Текст книги "Ещё один брак по расчёту (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

Пока та вроде бы держалась прилично. Побелела, конечно, и губы тряслись, но головы пока что сира Маргарита не теряла.

– И часто у вас тут такое? – дрожащим шёпотом спросила она.

– Медведи-шатуны частенько, а вот виверну живьём всего третий раз вижу, а зимой так и вообще впервые, – тоже шепотком ответила Катриона. Надо было, конечно, помалкивать, но пока с горожанкой, непривычной к местным опасностям, разговариваешь, как-то больше шансов, что она сможет держать себя в руках. – Прошлый раз был лет пять назад, тогда летом здоровенная взрослая самка повадилась овец и телят воровать. Пока барон с сирой Фридой её выследили и в засаду приманили, пока прибили её, она нам здорово скотины поубавила. Только милостью Девяти людей не тронула, но народ всё равно боялся в поле работать – в разгар-то лета, когда каждый день на счету! Ещё и яйца отложить успела, гадина летучая.

Вспомнив ту виверну, Катриона заново оценила нынешнюю гостью. Не огромная, конечно. Вообще, похоже, только-только начавшая самостоятельную жизнь – и неудачно, раз в первую же зиму кто-то её потревожил. Тварь потопталась на башне, громко скрежеща когтями по мёрзлому дереву ограждения, заорала опять и тяжело взлетела.

Чтобы тут же получить огненным шаром в страшную морду – Рената вылетела во двор в чём была, даже кожанку не накинув, и немедленно атаковала виверну.

– По крыльям стрелять, тупицы! – гаркнула она не хуже десятника, потому что кто-то выстрелил, тоже целясь в морду. – Белка она вам, что ли, в глаз её бить?!

И в подтверждение своих слов шарахнула молнией по кожистым крыльям. Егеря поддержали её стрелами, но ясно было, что они только злят создание, из чешуи которого орочьи вожди и лучшие бойцы мастерят себе броню – куда там стальной. Рената ещё раз ударила молнией, а Берта Беда, прижав к плечу отцовский арбалет, разом тронула оба спусковых рычага, выстрелив обоими болтами. Тварь дёрнулась и пронзительно заверещала, заваливаясь набок в своём круговом, как у ястреба, полёте.

– Давай ещё раз! – крикнула колдунья, не переставая то лупить молниями по крыльям, то слепить глаза виверне мелкими огненными шарами. Непохоже, чтобы они сильно обжигали чешуйчатую гадину, но точно мешали ей нацелиться на кого-то одного и плюнуть в него ядом.

– Щас, перезаряжусь только, – деловито отозвалась Берта, цепляя стремя и натягивая тетиву. – Мужики, прикройте, а?

Пользуясь тем, что виверне точно было не до двух женщин у стены кладовой, Катриона метнулась за куском дерюги, повалила сиру Маргариту в снег, закрывая собой и натягивая грубую толстую ткань сверху. Снова хлопнула тетива спаренного арбалета, легко отличимая по звуку от обычных луков, виверна заорала совсем уж невыносимо, аж в ушах зазвенело, а потом раздался грохот и треск, и в стену над Катрионой с силой ударило что-то тяжёлое. Запасливый хомяк внутри неё взвизгнул, что тупая тварь переломает гору отличных досок и брусков так, что они потом только на дрова и сгодятся. Это было глупо и смешно, конечно – жалеть доски, когда виверна вполне могла убить или искалечить половину работников, да и егерей тоже, но Катриона слушала, как трещат под ударами страшного хвоста уцелевшие при падении твари столы, и отстранённо думала о том, что вот пожалуйста, готова растопка, и лучинки щепать не надо.

Маргарита под нею всё тем же придушенным шёпотом читала молитву, перемежая её клятвами пожертвовать содержание за месяц детскому приюту, если останется жива, а во дворе крепости раздавались то ли злобные, то ли испуганные вопли, ругань на множество голосов, тяжёлые удары, завыл вдруг поднявшийся ветер, и легко узнаваемый голос сира Георга начал отдавать резкие, но спокойные и чёткие команды. «Хорошо, что он приехал, – подумала Катриона. – И хорошо, что в крепости, кроме егерей, ещё и охрана Меллеров, особенно чародейка. Может, попросить консорта, чтобы не покупал мне никаких зеркал, а нанял лучше хоть завалященького мага?»

Она боялась высунуться из-под дерюги, чтобы не получить в лицо острой щепкой или, Канн сбереги, жгучими брызгами яда. Но судя по тому, как перекрикивались бойцы, дело шло на лад. Сира Маргарита тряслась, как в лихорадке, но глупостей никаких не делала – оставалось только дождаться окончания внезапной битвы.

– Ну всё, Беда, теперь тебя точно никто замуж не возьмёт. Это ж надо – виверну завалить! Все мужики разбегутся.

– Догоню какого ни на есть, – с ленивым смешком отозвалась Берта. – А не догоню, так согреюсь.

Так, раз пошли шуточки, можно вставать и смотреть, каких бед успела наделать проснувшаяся не вовремя тварь. Что столы в щепки – это понятно, это ерунда, а всерьёз? Катриона торопливо обежала взглядом бойцов, выхватывая то Берту, которая чему-то хмурясь, разглядывала свой арбалет и уж о нём точно беспокоилась посильнее, чем о том, что её замуж не возьмут; то кузнеца с обоими сыновьями, вот уж кто наверняка помахал молотами, как в кузне – все трое забрызганы кровью, но вряд ли своей; то сира Бирюка, как обычно мрачноватого и молчаливого, вытирающего лезвие меча какой-то тряпкой; то Ренату, прикладывающую горсть истоптанного снега к переносице… и кстати, так и одетую в штаны и довольно тонкую рубашку. Катриона помогла подняться сире Маргарите и торопливо подошла к колдунье, стягивая на ходу свою лисью безрукавку:

– Надевайте скорее, просту’дитесь!

Та посмотрела на Катриону так, будто не могла понять, чего от неё хотят, и Катриона почти силой напялила на неё нагретую телом безрукавку.

– А, – вяло и словно бы сонно проговорила Рената, – одежда с хозяйского плеча. Я польщена, сира. Буду носить её с честью, не сомневайтесь.

– Э… – Катриона обескураженно оглянулась по сторонам, надеясь, что сир Бирюк где-то рядом и что уж он-то объяснит своей напарнице, как она всё неправильно поняла: никто и не думал дарить ей старую безрукавку, у которой мех уже местами протёрся до проплешин. – Если хотите, я вам лисьих шкурок дам, таких же рыжих, прямо к вашим глазам. А такое старьё дарить стыдно.

– Ничего вы не понимаете, – заявила Рената. Она горделиво выпрямилась, отняла руку с комком талого снега от лица, разукрашенного потёками грязной воды и крови, и королевским жестом запахнула безрукавку. – Сеньора с себя одежду сняла и отличившемуся бойцу пожаловала. Да будь это хоть подвязка от чулка, такую честь ещё заслужить надо.

Да она пьяна, дошло наконец до Катрионы. Как только с магией своей управлялась, так набравшись? К ним протолкался наконец сир Бирюк, молча взвалил напарницу на плечо и потащил в казарму егерей. А Катриона убедившись, что все живы и даже более или менее целы, беспокойно обернулась на брошенную ею гостью, но ту уже обнимали в четыре руки покровитель и сын, а вот младший Меллер устремился к своей супруге с таким видом, будто не знал, то ли обнять, то ли отвесить хорошую затрещину.

В общем, раненые были, конечно. У четверых оказались нешуточные переломы, кое-кто отделался вывихами, а синяки и ссадины имелись вообще у всех, кто был во дворе. Даже у тех, кто жался по углам, в драке не участвуя. А ещё многим прилетело ядовитыми брызгами – счастье, что одеты почти все были тепло, и яд по большей части проел проплешины в одежде, а не обжёг кожу всерьёз. Да ещё, оказывается, Рената наколдовала небольшой смерч, который сбивал виверне ядовитые плевки, и брызгами защитникам крепости досталось только на излёте. Барону тоже перепало, кстати. Травница смазала ему пятна обожжённой кожи на лице какой-то жирной вонючей дрянью, а Катриона послала гонцов в замок, чтобы везли сюда целителя, потому что не нравилось ей, как красные пятна продолжают расползаться из-под мази.

Голову виверны, понятно, забрал барон. И чешую покрупнее тоже – весь остаток дня охотники срезали её с дохлой твари. Мелкую и поломанную сир Георг разрешил взять всем желающим из тех, кто участвовал в убиении виверны, и та же Беда азартно принялась выдирать чешуйки себе на охотничью куртку: ни дождя, ни снега не боятся, железом не пахнут, да и полегче весьма, чем стальные пластинки или даже кольчужная сетка. Хвост у Катрионы выпросил Томас Меллер – не задаром, конечно. Катриона подумала и потребовала взамен привезти хорошего вина к следующим праздникам, причём на всё село, а не бочонок ведёрный. (Сельчане, сбежавшиеся поглазеть на убитую виверну, согласно загомонили.) Крылья, простреленные и подпалённые во множестве мест, и гребень со спины Катриона оставила себе, думая со временем повесить их над входом, что ли, или ещё где-нибудь на видном месте. Остальное оттащили за ворота и скинули в лог. Волки на такое угощение вряд ли позарятся, но лисы, крысы, вороны – эти не откажутся.

Сир Георг, конечно, после всей этой суеты задержался ещё на день. Предлагал остаться и матери Кларе, но та собралась быстрее, чем оседлали лошадей для гонцов, и уехала с ними в Волчью Пущу. Катриона сама неприятно поразилась тому, с каким облегчением она восприняла отъезд служительницы Девяти, но чего уж врать, не нравилась ей мать Клара, и даже думать не хотелось о том, что со временем именно она может заменить матушку Саманту. Разве что оглянется наконец по сторонам, поймёт, где оказалась, и будет помогать людям, а не путаться у них под ногами, поучая и командуя.

В общем, день получился длинный и хлопотный, и Катриона думала, будто упадёт в постель и тут же заснёт, как провалится. Ну, то есть так оно и вышло, только среди ночи она проснулась в холодном поту, резко сев и судорожно комкая беличье одеяло, потому что в её сне виверна нацелилась именно на них с сирой Маргаритой.

– Спите, сира, всё хорошо, это просто кошмар.

Тёплая и расслабленная со сна рука потянула её обратно, и Катриона послушно улеглась, против воли прижимаясь к консорту.

– Когда вы успели прийти?

– Почти сразу, как вы свечу погасили, судя по запаху.

– Я даже не почувствовала.

– Вот и славно, – сказал он, плотнее обнимая её. – Спите, вам надо отдохнуть наконец.

Она повозилась, поудобнее устраиваясь в его руках, и спросила:

– Почему вы за меня испугались? Ведь испугались же?

– Ещё как, – легко признал он.

– Но вы же ничего не теряете, овдовев, а любить вам меня не за что.

– А кто говорит о любви, сира? Вы теперь член стаи, и я не хочу вас терять.

– Чем больше стая, тем она сильнее?

– Конечно.

– Понятно, – пробормотала она, и благодарность за то, что Меллер не стал врать, мешалась с разочарованием: ну, мог бы и приврать хоть чуть-чуть, что ли. Супруга она ему или кто? Просто крыса из его стаи?

А ещё ей было любопытно, приедет ли, сопровождая целителя, сир Кристиан, чтобы повидаться с её консортом.

========== Глава 12 ==========

– …Не-а, – с нахальной ленцой в голосе ответила чародейка. – Не отдам.

Катриона глубоко вдохнула, припоминая про себя самые любимые выражения отца и брата, но попыталась ещё раз достучаться до здравого смысла наёмницы:

– Рената!

– Для вас – госпожа Винтерхорст, – отрезала та. – Мы не друзья, сколько я помню.

– Да зачем вам это молью траченное старьё? – раздражённо спросила Катриона. Вот честно, сил уже не хватало сдерживаться! Сначала мать Клара со своим длинным носом и дурацкими поучениями, теперь эта остроухая со своими капризами… – Во’рот потёртый, подмышками уже кожа голая виднеется, ворс сваливается, и вообще она у меня только чтобы по кладовкам шариться, когда хороших вещей жалко.

– Ну, так радуйтесь, что у вас будет законный повод сшить новую.

– А не проще вам новую сшить? Я же с вас денег за шкурки не беру!

– А мне нужна эта.

Катриона злобно выдохнула, просто не зная, что сказать.

– Проклятие, что ли, навесить хотите по старой вещи? – уже просто наобум спросила она.

– Я стихийница! – возмутилась Рената. – Какие проклятия?! Молнии, огонь и лёд – я даже сглазить как следует не могу, не то что проклясть по-настоящему.

– Тогда зачем?

– Да вам-то что за дело, сира? Нравится мне эта.

– Мне она тоже нравится, – безнадёжно сказала Катриона.

– Отец подарил? – напряглась чародейка. – Или брат?

И ясно стало, что если соврать, сказать да, она тут же перестанет маяться дурью и вернёт эту несчастную безрукавку.

– Нет, – вздохнула Катриона, кляня себя в душе за неуёмную – или просто неумную? – честность. – Просто я к ней привыкла. Она такая… ну как сапоги, уже разношенные по ноге.

– Вот, – наставительно подняла палец Рената. – Теперь поняли? Сира, я за контракты ценой меньше сотни марок вообще не берусь, так что купить я себе могу хоть пардусовый плащ до пят. А такие вещи, чтобы надеть и понять: «Вот оно, моё», нечасто попадаются.

– Ладно, – сдалась Катриона, отчасти чародейку поняв. – Но тогда с условием, что вы мне ответите на один вопрос.

– Да ради Предвечной! – Она в упор не заметила, как возмущённо вскинулась сеньора Вязов при упоминании этой Предвечной. – Не сплю я с вашим консортом и не спала никогда. Непрофессионально. А попросту – грубейшее нарушение Устава Гильдии наёмников. Сколько угодно могут легенд и баллад сочинять про барона Драконлинга и его возлюбленную, а я говорила и говорю: глупо и непрофессионально. Не должен охранник спать с нанимателем, хоть какая там будь любовь. Вернее, если уж приключилась с тобой такая любовь – немедленно разрывай контракт и требуй замену. Понятно, что штрафы Драконлинг за свою фаворитку мог выплачивать какие угодно разорительные, но Грета Лягушачий Рот бросает тень на всю гильдию, а о ней песенки поют, вместо того, чтобы на пальцах объяснить, что так делать нельзя ни в коем случае.

– Ох, – Катриона даже слегка попятилась от чем-то очень разозлённой чародейки. – Нет-нет, я не… Совсем не о том. Вы не знаете, что дриады делают для того, чтобы у них рождались одни девочки? Может быть, зелья какие-то варят? Или время выбирают такое…

– Вам нужна девочка? – удивилась Рената, и Катриона не очень охотно рассказала про шамана и про его то ли пророчество, то ли проклятие. Чародейка внимательно выслушала и кивнула, подтвердив: – Может быть, вполне. Я имею в виду, мог и проклясть. С орочьего шамана сталось бы, да ещё перед смертью, особенно если она не была ни быстрой, ни лёгкой. Но тут вам дриады ничем не помогут, сира. Что люди делают для того, чтобы дети у них были слепыми, глухонемыми, хромыми от рождения? У дриад вот так же иногда рождаются мальчики.

– Вы хотите сказать, – поразилась Катриона, – что для них это… увечье?

– Увечье, уродство, неизлечимая болезнь… – Рената улыбалась совсем уж криво и натянуто. – Магия земли и того, что на ней растёт, даётся только женщинам, сира. Ни Первая, ни её Круг не научат глухого слышать музыку леса, а слепого писать этюды цветущих лужаек. Поэтому и приносят их вам. Тем, кто так же обделён Предвечной. Плачут, но отдают отцам, потому что сыновья дриад – калеки, которым не место в лесу.

– Калеки, с которыми не хочется возиться, – сквозь зубы уточнила Катриона. – Подкинуть в храмовую корзинку, а чтобы совесть не так грызла, бросить туда же горсть серебра или штуку полотна. Тогда я уж лучше бы с орками дело имела, которые детей воруют и растят как своих, чем с этими кукушками.

– Я могла бы напомнить, что от орков вы каменной стеной отгородились, а к дриадам на поклон то и дело ходите, – равнодушно (или справившись с собой наконец) ответила Рената. – Но у меня не больше причин любить этих сук, чем у вас. А что касается вашего вопроса – увы, сира, не знаю, чем можно вам помочь и можно ли вообще. Разве что дать обыкновенный житейский совет.

– Какой?

– Рожать до тех пор, пока не появится девочка, раз уж орк говорил только о мужчинах вашего рода.

– Меллер будет счастлив, – буркнула Катриона.

– У его отца пятеро сыновей и две дочери, и Гилберт так же легко прокормит и пристроит хоть семерых, хоть дюжину детей. Законных детей, сыновей благородной сеньоры в девятом колене. Дело, конечно, ваше, – сказала чародейка пугающе серьёзно, – но я бы с проклятиями не шутила. Похоже, вы и правда последний шанс вашего рода уцелеть.

Катриона нахмурилась, но в душе была согласна с Лидией и Ренатой: если орочий колдун говорил именно о мужчинах, непременно следовало оставить хоть одну наследницу своего рода, даже если она окажется третьим, пятым, да пусть даже девятым ребёнком. Меллера, конечно, надо сразу предупредить об этом, и вряд ли он обрадуется необходимости кормить и снаряжать такую толпу… но никто же не требует с него гномьих аспидных доспехов и зачарованных мечей. Обыкновенная добротная броня, приличное оружие и лошадь, годная не только возить бочку с реки – не разорит же это его, если Меллерам по карману целая крепость?

Она вышла во двор, где лёгкий снежок заметал кровавые пятна и мелкий древесный мусор, оставшийся после вчерашнего побоища. Обломки покрупнее уже убрали, как и уцелевшие доски, и во дворе опять стало достаточно места, чтобы принять разом полдюжины всадников и розвальни, в которых приехал не жалующий верховую езду целитель. Хотя он, наверное, думал ещё и о возможности забрать больного или раненого, которого в седло не посадишь. Везти кого-то в замок, под надзор Каттена, после вчерашнего не было нужды, хвала Девяти, но рыжий кошак мог и самого барона заставить ехать в санях, а не верхом, если ему не понравится, как сир Георг выглядит, ходит и дышит. Маги, одно слово!

А приехал с ним, понятно, сир Ламберт – не мог же он отпустить своего фаворита с кем попало! С племянником, например. Ладно, признала про себя Катриона, они просто не так много времени проводят вдвоём, а тут подвернулась возможность вместе съездить куда-то. Честно говоря, завидовала она этим двоим: столько лет оставаться парой без всяких клятв у алтаря и брачных кандалов. Без содержания, без покровительства, без… в общем, просто потому, что они оба хотят быть вместе. Повезло же им найти друг друга! А у неё эта глупая любовь к тому, кто на неё и не взглянет лишний раз, и брак с мужчиной, которому от неё даже звания сира-консорта не нужно. Вообще ничего.

Ну, зато, утешила она себя, Меллер не будет лезть в её дела и пытаться доказать селянам, что это он здесь хозяин, а она бестолковая баба, годная только на то, чтобы родить Вязам наследника своего имени. Слышала она про таких, и не только от Лидии. Она-то, понятно, не хорошо воспитанная девушка из благополучного селения поближе к столице – она бы живо напомнила такому хозяйчику, кто тут консорт, а кто глава семьи. Но что у них была бы за семейная жизнь! Вот уж точно, как Лидия сказала: хоть из своего же дома беги. Хорошо всё-таки сиру Ламберту, опять вздохнула Катриона. Законная супруга наезжает дважды в год: к Высокому Солнцу – сиру Лаванду на лето к отцу привезти, да к Белой Дороге – помочь с налогами и забрать дочь обратно в город, к учителям пения, рисования, этикета и чем там ещё бедную сиру Лаванду мучают. А в остальное время с ним фаворит, с которым у них… ну, может, не любовь, но что-то же есть такое, что держит их вместе полтора десятка лет? Жаль, ей так никогда не повезёт. С фаворитом, в смысле.

А всё же странно, что сир Кристиан не приехал, подумалось ей. Или отпустило уже его? Почему-то ей казалось, что тот захочет лишний раз увидеться с Меллером и опять попытается его уломать – уж сир Кристиан-то точно не из тех, кто сдастся после первого же… да и после второго-третьего отказа. Даже любопытно было, как баронский сын станет обхаживать Меллера на глазах у его законной супруги. Или… потому и не приехал? Ждёт, когда Меллеры вернутся в Волчью Пущу?

Сразу же после обеда Фредерик Меллер попросил целителя одолжить его розвальни ненадолго. В них запрягли тех самых тяжеловозов, которые тянули фуры с мебелью, припасами и подарками, нагрузили гору мешков и коробок и поехали к Чёрному Лесу. Катриону в этот раз с собой даже не звали. Она бы обиделась, но в Вязах в кои-то веки полно было людей, которым она в любой момент могла понадобиться, от барона и его целителя до меллеровских возчиков, так что приходилось обиды свои засунуть куда поглубже. Сира Маргарита, впрочем, тоже осталась в крепости. В другое время она, быть может, охотно прокатилась бы по свежему снежку, но виверна наверняка запала ей в душу и всю дорогу к пограничной опушке городская гостья так же наверняка ждала бы нападения ещё какой-нибудь дикой твари.

В общем, она попросила у Катрионы отрез полотна, какого не жалко, расстелила его на столе, сложив вчетверо, аккуратно срезала («списала», как она выразилась) уголки и принялась от руки, без всяких разметок, легко и быстро набрасывать рисунок для вышивки, изредка сверяясь с какой-то толстой тетрадью. Катриона, с завистью глядя на неё, признала, что от уроков рисования, похоже, есть немалая польза: вот так запросто перерисовывать, увеличивая на ходу раза в три-четыре, узор с цветущими ветками и птицами, сидящими на них – она бы и сама хотела так уметь. Пожалуй, если консорту вздумается нанять для их детей учителя рисования, музыки и чего там ещё полагается, она ни слова против не скажет, а совсем наоборот.

– Только девушкам нашим не показывайте, – пошутила Катриона, надеясь, что получается не слишком завистливо. – А то ведь в ноги попа’дают рисуночки просить. Одной рубашку по подолу вышить, другой – пелёнку племяннику к имянаречению, третьей – полотенца в приданое.

– О, – сира Маргарита ещё раз заглянула в свою тетрадь, – пожалуйста, мне совсем не трудно. Я, признаюсь, уже и не знаю, чем себя занять. Могу показать нескольким девушкам, как вышиваются витые маргаритки и розочки*, а они научат остальных. Мережки есть сложные, но очень красивые. Мне, каюсь, лень с ними возиться, я больше гладь люблю, но на скатертях и занавесках они очень неплохо смотрятся. Особенно красиво как раз на грубоватом полотне с толстыми нитями – так рельефно получается, чётко и выпукло. – Она пририсовала над цветами какую-то хитрую завитушку и подняла на Катриону беспокойный взгляд. – Сира Катриона, этот Чёрный Лес – не очень опасное место? – спросила она тревожно. – Название у него…

– Это ельник, – поспешила успокоить её Катриона. – Густой и тёмный, очень старый. Чёрный он не потому, что в нём водится что-то плохое, а потому что в нём даже летом в полдень сумеречно. Если встать на его опушке, а в сам лес не ломиться, дриады не тронут. А Мел… Гилберт, – с некоторым усилием выговорила она, – с ними уже разговаривал, и они даже выполнили его просьбу передать послание гномам из Дома Морр.

– А по дороге туда?

– Если только волки, но на целую толпу вооружённых людей они вряд ли нападут. Тем более что с господином Меллером поехала ещё и чародейка, которая умеет огненные шары метать. Не беспокойтесь, сира Маргарита, они вернутся к закату или вскоре после заката.

– Спасибо, – вздохнула та, – вы меня успокоили. – Катрионе показалось, что не очень-то она успокоилась, но воспитание, видимо, требовало вежливо соврать что-нибудь этакое. – Я всё вспоминаю вчерашнее чудовище… – сира Маргарита зябко передёрнула плечами. – Просто чудо, что оно никого не убило и даже не искалечило по-настоящему. А Томас хочет повесить в доме его хвост! Бедный Алекс – постоянно будет натыкаться взглядом на такую жуть. Правда, – признала она, – когда я смотрю на некоторые его резные фигуры, я думаю: «Канн милосердная, скажите мне, что он сам это придумал! Не может быть, чтобы такие монстры существовали на самом деле!»

– Резные фигуры? – Катрионе вспомнился четверорукий гривастый кот на каминной полке у барона в кабинете.

– Да, кузен Фредерика вырезает просто потрясающие вещи. Он любит шутить, что если разорится, всегда сможет заработать себе на жизнь резьбой по дереву, но разумеется, это просто занятие для души, как для меня – рисунки для вышивок.

– А вы можете нарисовать несколько штук в полный размер? Я рисовать вообще не умею, – созналась Катриона, – мне образец из книги в жизни самой не увеличить.

– Да разумеется! А знаете, как переводить готовый рисунок на ткань? Наколоть в бумаге много-много дырочек по контуру и посыпать угольным порошком.

– Вот есть же нормальные женщины с нормальными женскими разговорами, – сказал, входя в гостиную, сир Ламберт. – А я вечно слушаю о процентах и параграфах! Как будто я на стряпчем женился.

– Если бы мне стряпчий предложил десять тысяч в приданое, я бы женился и на стряпчем, – фыркнул следовавший за ним целитель. – Прекрасные сиры, молю о пощаде и милосердии!

– Что такое, господин Каттен? – спросила Катриона, с тревогой отметив, как бледен неугомонный рыжий кошак и какие круги залегли под наглыми жёлтыми глазищами.

– Я вижу, что вы обе на ногах, но прошу разрешения сесть, иначе мне придётся просто улечься на пол.

– Да зачем же на пол-то? Сир Эммет с супругой ещё не приехали, но комната для них готова. Пойдёмте, отведу вас туда. – Вроде бы многовато было чести так хлопотать вокруг мага, но он был фаворитом младшего баронского брата – это раз, а ещё если он слишком сильно выложится, то как бы дар свой колдовской не потерял. Надорвётся – и останется Волчья Пуща без настоящего целителя. А когда ещё ученик Каттена сможет его заменить, или тем более когда в здешнюю глухомань приедет кто-то другой? Пусть уж поспит в спокойном, тихом месте на удобной кровати. Наверняка выехал он из замка ещё затемно, если к полудню был уже в Вязах.

– Восточная угловая? – спросил сир Ламберт. – Я сам отведу, не беспокойтесь, сира Катриона. – Он, кажется, ещё что-то хотел то ли спросить, то ли сказать, но передал только благодарность за медвежью шкуру для детской – дети Мелиссы от неё в восторге и готовы спать на ней, не то что играть. Катриона лишь кивнула: медвежья шкура, по её мнению, никак не стоила присланных платьев, но слышать, что она оказалась кстати, было приятно.

– Всё-таки это не слишком красиво – жаловаться на собственную жену, – вполголоса заметила сира Маргарита, когда он увёл своего целителя отлежаться после осмотра и лечения раненых.

– Госпожа Елена в самом деле ведёт себя больше как королевский чиновник, чем как супруга, – вступилась за сира Ламберта Катриона, хотя в глубине души признавала, что фаворитка старшего Меллера права. Ну, может, и не права, но… «Вы хотите, сира, чтобы я плохо говорил о своей женщине, да ещё и у неё за спиной?» Такой ответ ей нравился больше, чем жалобы на жену.

– Я говорила сегодня с Ренатой… с госпожой Винтерхорст, – ехидно поправилась Катриона. – Она тоже думает, будто пленный орочий шаман проклял наш род. Вы слышали об этом? – Она бы очень удивилась, если бы Меллер сказал нет, но он, как Катриона и ожидала, кивнул. Так и вспоминалась та папка, набитая разномастными бумажками, которую ей совала Елена – Меллеры про Вязы и про Волчью Пущу ещё и не такую, наверное, собрали. И не одну. – Госпожа чародейка считает, что мне обязательно нужна дочь, даже если придётся семерых сыновей родить вначале.

– Никаких проблем, – легко, легкомысленно даже, на взгляд Катрионы, отозвался консорт. – Хотите семерых – заведём семерых.

– Не хочу, – морщась, признала Катриона. – Мне бы и троих-четверых хватило, но остаться последней в своём роду я хочу ещё меньше.

Она смотрела, как он раздевается, стараясь не отводить глаз. Видела она, конечно, и полуголых, и вовсе голых мужчин, но не вот так же. Не перед тем, как мужчина этот ляжет в её постель. И не сказать, чтобы ей льстило увиденное: не пылал страстью её консорт, совсем не пылал. Может, потому и так долго в первую ночь трудился языком и пальцами, что никак не мог настроиться на нужный лад? Она ведь не в монастыре выросла и знала, что’ в мужчинах меняется, когда они действительно желают женщину ли, мальчишку ли. Не хотел её Меллер, просто выполнял свой долг консорта – обеспечить наследником свою супругу. Даже обидно становилось. Не совсем же она уродина? Или он привык к образованным, утончённым, прекрасно воспитанным, умеющим стишок под настроение сложить? Напела ей сира Маргарита эту «Луну на ущербе» – что и говорить, красиво. Печально, не очень понятно местами, но прямо за душу хватает. И после такой фаворитки – деревенщина, ничего, кроме молитвенника, не читавшая…

– Я вам совсем не нравлюсь? – хмуро спросила Катриона.

Меллер скосил глаза на ясный вроде бы ответ, усмехнулся и забрался к ней под одеяло.

– В состязаниях на скорострельность я даже в первую десятку не попаду, сира, – сказал он, неожиданно властно стягивая с неё сорочку. – Но разве мы куда-то торопимся? В первый раз вам не понравилось, как и следовало ожидать. Давайте будем понемногу исправлять впечатление.

Комментарий к Глава 12

* Вряд ли даже деревенской сеньоре, не то что неграмотным крестьянкам, что-то скажут слова “в стиле рококо”

========== Глава 13 ==========

Катриона почему-то думала, будто сира Аларика будет так рада выйти замуж, что легко уступит супругу право распоряжаться своим приданым. Ну… может, вначале и была рада. Но к тому времени, как они приехали в Вязы, эти голубки друг с другом и не разговаривали толком, а всё больше вежливо грызлись. То есть, сир Эммет-то был деловит и озабочен, а ещё заметно нервничал: крепость маленькая, всё войско – десяток человек, опыта у него пока что не так много, а места… дикие и глухие (ох, вот ведь привязалось же!). Но когда он обращался к жене с каким-то вопросом, она к ответу непременно прибавляла какую-нибудь колкость. Конечно, не очень-то красиво было с его стороны тратить всё приданое на себя одного, мог бы и супруге хоть розовой тафты на платье купить, что ли. Но ведь деньги он не на девок и вино спустил!

– Ну, почему профукал? – как могла примирительно проговорила Катриона. – Хорошее снаряжение и сиру Эммету много лет прослужит, и вашему сыну или внуку в наследство перейдёт. Места здесь неспокойные, сами знаете. Вы же не хотите овдоветь, сира Аларика? А это запросто может случиться, если, скажем, пластины на спине уже вконец проржавели, так что их даже такой же ржавой разбойничьей стрелой насквозь прошьёт.

– Да лучше б я осталась вдовой с вкладом в меллеровский торговый дом! – в сердцах ответила та, и Катриона понадеялась только, что именно в сердцах.

Они обходили двор и хозяйственные постройки, и тут уж сира Аларика вела себя, как и положено супруге маршала в Приграничье: задавала толковые вопросы, уточняя, что именно ей придётся делать; что-то про себя прикидывала, беззвучно шевеля губами и загибая крепкие пальцы, такие же мозолистые и загорелые, как у её новой сеньоры… В общем, ни в одном месте на Марену не походила. Но к мужу относилась даже с меньшей теплотой, чем девица из сравнительно спокойных и тихих Горьких Родников, хотя той-то как раз было простительно не понимать, насколько опасны разъезды по здешним лесам – в отличие от уроженки Волчьей Пущи.

– Я понимаю, что вам обидно, сира Аларика, – сказала Катриона, пытаясь воззвать к здравому смыслу неглупой же и незлой девушки… молодой женщины. – Только всё-таки не стоит бросаться такими словами. Моя невестка вон осталась вдовой, и ей совсем не понравилось, хоть вроде бы и сама себе стала хозяйкой. Если детей завести не успели, в доме мужа оставаться смысла нет – кому ты там нужна без его детей? Придётся возвращаться домой, к родителям.