Текст книги "Дотянуться до моря (СИ)"

Автор книги: Аркадий Гендер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 44 страниц)

Поглощая кокосово-шоколадную глюкозу, быстро оделся в чистое и вернулся в гостиную. Набрал Дарью – все то же, гудки шли, но ответа не было. Хотел набрать Ещуку – где там вашего спецназа? – но подумал, что в имеющейся ситуации его опоздание – благо. Осторожно, пытаясь не вляпаться в кровь, подошел к телу, носовым платком вытер отполированное до блеска шарообразное навершие рукояти, где кинжала могли коснуться мои пальцы. Подумал, вытащил из мокнущего в луже крови пальто одну пачку евро (за паркет и моральный ущерб), засунул в задний карман джинсов. Не удержался, заглянул покойнику в глаза. Аббас все так же безмятежно смотрел в пространство, только радужка уже начинала мутнеть. Подумалось, что покойный хотел бы мне сказать, если бы был жив? Прямо сейчас, в эту секунду? «А помнишь Катю, шеф?» – совершенно явственно прозвучал в ушах голос Аббаса, и показалось даже, что окровавленные губы его дернулись в иронической усмешке. Скидывая наваждение, я помотал головой и вышел из комнаты. Перетянутая левая нога при ходьбе подбрасывала, как подпружиненная, захрустели осколки зеркала в коридоре. «Вот уж воистину: зеркало бьется – к покойнику», – вспомнил я пророчество спецназовца, и вышел вон. Со скорой я разминулся в воротах, когда выезжал из нашего двора. Похвалил себя, что кодовую дверь в подъезд оставил открытой, подложив под створку камень, и – вздохнул: Аббасу это уже не могло помочь. Ладно, газ в пол, и – «крепче за баранку держись, баран!»

Глава 15. Дотянуться до моря

Глава 15.

Дотянуться до моря

Я ехал в Останкино. Дарья, как найти Дарью по одному имеющемуся более-менее внятному указанию «прямо под башней»? Дословно понимать это все равно никак нельзя, прямо под телебашней находится здание телецентра, никаких гаражей там нет. А в более широкий круг мест, к которым такое определение может относиться, входит такое количество прилегающих улиц, что поиски иголки в стоге сена по сравнению с этой задачей становятся не таким уж безнадежным занятием. Это и Новомосковская, и Аргуновская, и собственно Новоостанкинская, и Дубовая Роща, и улицы на той стороне Академика Королева – длиннющая 1-я Останкинская, Хованская и другие. В короткий промежуток времени детально обследовать всю эту территорию – задача немыслимая и, значит, нужно сужать район поисков. Но как?

Единственная зацепка – Дарьин телефон. Я читал, что операторы сотовых сетей имеют возможность отследить положение любой своей сим-карты в пространстве методом элементарной триангуляции по своим базовым станциям. Но как выйти на оператора? Снова есть повод проверить, так ли всемогущ подполковник Ещук. И заодно – хоть это уже и неактуально – и насчет спецназа уточним.

Обычно Ещук отвечал сразу, а тут я уже чуть было не дал отбой, когда в динамике раздался его голос.

– А-а, Арсений Андреич! – приветствовал он меня радостно, словно для полного счастья в жизни ему не доставало исключительно случая пообщаться со мной. – Как ты там? Чего не звонишь?

Эта неадекватная радость вкупе с развязностью интонация неопровержимо свидетельствовала о том, что подполковник Ещук находился в состоянии сильно неумеренного алкогольного опьянения, проще говоря, пьян в ж…пу. «Вот бл…дь!» – ругнулся я, одновременно испытывая облегчение от того, что в итоге ментяра, мое мнение о котором после помощи с видеотрансляцией сильно качнулось в сторону улучшения, все-таки оказался в итоге таким, каким он должен быть, и каким я его себе представлял.

– Я не звоню? – подхватился я. – Я думал, ты позвонишь, проконтролируешь прибытие своего спецназа.

– Это не мой спецназ, это кого надо спецназ, голосом Ефремова из «Берегись автомобиля» перебил меня Ещук. – А что, не приехали, что ли?

– Когда я уезжал, не было, – раздраженно ответил я.

– М-да, странно, – протянул Ещук, я прямо увидел, как у него оттопыривается пьяненько нижняя губа. – Ну, наверное, задержались где-нибудь, это бывает. А как же ты уехал? Ты что, этого… как его?… ну, оборотня, который сначала сгорел, а потом тебя засадить хотел… Ты что, отпустил его, что ли?

– Он умер, – коротко ответил я. – Я уехал.

– А-а, ну, да, – согласился Ещук. – Если умер, чего там сидеть? Во! А приезжай тогда к нам, а? Мы тут звездочки мои с пацанами обмываем. Слышишь, как звенят?

В трубке на самом деле раздалось какое-то металло-стеклянное дребезжание. Я поморщился.

– Нет, спасибо, подполковник, – ответил я. – В другой раз. У меня тут дело срочное, человека я одного ищу, боюсь, в беде он. Мобила звонит, а никто не подходит. Вот, еду выручать. Можешь помочь, с оператором связаться, чтобы дали триангуляцию на симку?

– Триангуляцию, говоришь? – переспросил Ещук сквозь явственное бульканье наливаемого стакана. – На симку? А какой оператор?

– Билайн, – ответил я.

– А, мимо кассы, – с сожалением цыкнул зубом тот. – В Мегафоне у меня контактик есть, в ЭмТэЭсе можно было бы поискать. А в Вымпелкоме нету. Завтра, на работе, официально – эт пожалуйста, эт нет проблем. А сейчас, без бумаг, по-быстрому – не, не выйдет, извини. Найдешь своего человечка, переводи его в Мегафон, сейчас с тем же номером можно, знаешь?

– Знаю, – отмахнулся я, стремясь побыстрее закончить не интересующий уже меня разговор.

– Ладно, если больше вопросов нет – давай, будь здоров, – начал, к счастью, закругляться Ещук. – Уговор помнишь? Завтра у меня чтоб как штык! Будешь?

– Буду, – буркнул я, по случаю вопроса проверяя ладонью левую штанину с обратной стороны колена.

Сердце екнуло – пальцы были в крови. «Если жив буду», – закончил невеселой мыслью я разговор с Ещуком и посмотрел в зеркало. «Баунти» не помог, – лицо стало совсем белым, к тому же начало неприятно покалывать кончики пальцев ног. И пересохло во рту. «Не дури! – сказал себе самому в зеркале я. – Не куражься, это не шутки! Сколько уже из тебя вытекло? Минимум литр! Сколько крови в человеке? Вспоминай – 50 миллилитров на кило живого веса. Сколько в тебе, 80? Ладно, пусть разожрался – 90. Значит, кровушки в тебе циркулирует максимум четыре с половиной литра, и литр от четырех с половиной – двадцать два процента и две десятых в периоде, между прочим! Ты че, рехнулся, старый! В тебе нехватка почти четверти крови! И возможно, что в обморок ты до сих пор не грохнулся только потому, что наадреналинен по маковку.

А что же за фигня с кровью-то, давно должна была бы остановиться. Может, дело в тех препаратах, которые посоветовала наша медицинская подружка Валя? Да, уж, есть повод спросить.

– Да, алло, – ответила Валя заспанным голосом. – Кто это?

– Это Арсений, Маринин муж, – представился я. – Здравствуйте, Валя! Я часом не разбудил вас?

– Да, отсыпаюсь после суток, – буркнула Валя. – Что-то случилось?

Невзирая на явное нерасположенность недоспавшего человека к разговорам в ее голосе слышалась обеспокоенность.

– Да, ерунда, – поспешил успокоить ее я. – Я тут, как маленький, нос расковырял, кровь пошла, так уже десять минут остановить не получается. Я хотел спросить, это не может быть из-за препаратов, которые вы посоветовали?

– Кровь? – переспросила Валя, явно усиленно просыпаясь. – Так, а что ты принимаешь?

– Ну, вы тогда посоветовали этот, как его – варфарин, – ответил я, радуясь, что вечно ускользающее название вовремя пришло на зык. – С аспирином. Ну, чтобы кровь разжижить.

– Да помню я! – рыкнула медичка. – У тебя приступ был, мы с Мариной по телефону общались. А когда у нас это было?

– В прошлую среду, – прикинул я. – Десять дней назад.

– Так, и чего? – зазвенел вдруг в трубке Валин голос. – Я правильно понимаю, что ты уже десять дней бесконтрольно херачишь варфарин, да еще и с аспирином?

– Ну, собственно говоря, да, – съежился я, уже прекрасно понимая причину своего непрекращающегося кровотечения.

– Арсений, ты идиот?! – заревела Валя. – Ну, да, я посоветовала, но вы ж должны были на следующий день в Бакулевский ложиться! А вы пропали, и ты все это время бесконтрольно принимал варфарин? В какой дозе?

– Ну, Марина тогда сказала, что по инструкции надо пить по три таблетки, – ответил я. – Вот я по три и пил. Правда, когда забывал, то на следующий день пил по шесть.

– Бо-оже! – простонала в трубку Валя. – Марина сказала! Где эта овца? Дай мне ее немедленно!

– Она в ванной, – нашелся я. – Не может подойти.

– В ванной?! – загремела Валя. – У нее муж кровью исходит, а она в ванной?

– Да уже все, кровь остановилась, – поспешил успокоить разбушевавшуюся Валю я. – Не надо Марину, она и так вся на взводе.

– Точно остановилась? – переспросила Валя. – Ну, хорошо. Ты понимаешь, что неизвестно, какой у тебя сейчас МНО?

– Вас ист дас МНО? – попытался разрядить обстановку я.

– Скорость образования сгустка ист, – раздраженно объяснила Валя. – Показатель свертываемости крови. В норме МНО должен быть от одной до полутора единиц, при аритмии его рекомендуется повысить до трех. А при таких дозах, как влупил в себя ты, может быть и семь, и восемь, и больше. Алкоголь употреблял?

– Употреблял, – сознался я, вспомнив наши с Чебаном бдения. – И немало, если честно.

– Ваще пипец! – прокомментировала Валя. – Этанол усиливает действие варфарина. Ты понимаешь, что при МНО девять кровь практически вообще не свертывается? Можно истечь от пустякового пореза!

– Да, понял, – ответил я. – Но, вроде, все тьфу-тьфу. А если вдруг снова пойдет, что что делать?

– Скорую вызывать! – рявкнула Валя. – Скажешь, что передозировка варфарина, они знают, что вколоть. И от меня попросишь, чтобы вам обоим, дуракам, по башке настучали в целях излечения от хронического кретинизма.

– Обязательно! – слабо рассмеялся я. – Спасибо, Валя, извините, что побеспокоил.

– Когда в Бакулевский? – услышал я, выключая телефон, но перезванивать с целью обсудить эту тему не стал.

Улыбка сползла с моего лица. Да, дело, швах. Стоп, стоп, на хрен! Останавливайся, звони в скорую!

Я включил поворотник в право, и остановился у обочины. Да, надо звонить в скорую, пусть они окажут мне помощь. Сколько нужно времени, чтобы они приехали – минут пятнадцать? Это в лучшем случае. А сколько времени они будут оказывать мне помощь? Стоп, а какую помощь? Крови для переливания у них все равно с собою нет, это к бабке не ходи! То есть, в лучшем случае меня отвезут в какую-нибудь больницу. И все это время Дарья, возможно, будет умирать. Единственный оставшийся у меня в этой жизни близкий, родной человек – Дарья, беременная моим ребенком, будет умирать. Я резко взял от бортика влево, чуть не протаранив завизжавший тормозами джип.

Так, где я? Садовое, проезжаю Орликов переулок. Скоро Проспект Мира, скоро направо. Кружится голова, но не сильно, вот так, потрясем ею, и она перестанет. А вот где искать Дарью? А почему, собственно, снова не позвонить Копирайту?

– Да, да, слушаю! – закричал в трубку Попирайко, как будто ждал моего звонка. – Я видел трансляцию, все видел! Ну, круто вы его! Только я не понял, Иву Генриховну – тоже он?

– Он, он, – не стал вдаваться в подробности я. – Слушай, еще дело есть. Надо человека по сим-карте в его телефоне отыскать, срочно. Можешь?

– Не, по сим-карте не смогу, – после долгого раздумья отозвался Попирайко.

«Фак!» – заорал про себя я и не удержался, чтобы не поддеть знатного айтишника:

– А чего так педалируешь-то? Типа, по сим-карте не могу! А по чему-нибудь другому, что, можешь?

В трубке снова надолго замолчали.

– Простите, вы, конечно, хакер не чета мне, – раздался, наконец, на том конце провода осторожный голос Копирайта, – но не соблаговолите ли уточнить задачу? Я правильно понимаю, что нужно найти человека, который предположительно находится сейчас в том же месте, где и его мобильный?

– Икзэктли! – почему-то по-английски ответил я.

– Тогда зачем нам сим-карта? – задрожал голосом Попирайко.

Вопрос был явно риторическим.

– Ладно, давай без сим-карты, – милостиво разрешил я. – Тебе что нужно, номер?

– Да нет, зачем н-номер? – от страха даже начав заикаться, спросил айтишник. – У человека какой аппарат? Тоже айфон?

– Нет, Самсунг, – ответил я. – Смартфон.

– То есть, Андроид, – резюмировал Копирайт. – А его джимэйовский аккаунт известен?

– Почта штоль? – переспросил я.

– Ну, да, – обрадованно отозвался собеседник. – И пароль, желательно.

Черт, откуда взять Дарьину почту? А, мне же Ива как-то раз что-то с нее пересылала, какую-то шутку, дурацкий смысл которой в том, чтобы каждый получивший в свою очередь разослал ее по следующим пяти адресам. Так, срочно заходим в почту, благо, что переписка с Ивой у нас небогатая. Черт, где же де это? Вот, точно – после «собаки» стоит gmail.com – даже таким чайникам, как я, известно, что это почтовый сервис корпорации Google, которая разработала операционную систему Android. Йес, адрес почты есть! А пароль? Пароля нет.

– Пароля нет, – сердито сказал я Копирайту. – Без пароля сможешь?

– С паролем и чайник справится! – захихикал тот, но явно подумав, что слишком уж раздухарился в общении со столь уважаемым представителем сословия хакеров, как я, замолк. – Владелец аккаунта серьезный человек?

– Девушка девятнадцати лет, – не мог не раскрыть Дарьино инкогнито я.

– О-о, вряд ли там может быть что-то серьезное! – радостно воскликнул Копирайт. – Давайте имя, фамилию, дату рождения, имя матери, девичью фамилию матери и клички домашних животных, если есть.

Я слил Попирайке все, что знал, похвалив себя за то, что запомнил, что их старую домашнюю кошку зовут Берта, хотя Ива, насколько я помню, обмолвилась об этом всего один раз.

– Долго будешь возиться? – с пренебрежением старого мастера таксопарка, впервые доверившего ученику прочистить карбюратор, спросил я.

– Ну, джимэйл, как известно, не хотмэйл вам какойнить! – снова захихикал Копирайт. – Тут брутфорсом не обойдешься. Тут придется или рыбку половить (я сообразил, что речь идет о так называемом фишинге – что это такое, я не знал, но слово слышал), или скрипт напоминания пароля запускать. И дальше все будет зависеть от активности самого юзера…

– Сколько, сколько времени это займет? – нетерпеливо перебил я увлекшегося умничанием хакера, поворачивая с Садового на проспект Мира. – Минут за десять управишься?

В трубке снова наступила гробовая тишина, как будто на ежегодном собрании любителей американской литературы докладчик с трибуны обронил, что «Гроздья гнева» написал не Стейнбек, а к примеру, Фолкнер.

– При всем уважении к вам, – раздался через минуту дрожащий голос Копирайта. – Но за десять минут джимэйловскую почту не взломает даже Сергей Брин.

В целях сохранения хотя бы остатка своего айтишного лица я не стал спрашивать Копирайта, кто такой Сергей Брин, а только смачно выругался про себя.

– Ну, а зачем ты спрашивал про девичью фамилию матери и имя кошки тогда? – раздраженно спросил я.

– Ну, при определенных обстоятельствах это могло бы помочь, – напустил туману хакер. – Но только при наличии времени.

От злости я на секунду закрыл глаза, и сразу же почувствовал, что меня куда-то потащило. Машина вильнула по дороге, но за пределы полосы не вышла. Без подсказки ехать искать Дарью было делом совершенно бесполезным, а чутье, или то подобие телепатической связи, установившееся между нами после трипа, подсказывало мне, что ей сейчас плохо, очень плохо, гораздо хуже, чем мне.

– А попробовать подобрать? – не унялся я.

– Ну, брутфорс, вы имеете в виду? – радостно подхватил Копирайт. – Так я ж говорю – в джимэйле встроена защита от многократных попыток введения неверного пасса, взломщика сразу же банят по ай-пи. Ну, конечно, можно подставить десяток или сотню разных ай-пи, но система может на время вообще закрыть доступ к ящику. Поэтому ломать гугловскую почту нужно аккуратно и не торопясь. Или подобрать пароль максимум с третьего раза.

С третьего раза, с третьего раза, с третьего раза, – как на волнах, закачало меня на этих словах, и я снова вильнул по полосе. Волны, море… Море? Море!

– Используй слово «thalatta», – сказал я хакеру. – Ти-эйч-эй-эл-эй-даблти-эй. Может быть, в сочетании с какой-то другой информацией, которую я тебе дал.

Копирайт угукнул, и отключился. «Должно сработать, должно сработать!» – как мантру, твердил про себя я, мотая головой чтобы разогнать в глазах сливающуюся в марево ауру освещавших дорогу фонарей. Потому что, если не сработает, тогда все. Попирайко позвонил ровно через пять минут.

– Thalatta1994! – радостно завопил он. – Как вы догадались? Вот что значит настоящий хакер!

– Ладно, ладно, – самодовольно хмыкнул я. – Проведу как-нибудь мастер-класс. Давай, что дальше.

– А дальше – все, – недоуменно пробормотал Копирайт. – Заходите в «гуглплэй», дальше – управление устройством. Собственно, я уже зашел, вы же за рулем, я слышу, вам неудобно. Устройство с точностью 54 метра находится в районе строения по адресу: Прудовой проезд, дом 13, строение 29. Это в районе Останкинского кладбища. На карте строение имеет какую-то странную форму, вроде параллельных узких бараков каких-то, закольцованных общей линией.

– Гаражи, – сказал я. – Гаражный кооператив. Спасибо, Попирайко, я твой должник, в натуре!

Я принял к обочине, – даже в добром здравии загрузить адрес в навигатор на ходу – задача не из легких, а сейчас я не мог себе позволить ни на секунду оторвать глаз от дороги. Начал набивать буквы и увидел, как дрожат – нет, даже трясутся пальцы. Клавиатура на дисплее айфона плыла, символы сливались друг с другом. Я энергично встряхнул головой, и почувствовал, как застучало в висках. Но зато зрение сразу сфокусировалось, и я закончил ввод адреса в поисковую строку Яндекс-навигатора. Пока программа думала, я снова сунул руку под колено – крови было больше, но ненамного, я ожидал худшего. Тут пикнул айфон – программа определила длину маршрута в четыре километра и отвела на преодоление этого расстояния одиннадцать минут. Одиннадцать минут – это хорошо, столько времени управлять машиной я еще точно смогу. А дальше все просто: нахожу Дарью и сразу звоню в скорую. А, может быть, позвонить сейчас и сказать, что я по адресу этих гаражей, и в идеальном случае карета приедет ровно в тот момент, когда я нахожу Дарью. Да нет, время позднее, дороги почти пустые, ехать осталось десять минут, десять минут я продержусь, что я, слабосильный, что ли? План такой: сначала Дарья, потом скорая, значит, действуем по плану.

Ровно через девять минут я свернул с Новомосковской на Прудовой, и еще метров через триста чуть не проскочил еле приметную стрелку на покосившемся столбике с полустертой надписью: «ГСК «КСГ». Усмехнулся мысли, что нужно было бы переименовать гаражно-строительный кооператив в «Палиндром», и свернул по стрелке. Открывшаяся узкая однополосная аллея была неосвещена, и обступившая машину уже через пятьдесят метров кромешная темень моментально отозвалась в сознании нереальным ощущением, что я где-то в дремучем лесу в сотнях верст от Москвы, а не в двух шагах от Останкинской телевышки. Дорога была в жутких колдобинах, после недавнего дождя заполненных водой, и раскачавшись на рессорах, «Волга» начала долбиться днищем о драконий хребет колеи. Я резко замедлил скорость подумав, что, должно быть, в означенном ГСК паркуются исключительно серьезные внедорожники, потому что любым другим типам машин сюда дорога заказана.

Через полкилометра, которые машина преодолевала, буквально ползя на брюхе, луч фар уперся в наглухо запертые ворота, на которых вкривь-вкось, но очень жирно белой краской было начертано: «д.13 стр.29 здесЬ». Причем мягкий знак в конце слова у не рассчитавшего расстояние написанта на створке не поместился, и словно вися в воздухе, одиноко красовался на мощной круглой стойке ворот. Большую часть другой створки занимала не очень реалистично, но вполне узнаваемо нарисованная оскаленная морда овчарки, с драконьего размера клыков которой капала то ли слюна, то ли кровь. От этих граффити складывалось двоякое впечатление: надпись, вроде бы, гостеприимно предназначалась визитеру, дабы не сомневался в том, что попал по адресу, а рисунок жуткой баскервилины заставлял задуматься, насколько сопоставим запланированный визит с представлениями о бренности земного существования. Как если бы на вратах, охраняемых святым Петром, висела табличка: «Ну, да, рай, но отчего ты так уверен, что тебе сюда?» Я был уверен, но сигналить, как собирался сначала, не стал.

Вылезая из машины, я ощутил, что мне тяжело перекинуть ногу через порог. Глотнул прохладного, по-осеннему пахнущего прелой листвой воздуха, и меня ощутимо мотнуло, я даже схватился рукой за лопух бокового зеркала. Да, симптомы потери крови налицо – головокружение, учащенный пульс. Но это – ничего, сейчас главное – найти Дарью. Нетвердо хромая по осклизлой глинистой почве, я подошел к воротам. Никакого подобия звонка не было, и я заколотил кулаком прямо по оскаленной собачьей пасти. Настолько явственно вдруг показалось, что страшные челюсти сейчас сомкнутся на моем запястье и оттяпают кисть к хренам, что спина заходила ходуном. Но главное, что мой стук не произвел никакого эффекта. Окружающая темная, вязкая, какая-то жуткая тишина осталась полной и абсолютной, словно не было целого мира вокруг. Я прижался щекой к холодному воротному железу, уже начавшему покрываться паутинкой ночной сырости, закрыл глаза, и вдруг явно услышал хриплое ворчание, – за воротами кто-то был! Я снова что есть мочи заколотил по расхлябленной пасти.

– Эй, эй, хорош ломиться, ну! – раздался из-за ворот старческий голос. – Я слышу, иду, щас отворю.

И точно – через пару секунд в воротине прямо посреди собачьей пасти вдруг образовалось квадратное отверстие наподобие «кормушки» в двери тюремной камеры, случайно или намеренно так искусно обрисованное красочными линиями, что прежде было совершенно незаметным.

– Чего надо? – громче, но так же хрипло раздалось из кормушки. – Ты хто? Ежели так шляисси, я собак спущу.

И только сейчас, словно понимая, о чем идет речь, откуда-то сбоку раздалось очень впечатляющее низкое рычание.

– Мне к Татьяне, – неожиданно для себя самого сообразил с ответом я. – Мне адресок шепнули, сказали, спросить Татьяну. По делу я.

– Ишь, по делу! – заворчал обитатель заворотья. – Оно понятно, что по делу, без дела тута не ходют. Только вот кто тебе адресок шепнул, хотел бы я знать? Что-то меня никто про тебя не упреждал.

Я задумался. Очень похоже было, что дряхлый, судя по голосу, дед был далеко не просто «отвори-запри», а истым стражем ворот, мимо воли которого шансов проникнуть через них не было. И что отвечать на этот второй его вопрос, я не знал, а угадать не представлялось возможным. Оставалось продолжать говорить правду.

– Аббас, – сказал я, нагибаясь к кормушке. – Аббас дал мне адрес. Татьяна знает его.

Я заглянул в кормушку, но в проеме окошка ничего, кроме еще более густой, чем окружала меня, темноты, видно не было.

– Она, может, и знает, да я что-то такого не помню, – прямо из темноты напротив моих глаз раздался хриплый смешок. – Много тут зряшнего народу шатается, а у меня указание: без надежной рекомендации не пущать.

Внезапно закружилась голова, подломились колени. Чтобы не упасть, я обеими руками вцепился в острый край кормушки. Черт, старик, похоже, кремень. Денег ему посулить? Да нет, может оказаться только хуже, больно уж страж ворот принципиален. Ментов вызвать? Тоже нет, хватит мне на сегодня всех этих СОБРов-ОМОНов, да и Ещук, думаю, дообмывался уже до чертиков.

– Эк тебя корежит, милок! – сочувственно прохрипела пустота. – Что ж ты себя до предела довел-то? Вижу я, что к Таньке тебе надо, да только не могу пустить, инструхция у меня.

Слово «инструХция» перетряхнуло меня, как электрический разряд.

– Он давно тут был, один раз, – сказал я. – Может вы, дедушка, его забыли просто?

– Ишь, дедушка! – снова хмыкнула кормушка. – Кому дедушка, а кому дядька злой. На память-то я не жалуюсь. Какой он из себя, Аббас этот твой?

– Какой, какой? – переспросил, пытаясь собрать в кучку мысли в пульсирующей голове. – Маленький такой, на Чебурашку похож.

– Маленький? – переспросила кормушка. – Чебурашка? А как ты, говоришь, кличут его?

– Абик, – внезапно осенило меня. – Абиком его кличут. Зовут Аббасом, а кличут Абиком.

– Фу-ты, на те, наши в хате! – содержательно воскликнула кормушка. – Абика знаю, помню, ты бы сразу сказал. Не знал, что его по-чудноˊму так зовут, Аббасом. Татарин, што ли? А с виду не похож. Только что ж он мне не звякнул-то насчет тебя?

Повисла пауза. Дрожали колени, я не чувствовал словно приклеившихся к железу кормушки пальцев. «Да черт бы тебя побрал!» – ругнулся я про себя, но это было последнее препятствие, и я не мог его не взять.

– Телефон он ваш потерял, дедушка, – широко улыбнулся кормушке я. – То есть, отработали у него педаль (мобильный телефон) на шопнике (задний карман), многие номера так и ушли. А за то, что не смог в ручник вам покашлять (позвонить по мобильному), велел он вам, дедушка, уважение проявить.

И я протянул в черный зев кормушки сложенную пополам по длине купюру в пятьсот евро.

Какое-то время купюра дрожала в моих пальцах перед пустотой кормушки, как перед порталом в другое измерение, словно управляющий порталом проверял, примеривался к предлагаемому дару. И только секунд через десять (за это время спринтер пробегает стометровку!) то ли под воздействием магической силы импортного дензнака, а может быть, от того, что последние слова я наитию проговорил на невесть откуда всплывшей в моей памяти вполне себе кучерявой фене, я почувствовал тянущее усилие и разжал пальцы. Купюра медленно исчезла в кормушке, словно ее поглотила, растворила в себе иная материя. И почти сразу откуда-то сверху и слева раздался какой-то механический и явно не дедов голос: «Входите»! Бесшумно отворилась вовнутрь калитка, точно так же, как и кормушка, совершенно незаметная на фоне рассобаченной створки ворот. Я еле смог поднять ногу, чтобы перешагнуть через высокий порог. За воротами оказалась небольшая площадка, за которой громоздились квадратно-кубические глыбы гаражей. Стояла такая же темень, как снаружи, только на гравелистой дорожке, ведущей вглубь застройки, клубились серебристые, словно подсвечиваемые изнутри, клочья тумана. Я оглянулся, желая поблагодарить привратника, но никого не увидел сзади – должно быть, дед, не желая быть увиденным, спрятался за створку калитки. И не успел я сообразить, что для этого габаритами ему надо было бы быть не толще щетки для подметания пола, как снова раздался тот же механический голос: «Прямо до конца и направо. Третий гараж слева, номер семьдесят два». Голос смолк, и воцарилась такая тишина, что, казалось, было слышно, как ползет туман по тропинке. Я шагнул на гравий, и его скрип под подошвой грянул пистолетным выстрелом. Если бы сердце и так не колотилось, как сумасшедшее, оно сейчас сорвалось бы в финишный спурт. Подволакивая плохо сгибающуюся ногу, я медленно двинулся по дорожке, по щиколотку утопая в тумане, отчего самому себе казался оторванным от земли, плывущим над нею. Метров через семьдесят, показавшимися мне километром, дорожка уперлась в распутье, и следуя указанию, я повернул направо. На наглухо закрытых воротах в боксы-гаражи белой краской были намалеваны номера. Шестьдесят девять, семьдесят, семьдесят один. Ага, вот и номер семьдесят второй. И кроме нужной мне комбинации цифр еще одним этот гараж радикально отличался от всех остальных – калитка в гаражной створке, такая же, как та, через которую пять минут назад вошел я, была приоткрыта. Дорожка лежала как бы в низине, к гаражным воротам шел небольшой подъем, поэтому у порога ворот туман истончался, становясь почти прозрачным, и только поэтому в полуметре от стены гаража на фоне серого гравия я смог рассмотреть светлое пятно. Еще пару шагов, и стало ясно, что это мобильный телефон; еще шаг и, с трудом наклонившись, я взял влажный от тумана гаджет в руки. Я сразу узнал белый Самсунг с затейливым узором на задней крышке – это был телефон Дарьи. Я облегченно и очень, очень удовлетворенно выдохнул – я нашел ее, я решил эту практически нерешаемую задачу, за сегодняшний день – не первую. Я толкнул, открывая пошире, тяжелую дверь и вошел в гараж.

Если снаружи глаз еще хоть что-то различал, здесь тьма была такая, что смело можно было, как в поговорке, выколоть его к чертовой матери, все равно пользы от него не было никакой. Я достал айфон, вывел его из режима «стэндбай», и даже прищурился, таким ярким показался свет, испускаемый экраном мобильника. А потом от увиденного отпрянул назад, к двери, и инстинктивно выставил вперед свой импровизированный фонарик. Прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки, на маленьком диванчике-канапе с тремя гнутыми ножками, невесть откуда взявшимся в заштатном останкинском гараже, лежала Дарья. Ее голова покоилась на отлогом подлокотнике. На бледном даже в белом свете мобильника лице двумя выпуклыми синяками выступали опущенные верхние веки, очерченные сверху полукружьями густых бровей, снизу подчеркнутые черной бахромой ресниц. Ее правая рука покоилась поперек груди, левая, с закатанным выше локтя рукавом рубашки, свободно лежала вдоль туловища. Поперек светлой ткани рубашки свившейся в кольцо змеей руку дважды перетягивала тонкая трубка жгута, на локтевом сгибе были отчетливо видна точка от укуса-укола. У средней ножки канапе, воткнувшись в дощатый пол, как диковинная ракета, устремленная к центу земли, торчал шприц с вдвинутым до упора поршнем. Ничего не выдавало в этом тонком теле признаков жизни – не трепетали веки, не вздымалась грудь в расстегнутом вороте рубашки. «Опоздал, – очень устало подумал я, и сам себя одернул: – А вдруг нет?» Я оттолкнулся мышцами спины от врезавшегося мне между лопатками металла и сделал шаг к телу. Дверь за моей спиной, видимо, соскочив с какого-то упора, с грохотом захлопнулась, но я не обратил на это внимания. Я подошел к дивану и, ощущая полное отсутствие сил, опустился на колени. Потрогал Дарьин лоб – она была холодна, как лед. Нужно было проверить пульс, но искать его на запястье я не умел даже у себя. Я протянул руку к Дарьиной шее, приложил палец к межключичной впадине, но ничего не почувствовал. Зато мне показалось, что… Я провел языком себе по тыльной стороне ладони и поднес влажное место к Дарьиным ноздрям. Через секунду влажная кожа на запястье похолодела – Дарья дышала, редко, слабо, но дышала. Словно огромная ноша упала с моих плеч, но, как ни странно, стало не легче, а тяжелее, даже на коленях стоять не было сил. Я опустился на центр тяжести, устроился на этой пятой точке поудобнее, ощущая затылком Дарьину руку, и ткнул на экране айфона зеленую телефонную трубку. 911 – с энтузиазмом провибрировали нажатые клавиши, но экран разочаровал: «Нет сети». Я матюкнулся – можно было догадаться, что внутри железного гаража нет связи, не зря же Дарья сообразила выбросить мобильник на улицу! С огромным трудом я встал, подошел к двери, толкнул. Дверь не открылась, и я толкнул сильнее, но с тем же результатом. Тогда я навалился на дверь всем телом, ожидая, что сейчас вывалюсь наружу, не смогу устоять на ногах и покачусь кубарем. Но с таким же успехом я мог толкать колонну Большого театра – дверь не открывалась. Я запаниковал. Потом велел себе успокоиться и включил на айфоне фонарик. Свет стал не в пример ярче, чем от экрана, и я принялся изучать ворота изнутри, заподозрив наличие какой-нибудь скрытой кнопки или рычага. Но пять минут тщательного осмотра металла наружной стены гаража не дали ничего – как открыть дверь, я не знал. Посмотрел на индикатор сети – ее не было. Принялся было колотить в дверь, надеясь, что грохот услышит дед на въезде, но на третьем ударе снова бессильно сполз на пол, точно зная, что первые два дед не услышал. Да и был ли он, этот дед, не померещился ли он мне? Понимая, что нахожусь на пороге состояния измененного сознания от потери крови, я уже не был уверен, что весь мой разговор с невидимым дедом был наяву. Да черт с ним, с дедом, надо было что-то делать. Может быть, выход есть из внутреннего помещения гаража, куда слева от канапе вел черный проход? Но сначала нужно попробовать остановить кровь. Жгута нет, но есть брючный ремень, долой его! Так, теперь накинуть петлю на ногу, выше раны, так, теперь затянуть, и все будет окей. Затянуть! Затянуть… Сил затянуть ремень не было. От усилия перед глазами все закрутилось, поплыло. Стоп, сейчас я потеряю сознание, и тогда все! Ладно, черт с ним, с жгутом. Я попытался встать на ноги, но безуспешно. Слава Богу, на четвереньках я передвигаться все еще мог.