Текст книги "Ещё один брак по расчёту (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
– А вот как раз отцу Симону и следует ознакомиться с положением дел в вашем приходе, – безмятежно отозвалась старшая ведьма. – Сира Катриона, хотите подать жалобу? Я подробно объясню, что и как писать, а денег и связей вашего консорта наверняка достанет для того, чтобы ваша жалоба не затерялась в столе пятого помощника третьего секретаря его святости. Если сира Катриона пожалуется, что по причине бездействия старшей жрицы храма Волчьей Пущи от целого благородного семейства остались две девочки, – одна неполных двадцати лет от роду, другой и пяти ещё нет, – то что вы на это ответите, мать Саманта? Что не заметили, как часто гибнут на ровном месте мужчины из рода владетелей Вязов? Что приезжая в эти самые Вязы, вы не чувствовали никакого проклятия? Вы, жрица Сармендеса, не Канн? Это тянет как минимум на неспособность исполнять свои прямые обязанности, святая мать. А как максимум – на потворство наитемнейшему колдовству. Что, боязно было связываться с орочьим шаманством? Или просто безразлично, что там творится у вас под носом, лишь бы вам продолжали исправно десятину выплачивать?
Матушка Саманта слушала, к удивлению Катрионы, не перебивая, только красные пятна на скулах разгорались всё ярче.
– Да что вы знаете о жизни в таких глухих углах, – неожиданно тихо проговорила она, когда ведьма замолчала, вопросительно глядя на неё. – Вон сир Генрих не даст соврать, сколько раз его отец просил помощи у графа, чтобы управиться с разбойниками. – Тот только молча кивнул. – Никому мы тут не нужны, лишь бы налоги платили, как вы и говорите. Да, я не лезла снимать проклятие, природы которого понять не могла и боялась навредить ещё сильнее. Но я писала докладные с просьбой прислать сильных и знающих братьев… да хоть паладинов! Писала и писала, и писала. А мне всякий раз неторопливо отвечали, что как только представится такая возможность, просьба моя будет рассмотрена. Не удовлетворена, заметьте, а рассмотрена.
– И поэтому вас так возмутило, что люди устали ждать помощи от вас и обратились ко мне?
– Достаточно, – сказал сир Генрих таким тоном, что замолчала (хоть и усмехнулась при этом) даже Агата Голд. – Сударыня, я прекрасно понимаю, что вы не любите служителей храма…
– Я? – удивилась та. – Ничего подобного. С вменяемыми людьми я всегда общаюсь нормально. Вот когда меня, даже не пытаясь разобраться, обвиняют в тёмной ворожбе – этого не люблю, да.
– Что с этим проклятием? – перебил её сир Генрих.
– Ничего, – Агата Голд развела руками. – Казнённый орк может с удовлетворённой улыбкой идти на перерождение: с его точки зрения, род владетелей Вязов он извёл полностью, поскольку женщин орки наследниками не считают. Проклятие исполнилось и скоро развеется окончательно, тем более что в Вязах частенько бывают дриады. Их благословение, конечно, не переборет проклятия, но… Не удивлюсь, если это их ритуалы поспособствовали рождению сиры Катрионы и пока ещё не сиры Мадлены. Ваш отец ведь тоже привечал дриад, сира Катриона? – Та кивнула, и Голд закончила: – Я так и думала. У деда вашего были только сыновья, даже бастарды, а у отца и брата родилось-таки по дочке. Наверняка дриады не хотели смены владетелей Вязов: какими бы ещё были новые.
– А мне они говорили, будто не знают такого способа, – мрачно сказала Катриона. – Я ведь их спрашивала, что нужно сделать, чтобы родилась девочка.
Младшая ведьма презрительно фыркнула.
– Зелья, корректирующие пол будущего ребёнка, в Академии изучаются на факультативе по алхимии. На факультативе, сира. То есть, на занятиях для всех желающих, а не только для тех, кто выбрал алхимию основным предметом.
– А госпожа Винтерхорст…
– Люто ненавидела алхимию, – подал голос помалкивавший до сих пор Меллер, – и кое-как сдала экзамен за ознакомительный курс. Не всем можно верить, сира, и не всех сто’ит слушать.
– Поняла уже, – обиженно отозвалась Катриона. – А вы, госпожа Голд, знаете такое зелье?
Обе ведьмы переглянулись, рассмеялись, и младшая спросила:
– Сира Катриона, вы что-нибудь слышали о страшных злых колдунах из семьи Голд? Нет? Правильно. И никто не слышал. Угадайте с трёх раз, почему?
– Это бесполезно, – сказала старшая Голд. После ужина она вздумала пройтись по селу – хотела взглянуть на Мадлену и убедиться, что с той всё в порядке и помощи малефикара не требуется. А по дороге обратно в крепость, оставшись с Катрионой наедине, заговорила про зелье.
– Почему? – напряглась Катриона. – Они только для чародеек, зелья эти?
– Нет, – заверила её ведьма, – они действуют на любую женщину детородного возраста, независимо от расы и магических способностей. Осечки случаются, конечно, но редко, так ведь абсолютной гарантии вам даже казначейство гномов не даст. Я к тому, что вам, конечно, стоит подстраховаться и поколение-другое обязательно оставлять Вязам девочек-наследниц. Но вам, лично вам, ничем это зелье не поможет. Вы же не хотите этого ребёнка.
– Я не хочу? – поразилась Катриона.
– Не хотите, – кивнула ведьма. Она поправила на пышных плечах палантин из какой-то немыслимо тонкой шерсти, кудрявившейся нежным пухом: нынешнее лето было куда прохладнее, чем в прошлом году, и вечера стояли совсем не жаркие, даром что после Высокого Солнца прошло уже больше двух недель. – Иначе бы давно уже забеременели. Я, видите ли, сира, придерживаюсь крамольной точки зрения, отрицаемой большинством целителей, что женщина беременеет только тогда, когда позволяет себе это. Нет, про изнасилования не надо, это ничуть моей теории не противоречит. «Ой, меня изнасиловали, теперь у меня будет ребёнок от насильника!» – это тоже разрешение себе на беременность, не хуже, чем «Я должна обеспечить род мужа наследником!» А вот когда «Фу-фу, мой консорт – всего лишь торгаш, и ребёнок наш будет второго сорта, никому не нужный без отцовских денег»… тогда какая уж тут беременность, какие наследники. Сплошное не хочу и не буду.
– Я хочу, – возразила Катриона.
– Только не от консорта, – с усмешкой закончила за неё Голд. – Так в чём проблема, сира? Ладно, тут у вас чихнуть нельзя в Моховом, чтобы из Вязов не ответили будь здоров. Ну так поезжайте зимой в Озёрный, найдите там себе кавалера на недельку, красивого, глупого, самовлюблённого благородного сеньора хотя бы в пятом-шестом колене. Повод у вас будет – та же поездка к настоящему алхимику, способному изготовить сложное, капризное, очень недолго хранящееся зелье. А вообще… признавайте Мадлену и забирайте к себе, едва ей исполнится пять. Так ведь у вас тут принято? Девочка бойкая, хорошенькая. В самом крайнем случае дочь вашего брата от красивой девушки из местных будет ничуть не худшей наследницей, чем ваша дочь от городского бакалейщика. Не так ли?
– Так, – чуть помедлив, признала Катриона. Мадлену она твёрдо решила свозить в замок и сводить в часовню, чтобы официально признать родную кровь. Не будет дочь её брата пасти гусей и полоть лебеду! Научить племянницу вести хозяйство, Ренату попросить позаниматься с девочкой какой-нибудь историей там, землеописанием, и что там ещё полагается знать приличным людям?..
А Голд неожиданно сказала:
– И ещё… отошлите под каким-нибудь вежливым предлогом сестричку своей компаньонки. Я между делом будущую мамочку аккуратно почистила, но сестра так ей завидует, что впору на бедняжку охранный амулет вешать. Вам, кстати, завидует тоже, но вы-то девочке чужая, это не так обидно.
– Было бы чему завидовать, – буркнула Катриона. – Целый клубок гадюк шипит и ядом плюётся, что я в брак с простолюдином вступила.
– Зато сахар всегда на столе, – хмыкнула Голд. – И платья новые, не перешитые. Со временем сира Аделина поумнеет, я надеюсь, но пока такую особу лучше держать подальше от беременной.
– Хорошо, что-нибудь придумаю, – согласилась Катриона. Аделина ей самой, честно говоря, надоела уже слегка. Куда ни пойди, о чём ни заговори – обязательно она рядом вертится. И глаза, как у матери Клары: «Ух ты, сколько всего! А мне?» А сколько чего на самом деле и как оно досталось, ей не интересно. Кстати, сколько чего… – Госпожа Голд, только честно, сколько мой консорт вам заплатит? – спросила она. – Пока он не слышит.
Они уже подходили к воротам, и ведьма, смеясь, всё же понизила голос.
– Дорогу туда и обратно он нам должен оплатить, сира, – сказала она. – И десять марок за то, что почистила вас с сирой Аларикой.
========== Глава 22 ==========
Повозки были длинные и низкие, а колёс у них было как-то многовато: Катриона сперва насчитала шесть, потом заметила, что их не шесть колёс, а шесть пар у каждой тележки – широких, ребристых, невозможно одинаковых колёс. «Такие, наверное, по любому бездорожью пройдут, не завязнут», – подумала она и опять поймала себя на том, что совершенно неприлично завидует чужим умениям. Тянули эти повозки косматые твари с такими крошечными глазками, что если бы не шоры, Катриона бы подумала, будто зверюги эти вообще слепы. Выглядели они не то чтобы смирными – скорее, туповатыми и безразличными ко всему, кроме еды, зато уж ели они всё, до чего дотягивались, сорняки вдоль дороги подобрали начисто. Увидев, как в огромной пасти исчезают не только страшно горький чернобыльник пополам с крапивой, но и чистотел с курослепом, Катриона встревожилась и поймала за рукав первого попавшегося гнома: потравится же скотина! Гном однако отмахнулся от надоедливой человеческой бабы, как от слепня. Якобы скотина эта могла жрать хоть ядовитые грибы без всякого вреда для здоровья. Ну… их дело, Катриона предупредила.
Повозки, вытянувшись в ряд, заняли всю дорогу от сельских ворот до ворот крепости. Во двор они вкатывались по одной, разгружались, разворачивались и уступали место следующей, после чего вся вереница подвигалась немного вперёд, а порожняк пристраивался в хвост. Выгруженные железяки непонятной формы и назначения складывались во дворе аккуратными штабелями, и вообще работа шла вроде бы неторопливо, но так чётко и слаженно, что Катрионе представилось вращение мельничного колеса – деловито-равнодушное, неостановимое… неживое. То есть, следовало бы позавидовать тому, как хорошо всё было у бородатых коротышек организовано, но почему-то от полного отсутствия суеты и неразберихи у Катрионы лёгкий озноб пробегал по спине. Гномы как будто бы своё добро в повозки складывали по списку, нумеруя каждую железку и отводя ей какое-то давно и твёрдо установленное место. Это уж точно было не… не по-человечески.
Разгрузив первые три или четыре повозки, гномы потребовали обед. И хвала Девяти, что о приезде они предупредили заранее и что Меллер так же заранее предупредил, чего и сколько надо им на обед приготовить! Даже Тильда в кои-то веки онемела и только руками всплёскивала, выслушивая указания и наставления: столько мяса за раз?! Гусей, уток и кур Меллер, впрочем, скупил в селе, не став разорять птичник своей супруги. Старухи, остававшиеся дома кухарничать и присматривать за внуками, пока остальная семья работала в поле, озадаченно вертели в руках серебряные монетки, полученные за битую птицу: хорошо, да уж больно непривычно. Обычно разжиться деньгами сельчанам удавалось только на ярмарке после окончания полевых работ, а тут самая страда – и деньги как с неба упали.
– А что, ваша милость, – спросила мать старосты, – гнумам-то небось и баранинки захочется, а? Или парочку козлят можно зарезать. Толком не подросли ещё, понятно, зато мягонькие – без зубов разжуёшь. Велеть, поди, мужикам отобрать кого не жалко?
Меллер охотно согласился и на баранину, и на козлятину, и на птицу, сколько бы её ни было, и старухи разошлись, оживлённо переговариваясь и крепко зажимая в сухих коричневых кулаках серебряные монеты. Катрионе бы порадоваться, что осенью её люди точно сумеют выплатить подати, но опять её царапнула мысль, что богатого и нежадного консорта своей сеньоры вязовчане, пожалуй, считают лучшим владетелем, чем она сама. Обидно и несправедливо, между прочим: были бы у неё деньги, она бы их уж точно не на шёлковые чулки тратила (шёлковые чулки на ведьмах Голд неожиданно сильно её задели – им вообще-то и по сословию не полагалось такое носить, да кто бы решился просто оштрафовать, не то что высечь, хоть матушку, хоть дочку). Вот только откуда бы взяться деньгам у владетельницы маленького села в Приграничье? Рожь в глухомани выращивать – это вам не сахаром и чаем торговать. И не продавать ту же рожь гномам для крысиного молодняка.
А гномы, основательно пообедав и чуток передохнув, закончили разгрузку и принялись собирать из железных труб, листов и балок частью что-то непонятное (Меллер обозвал эти штуки «лебёдками», что бы это ни значило), частью что-то вроде строительных лесов, только целиком из металла – лес им дриады, видимо, не продавали. Или гномы просто вообще не доверяли дереву? Работали они всё так же неторопливо с виду, но странные сооружения росли прямо-таки на глазах, обступая ту самую пристройку железной оградой. Сколько гномы вообще будут возиться с этой несчастной теплицей? Катриона назавтра собиралась ехать в замок и в часовню, она за неделю барона предупредила, что приедет с дочкой Вальтера, а тут полон двор бородатых строителей.
– А кому и зачем вы тут нужны? – удивилась Рената. – Гномы с вами всё равно ни о чём серьёзном разговаривать не станут: у них нет понятия «консорт», для них вы просто жена Гилберта Меллера, и место ваше на кухне. А уж прирождённый торгаш и без вас прекрасно справится.
– Всё это можно было сказать и повежливее, – укорил её сир Бирюк.
Катриона была с ним совершенно согласна, но чародейка, понятно, только отмахнулась:
– Втрое длиннее, с реверансами и выразительными взглядами «нувыжепонимаете»? Суть, тем не менее, останется та же.
– Без сопливых скользко? – уязвлённо спросила Катриона, и оба наёмника согласно хмыкнули: именно так. Пришлось признать, что они правы и теплица как-нибудь да будет построена даже без соплей владетельницы.
К ужину гномы закончили собирать леса и подъёмные устройства (вот что это было, оказывается), поели опять так, что Тильда до сих пор не могла ни слова вымолвить, – это стряпуха-то, привычная к голодным, как волки, мужикам! – а после ужина с курительными трубками устроились во дворе в окружении вернувшихся с поля мужиков. И детей, конечно: этих любопытных шныр и палками не отгонишь, даже если просто новый дом строится, а тут гномы со своими железками!
О чём уж у них шла беседа, про то Девятеро знают, а Катрионе выяснять было некогда. Ночевать строители собирались на улице, чтобы присматривать за своим добром, и пока служанки носились туда-сюда с тюфяками и одеялами, чтобы постелить гномам прямо в повозках, Катриона с маршалом решали, сколько человек придётся выделить для охраны этих, Канн прости, дозорных. Потому что такая гора гномьего железа – это же для сельчан как для кота кусок печёнки на столе: ножи, топоры, инструмент… Кто, спрашивается, устоит перед таким искушением и не попытается стянуть хоть пару гвоздей? А ей, владетельнице, потом объясняться с гномами и наказывать воров (если попадутся, конечно). Вот заняться ей больше нечем!
В общем, Меллера с Аларикой должна была икота замучить, столько хлопот они доставили со своей дурацкой теплицей.
Уезжать, даже всего на день и всего только в замок, оставляя в Вязах целую толпу чужаков, Катрионе не хотелось, хоть она и понимала, что Меллер в самом деле знает гномов куда лучше, чем она, и помощь супруги ему совершенно не требуется. Ещё с ним оставались маршал со своей женой, и на обоих вполне можно было положиться. И всё равно на душе было беспокойно.
Однако после завтрака всё же пришлось уехать, взяв Мадлену к себе в седло: сир Георг очень не любил, чтобы договорённости нарушались, да и самой Катрионе почему-то хотелось успеть признать племянницу до годин. Может быть, Вальтер поэтому ей и снился – просил позаботиться о дочери?
Свидетелем неожиданно поехал сир Матиас. Он и подал Мадлену Катрионе в седло, когда её мать привела девочку во двор крепости. Мадлена взвизгнула то ли испуганно, то ли радостно, когда крепкие жёсткие руки подхватили её подмышки и закинули на спину настоящей верховой лошади. А её матушка глянула на сира Бирюка из-под ресниц и низким грудным голоском проворковала: «Ой, ваша милость, чем я только отблагодарить-то вас смогу?»
«Я, кажется, знаю, чем», – подумала Катриона, неласково глядя на до сих пор красивую, хоть и заметно расплывшуюся от рождения троих детей подряд Беату. Платок на ней был новый, яркий, с длинными кистями, но он-то мог в подарок на Солнцеворот перепасть, а вот такие же яркие бусы в две нитки уж точно не муж дарил. Муж, сколько знала Катриона, подарками красавицу-жену не баловал. Так что сплетники в кои-то веки не врали: Беата и правда не отказывала в ласке заезжему воину, не делая различий между своими сеньорами и наёмником. «Ну да, – мрачно пояснила себе сговорчивость молодой бабёнки Катриона, – свой владетель бесплатно нагнуться прикажет, а чужак вон бусы дарит – как такому отказать?» Понятно, но всё равно… обидно: быстро же любимица Вальтера утешилась после похорон благоволившего к ней сеньора.
Сир Бирюк меж тем пристроил в седельной суме какой-то увесистый свёрток.
– Матери Саманте, чтобы не дулась из-за Агаты, – пояснил он.
Катриона не поняла, от себя подарок делает наёмник, от них обоих с чародейкой или передаёт от Меллера, но спрашивать не стала. Сама она, провожая ведьм, отвезла святой матери полдюжины волчьих шкур – Гуго Кулаком выделанных, по его семейному рецепту, дивно мягких и гладких. Консорт добавил от себя роскошные «Скрижали» с цветными рисунками и вычурными буквами в названиях глав, но матушка Саманта обижалась до сих пор. Хотя на её месте, греховно думала Катриона, приличная женщина чувствовала бы себя виноватой, а не безвинно обиженной. «Впрочем… что’ служительница Сармендеса в самом деле могла сделать, если глава Храма Озёрного графства отмахивался от её писем, как от мух?» – подумала было Катриона. Но тут же себе возразила: «Могла бы не изображать оскорблённую добродетель, когда люди решили разобраться наконец со своими бедами. А то ведь у самой толку справиться с шаманским проклятием не хватило, добиться помощи святых братьев она тоже не смогла, а как малефикаршу увидела, так сразу на дыбы встала. Не ожидала она такого! А чего ожидала? Что Вязы тихо загнутся, до последнего продолжая выплачивать десятину?»
Высказывать это вслух Катриона, понятно, не собиралась, но настроение у неё и без того было неважное. А тут ещё и Мадлена ёрзала у неё на коленях, словно её в крапиву посадили, а не в седло. Понятно, что у крестьянской девчонки не было и не могло быть привычки к седлу, но всё равно… раздражало это ёрзанье несказанно – Катрионе же лошадью править приходилось, а у Сороки шаг был лёгкий, ровный, зато характер мерзкий, только отвлекись. Спасибо, хоть молчала (Мадлена, конечно, не кобыла), только головой вертела во все стороны, а не трещала, как сорока, спрашивая обо всём, что попадалось на глаза. Впрочем, Катриону она пока что считала сеньорой, «ихней милостью», а не тёткой. Вот привыкнет немного, освоится, и тогда уж, Канн милосердная, только терпения бесконечного где-то набираться, без которого детей и прибить недолго. А потом ещё и свои появятся… Не лучше ли, кстати, обойтись двумя, какого бы пола они ни были, иначе просто свихнёшься от этих бесконечных «а зачем?» и «ой, а это чего?» Или даже одного хватит: вон, кузина есть уже, чтобы не скучно было одному. «Учи’теля у консорта попрошу вместо музыканта, которого он мне так и не привёз», – утомлённо подумала Катриона.
Церемония была короткой и деловитой, никакого празднования Катриона устраивать не собиралась. Нотариус и старшая жрица записали изменение сословия Мадлены из Вязов, ныне признанного бастарда покойного сира Вальтера, Катриона купила для её матушки в лавочке Кааса отрез бязи, ярко-зелёной с алыми цветами, а свидетели, как полагается, сделали малолетней сире Мадлене подарки. Сира Луиза расщедрилась на розовое платьице с кружевами, заметно ношеное, зато сшитое настоящей портнихой в Озёрном, а сир Матиас подарил тонкую серебряную цепочку с чёрным гладким камушком, обточенным в форме капли.
– Это гагат, сира, – сказал он. – Простой недорогой камень, его ещё называют чёрным янтарём. Пусть девочка носит не снимая. Агата сказала, что всё чисто, но согласилась, что подстраховаться никогда не мешает.
– Это оберег?
Сир Бирюк кивнул, а Катриона не рискнула спросить, сколько же взяла за работу Агата Голд. Может быть, со своего брата-наёмника не так дорого, как с обычного заказчика? В любом случае подарок сделан, и лишние расспросы могли показаться обидными для человека, который потратился ради совершенно чужого ребёнка. Катриона просто поблагодарила сама и легонько подтолкнула замершую в восхищении от ярко-розового платья Мадлену: невзрачную подвеску та еле заметила.
Мать Саманта смерила оберег неприязненным взглядом, но смолчала. Она в разговоре с Катрионой до сих пор еле цедила слова, а глядя на неё, и другие жрицы с послушницами, были холодны и молчаливы, так что из часовни Катриона вышла с чувством несказанного облегчения. Ну, и выполненного долга заодно. На празднике Последнего Колоса она собиралась объявить о признании Мадлены своей племянницей и после этого, не дожидаясь Белой Дороги и исполнения пяти лет, забрать девчонку в крепость. Пусть привыкает.
А пока что Катриона хотела ещё кое с кем посоветоваться.
– Агата Голд, вне всякого сомнения, признанный авторитет в том, что касается тёмной магии. Но когда малефикар берётся рассуждать о деторождении… – Каттен по-кошачьи фыркнул. – Слушайте её больше, сира.
– Я уже вообще не знаю, кого слушать, – проворчала Катриона, одеваясь.
– Слушать – всех, – со смешком отозвался целитель, споласкивая руки: он заранее, ещё до осмотра, налил свежей воды в медный таз, такой яркий и блестящий, словно его каждый день начищали речным песком и мелом. – Прислушиваться… С годами, с опытом поймёте сами, к кому стоит прислушаться, а чьи слова полезнее пропускать мимо ушей. Сказать: «Спасибо за совет, вы очень добры», – а сделать по-своему. Возможно, и я окажусь в их числе – кто знает?
Он вытер руки, сел за стол и кивнул Катрионе, приглашая сесть напротив.
– Всё у вас в порядке, сира, – сказал Каттен. – Я думаю, вы с господином Меллером просто не привыкли ещё друг к другу. Иногда на такое привыкание уходит года два-три, это нормально. Тем более, что с супругом вы видитесь не постоянно, а с большими перерывами. Вот и сейчас разберётся он с постройкой теплицы и опять уедет, Сот ведает на какой срок, верно?
– Да, наверное, – признала Катриона.
Честно говоря, она в последнее время старалась, придумывая себе какие-нибудь неотложные дела, ложиться попозже. Позже своего консорта, чтобы и не выгонять его откровенно из своей спальни, и не подпускать к себе лишний раз. Та несчастная ночь, которую Меллер провёл с сиром Кристианом, оказалась не последней: баронский сын наведывался не чаще обычного, но уж приезжая, всегда теперь ночевал у Меллера в комнате. Катриону это неожиданно сильно задевало, хотя умом она понимала, что ей и впрямь не должно быть никакого дела до того, с кем её консорт делить постель. И что Меллер не хочет ссориться с сыном барона нынешнего, братом барона будущего, понимала тоже. Однако уж очень это было похоже на поведение той же Беаты, легко сменившей одного сеньора на другого. Молодого и привлекательного, но бедного – на старого, но богатого. Да ещё и мужа не забывая при этом…
– А есть зелья, чтобы выпить и наверняка забеременеть? – спросила она Каттена.
– Есть, – легко кивнул он. – Но знаете, сира, я не доверяю таким зельям. За всё надо платить, это непреложный факт. Те зелья, что навязывают беременность, к которой женщина почему-то не готова, или диктуют пол будущего ребёнка – это ведь по сути насилие над природой, над телом… Чем это потом отзовётся, знаете? Вот и я не знаю. Давайте подождём пару лет, а потом уже, если естественным путём забеременеть у вас не получится, будем принимать настолько жёсткие меры, хорошо?
Лето катилось под горку, но дни пока ещё стояли длинные, и вернуться в Вязы Катриона со спутниками успела на закате. И даже не доехав до моста, увидела, как сверкает в золотых закатных лучах стеклянный купол – аж пятна в глазах поплыли от нестерпимо-ярких бликов.
– Ничего себе, – пробормотала Катриона, прикрываясь ладонью.
– Прямо-таки маяк, – согласно хмыкнул сир Матиас. – Ничего, сира, стекло понемногу запылится, помутнеет, потускнеет… не будет так слепить глаза.
– Да я думала, гномы сделают окна в стене и в крыше, чтобы света пропускали побольше, – растерянно проговорила Катриона, – а с боков и сверху… ну, не знаю… железные листы, что ли, поставят. Вон как на часовне кровлю настелили – лёгкая, прочная, покрашена чем-то, чтобы не ржавела. А тут целый купол из одного стекла.
– Вряд ли из одного, – возразил непривычно разговорчивый сир Бирюк. – Там, скорее всего, металлическая рама, в которую куски стекла вставлены. Но издали да, смотрится одним целым.
В этом он оказался прав. Насмотрелся, видно, в своих путешествиях на всякие зимние сады. Катриона, спешиваясь, без конца задирала голову: на фоне старого серого дерева теплица смотрелась странно и чуждо, но слов нет, очень нарядно. Все вернувшиеся с поля, кажется, сбежались поглазеть на такое диво.
Но гораздо больше самой теплицы Катрионе понравились ящики для рассады. Вернее, это были не ящики, а длинные узкие корытца на высоких гнутых ножках. Углы у них были закруглены, верхние края отогнуты наружу, а в донцах проделаны отверстия для стока лишней воды. Гномы, кстати, привезли ещё и несколько мешков каких-то до странности лёгких булыжников, похожих на окаменевшую пену. Их надо было насыпать на дно ящиков, но у Аларики был такой вид, будто она придумала для них куда лучшее применение. Катриона же всерьёз подумывала о том, чтобы парочку этих корыт утащить на кухню и в мыльню, чтобы мыть в них посуду и стирать. А взамен поставить обыкновенные деревянные ящики.
– Зачем? – удивился консорт, выслушав её планы на отличные медные корытца. – Просто закажем и для посуды, и для стирки небольшие ванны. Простые, обыкновенные, без львиных лап и драконьей чешуи.
Катриона вспомнила сияющий таз, в котором целитель мыл руки, и очередное «Дорого!» так и застряло в глотке. Консорту же нужны небольшие, краткие, необременительные договоры с гномами Дома Морр? Вот и будет ему ещё один такой небольшой заказ.
– Ещё хороший большой таз для варенья закажите, – с неловким смешком проговорила она. – Гномы любят сладкое? Я могу за этот заказ сама расплатиться, вареньем. Яблок в этом году должно быть столько, что на весь Дом Морр яблочного варенья хватит.
========== Глава 23 ==========
Яблок и правда было много. Очень много. Столько, что Катриона с Аларикой то и дело сами садились чистить их на варенье и для сушки – Тильда даже с помощниками («госпожа интендант» не стеснялась и рекрутов своего супруга сажать за откровенно женскую работу) не справлялась с этаким изобилием. Ещё Катриона посылала с полдюжины корзин родителям и маршала своего, и его супруги, да и с дриадами поделилась щедрой рукой: что бы там ни росло у них в лесу, но от яблок они никогда не отказывались. Для того, наверное, сады и благословляли, чтобы люди, уже слегка за… замученные переработкой обильного урожая, часть его отдавали остроухим соседкам, лишь бы не пропало.
Тазы, кстати, гномы через дриад и передали. Три отличных медных таза, вложенных друг в друга: здоровенный, ведра на полтора, чуть поменьше и совсем небольшой. Взамен потребовали, к удивлению Катрионы, по бочонку сидра за каждый – всего-то? Она ждала каких-то грабительских требований, а тут сидр… Хм. А Катриона до сих пор думала, будто гномы ничего слабее своего жуткого «Пламени глубин» не признаю’т. Или это вместо воды? Пили они его, разгружая свои повозки, прямо-таки как воду, хотя у Лидии он получался довольно крепким. Ну, то есть, каким он получится в этом году, Девятеро знают, а вот прошлогодний порядком-таки ударял в голову, особенно выпитый натощак. Расплачиваться пришлось, понятно, прошлогодним: свежий только начали сливать с осадка, а выстаиваться ему предстояло до Белой Дороги, а то и дольше.
Дриады за посредничество потребовали опять же яблок, да не каких попало, а тех мелких, медово-прозрачных и сладких, которые Катриона и сама охотно съедала штучек по пять-шесть между делом. Но тазы, конечно, стоили того, и она послушно привезла на опушку (уже порядком потоптанную) три бочонка сидра и три корзины яблок. Как дриады собирались доставлять бочонки гномам, их Предвечная знает, – на лосей навьючат, что ли? – а она свою часть сделки выполнила. Вообще, это было странное чувство – приходить на переговорную опушку не просительницей, а… ну… вроде как равной остроухим стервам. Оказавшимся в кои-то веки не хозяйками, которые захотят – помогут, не захотят – откажут, как ни уговаривай, а всего только посыльными между людьми и бородатыми коротышками.
«Лишь бы только дриады не обозлились и не начали пакостить втихую, обидевшись, что теперь они не вольные лесные девы, а девчонки на побегушках у гномов», – беспокойно подумала Катриона. Она прикинула, чем могла бы их умаслить. Покров, вышитый шёлком, им, помнится, очень понравился. Может, вышить им что-нибудь в этом роде? Зимой, конечно, не сейчас. Послать Этельберте Сильвер письмецо с просьбой купить цветного шёлка для вышивания, а то прежний уже почти весь разошёлся на столовое бельё и приданое для младенца. Который, кстати, совсем скоро уже родится… Прилично законной супруге обращаться с просьбами к фаворитке? Меллер вернётся, надо будет спросить его. Или написать, не дожидаясь возвращения?
Катриона положила нож в ведро с очистками и встала, подхватив глубокую миску, которую держала зажатой между коленями. Спину ломило, пальцы порыжели, разбухли и почти онемели от едкого кислого сока, да ещё мухи и осы лезли то в лицо, то под нож, будто им корзины с яблоками и ведра с очистками было мало. Благодарение Канн, последняя корзина на сегодня уже заканчивалась, оставалось потерпеть какие-нибудь полчаса.
Катриона подошла к тазу, гордо занявшему отдельный табурет, откинула полотенце, согнав ещё одну стаю мух, ос и пчёл, вытряхнула в него нарезанные кусочками яблоки и опять укрыла. Полотенце пропиталось понемногу яблочным соком, и на него опять уселась взлетевшая было стая. Лето, до самого Последнего Колоса простоявшее прохладным и облачным (спасибо хоть без гнилых затяжных дождей), к самому концу вдруг спохватилось, что никто толком солнца не видел, и устроило на прощание такую жару, что сидеть на кухне не было никаких сил даже у Катрионы, не то что у вконец отяжелевшей Аларики. Устроились они в тени под навесом, подальше от не успевающей остывать печки, и Катрионе оставалось только пожалеть кухарку, которой придётся из начищенных яблок готовить варенье, стоя у этой самой печи. Хотя Тильда, наверное, скинет эту заботу на Магду, ту самую вдову, что Катриона оставила при кухне, и её девчонок: кухарке всё же хватало хлопот с егерями, которых пенками с варенья не накормишь, надо что-то всерьёз варить-жарить.
