Текст книги "Мгновения вечности"

Автор книги: Бхагаван Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 49 страниц)

Нищенство это бизнес, в котором много конкурентов. Вы не знаете, какому нищему принадлежите. Когда я узнал об этом, то очень удивился. Я постоянно ездил по стране и часто бывал на вокзале. Один старый нищий привык получать от меня деньги и уже принимал это за нечто само собой разумеющееся. Всякий раз, когда я шел на поезд или возвращался в город, он получал от меня одну рупию.

Поначалу он проявлял благодарность. Когда я первый раз протянул ему рупию, он глазам своим не поверил, потому что индийцы не дают нищим такие большие суммы, но постепенно он привык. На первый план вышла уже привычка, а не благодарность. Я видел в его глазах, что если я не дам ему рупию, он рассердится, ведь я все равно как отнял у него деньги.

Я ни разу не разочаровал его, но однажды, к моему удивлению, старик исчез. На его месте сидел юноша. «Не забудьте дать мне рупию», – сказал он.

«Откуда ты знаешь о рупии?» – спросил я.

«Я женился на дочери того нищего», – ответил он.

Я все еще недоумевал. «Ты мог жениться на ком угодно, – сказал я. – Но где же старик?»

Он объяснил: «В качестве приданого он отдал мне это место на вокзале, он также назвал мне имена всех людей, от которых он получает доход. Среди них первым было ваше имя. Вы каждый раз давали ему одну рупию, когда приходили на поезд и когда возвращались в наш город».

«Я не знал, что у нищих есть свои личные ареалы», – признался я. У них в самом деле есть свои территории. Нищий действительно может передать свою территорию зятю. «Я вас понял. Где старик?» – повторил я свой вопрос.

«Он нашел новое место около больницы, – объяснил парень. – Прежний нищий, который там сидел, умер. Он только кажется старым, но на самом деле он очень сильный. Никто не хочет помериться с ним силой». Нищие тоже постоянно дерутся за своих клиентов.

Однажды в Индии я приехал из Индоре в Кхандву. Это большая узловая станция, мне пришлось просидеть там час. Я сидел один в купе с кондиционером. В окно постучал нищий, и я поманил его рукой.

Он вошел и сказал: «У меня умерла мать, и мне не хватает денег, чтобы похоронить ее».

Я дал ему одну рупию. В те времена этих денег было достаточно для того, чтобы купить дрова и сжечь труп. Он удивился. Я знал, что передо мной стоит профессиональный нищий, потому что часто проезжал Кхандву, и у этого человека всякий раз умирала мать. Я мог бы сказать ему: «У тебя замечательная мать. Она Иисус Христос?» Но я ни разу не сказал ничего подобного.

В тот день он решил, что встретил безумца, снова пришел ко мне в купе и сказал: «Мой отец умер!»

«Отлично! – ответил я. – Возьмите еще одну рупию».

У него глаза на лоб полезли... Пять минут назад он сказал, что у него умерла мать, а теперь внезапно и отец отправился на небеса. Мой поступок придал ему мужество явиться ко мне еще через пять минут.

«У вас умерла жена?» – осведомился я.

«Откуда вы знаете? – вздохнул он. – Так оно и есть».

«Вот вам еще рупия, – протянул я ему деньги. – Сколько у вас родственников? Вы зря мучаете меня. Ваши родственники будут без конца умирать, и вы будете приходить ко мне. Скажите мне сразу, сколько у вас родственников, как будто у вас все уже умерли. Сколько у вас родственников?»

Бедняга мог считать не дальше десяти. «Возьмите десять рупий, – протянул я ему деньги, – и исчезните из моей жизни».

«Прежде чем я приму у вас деньги, а я уже взял у вас три рупии, мне хотелось бы узнать, верите ли вы мне, – сказал он. – У меня стремительно умерли мать, отец, жена, а теперь вы даете мне авансом деньги на похороны всех моих родственников». Он уже жалел о том, что так нагло лгал мне. «Таково мое ремесло, и все же я не стану обманывать вас», – решил он. – Вы верите мне?»

«Вы не сделали ничего дурного, – ответил я. – У меня есть деньги, а вы бедны. Вам подойдет любой предлог. Неужели вы полагаете, что я глубоко заинтересовался вашими родственниками? Ваша мать очень часто умирала и прежде. Я много раз оказывался на этой станции, и вы всякий раз приходили ко мне просить деньги на похороны матери. У вас так много матерей?»

«Объясните мне один момент, – взмолился он. – Иначе я буду всегда носить в своем сердце рану. Почему вы доверяли мне?»

«Я думал, что вы просто забываете, что уже просили у меня деньги из-за кончины разных родственников, – сказал я. – Может быть, вы полагали, что просите разных людей». Этот нищий приходил в разной одежде, однажды он пришел в шляпе, в другой раз с корзиной, в третий раз в пальто, чтобы никто не узнал в нем прежнего человека.

«Наверно, вы не узнавали во мне прежнего пассажира, – рассуждал я. – Я до сих пор доверяю вам. Мое доверие не имеет никакого отношения к вашему поведению.

Я доверяю вам, потому что не могу доверять. Я не способен на недоверие, и вы тут не при чем».

Он возвратил мне тринадцать рупий. Я попытался отказаться, но он настоял: «Нет, я не возьму у вас деньги, потому что понимаю, что вы разгадали мои уловки, и все же доверяли мне. Впервые в жизни я встретил человека, который уважает во мне человеческое достоинство. Я больше не стану просить милостыню. Вы преобразили меня».

«Вы говорите, что не могли сдержать слезы, потому что я сказал, что доверяю вам, и вы почувствовали себя недостойным, – сказал я. – Ощущение своей недостойности это великий шаг. В вас произошел квантовый скачок. Эти слезы полностью смоют с вас недостойность. Но что касается меня, то мне все равно, достойны вы или нет. Я доверяю вам».

Я побывал во многих тюрьмах.

Я преподавал в Мадхья Прадеше, в то время старый Мангалдас Пакваса был губернатором этого штата. Он очень заинтересовался мной, хотя я постоянно говорил ему: «Дядя, я не верю в Бога». Его все называли дядей. «Не важно, веришь ты в него или нет. Когда попадешь к Богу, попроси его быть милостивым ко мне, потому что я старый грешник. Ты же знаешь, что в политике я натворил много недоброго. А скоро я умру».

«Но вы умрете первым, дядя, – удивлялся я. – Разве вы не понимаете, что вы гораздо старше меня? Именно вы сможете помочь мне, я уйду из жизни позже вас».

«Но мне кажется, что я ни за что не попаду в рай, – признался он. – На небеса не возьмут премьер-министров и президентов. Все мы отправимся в ад!»

Он был простым и добрым человеком. Благодаря моей дружбе с губернатором мне открывались многие измерения. «Дайте мне бумагу, разрешающую посещать тюрьмы», – попросил я его.

«Нет ничего проще», – ответил он. Самая большая тюрьма, центральная тюрьма штата, располагалась в самом Джабалпуре. Я посещал ее почти каждое воскресенье. Пока Мангалдас Пакваса был губернатором, я часто посещал их. Я понял, что во всех тюрьмах царит единый дух. Я бывал и в маленьких тюрьмах, там было то же самое. В тюрьме можно было почувствовать, что не преступления приводят туда людей, просто они попались. Если вы умеете ловко обделывать грязные делишки... Вопрос не в добродетельности, а в умении придать подлости вид благородства. И каждый заключенный учится этому искусству в тюрьме. Когда я разговаривал с заключенными, они говорили мне о своем горячем желании выйти на свободу.

«Ради чего?» – спрашивал я.

«Вы наш друг, и мы ничего не хотим скрывать от вас, – отвечали они. – Мы хотим как можно скорее вырваться отсюда, потому что научились здесь большому искусству, которое нам не терпится испытать на практике. Пока что это просто теоретические познания, для практики нам нужно жить в обществе».

Когда я учился в университете, у нас один студент совершил убийство, и его посадили в тюрьму. Спустя много лет, когда я уже сам преподавал в университете, губернатор штата, мой приятель, попросил меня каждое воскресенье ездить в центральную тюрьму штата и разговаривать с заключенными, чтобы помочь им медитировать. Там я и встретил того студента, который кого-то убил. Он пытался скрыться в толпе других заключенных, но я выудил его из скопления людей.

Начальник попытался остановить меня. «Это опасные люди, – предупредил он. – Вам не следует приближаться к ним».

«Может быть, для вас они и опасны, – ответил я. – Но только не для меня. Я никому не причинил никакого вреда». Я схватил студента за рукав и сказал: «Зачем ты убегаешь? Я приехал специально для тебя. Когда губернатор попросил меня приезжать в эту тюрьму, я подумал лишь о том, что смогу еще раз увидеть тебя».

«Мне было стыдно, – вздохнул он. – Я предал нашу дружбу. Я не сожалею о том, что убил того негодяя, он заслужил такую участь. Но мне стыдно, что я предал нашу дружбу».

«Ерунда, – ответил я. – Ты никого не предал. Я люблю тебя так же, как и прежде, даже еще больше, потому что ты прошел суровое испытание».

Я посещал ту тюрьму каждое воскресенье, и через шесть или семь недель начальник сказал мне: «В том, человеке, которого вы посещаете прежде, чем говорить с другими, произошла странная перемена. Раньше он был здесь самым опасным человеком. От постоянно бузил, ссорился и дрался с другими заключенными. Но с тех пор как вы стали приходить к нам, он изменился. Он медитирует. Другие заключенные медитируют, лишь когда вы приходите, по воскресеньям, а он предается медитации каждый день».

Через год этот человек совершенно преобразился. Начальник тюрьмы рекомендовал его к досрочному освобождению, а ведь его приговорили к пожизненному заключению.

«Я рекомендовал вашего знакомого к досрочному освобождению, – сказал мне начальник. – Если вы замолвите на него слово у губернатора, то очень поможете ему. В ином случае никто никогда не поверит в то, что можно отпустить на свободу человека, которого приговорили к пожизненному заключению. Он уже отсидел шесть или семь лет, но это же пустяк».

Я сказал губернатору о том, что мой друг сидит в тюрьме, и поведал ему все историю. «Начальник тюрьмы хочет, чтобы его отпустили, – акцентировал я. – Мне бы очень хотелось, чтобы этого человека отпустили, потому что тогда другие заключенные обретут надежду и вдохновение. Вам он понравится. Весь год он медитировал. Он делал это в каждую свободную минуту».

Моего друга отпустили, и я спросил его: «Какие переживания были у тебя во время медитации?»

«Теперь мне кажется, что я убил того человека не зря, иначе я не смог бы так сблизится с тобой, – поделился он. – Во время я обретал гармонию с тобой, слышал биение твоего сердца. Удивительно, но медитации преобразили всю мою энергию. Насилие превратилось в любовь, а гнев стал состраданием. Мне даже не было дела до того, что всю жизнь мне придется провести в тюрьме. Вообще-то, я наслаждался отсутствием беспокойства и ответственности. Мне нужно было всю жизнь только работать и медитировать. Я читал твои книги, медитировал и постепенно вокруг меня сформировалась группа созерцателей. Мы читали вместе, обсуждали разные темы. А за воротами тюрьмы мне несколько не по себе, потому что за один год тюрьма стала для меня почти храмом. А здесь я вижу лишь отвратительную мирскую суету, которую когда-то оставил позади».

Любовь обладает химической способностью преображать энергию людей. Она меняет человека, которого вы любите, причем мгновенно.

Разве у бедного человека могут быть моральные устои? Жизнь сдавливает его со всех сторон и душит его, поэтому он вынужден распрощаться с мечтой о благородном характере. И тем не менее, политики неустанно галдят о том, что бедность не удастся уничтожить до тех пор, пока не устранят коррупцию.

Но это все равно что ставить телегу впереди лошади. Поэтому я предлагаю перестать разглагольствовать о нравственности и ее отсутствии в настоящее время и направить все свои силы на искоренение бедности. Когда бедности больше не будет, коррупция исчезнет сама собой. Сначала нужно победить бедность. Она не исчезнет от воспитания, характера, потому что уже только от бедности никакая мораль не устоит. Но если устранить бедность и нищету, тогда в народе повысится моральный уровень.

Недавно ко мне пришел судья. Между прочим, он сказал мне, что он не берет взятки. Я спросил его, до какой суммы он не берет. Судья остолбенел и пробормотал, что он не понимает меня. Я пояснил: «Вы возьмете взятку, если я дам вам пять рупий?»

«О чем вы говорите? – поморщился он. – Никогда!»

«А если я дам вам пятьдесят рупий?» – поинтересовался я.

Судья снова решительно отказался. «А если я предложу вам пятьсот рупий?» – продолжил я.

Он снова отказался, но на этот раз мягче и не очень убедительно. Когда же я поднял сумму до пяти тысяч рупий, судья спросил, для чего я веду все эти расспросы, он уже не ответил отказом. А когда я поднял сумму до пятисот тысяч рупий, он сказал, что подумает о нашем разговоре.

Что означает слабый характер? У вас сильный характер, если отказываетесь от взятки в пять рупий. Но если вы принимаете взятку пятьсот тысяч рупий, то вас можно назвать абсолютно бесхарактерным? Нет, у каждого человека есть свой личный предел.

Я знаю профессиональных свидетелей. Я жил в городе, в котором располагался высший суд штата. Сначала я решил, что один такой человек был работником суда. «Кем вы работаете? – спросил я его. – Я часто вижу вас у суда».

«Ничем, – ответил он. – Я профессиональный свидетель».

«Я вас не совсем понял» – ответил я.

«Вы не знаете профессиональных свидетелей? – удивился он. – Я даю свидетельские показания. У здания суда я нахожу клиента, которому нужен свидетель. Он совершил преступление, а я даю ему алиби».

«Но вы, по всей видимости, даете клятву...», – начал было я.

Тут он расхохотался и сказал: «Я уже так много раз клялся, что для меня обессмыслились все клятвы мира. Даже судьи знают меня, не говоря уже о преступниках и их адвокатах. Когда адвокаты понимают, что им будет трудно уберечь своего клиента от тюрьмы, они прибегают к моей помощи. Я свидетельствую о чем угодно. За десять лет я стал профессионалом и зарабатываю больше адвокатов».

Нет смысла клясться. Кому нужна какая-то книга, если вам доступны научные инструменты, которые дают абсолютно точные данные? Можно изобрести и более сложные механизмы. Человека можно загипнотизировать, и тогда он уже не сможет лгать. Ему придется сказать правду.

Я гостил в Калькутте в доме главного судьи высшего суда. Его жена сказала мне: «Мой муж слушает только вас. Скажите ему, что хотя бы дома он не должен вести себя как главный судья высшего суда. Даже в постели он ведет себя соответственно своей должности. Стоит ему войти в дом, и дети перестают играть. Все домочадцы делают вид, будто занимаются серьезными делами. А как только он уходит из дома, нам кажется, что с наших плеч спал тяжкий груз, все радуются и веселятся. Это очень плохо, так не следует вести себя. Но он умеет только приказывать и требовать послушания».

В тот же вечер я сказал главному судье: «Вы забыли о том, что вы тоже человек, что вы можете любить женщину. Главный судья не имеет никакого отношения к женщинам. Главный судья не принимает в расчет какую-то любовь. Вы забыли о том, что у вас есть дети. Главный судья никак не сочетается с детьми. Судейство это всего лишь ваше ремесло. Но вы забыли о себе. Когда вы приходите из суда, вы должны оставить все свои дела там. Приходите домой как человек. Наверно, вы не знаете, что вся ваша семья страдает. Они радуются, когда вас нет дома. А когда вы возвращаетесь, они дрожат от страха. Вас такое поведение не красит».

«Но я никогда не думал об этом, – смутился он. – Никто не сделал мне даже намека. Возможно, вы правы».

Он сразу же пошел к семье и извинился перед женой, детьми и слугами. «С завтрашнего дня я буду просто человеком. Дом это не часть высшего суда, я просто заигрался. Я стал так жестко отождествлять себя со своей профессией, что потерял в ней самого себя. Я измучил вас всех, а вместе вами и самого себя. Я думал, почему мои дети не любят меня, почему жена холодна со мной, почему у всех слуг затравленный вид. Я никак не мог понять, почему моя семья молчит, почему слуги, которые прежде в минуты отдыха играли в карты, вдруг вскакивали и непрерывно где-то хлопотали. Теперь я понимаю, что все это было из-за меня».

Потом я еще дважды гостил в этой семье и видел, что атмосфера там радикально изменилась.

Однажды я жил в одном городе. Начальник полиции был моим приятелем. Мы дружили, когда еще были студентами. Он часто приезжал ко мне и говорил: «Я так несчастен. Помоги мне поднять мой дух». А я отвечал: «Ты говоришь, что хочешь поднять свой дух, но я не вижу в тебе такого желания. Прежде всего, почему ты решил работать в полиции? Наверно, раз ты несчастлив, то хочешь, чтобы и другие были несчастными».

Однажды я попросил трех своих учеников идти по городу, танцуя и проявляя счастье. «А зачем это?» – поинтересовались они. «Просто сделайте так, как я прошу», – ответил я.

Через час их, конечно же, арестовали полицейские. Я позвонил начальнику полиции и спросил: «Почему арестовали моих людей?»

«По-видимому, твои ученики сошли с ума», – ответил он.

«Они сделали что-то дурное? Побили кого-нибудь?» – спросил я.

«Нет, – ответил мой приятель. – Они никому не причинили вреда».

«Тогда почему они сидят в камере?» – спросил я.

«Они танцевали на улицах и смеялись», – ответил он.

«Но ты же сам сказал, что они никому не причинили вреда, – напомнил я ему. – С какой стати полицейским мешать им радоваться? Они ни на кого не нападали, не врывались на частную территорию. Они просто танцевали. Невинные люди смеются!»

«Ты прав, – помялся он. – И все-таки они опасные».

«Почему? – воскликнул я. – Разве счастье опасно? Разве восторг вреден?»

Он понял меня и сразу же отпустил моих людей. Он прибежал ко мне и сказал: «Ты прав. Я не разрешаю себе быть счастливым, поэтому не могу позволить быть счастливыми и другим людям».

Таковы политики, начальники полиции, судьи, присяжные, всевозможные вожди, так называемые святые, проповедники, священники. Они получают дивиденды с вашего несчастья. Эти люди зависят от уровня вашего несчастья. Чем вы несчастнее, тем больше их радость.

Только несчастный человек пойдет в храм молиться. Разве пойдет в храм счастливый человек? Ради чего? Счастливому человеку так хорошо, что он ощущает Бога повсюду! Такова суть счастья. Счастливый человек так восторженно любит существование, что видит Бога повсюду, куда бы ни взглянул. Весь мир есть его храм. Где бы он ни поклонился, он видит лишь стопы Бога.

Однажды меня привели в полицейский участок. Дело в том, что я жил за чертой города, на мусульманском кладбище. Люди часто приходили туда медитировать. Мусульмане часто подходили ко мне и говорили: «Вы ведете себя нехорошо. Ваши ученики докучают нашим спящим родственникам».

«А как они могут докучать вашим родственникам?» – удивлялся я.

«Они постоянно кричат "ху! ху! ху!", – отвечали мусульмане. – Даже мертвец хочет вылезти из могилы, чтобы посмотреть на них».

«Мы ничего не можем поделать, – отвечал я. – Это просто последняя часть изречения "Алла-ху". Это же мусульманская мантра!»

«Вы очень находчивый, – говорили они. – Но мы никогда не слышали никакого "Алла-ху". Мы знаем слово "Аллах", но причем здесь какое-то "ху"?»

«Занимайтесь своими делами, – отвечал я. – Если ваши привидения вылезут из могил, проблемы будут у нас, а не у вас. Не бойтесь, мы развлечем их».

«С вами трудно спорить, – вздыхали мусульмане. – Мы пожалуемся на вас в полицию».

«А это уже ваше дело, – соглашался я. – Вы в праве жаловаться на меня кому угодно».

Даже судья сказал: «Это не преступление. Нигде не написано, что слово "ху" ругательное. Не впутывайте меня в дела этого человека, я слишком хорошо знаю его».

Но мусульмане настояли на расследовании. «Если вы не станете рассматривать нашу жалобу, тогда в городе начнутся столкновения между индуистами и мусульманами», – пригрозили они.

«Но он не индуист, – напомнил им судья. – Причем здесь индуисты?»

«А нам все равно, – ответили мусульмане. – Если кто-нибудь будет кричать на нашем кладбище это дурацкое "ху", индуисты получат взбучку! И не говорите нам тогда, что мы преступаем закон».

Судья вызвал меня в суд. Я пришел туда с сотней своих учеников. Сначала мы кричали «ху!» в здании суда. Судья крепко струхнул и взмолился: «Подождите! Я не могу сказать, что вы оскорбляете суд, потому что такого прецедента еще не было. Вы правы, но я боюсь! Наверно, мусульмане правы. От такого крика даже мертвые разбегутся с кладбища. Они нормально ведут себя, защищая своих мертвецов, ведь иначе их почившие родственники решат, что настал Судный День. Вы можете медитировать в другом месте». Дело в том, что недалеко от города было озеро и горы.

«Перейдите в другое место, – попросил судья. – Вас никто не привлечет к ответу. Но зачем зря провоцировать беспорядки?»

Повсюду в Индии на меня заводили дела только потому, что я якобы оскорблял чьи-то религиозные чувства. Зачем развивать в себе религиозные чувства, которые так легко задеть? Это никакая не религия, а просто утешение, безопасность. А если я высказал нечто, лишающее людей утешения и безопасности, тогда их религиозные чувства вдруг оскорбляются.

Складывается впечатление, будто я снял повязку, скрывающую их рану. Я не наносил эту рану, а просто указал им на нее. Люди должны благодарить меня, а не ругать, потому что если открыть рану солнечным лучам, свежему воздуху, она сможет затянуться. Людям не хватает осознания того факта, что они живут в атмосфере выдуманной безопасности.

Всю жизнь я отвергаю в судах обвинения в оскорблении религиозных чувств людей. Я постоянно говорю судьям: «Если я оскорбляю религиозные чувства людей только своей подлинностью, то неужели, по вашему мнению, меня можно наказать за это? Эти люди нуждаются в услугах психотерапевта. Если у них такие хлипкие религиозные чувства, значит это просто верования. Они не знают религию. Если истина обижает людей, то что посоветовать им? Неужели мне следует начать лгать?»

Судьи лишь пожимали плечами – что тут поделаешь? Не могли же они приказать мне лгать.

Так я закрыл сотни дел, возбужденных против меня. Но общество постоянно вознаграждает человека, который утешает вас. И не важно, что он утешает вас враньем.

Когда я впервые предстал перед судьей, то отказался присягать. Судья был потрясен. «Почему вы отказываетесь?» – спросил он.

«У моего решения несколько причин, – ответил я. – Прежде всего, на какую книгу я, по вашему мнению, должен положить руку? На Библию? Даже современники Иисуса не верили ему и распяли его. Иисуса считали самым опасным преступником в современном им мире. И вы хотите, чтобы я положил руку на эту книгу?»

«Вовсе нет, – сказал судья. – Вы можете положить руку на Бхагавадгиту».

«Это еще хуже, – ответил я. – Кришна украл шестнадцать тысяч замужних жен. Он не держал слово. Кришна нарушал свои обещания, противоречил себе, и вы хотите, чтобы я положил руку на эту книгу?»

«Ладно, книг не будет, – решил судья. – Просто скажите, что вы будете говорить правду, и только правду».

«Вы не понимаете самую простую логику, – сказал я. – Если я лживый человек, то разве меня затруднить клятва говорить правду? Я все равно смогу солгать. Либо вы принимаете меня как искреннего человека... Но не просите меня давать какие-то обеты».

Мы сами создали этот мир. Здесь под именем правосудия творятся беззакония, здесь под именем правды выдумываются и внушаются всякие глупости.

Один человек сказал мне: «Как было бы замечательно, если бы мы смогли преобразить мир!»

Я ответил ему: «Это было бы очень мило, но где же этот мир? Я ищу мир, но не могу найти его. Я ищу мир, но вижу только собственное отражение. Оставьте мир в покое. Давайте лучше сами преобразимся. Когда мы сделаем это, мир тоже преобразится. Что еще представляет собой мир, если не глубокую внутреннюю связь и понимание того, что все мы частицы мира, что все мы взаимосвязаны?»

Однажды я сидел на берегу реки, и какой-то человек начал тонуть. Он кричал, просил спасти его. Но не успел я добежать до берега, как спасать его бросился другой человек. Я не стал прыгать в воду, в том не было никакой нужды. Но тут и спасатель начал тонуть. Мне пришлось спасать обоих!

«Зачем вы прыгнули в воду, если не умеете плавать?» – спросил я второго.

«А я забыл, что не умею плавать! – воскликнул он. – Когда я услышал мольбу о помощи, то забыл, что не умею плавать, и просто бросился в реку. Это был чистый инстинкт».

Так утопающему не поможешь! «Если бы я не оказался поблизости, вы бы оба утонули, – сказал я. – Первый утопающий вполне мог доплыть до берега и без вас... Если вы не умеете плавать, тогда вы оба ухватили бы друг за друга. Скорее всего, вы бы оба утонули. И вы доставили мне неприятности. Сначала мне пришлось спасать вас, потому что вы были ближе к берегу, а первому утопающему пришлось еще ждать».

Но в жизни такие вещи случаются постоянно. Вы помогаете другим, не понимая, что сами нуждаетесь в помощи. Будьте альтруистами только тогда, когда сами разберетесь с самим собой.

Попытайтесь понять, что вы помогаете, когда не горит ваш собственный свет. Ваше внутреннее бытие погружено во тьму, а вы принимаетесь помогать другим. Вы сами страдаете, но становитесь слугой народа. Вы не пережили внутренний мятеж, но становитесь революционером. Это глупо, но такая идея возникает в умах всех людей. Вам кажется, что помогать другим очень просто. На самом деле, люди, которым действительно нужно измениться, всегда пытаются изменить других. Они занимаются такими вещами, чтобы забыться.

Именно это я наблюдаю в мире. Я видел очень много общественных работников, сарводаи, но ни разу не видел внутреннего света, чтобы помогать кому-то. Но люди изо всех сил пытаются помогать друг другу. Они жадно стремятся преобразить общество, умонастроение людей, но они совсем забыли о том, что не преобразились сами. И все же у них появляется какое-то занятие.

Однажды я жил вместе со старым революционером и общественным работником. «Вы без остатка поглощены своей работой, – заметил я. – Вы когда-нибудь задумывались о том, что вы будете делать завтра, если сегодня сбудется все, о чем вы мечтали? Вы думали об этом?»

Он натужно засмеялся, а потом взгрустнул. «Если мои мечты сбудутся, тогда я растеряюсь, – сказал он. – Если мир станет точно таким, каким хочу его сделать я, тогда я от растерянности могу даже наложить на себя руки».

Эти люди занимают себя делами, они уходят с головой в заботы. Они сами выбрали себе эту одержимость, хотя их планы так и не осуществятся. Вы можете сколь угодно долго изменять других, жизнь за жизнью. Кто вы? Вы проявляете все то же эго, когда думаете, будто люди жестко обращаются друг с другом. Если другие жесткие, значит вы, по вашему мнению, мягкие. Нет, это не так. Вы все так же честолюбивы. Вы помогаете людям стать мягкими, более добрыми, сострадательными, а сами...

Хорошо уясните себе, что общественный работник, революционер, требует невозможного, но так он находит себе занятие. Когда вы занимаетесь чужими трудностями, то склонны забывать о собственных тяготах. Сначала разрешите свои трудности, это главное предварительное условие.

Люди полагают, что добродетельный, религиозный человек служит бедным. Затем случается обратное: вы начинаете служить бедным и полагаете, что стали добродетельным, хотя это необязательно так. Вы можете служить бедным всю жизнь, но у вас так и не случится проблеск Бога.

Я видел много слуг народа. В Индии много таких людей, потому что эта страна бедна. Но все эти слуги народа в действительности политики. Они служат людям, но у них есть к тому личные побуждения. Я видел в Индии много христианских миссионеров, но у них есть свои тайные соображения. Иначе и быть не может, потому что в их сердцах нет молитвы, они ни разу не созерцали. Они установили связь с Иисусом. Их научили ремеслу миссионера. Они только и думают, как бы обратить бедных индийцев в христианство. Они строят больницы, раздают еду и лекарства, открывают школы. Они занимаются широкой благотворительностью, но все это лишь для того, чтобы обратить людей в христианство. По сути, они все равно как раздают взятки.

Вы удивитесь, узнав о том, что в Индии ни один богатый человек не стал христианином. Только подавленные, угнетенные и безграмотные слои населения обращаются в христианство. Почему? Неужели миссионеры не могут раскрыть глаза на Иисуса и другим людям? Не могут, потому что весь подход христианских миссионеров состоит в подкупе. Можно подкупить бедняка. Вы можете сказать ему, что его дети получат хорошее образование, если станут христианами. Разумеется, они все понимают. Я не говорю, что не стоит становиться христианином, я не против этого. Такой шаг – личное дело каждого. Становитесь христианами, ведь тогда вы хотя бы получите медицинское обслуживание и еду. Индуистам вообще нет дела до вашего тела, становитесь христианами. Но в этом действии нет ничего общего с религией.

Однажды ко мне пришел один человек с женой. Он славился своим милосердием. «Наверно, вы еще не знаете моего мужа, – сказала она. – Он очень щедрый. Мой муж потратил на благотворительность сто тысяч рупий».

Он тотчас же остановил ее жестом и добавил: «Не сто тысяч, а сто десять тысяч рупий».

Это не милосердие, а расчет. Просто таково его ремесло, он учитывает каждый грош. Если бы он встретил Бога, то схватил бы его за горло и зарычал: «Я дал тебе сто десять тысяч рупий, а что ты дашь мне взамен?» Он давал деньги потому, что в священных писаниях написано, что если вы отдадите что-то, то вам это возвратится в миллион раз больше. Кто же упустит такую сделку? В миллион раз больше! Вы когда-нибудь слышали о таком банковском проценте? Разве где-нибудь еще можно наварить такие лихие деньги? Даже азартные игроки кажутся мелюзгой при осознании такой перспективы! Никакая игра не принесет вам такие барыши. Вы срываете крупный куш. Посчитайте-ка, сколько вы получите, если дадите сто десять тысяч рупий. Это же просто проявление алчности.

Этот человек все еще учитывал свои сто десять тысяч рупий, он не вывел их из своего баланса. Раньше деньги лежали в сейфе, а теперь вместо сейфа записи о том, какие суммы он пожертвовал. Но грезы не развеялись.

Чем бы вы ни занимались, делайте это с любовью, а не из чувства долга.

Я читал лекции во многих клубах. В одном фешенебельном клубе на стене висел плакат с надписью: «Мы служим». Я пришел к ним говорить не о служении, но заметил: «Я успел забыть о том, для чего явился к вам. Я стану говорить об этом плакате с золотыми буквами. Если вы осознаете свое служение, значит это никакое не служение, а коварный способ порабощения другого человека. По моему мнению, долг это непристойное, неприличное слово».

Никогда ничего не делайте их чувства долга, потому что в таком случае вы принуждаете себя к чему-то, исполняете обязанность, возложенную на вас другой стороной, поступаете так, как вам велит общество. Поступайте только из любви. Тогда уже сам ваш поступок прекрасен, он есть благословение.