Текст книги "Королева эльфов. Зловещее пророчество"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 54 страниц)

В этот взгляд она вложила остаток сил. А затем рухнула рядом с камнем.

– Принесите для нее мех! – крикнул Оргрим.

Справедливость

«Тот, кто виновен в ростовщичестве едой и таким образом нанес вред своему стаду, должен быть выдан вожаку стаи.

Последний съест преступника в общественном месте живьем на глазах у пострадавших.

Торговец, обманувший при помощи неправильных гирь на весах, должен быть выдан вожаку стаи. В общественном месте на глазах у всех от его тела живьем стократ будет отрезан тот вес, на который он обманул товарищей.

Кто задержит вора, уведшего скот, прежде, чем тот достигнет его собственных земель, может убить вора и преследоваться за это не будет.

Угонщик скота, которому удастся отогнать украденный скот на свою землю, больше не считается вором и преследоваться более не может. Тот, кто поднимет на него руку, будет преследоваться по закону.

Торговец, накидывающий половину закупочной цены на товар, который собирается продавать, рассматривается как вор. За первую кражу на его лице останется клеймо от раскаленного железа. За вторую кражу ему отрубят руку.

Если же он будет изобличен в третий раз, жизнь его будет кончена.

Тот, кто совершает сделки с деньгами и чужим добром во вред стаду, должен возместить ущерб собственными деньгами и добром. Если этого не хватит, удерживается все имущество его кровных родственников. Если же недостаточно и этого, обманщик и все его родственники могут быть проданы в рабство. Эти деньги тоже передаются понесшим ущерб…»

Закон, копия тролльского кодекса, найдена в городе Уттика, с. 7 и 8.

Книга

«Кто, будучи в состоянии опьянения, затопчет другого до смерти или ранит, будет строго отруган при всем народе.

Однако он не подпадает под суд за кровь, поскольку в тот момент не был хозяином своих чувств».

Всегда такой невозмутимый и высокомерный Элийя Глопс с трудом сдерживал голос, читая эти слова.

– Это не закон! Это совершенно неприкрытое оскорбление всех кобольдов. Если этот закон будет прочтен публично, будут восстания.

– Почему? Ведь пьяный кобольд тоже может наступить на цветочную фею? – вяло возразила Сканга.

Ей хотелось вышвырнуть Элийю из тронного зала, но скоро должны были открыться врата на звезде альвов перед ними, и шаманка хотела, чтобы лутин проследил, чтобы все прошло как надо. Ее визит к Алатайе, эльфийской княгине Ланголлиона, был сущим скандалом. Эта строптивая шлюха поставила невероятно бесстыдные требования. Она придет прежде, чем истечет этот час! И Элийя должен проследить, не попытается ли она провести воинов через Золотую Сеть, чтобы штурмовать дворец. От нее можно было ожидать предательства. К сожалению, Элийя вбил себе в голову, что необходимо именно сейчас поговорить о первом проекте тролльского свода законов.

Сканга желала схватить его и оторвать лисью башку с плеч.

Может быть, даже съесть немного мозга. Бесспорно, мерзопакостник хитер. Только, к сожалению, он для нее неприкосновенен. Ему удалось втереться в доверие к королю Гильмараку.

Если убить его, неприятностей будет больше, чем удовольствия.

– У меня лежит пять бумаг, где повествуется о случаях, когда кобольды были растоптаны насмерть пьяными троллями. Самый худший случай произошел девятнадцать дней тому назад в Лавианаре, провинция Аркадия. Там погибло четверо кобольдов, еще семнадцать было ранено, поскольку отряд пьяных троллей посетила славная идея устроить соревнование, кто дальше метнет кобольда.

Сканга бросила взгляд на стоявшую рядом Биргу. В ауре той преобладал матово-красный цвет сдерживаемой ярости.

Может быть, удастся подбить ученицу прихлопнуть этого надоедливого всезнайку?

– А эти законы о ростовщиках, заимодавцах и нормах прибыли в торговле! Если они вступят в силу, торговля рухнет.

Здоровое стремление к прибыли станет опасным для жизни!

– Ты ведь так любишь говорить о том, что все дети альвов – братья, Элийя. Так зачем же терпеть, что некоторые братья очень богаты, а другие из-за их махинаций прозябают в бедности? Может быть, дело в том, что лутины тоже заключают прибыльные сделки в караванной торговле? Может быть, тебе лучше не рассуждать об этом?

– Я решительно отклоняю всяческие обвинения в пристрастности. Всякий знает, что я радею за народ и что мной не движет никакая личная выгода. Я не получил прибыли от восстания или же от занимаемой мною должности. И раз уж мы заговорили о народе: нужно вычеркнуть этот глупый термин «стадо» из текстов закона! Давайте будем говорить просто о народе! Это всякому будет ясно. Прошу тебя, Сканга, я вижу похвальные намерения за этим кодексом законов, но такой труд нужно вложить в руки опытных писарей и чиновников.

– Мне нужен текст на десять страниц, а не десять книг, наполненных правом, которое в умелых руках можно повернуть так, что любой приговор будет возможен. Ты так любишь говорить о народе, Элийя. Кто из простых кобольдов-поварят может позволить себе хорошего ученого, который будет защищать его от жестокого господина? Я думаю, что все преступления можно описать на десяти страницах. Не нужно считать меня глупой только потому, что я из народа троллей. Ты…

Из мозаики посреди тронного зала, выложенной в форме змеи, поднялась узкая полоска ослепительно-яркого света, в мгновение ока развернулась и превратилась в магические врата.

Сканга вцепилась скрюченными пальцами в подлокотники трона. Все произошло настолько неожиданно, что в первый миг троллиха испугалась, несмотря на то что знала, каким путем придет Алатайя.

– Что ты видишь, Элийя? – спросила шаманка.

Магические ауры были настолько сильны, что перекрывали друг друга, и она не могла заглянуть внутрь Золотой Сети.

Вспомнила о том, как Эмерелль отбивала атаки на ее замок, рассекая тропы альвов при помощи одного-единственного слова силы. Сколько смертей и несчастий принесла она тогда!

– Алатайя идет одна, – произнес лутин. – Похоже, она…

В этот миг из звезды альвов в тронном зале появилась эльфийская княгиня.

– На ней черное платье, – прошептала ей на ухо Бирга.

Как будто это имеет значение! Теперь Сканга ясно видела ауру эльфийки. Она была исполнена дерзкой самоуверенности.

– В руке она держит книгу. Кажется… Да, на переплете кровь.

Это видела и Сканга. У пятен крови была своя, хоть и очень бледная аура. Вряд ли прошло больше недели с тех пор, как была пролита эта кровь.

– Насколько я вижу, Сканга, мои условия не выполнены.

Замок Эмерелль должен был быть оставлен! А я вижу твою уродливую ученицу и… Неужели лицо княгини Валемера носит она вместо маски? Восхитительно. Вы, тролли, всегда готовы преподнести нечто неожиданное. Хоть сегодняшний сюрприз я и не ценю. Что здесь нужно этому лутину? Я не люблю говорить с лутинами! Прогони его!

Аура Элийи приобрела странный цвет. Это был холодный цвет страха, но пронизанный молочным оттенком. Он придавал ауре что-то почти телесное. Такого Сканге не доводилось видеть. Вне всякого сомнения, лутин испытывал огромный страх, но не за себя.

– Можно мне посмотреть книгу? – бесцветным голосом произнес Элийя.

– Он не сводит глаз с книги, – прошептала Бирга, словно угадав, о чем думает наставница.

– Этот лутин имеет какое-то значение?

– Элийя, уходи! – приказала Сканга таким тоном, от которого любой тролль бросился бы наутек.

– Эта книга. Она мне знакома. Тиснение на коже. Я дарил эту книгу. Пятна… Это…

– Уходи, Элийя! Не заставляй меня повторять приказ. То, что произойдет сейчас в этих стенах, не предназначено для твоих глаз и ушей. Не пытайся обмануть меня.

Она прошептала слово силы. Удивительно, какое сопротивление оказывает маленький лутин. Его рост не позволял даже предположить, насколько сильная у него воля. Но наконец он сломался. Неловко повернулся и на негнущихся ногах вышел из тронного зала.

– Неужели таков дух нового правления, что кобольды перестали повиноваться приказам?

– Она дерзко усмехается, – прошептала Бирга.

– Ты хотела научиться у меня заклинанию, Алатайя. Тебе следовало бы быть повежливее.

– А тебе нужно от меня кое-что, что тебе нигде больше не получить.

– Я уже посылала эльфов против Эмерелль. Получится у меня без твоей помощи и во второй раз, – спокойно ответила шаманка.

Нащупала амулеты. Найдя камень альвов, она потерла его между большим и указательным пальцами. Сила камня стерла боль в воспаленных суставах.

– С тех пор все изменилось. Пока Эмерелль правила, было нетрудно найти эльфов, желавших ее падения. А теперь всем хочется скорейшей кончины короля Гильмарака. Тебе нужна моя помощь. Ты знаешь это. А твоему заклинанию я научусь и без тебя. Это просто вопрос времени.

– Тебе придется потратить много дней и много крови. – Сканга поразмыслила над тем, сколько дерзостей она готова снести ради помощи Алатайи. Чаша скоро будет полна! – Что это за книга, которую непременно хотел посмотреть лутин?

– Это ключ к кое-чему, что я недавно потеряла. Ты же знаешь, что эти подхалимы, маленькие лутины, на самом деле все воры. Тебе следовало бы прогнать их от королевского двора.

Им нельзя доверять.

– Что ты ищешь?

Вместо того чтобы ответить, княгиня открыла книгу.

– Они спрятаны там, где листья, которые никогда не уносил ветер, хранят последнее свидетельство старой любви.

Это описание места, которое находится в этом замке.

– Кто такие они?

– Речь идет о трех карбункулах! И я не знаю, каковы их имена. Они были украдены у меня, и я думаю, что их принесли сюда.

Карбункулы? Сканга не ожидала получить честный ответ, если спросит Алатайю, зачем они ей понадобились. Было бы глупо ссориться из-за этого. К сожалению, эльфийская княгиня была права. Только она могла помочь троллихе найти то, что нужно для убийства Эмерелль.

– Карбункулы, – многозначительно произнесла она, на самом деле ничего не понимая.

– Она улыбается высокомерно, – прошептала Бирга. – Можно я сделаю маску из ее лица, когда она больше не будет нужна нам? Думаю, мне удалось бы сохранить эту улыбку для вечности.

На эти слова Сканга решила не обращать внимания. Иногда Бирга слишком глупа! У нее не достанет сил победить эту эльфийку. Алатайю боялась даже Эмерелль. Связываться с ней – все равно что ложиться в постель с гадюками.

– И ты думаешь, что найдешь листья, которые никогда не уносил ветер? Какое отношение они имеют к твоим карбункулам?

– Эти листья не имеют значения. Я думаю, речь идет о стихах цветочных фей. Ключ – это остальные слова. Свидетельство старой любви. В последнее время я то и дело перечитывала эту книжицу. И думаю, что знаю, где нужно искать. Здесь еще идет речь о потайной гардеробной королевы.

Сканга услышала шелест страниц книги.

– Вот, здесь написано: «В дальнем конце я увидел то белое платье, которое было на ней на похоронах Фальраха. С тех пор она больше никогда не прикасалась к нему». Я думаю, что оно и есть свидетельством былой любви. Где стоит ивовый манекен с платьем, и нужно искать! В башне королевы. На самом верху, под крышей. Там она прячет свои сокровища.

– Не думаю, что могу требовать от своих старых косточек, чтобы они поднялись на башню.

– Я все равно собиралась идти одна.

– Бирга проводит тебя, дорогая подруга. Это мое последнее слово. Тролли – хозяева замка Эльфийский Свет. Ты ничего не возьмешь так, чтобы этого не увидела Бирга. И не пытайся одурачить ее!

Наконец-то Сканга увидела в ауре Алатайи налет гнева.

Всего лишь краткую вспышку. Эльфийка мастерски умела скрывать свои чувства. Княгиня наверняка осознавала, что шаманка умеет читать ее ауру. И сколько могут видеть ее слепые глаза.

– Какое чудное доказательство доверия – ты передаешь мне свою ученицу! Это льстит. – Алатайя поклонилась. – Если ты ничего не имеешь против, теперь я отправлюсь на поиски украденного.

– Идите!

Сканга прислушалась к шагам обоих, вскоре стихшим в просторных дворцовых залах. Карбункулы! Зачем они княгине?

Они были знакомы Сканге только по сказкам. Говорили, что карбункул рождается в миг смерти дракона. Его воля к жизни, его магия, его сознание, все, что составляло его существо, сжимается в его сердце и превращается в камень. Поговаривали, что эти камни, чуть меньше кулака кобольда, ничем не отличаются от простых булыжников, что валяются у дороги. Похоже, магия в них не живет. И если они теряются среди других камней, найти их невозможно.

Сканга вспомнила историю, в которой говорилось, что при помощи карбункулов можно лечить бородавки. Наверняка об этом знает и Бирга. Нужно надеяться, что она не окажется настолько глупа, чтобы попытаться украсть у Алатайи один из камней.

Страж слов

Эмерелль стояла на гребне скалы высоко над деревней. Она знала, что опоздала. Толпы серокожих кобольдов штурмовали деревню Облона. Неужели это те самые тролли? Испуг ее был настолько силен, что время, похоже, стало течь медленнее исключительно из вредности, чтобы она могла увидеть каждую подробность надвигавшейся неотвратимости. Она видела странные рожи на щитах воинов. Видела всех скрючившихся кобольдов, безропотно принимавших беду. Видела, как упал Фальрах. Когда его падение закончилось, началось ее собственное. Она прыгнула! Не раздумывая, она бросилась вниз с утеса. При этом она раскинула руки, словно крылья, вот только она не была птицей. Ветер не мог запутаться в ее развевающейся одежде настолько, чтобы поймать ее. И несмотря на то, что она оттолкнулась изо всех сил, в левой ноге почти сразу же появилась боль. Эмерелль коснулась выступающей части скалы.

Удар превратил полет с раскинутыми руками в хаос. И время снова наказало ее. Оно превратилось словно в один из тех чудесных комочков резины, которыми торгуют дети альвов, лазающие по деревьям в самых густых джунглях Вахан Калида. Те комочки, которые можно растянуть до невероятной длины. Если время только что растянулось в один бесконечный миг ужаса, то теперь оно свернулось в пружину. Все происходило слишком быстро, чтобы королева успела собраться с мыслями. Земля у подножия утеса прыгнула ей навстречу.

Нужное слово силы с мучительной медлительностью сорвалось с ее губ. Боль в ноге едва не вырвала из ее груди крик вместо магии.

Наконец это строптивое слово, вцепившееся в ее язык, словно клещ в нежную кожу шеи, было произнесено. Последний слог и удар прозвучали в один момент. Теперь ее тело спружинило. Последовал удар, от которого чувствовалась каждая косточка, каждая нить напряженных до предела мышц, каждое сухожилие. Эмерелль приземлилась на ноги, пытаясь смягчить удар, сгруппировавшись. Скала дрогнула от силы удара. Трещины в камне открыли свою тщательно хранимую тайну. То, что скрывалось в каждом миге бодрствования, да и сна тоже, при помощи магии, давно ставшее частью ее. Даже во время длительного обморока после ранения в Вахан Калиде это заклинание не прекращало действовать.

Она устремилась вперед, прочь от разбившегося камня.

Она бежала навстречу шуму битвы. Пыталась обогнать время.

На бегу обнажила меч. Чувствовала жар в крови, которого так сильно боялась. Внезапный приступ гнева, растопивший ее хладнокровный рассудок, которым она всегда славилась. Жар, которому была ведома только одна горящая красным мысль.

Олловейн! Она не допустит, чтобы он умер.

Еще один прыжок – и Эмерелль перемахнула через колючую изгородь. Не воспользовалась брешью, через которую пробивались серокожие кобольды. Наступила на выпуклую крышу глиняной хижины, выдержавшую ее ровно столько, чтобы она могла оттолкнуться, прежде чем рухнуть с недовольным глухим звуком.

Приземлилась на серую спину, разбившуюся с удивленным хрустом так основательно, что кусочки костей с красными краями брызнули сквозь глиняно-серую кожу подобно прокладывающим себе путь под снегом весенним цветам.

Меч ее описал серебристую дугу, разрезая щиты, древка копий, живую плоть и сухую стену хижины.

Кобольды взобрались на тело Олловейна. Кололи его каменными наконечниками. Серые воины, усмехаясь, торжествовали над великаном, пока ликующие крики мнивших себя победителями не задохнулись во внезапно наступившей тишине.

Тот, кто только что собирался вынуть обсидиановым ножом глаз Олловейна из глазницы, был последним, кто удивленно поднял взгляд. Слишком поздно, чтобы уйти от клинка, который в слепом своем гневе метнула Эмерелль.

Она попала кобольду в грудь, сбросив таким образом с груди жертвы. Подобно тому, как насаживают мотылька на иглу и прикалывают к тонкой доске, чтобы законсервировать его для вечности, меч Эмерелль пригвоздил кобольда к глиняной стене хижины Облона.

Высокомерные победители великана застыли, словно окаменев, а королева уже была среди них. Она увидела кровь Олловейна на остриях копий и почувствовала, как ее сердце выбрасывает в вены магму.

Ее правая рука устремилась вперед и попала в того, кто пытался проткнуть своим копьем плотную кожу эльфийских сапог. Удар пришелся в тот самый хрящ, что находится высоко в горле, а тот в свою очередь пробил пищевод и дыхательное горло кобольда.

Эмерелль вырвала копье из руки умирающего. Казалось, время снова сыграло с ней шутку и замедлилось. Ее чувства были подобны широко распахнутым вратам, складывавшим все вокруг нее в одну большую картину. Картину, вмещавшую в себя намного больше того, что открывалось узкому полю ее зрения.

Она чувствовала запах содержимого кишок умирающего кобольда. Осознавала каждую каплю сочившегося сквозь забитые глиной поры пота, выступившего от страха. Слышала звук обоих летящих обсидиановых топоров, нацеленных ей в спину.

Она чувствовала взгляды. Каждый в отдельности, словно глаза кобольдов сидели, подобно глазам улитки, на щупальцах, способных вытянуться на гротескную длину, пока взгляды в буквальном смысле слова касались ее. Чувствовала мелкую, поднятую ногами воинов пыль в воздухе, медленно оседавшую и касавшуюся тонких волосков на ее коже, наполнявшую рот неприятным привкусом.

Внезапно Эмерелль обернулась. Ее копье устремилось вперед. Наконечник ткнулся сбоку в летящий топорик и изменил его траекторию. Он пролетел всего лишь в нескольких дюймах от нее и нарисовал на лице серокожего кобольда огромный, удивленно раскрытый рот.

Со вторым топориком она промахнулась. Это произошло быстрее чем в мгновение ока. Менее чем в самый крохотный миг, который требуется песчинке для того, чтобы пройти сквозь отверстие в песочных часах. Острие копья угодило прямо в лезвие топорика, вместо того чтобы попасть в него сбоку. Черный обсидиан разлетелся на тысячу острых осколков. Эмерелль закрыла глаза. Все стоявшие вокруг вскрикнули. Мелкие черные снаряды навеки лишали света тех, кто угодил под них.

Теперь от Эмерелль отпрянули все. Никто больше не осмеливался поднять на нее руку. Эльфийка мельком взглянула на Облона. Его горло разорвало несколькими осколками и открыло до самого позвоночника. Шаман уставился невидящим взглядом в раскинувшееся над головами ясное небо. Вот уже первые мухи спешили на стекающую кровь, жадно впитываемую сухой, словно пыль, землей.

Немного дальше лежал серокожий воин. Скрючившись.

Вместо глаз – пустые глазницы. Из открытого рта поднимались тучи мух.

Рука Эмерелль коснулась шеи Олловейна. Пульс почти не прощупывался. Свергнутая королева повернулась, чтобы сесть, опершись спиной о стену хижины, рядом со своим возлюбленным. Посмотрела на лица, искаженные ненавистью и страхом. Серокожие кобольды отступили. Несколько старших воинов, похоже, командиры, стояли в сторонке и перешептывались. Эльфийка знала, что нападавшие не желают признавать свое поражение. Если сейчас она полностью сосредоточится на Олловейне, они тут же снова пойдут в атаку.

Она чувствовала яд в теле возлюбленного. Чувствовала, как из-за него все процессы в теле замедляются. Парализует мышцы, слабеет дыхание, лишая сердце желания биться. Чудо, что он еще жив. И в тот же миг, как она подумала об этом, пульс прекратился.

Эмерелль разорвала его тунику. Положила обе руки на грудь и надавила, стараясь заставить сердце снова биться.

В глазах ее стояли слезы ярости. Она могла исцелить его. Обладала силой, способной превратить яд в воду. Но если сделает это, то примерно на двести ударов сердца станет совершенно беззащитной. В принципе, этот отрезок времени не стоил того, чтобы о нем говорить. Но этого было более чем достаточно, чтобы подойти к ней и перерезать горло, так, как они сделали это с Облоном.

Эмерелль услышала шум брызжущей воды. Затем почувствовала, как дрогнула земля. Мягко. Едва заметно. Но она была не единственной. Там, где в колючей стене зияла брешь, поднялся крик. Кобольды зашевелились. Те, кто только что боялся ее, словно смерти, бежали к ней.

Старший кобольд, со сломанным в нескольких местах носом и в бесформенной кожаной шапке на голове, бросился на землю перед ней.

– Мы сдаемся тебе, госпожа! Мы сдаемся!

Над колючей стеной появились голова и плечи Мадры. Сделав шаг, тролль перебрался через изгородь.

– Присмотри за этим серокожим сбродом. Они выдают себя за троллей! – Эмерелль обернулась к кобольдам деревни. – А вот это – настоящий тролль!

Она склонилась над Олловейном. Его тело оказывало яду больше сопротивления, чем она ожидала. Казалось, что он уже знаком с хаттах.

Эмерелль закрыла глаза, ослабила дыхание, пока оно не приобрело такой же медленный, запинающийся, как и у Олловейна,? 58 ритм. Их тела стали одним целым в ее мыслях. Эльфийка искала яд. Ее мастер меча испытывал последствия дурмана. Пострадала печень. Королева изолировала яд в его теле и велела отраве вытечь через слизистую носа с небольшим количеством темной крови.

Откинувшись назад, Эмерелль почувствовала себя не очень хорошо. Она разделила боль и опьянение Фальраха. Но мыслей его эльфийка не касалась.

Лисью мордочку она видела размыто. Казалось, Никодемус стоит прямо перед ней. И она осознала, что вместо лживых кобольдов открылась другим врагам.

Кобольд легонько ущипнул ее за нос.

– Хочешь кончить свою жизнь, превратившись в муху? – заплетающимся языком произнесла Эмерелль.

– Госпожа, я только хотел убедиться, что могу что-нибудь для вас сделать. Я был далек от того, чтобы…

– Отыщи предводителя мнимых троллей!

– Как скажете, госпожа. Как пожелаете. – И он, кланяясь, удалился.

Эмерелль устало потянулась к камню альвов, скрытому под одеждой на груди. Его теплая сила оживила ее. Дыхание стало ровным. Она снова была хозяйкой своего тела, когда вернулся Никодемус. Его сопровождал пожилой кобольд, который прежде объявил ей о том, что его народ сдается.

Главарь, или кем он там был, униженно опустился на колени.

– Госпожа, забери этого великана и, пожалуйста, не злись на нас. Мы подчиняемся. Мы не знали, что Облон и его народ находятся под вашей защитой. Нам очень жаль.

Она устало посмотрела на мертвого шамана.

– Облону от этих слов не станет легче. Насколько я поняла, твой народ живет тем, что обманывает остальные племена кобольдов на краю Сожженных Земель и вынуждает платить дань. Я слышала, по этой причине от голода умирают дети и старики. Я…

– Мы тролли, – начал старик.

В ее крови снова вспыхнул огонь! Она отвесила кобольду оплеуху, которая сбила его с ног.

– Вот это – тролль! – Эмерелль указала на Мадру. – А вы – не что иное, как кучка дармоедов! Вы ничего не создаете. Живете исключительно за счет других. Ты знал, что драконы сожгли эту землю всего за один день? Опиши мне добрый поступок, который вы совершили ради других. Назови причину, по которой не нужно уничтожить тебя и твой народ.

Она ожидала, что старик станет извиваться и молить о пощаде. Вместо этого он пристально посмотрел на нее и гордо произнес:

– Ты не можешь убить нас, потому что мы – ловцы снов.

От ее удара у старого кобольда под глазом появился синяк.

Из носа текла кровь и капала ему на грудь. Но несмотря на угрозу, он стойко выдержал взгляд Эмерелль.

– Уничтожь народ троллей – и через несколько лет все деревни кобольдов на краю пустыни окажутся покинутыми, – твердым голосом произнес он. – Потому что тогда никто больше не сможет ловить злые сны, которые насылают ингиз. Они изведут племена. Мы – единственная защита для остальных.

Эмерелль была потрясена такой дерзостью.

– Вот это – тролль, – холодно произнесла она, указывая на Мадру.

– Может быть, в других местах это и так. А здесь тролли – это мы! – ответил старик. – Спроси кого хочешь. То, во что верят все, становится правдой, госпожа.