Текст книги "Королева эльфов. Зловещее пророчество"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 54 страниц)

Духовидец

– Иди к нам, Фальрах!

Против этого голоса было невозможно устоять. Словно яд, пронизывал он эльфа. Ощущение падения прекратилось.

Веки снова повиновались ему. Он зажмурился, чтобы закрыться от вида мертвецов. Не помогло. Даже с закрытыми глазами он продолжал видеть все. Он видел, как бы абсурдно это ни звучало.

– Иди к нам!

Он никогда бы не послушался. Он не знал, какое заклинание использовал Облон. В одном он был уверен: если последует зову, то погибнет.

В отчаянии эльф снова открыл глаза. Хижина изменилась.

Облон исчез. Маленький костер горел, не источая тепла. Вдоль стен сидели предки.

Фальрах мог оглядеться по сторонам. Паралич отступил.

Предки Облона уже не казались мертвыми. Но и по-настоящему живыми тоже. Их глаза наполнял холодный голубой свет, лица все еще были темными и сморщенными. Но теперь они двигались. Не украдкой, как недавно. Они не скрывали того, что мертвы и не мертвы одновременно.

Некоторые негромко перешептывались.

Старая женщина-кобольд с тяжелым ожерельем из раковин на шее поднялась. Она опиралась на покрытый извилистыми выжженными узорами светлый посох.

– Ну вот и ты наконец, Фальрах. Ты не дух, как я погляжу.

Она мягко склонила голову. Но кивала она не ему. Эльф оглянулся. Прямо за ним поднималась принявшая форму темнота. Силуэт с размытыми краями. От него исходил холод, стирая тепло от огня.

Никто больше не смотрел на него. Все кобольды пялились на тень. Некоторые двинулись к выходу, другие униженно склонили головы. И только старуха, похоже, сохраняла невозмутимость.

– Это тень, лежащая на твоей новой жизни, Фальрах. Олловейн. Он мертв. Действительно мертв! Иначе, чем мы. Стерт.

Разрушен навеки. Осталась только жизненная сила. Пленница его телесной оболочки. Его воля к жизни. Скоро он задумает уничтожить тебя. Ты должен избавиться от этой тени, Фальрах. Он накличет на тебя беду. И на тех, кто рядом с тобой. Ты должен покинуть эту деревню. В противном случае беда коснется и наших внуков.

Фальрах был убежден в том, что видит сон. Духов не бывает! А когда он проснется, то убьет Облона, не колеблясь ни минуты. Маленький хитрый змей!

– Ты ошибаешься, эльф. Он тебе не враг. Он послал тебя в это путешествие к духам, чтобы мы помогли тебе. Чтобы мы увидели то, что скрывается от взглядов смертных. Он думал, что ты одержим, и хотел помочь. Не обижай его. Мы храним его.

Фальрах надеялся, что скоро очнется от этого кошмара.

Глянул на стоящую за его плечом тень.

– Он будет сопровождать тебя, куда бы ты ни пошел. Если хочешь победить его, иди к Фирац. Она может помочь. Мы можем помочь тебе только понять.

– Фирац? Это еще кто?

– Шаманка, – ответила старуха. – Она могущественна.

Она – газала. Я не могу говорить о ней. Заклинания защищают ее от духов. Она живет в саду Ядэ. Вот ее бойся, если встретишься с ней. Если найдешь путь. Дыхание дракона хранит ее.

– А если я не пойду? – спросил Фальрах.

– Тогда тень поглотит тебя. Не будь глупцом, эльф. Мир живых зовет. Дольше удерживать мы тебя не можем. Не думай, что это сон. Тогда тень нагонит.

Теперь Фальрах рассмеялся. В чем дело – в кукурузной водке или в мякоти кактусов? Это все не по-настоящему.

Это кобольдские суеверия! И Облон не осмелился бы причинить ему вред во время опьянения. Ни за что, пока жива Эмерелль.

Старуха ударила посохом по его руке. Он не стал уклоняться. Да и зачем? Что ему может сделать образ из сна?

Резкая боль пронзила тыльную сторону руки.

– Берегись собственного высокомерия, эльф. Оно не менее опасно, чем тень.

– Кто ты?

– У духов нет имен. Имена принадлежат только живым.

Мы все едины.

Она стала тоньше и бледнее. Ее тело стало искажаться. Равно как и тела других кобольдов.

Она подняла свои похожие на змей руки, образуя тонкими, словно веточки, пальцами воронку.

– Иди!

Будто ураган, устремилось к нему слово. Кобольды превратились в струи дыма. Фальрах упал и закричал.

А потом раздался другой крик. Эльф открыл глаза. Прямо перед ним стоял Облон, глядевший на него расширенными от ужаса глазами.

– Так ты все еще здесь, дух.

И, не обращая внимания на носы и пальцы на ногах своих мумифицированных предков, он протиснулся вдоль стены к расширенному входу и бросился прочь из хижины.

Фальрах чувствовал себя оглушенным. Ему было плохо. Он скрючился. Голову терзала резкая боль. Нужно было попить воды. Он с трудом перевернулся. Затем оперся на ладонь.

Раскаленные уголья в маленьком горшочке по-прежнему были единственным источником света в этой гробнице. И его было достаточно, чтобы эльф мог увидеть темную отметину на тыльной стороне ладони, в том самом месте, куда угодила посохом призрачная женщина.

Восход солнца

Ночью она крепко спала. Не видела приближающейся беды.

И сейчас еще не проснулась. Мелвин сжал кулаки, и клинки устремились из ножен. Они были изготовлены из лучшей эльфийской серебряной стали. Они могут разрезать мышцы, сухожилия, даже кости. Он убьет нескольких троллей. Но в конце концов победить не сможет все равно. Полуэльф это знал.

Мелвин отчетливо видел силуэт стража на заснеженном гребне горы. Тролль не пытался прятаться. Серокожие хотели, чтобы незваный гость знал, где они. Повсюду, на всех вершинах. Что случилось? Почему герцог позволил им бежать? А теперь их окружили. Неужели это было просто игрой, как кошка играет с мышью?

Тученырь наверняка уже знал о том, что произошло. Он держался в стороне. Черноспинный орел был достаточно умен, чтобы понимать: ничего невозможно изменить. Если он приземлится неподалеку от расселины в скале, тролли атакуют. А у Кадлин не было сил, чтобы держаться за ноги орла. Как ни крути, им не уйти отсюда. Их путь окончен.

Когда Мелвин принял это, его охватило глубокое спокойствие. Он сделал все, что мог. Спорить с судьбой дальше просто бесполезно.

Подумал о Лейлин. Она была одна в пещере на Голове Альва. Она приняла решение пойти с ним туда и отказаться от короны княгини Аркадии, по праву принадлежавшей ей как вдове Шандраля. Но эльфы Аркадии пользовались дурной славой из-за своей склонности к интригам и борьбе за власть.

Лейлин и Мелвин искали мира и покоя после Тролльских войн, а обрести их можно было в лесной глуши на Голове Альва. Но сейчас Мелвин беспокоился. Лейлин росла при дворе. Привыкла, чтобы ей прислуживали. А на вершине она одна. После дворцового переворота и смерти Шандраля она не могла доверять ни одному кобольду, несмотря на то что ее пощадили и не причинили вреда.

В те недели, что они прожили там вместе, она справлялась со всеми проблемами довольно хорошо. Он усмехнулся. Нет, не совсем. Она оказалась очень неловкой во всем. Но обладала желанием всему научиться. И в конце концов стало получаться лучше. Она была одаренной волшебницей. Не нужно беспокоиться за нее! Она может уйти, когда захочет. Если зима просто не будет заканчиваться. И одиночество тоже.

Он пожалел, что сейчас не может быть рядом с ней. Ему так хотелось коснуться ее нежной, словно лепестки цветов, кожи.

Проснуться рядом с ней после страстной ночи любви. И зачем он только ушел? Неужели он не создан для жизни в мире?

Лейлин заметила, что он становился все более и более беспокойным. Она поддержала его в желании навестить сестру.

И вместо того, чтобы трезво подумать о том, насколько успешной может быть попытка противостоять полководцу Оргриму и его герцогству, они с Кадлин подстрекали друг друга до тех пор, пока оба не оказались убеждены в безусловном успехе предприятия.

Может быть, он еще выберется отсюда. Интересно, попыталась бы Лейлин сподвигнуть его на это, если бы была здесь?

Наверняка нет. Оставить младшую сестру троллям было бы бесчестно. С таким позором он не смог бы жить дальше. Но смог бы держаться за лапы Тученыря.

Он посмотрел на небо. Серые тучи, тяжелые от снега, который несли в себе, проплывали над его головой, почти задевая горы. Если начнется буря, он сумеет уйти от троллей.

Но Кадлин – нет. Она настолько ослабла, что такая попытка означала бы для нее верную смерть.

Что происходит у троллей? Почему они не сдержали слово?

Мелвин посмотрел на сестру. Она свернулась калачиком, словно ребенок, положив руки на плечи. Он укрыл ее, насколько это было возможно. Лицо ее горело от жара. Или красный цвет ее лбу, носу и щекам придавало обморожение?

Дыхание было ровным. Полуэльф осмотрел ее руки. Обмороженные места стали темнее. Выглядели они нехорошо. Он вздохнул.

Подавленный, Мелвин вышел из укрытия в скале. На склоне перед ним собралось намного больше сотни троллей, и с каждым ударом сердца они прибывали. Сто троллей – более чем достаточно, чтобы сравнять Фирнстайн с землей!

От темной линии отделился отряд со щитами размером с дверь. Они бежали вниз по склону так, что снег летел во все стороны.

Мелвин оглянулся. Немного в стороне находилась отвесная скала. Если прижаться к ней спиной, он продержится дольше.

Полуэльф глубоко вздохнул, расслабил плечи и приготовился к своему последнему сражению.

Черный день

Облон выбежал из комнаты предков в умирающую ночь. Что делать? Великан отомстит! Это неизбежно после того, что он с ним сделал. А ведь кобольд хотел как лучше для всех. Для себя, для деревни, для великанши, которая получила бы обратно своего возлюбленного. Для одержимого, который наконец стал бы снова хозяином своего тела.

Он остановился у колючего заграждения и оглянулся на свою хижину. Существовали старые предания о том, как шаман приносил в жертву свою перворожденную дочь, чтобы настроить на миролюбивый лад драконов, которые посылали дожди, чтобы спасти урожай или прогнать врага. Дочери у него не было. Поможет ли, если он принесет в жертву свою жену, Фиранди? Наверное, нет. Может быть, нужно предложить в залог собственную жизнь, чтобы отвратить несчастье. Может быть, великан удовлетворится тем, что разрубит его на куски.

Торчавшие из выхода комнаты предков ноги зашевелились.

Скоро Фальрах выберется. До тех пор нужно принять решение, подумал Облон.

Глухой звук ракушечного рога пронесся над рекой. Не сейчас! Неужели все сговорились против него? Он посмотрел вниз. На другой стороне реки стояла одна-единственная фигура. Она была слишком велика для кобольда. Это было видно даже издалека. Пришли тролли!

– Вставайте! – изо всех сил закричал Облон. – Тролли!

Существо перешло реку. Оно перепрыгивало с камня на камень. Выйдя на берег, оно снова поднесло к губам ракушечный рог.

Шаман пытался обнаружить остальных. Наверняка где-то таятся тролли. Предрассветные сумерки превратили землю в царство серого света и глубоких теней.

Деревня пробуждалась. Можно было и не кричать. Один только ракушечный рог возвещал о том, какую беду несет день. Фиранди вцепилась в руку мужа.

– Ты рассердил духов? Нельзя было ломать стену. Теперь они перестали защищать нас.

– Тролли все равно пришли бы, – ответил Облон.

– Где великанша? – спросил один из его двоюродных братьев. – Мы ведь кормили их все это время, чтобы они нам помогли. Где она? И что с тем парнем?

Облону пришла в голову идея.

– Принесите меч великана!

К счастью, никто не спрашивал зачем. Просто послушались.

Тролль пер прямо на деревню, никуда не сворачивая. Один.

Так, словно он непобедим. Выглядел он внушительно. Булава, будто коготь вцепившаяся в тяжелый камень, небрежно лежала у него на плече. Он был хорошо откормлен, носил набедренную повязку и скрещенные вязанки раковин на груди.

Он источал силу и уверенность.

В десяти шагах от колючей ограды он остановился.

– Я Доуар, Голос Серокожих. Я пришел, чтобы наказать вас за святотатство. Вы не уплатили дань. Думаете, что достаточно сильны, чтобы бросать вызов народу троллей? Мы растопчем вас, как надоедливых червей!

Братья и сестры шамана, стоявшие вокруг, отпрянули.

Остался только Облон. Доуар производил внушительное впечатление. Он был значительно выше кобольдов, больше чем на голову. Но шаман думал только о великанах.

– Время серокожих прошло. Скажи это своему народу, Голос. Уходи и никогда больше не возвращайся, тогда тебя и твой народ пощадят.

Доуар снял с плеча дубину и подошел на шаг ближе.

– Должно быть, ты Облон. Мне рассказывали о тебе, шаман. Говорят, ты слишком часто беседуешь с духами. Ты уже не совсем от мира сего. – Он обернулся к остальным. – Подарите мне его голову, и я забуду его слова. Я требую пятьдесят кувшинов, полных початков кукурузы. Сушеного мяса, чтобы прокормить тридцать воинов на протяжении тридцати дней.

Двадцать тыквенных бутылок с водкой и трех женщин, которые будут нашими служанками. Дайте мне все это, и я не стану призывать на вас гнев серокожих. Никто не побеждает нас, троллей.

Облон отошел в сторону и указал на меч, лежавший посреди дороги в деревне. Там, где бросили его кобольды, испугавшись гнева троллей.

– Видишь это оружие, Доуар? Уходи! Последний раз приказываю. Иначе великан, владеющий этим мечом, обрушит мой гнев на твой народ!

Доуар приподнялся на цыпочки, чтобы лучше разглядеть оружие. Похоже, несколько ударов сердца он колебался, не зная, что делать. Затем покачал головой и наконец негромко рассмеялся.

– Нет в Альвенмарке создания, способного поднять такой меч.

– Подумай как следует, что говоришь!

Облон повернулся и жестом велел своим отойти в сторону, чтобы тролль увидел ноги Фальраха. Но, похоже, они не поняли. От страха соплеменники словно окаменели.

Доуар поднес к губам ракушечный рог. По долине пронесся протяжный жалобный звук. И валуны на другой стороне реки будто по волшебству ожили. Там прятались дюжины троллей, и теперь все как один встали. Они били булавами в большие деревянные щиты и, дико взревев, бросились в реку.

– Сегодня день, когда исчезнет твой народ, Облон.

Доуар поднял булаву. Он разбежался и прыгнул в брешь в колючей изгороди, где только что стоял Кобольд.

Шаман увернулся. Затем схватил длинный, высотой со взрослого мужчину, пестик, стоявший в каменной ступке.

Булава Доуара со свистом опустилась вниз. Кобольд отразил удар, но сила тролля заставила его опуститься на колени.

– Защищайтесь! – отчаянно закричал Облон, но его люди просто бросились на землю и стали, причитая, ползать в пыли.

Булава парламентера снова опустилась. Облон увернулся, но недостаточно быстро. Удар угодил в левую руку. Шаман отступил и споткнулся. Ругаясь, он упал. Но когда Доуар, широко расставив ноги, оказался над ним, Облон пестиком, которым толкли кукурузу, нанес серокожему удар в промежность. К сожалению, он не мог как следует размахнуться, чтобы стукнуть сильнее. Но этого оказалось достаточно, чтобы заставить тролля взвыть от боли.

– Проклятье, да защищайтесь же! – в отчаянии крикнул Облон.

Он не мог понять, почему кобольды предпочитали отдаться на волю троллей, а не сражаться.

Одним прыжком шаман вскочил на ноги. Он помчался к комнате предков.

– Выходи, Фальрах! Пришли тролли! Они убьют всех, даже тебя!

Изнутри послышалось только невнятное бормотание. Впрочем, судя по голосу, можно было понять, что это проклятия.

Длинные ноги великана вздрогнули.

«Не нужно было давать ему два кусочка хаттах», – обругал себя Облон. Ему самому потребовалось много лет, чтобы научиться справляться с таким количеством мякоти кактусов и не ходить целый день пьяным.

– Облон!

К нему на негнущихся ногах шел парламентер. Лицо его искажала гримаса боли. Пот градом катился по серой коже.

Одна из его цепочек порвалась, и с каждым шагом на землю сыпались маленькие белоснежные ракушки.

И почему только он никогда не учил заклинания, которое могло бы помочь сейчас? Тролль разорвет его на куски.

Но тут Доуар вдруг остановился. Наконец-то он обнаружил ноги великана! И Фальрах шевельнулся. Зад его дернулся вверх, ударившись о вход в комнату предков. Оторвалось несколько полосок ткани и жемчужных нитей.

Облону вспомнилось слово силы, при помощи которого приманивают мух. Он выкрикнул его в лицо троллю, и Доуар действительно немного отпрянул. Вид великана потряс его.

Фальрах выползал из комнаты предков. Вокруг глаз алели кровавые круги. Лицо стало пепельно-серым. Опершись о глиняную стену, он поднялся. И ноги у него тут же подломились.

– Где тролли? – Голос великана напоминал карканье охрипшего ворона.

Первые серокожие воины перепрыгнули через наполовину заделанный проход в колючей изгороди. Когда они обнаружили Фальраха, штурм прекратился.

– Он убьет вас всех! – пригрозил Облон, вокруг него роилось все больше и больше мух.

Доуар взял себя в руки. Он указал булавой на Фальраха.

– Этот великан пьян и не вооружен. В атаку, храбрые серокожие! Никто не может противостоять нам, троллям!

Остальные верзилы не разделяли боевого настроения Доуара. Широко раскрытыми от ужаса глазами они пялились на великана. Облон хорошо представлял, как они себя чувствуют.

Он ведь был знаком с великаном уже несколько дней, но все равно считал его пугающе высоким.

Парламентер троллей бросился вперед и ударил Фальраха дубиной по колену.

– Смотрите, он не такой воин, как мы!

Великан пошатнулся. А потом отвесил Доуару такой пинок, от которого тролль перекувыркнулся в воздухе. Парламентер больно грянулся о глиняную стену одной из хижин. Оглушенный, поднялся на ноги.

– Схватить их обоих! Они бунтуют против владычества троллей. Вы знаете, что это означает!

Речь парламентера показалась Облону странной и не оченьто вдохновляющей. Но тролли, очевидно, считали иначе. Укрывшись за щитами, они стали медленно продвигаться вперед.

– Да помогите же нам! – крикнул своим людям шаман.

– Мы пощадим тех, кто не поднимет оружие против нас!

Облон выругался. Его люди слушали парламентера троллей, а не его. Вот уроды! Яростно размахивая над головой пестиком, он обрушил его на щит одного из троллей. Воздух полнился жужжанием сотен мух. Серокожий размахивал руками, пытаясь отогнать надоедливых насекомых.

Шаман произнес слово силы, вкладывая в заклинание всю свою ярость и разочарование. Теперь от Доуара исходила вонь, словно от ямы с навозной жижей в жаркий летний день. Мухи тут же слетелись к нему. Они окружили его, как густой дым.

Парламентер крикнул. Правда, всего один раз. Облон злобно усмехнулся. Плохая идея – открывать рот, когда вокруг роится столько мух.

Не обращая внимания на постигшее парламентера несчастье, тролли продолжали наступать, оттесняя шамана, пока они вместе с Фальрахом не оказались прижаты спиной к хижине. Великан оборонялся пинками, против которых тролли не могли защититься даже при помощи своих больших щитов.

Серокожие атаковали Фальраха и копьями, но их он просто отбивал, словно метали их какие-нибудь беспомощные старики. Вдруг эльф хлопнул себя ладонью по щеке, будто пытаясь отогнать насекомое. Маленькая капелька крови сбежала по его бледной коже. Должно быть, в него попала отравленная стрела.

Великан опустился на колени. Обеими руками схватил тролльского воина, который стоял к нему ближе всех, и швырнул в боевые порядки его же товарищей.

Метательная булава угодила в голову Облона. Оглушенный, он пошатнулся рядом со стоявшим на коленях великаном.

– Они сожрут нас? – на удивление протяжно поинтересовался Фальрах, словно ему с трудом давалось каждое слово.

– Тебя – сожрут. Для меня они выдумают что-нибудь другое.

Эльф схватился рукой за голову. Его веки затрепетали. Лицо стало цвета гашеной извести. Все эти признаки были знакомы Облону. Сейчас он начнет тяжело дышать. Яд парализует. Он задохнется. Времени оставалось немного.

Тролли отпрянули. Они знали, что исход боя предрешен.

Повсюду начались причитания и жалобы. Кобольд мог понять, что его народ не осмеливался начать сражение против серокожих. Кто же может победить троллей?! Если бы здесь была великанша, ход битвы, возможно, был бы иным. А теперь все пропало.

Фальрах оттолкнулся от глиняной стены и, раскинув руки, прыгнул на троллей. Два воина с криком исчезли под массивным телом великана. Пять или шесть упали при попытке уйти от своей судьбы. Правая рука Фальраха сомкнулась на горле тролля. Остальные принялись молотить великана булавами и копьями.

Облон воспользовался замешательством среди врагов, чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку. В двух шагах позади него покоились предки. Они должны видеть, что он вступает на путь к ним героем.

О праве крови

– Я хочу говорить с королевой! – крикнул предводитель троллей голосом, отразившимся от гор будто гром.

Они остановились шагах в десяти от Мелвина.

– У нее жар. Она крепко спит. И даже если бы она не спала, то не смогла бы говорить ясно. Я буду говорить вместо нее.

– Ты не сможешь ответить вместо женщины, которая сама принимает все решения. Это может сделать только она. Пропусти меня к ней, эльф, или ты умрешь!

Мелвин рассмеялся. Безрадостный это был смех, рожденный яростью и отчаянием.

– Ты пришел с целым войском, чтобы поговорить с ней, тролль. Насколько глупым ты меня считаешь?

– Поскольку ты, похоже, мауравани, то довольно глупым.

Глупым и опасным. – Тролль подал знак своей личной гвардии. В свете утра его янтарные глаза горели, словно кошачьи, вобравшие в себя ночью свет факелов. – Убейте его!

Тролли лейб-гвардии мгновенно повиновались. Они с грохотом ударили в тяжелые щиты, образуя деревянную стену.

Мелвин понял, что они могут просто придавить его к скале и раздавить. Вместо того чтобы найти хорошее место для обороны, он забрался в смертельную ловушку.

Полуэльф устремился вперед, бросился в снег незадолго до того, как врезаться в деревянную стену, и когтями на руках попытался достать между щитами ноги атакующих.

– Опустить щиты! – прозвучал голос Оргрима.

Тролль не мог видеть полуэльфа, это было совершенно невозможно. Должно быть, он угадал, что тот предпримет. Удар копья едва не достал Мелвина. Охотник вскочил и отпрянул к скале. Тролли тут же снова принялись наступать.

Теперь оставалась последняя, отчаянная возможность уйти.

«Если Оргрим предугадает и это, я умру в мгновение ока», – подумал Мелвин. Но лучше умереть так, чем оказаться беспомощно прижатым к скалам, решил он и оттолкнулся от холодного камня.

Он бросился на стену из щитов. Правая рука устремилась вперед. Серебряная сталь пронзила дуб. Он оттолкнулся. Второй коготь ударил в край щита. Мелвин подтянулся. На миг присел на краю. Лицо пришедшего в ужас тролля находилось на расстоянии не более локтя.

Мауравани оттолкнулся и приземлился в снег. Не колеблясь, бросился он на Оргрима. Он хотел убить по крайней мере одного этого тролля, прежде чем его убьют. Он слышал об Оргриме как о блестящем полководце и был уверен в том, что его смерть изменит историю Альвенмарка. Эльфы и кентавры однажды наверняка восстанут против владычества троллей. И тогда лучше им сражаться не против Оргрима.

Коротко кивнув головой, тролль дал полуэльфу понять, что тоже ищет поединка. Оргрим поднял боевой молот, оружие с тяжелым гранитным шаром, и слегка расставил ноги.

Мелвин понимал, что нужна быстрая победа. Он попытается поднырнуть под руку с оружием, вонзить вооруженную когтем левую руку в живот тролля и в прыжке правой перерезать горло. На Оргриме не было доспехов. Ничто не защитит его от когтей из серебряной стали.

Внезапно тролль опустил оружие. Он поднял левую руку и указал на скалистую стену.

– Подожди! Посмотри назад!

Мелвин не атаковал. Но не стал и оглядываться. Что это, финт? Выпустить сейчас противника из поля зрения было бы смертельной ошибкой.

Похоже, Оргрим угадал его мысли. Он отступил на несколько шагов. И подал гвардейцам знак опустить оружие.

– Пожалуйста, не нужно сражаться! – Во внезапно наступившей тишине послышался слабый голос Кадлин.

Мелвин отбросил всяческую осторожность и оглянулся.

Его сестра поднялась в скальной нише. Она неуверенно стояла на ногах. Будучи все еще обнаженной, она прижимала к себе одежду, которой он ее укрывал.

– Идем к ней? – спросил Оргрим.

– Чего ты хочешь? – набросился Мелвин на князя троллей. – Что можно еще обсуждать?

– Идем со мной, и услышишь! – И, не дожидаясь ответа, тролль двинулся с места.

Мелвин побежал, чтобы по-прежнему находиться между троллем и сестрой.

– Именно так тролли держат свое слово? Ты обещал дать нам возможность уйти!

Оргрим не снизошел до ответа.

Мелвин достиг ниши в скале раньше герцога. Широко расставив ноги, он заслонил собой сестру.

– Один вопрос, женщина. – Оргрим по-прежнему игнорировал его. – Ты стала бы придерживаться нашего соглашения? Осталась бы в своем королевстве? Или вернулась бы, чтобы снова искать тело своего отца?

– Я вернулась бы, – слабым голосом произнесла Кадлин.

Слова эти поразили Мелвина, словно нож в спину. Как можно быть настолько наивной?!

– У нее жар…

– Это не исключает честного ответа, – холодно произнес тролль. Он указал на склон. – Я собрал своих воинов, чтобы разрушить твое королевство. Скоро мне нужно будет отправиться в Альвенмарк. И я уже говорил: когда я в последний раз покинул Нахтцинну, то по возвращении обнаружил, что мои женщины и щенки мертвы. Вы сожгли их живьем! – Тролль схватился за сердце. – Ты знаешь, что это за чувство?

Вы вырезали мне сердце. Я еще жив. Я еще дышу. Но на самом деле я мертв. Я решил, что ты и твои люди должны познать такое.

– Я была совсем крохой, когда вы, тролли, напали на мою родину. Но я еще помню замерзших детей, которых видела на льду фьорда, наполовину прикрытых снежным саваном. Из-за этой войны я выросла вдали от отца.

– А ты знаешь, почему мы пришли тогда? Твой отец первым поднял меч, когда бросился на помощь эльфам!

– И теперь ты убьешь мою беззащитную сестру, потому что это оправдывает кровопролитие? – набросился на князя троллей Мелвин. – И что будет дальше? Ты сможешь убить с этой горсткой троллей всех детей человеческих, которые живут во Фьордландии? Или кто-то уйдет от тебя, чтобы потом мстить?

– Какой счастливый день, эльфеныш, он дал мне возможность погреться в лучах твоей мудрости.

– Чего ты хочешь, тролль? Давай спустимся вниз и решим этот спор между собой. Или ты боишься сражаться с эльфом?

– Я здесь для того, чтобы лучше узнать детей человеческих.

Я хочу быть уверенным, что они никогда больше не подымут меч против моей родины. Люди идут за ней. Сейчас, в этот миг, старик без носа находится на расстоянии всего лишь трех миль отюда. Он собрал всех воинов, каких только смог найти.

Каждого дурака, который смог держать вилы. Все они к полудню будут мертвы, если я того захочу.

– Отрубите мне правую руку!

Мелвин обернулся к Кадлин. Лучше бы помолчала! На лбу у нее выступили капли пота. Наклонившись вперед, она стояла, опираясь на камень. Она выглядела так, словно в любой миг готова упасть от слабости.

– Отрубите мне правую руку, тогда ты можешь быть в нем уверен.

Тролль склонил голову набок. Прочесть что-либо на его сером лице было невозможно. Слишком чужими были его черты. Улыбается ли он?

– На это я мог бы пойти, – наконец произнес Оргрим.

– А я – нет! – Мелвин угрожающе поднял кулаки с когтями. – Ты коснешься ее только через мой труп.

– Если таково твое желание, эльфеныш. – Оргрим поднял булаву.

– Пусть он сделает это, Мелвин. Прошу тебя.

– У тебя жар. Ведь не думаешь же ты, что я…

– Не становись между мной и моим народом! – Полуэльф посмотрел на сестру. Черты ее лица стали строже. Она собрала все силы и выпрямилась. А затем протянула вперед руку. – На этот раз наш пакт будет скреплен кровью. Клянусь богами Фьордландии, я не буду больше воевать с тобой.

– И ты больше никогда не придешь в мою страну, чтобы пытаться украсть то, что потеряла навсегда.

На щеке ее дрогнула мышца, настолько сильно она была напряжена.

– Да. – Кадлин смотрела на Оргрима, взгляд этот приказывал Мелвину молчать.

Она была готова принять свою судьбу. Да что ему известно о мире людей?

– Это убьет ее…

– Может быть, ее защитят боги.

Циничный тролль! Кто о таком слышал?! Любое дитя альвов знает, что богов нет! Они существуют только затем, чтобы дети человеческие могли объяснить свой мир. Они всегда и все хотят объяснить.

– Пропусти его, брат.

Мелвин повиновался. Тролль тоже казался напряженным.

Он прислонил боевой молот к скале. Оргрим то и дело поглядывал на полуэльфа, будто опасаясь, что тот обманет. Великан вынул из-за пояса нож из черного обсидиана.

Кадлин все еще протягивала ему руку. Он схватил ладонь.

Мелвин невольно поднял вверх кулаки с когтями.

Тролль рассек ладонь королеве. Темная кровь потекла на истоптанный снег. А затем рассек сам себе ладонь и поднял ее высоко над головой, словно для того, чтобы показать всем своим воинам. Кровь потекла ему на руку.

– Я заключаю с тобой мир, дочь человеческая. Я делаю это вопреки совету моих старейшин. Они сказали, что ты обманешь. Я делаю это потому, что твое мужество произвело на меня впечатление. Ты готова была отдать руку за свой народ.

Ты осмелилась сказать мне в лицо, что вернулась бы обратно.

В этом были убеждены и мои советники. Если бы ты сказала что-либо другое, ты была бы уже мертва. Но я – мужчина, который сам строит свое будущее. Все возможно, если мы того хотим. – Он снова махнул рукой своим воинам, стоявшим на холме. – Я решил отдать тебе тело твоего отца. Тогда у тебя не будет повода нарушать клятву. В моем народе клятва, скрепленная кровью, тверже гранита. Я знаю свою стаю, дочь человеческая. Есть дикие щенки, которые будут переходить границу и красть скот. Я не смогу помешать этому.

И ты не сможешь помешать вожакам своих стай время от времени пытаться убить тролля. Но мы оба обещаем друг другу, что не станем поднимать оружие друг против друга.

И что никогда больше вражеское войско не ступит на землю другого. – Он сделал резкое движение рукой, и кровь брызнула в лицо Кадлин. Затем выжидательно посмотрел на нее.

Королева вопросительно взглянула на Мелвина, но он тоже не знал, чего хочет тролль. Полуэльф словно протрезвел, чувствуя себя пристыженным и униженным. Он щелчком вогнал когти из серебряной стали обратно в ножны.

Оргрим опустился на колени перед Кадлин и осторожно взял ее кровоточащую руку. Коснулся ею своего лица. Да, он лизнул кровь!

– Да, теперь клятва скреплена кровью! – произнес он настолько громко, чтобы услышали стоявшие на холме воины. – Принесите тело ее отца! – И негромко добавил: – Я ставлю еще одно, последнее условие. Я хочу, чтобы мне принесли твое сердце, когда настанет день и ты умрешь, дочь человеческая. – Он обернулся к Мелвину. – Ты сделаешь это!

Эльф потерял дар речи. Ее сердце! Он знал, что тролли чтят особенно храбрых героев, съедая их сердца. Они верили, что таким образом принимают в себя их мужество. Но мысль о том, что однажды ему придется вырезать сердце из груди сестры… Это уж слишком!

– Не думаю… – …что это станет препятствием для заключения мира, – решительно произнесла Кадлин и взглядом приказала мауравани молчать.