дороги, а череда мыслей проходит мимо вас. Вы не принадлежите ей. Вы просто зеркало, которое отражает все, что возникает перед ним, вы не судите, потому что зеркало не судит. Перед зеркалом прекрасное лицо, зеркало не говорит: «Великолепно!» Перед зеркалом отвратительное лицо уродца, зеркало не говорит при этом: «Боже мой, какой урод!» Зеркало просто отражает все, что возникает перед ним. Вы должны стать чистыми свидетелями, как зеркало, без суждений, без оценки, не думать, что такое хорошо или что такое плохо. И тогда происходит странная вещь. По мере того, как ваше свидетельствование растет, мыслей становится все меньше и меньше. В той же пропорции, в которой вы стали свидетелями: если вы на десять процентов стали свидетелями, мыслей становится на десять процентов меньше. Если у вас девяносто процентов сознательна, мыслей остается десять процентов. Если вы свидетели на сто процентов, внутри вас только чистое ничто, это состояние полного отсутствия мыслей, это двери к третьей и последней ступени.

Наблюдайте за тонкими эмоциями, за настроениями. Мысли не так тонки. Настроение – определенная тень печали определенная радость.

Кто-то озабочен своим телом, второй озабочен своим умом, третий человек озабочен своим сердцем. Когда вы можете видеть сердце, своим чередом приходит четвертое. Внезапно происходит квантовый скачок, и вы оказываетесь в центре своего бытия, в котором больше нечего осознавать. Осознанность, осознание себя есть сознание как такового. Это мгновение высшего экстаза, самадхи, просветление, можете назвать его как хотите, но это высший опыт, и нет ничего выше него. Невозможно выйти за его пределы, потому что если вы возвыситесь над чем-то, вы станете свидетелями этого. Если вы станете свидетелями свидетеля, вы не возвыситесь над ним, вы все еще свидетели. И поэтому быть свидетелем – это конец вашего внутреннего путешествия, вы пришли домой.

Вот в чем заключается все мое учение. Оно совершенно научно. Оно не нуждается в вере, а нуждается только в опыте. Я не прошу никого доверять мне. Я прошу только проводить эксперименты и получать собственный опыт.

Я знаю, что с вами это случится, потому что это случилось со мной, я обычный человек, как и вы. Я не претендую на роль пророка и спасителя или воплощения Бога. Я не претендую ни на что. Единственное отличие заключается в том, что вы все еще спите, а я уже пробужден. Вопрос только во времени, раньше или позже вы также пробудитесь.

И поэтому вам не нужно мне поклоняться. Не нужно относиться ко мне с таким обожанием. Если вы действительно любите меня, просто начните эксперимент. Я буду гарантией, это случится и с вами. Я буду вас вдохновлять, но я не будут вашим спасителем. Я не буду брать на себя ответственность за ваше спасение. Но я приложу все возможное для того, чтобы пробудить вас.

– Могу ли я вас теперь прервать?

– Да, теперь можете.

– Я чувствую, что я теперь в школе для мистиков.

– Здесь существует определенная возможность вопрошать у себя. Я учу не идеологии, не религии, я не навязываю вам все это. Наоборот, все мои усилия направлены на то, чтобы депрограммировать вас, чтобы вы снова стали невинными детьми, такими, какими вы пришли в этот мир, без предрассудков, без идей, просто невинными. После того, как однажды вы вернете себе невинность, существование откроет вам все свои тайны.

Поэтому будьте здесь несколько дней, когда можете прийти, приходите, и оставайтесь здесь несколько дней, общайтесь с моими саньясинами, они все еще искатели, они медитируют, они занимаются разными практиками, они наслаждаются жизнью во всей ее полноте. Когда вы будете общаться с ними, вы впитаете в себя их аромат, их вибрации, что-то может зажечь вас. Так всегда происходит.

Вы читали мои книги, но слова мертвы. Вы должны прочитать меня, а читать можно только одним способом. Побыть здесь какое-то время, сидеть тихо, и пусть ваше присутствие и мое присутствие растворятся друг в друге. Они живут отдельной жизнью, у них свой язык, он выше ума, но после того, как вы однажды поняли, что в тишине, в чьем-то присутствии нечто расцветает в вас, начинает расти в вас, вы нашли друга на пути.

Я не спаситель, я не пророк. Я просто друг. Каждый, кто хочет пройти несколько ступеней со мной по пути, я буду приветствовать его, и как только такой человек захочет покинуть нас, он совершенно свободен сделать это. Здесь нет рабства, нет обусловленности. Это безусловное единство.

Вся моя община – это не организация. Это просто чистая совместность, без какой либо обусловленности ни с одной из сторон. Любой может присоединиться к моей общине, и любой может ее покинуть. Каждый совершенно свободен – поступать по-своему.

Но пребывание с пятью тысячами искателей безгранично помогает. Если вы идете в одиночестве, ваш путь действительно одинок, когда вы идете одни вам темно, приходят мгновения когда вы чувствуете большое вдохновение. Когда другие искатели с вами, когда за вами стоит кто-то, в вас нет страха. Люди, которые вокруг вас, прошли уже это состояние, эти темные ночи, темные ночи души, и вы знаете о том, что другие прошли через это состояние, они достигли, они увидели солнечный расцвет, и нет причины, по которой это не могло бы случиться с вами. Это должно случиться с вами, потому что у вас столько же прав, вы живые и вы часть существования, как и все остальные. В этом существовании нет никого особенного. Все обладают одинаковыми правами.

Отличие возникает только из-за того, что некоторые люди используют свои права, а кто-то не использует. Люди, которые приходят ко мне как зрители, не могут этого понять, они не могут понять, что люди могут быть такими счастливыми, такими радостными, они думают, что мы все притворяемся, надеваем на себя маски. Я не могу сказать, что журналисты так думают намеренно. Они видели весь мир, там нет нигде радости. Как же они могут поверить в то, что многие люди могут быть такими радостными, причем без причины, что мы получаем от этого? Вот какова их логика.

Одна журналистка из журнала Ньюсвик, приехала как-то сюда. Она сказала Шиле: «Это все бизнес, эти люди просто притворяются». Шила сказал мне об этом, и поэтому я послал ей письмо со словами: «Приезжайте и оставайтесь здесь семь дней. Семь дней, двадцать четыре часа в день люди не могут притворяться постоянно, даже если это бизнес. Люди могут работать двенадцать часов, четырнадцать часов, семь дней в неделю. Попытайтесь! Притворяйтесь четырнадцать часов в неделю каждый день, и тогда вы поймете, притворяются они или нет. Если вы сможете так долго притворяться, только тогда вы сможете утверждать, что все здесь притворяются!»

Эта женщина поняла, что в моих словах есть истина. Она пробыла здесь семь дней, и конечно она не работала все это время, но она сказала потом: «Я понимаю, что можно работать четырнадцать часов в день, но четырнадцать часов в день притворяться – невозможно». Она жила с нами семь дней, после чего принесла свои извинения, она обратилась к Шиле: «Мои начальники не захотят принять в печать то, что я напишу теперь. Они скажут: тебя просто загипнотизировали!»

Она покинула нас, и вот что с ней случилось. Начальник сказал ей: «ты не должна была там оставаться так долго. Этот человек просто сыграл с тобой шутку. Он бросил тебе вызов, чтобы ты осталась там на семь дней, и в это время загипнотизировал тебя!»

Но она ответила ему: «Мы с ним даже не виделись за эти семь дней, мы даже не встречались».

Но начальник снова сказал ей: «Твоя статья – достаточное доказательство того, что тебя загипнотизировали. В ней нет ни одного отрицательного высказывания, нет критики. Я не могу напечатать твою статью. Тебе придется изменить ее». Этим журналом владеет одна христианская община. И поэтому журналистке пришлось изменить статью, и написать там то, что она заведомо знала – было ложью.

Это такой нелепый мир. Люди несчастны в нем, несчастья стали их естественным качеством. Здесь иногда кто-то становится несчастным, иногда кто-то улыбается. Но это происходит совсем по-другому.

Эта женщина почувствовала большие беспокойства, потому что она открыто написала обо всем, что она видела здесь в эти семь дней. Она позвонила мне из Нью-Йорка: «Если Шила будет проезжать мимо, а я буду в Чикаго, и мой начальник будет также в Чикаго. Если бы Шила могла приехать сюда и провести один день с нами, он бы переменил свое мнение, потому что мой начальник считает, что меня нужно теперь депрограммировать. Если бы Шила встретилась с ним, было бы очень хорошо!»

Я сказал Шиле: «Это неплохая мысль, встретиться с этим человеком и попытаться загипнотизировать его, сможешь ли ты с ним что-то сделать?» Что же случилось на самом деле? Он даже не взглянул на Шилу он не оставил ей ни одного шанса загипнотизировать его, он смотрел в сторону, и не смотрел ей прямо в глаза».

Я сообщил австралийским средствам массовой информации: «Готовьтесь, грядет мой век!» Теперь вся Австралия боится меня, они все дрожат. Газеты начали писать что людей очень сильно беспокоит возможность моего присутствия в Австралии, они боятся, что я могу остаться здесь и не покинуть Австралию, но репортер, который приехал на встречу со мной, очень умный человек. Я по настоящему полюбил этого человека. Он не простой журналист.

Он постоянно отвечает на телефонные звонки, и он сообщил нам: «Я никогда не отвечал раньше сам, отвечала моя секретарша, но на этот раз я решил отвечать сам, потому что я сам говорю им, что был в вашей общине, и видел этого человека, видел общину, там прекрасные люди, и вам нечего бояться. Пусть вас не беспокоят слухи. Опасности никакой нет». Но теперь по всей Австралии прокатилась волна страха. Я еще даже не посетил эту страну, у меня нет возможности.

Но мои последователи были там, мои последователи появляются во всех странах. И в каждой стране мои последователи сталкиваются с этой проблемой. Политики и все подобные им люди не могут поверить в то, что я не собираюсь использовать свое влияние в политической борьбе за власть. Эти умственно отсталые люди не могут в это поверить, не могут поверить в то, что может существовать человек, который может оказывать такое воздействие на людей и не воспользуется этим никогда.

Я влияю на людей из-за того, что я люблю своих последователей, и не пытаюсь разрушить их.

– Вы считаете, что пресса освещает все правильно?

– Почти что правильно. Полностью правильно она не может освещать по той простой причине, что журналисты не достигли еще уровня искусства. Они служат отсталым массам, и играют на сентиментальности людей. Это преступление. И поэтому я говорю почти что правильно.

Большая часть журналистов была очень справедливой, любящей, это единственные люди, с которыми я приходил в соприкосновение во внешнем мире. Они были достаточно разумными, и они смогли понять, о чем я говорю, они поняли мой юмор.

Все журналисты, которые приехали сюда, кроме одного или двух, наслаждались общением, они полюбили это место, и хотели приехать сюда снова.