Текст книги "Сирахама (СИ)"
Автор книги: Артур Прядильщик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 56 страниц)
– Вот, Балалайка-сан! Теперь-то у вас открылись глаза на то, какой озабоченный недостойный человек находился все это время рядом с такой прекрасной женщиной, как вы!
– Ма-сан, вы несправедливы к своему уважаемому брату! К тому же я только что поняла, откуда у вас целых две жены... устоять перед вашим мужским обаянием решительно невозможно!
– Балалайка, не верь этому хитрому прожженному интригану! Первая из его жен была вынуждена штурмовать крепость Ордена в Нанкине, чтобы добиться официальной свадьбы! А вторая взяла в заложницы первую и...
– Хакуби-бака! Что ж ты мусор из избы... э-э-э... сплетни и слухи распространяешь! Между прочим, порочащие честь славной семьи Ма в частности и Ордена Феникса вообще! Смотри, на «злые языки» у Ордена всегда управа находилась! Балалайка-сан, вот эту селедочку положите сверху на вот эту картошечку! Да! В качестве закуски – волшебно! Я восхищен тем, как точно вы угадали меню, выбрав свой сегодняшний образ! Вам очень идет эта шинелька! Очень уважаю бравых десантников! Есть в них, знаете ли, эдакая легкая сумасшедшинка... Главное – закусывать!
– Хакуби-сан, Ма-сан! Может быть мы вернемся к тому молодому человеку... это ведь он? Сирахама Кенчи? Он же – Шкет?
– Вы ведь не смотрите на него прямо, Балалайка-сан?
– Как можно, Ма-сан! Как вы и советовали, я смотрю на других людей... вон на того плечистого высокого красавца с мужественным шрамом крест-накрест, а на этого милого молодого человека – только краем глаза! Очень, знаете ли, тяготею к брутальным крупным мужчинам, опаленным жизнью... если вы понимаете, о чем я.
– Вот! Это правильно! А насчет молодого человека, пока еще не подпаленным жизнью... Ходят слухи, что от взгляда этого «милого молодого человека» девушки становятся женщинами! А особо удачливые еще и беременеют! Наш мастер оружия, Сигурэ-доно, так и вовсе уверена, что ее ученик может одним взглядом и пятью словами довести женщину до оргазма...
– О-о-о... Македонская-сан в таких вопросах не ошибается! Ма-сан, насколько я понимаю, это был один из вариантов «не думай о белой обезьяне»? Скажите честно! Я с трудом удержалась от того, чтобы не посмотреть на вашего ученика более пристально!
– «Белая обезьяна»? Кэнсэй, таки шо за прикол? Причем тут «белая обезьяна»?
– Пустое, брат! Просто не думай о ней!
– Ма Кэнсэй-сан, если я правильно понимаю, заведение, в которое зашел ваш ученик...?
– ... позорит! Позорит учителя Ма! С другой стороны, доказывает, что ученик учителя Ма – настоящий мужик, который, дабы оградить своих невест от всяческих добрачных поползновений...
– ... пошел в бордель. Достойная иллюстрация того, как учитель защищает ученика! Браво! Кэнсэй-сан, если я правильно поняла, мы сейчас будем наблюдать, как молодого человека «выкинут на мороз»?
– Почему, Балалайка-сан?
– Ну, брат! Включи мозги, однако! Несовершеннолетний, однако... мог бы, однако, и сам сообразить... Но за наглядный пример «положительного мышления» я тебя «плюсую», однако!
– Однако, недооцениваете вы моего ученика, господа! Он нам из магазина однажды спиртное притащил... Что, как вы знаете, в ЭТОЙ стране куда круче, чем какой-то там бордель!
– (хором) О-о-о!
– Ма-сан, не знаю, как насчет беременности и оргазма, но вот как-то странно воспринимается ваш ученик... Прямо смотришь – шкет шкетом, а вот если так... совсем не шкет... совсем...
– Потому что – достойный ученик Сигурэ-доно, Балалайка-сан! Или, как вы изволите ее называть, Македонская... Не удивлюсь, если она даже сейчас присматривает за своим учеником... Она у нас такая... заботливая!
+++
Солидный управленец какой-то очень большой компании недовольным взглядом посмотрел на «меню» и, поколебавшись, ткнул пальцем:
– Эту! Звать ее как?
– Тамара, господин! – Склонилась в поклоне женщина.
– Тамара, значит... – Выпятил губу клиент. – Бабуля!
– Да, Токи-сама? – Затаила дыхание «мамаша».
– Давай сюда свою Тамару... часика на два. А, не... Какая-то она жиденькая – давай, на часик! Для начала...
– Как вам будет угодно, Токи-сама!
«Бабуля» (совсем нестарая еще женщина, но – традиции-традиции) пулей вылетела из «номера» в холл, подняла телефон за стойкой и сказала холодным властным голосом:
– Кит, дай мне Тамару! – Холодный голос тут же стал приторным, как только что, в разговоре с клиентом. – Тамара-ча-а-ан, в «десятый» неси напитки и составь Току-сама компанию на час. И – смотри у меня! – это очень уважаемый человек! Если он тобой, моя дорогая, будет недоволен... ну, ты поняла – чемодан-порт-Владивосток! Господин платит наличными. И этих наличных у него... Дай трубочку Годо... – Переключение на дружеский тон и очень-очень тихо, так, чтобы даже теоретически сказанное не могло достигнуть ушей в апартаментах. – Годо, что с «одиннадцатым»? А то я перед «десятым» приседала и прыгала – занята была... Аж двоих? С «игрушками»? Ого... А он моих девочек не...? Она?! Оба-на... Что ж творится-то в ЭТОЙ стране?! Неужели, нормальных людей уже не осталось?! Одни извращенцы... извращенки! Вся надежда на «десятого» и Тамарку!
+++
Току-сан, солидный японский менеджер, под началом которого крутилось где-то тридцать-сорок недоумков-подчиненных, ленивым взглядом обвел «апартаменты».
– Изобретательно. – Хмыкнул он.
Действительно. Номер был сделан в виде мостика пиратского корабля. И сделан хорошо, качественно, на совесть. Стены были покрыты огромным рисунком морских просторов: где-то вдалеке волны накатывали на песчаный пляж с... Току-сан подошел поближе и наклонился, близоруко прищурившись... Действительно! Кто-то бородатый одноногий с попугаем, опираясь на костыль, прыгает по пляжу, гневно потрясая кулаком и разевая в крике щербатый рот в сторону моря... Каждая пальма старательно прорисована... Хм... Да! Только за такую тонкую работу это заведение заслужило «плюсик» в личном рейтинге Току-сана!
А вот веселый хохот из соседнего номера тут совсем неуместен!
Впрочем, Току-сану было «не положено» слышать то, что доносилось из соседних апартаментов, ведь звукоизоляция в заведении «Пираты и пиратки» была почти идеальной... Так что ржач в три женских голоса из-за стены никак на личный рейтинг подобных заведений Току-сана не повлиял.
Кровать, застеленная простыней с рисунком палубных досок, находилась под балдахином, имитирующим паруса. Спинка кровати – сделана в виде огромного штурвала... Да так удобно сделан был этот «штурвал», что к нему просто напрашивался капитан... капитанша. И скомандовать, пристраиваясь сзади и любуясь видом бушующего океана на огромной плазменной панели: «К штурвалу! Отдать швартовы! Поднять якоря! Поднять паруса! Полный вперед!»... или как там на европейских парусниках командовали?
О! Сбоку к штурвалу-спинке еще и бутафорская сабля прислонена! Очень изобретательно! Очень!
А вот, кстати, и «капитанша».
В номер, громко цокая каблучками, сильно покачивая бедрами, зашла голубоглазая блондинка. В костюме пирата. Черная треуголка с белой меховой отторочкой. Черная повязка на глазу с белым «веселым Роджером». Черный короткий сильно приталенный сюртук... даже, скорее, сюртучок... с крупным серебряным рисунком... грудь «третьего силиконового размера» из этого сюртука, одетого на голое тело, просто вываливалась. Коротенькая пышная юбочка с кружевным черным подбоем до середины весьма аппетитного бедра профессиональной то ли танцовщицы, то ли стриптизерши. И высокие черные ботфорты на шпильках.
«Дылда!» – Восторженно оценил Току-сан и мысленно облизнулся.
В руках «капитанша» держала поднос с несколькими бутылками.
– Хо-хо-хо! – Максимально огрубив голос, начала «капитанша». – И бутылка рому! Не желаете ли рому, Току-тайтё?
(тайтё – капитан... ну, это все знают)
«Капитанша» не заметила (что неудивительно, учитывая легкую степень опьянения), как клиент при ее «хо-хо-хо» едва заметно вздрогнул.
– Я за рулем...
– Позвольте, ваш лейтенант поможет вам, Току-тайтё! – Коршуном налетела на клиента слегка хмельная «кап...»... нет, «капитан» теперь он. Так что – «лейтенантша».
С Току-тайтё быстро и незаметно снимали одежду.
«Тоже мастер...» – хихикнул кто-то в голове чуть растерявшегося от такого напора Току-сана. В следующую секунду Току-сан с изумлением обнаружил, что, во-первых, на нем остались одни носки и рубашка, а, во-вторых, его достоинство уже находится в плену надутых силиконом губок... и сбежать из этого плена без потерь не получится – одна рука впилась острыми коготками в ягодицы, а другая завладела «колокольчиками».
– Blya! Obozhayu etu stranu s yeye normal'nymi khuyami! – Тихо, перемежая причмокиванием, пробормотали снизу, оторвав Току-сана от подсчета нарисованных чаек на нарисованном синем небе. – Капитан... вы уже готовы... к абордажу...
– К штурвалу! – Прохрипел Току-сан.
Глаза клиента метали молнии. Если бы Тамара не видела ниже пояса его реакцию, то подумала бы, что клиент чем-то разгневан... «Бля, опять переборщила! Ща этот урод в раж войдет... Ну, зато мамО ругаться не будет...»
– Рё-кай, Току-тайтё! – Крикнула Тамара, вылетая из ботфортов и запрыгивая на кровать, крепко схватившись за ручки «штурвала», широко расставив ноги и сильно прогнувшись в пояснице... под сверхкороткой юбкой, разумеется, никаких трусов не было.
«Только бы не бил, сука! Если хоть раз ударит – уебу так, что мало не покажется!»
Постель чуть прогнулась – Току-сан тоже залез на кровать и подходил сзади. («Так! Стоп! А я ему туфли-то сняла?! Хотя, это ж япошка – у них это на подкорке – снять обувь»)
– Вперед смотри, сука! – Рыкнули сзади и грубо схватили за волосы.
«Бля! Будет бить! Ну, пиздец тебе, морда узкоглазая! Я тебя...»
В следующую секунду Тамара закатила глаза и рухнула на подушки, потеряв сознание.
Току-сан, с распахнутыми глазами, в которых радужка сейчас была почти не видна из-за расширившегося зрачка, деревянной походкой подошел к краю огромной кровати, сел, свесив ноги на пол, и обхватил голову руками, тихонько поскуливая.
+++
«Ну, прости, Малыш! Прости старого дурака! Кто ж знал, что наша способность чувствовать чужие эмоции выйдет ТАКИМ боком!»
Такого количества концентрированной ненависти, презрения и брезгливости, как в этой проститутке, по отношению к себе я еще ни у кого не встречал! Ну, разве что Кин Охаяси выдал процентов семьдесят, пока его сестра чем-то не успокоила... и Рююто иногда выдает по сорок-пятьдесят... Даже Мисаки до того разговора не выдавала больше сорока!
Я ж чуть не убил эту Тамару! На чистом автомате! При этом процесс убийства хотелось совместить с изнасилованием. Воткнуться в нее, сжать горло и наблюдать, как стекленеют глаза... Еще и отпускать время от времени, чтобы подольше дергалась... Дергаться будет, руками махать... ну, руки можно коленями прижать... или парализовать... точки на плечах – вот тут... и тут... И грудь эту силиконовую раскурочить, прямо пальцами ... чтобы кровь и обрывки кожи застревали под ногтями...
Опять темная волна... Я даже зарычал, пытаясь сдержать ее. Помотал головой, надеясь успокоиться. Тщетно... Хотелось порвать тут все... Начиная с той, что лежала сейчас на кровати и сладко посапывала...
Я быстро прошел к своим вещам, горкой сваленным прямо на полу («Гайдзинка – что с нее взять! Никакой аккуратности!») и нашарил свой мобильный...
«Сейчас посмотрим, какой я счастливчик»
– Здравствуйте! – Веселый женский голос... неживой. – Вы позвонили на радио «Счастливчик»! Рады слышать вас, Шкет-сан! После звукового сигнала вы – в эфире. У вас есть возможность выйти в прямой эфир! Если вы согласны, нажмите на своем телефоне цифру ноль или внятно скажите «Да, я хочу попасть в прямой эфир!»
Глаза вновь застилал черный туман, руки хотели отбросить телефон, а ноги – вернуть тело на кровать... не знаю, насколько я сейчас смогу говорить внятно и так, чтобы программа распознавания голоса смогла это расшифровать, но:
– Да, я хочу попасть в прямой эфир!
– Принято! Внимание! Через пять секунд. Пять! Четыре! Три! Два! Один! Вы – в эфире!
Я прокашлялся. Но голос все равно был... будто ножом по стеклу:
– Добрый день! Или вечер уже? Ну, не важно. Композиция «шесть единиц». Поставьте. Только побыстрее, пожалуйста!
И дал отбой. Наушники... наушники... где, бля, наушники?! Ага, вот они!
И чего дальше делать? А чего тут думать... сидим полчаса, цепляем на морду довольно-расслабленное выражение и топаем отсюда на хер! И больше – ни ногой! Можно даже этой русской дуре «на чай» оставить. Дескать, понравилось – я аж улетел! И еще много-много раз приду!
Только бы высидеть эти полчаса... да коннекться же ты, сука! Пи-и-ик... Ну, где музыка?! Музыку, бля, давайте, пиздоболы!
– Ого! – Послышался голос радиоведущего. – Нет, вы это слышали?! Вы слышали?! Впервые! Впервые за четыре года наш слушатель воспользовался правом «сжечь» свои пять баллов, но – попасть в прямой эфир! Впервые! Ну, неудивительно: это же Шкет! И он любит нас удивлять! И у него это получается! Правда, общение было коротким, хотя счастливчик имеет право на пять, подчеркиваю – пять! – минут прямого эфира! Впрочем, я догадываюсь...
Уёбок! Когда ж ты заткнешься?! Музыку давай! Музыку! В кровати что-то хрустнуло, когда я вцепился пальцами в матрац... так захотелось дотянуться до жиденькой шеи этого мудака! А что она жиденькая – я не сомневался... с таким-то голосом шея должна быть просто цыплячьей:
– ... впрочем, я догадываюсь, в чем причина! Он еще и голос изменил, наверно, что б его Ренка-сама не узнала! Ведь велика вероятность, что с ним заговорит наша неприступная принцесса, и тогда ему придется отвечать за все те, неприличности, что он ей отправ...
Словесный понос был прерван глухим звуком подзатыльника и спокойным голосом Ренки:
– Напоминаю, что наш слушатель Шкет-сан попросил, и ПОБЫСТРЕЕ (еще один звук подзатыльника), мелодию «шесть единиц». Ставим. Приятного прослушивания, Шкет!
Так его, Реночка! Так, моя сладенькая! И мордой... мордой – в стол! Чтобы до крови! Я тебя обожаю! Чтоб зубы у него из «вонючки» посыпались! Нажимай на «Плей», моя хорошая!
– О! Кстати, – Вмешался голос ведущего-мужчины... и до следующего звука подзатыльника успел проговорить. – А название песни отобразилось! Это «Онли ю» (Бздыщ!)... какое оригинальное название (Бздыщ! Бздыщь! Бздыщ!)
– Онли юююю...– послышался глубокий мощный мужской голос после гитарно-клавишного перебора-вступления.
Я торопливо вывернул громкость на максимум и рухнул спиной на кровать.
Темнота, прикрыв глаза, с зачарованной легкой улыбкой вслушивалась в музыкальное признание в любви.
+++
– Ага... так... так... И? И как называется? «Сикстин тонс»? По-английски? Хм... не слышал. А эксперты... Ага...
Ма Рё аккуратно закрыл мобильный-раскладушку и с довольнейшей улыбкой посмотрел на сотрапезников.
– Балалайка-сан! Наша теория может считаться доказанной! Только что прошел звонок от Шкета... Парень позвонил прямо в прямой эфир!
Ма Кэнсэй обеспокоенно посмотрел в сторону входа с яркой вывеской «Тортуга: пираты и пиратки» и анимешным изображением пиратки из какого-то мультика.
– ... на этот раз «Счастливчик» показал название песни – «Онли ю»... «Только ты» на языке этих презренных гайдзинов, как вы знаете.
– Запись? – Уточнила Балалайка.
– По-прежнему заблокирована...
– Отображения названия недостаточно для того, чтобы считать теорию доказанной, Хакуби-доно! – Разочарованно протянула женщина.
Хакуби поторпился добавить:
– На электронную почту главного бухгалтера пришла ссылка на архив с высококачественной записью песни «Онли ю» в архиве...
– Хм... действительно. Судя по блеску вашей... вашего чела, даже это – не все?
– Не все. – Ма Рё мечтательно смотрел в потолок... на его очках Кояме-Балалайке почему-то захотелось нарисовать зеленый значок доллара... настолько СЕЙЧАС это показалось уместным. – Не все, Балалайка-сан. В архиве лежала еще одна песня – «Сикстин тонс». «Шестнадцать тон», если на нормальном языке. Эксперты утверждают, что голос, исполняющий эти две песни – тот же...
– Отправитель?
– Один из ботов автоматической рассылки «Счастливчика». Но и это еще не все.
– Ну-ка, ну-ка... – Заинтересованно подалась вперед женщина.
– В архиве был текстовый файл с текстом и переводом песни. И, вы не поверите, специальный файл с нотной записью для электронного синтезатора... «миди» или как он там – я в этом не разбираюсь...
– Судя по всему, Хакуби-сан, мы за копейки получили даже больше, чем рассчитывали? – Хищно улыбнулась Балалайка.
– Истинно так, Балалайка-сан! Я бы даже заказал кое-чего особенного! В конце концов, сегодня – можно! Не так ли?
Неожиданно телефон Балалайки «поехал» по белоснежной скатерти, включив виброзвонок и песню на русском, кажется, языке:
«Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза...»
– Что-то серьезное... Я приказала меня не беспокоить. – Удивилась Балалайка и посмотрела на экран. – Главбух? Ай-яй-яй... – Она поднесла трубку к уху. – Да... так... так... Платежка? Вот так, да? А сумма в договоре? А что на скане? Но ведь там же было еще и прописью... А оригинал нашли? И? М-да... Фотошоп? Электронная подпись? Мистика! Нет... – Балалайка внимательно посмотрела на Хакуби и приказала. – Нет. Платежку не отзывать. Завтра решим.
– Действительно, мистика, Хакуби-сан! – С задумчивым видом положила мобильный на стол Балалайка. – Такая мистика, что даже жуть берет...
– Вот, Балалайка-сан. – Ма Кэнсэй осторожно придвинул рюмку к женщине. – И вещи сразу станут проще.
– Хм... благодарю, Ма-сан! – Благодарно улыбнулась Балалайка и лихо опрокинула стопку.
Чуть подождала, прислушиваясь. Улыбнулась шире:
– Вы такой заботливый, Ма-сан... жаль, что вхождение в чужие гаремы претит моей натуре собственницы!
– О! Все можно устроить, Балалайка-сан! – Засуетился покрасневший Ма Кэнсэй. – Еще одна рюмочка и мы таки найдем решение этого маленького затруднения... Тем более, в таком замечательном районе! Все под рукой, так сказать!
Балалайка чуть пьяно помотала головой:
– Хакуби-сан... ваша теория ПОЛНОСТЬЮ подтвердилась.
– Подробности?
– Бухгалтерия обнаружила, что сумма перевода по договору с Сирахамой на его счет увеличен в двадцать раз!
– Ой!
– Проверили договор в базе данных – сумма отчислений по договору увеличена за каждую песню в десять раз!
– Что? Неужели Ренка вписала...?
– Ну-ну-ну... зачем же сразу подозревать невинную девушку?! – Возмутилась Балалайка. – На бумажке все правильно – семь с половиной за одну песню... Слушайте дальше! На скане документа приписан ноль. То есть семьдесят пять тысяч за одну песню.
– А прописью...
– Японским по белому написано «Семьдесят пять тысяч иен»! При этом следов правки файла скана не обнаружено, электронная подпись файла – хэш-сумма, кажется? – не изменена!
– Мистика!
– А я что говорю! – Довольно улыбнулась Балалайка. – Согласитесь, Хакуби-сан, даже семьдесят пять тысяч иен за одну песню высочайшего класса – ерунда!
– Одну? – Вычленил главное Хакуби.
– Ну, да... платежка была на две песни – «Только ты» и «Шестнадцать тонн»! Итого – сто пятьдесят тысяч иен. Вы же не думали «нагреть» искусственный интеллект таким простеньким разводом, Хакуби-сан?
– Ой, горе мне, горе! – Картинно схватился за голову Ма Рё и обратил внимание на брата. – Братец? Почему ты таким тоскливым взором смотришь на вход в «Тортугу»? Наверно, тоже хочешь попиратствовать, как твой ученик, а? – Ма Рё шутливо пихнул брата локтем. – Или намек Балалайки-сан произвел на тебя такое неизгладимое впечатление?
– Жду, когда подъедет полиция и скорая. – Абсолютно серьезно объяснил Ма Кэнсэй. – И начнут выносить трупы. – Кэнсэй поднялся из-за стола и положил несколько банкнот на стол. – Простите мою неучтивость, прекрасная Балалайка-сан, но я должен откланяться!
– Мы договорились, брат? – Посерьезнел Хакуби.
– Да, брат! Заказ композиций будет настолько частым, насколько это возможно. Десять процентов от суммы отчислений – мои... Не беспокойся. – Ма Кэнсэй спохватился, нарисовал на лице благодушную улыбку и припал к запястью Балалайки. – Уверен, прекрасная Балалайка-сан, мы еще обязательно встретимся... и обсудим пути решения «гаремного вопроса»... Пока, брат! Звони, если что!
Когда Ма Кэнсэй вышел из здания и буквально растворился в воздухе, Балалайка отвернулась от огромного панорамного окна, рядом с которым они сидели, и задумчиво проговорила:
– У меня мурашки по коже от вашего брата, Хакуби-сан! Крайне опасный человек!
– Но ведь вас тянет именно к таким, «прекрасная Балалайка-сан»? – С коварной улыбкой спросил Хакуби.
– Увы...
Отойдя на приличное расстояние от входа в ресторан и спрятавшись в узкой подворотне, Ма Кэнсэй повторил:
– Не беспокойся, брат... Теперь заказ композиций будет весьма частым... увы.
