Текст книги "Ещё один брак по расчёту (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
И всё бы ничего, но Катриону дёрнуло полюбопытствовать, не консорт ли посылал на разведку к Огровому Пальцу Берту Беду и не следовало ли ему сначала посоветоваться с владетельницей Вязов, прежде чем посылать куда-то её людей.
– Сира Катриона, – с убийственной ледяной почтительностью ответствовал дорогой консорт, – перечитайте, будьте добры, наш с вами брачный договор. Там имеется пункт, согласно которому моя семья берётся построить в Вязах каменную крепость не меньшего размера, чем нынешняя. Но пункта о согласовании с вами каждого этапа строительства в договоре нет. Так что я могу нанимать кого угодно в каких угодно целях. Я не прав?
– Это мои люди! – возмутилась она.
– И что? Я не подбивал сударыню Берту сбежать от вас. Я всего лишь обещал охотникам – любому их ваших охотников! – неплохое, смею надеяться, вознаграждение за сведения о территории вокруг этой злосчастной скалы. Сударыня Берта успела первой, только и всего. Девушка, кстати, попросила не деньги, а болты для своего арбалета, и я обещал ей настоящих болтов Из-Под Горы. Кому от этого стало хуже? Уж точно не вашей лучшей охотнице.
«Вам с вашим ущемлённым самолюбием?» – он не прибавил, но слова эти так и повисли в темноте спальни. Катриона злобно выдохнула через нос. Со стороны посмотреть, и правда же ерунда: подумаешь, нанял через голову сеньоры её людей. Не с собой же в Озёрный сманил, а всего только поручил пройтись краешком опасных земель, ни во что не ввязываясь – просто глянуть, как и что. Но ведь так всё и начинается! Спустишь молча одну мелочь, другую, а потом оглянуться не успеешь, как ты больше не хозяйка на собственной земле!
Руки так и чесались запустить в дорогого консорта колпаком с лампы, как сам он хватил таким же об стену, но не хотелось потом полночи выгребать из постели острые кривые осколки. Так что Катриона сказала как могла спокойно:
– И всё-таки предупреждайте меня, будьте так любезны, если вам ещё зачем-то понадобятся мои люди. Эта же просека к Огрову Пальцу – зачем она? Там в самом деле опасно.
– Для целой толпы крепких и непугливых мужиков с топорами? – Меллер, кто бы сомневался, только плечами пожал. – Огров там больше нет, а у волков, в отличие от огров, мозги имеются. А для чего нужна просека, расспросите Бута, если вам интересно. Мне он сказал, что под скалой, которую вы зовёте Огровым Пальцем, залегает целый пласт какого-то совершенно замечательного гранита. Понятия не имею, чем тамошний камень так хорош, но я никогда не спорю с мастерами о вещах, в которых не разбираюсь.
Катриона невольно кивнула. А что тут скажешь? Если гном советует использовать именно этот камень, то уж наверняка не просто для того, чтобы посмеяться в бороду над тупыми верзилами, послушно взявшимися валить лес и прокладывать дорогу.
Она закончила плести косу, завязала её обрывком тесьмы, чтобы не проснуться опять растрёпанным пугалом, и забралась наконец под одеяло (Меллер, как обычно, пропустил её к стенке, а сам лёг с краю). Настроения исполнять супружеский долг у неё, честно говоря, не было, и она спросила, чтобы потянуть время, зная, что консорт непременно даст полный и подробный ответ:
– Почему гномы согласились строить дом для сира Матиаса, а мою крепость нет?
– Его дом будет строить артель из Ильфердина, – немного удивлённо, видно, не ожидал, что супруга так резко сменит тему, отозвался Меллер. – Посмотрим, что на это скажут старейшины Дома Морр. Если ни жадность, ни ущемлённое самолюбие так и не заставят их связаться с тупыми верзилами, ваша крепость просто станет следующим заказом для Дома Ильфердин. Я ведь, кажется, уже говорил об этом?
– Да, – подтвердила Катриона. – Просто тогда и разговора никакого не шло о доме для сира Матиаса.
– Я сам не ожидал, что он надумает поселиться здесь, – признался Меллер. Он повернулся набок, опираясь на локоть, помолчал немного и прибавил не очень уверенно: – Видимо, сравнил цены на землю в центральных областях и тамошние налоги со здешними, а разбойниками его точно не напугаешь.
Он провёл кончиками пальцев по её груди, но Катриона только досадливо поморщилась, с трудом сдержавшись, чтобы не отвести его руку. Девятеро знают, что там Меллер сумел разглядеть в её лице при свете ущербной луны, но руку он убрал и вообще лёг навзничь, рассеянно теребя цепочку с каким-то невзрачным камушком на шее. Эту цепочку из тусклого и, кажется, не очень чистого серебра, как и чёрный в серых прожилках камень-каплю, Катриона видела несколько раз при утреннем, уже довольно ярком свете, но каждый раз забывала спросить, что за амулет и от чего защищает. Или не забывала, а собиралась узнать уже наконец, но разговор всё не туда сворачивал. Вот прямо как сейчас.
– Катриона, – сказал Меллер, даже не пытаясь подавить тяжкий вздох, – давайте сегодня не будем устраивать ночной беготни, чтобы не давать поводов для дурацких разговоров, но в следующий раз вы сами ко мне придёте, когда сочтёте нужным. Если сочтёте нужным. В конце концов это вы глава семьи, вам и решать, нужен ли вам свой ребёнок, или же дочь вашего брата вполне сгодится в качестве наследницы Вязов. Кстати, если вас так раздражает, что сир Кристиан… неравнодушен ко мне, почему вы просто ни разу не заняли мою спальню с вечера? Полагаю, выгнать мою законную супругу и владетельницу крепости с супружеского ложа не рискнул бы даже баронский сын.
Катриона озадаченно потёрла нос. А почему в самом деле? Сидела чуть не до полуночи в гостиной, злилась, а ведь достаточно было сказать Меллеру за ужином, что она либо придёт к нему, либо ждёт его у себя – и что бы сделал сир Кристиан? Попытался бы отменить прямой приказ главы семьи своему консорту? Ха! Сюзерен много чего может потребовать от вассала, но уж точно не поделиться супругом. Признавать себя бестолочью однако не хотелось, и Катриона ехидно спросила:
– Хотите спрятаться под моей юбкой?
– Хочу, чтобы вы определились наконец, кто вы – глава семьи или просто моя жена. – Ну да, смутишь такой детской шпилькой типа, который без раздумий влез в толпу обозлённых дриад, как же! – А то у меня ощущение, будто прав вы хотите как у первой, а ответственности – как у второй.
Катриона просто задохнулась от такой наглости.
– Это я-то боюсь ответственности?! – поразилась она. – А скажите-ка мне, почему тогда я в браке состою с вами, а не с тем… секретарём богатой старушки, которого мне хотел сосватать дядюшка?
Меллер отчётливо хмыкнул, но смолчал. Он вообще, надо сказать, не только избегал ссор, но и никогда не пытался заговорить супругу до такой степени, чтобы она согласилась признать небо зелёным, а траву розовой. Хотя Катриона уверена была, что легко смог бы.
Нанятые работники расчистили площадку, заодно подсыпав битым камнем дорогу к замку, особенно в низине, где вечно стояла сырость и после дождей люди и лошади вязли в липкой жирной грязи. Ещё приехали из Волчьей Пущи уже знакомые плотники и начали ставить длинный и просторный бревенчатый дом, но почему-то через дорогу от расчищенной площадки, а не на ней.
Впрочем, Катрионе некогда было глазеть на то, как обустраивается её будущий сосед: Белую Дорогу в Волчьей Пуще настоящим праздником Колеса года не считали, – так, кто в храм съездил, кто в часовенку при крепости заглянул, чтобы там небольшое подношение оставить, – но на носу было то самое имянаречение, на которое собиралось что-то в самом деле очень уж много народу.
Она поручила Клементине написать приглашения для гостей, как-нибудь эдак покрасивее, цветными чернилами или с цветочками в уголке, как на дорогой почтовой бумаге, и Аларика надиктовала гувернантке список. Она называла какое-нибудь имя, к примеру, тётя Селина, но тут же вздыхала и прибавляла: «Её муж, старший сын с женой, дочери незамужние… кузен, наверное, детей тоже с собой привезёт, не оставят же их на прислугу», – и Клементина, быстренько подсчитав, писала в скобочках восьмёрку, хотя имя в списке значилось одно. Катриона только механически кивала, смирившись с хлопотами и расходами. Урожай этим летом был похуже прошлогоднего, но вполне достаточен, чтобы дожить до весны и даже кое-что потратить сверх этого, а единственный сын есть единственный сын. И вообще… её маршал и помощница-почти-сестра уж точно заслужили небольшой праздник. Не все же такие нелюдимы, как она, сира Катриона из Вязов. Нормальные люди гостям рады… даже если это двоюродные тётки с оравой внуков, которые (внуки, конечно, не тётки) непременно полезут на башни, в теплицу, под мост через Серебрянку и в прочие совершенно неподходящие для детей места. И так же непременно подерутся с внуками дядюшки Франка, с которыми не поделят найденную кем-то из них дриадскую стрелу с ржавым наконечником.
А приглашения Клементина написала – в самом деле просто загляденье: красивым ровным почерком, ярко-синими чернилами, обведя каждое рамочкой из плюща или чего-то в этом роде. Ей даже уроки пришлось забросить на день-другой, потому что эти приглашения отнимали почти всё её время. Так что Катриона забрала у неё уже связанную перчатку и начатую пару к ней и отдала всё это Минне. Девочка фыркнула, глянув на работу городской сиры, и без единого слова спустила всё, что гувернантка вымучивала пару недель. Очевидно, дня через два-три Клементине передадут красиво и ровно связанные, хорошо сидящие по руке, со сложными узорами перчатки. Ну… каждый в своём деле мастер. Надо будет попросить Клементину, чтобы нарисовала потом для Минны какой-нибудь букет осенних листьев, вроде того, что сама Катриона повесила в своей спальне. Глядишь, они потом и на тёплые чулки для гувернантки договорятся, а то если так вязать, как сира Клементина, чулки не раньше весны будут готовы. Недолго и ляжки себе отморозить.
Гостей съехалось столько, что ни о каком большом зале и речи не шло – пришлось опять накрывать столы во дворе, благо погода стояла ясная, хоть и очень холодная: выпавшая перед Белой Дорогой снежная крупа лежала себе на камнях и на траве, даже не думая таять. Катриона так переживала за озимые, что даже не особенно злилась на вездесущих тётушек и кузин. А те вот разве что на сторожевую башню и под мост не полезли, зато в теплице им было как мёдом намазано. Несколько старушек вообще приволокли туда стулья, какие сумели найти, вытащили из потёртых парчовых мешочков рукоделие и в ожидании начала праздника затеяли вязание-вышивание при ярком солнечном свете, как во дворе, зато без тамошнего ледяного ветра. Служанки тоже, кстати, любили столовое и прочее бельё штопать в теплице, припомнила Катриона. Красота же: светло, довольно тепло – ну, не холодно точно, – базилик зеленеет… Это вам не при сальном огарке щуриться. Занятно, а ведь ни ей самой, ни Аларике даже в голову не пришло, что в теплице можно не только зелень до самого снега растить. Хотя вон, даже бабушки-тётушки сразу сообразили.
Не все, увы, сумели занять себя полезным делом, не путаясь под ногами у хозяйки. Многие, как водится на таких праздниках, лезли-таки во все щели, поучая и хвастаясь собственными талантами. Впрочем, доставалось больше маршалу с женой – их же сын признавался законным отпрыском и наследником. Тем более, что ещё не все родственники знали подробности его рождения, а значит, гостям было чем занять и языки, и уши. Сплетницы, разумеется, прошлись по тому, как Аларика «что-то очень уж растолстела после первого же ребёнка», и прямо-таки по лоскуточку разобрали её возмутительно-новое синее бархатное платье, отделанное серебристой тесьмой и сшитое по её меркам, а не переделанное после какой-нибудь богатой родственницы. Бархат на платье ей подарила Катриона, но это было слишком просто и скучно, поэтому тётушки и кузины со значением поглядывали на консорта сеньоры, так что кто-нибудь другой мог бы смутиться или разозлиться.
Но уж, конечно, не Гилберт Меллер. Тот держался с безупречной вежливостью, легко отвечал на любые вопросы, однако в глазах стыл серый лёд туманных вершин Хмурого, а улыбка была непроницаемо-любезной. «Ну, точно племянничек стервы-суконщицы, Ламбертовой жены», – кажется, дружно решили дорогие родственнички. А Катриона вспомнила вздохи Герты: «Мне бы так. Глядишь, в ордене тоже пригодилось бы».
Что-то давно она не писала, кстати. Случилось что-нибудь, или просто её услали по орденским делам в какую-нибудь совсем уж дальнюю даль? Спросить бы сира Максимилиана, приехавшего вместо старшего брата (кажется, барон становился совсем уж тяжёл на подъём, если даже поздравить вассалов посылал вместо себя то братьев, то сыновей), но тот так увлёкся разговором с сиром Бирюком, аж сир Эммет обиделся, что его, отца героя нынешнего праздника, променяли на какого-то наёмника. Спасибо, Рената обиженного маршала отвлекла. Ну, как отвлекла? Наговорила обычных своих ядовитых гадостей, так что родственницы сира Эммета возмутились, конечно, наглостью остроухой змеищи, но Катриона видела, как многие беззвучно шевелят губами, повторяя особо понравившиеся едкие обороты.
Рената, кстати, одета была в длинное узкое платье, сшитое из чего-то, очень похожего на змеиную кожу, так что про гадюку тётушки шипели дружно и слаженно. Катрионе больше понравились её длинные серьги с ярко-зелёными гроздьями прозрачных то ли камешков, то ли стекляшек, но представив такие в своих ушах, она только вздохнула: не с её лицом. Вот круглолицей Аларике пошли бы, пожалуй. Надо будет посмотреть в Озёрном у камнерезов что-нибудь недорогое в подарок помощнице, подумалось Катрионе. А маршалу заказать печатку, что ли. А то он так устал, бедняга, подписывать приглашения, перепачкав чернилами пальцы и сломав три или четыре пера – лучше бы пешком по лесу три-четыре лиги прошёл с полной котомкой за плечами, по его же собственным словам.
В общем, праздник вполне удался. Чинный такой, солидно-торжественный, даже сир Вениамин-младший не орал, как резаный, когда сир Эммет заворачивал его в свою рубашку и признавал законным сыном. Наверное, тётушки-бабушки так затискали и затормошили, что несчастный младенец, измученный всеми этими щипками за щёчки и похлопываниями по попке, просто заснул беспробудным сном, как зимний сурок.
А так… хватило и угощения, и выпивки, хотя народу приехало даже больше, чем Катриона рассчитывала. Особенно выпивки, благослови Канн консорта с его хомячьей запасливостью. Закуски-то что? Напластать окорока или вытащить из кладовой ящик-другой яблок, быстренько их ополоснуть от опилок и выставить на стол – всех забот. А вот вино… Меллер, кстати, и сказал накануне праздника, что это самое главное. Что якобы в Озёрном даже присказка такая есть: «Как бы ни прошёл приём, единственное, что о нём будут говорить – хватило ли вина». Так что кое-кто брюзжал, конечно, про слабенькую кислятину, но для таких имелись ягодные наливки Лидии и её же сидр.
Изготовленный Россом торт с воздушным творогом, с лимонами, с масляными разноцветными розочками некоторых тоже возмутил – вот же глупости городские, будто простого яблочного пирога не хватило бы! Тем не менее взять кусочек с собой никому не удалось, даже матушке Кларе, потому что ни кусочка и не осталось: почти все гости привезли с собой детей (не оставлять же их дома, если можно угоститься на празднике). А уж после оравы детишек разве что засахаренные лимонные корочки сиротливо желтели тонкими полосками, и их-то некоторые запасливые дамы подобрали с тарелок, чтобы потом употребить для грога.
Завидовали и ворчали не все, конечно. Кое-кто просил одолжить замечательного мастера на два-три дня, но Меллер сказал, разводя руками: «Двести пятьдесят марок, прекрасные сиры. Да не мне и даже не господину Россу, а Гильдии бакалейщиков и кондитеров как штраф за нарушение условий договора». Матушка Аларики обиженно возразила, что никто ведь ничего и не узнает, но над нею захихикали даже такие же охотницы нанять чужого кондитера на денёк-другой.
В общем, Катриона в очередной раз признала про себя, что она какая-то неправильная женщина. Что все эти гостевания, застолья, обсуждения своих и чужих нарядов, рецептов и прочих дамских забот ей скучны и утомительны и что будь она мужчиной, наверняка тоже звалась бы Бирюком. Хорошо, хоть с ночёвкой никто не остался, и вообще народ надолго не задержался: всё-таки не свадьбу отмечали, а имянаречение грудного младенца, матери которого вредно волноваться и уставать. Да и темнело всё раньше, а зверьё и разбойники подтягивались понемногу к жилью.
А Аларика, бедняжка, и правда устала так, что даже подарки взялась разбирать только на следующий день.
========== Глава 36 ==========
– Похоже, сеять заново придётся.
Катриона уныло кивнула, обводя взглядом поле озимой ржи: окаменевшая от мороза земля, седина изморози на всходах, облака мёрзлой пыли, поднятой сухим ледяным ветром – и нигде ни клочка снега.
– Зерно на посев есть, – проговорила она, рассеянно растирая в руке сорванный узкий листик, – но мы останемся без всяких запасов, дочиста всё выгребать придётся. А если, храни Девятеро, лето будет гнилое?
Сир Эммет покивал, тоже озираясь с озабоченным видом. Зря Катриона думала, будто её маршалу дела нет до того, кто и чем его кормит. Что такое «помёрзшие озимые» и «неурожайный год», племянник владетеля такой же, как Вязы, нищей и неустроенной Старицы, знал очень хорошо.
– Лара говорила, – сказал он, – будто староста просил у вашего консорта не крупу или муку, а зерно для посева. – Катриона заинтересованно вскинула голову: значит, те, кто сейчас валит и вывозит с просеки лес, следующей весной обойдутся без её помощи? – И я вот подумал, – сир Эммет неловко усмехнулся, – хорошо, что вы бакалейщика консортом взяли. Дядины крестьяне тоже ведь на просеке работают, значит, будет у них весной, чем поля засеять. А если в долг брать… как думаете, согласится он хотя бы на три-четыре к одному, не пять, как матушка Саманта?
Катриона вздохнула. Да уж, в Храме только взаймы просить. Было такое на её памяти: отцу пришлось на посев брать зерно в часовне – хвала Девяти, лето выдалось щедрое, и расплатились Вязы той же осенью. А бывало, что вернуть взятое в долг зерно в тот же год не удавалось, и тогда на просроченный долг накручивались проценты. Лидия как-то вспоминала, что когда она, совсем ещё девчонка, ходила в служанках у бабушки Катрионы, однажды тоже пришлось занимать у жриц. А лето было дождливое и холодное, толком ничего не уродилось, так Вязы три года подряд потом с Храмом рассчитывались, оставляя себе такие крохи, что только лес и спасал от настоящего голода.
– Не знаю, сир Эммет, – сказала Катриона. – Я поговорю с ним, но если он откажется, сделать я ничего не могу, сами понимаете. Имущество по договору у нас раздельное, и Гилберту Меллеру я в делах не указ.
– Это понятно, – вздохнул он и посмотрел в ясное льдисто-голубое небо, по которому солнце соскользнуло уже к самому краю горизонта. – Давайте возвращаться, что ли. Темнеет рано, а без снега, как солнце сядет, вообще в двух шагах ничего не видно.
Катриона ещё раз посмотрела на поседевшую зелень всходов, потом на промёрзшие борозды соседнего поля, оставленного под паром… Да, придётся кланяться либо консорту, либо жрицам. И Меллер, сколько бы он ни запросил, хоть те же пять к одному, уж точно смотрелся предпочтительнее. Он по крайней мере не станет складывать губы куриной гузкой и нудно укорять должников в том, что вот как прижмёт, так все разом о служителях Девяти вспоминают, а по-хорошему ни у кого ничего не допросишься.
В крепость они вернулись в сумерках, Катриона передала поводья Сороки конюху и задумчиво побрела через двор. Но по дороге заметила, что у кухонной двери Рената Винтерхорст разговаривает о чём-то с Яном, и не удержалась – подошла поближе. Потому что не могла даже представить, о чём чародейке говорить с кухонным мальчишкой.
– Вот бестолочь! – сказала тому Рената. – Тебе предлагают реальный шанс изменить жизнь к лучшему… причём для всей твоей семьи, не только для себя, а ты ломаешься, как девка.
Ян шмыгнул носом этак огорчённо, но упрямо ответил:
– Не, вашмилсть сударыня чародейка, а земля-то как же? Это пока я в возраст не войду, ихняя милость сира Катриона надел под свою ручку прибрала. А ежели я поварёнком в трактир уйду, матушка с сестрицами так при здешней кухне и останутся же. Надел-то вроде как мой, а я ж его потеряю, ежели от сиры Катрионы уйду. Зря, что ли, дед с отцом корячились, участок расчищали?
Сеньору свою он не замечал, потому что она стояла у него прямо за плечом, а остроухой стерве, понятно, дела не было до того, что владетельница слушает, как Рената Винтерхорст пытается сманить мальчишку из её села. Даже бровью не повела, увидев, как Катриона остановилась за спиной Яна.
– У матери твоей где-то в середине зимы срок траура кончится, – возразила Рената. Катриона не сводила с неё тяжёлого взгляда, да только чародейку грозными взглядами сам барон пронять не мог, где уж там простой нищей сеньоре из мест глухих и диких. – Возьмёт в дом примака, – безмятежно продолжала остроухая зараза, – тебе одному всё равно её и двух сестёр не потянуть. Тебе сколько сейчас? Девять? Ещё лет пять ты свою землю всё равно вспахать толком не сумеешь, банально сил не хватит, так что взрослый мужик вашей семье жизненно необходим. Словом, выдавай матушку замуж, а сам пока останешься подручным у Людо, его Гилберт уболтал-таки продлить контракт ещё на полгода хотя бы. А вот когда Матиас построит свой трактир и наймёт повара для него, пойдёшь в помощники к нему, к повару этому. Может быть, даже в ученики – однако это только если Матиас сумеет сманить сюда хоть спивающегося, но мастера. Подмастерья вроде Людо официально брать учеников права не имеют, хотя рекомендацию тебе он напишет охотно, я думаю.
– А меня спросить не хотите? – не выдержала Катриона.
Ян ойкнул и развернулся в прыжке, как застуканный с поличным кот, но Рената только заломила бровь.
– Это о чём же? – ехидно спросила она. – Вроде бы, насколько я знаю, в вашем королевстве рабства нет, и удерживать силой тех, кто хочет уйти, вы не можете. Магде, собственно, и примака-то брать незачем, – немного подумав, признала чародейка. – Она может пристойно, как и положено приличной вдове, выйти замуж; муж усыновит детей и получит участок земли как глава семьи… так ведь по закону? – Катриона против воли, нехотя кивнула. – А сам Ян (с разрешения приёмного отца, конечно) устроится поварёнком в трактир, – закончила Рената. – И сам сыт, в тепле и безопасности, и денег семье на подати подкидывать будет, а может, и сестрицам приданое какое-никакое справит. Кому плохо?
Ян засопел. Катриона смотрела, как мальчишка морщит лоб в мучительных раздумьях: ведь правда же хорошо всё придумано? Её милости только досадно, так ведь не ей же в тринадцать-четырнадцать лет пахать, изо всех – не мужицких ещё, как ни крути – сил налегая на рукоятки плуга. И возразить-то ей на это было нечего, и всё равно… обидно. Она-то ни минуты не раздумывала, помогать вдове с тремя детьми или пусть барахтаются как знают. А её так легко меняют на будущего соседа – который ещё неизвестно каким окажется.
– Кому плохо? Мне, видимо, – не менее ядовито, чем сама Рената, ответила Катриона. – С моим ущемлённым самолюбием.
– О, – усмехнулась чародейка, – уже цитируете нашего Крысика? Поздравляю, сира, с первыми успехами. Ну, глядишь, через годик попро’сите у него почитать те же «Дневники наёмника», а то и «Похищенный трон» Глорфинделя.
– Есть мне когда!
– Ночью, сира, ночью, как все приличные люди, – с обманчивой проникновенной мягкостью проговорила Рената. – Тихо, спокойно, все спят, никто не лезет ни с просьбами, ни с задушевными разговорами, а ты сидишь у догорающего камина, время от времени встаёшь угли поворошить и задницу размять заодно, а потом опять возвращаешься туда… за синие горы, за белый туман.
Катриона промолчала, не зная, что сказать. Возвращаться к разговору о сманивании чужих людей было уже вроде как поздно, потому что хитрая зараза совсем о другом завела речь. А что могла сказать о книгах владетельница деревушки на краю обитаемого мира? До приезда Меллера не было в её доме никаких книг кроме молитвенника, потому что ни денег на книги эти не было, ни времени. Теперь вот появилось немного и того, и другого, но читала Катриона медленно, на письма у неё иной раз по полдня уходило, чтобы прочитать их и написать в ответ хотя бы две-три пустые, вежливые
строчки. Это вон Мадлена уже довольно бойко выкладывала простые короткие слова из разрисованных кубиков. А Катриону с братом учила пожилая послушница, монотонно бубнившая: «Бет-аль-бет-аль – баба», отчего учение девчонке семи лет представлялось нестерпимо скучным, хуже чем штопка своего и Вальтерова тряпья. Понятно, что настолько же нужным и полезным, но интереса к чтению это никак не подогревало. Нет, Катриона не считала его пустой тратой времени, в отличие от своего маршала и его супруги. Но привычке-то читать что-то сверх необходимого откуда было взяться?.. Кстати, книжку с названием «Дневники наёмника» она бы прочла – очень уж завлекательно звучит: там, наверное, много всякого… Интересно, есть она у дорогого консорта?
– Э, вашмилсть, я пойду, ладно? – пробормотал меж тем Ян, нетерпеливо притопывая ногой в грубом тяжёлом башмаке, из-под которого виднелись аж две манжетки толстых носков, надетых друг на друга, видимо, чтобы слишком просторный башмак не сваливался (наверное, кто-то из соседей или дальней родни отдал ненужную уже обувку). – Матушке помогу прибрать поскорее да заново плиту растоплю, а то сударь Людо затеял пирог навроде того, что к имянаречению пекли. За ночь бы успеть, чтобы тётка Тильда утром не ругалась. Ей-де кашу варить, а мы по сю пору с кухни не убрались.
– Да-да, иди, – рассеянно отозвалась Катриона, пропустив мимо ушей намёк, что неплохо бы вредную тётку окоротить немного – всё же Людо Росс с Яном не для себя старались. Она мельком удивилась, с чего кондитер затеял возню со сложным, требующим немалых сил, времени и недешёвых продуктов “пирогом навроде того, что к имянаречению” пекли. Кого там опять Меллер собирается подкупить? Впрочем, её больше волновало совсем другое, и она требовательно спросила Ренату: – А где ваш напарник, госпожа Винтерхорст?
– С вашим консортом ругается, – охотно ответила та.
– Ругается?
– О, ещё какими словами! Даже я парочку новых услышала – видимо, Матиас уже здесь подцепил.
– Его что, – нахмурилась Катриона, – Меллер обсчитал или как-то ещё обманул?
Рената презрительно фыркнула.
– Меллеры – это вам не мелкие лавочники, сира, чтобы обвешивать партнёров или ядрицу с сечкой мешать, – наставительно проговорила она. – Он Матиаса подбивает крупный кредит взять и готов даже стать поручителем, а тот отпинывается и орёт, что сроду долгов не делал и впредь не собирается. Даже если строительство без кредита затянется лет на десять. Он и так уже меня в долю взял, ведьму остроухую, с него достаточно.
Катриона постояла в нерешительности. Если сир Матиас и правда так недоволен тем, что ему навязывают долги под нешуточные проценты, то совсем не время сейчас выговаривать ему, что сманивает чужих людей. Она же сама, вернувшись с объезда полей, так расстроена и зла – к гадалке не ходи, сорвётся и полается с будущим соседом. Чего вообще-то следовало бы избегать всеми силами: замок далеко, Старица ненамного ближе, а тут под самым боком намечается умелый и опытный вояка. С ним дружить бы следовало, а не ругаться.
Но как же не ругаться, если он едва строиться начал, а уже хочет у неё мальчишку увести! Тоже попробовал, как у Яна супчики с этими… как их?.. клёцками получаются? По Вязам вон новая сплетня гуляет, и в отличие от прежних, в неё Катриона, пожалуй, готова была поверить – что кондитер крутит любовь с чародейкой. Ну, как любовь? Она и постарше него, и обручён он, но здоровый же молодой мужик, как ему без баб? А для Ренаты Винтерхорст здесь тоже ровни нет, до егерей она точно не снизойдёт. Так что якобы оставляет Росс Яна одного на часок кухарничать, а сам к чародейке под одеяло прыгает. Сир Бирюк же якобы парочку эту прикрывает, а Росс его за это кормит чем-нибудь повкуснее, чем Тильдины каши и похлёбки. Вот наёмник и оценил, каков у кондитера помощник.
С такими мыслями Катриона и шла через двор, громко стуча каблуками где-то по булыжникам, где-то по намертво схваченной морозом грязи. Ещё и стемнело окончательно за время разговора. Лежало бы хоть немного снега, было бы посветлее, так ведь нет же! Темно, холодно, урожай следующим летом наверняка будет только-только чтобы с голоду не умереть… а тут ещё наглые чужаки твоих людей сманивают! Сплошное расстройство.
Видимо, всё это ясно было написано на лице Катрионы, потому что Меллер спросил аж за столом (чего вообще-то очень не любил):
– Совсем всё плохо?
– Не то слово, – буркнула она, наливая себе второй бокал вишнёвки.
Консорт посмотрел на кувшин, подлил и себе, а потом поставил его этак к маршалу поближе, от супруги подальше. Сир Эммет понятливо наполнил свой бокал до краёв и даже Аларике, хоть и кормящей матери, тоже плеснул немножко – ну вот прямо изо всех сил постарался, чтобы сеньоре поменьше досталось. Она мрачно посмотрела на него, такого заботливого, но смолчала. Не хватало ещё, чтобы пьяницей ославили.
– Катриона, – вздохнул Меллер, перехватив её хмурый взгляд на коварно отнятую вишнёвку, – вы для чего бакалейщика в консорты брали? – Сговорились они с маршалом, что ли? – Мне, знаете ли, просто жизненно необходимы Вязы благополучные, сытые и вообще процветающие. Будет вам рожь на посев, не переживайте. Или ячмень, или овёс – всё, что захотите. Я вам, если позволите, другую заботу подкину. Я заказал Людо торт для служительниц Девяти, он обещал к утру сделать. Но он очень хвалил сиру Клементину за помощь с тем тортом, что готовился на имянаречение, и спрашивал, не может ли она опять помочь ему с украшением?
– Да? – Катриона удивлённо посмотрела на гувернантку, та покраснела, но наклонила голову, признавая, что да, гирлянды разноцветных масляных розочек на торте были делом её рук. – Ну… вам нужно моё разрешение?
– Не только, – Меллер покривился и пояснил: – Несовершеннолетней девушке не стоит встречаться с посторонним мужчиной без свидетелей, а помощь ему потребуется очень ранним утром, чтобы к моему отъезду в Волчью Пущу торт уже был полностью готов и хорошенько охлаждён. Там будет Рената, но вы же понимаете, что у магов репутация такая… Как бы про сиру Клементину вдвое больше глупостей болтать не стали. Ребёнка девяти лет никто тем более не примет всерьёз как свидетеля. Вы не могли бы присутствовать?
