Текст книги "Дотянуться до моря (СИ)"

Автор книги: Аркадий Гендер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)

А через месяц разразился скандал. Мне позвонил Сестрин и в крайне раздраженных тонах принялся мне выговаривать, что дела на его квартире идут из рук вон плохо. Я не привык, чтобы так со мной разговаривали, и с трудом удержавшись от того, чтобы звонившего не послать, пообещал разобраться. Аббас по телефону объяснил ситуацию просто: «Он не платит, шеф. Две недели назад ему был выставлен счет на промежуточную оплату, он – ноль эмоций. Я снял людей». Я нахмурился – снимать людей, не посоветовавшись со мной, было грубым нарушением субординации внутри компании. Я чертыхнулся, проверил экономику объекта – да, первый аванс был отработан и закрыт бумагами, чтобы работать дальше, Сестрин должен был заплатить следующий транш. Счет был бухгалтерией выписан, но прихода денег в компьютере не числилось. Похоже, Аббас был виноват только в несоблюдении дисциплины. Я позвонил Сестрину и объяснил ситуацию так, как она мне представлялась. «Вы не заплатили, – сказал я. – Остальное является следствием этого». Сестрин минуту молчал, слышен был шорох каких-то бумажек. «Если я не заплатил, то как я могу держать в руках приходный ордер на эквивалент сорока пяти тысяч долларов от вашей компании, уважаемый Арсений Андреевич? – раздался, наконец, в трубке издевательский голос Сестрина. – Мне передал его ваш доверенный представитель, Аббас Мерашевич. С вашей, кстати, подписью и синей печатью». Мне приплохело, десяток версий пронеслось у меня в голове, но, видимо, наиболее верной была та, которая выражалась короткой фразой: «Ну, Аббас, сука!»

Я снова позвонил Аббасу, и чувство уже когда-то пережитого пронзило меня. Как в декабре 98-го, долго шли гудки, потом в трубке что-то зашуршало, стукнуло и раздался удивительно вальяжный и ленивый голос Аббаса:

– Алло, да, кто это?

– Костренёв Арсений Андреевич, генеральный директор компании «Арми-Строй», – на случай, если это была шутка, решил подыграть я. – Ваш, уважаемый Аббас Мерашевич, работодатель и непосредственный руководитель. Не соизволите объяснить, как у Сестрина оказался приходник на сумму второго транша, если поступления денег от него в бухгалтерии не числится?

В трубке снова что-то зашуршало, потом послышались звуки, удивительно напоминающие бульканье жидкости, наливаемой в стакан.

– А я почем знаю? – совершенно развязным тоном ответил, наконец, Аббас. – Могу предположить, что Сестрин решил нас поиметь и подделал корешок приходника. Я те, шеф, кстати хочу сказать, что твой Сестрин – большая гнида, и о работе с тобой и тебе лично отзывается самым нелицепе… не-ли-це-при-ят-ным образом. Зря ты с ним связался, я тебе говорил!

Он мне говорил?! Господи, да он в зюзю!

– А ты вообще где? – напряг связки я.

– Я где? – переспросил, икнув, Аббас. – Я выполняю твое, шеф, поручение, занимаюсь объектами господина Пирогова. Мы недавно только с Евгением Витальевичем расстались, хлопнули с ним бутылку «Людовика ХIII», я сейчас один, допиваю. Напиток богов! А знаешь, шеф, сколько стоит фуфырь «Людовика ХIII»? Трешку грина! Крутой человек Евгений Витальевич, оч-крутой! Ему сам президент доверяет! А знаешь, что он мне предложил?

– Нет, – не зная, как на все услышанное реагировать, несколько растерянно ответил я.

– Евгений Витальевич предложил мне стать его главным строителем, – радостным тоном Гюльчатай, объявляющей, что господин назначил ее любимой женой, сообщил Аббас. – Так что извини, шеф, я больше у тебя не работаю. Я теперь буду твоим заказчиком. Придешь строить наши с Евгением Витальевичем объекты? Кстати – хата, дом – это фигня, мелочь. Евгений Витальевич покупает десять гектаров в Раздорах, будет коттеджный поселок строить. Представляешь, сколько это бабла? Это уже не лимоны, а десятки, большие десятки лимонов! И я никого, кроме тебя, шеф, на подряд не рассматриваю. По старой дружбе, так сказать. И мне с тебя за это – заметь! – ничего не надо. Ну разве что так, самую малость, за уважение, так сказать. Короче, условия обговорим при встрече. У тебя что-то еще?

Моя челюсть со стуком упала на стол. Могу ответственно заявить, что с такой беспардонной, циничной, экстрагированной наглостью я не встречался никогда ни до, ни после этого разговора.

– Ну, вот что, – сказал я, обретя дар речи. – Когда проспишься, изволь явиться в контору, сдать в кассу полученные тобою от Сестрина деньги, составить отчет о состоянии дел на вверенном тебе объекте, передать чертежи, бумаги, ключи – что там у тебя еще есть? Потом напишешь заявление об уходе, и чтобы духу твоего больше в конторе не было. Ты понял?!

В трубке послышался звонкий стук стакана о зубы, – очевидно, очередная порция «напитка богов» только что перекочевала из стакана в Аббасову глотку.

– У меня к тебе есть встречное предложение, шеф, – выдохнув, ответил Аббас. – Ездить по всяким твоим конторам-манторам мне недосуг, нужно номера «три девятки» на мою новую машину выкупать. Ты знаешь, шеф, на «трешке» ездил, «трешку» решил и взять, чтобы не отвыкать, так сказать. БМВ, правда, «триста двадцатую». Очень прилично ездит, я тебе хочу доложить. С 650-й не сравнить, конечно, но ничего, полгодика поезжу, эту жене отдам, себе «Альпину Х5» возьму, сто пятьдесят штук всего. Так вот, насчет Сестринского бабла ты сам с ним разбирайся, я тут ни при делах. Конечно, мне твоя предъява впадлу, но я на тебя, так и быть, не в претензии, по первости косяк твой тебе прощаю. Так что ты распорядись, чтобы со мной созвонились, я скажу, когда и где мне удобно будет встретиться. Денег пусть мне привезут – полторашку за последний месяц и мою долю прибыли на тот объем, что я успел сделать. Посчитать, конечно, сложно, но пусть будет даже мне в убыток – десять тысяч долларов хватит. И трудовую мою пусть не забудут, я в обмен на нее заявление напишу.

– Пошел вон! – раздельно сказал я и дал отбой.

Сердце бешено колотилось в груди, – поводов выделять такое количество адреналина у организма не было давно. Второй раз на одни и те же грабли – Боже, ну как можно быть таким дураком! Телефон на столе зазвонил – номер высветился Аббасов, и трубку я не взял. Через минуту заверещал снова, – я звонок сбросил. Через пару минут пришла эсэмэска: «Шеф, возьми трубку, я все объясню». Я вздохнул – скорее всего, клиент был просто пьян, не соображал, что нес, и теперь осознал. Когда телефон снова зазвонил, я ответил.

– Да, я тебе сейчас кое-что объясню, – зазвучал в трубке существенно более трезвый голос Аббаса. – Ты, походу, не понимаешь, шеф. Если я завтра не получу своих денег и трудовую, то послезавтра у тебя в конторе будет РУБОП с прокуратурой, и ты долго будешь давать им объяснения, на каком основании ты принимаешь с населения в лице господина Сестрина наличные. Копия приходника у них, разумеется, будет. А там, думаю, еще чёнть накопают у тебя, как же без этого? Строить без нарушений действующего законодательства невозможно, это всякий знает. Думаю, что ближайшие полгодика у тебя будут очень насыщены встречами с самыми разными очень неприятными в общении людьми. Кстати, адвокат есть хороший, могу телефончик дать. Правда, дерет, сука, дорого. А еще я попрошу Пирогова вообще к хренам закрыть твою контору. Один его короткой звонок, и у тебя просто отзовут лицензию, и все. Как тебе такие, перспективы, шье-е-ф?

Не знаю, то ли это издевательское «шье-е-ф» с ломанием губ, то ли что еще – но я вдруг успокоился, сердцебиение прошло, внутри стало прохладно и хорошо. Главное – я совершенно точно знал, что сказать.

– Слушай, ты, огрызок, – с усмешкой ответил я. – Ты можешь мести своим поганым помелом, только что вынутым из задницы господина Пирогова, сколько тебе угодно. Ничего ты не получишь. Твою трудовую я прямо сейчас жгу в пепельнице, так что придет время, и тебе придется очень много побегать по разным конторам-манторам, чтобы оформить свою нищенскую пенсию. Деньгами Сестрина можешь подавиться, вот только удачи ворованное не приносит. Насчет ОБЭП – с РУБОПом ты, дружище, по неграмотности попутал – не впервой, объяснимся. А вот тебе будет отбояриться труднее – печать на приходнике деланная, и пальчики твои на нем наверняка есть. А телефончик у меня новый, дорогой, продвинутый, с диктофоном на тридцать минут, и сейчас он включен. Так что все угрозы твои в мой адрес записаны, что очень поможет мне обрисовать заинтересованным органам всю гнусность твоей личности. Ведь ты кто у нас – вымогатель и наркоман, обратное судом не доказано? Значит, идешь по проторенной дорожке, теперь у работодателя вымогаешь. Боюсь, четырьмя месяцами отсидки на этот раз дело не ограничится, и дымоход от сексуально-озабоченной «ботвы» без малявы от Жоры-Скальпа уберечь тебе будет труднее. Кстати, адвокат у меня хороший и дорогой есть, это я тебе его сподобил, ты не в курсах, видать. Жена не сказала, самолюбие твое берегла. А Пирогов моей фирмой по просьбе такого прыща, как ты, заниматься не будет – незачем ему это, так что щеки-то подбери. И осуществить все эти проекты его ты не сможешь, грамотенки не хватит, опыта. Такие объемы – для серьезной компании, а она сама с Пироговым обо всем договорится, ты в этом вопросе навроде пятой ножки у стула. Так что выгонит тебя очень скоро Евгений Витальевич за ненадобностью. А то и просто играет он с тобой, как кошка с подвернувшимся фантиком, но фантик кошке быстро надоедает. Ну, и напоследок: ты мелкое, плохо пахнущее ничтожество, и больше никто. Не смей больше никогда появляться в поле моего зрения, задавлю ненароком. Будь здоров, окурок, не забудь ладошки после ворованных денег помыть, воняют.

И положил трубку. После разговора я ощущал гадливую брезгливость от того, на каком языке был вынужден изъясняться, и удовлетворение по поводу того, что смысл слов на этом языке совершенно точно попал в цель, в самое яблочко. В подтверждение этому прожужжал мобильник, сообщая о приходе СМС. «Официально заявляю Вам, Арсений Андреевич, что Вы наряду с г-ном Остачним и еще некоторыми фигурантами включены мною в список моих официальных врагов, подлежащих уничтожению. Так что когда, проснувшись, не обнаружите голову на своих плечах, не удивляйтесь. Ты мне, падла, ответишь! Я еще сдобрю твою могилку мочевиной! Аллах Акбар!» Я подумал, не заявить ли на самом деле ментам, что мне угрожают, предъявив СМС, но вспомнил, что мобильный Аббаса зарегистрирован на Иву. Она, как владелец, первая будет втянута в это дерьмо, и я передумал. «Да у него с чердаком не все в порядке!» – осенило вдруг меня. Ну, конечно – несколько месяцев на нарах, крушение финансового благополучия, всех жизненных планов кому хочешь гаечки с винтиков в голове посворачивает. Отсюда и явная неадекватность поведения и мышления, детская зацикленность на трескучих фразах, типа идеи справить малую нужду на могилы «врагов». И это странное: «Аллах Акбар!» Похоже, его еще и в религию понесло. Раньше в речи Аббаса время от времени проскакивали слова Аллах, Коран, «по шариату», он мог поздороваться: «Ассалям Алейкум!», но это было так, напускное, понты, кич, дань его «сильно нерусским ФИО». Но сейчас его вполне могло «зарубить» на этом. Впрочем– эти вопросы меня больше не интересовали, Аббаса Эскерова я окончательно вычеркнул из своей жизни. История с Сестриным – он, как я и думал, отказался что-либо доплачивать, прикрываясь «паленым» приходником, необходимость наращивать отставание от контрактного графика, не считаясь с расходами, – все это принесло компании – по сути, мне – семьдесят тысяч долларов прямого убытка.

Ива позвонила мне месяца через полтора. На секунду высветился вопрос – отвечать или нет, но, устыдив себя, что нельзя сваливать в одну кучу приличных людей и говнюков, даже если они по несчастному стечению обстоятельств супруги, я ответил. «Можете поздравить меня, Арсений Андреевич, со мной вчера развелись! – с не очень веселым смехом начала разговор Ива. – Я теперь свободная женщина!» Она рассказывала мне историю, как у Аббаса «крыша поехала» на религии, про его обрезание, про «вонючую Зубейду», про «талак» и про ее ночной исход с дачи с девятилетней Дашкой на руках. Мне становилось фантастически ее жаль. Господи, такой красавице, умнице – такое фуфло в качестве мужа досталось! Вот я бы… Но Ива продолжала, и я весь превратился в слух. Она рассказывала, что месяц назад муж купил новую машину, БМВ, дал ей пять тысяч долларов. Сказал, что Костренёв его выгнал, потому что позавидовал его связям с Пироговым. Что он теперь у Пирогова главный строитель, и что все финансовые проблемы в прошлом. И на самом деле, муж даже как-то раз приехал с Пироговым к ним в Шарапову Охоту. Аббас представил жену Пирогову и тот, будучи в сильном подпитии, немедленно стал к Иве приставать. Аббас ей подмигивал, мол, не выпендривайся, Ива сочла за лучшее мужское общество покинуть. Те бухали всю ночь, выпили неимоверное количество дорогущего вина, которое привез с собой Пирогов, а утром Аббас, еще не протрезвев, повез Пирогова купаться на речку. По дороге, видимо, не справившись с управлением, они врезались в выезжавший на шоссе с проселка трактор. Сработали подушки, все остались живы и почти невредимы, но машина восстановлению не подлежит. Придя в себя, Пирогов сказал Аббасу, что тот – безответственная личность, что он, Пирогов, был на волосок от смерти, и что он больше знать Аббаса не желает. Тема «главного строителя» закрылась. А еще одним из последствий аварии, которая, оказывается, пока дело не «закрыли», успела попасть на страницы некоторых изданий, было то, что Борис узнал об Аббасовой новой дорогущей машине. Скандал вышел феноменальный. Борис кричал, что одно дело, когда денег нет, но деньги, оказывается, есть! Что если в течение недели с ним не рассчитаются, он не только прекратит платить адвокатам, но и сам приплатит судье, чтобы та вынесла Абику обвинительный приговор. Угроза была нешуточная, – если по вымогательству шансов у обвинения, по сути, не было, то по наркотикам все было в руках судьи, «трешку» можно было схлопотать «на раз». Неделю назад квартиру на Шокальского продали, благо, новые хозяева дали месяц на выезд. Рассчитаться с Борисом денег не хватило, и пришлось за бесценок отдавать на запчасти БМВ. «Денег нет ни копейки, жить негде, – подытожила Ива. – Как и где Дашка первого сентября пойдет в школу, неизвестно. Снова пи…дец».

Я хотел бы сказать, что не испытал по поводу услышанного чувства глубокого удовлетворения, но не могу. Потому что испытал. Радость победы над врагом, поправшим законы порядочности и справедливости, неизбывна в модели поведения Homo Sapiens, а в структуре жизненных приоритетов находится ниже, пожалуй, только страха смерти и радости любви. Я – не папа римский, и Христово всепрощение мне недоступно, так что я радовался. Но вот только бросить Иву без помощи в таком положении я не мог.

Снова мы носились по Москве, искали съемную квартиру, куда могли бы переехать Ива с дочерью, ездили по магазинам, в Детский Мир, снаряжали Дашку в школу. Денег и Ивы на самом деле не было совершенно, и она, стесняясь каждой моей новой траты, говорила: «Я отдам!» Но в результате квартира была найдена и оплачена на три месяца вперед, и первого сентября Дашка пошла в школу, одетая и обутая не хуже сверстников. Ива была счастлива, – не поэтому ли на следующий день мы с ней оказались в постели? Не из чувства ли благодарности она раздвинула передо мной ноги?

Тогда я об этом не думал, потому что факт свершившегося совершенно снес мне голову. Я влюбился в нее раньше, чем в первый раз кончил. То есть, втюрился-то я в нее раньше, много лет назад, на дне рождения Бориса, но только сейчас, когда стала реальностью перспектива самых близких отношений, это чувство прорвало, и оно бурно выплеснулось наружу. Боже, мне нравилось в этой женщине все, включая вкус гениталий и запах подмышек. У нее уже начинались регулы, но мы трахались ночь напролет, и были все в крови, как вампиры. Наверное, это и называется – «сходить с ума». Я много раз в жизни влюблялся – до замирания сердца, до потери аппетита, до нескупых ночных слез в подушку, но никогда, никогда любовь не горела во мне так ярко и всерасплавляюще, как к Иве Эскеровой той осенью 2001 года. Но вряд ли этому чувству суждено было бы так разгореться, если бы не одно маленькое недоразуменьице.

При том, что я тогда совершенно потерял голову, но все же мне было не шестнадцать и даже не тридцать, а полновесных сорок лет, и безответное чувство я, пожалуй, все-таки прагматично успел бы придушить до того, как оно завладело мною целиком. Ну, трахнулись, ну два, три раза трахнулись, ну, о-очень хорошо трахнулись – с кем не бывает, дело житейское, не повод менять штамп в паспорте. Если б существовал обычай разводиться-жениться по каждому поводу супружеской измены, то ЗАГСов было бы больше, чем булочных. Но случайности играют в нашей жизни огромную роль.

Вскоре после того, как Дашка пошла в школу, Ива устроилась на работу. Она не работала с ухода в «декрет», десять лет без малого, не считая полугода валяния дурака фитнес-инструктором у некоего Эдуарда. И с Дашкой сидеть было нужно, да и Аббас по мусульманской традиции всегда был против. Но теперь просто не было средств к существованию, и нужно было заниматься чем-нибудь, за что ежемесячно платят зарплату. По специальности Ива устроиться и не мечтала, полностью утратив за такое время все остатки квалификации, так что пришлось идти туда, куда взяли: старая подружка позвала в оптовую фирму по торговле импортными продуктами питания. Компания была организована по американским принципам, очень продвинута в техническом отношении, была в ней и разветвленная корпоративная сеть с выходом в интернет, который тогда был штукой еще новомодной и не весьма распространенной. Я как раз с помощью компанейского айтишника только-только осваивал азы общения со Всемирной паутиной и был на уровне, когда разница между, к примеру, аббревиатурами «html» и «http» юзеру еще совсем неочевидна. Ива до прихода на эту работу в вопросе интернетизации была вообще темнее ночи, но производственная необходимость заставила ее довольно быстро в этом вопросе подтянуться. Мы начали обмениваться электронными письмами и даже болтали по ICQ, правда, у Ивы на работе «аську» очень быстро забанили. И вот как-то раз, обсуждая, кто чего интересного «нарыл» на бескрайних просторах Интернета, Ива сказала, что наткнулась на сайт с говорящим названием «Iloveyou.com», где любой желающий мог кому угодно признаться в своей любви. Мне идея показалась прикольной, я нашел тот самый сайт и разместил на нем свое признание Иве. Почему я сделал это на каком-то там неведомом интернет-сайте, а не в глаза? Ну, во-первых, потому, что, уже около месяца имея Иву в любовницах, я все еще не чувствовал уверенности, что, скажи я ей прямо: «Я люблю тебя!», я тотчас же услышал ответ: «Я тебя тоже!» Мне это представлялось даже немного странным, потому что, с головой нырнув в свое новое большое чувство к ней – как мне тогда казалось, женщине всей моей жизни – я был самонадеянно уверен, что ответного чувства просто не может не быть. Ну, на самом деле: я столько сделал для этой женщины; я мужчина видный, уж никак не укороченный вариант, с которым нужно стоять на ступеньку ниже; бывший «муж-объелся-груш» расписался в полном своей жизненной несостоятельности, да еще и открыто изменил с какой-то там черной и вонючей Зубейдой, с красавицей-женой же фактически разведясь; даже с сексом и то все было более чем окей, – я не отпускал Иву из кровати без статуса «game over», иногда даже и по два раза, а ведь она сама говорила, что очень, о-очень на «это дело» тяжела. Так что же может помешать ей испытывать ко мне ответные чувства, если главное уже все равно свершилось, крепость супружеской верности все равно пала? Тогда я еще не знал, что, будучи по знаку зодиака Весами, Ива способна бесконечно долго качаться над решением того или другого жизненного вопроса, так в итоге ни к чему не приходя. В общем, в немедленном пламенном ответном пламенного «Да!» в ответ на мое признание уверенности не было. А через интернет – это другое дело, это как-то попроще. Вариант «light», так сказать. Ссылку на страницу со своим признанием я послал ей по e-mail.

Когда через пару дней, открыв страничку, я прочитал ответный текст: «Я тоже тебя люблю!!!» – именно так, с тремя восклицательными знакaми! – сердце мое замерло, потом скакнуло куда-то в горло, и упало оттуда вниз, разойдясь по пальцам ног восхитительным покалыванием. Она ответила! Она тоже любит меня! В этот момент моя голова окончательно слетела с плеч и улетела в заоблачные дали, где разум попран, где рулит всем любовь. В этот момент вопрос, признаюсь ли я во всем Марине, или нет, вопросом быть перестал, став лишь делом времени. Что самое интересное, провести банальную проверку достоверности полученной информации тогда, еще будучи полным «чайником», я просто не удосужился. И вскоре спьяну я обо всем раскололся Марине, и мы с Ивой сидели и думали, что делать с возникшей ситуацией. Она раздражено спросила: «Арсений, ну кой черт тебя за язык тянул?!», и я честно сказал: «Я признался тебе в любви, и ты ответила, что тоже меня любишь. Что мне было делать после этого? Я просто должен был сказать Марине, что встретил женщину своей мечты, а наша с ней семейная жизнь оказалась ошибкой. Ну, возможно мне не стоило торопиться с этим признанием, но…» «Ты не напомнишь, когда это я говорила, что люблю тебя?» – сведя брови, перебила меня Ива. «Ну, тогда, на «Iloveyou.com», – ответил я, ощущая в груди нехороший холодок. – Я написал тебе, и ты ответила». «Я ничего не читала, – сказала Ива. – И тем более ничего не писала в ответ. Мы трахаемся, изменяем супругам – да. Но причем здесь любовь?» Я ощутил, как меня размазывает по стенке. Боже, что же я наделал? Выбросил старое, нового не обретя? Но – ведь я люблю ее, так как же?.. Наверное, у меня был такой жалкий и несчастный вид, что Ива опустилась передо мной на колени, взяла мое лицо в руки и сочувственно произнесла: «Арсюш, мой хороший, ну зачем нам эта любовь? Нам что, так не хорошо? Я не готова ни к изменениям в своей семейной жизни, ни к большой и чистой любви. Не хочу я ее, ну ее к черту!» «Господи, да как же так? – думал и не понимал я. – Ведь тебе же изменили, тебя предали и выгнали, так почему же ты не готова поменять свой супружеский статус? Как ты собираешься жить с человеком, объявившим тебе «талак»? Ну, не Маринкиных же угроз ты, на самом деле, испугалась? Или, несмотря ни на что, ты так любишь его, этого маленького монстра? Но ты ведь со мной трахаешься, да так, что от сережек в ушах дым идет! Любя одного, с другим так не трахаются! Из-за Дашки? Но разве отец не ушел и от нее?» Но Ива смотрела на меня взглядом, в котором был напряженный и чуть раздраженный вопрос-предложение: «Не надо этих парений, спустись на землю, давай, как все!» Что мне оставалось, как не согласиться? Я кивнул, Ива тут же принялась расстегивать мне ширинку, и у нас снова был потрясающий, невообразимый и непередаваемый секс, уже второй за последний час.

С вопросом, кто был автором ответа на мое страстное послание, я разобрался быстро. В любви от имени Ивы мне признался их фирменный айтишник с «говорящей» фамилией Попирайко (я сразу же прозвал его Копирайтом), долговязый компьютерный гений в возрасте за тридцать и с менталитетом девятиклассника во всем, что не касалось «железа» и «софта». Это он, перлюстрируя по распоряжению начальства неслужебную переписку сотрудников, не только перешел по ссылке и прочитал мое признание Иве, но и разместил от ее имени ответ – так, для прикола. Выяснила это Ива, болтая с пацаном-переростком на темы «хи-хи». Я серьезно хотел встретить приколиста в темном углу одного из бесконечных коридоров здания, где размещалась их фирма, и настучать по ушам (хотя надо бы по яйцам), но Ива категорически запретила. Я поступил иначе: нашел в сети хакера с ником «Corporate Death», и тот за 500 долларов «уронил» Копирайтовскую «админку», причем на всех компьютерах при загрузке высвечивалась скабрезная надпись «Привет секс-машине Попирайко с сайта Iloveyou.com!» Айтишник двое суток без сна и перекуров «поднимал» систему, чуть не вылетел с работы, был оштрафован на месячный оклад, и Иву с той поры обходил за два этажа, как прокаженную. А вот почему Ива столь категорически ответила «нет» на мое фактическое предложение развестись с Аббасом и стать моей женой, стало ясно много, много позже, и явилось причиной нашего с ней разлада.

В высшей степени неторопливо, словно почтовый состав к станции назначения, прошел почти год. Для встреч с Ивой я снял уютную однокомнатную квартирку на Пролетарке, и два раза в неделю мы предавались там утехам адюльтера. Между «заездами», разумеется, всегда находилось о чем поговорить, и я невольно был в курсе всех-всех Ивиных дел. В том числе и того, что в семье у них все как-то «устаканилось», талак оказался, что называется, «бла-бла». Что Аббас после бесславного крушения прожектерской авантюры с Пироговым взялся-таки за голову, порвал с Зубейдой, вернулся в семью, устроился на какую-то работу. Что суд, наконец, закончился, по факту вымогательства Аббаса оправдали, а по наркоте дали что-то совершенно минимальное, что называется, «за отсиженное». И что практически сразу после этого Аббас купил квартиру в Митино. Как я понял из смутных и неохотных Ивиных объяснений, деньги были от Остачнего, вернувшего «должок» в обмен на то, что Аббас не подаст на него в суд. Аббас, сам при том не работая или работая как-то урывками, сразу затеял в квартире ремонт, на который уходила вся Ивина зарплата. Я хоть и испытывал время от времени странное чувство, что в пассивной форме принимаю участие в акте извращенного секса, но с ремонтом Иве всячески помогал, учитывая, что все это время они с Дашкой (а иногда и с Аббасом) ютились в жуткой, тараканной съемной однушке на Богом забытой Камчатской улице в Гольяново. О квартире Ива говорила много и охотно, в том числе и о том, что хоть и куплена она, безусловно, на деньги Аббаса, но оформлена-то на нее и является ее, Ивы собственностью. Так Эскеровы решили поступить, чтобы если бы вдруг в результате, например, апелляции, оказалось пересмотрено судебное решение, по «конфискационной» статье квартиру не отобрали. Я искренне восхищался этой изящной комбинацией, особенно тем, что как Ива сама утверждала, автором идеи была она. Как-то раз после жарких объятий, когда с Ивиной шеи еще не сошли красные пятна – безошибочное свидетельство того, что она на самом деле «финишировала» – эта тема как-то сама собой снова зазвучала. Я спросил, как такая светлая идея пришла ей в голову? И неужели Аббас вот так, сразу с ней согласился? «О, нет! – промурлыкала Ива, послеоргазменно щурясь. – Он согласился далеко не сразу! Пришлось применить третью степень устрашения!» «И чем же ты его так устрашила?» – искренне заинтересовался я. «Я пообещала, что разведусь с ним, – пояснила Ива, закуривая. – И что Дашку он больше никогда не увидит. Твердо пообещала, поклялась матерью. Мне нужно было, чтобы он поверил, и он поверил. Наверное, быть убедительной мне ты помог с тем твоим предложением, пережитое в жизни добавило достоверности на сцене!» Я почувствовал укол в сердце, между лопатками пополз холодок. Получается, о покупке квартиры Аббасу и Иве было известно уже тогда, около года назад, когда разыгрывался драматический фарс с моим признанием Марине? Я максимально индифферентно поинтересовался этим нюансом, и Ива, в расслабленном состоянии не словив подвоха, пояснила, что да, принципиальная договоренность между адвокатами Аббаса и Остачнего о том, что последний вернет деньги, существовала уже тогда. Конечно, эта договоренность вступала в силу только при условии, что Аббас выиграет-таки судебное дело, а не сядет надолго за вымогательство, сдобренное наркотой, но прагматичные «лойеры», здраво оценивающие перспективы судебного решения, сговорились заранее. Ива получила согласие мужа еще тогда, – очень помогла Софа, посчитавшая, что если Ива бросит Аббаса, сын «скурвится» окончательно. И когда дело дошло до дела, то есть до оформления квартиры, в голове Аббаса уже не было тогдашних, «Зубейдо-Пироговских» заскоков, все прошло, как по маслу. Ива курила, болтала и явно была очень довольна собой.

– Так поэтому ты тогда мне отказала? – спросил я. – Из-за квартиры?

Ива поперхнулась дымом, уставилась на меня непонимающим словно взглядом, но я точно знал, что она все прекрасно понимает. Я поискал глазами трусы, не нашел и натянул брюки прямо на голое тело. Потом увидел трусы, залетевшие под шкаф, хотел переодеться, но не стал, засунул трусы в карман.

– А что ты хотел? – воскликнула Ива. – Чтобы я ради совершенно неясных перспектив жизни с тобой наплевала на трехкомнатную квартиру стоимостью сто тонн грина? Ты же ведь свою отдал бы Марине, верно? И что мне – снова ютиться по съемным, только не с Аббасом, а с тобой? И в чем разница? Знаешь, как мне все это остоп…дело? Знаешь, как хочется свой угол иметь, откуда никто не прогонит? В своей кровати спать как хочется?! Да откуда тебе знать, ты ведь так никогда не жил. Да и черт его знает, как бы у нас с тобой стерпелось-слюбилось, у меня характер, знаешь, не сахар. Бросил бы ты меня через полгода на хрен, и куда мне тогда? На Ленинградку, за пятьсот рублей сосать на заднем сиденье? Нет уж, лучше свое говно под боком, притерпелась давно, не воняет!

Я слушал ее, но не слышал. Чувство чего-то оскорбленного – достоинства? любви? самолюбия? – бурлило во мне, как смыв в унитазе. Я закончил одеваться и двинулся к выходу.

– Арсений, не уходи! – со знаменитой интонацией «Не виноватая я!» в голосе закричала сквозь слезы Ива, зачем-то прикрывая простыней грудь. – Пожалуйста, не бросай меня!

Но я ушел, и взорвавший перепонки грохот двери отрезал от меня ее крик и ее слезы. Я на самом деле очень сильно обиделся на нее. Ведь выяснилось даже не то, что она не любит меня – с этим я уже как-то смирился, уповая на то, что любовь у разных людей возникает и протекает по-разному. Во мне, например, она рождается сразу, чуть ли не с первого взгляда, применительно к химическим процессам это – взрыв. А в ком-то она долго загорается и тихонечко горит тусклым костерком – ну, вот такая у них любовь. Какая любовь у Ивы, я не знал, но ее «весоˊвая» манера бесконечно качаться, уверен, не добавляла ее любви внезапности и искрометности. В общем, хрен с ней, с любовью, яркость моих ощущений от факта обладания Ивой была от этого ничуть не меньше. Хуже, что Ива в меня не верила. Она променяла меня на какую-то сраную квартиру стоимостью несчастных сто тысяч баксов! Господи, да было время, когда я столько зарабатывал за месяц! Правда, в тот момент мои дела шли существенно хуже, и Ива была вполне в курсе этого. И что? – она прагматично рассудила, что синица в руке лучше, что журавля может и не быть? Так я же и говорю – не верила! В общем, меня на этом как-то заело. Ну, хотя, что ж ее – убивать за это? Ну, не может человек броситься в омут с головой, не может! На следующий день, слегка отойдя, я взял уже было в руки телефон, чтобы набрать ее номер, извиниться, сгладить, восстановить, но палец мой привычную джигу по хорошо памятным цифрам таки и не сплясал. Наверное, я просто ждал, что первой позвонит она, но она не позвонила. Не позвонила она и на следующий день, и через неделю. Я сжал зубы и в отместку стер в телефоне ее тщательно зашифрованный номер.