Текст книги "Королева эльфов. Зловещее пророчество"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 54 страниц)

Сага о Кадлин Альфадасдоттир

«(…) И встала она на пороге Златых Чертогов, и просила воинов Фъордландии отомстить за эльфов. И сражались они у чужого города Валльштатт, и спасли землю, в которой дети альвов уже потеряли какую бы то ни было надежду на победу.

И среди них сражалась Кадлин, по правую руку от нее был Ламби, бесстрашный Ансвин – по левую. И победили они войско чудовищ, атаковавших Альвенмарк. И слава ее среди детей альвов была безгранична. Корабль чистого золота привела героическая королева и ее витязи в Фирнстайн. Но на троне было беспокойно. Пока сражалась она за детей альвов, отец ее Альфадас был убит королем троллей Оррегримом.

Верный Ламби предложил ей собрать войско Фьордландии, несмотря на то что была зима. Но Кадлин запретила ему делать это. Она не хотела приносить воинов в жертву кровной мести своей. И она выбралась одна из королевского замка, отправилась навстречу зимнему ветру, на север, пока наконец не достигла Нахтцинны. То крепость троллей, замок, высокий и неприступный, словно скала. И стали приближаться к ней стражи, и насмехались они над крохотной дочерью человеческой. Но Кадлин хладнокровно обнажила меч. Семь ударов понадобилось, чтобы уложить стражей. И взяла она рог мертвецов, вырезанный из зуба чудовища, высотой в человеческий рост и тяжелый, словно ярмо быка. Когда она подула в него, рог зазвучал настолько громко, то в Фирнстайне он отозвался громовым раскатом. И вышел Оррегрим сам на стену своей крепости. Увидев дочь человеческую, он не поверил, что она одна убила его воинов. И послал он войско, и оно окружило Кадлин. Более тысячи мертвецов встали вокруг нее, но Кадлин сохраняла хладнокровие. И тогда послал Оррегрим своего первого воина, чтобы убил он ее. Этот тролль убивал эльфов и драконов, тролль, настолько сильный, что сам мог поднять повозку, запряженную волами. Пять шагов было в нем от пяток до макушки, и булава, которой он сражался, была так тяжела, что ее не смогли бы поднять трое людей. Около часа длился неравный бой. И стены Нахтцинны дрожали, когда один из тяжелых ударов пролетал мимо королевы и попадал в скалу. Кадлин перерезала сухожилия великану, а когда тот упал, отрезала ему голову. Тролли же были так напуганы смертью своего величайшего воина, что никто больше не захотел сражаться с дочерью человеческой. Тогда пригласил ее Оррегрим за пиршественный стол, чтобы отобедать с ней. На стол были поданы вкуснейшие блюда из морских и сухопутных животных. Тяжелый медовый мет лился рекой. Но Кадлин сохраняла трезвость ума. Она ела умеренно, пила немного. Когда же ей принесли запеченный в меду кусок мяса, она узнала в нем сердце своего отца.

Тут вскипела в ней горячая кровь ее деда Мандреда, и она убила своего соседа по столу рогом для мета. Она бушевала настолько яростно, что повсюду в пиршественном зале вскоре лежали убитые и поднялся плач. Король Оррегрим преклонил перед ней колени и попросил у нее прощения. И передал королеве Кадлин тело ее отца на санях, груженных золотом. А также поклялся король троллей, что никогда больше нога тролля не ступит на землю королевства Фирнстайн.

Когда королеве принесли тело убитого отца, гнев ее утих.

Она взяла большие сани и одна потащила их через горы до самого Фирнстайна. И всю дорогу плакала и жаловалась она на жестокую судьбу отца своего Альфадаса, которого у нее отняли, еще когда она была ребенком, в эльфийскую зиму.

И столько слез пролила она по пути назад, что тело Альфадаса окружил доспех изо льда, когда они достигли Фирнстайна. И так и положили его в гробницу. Говорят, лед этот не растает до того самого дня, когда вернется Мандред и мертвые короли восстанут из могил, чтобы сразиться в последней битве за страну фьордов.

А Кадлин воссела на трон и спустя несколько недель по возвращении родила прекрасную девочку. Но волосы ребенка были белы, словно свежий снег, из-за всех ужасов, которые пережила она еще до своего рождения. Из-за белых волос назвала ее мать Свана Бьорнсдоттир. И прожила королева несколько лет в мире, наблюдая, как растет ее дочь, но дикая кровь ее не была укрощена. И настал день, когда она снова взялась за меч, когда (…)»

Пересказ стихов скальда Ислейфа, том третий храмовой библиотеки в Фирнстайне, с. 72.

Другая жизнь

Впервые Фальрах услышал голос примерно около полудня. Казалось, кто-то шепчет в лесу. В лепестках цветов сада. И эльф знал, что слышит это только он. Поначалу он пытался игнорировать голос. Считал шепот обманом слуха. Может быть, он слишком долго пробыл на жаре? Он все еще чувствовал слабость из-за долгого похода по пустыне и всех сопутствующих мучений.

Или источником голоса стал хаттах? Яд из кактусов? Может быть, он атаковал его чувства?

Они провели в саду Ядэ день. Серокожие небольшими группами исследовали одичавший парковый пейзаж. Никогда прежде у них не было такой богатой охотничьей территории. Разнообразные ящерицы… Добыли они дюжины пестрых птиц, одну газель и одну серну, даже маленького крокодила! Они приготовили шикарное пиршество, но Фальраху не хотелось праздника. Он покинул их развеселые посиделки. Спускались сумерки, и эльф поймал себя на том, что размышляет: существуют ли в действительности духи, о которых говорил Облон.

Наконец он решил сдаться и прислушаться к голосам. Может быть, это освободит его? Он мог бы пойти к Эмерелль, но с тех пор, как она побывала у оракула, королева стала удивительно замкнутой. Что бы ни сказала ей газала, это взволновало ее до глубины души.

Фальрах обошел сад по широкой дуге, мимо всех заросших лилиями прудов и павильонов из тысячелетних розовых кустов. Голос строго напоминал эльфу о том, чтобы он проверил, не преследует ли кто его. Фальрах то и дело оборачивался, менял направление или останавливался, прислушиваясь.

Наконец, когда он убедился, что совсем один, сошел с дороги и скользнул в заросли огромного одичавшего сада, пока не увидел вход в пирамиду. Совсем рядом слонялись без дела несколько серокожих. Они разложили костер прямо посреди дороги и сжигали розовое дерево и полоски пальмовой коры.

Фальрах не поверил своим глазам! Эти варвары действительно срезали древние розовые кусты до самых корней, чтобы сжечь самые толстые ветви. Дым, тяжелый от аромата розового масла, тянулся над дорогой и, извиваясь, поднимался вдоль безупречно белой кладки пирамиды навстречу ночному небу. На золотом острие преломлялся звездный свет.

Незнакомый голос торопил Фальраха, убеждая не останавливаться из-за серокожих. Он гнал его на заднюю сторону сооружения, где у подножия покатого склона раскинулся темный пруд. Светящиеся зеленовато-желтым тела звездных стрекоз водили в темноте зарождающейся ночи свои любовные хороводы. От берега распространялся слегка затхлый запах. Цикады и другие существа сумерек затянули свои песни.

Высоко над прудом, скрытый орхидеями, поселившимися на развилках ветвей магнолиевого дерева, зовущий драконов обращал к далекому звездному небу жалобные крики.

На берегу Фальрах обнаружил еще один павильон, каменный купол которого поддерживали семь статуй. То были каменные женские фигуры, казалось, исполнявшие какой-то танец. Они подняли руки над головами и тянулись к тонкой работы облакам, вырезанным из камня и образующим свод.

Отдельные пятна мягко подрагивающего звездного света, отраженного зеркальной черной поверхностью пруда, срывали с мастерской работы каменотесов пелену надвигающейся ночи.

За побегами розовых кустов, тянувшихся в павильон, Фальрах обнаружил лестницу, ведущую во тьму. Голос звал вперед.

Осторожно, ощупью, эльф поднимался ступень за ступенью.

Вскоре вечерняя песня джунглей умолкла. Тишина и запах старой извести окружали его.

Глаза Фальраха медленно привыкали к темноте. Раньше, когда его душа пребывала в его собственном теле, с этим тоже дело обстояло лучше. Лестница привела в туннель. Эльф видел настолько слабо, что для надежности коснулся рукой стены, прежде чем отправляться дальше. Поверхность была неровной. Похоже, ее украшали рельефы.

Вскоре в темноту стал просачиваться слабый желтый свет, очерчивая контуры на стенах и глубокие тени. Фальраху показалось, что он узнает долину, потому что на картинах была изображена одиноко стоящая пирамида, окруженная садами и какими-то строениями. Здесь правил дракон. На картинах он окружал себя роскошным двором. Его лейб-гвардия, похоже, состояла из эльфов. При виде этих картин на сердце у бывшего возлюбленного королевы стало тяжело. Они напоминали о его жизни. О времени до войны драконов, когда эльфы-драконники были гордой гвардией правителей мира.

Эльфы научились у драконов всему. Переняли культуру, магию, даже на музыку эльфов повлияли драконы. Сегодня об этом, похоже, забыли. Все полагали, что эльфы всегда правили миром, но он-то знал правду. Он был потерпевшим кораблекрушение пассажиром чужой эпохи.

– Фальрах! – Слова уже не звучали в его голове. В туннеле эхом отдавался негромкий хрипловатый женский голос. – Фальрах!

В этом зове было что-то магическое. Он был таким же внушающим, как и тот, который звучал его голове. Эльф ускорил шаг и вскоре достиг конца туннеля. Перед ним раскинулся еще один, залитый водой зал. В центре его поднимался плоский остров. Там сидела газала. Эмерелль гневно рассказывала о видящей.

«По-своему она даже красива», – подумал Фальрах. Очень необычна, но красива. Он никогда прежде не встречался с газалой. Видящие и игроки не очень хорошо ладят.

Она жестом подозвала его.

– Иди же, Фальрах.

Он вошел в солоноватую воду и побрел к островку. Фирац ждала его. Она неподвижно стояла рядом с жаровней, из которой поднимались ароматные густые клубы ладана. Когда эльф вышел на островок, она двинулась к нему навстречу.

Нежно, словно возлюбленная, коснулась рукой его щеки. Пристально посмотрела на него. Ее светло-карие глаза ни разу не моргнули.

– Ты проделал долгий путь, – наконец многозначительно произнесла она. – Никто еще не приходил ко мне так, как ты.

Он толком не знал, что на это ответить.

– Боишься Олловейна?

– Нет. – Он произнес это несколько нерешительно, удивленный тем, что видящая задала этот вопрос.

Она взяла его за руку и вгляделась в сплетение линий. Всего на миг. Затем покачала головой.

– Здесь я не могу прочесть твою судьбу. Когда-то ты был полководцем. И твое тело когда-то принадлежало мастеру меча королевы. Идем со мной!

Она подошла к углублению в дальнем конце острова. Там в ряд стояло семь кожаных мешков. Она выбрала третий и развязала шнурок.

– Засунь руки в мешок, Фальрах. Что бы ни происходило!

Хватай обеими руками. Вытащи то, что схватишь, и брось на пол передо мной.

Фальрах поступил так, как ему было велено. Мешок был полон остроконечных металлических вещей. Эльф порезался.

– Нельзя выпускать. Бери то, что схватил первым. Это важно!

Он снова порезался. Фальрах подавил желание бросить предмет и извлек его из мешка. Металл со звоном грохнулся.

То были обломки клинка. Некоторые шириной в три пальца, другие – всего лишь крошечные осколки. На большинстве виднелась свежая кровь. Эльф недоверчиво оглядел свои ладони. Их покрывала целая сеть порезов. Кровь капала на пол.

Фирац склонилась над узором из обломков и размытой крови.

– Ты не мог бы отойти немного в сторону? Если капнешь кровью, это испортит оракул.

Фальрах повиновался, не отводя взгляда от раненой руки.

– Что это?

Раздраженно махнув ему, газала дала понять, что не хочет, чтобы ей мешали. Она внимательно разглядывала картину, раскачиваясь взад и вперед и негромко напевая себе под нос.

Фальрах вытащил из ладони маленький обломок металла и бросил его на пол. Раны не были глубоки, но две сильно кровоточили. Эльф сжал края ран и посмотрел на газалу.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем она поднялась и взглянула на него.

– Ты больше, чем кажешься, Фальрах.

Ему пришлось взять себя в руки, чтобы не проявить разочарования. Ничего не поясняющая фраза! Это могла сказать ему любая уличная провидица в любом городе.

– Олловейн вернется. Но он не будет былым мастером меча. И тебе решать, каким он будет. Ты можешь остановить его. Сейчас, в эту ночь. И я могла бы помочь тебе в этом.

То, что она говорила, было настолько далеко от ярмарочных предсказаний, что Фальрах просто обалдело пялился на провидицу.

– Как же я могу его остановить? – наконец выдавил он из себя.

– Олловейн мертв. Убит. Его воспоминания, все, что составляло его жизнь, ушло. Но кое-что осталось. Представь себе это как большой пустой сосуд, жаждущий, чтобы его наполнили. Он принимает в себя все, что ты слышишь об Олловейне. Как он жил, что он делал. Когда он будет наполнен в достаточной мере, из этого возродится сознание. Поэтому никогда и никому не позволяй рассказывать тебе о жизненном пути белого рыцаря. Таким образом он мог бы вернуться. Но все это обман. Вернется не истинный Олловейн. Это будет Олловейн, который живет в воспоминаниях тех, кто с ним встречался, и, хуже того, Олловейн из историй, которые о нем рассказывают. Если ты скажешь ему, что в детстве у него была черная собака и расскажешь парочку анекдотов об этом, он тут же поверит в нее. Это станет его прошлым, хоть такого никогда и не было. Как я уже говорила, Олловейн – это пустой сосуд, который хочет быть полным. И этому сосуду совершенно не важно, чем ты его наполняешь. Он не умеет различать истину и ложь. Я думаю, что самые первые истории, которые в него войдут, будут иметь самое большое значение.

Они заложат фундамент, на котором будет строиться его личность.

Фальраху было трудно понять все это.

– Значит, он мертв.

– Все, что составляло его. Но тело, в котором проснулась твоя душа и воспоминания о твоей жизни, хочет его вернуть.

Вот только нет ничего, что можно было бы вернуть. Поэтому будет создан новый Олловейн. Но он не будет таким, каким был когда-то.

– Но его душа… – Эльф бессильно поднял руки.

– Его душа и воспоминания о его жизни – не одно и то же.

У вас обоих одна и та же душа. Но у вас две разные жизни.

И его жизнь была стерта. В древности существовал город под названием Тильданас. Там собрались все волшебники, которые посвятили себя темным, извращенным тропам магии.

Они также создали сонные диски, диски из глины, на которых при рассмотрении появлялись все более плотные ряды знаков.

Некоторые мудрецы говорят, что их первоначальной целью было сохранять воспоминания смертных. Но диски можно использовать и как оружие. Тот, кто будет рассматривать их, не зная об их сути, лишится личности и даже не заметит этого. Я думаю, что Олловейн стал жертвой этого заклинания в измененной форме.

– А есть противоположное заклинание?

Газала с сомнением посмотрела на Фальраха.

– Может быть. Если найти сонный диск или тот предмет, который принял в себя воспоминания Олловейна, возможно, ему можно было бы вернуть воспоминания. Но вероятность этого очень мала. Тильданас давным-давно затонул в море. Некоторые говорят, что то была работа девантаров, поскольку они боялись создаваемой там магии. Знание считается утерянным.

Однако некоторые сонные диски сохранились в библиотеке Искендрии. Только уже никто не знает, как их создать.

Фальрах рассматривал свои израненные руки. Олловейн вернется. А это значит, что он умрет во второй раз. И, похоже, он ничего не может с этим поделать.

– Я могу освободить тебя от Олловейна, – снова произнесла Фирац.

Фальрах спросил себя, не посвятила ли и она свою жизнь темным сторонам магии. Интересно, какие тайны могла она обнаружить в этой долине, где так долго была пленницей?

Повсюду встречались свидетельства древнего колдовства драконов. Может быть, газала научилась их заклинаниям?

– Это все равно что убить Олловейна второй раз.

Он отвел взгляд от своих ладоней. Но зато сам он будет жить, подумалось эльфу. И он был уверен, что сможет во второй раз завоевать сердце Эмерелль.

– Нет, это не так, – резко возразила газала. – Олловейн мертв! Это факт. И пока не найдены сонные диски или чтолибо другое, содержащее его воспоминания, его не вернуть.

То, что возникнет в тебе, – это не Олловейн! Ты должен постараться понять это. Ты не убьешь его! Не нужно отягощать себя такими мыслями. Но то, что желает наполниться воспоминаниями об Олловейне, вытеснит твою личность. И не будет задаваться вопросами морали. Ты – настоящий Фальрах! И тебя убьет искусственное существо, которое считает себя Олловейном, если ты не станешь сопротивляться, пока еще есть время!

Фальрах колебался. Посмотрел на осколки металла у своих ног.

– Что это было в мешке?

– Разбитые мечи героев. Их полно в большом холле крепости. Вообще-то они были зазубрены и перестали быть острыми, ведь столько времени прошло. Но эта пирамида вбирает в себя магическую силу долины. Здесь действуют странные заклинания. Даже спустя столько лет я не все их понимаю. Если сюда принести тупой клинок, то через некоторое время он снова станет острым. Не спрашивай, почему так. Осколок, который ты держишь в руках, единственный в своем роде. Это звездная руда, упавшая в пустыне. Эльфийские кузнецы создали когда-то из нее чудесный меч.

– Те мертвые, что наверху… Кто напал на них?

– В этом я тоже не уверена. Но похоже, что эльфы-драконники сражались друг с другом.

– Почему?

Она развела руками.

– Я могу отвечать на вопросы живых. Но не мертвых.

Фальрах поднял обломки. С одной стороны на стали был выгравирован причудливый круг. Другая сторона была чистой.

– Почему ты велела мне опустить руки в этот мешок?

– Потому что я Фирац из народа газала. Мои пророчества настолько точны, что их опасается даже правительница Альвенмарка. Некоторые примитивные лесные и луговые ведьмы используют мешочки с костями и выдают себя за прорицательниц. Это то же самое, что в ясный солнечный день смотреть на тихий пруд под неправильным утлом. Можно увидеть собственное отражение. Или, точнее, будучи мнимой видящей, – проекцию собственных ожиданий. Но дна водоема… его не видно. То, что они ищут, скрыто под отражением.

Я придерживаюсь мнения, что можно видеть глубже и яснее, если пользоваться фокусом, связанным с тем, чью судьбу хочешь узнать. Ты Фальрах, игрок и известный полководец. Ты застрял в теле Олловейна, мастера меча королевы. Мечи – это твоя судьба. Поэтому ты должен был опустить руки в этот мешок.

– Мечи – это моя судьба, – негромко повторил он, глядя на осколок в своей руке. – Чутье подсказывает, что я стану убийцей, если попрошу тебя разрушить пустой сосуд, как ты его называешь.

– Нельзя убить то, что уже мертво. Посмотри на это с другой точки зрения. То, что вырастет в тебе вместо Олловейна, наверняка убьет тебя. В этом не может быть ни малейших сомнений. Неясно только, что это будет за личность. У троллей было несколько впечатляющих имен для мастера меча. Его звали…

Резким движением Фальрах заставил газалу замолчать.

– Это как раз то, чего я не хочу о нем слышать. Думаю, теперь я хорошо понял тебя и твое предостережение. И поскольку мечи – это моя судьба, пусть они и решают мое будущее. – Он поднял осколок. – Если выпадет круг, я встречусь с опасностью в лице вернувшегося Олловейна. А пустая поверхность будет означать, что ты разрушишь пустой сосуд внутри меня, чтобы я жил спокойно, но с нечистой совестью. – Он улыбнулся. – В число моих положительных качеств входит то, что я никогда долго не маюсь нечистой совестью.

Провидица посмотрела на него с непонятным выражением.

Он подбросил осколок, поймал его на лету и положил на внешнюю сторону ладони. Мгновение колебался. Затем убрал руку, но заслонил осколок от взгляда газалы.

– И?

Он бросил обломок старого меча на пол.

– Похоже, мне придется сразиться с Олловейном.

Газала печально посмотрела на эльфа.

– Ты сам выбираешь свою судьбу, не кусок металла. – Она наклонилась, подняла обломок и протянула его Фальраху. – Возьми его, он защитит твою любовь.

Эльф удивленно посмотрел на перепачканную кровью звездную сталь. Носить его в качестве амулета?

– Спасибо тебе за то, что хотела помочь.

– Ты заслужил. Ты не похож на Эмерелль. Хотелось бы мне однажды заслужить любовь такого, как ты. Я уверена, судьба тогда не занесла бы меня сюда.

– Она отпустит тебя. Я с ней поговорю.

Газала одарила его меланхоличной улыбкой.

– Нет, не отпустит. Я знаю, что сейчас ты пойдешь к ней.

Я даже знаю, о чем ты будешь с ней говорить.

Неприятно, когда тебя видят настолько глубоко.

– Зачем ты звала меня, если и так знала, какое решение я приму?

– По двум причинам. У тебя должен быть выбор, и ты должен твердо знать, какие возможности у тебя есть. – Она опустила взгляд.

– А какова вторая причина?

– Совершенно эгоистичная. – Газала смотрела на него странно. Печаль исчезла из ее взгляда. Сейчас прорицательница казалась сдержанной. – Я хотела встретиться с человеком, отдавшим жизнь ради любви. Ты не Олловейн, но тот, кто думает, что ты не рыцарь, не знает тебя.

– Я… – Фальрах смущенно откашлялся. – Тогда я пойду. Я…

– Иди же к ней. Этой ночью ты будешь нужен ей. Ты найдешь ее в старой крепости, в кохмнате ее матери. Там, где лежала моя записка. И еще кое-что. Скажи лутину, что ночью по долине бродят существа, с которыми он наверняка не захочет встречаться. Он у конюшен и размышляет о том, стоит ли присоединиться к пирующим серокожим.

Эльф кивнул. Что сказать еще, он не знал. Фирац отступила на шаг. Фальрах расценил это как требование уйти. Поэтому он повернулся и побрел сквозь темную воду, залившую тронный зал.

– Фальрах!

Он удивленно оглянулся. Газала стояла на краю островка.

Бесконечно одинокая.

– Я знаю, что ты обманул меня. Обломок лежал пустой стороной вверх. Я видящая. И мой дар заключается в том, чтобы знать.

Он откашлялся. Раньше его было сложнее сбить с толку.

– Все уже сказано, Фальрах. Можешь уходить с чистой совестью. Я не рассержена из-за того, что ты солгал. Напротив.

Твоя ложь еще больше расположила меня к тебе. Желаю счастья…

– Ты могла бы пойти со мной.

Она покачала головой.

– Нет. Я не могу. В эту ночь я жду еще одну посетительницу. – Фирац отвернулась.

Фальрах посмотрел, как она опустилась на колени, а затем начала собирать окровавленные обломки мечей. Она уже не смотрела на гостя. И только уходя, он почувствовал ее взгляд на своей спине.

Выйдя из туннеля, он направился по прямой дороге к старой крепости. Прислушивался к весело горланящим серокожим. Вскоре песня джунглей заглушила шум празднества. Он чувствовал себя немного растерянным. Эльф радовался тому, что до крепости далеко. Так можно было еще раз обдумать решение. Он попытался разыграть ситуацию, словно партию в фальрах. Обдумал цель. И все стало как раньше. Он отчетливо увидел перед собой ходы, которые должен сделать.

В этом его дар!

Лутин действительно стоял на дороге перед крепостью и смотрел вниз, в долину.

– Не ходи к серокожим.

– И почему же я не должен этого делать, брат Олловейн? – раздраженно поинтересовался лисьемордый.

Фальрах проигнорировал то, что малыш по-прежнему отказывался называть его настоящим именем.

– Там, внизу, в долине затаилось нечто, что готово съесть даже мохнатого лутина.

– Я не настолько глуп, чтобы идти мимо пруда с крокодилами.

– Это твое решение, Никодемус. Я просто передал послание.

Кобольд презрительно засопел.

– Чье послание?

– Это совет видящей. – Фальрах заметил, что шерстка у малыша встала дыбом.

– И где же я должен быть вместо этого? Я больше не намерен входить в тот мрачный зал, полный мертвецов.

– Как насчет конюшен? Они вроде ничего.

Лутин негромко выругался.

– То, что подходит парочке крылатых кобыл, и то, что нравится мне, к сожалению, не вполне совпадает.

Фальрах устал от этого разговора.

– Как уже было сказано, тебе решать, – произнес эльф и вошел в ворота старой крепости.

Пересекая невидимую тропу альвов, проходившую через двор, он почувствовал легкое покалывание на коже. Подумал, каково было бы сыграть с Фирац партию в фальрах. Можно ли победить того, кто знает все ходы наперед? В принципе, он мог понять, почему Эмерелль изгнала Фирац и ее сестру. Какому правителю понравятся подданные, которые видят насквозь все твои намерения? Не знал он и того, интриговала ли Фирац против Эмерелль. Наверняка газала очень ловко умела расставлять фигуры на доске.

Проходя через темный зал, он спросил себя, не является ли и он фигурой на шахматном столе. А затем услышал Эмерелль.

Она металась взад-вперед по комнате своей матери.

Несмотря на то что эльф пытался двигаться бесшумно, он услышал, как замерли ее шаги, едва он вышел в коридор перед комнатой.

– Я хочу побыть одна! – резко бросила поверженная.

Раньше такой от ворот поворот только раззадорил бы его. В этом он изменился. Входя в дверь, он чувствовал себя неуверенно. Эмерелль полностью контролировала себя.

Но влажные дорожки на потрескавшейся глине, покрывавшей ее лицо, выдали эльфийку. Нельзя сейчас уходить! Он нужен ей, несмотря на то что она никогда не признала бы это. И, глядя на нее, он понял, что принял верное решение.

Такова его судьба – умирать ради любви к ней. На это он обречен и во второй своей жизни.

– Я должен поговорить с тобой.

– О чем?

– Об Олловейне. Расскажи мне о нем. Что было в нем такого выдающегося? Что было в нем такого, что он стал близок тебе?

Эмерелль недоверчиво взглянула на него. Но Фальрах знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она уже не прогонит. Он видел это по тому, как она на него смотрела. На сердце было тяжело. Этот взгляд не изменился за сорок столетий. Так же как и его любовь к ней.

– Ты никогда не будешь таким, как он, – холодно произнесла она.

– Я знаю. Но хотел бы суметь понять его, – солгал он не моргнув глазом, как и положено опытному игроку.