Текст книги "Ещё один брак по расчёту (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

«Всё ты думаешь и нарочно это сказал, – хмуро подумала Катриона, глядя, как он мнёт в потных от волнения руках полосу белоснежного полотна с такой вышивкой, что один этот галстух, наверное, целую марку стоил. – Свалил на беспокойство, а сам и рад поводу высказаться. Нет уж, не надейся, я не отступлюсь. Новая крепость, браслеты и женатый маршал – ради этого нетрудно потерпеть толстого хомяка три-четыре раза в год. А я не Марена. Ныть, что тебя вечно нет дома, не буду и плакать тоже. Надеюсь, что у нас-то наследник получится, а то ведь кого-то другого искать придётся». Она брезгливо дёрнула плечом. Тащить в свою постель кого-то ещё, если Меллер не справится с обязанностями консорта, совсем ей не хотелось.

Дверь кабинета открылась, Каттен позвал её возможного жениха, и тот чуть ли не бегом ринулся к целителю. Вдвоём они вывели бледного, но уже выглядевшего поживее старшего Меллера, а Катриона вошла и остановилась перед бароном.

– Ничего плохого об этой семье сказать не могу, – тяжко вздохнул он. – Как-никак уже больше десятка лет с ними дела веду. Но ты уверена, что оно того стоит? Вроде бы и есть супруг, а на деле есть он где угодно, только не в Вязах.

– А зачем он мне в Вязах? – буркнула Катриона, неожиданно для себя задетая рассуждениями Меллера о браке с нею. – Управляющим? Так с хозяйством я и сама справлюсь. Зато, глядишь, моей дочери не придётся чужие платья перешивать.

– Это уж точно, – невесело усмехнулся барон. – Тогда будем считать, что помолвку вы заключили. Или ты хочешь официальную церемонию провести?

– Нет, – Катриона даже головой мотнула. – Зачем? Я в трауре ещё пока, и вообще… Вот господину Меллер-Веберу полегче станет, лучше мы с ним договоримся, что это будет за крепость и что за вклад он собирается для моей как бы компаньонки открыть.

– Ох, – вздохнул сир Георг, – как сейчас помню, привёз Ламберт из Озёрного черновик брачного договора…

========== Глава 8 ==========

Снег ложился, расползался неопрятными клочьями, смешиваясь с грязью, потом выпадал снова, опять подтаивал и наконец улёгся пока ещё тонким, по щиколотку, но уже надёжным покрывалом. Катриона, переживавшая за озимые, облегчённо выдохнула: она боялась бесснежных морозов, то и дело прихватывавших здешние места между Белой Дорогой и Солнцеворотом. В этом году вроде бы можно было расслабиться.

Приезжала мать Клара, очень недовольная тем, что её гоняют по всему баронству, и даже не считавшая нужным сделать лицо поприветливее. Во дворе крепости опять установили переносной алтарь, поставили на него статуэтку Сармендеса, и четыре пары новобрачных друг за другом чинно подставили руки отцам женихов и невест, надевшим молодым на запястья простые медные браслеты. Было пасмурно и временами летел лёгкий снежок, но свадьбы играть всё равно решено было во дворе, а по домам разойтись, чтобы там продолжить веселье, народ собирался чуть позже, когда все продрогнут… или, скорее, когда стемнеет.

Катриона поздравила новобрачных, подарила всем по серебряной монетке и ушла проводить жрицу. По-старушечьи ворчавшую, что вот не могли же люди договориться на какой-то один день – приходится без конца таскаться то в один конец Волчьей Пущи, то в другой. Причём гоняют туда-сюда именно её, будто у матушки Саманты других помощниц нет! Катриона равнодушно кивала, не споря и не укоряя мать Клару в недостойных служительницы Девяти словах и мыслях. Она с беспокойством ждала вопросов о собственном бракосочетании, но то ли барон ещё не говорил о нём с матерью Самантой, то ли та не делилась планами с младшими жрицами: говорила мать Клара исключительно о том, как она устала мотаться по крестьянским свадьбам. Наконец она уехала, бурча и кутаясь в медвежью шкуру, а Катриона ушла к себе. Как-никак она была в трауре, и ей достаточно было поздравить молодых. Веселиться на свадьбе ей было не к лицу.

«Скорее бы уже сир Эммет с сирой Аларикой брак заключили и переехали сюда», – подумала она, зажигая свечи у себя на столе: низкое солнце, бледным диском просвечивавшее сквозь облачную муть, уже ушло за угол, и шить было темно, даже сидя у самого окна. Не шить, собственно – штопать. С этой переделкой платьев до сих пор некогда было бельё починить. Со двора сквозь стекло приглушённо доносились людские голоса, смех, девушки затянули песню про жениха, забравшего приданое, а невесту забывшего, но оба пастуха, видно, ещё угощались, потому что рожка’ми своими пение не поддержали. В общем, было не так тоскливо, как обычно, но всё равно хотелось бы, чтобы в жилой части башни был хоть кто-нибудь ещё, кроме неё. Сир Эммет со своим отцом и отец сиры Аларики уже приезжали и даже выбрали комнату, которую займут будущие супруги, но переезжать молодые собирались, понятно, после венчания – где-нибудь этак после Солнцеворота. «Скорее бы», – опять подумала Катриона. Пусть сам будущий маршал частенько станет отлучаться то в разъезды, то в замок, но супруга-то его поневоле составит компанию владетельнице Вязов.

Если, конечно, не случится чего-то такого, что расстроит и этот брак, и вообще все планы на будущее. Меллеры, например, подсчитают хорошенько, во что им влетит это строительство, и решат, что обойдутся без такой разорительной супруги. Всерьёз Катриона в такую возможность не верила, но обычно она всегда прикидывала наихудшие варианты, чтобы они не стали неожиданностью и чтобы быть готовой действовать даже в таком случае. Худшей возможностью для неё стал бы брак с тем самым молодым да ранним дядюшкиным любовником, который перебрался в столицу графства даже из своей спокойной и благополучной деревеньки. В Вязах он, конечно, жить не захочет, помощи от него не будет никакой, но и она уж точно не станет баловать его в ущерб себе и возможным детям. Захочет уехать – скатертью дорога, но содержание ему она будет высылать такое, чтобы только с голоду не умер в своём ненаглядном Озёрном. «Справлюсь», – упрямо подумала Катриона.

Она взяла старательно отстиранную, но всё равно уже серую от долгой носки нижнюю рубашку. Та была короткой, почти как мужская, чтобы удобнее было заправлять её в раздвоенную юбку, поэтому снизу не особенно износилась. А вот подмышками и на спине ткань порядком протёрлась, и надо было уже ставить заплатки, потому что перекрывать это безобразие штопкой – только нитки зря переводить. Катриона опять вспомнила, как Меллер, нервничая, теребил и тискал свой галстух, и вздохнула с недостойной благородной сеньоры завистью: полотно там было такое, что никакого шёлка не надо. Вебер небось племянников своего супруга одевает, как дорогих кукол, в лучшее из того, что ткут в его мастерских. Это в лавке Кааса продавались веберовские ткани из тех, что, наверное, считались недорогими. Не очень дорогими. А сколько стоит полотно, сквозь которое видны вытканные белым по белому же узоры сорочки? Катриона на свадьбу Вальтера брала у Кааса наполовину шёлковый сатин для праздничной рубашки и серебряную канитель для вышивки – и даже такая покупка ощутимо ударила по кошельку… А Марена, похоже, прихватила эту рубашку с собой, когда забирала свои вещи, потому что Катриона, прибираясь после их с матушкой отъезда, не нашла её среди вещей брата. Не так жалко было потраченных денег и даже работы, как обидно, что носить её будет тип, совершенно Катрионе чужой. Впрочем, что уж теперь. Отправлять в Горькие Родники гневное письмо: «Верни рубашку моего брата, воровка»? Смешно. А вообще-то, надо бы съездить в Волчью Пущу и купить себе такого же белого или хотя бы какого-нибудь светлого сатина на приличную, длинную, под платье, сорочку для бракосочетания. Меллер, конечно, знает, что у будущей супруги плохо с деньгами, но всё-таки это не причина ложиться в одну с ним постель в серой грубой рубахе с заплатками на спине и подмышками. Разве что позлить его. Или намекнуть, что неплохо бы одеть супругу поприличнее.

Да только не должен он её одевать: это он станет её консортом, и это ей вообще-то следовало бы его содержать. Вот уж он, наверное, посмеялся бы, предложи она ему содержание. В брачном договоре об этом вряд ли вообще хоть слово есть: она пыталась читать черновик, составленный Меллерами, но это был просто ужас какой-то! Неужели кто-то в самом деле может понять, что там написано, и даже как-то повернуть это на пользу себе? Катриона одолела половину листа – первого листа! – и жалобно попросила, чтобы ей объяснили всё это как-нибудь попроще. Барон махнул рукой и сказал, что сам во всём разберётся. Надо было, конечно, заявить, что в брак вступать ей, она и должна разбираться, на каких условиях. Однако Катриона трусливо сбежала, скинув эту заботу на своего сюзерена. Женил ведь уже разок своего брата на такой же зубастой крысе – знает уже, что к чему.

О контракте речь и пошла, когда Катриона, купив сатина, вернулась в замок за Сорокой и сопровождающими, но попалась на глаза сиру Георгу и была усажена за стол в его кабинете. Барон положил на стол перед нею тот самый черновик и, постукивая по нему пером (без чернил, конечно), изложил суть договора:

– Гилберт Меллер отказывается от содержания, ты отказываешься от любых претензий на его имущество. – Катриона кивнула: это было понятно, она и так получала по этому договору немало. – Он строит крепость не меньшую, чем нынешняя, но из камня, а одну из пристроек забирает себе в качестве склада. – Катриона опять кивнула. Ясно же, что торговцу нужно хорошее, крепкое помещение в надёжном месте, чтобы хранить товары, которые в здешней глуши станут слишком большим искушением не только для разбойников, но и для местных жителей. – Ваши дети наследуют только Вязы, имущество Меллеров они наследовать не могут. Но разумеется, дочери он даст приличное приданое, а сыну купит достойное снаряжение.

– Хорошо, – выдохнула Катриона. Она всё же побаивалась, что Меллер скажет что-нибудь вроде: «Вязы твои, наследники Вязов тоже твои – ты и думай, как их потом устроить в жизни».

– Спальни отдельные, кабинеты отдельные, он не вмешивается в твои дела, разве что ты попросишь его помощи, ты не трогаешь его счета и гроссбухи.

– Носим браслеты, числимся супругами, но остаёмся чужими людьми, – через силу усмехнулась она. – Всё, как он и говорил. Постараюсь обойтись без его помощи, у него своих дел будет выше головы.

– А вот это ты зря, – возразил барон, свернув листы и похлопывая ими по ладони. – Я помню, как Елена в первый раз рассчитала наши налоги, следуя сборнику гражданских законов, и сборщик получил их на треть меньше, чем обычно.

– Я же плачу десятину зерном вам и подушный налог в казну, что там пересчитывать? – удивилась Катриона.

– Я тоже всю жизнь так думал, девочка. А потом оказалось, что с налоговым чиновником можно поспорить, чего и сколько мы должны. – Он мечтательно улыбнулся, видимо, с удовольствием вспоминая тот спор. – Всего-то и надо было, чтобы с чиновником схлестнулся делец, который за медный грош сам удавится и соперников потравит, а не благородный сеньор, которому главное – своих людей как-то бы защитить. Если младший Меллер предложит тебе помочь, ты не теряйся, пользуйся. Этот парень уже столько всего знает и умеет… Я вот подумываю старшего спросить, нет ли у него какого-нибудь троюродного племянника из непризнанных бастардов, чтобы взять его Карлу в помощники, а потом управляющим сделать, когда Карл совсем сдаст.

Катриона промолчала. Не её это было дело – давать советы сюзерену, да к тому же мужчине чуть ли не втрое старше, чем она. Да и не спрашивал он её ни о чём, так, мысли вслух высказывал.

– Сир Эммет знает, что я заключаю брак с бакалейщиком? – спросила она. Понятно, что об этом всё баронство рано или поздно узнает, но пока что сплетен не хотелось бы. Что бы там ни обещал Меллер-Вебер, а дядюшка Артур вполне мог заявиться в Вязы и потребовать, чтобы Катриона стала супругой тому, кого укажет ей он, а не барон Волчьей Пущи.

– Ни он, ни сир Вениамин, ни его старший брат и ни отец Аларики – никто ещё не знает. Знают, что будет строиться новая крепость и что девочка получит в приданое вклад на сотню марок под семь с половиной процентов годовых. Я им сказал, что Меллерам, чтобы спокойно вести дела, нужно, чтобы крепость хорошо охранялась. Поэтому они готовы потратить ещё немного денег для того, чтобы надёжно привязать к ней молодого, но способного и ответственного командира егерей.

Катриона, поразмыслив, кивнула. Да, можно и так сказать. Могло даже быть, что её репутация Меллеров вообще не интересовала, а вот сира Эммета они могли заприметить и постарались подгрести его к себе поближе. Он ведь действительно был неплох, это даже сир Кристиан признавал, притом что он довольно ревниво относился к чужим воинским талантам. И наверняка сир Эммет оценит, как ему повезло – младшему племяннику владетеля деревушки ещё меньшей, чем Вязы, получить в супруги милую и хозяйственную девушку, да ещё и приличное приданое… Хотя, может быть, он гадает, нет ли тут какого-нибудь подвоха? Для его семьи, как и для Катрионы, сто золотых – деньги немалые. Правда, Меллер говорил о вкладе, не о наличных. Но ведь такие бумаги вроде бы можно продавать?

– У тебя есть ещё какие-то пожелания? – спросил сир Георг. – Пока ещё договор можно исправить?

– Нет, – подумав, сказала она. – Разве только вписать в него моё требование не ссориться с дриадами и не пытаться их обмануть. Мы-то с ними всегда вели дела честно, а тут приезжие, да ещё торговцы… Да ещё какие торговцы, – то ли с завистью, то ли с осуждением, сама толком не поняла, прибавила она. – Чтобы вот так заболтать дриадских дозорных – это я не знаю, кем надо быть. Может, у Меллеров правда в роду сирены были? Ведь смотреть не на что, а как заговорит или споёт, уши развесишь и слушаешь, открыв рот. Вот как они это делают, а?

Барон только посмеялся, однако Катриона была уверена: это просто потому, что его Меллеры ещё даже не начинали охмурять. Наверное, пока ещё незачем. Но это пока. Слова Меллер-Вебера о масляном прессе она запомнила.

Оставшееся до Солнцеворота время пролетело, как обычно, за хлопотами – и будничными, и предпраздничными. Катриона сшила-таки себе сорочку, которую не стыдно было надеть под платье с шёлковыми рукавами, и даже потратила остатки серебряной канители на то, чтобы вышить на груди что-то вроде оберега. Глупости, конечно, но её и правда беспокоило то, как легко Меллер входил в доверие к людям и не людям… и как легко было, слушая его голос и прикрыв глаза, напрочь забыть о том, кто он такой на самом деле. Не красавец-эльф или фейри, не бард-похититель женских сердец – обыкновеннейший с виду тип, да ещё из третьего сословия. И однако же, думала Катриона, это сир Кристиан уговаривал его провести ещё хоть одну ночь вместе, а не наоборот. Что ещё этот Крысик умеет такого, чтобы сын барона, теряя лицо, откровенно навязался ему, только что на козлы рядом не сел, чтобы поговорить на прощание? Даже боязно как-то становилось.

Он приехал за два дня до праздника. Впрочем, не «он приехал», а сначала прискакали верховые наёмники; потом во двор крепости вкатилась, мягко покачиваясь на гномьих рессорах, карета вроде той, в какой Елена Ферр дважды в год наведывалась в Волчью Пущу; а потом втянулся продрогшей змеёй целый обоз. Ну, это Катриона преувеличила, конечно, но три такие же, как осенью, фуры предстояло куда-то поставить, а лошадей из них выпрячь и разместить. И ту пару, что тянули карету. И тех, на которых приехали наёмники. И самих бойцов и возчиков где-то устроить.

Но главное, дверцы кареты распахнулись разом с обеих сторон, из неё одновременно выбрались двое молодых мужчин, один придержал под локоть грузного пожилого господина с тростью, другой подхватил высокую сухопарую даму в куньем манто. Катриона озадаченно нахмурилась, спускаясь во двор и разглядывая гладкий тёмный мех, спадавший с узких плеч: его величество ещё два десятка лет назад своим указом дозволил простолюдинам носить крашеные в любые цвета простые ткани, но парча, бархат и шёлк третьему сословию всё так же были запрещены, а с ними и соболя, куницы, горностай… золото, серебро и драгоценные камни тоже.

Катриона поплотнее запахнула на груди лисью безрукавку и двинулась навстречу нежданным гостям. Все четверо собрались перед крыльцом, и когда она подошла ещё немного, мужчины разом поклонились, а дама сделала лёгкий книксен, приветствуя хозяйку, даром что та ей в дочери годилась.

– Добрый день, – растерянно проговорила Катриона, внутренне обмирая от опасения опозориться перед этой просто, скромно даже (не считая куниц, конечно), но всё равно наверняка страшно дорого одетой компанией… да дело было не в их богатстве даже, а в том, что они-то правила этикета знали назубок, она же только и смогла, что поздороваться со всеми разом, потому что понятия не имела, с кого начинать. Разумеется, она тут же на себя разозлилась за этот страх. И тем более не рискнула лишний раз рот раскрыть, чтобы со злости не брякнуть что-нибудь совсем уж неуместное.

– Добрый день, сира Катриона, – сказал Гилберт Меллер. – Позвольте представить вам сиру Маргариту из Устья Белой, фаворитку моего отца. – Дама, с доброжелательным любопытством глядя на Катриону, протянула ей узкую холеную руку, на которой странно и чужеродно смотрелась медная печатка с мельничными крыльями, и Катриона осторожно подержала холодные гладкие пальчики в своей мозолистой, как у служанки, руке. – Мой отец Фредерик Меллер. – Пожилой господин ещё раз поклонился. – Мой единокровный брат Томас. – Тот поклонился тоже, а Катриона отстранённо подумала, что да, сын фаворитки красивее законного отпрыска и, если сложением удался в матушку, толстым хомяком ему не стать даже при желании. В отличие от Гилберта, которому наверняка только беспокойная, в вечных разъездах, жизнь не давала превратиться в него уже сейчас, задолго до сорока’, когда толстеть начинают многие, просто в силу возраста. – Простите, что без предупреждения, – продолжил младший Меллер, – но я до последнего не знал, успеют ли к сроку мой отец и тётушка Маргарита. А ещё эти бесконечные метели, точно Излом Зимы на подходе, а не Солнцеворот.

– Да, конечно, – вздохнула Катриона, справившись наконец с собой и сообразив, что ничего особенного от неё и не требуется – просто принять гостей. – Пожалуйста, входите. Господин Меллер, вам и сире Маргарите, думаю, хватит одной комнаты? Ме’ста у нас немного, придётся потесниться, потому что сразу после праздника приедут барон и сир Эммет с женой. Сир Георг вряд ли останется дольше, чем на день, но сир Эммет и сира Аларика будут жить в крепости.

– О, не беспокойтесь, дорогая, – улыбаясь, сказала сира Маргарита. – После целой череды трактиров вам меня ничем не напугать.

========== Глава 9 ==========

В одной из фур Меллеры привезли обстановку для той комнаты, которую выбрал для себя будущий супруг Катрионы. Кровать, бюро, пара стульев, шкаф для одежды, шкаф для книг, здоровенный стальной ящик с дверцей, запиравшейся на замок… После того, как всё это было расставлено, в ту же комнату натащили ящиков и коробок со всяким добром, и пока мужчины знакомились с Вязами и их нехитрым хозяйством, сира Маргарита разбирала всё это, собственными ухоженными ручками раскладывая по полкам и развешивая в шкафу. Катриона спросила, не нужна ли ей помощь, та ответила, что забот у хозяйки перед праздниками наверняка и так хватает, но если сире Катрионе надо просто задать потихоньку кое-какие женские вопросы, то она легко получит на них исчерпывающие ответы. И самый первый вопрос, наверное, почему на свадьбу Гилла приехала фаворитка его отца, а не матушка? Катрионе, честно говоря, было не очень-то интересно, почему, но из вежливости она спросила.

– Она совершенно не выносит поездок в карете, – пояснила сира Марагрита. – Её укачивает до тошноты, до мигрени. Она, бедняжка, очень расстраивалась, но решила всё-таки остаться дома.

– Да уж, – пробормотала Катриона. Обидно, конечно, но мучиться самой и мучить спутников всю дорогу… Лучше уж и правда дождаться, когда сын сам приедет повидаться с матерью и старшими братьями – он же говорил ещё об одном сводном и двух родных, если она ничего не перепутала?

Она рассеянно провела пальцем по золотистым завитушкам плафона – Меллер привёз себе лампу, очень похожую на ту, что стояла у Елены Ферр, только колпак у неё был не из кусочков цветного стекла, а полностью зелёный с узором из блёсток, как-то вплавленных в стекло. Катриона бы тоже такую хотела. И маленькую переносную горелку, чтобы прямо у себя за столом потягивать грог. И ещё много чего, список был бы куда длиннее её родословной. Но не клянчить же всё это у своего богатого консорта.

Сира Маргарита меж тем набрала целую стопку книг из ящика и принялась расставлять их на полках, непонятно как сортируя – что-то вниз, что-то вверх, что-то посередине. Катриона продолжала рассеянно разглядывать лампу. Не новую, кстати. И плафон чуть-чуть сколот с краю, и медное колёсико сбоку порядком потёрто, а на основании вообще имелась заметная вмятина, словно рядом с лампой роняли что-то тяжёлое, так что и ей краешком перепало. Меллер не любит тратить деньги попусту, или вот эта лампа чем-то ему дорога и он не хочет менять её на новую? Или просто для деревни и такая сойдёт?

– Если вам не нужна моя помощь, – словно очнувшись, сказала Катриона наконец, – я пойду, пожалуй. Решим с кухаркой, чего и сколько ей нужно на праздник.

Сира Маргарита посмотрела на неё в сомнении, но только покачала головой. Наверное, всё-таки следовало расспросить её о том, каким был в детстве и каким может быть сейчас Гилберт Меллер, но ничего спрашивать не хотелось. Понятно и так, что семья для Меллеров – это серьёзно, если фаворитка, больше похожая на младшую супругу, каких вроде бы заводят на востоке, поехала вместо жены за своим покровителем через полстраны на бракосочетание его сына, а сводные братья ведут себя как родные. Ближе и теплее иных родных, сколько Катриона могла заметить.

Но с нею-то он просто заключает брак, полезный для обоих. Так какая разница, в кого он был влюблён когда-то в юности и с кем собирал потом осколки разбитого сердца? Катрионе до его сердца не было никакого дела, как и ему – до её. Ведь так?

Солнцеворот прошёл как обычно, весело и шумно, с песнями, играми, плясками… драками, куда ж без них?.. разве что столы были накрыты побогаче обычного – тут уж Меллеры постарались. Они и для всяких игр и забав привезли целый ящик разного добра в награду: гладких дорогих полотенец с узорами, вытканными из цветных нитей, крашеных поясов с медными пряжками и бляхами, ярких платков – и мужских шейных, и женских полушалков… Прикармливали, в общем, Вязы. Учили с рук есть.

Достался подарочек и матери Кларе, очень недовольной тем, что старшая жрица зачем-то заставила свою помощницу ночевать в этой убогой дыре. Понятно, что солнце в это время года проходит краешком неба, в полдень по самым макушкам деревьев проползает, и темнеет рано, а волки уже потянулись к жилью поближе. И всё равно не хотелось ей проводить ночь так далеко от замка. Вот разве что подарок сиры Маргариты скрасил ей этот вечер. Что там было в её тючке, Девятеро знают, но она разом перестала киснуть и дуться, а пару раз даже улыбнулась. Катриона и не знала, что она так умеет.

Потом, продрогнув во дворе, только укрытом сверху навесом от всё летевшего снега, сира Маргарита позвала мать Клару посидеть с нею и выпить немножко сладкого южного вина под закуску понежнее, чем пироги с потрохами, и та охотно согласилась составить компанию благородной сире. Двум благородным сирам, вернее, потому что позвали и Катриону. Ей ни пить, ни сплетничать не хотелось, она бы охотно ушла к себе в спальню, но мало кто рисковал оставаться в одиночестве в Самую Долгую Ночь. Катриона уж точно не собиралась проверять слова иных смельчаков, будто призраки, норовящие в ночь Поворота Колеса утянуть тебя за собой в Бездну – это глупое суеверие, а не действительная опасность. Если верят в это, сами пусть сидят одни, а она искать себе неприятностей не станет.

Словом, они втроём устроились в маленькой и потому неплохо протопленной гостиной, и Катриона, махнув рукой на экономию, зажгла все свечи, сколько их было, ярко осветив комнату. Можно было сидеть и свободно болтать о своём, женском, сколько угодно, потому что мужчины покидать сельское веселье не торопились, а младший Меллер вроде бы даже лютню во двор утащил. «Ну, всё, – подумала Катриона, – все девки его: и „мануфактурские“ платки, и сладости, и песни под лютню. А что собой не красавец, так зато богат-то как! И при этом не спесив, не жаден, не… В общем, только подол задирай повыше».

Ей самой на праздник достался ларчик с набором для шитья: какие-то совсем уж тонкие иглы с золочёными ушками, цветной шёлк для вышивания и швейные нитки, гладкие, тонкие, очень прочные, тоже нескольких цветов, ещё пяльцы с винтом, ножнички с очень острыми кончиками, мотки тесьмы и узких кружев… Эх, где ж всё это богатство было, когда она перешивала платья из дорогого сукна? Кружево и тесьму она бы, конечно, не стала нашивать на простые тёмные платья, но хотя бы иглы, тонкие и острые, легко протыкающие даже плотную ткань, можно было бы взять вместо толстых и порядком затупившихся.

– Понимаю, – меж тем говорила сира Маргарита захмелевшей матери Кларе, жалующейся на свою нелёгкую долю. – Мы сами жили очень бедно, временами просто голодали. Пока мы с сёстрами были детьми, нас каждое лето отправляли к деревенской родне, чтобы мы хотя бы там поели досыта: молоко, яйца, ягоды и яблоки – в городе нам это редко было по карману, только деревенские гостинцы и выручали. А так… Я готовилась в послушницы, для жрицы у меня ни вклада, ни способностей не было.

– У меня тоже не было вклада, – вздохнув, сказала мать Клара таким надрывным голосом, словно сдерживала слёзы. – Но Канн одарила меня способностью накладывать благословение, а иной раз так и тянет на хульные мысли. Не будь этого дара, стала бы и я всего только послушницей, а из послушниц всё-таки можно уйти. Это жрица – на всю жизнь… Про беглых я не говорю, – брезгливо прибавила она.

– Да куда уйдёшь из послушниц? – тоже вздохнула сира Маргарита, подливая вина себе и собеседнице. – В служанки трактирные?

– В управительницы, – мрачно ответила мать Клара, но сира Маргарита только головой покачала, и Катриона вполне была с нею согласна: так тебя и взяли вести чужое хозяйство! Своим-то, бывает, не доверяют.

Вся прислуга была отпущена веселиться, и Катрионе, конечно, самой следовало поухаживать за гостьями. Она однако продолжала сидеть чуть в стороне, рассеянно перебирая узкие ленты тесьмы: глядя на оставшуюся ночевать мать Клару, Катриона вдруг совершенно ясно поняла, что свадебный обряд будет проведён уже завтра. Разумеется, она сама этого брака добивалась, но завтра?.. Так скоро? Мелькнула даже трусливая мысль отказаться, пока не поздно. Выйти во двор, отыскать там Меллера или его отца и сказать, что она передумала. Что они могут сколько угодно приезжать, становиться на постой, откупить себе какой-нибудь амбар в единоличное пользование и торговать хоть с орками, но в брак с бакалейщиком она вступать не станет, и гори оно всё огнём. Почему какая-то простушка Аларика получит сотню золотых и приличного супруга, а она, Катриона из Вязов, девятое колено благородных сеньоров, должна довольствоваться Меллером? Она, в отличие от сиры Маргариты, не голодает, и в Храм ей от безысходности уходить не надо. Вполне же может она найти себе консорта из безземельных сеньоров!

«Вроде любовника двоюродного дядюшки? – глумливо спросил её кто-то в голове голосом, до отвращения похожим на голос… нет, не Меллера – его остроухой охранницы. – Валяй, отказывай толстым хомякам, и твои дети тоже будут ходить в чужих обносках, потому что тебе на шею повесят супруга, который сам палец о палец не ударит, а с тебя будет требовать кусок побольше и послаще, тряпки подороже, лошадь молодую и породистую, а не твою пятнистую клячу… Да! Ещё про нормальное оружие не забудь! А раз у тебя на это денег нет, тебя сначала будут изводить нытьём, потом супруг сбежит в Озёрный и найдёт там себе богатого покровителя. А об тебя все соседи будут языки чесать: смотрите, вон та самая Катриона из Вязов, у которой консорт торгует собой за шёлковые подштанники. Ведь это только толстые хомяки могут потягаться с твоим дядей в суде, а не захолустный барон».

– Сира Катриона, вам нехорошо?

– Что? – она непонимающе уставилась на фаворитку старшего Меллера. Потом посмотрела на свои руки, ощутив наконец, что левая глухо ноет, почему-то перетянутая атласной тесьмой так, что ниже впившейся в кожу тканой полоски кисть уже налилась багровым отёком. Катриона поспешно сдёрнула с руки тесьму, бросила её обратно в ларчик, стоящий на коленях, и принялась яростно растирать пострадавшую кисть. – Нет-нет, я… просто задумалась. Простите, устала, замоталась.

– Полночь уже прошла, – утешила её сира Маргарита. – Скоро мужчины вернутся, и можно будет ложиться.

– Да, – сказала Катриона механически. – Конечно.

Ещё одна одинокая ночь, подумалось вдруг ей, а завтрашнюю она уже проведёт со своим супругом. Бакалейщиком. Толстым хомяком. За которым сир Кристиан, средний сын барона, таскался хвостом, словно за красавицей-виконтессой.

И от этих мыслей ей опять захотелось прямо у алтаря сказать нет.

Барон приехал ближе к вечеру – и дорогу замело, и после Самой Долгой Ночи вряд ли он встал слишком рано. Хорошо, хоть мать Клара отвлекалась на болтовню с сирой Маргаритой и не ныла о том, что ей почему-то не позволяют вернуться в Волчью Пущу. Сир Георг привёз ей какую-то записку, мать Клара прочитала её и, онемев, уставилась на Катриону.

– Это правда? – спросила она наконец. – Я должна заключить брак сиры Катрионы и Гилберта Меллера?

– Именно так, – за Катриону ответил сир Георг. – Идёмте, покончим с этим побыстрее. Я замёрз, устал, проголодался, но если я сяду за стол и выпью кружку наливки, подняться я уже не сумею.

– Мне надо переодеться, – возразила Катриона.

– Зачем? В часовне холодно, вы всё равно будете в тёплой одежде. Велите пока накрыть стол, а к столу уже наряжайтесь как вам хочется.

Словом, брак Катриона заключала в тёмно-сером суконном платье и очень не новой лисьей безрукавке поверх него. Из обыкновенной рыжей лисы, не чернобурки даже, потому что барон явно не выспался, устал и вообще пребывал не в духе, а посажённым отцом быть следовало именно ему, и пришлось всем поступать так, как желает он. В утешение Катрионе оставалось думать, что в общем-то, никто приодеться не успел, и приличнее всех выглядели сира Маргарита в своём куньем манто и Фредерик Меллер в плаще с кротовой пелериной, а посажённый отец и жених с братом вообще щеголяли в потёртых кожанках, куда там лисьей безрукавке Катрионы. Не то чтобы ей хотелось устроить многолюдное шумное сборище, прошествовать через весь двор в белом платье, потратить ещё кучу денег на угощение соседей и родни (о половине которой она, как Вальтер в своё время, только на собственной свадьбе и узнала бы). Но такая церемония здорово походила на тайное венчание в придорожной часовне.