Текст книги "Кая. Полукровка (СИ)"
Автор книги: Анна Бегун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)
– Да, это действительно было странно.
– Так это не всё! Она на следующее утро ушла и вернулась только вот сегодня вечером.
Рю в сомнении покачал головой.
– Думаешь, это из-за меня? Может, у неё просто свои дела возникли?
– Ага, а как вернулась, сразу стала убеждать меня не встречаться с тобой!
Он хитро обернулся:
– А ты хочешь со мной встречаться?
Я по обычаю ткнула его в бок.
– Эй! Я так и упасть могу, между прочим! – воскликнул он. Я посмотрела вниз: высоковато, неприятно будет падать... – А может, она ревнует не меня к тебе, а наоборот?
– Хочешь сказать, ей нравятся девочки? – удивлённо вскинула я брови. – Такой вариант я не рассматривала.
– А ты рассмотри! Вдруг? Не советую тебе появляться перед ней без одежды, – расхохотался он.
На этот раз я его тыкать не стала, просто демонстративно отвернулась.
– Знаешь, – сейчас самый подходящий момент сменить тему. – Я заходила сегодня к Нуре с Дилей. Вернее, в их дом
– О-о-о! – воскликнул Рю. – Твои любимые соседки! И как они поживают? Снова дразнили, как в старые добрые времена?
– Да кто вспомнит уже эти детские конфликты! Видела Нуру... Она такая... замученная. Они же, помнишь, всегда были такими красивыми, ухоженными, всё у них, как надо...
– Ага, и именно из-за этого они над тобой глумились.
– Это сейчас не важно. Так вот сегодня она была... никакая. В ночнушке и халате, растрёпанная, синяки под глазами, ребёнок на руках маленький...
– Ого, – уважительно протянул он. – Быстро она сообразила.
– Это тоже не важно! – я отмахнулась. – Я вот что подумала. Она же мне почти ровесница, даже младше немного. Но смотрела я на неё и... мне показалось, что жизнь-то у неё закончилась уже. А у меня наоборот. Только что началась. Прошедшие годы, что я провела в деревне, они словно... сон. Легла и уснула на восемь лет. Теперь вот проснулась... и начала жить.
Рю обнял меня за плечи и, прижав к себе вздохнул:
– Тогда с пробуждением тебя.
И мы замолчали, глядя на засыпающий город.
– Кая... – неуверенно начал он.
– Да? – я подняла на него взгляд.
– Моя хорошая... – он словно отчаянно на что-то решился, и никак не мог.
– Я тебя внимательно слушаю, – улыбнувшись, покрутила плечом, словно глубже зарываясь в Рю.
– Кая, я... – он запнулся. – Я должен тебе кое в чём признаться.
– Давай.
Рю замолчал. Я даже чувствовала, как сильно забилось его сердце, и каким тяжёлым стало дыхание.
– В чём признаться? – не выдержав, спросила я.
– Я люблю тебя, – наконец сказал он, и на этот раз забилось моё сердце. Я выпрямилась и посмотрела ему в глаза.
– Что?..
– Всегда любил, – поспешно пояснил он. – Это не в том смысле, что давай встречаться и всё такое... просто, как факт.
Он почесал нос, шмыгнул и вздохнул:
– Вот...
Улыбнувшись, я взяла Рю за край пиджака и, чуть притянув к себе, прижалась губами к его губам. Он сначала удивлённо застыл, а потом ладонью подхватил мою голову и уверенно ответил на поцелуй. Через несколько секунд он резко оторвался от меня и заглянул в глаза:
– Говорил же, поцелуешь сама, когда захочешь.
Я улыбнулась ещё шире и снова потянулась к его губам.
Домой вернулась, окрылённая. Возвращаться пришлось почти сразу, ведь надо было ещё добраться, а я обещала скоро вернуться. Стыдно за обман было жутко, потому я сразу пошла к себе. И не зря: буквально через несколько секунд послышалась трель связующего шара.
– Мы же только что виделись, – прошептала я, нажав на ямку. – Забыл что-то?
– Ага. Забыл признаться в том, в чём хотел признаться.
Я вскинула бровь.
– Та-ак, и в чём же ты хотел признаться?
– Это я виноват... в том, что произошло с твоей матерью.
Глава 18
От упоминания матери во мне что-то оборвалось.
– Не поняла, – медленно ответила я.
– Помнишь, в то время бунты были в городе? Из-за них мне запрещали выходить из дворца, по крайней мере без охраны. Вот я и убегал... Тогда отец узнал, с кем я гуляю, и стал собирать информацию о тебе и твоей семье.
– Та-а-ак, – снова протянула я, уже чувствуя, к чему он ведёт.
– Он узнал о твоей матери нечто... важное. Она показалась ему отличным претендентом для одной... так скажем, операции.
Я закусила губу. Мама иногда брала меня с собой в экспедиции, иногда оставляла с бабушкой. Но в этот раз она категорически отказалась ехать со мной. Не зря. Видимо, она чего-то боялась...
– Она согласилась на его предложение. Именно в ходе этой операции и пропала...
– То, что моя мать готова голову в логово медведя сунуть, если там что-то интересное есть, я и так знаю. В этом нет ничего удивительного. Ты скажи мне лучше, она жива или нет?
– Достоверно неизвестно.
– Если так, то где она пропала хоть?
– Я не могу тебе сказать.
– Что значит – не могу?! Ты скрывал от меня всё это, а теперь – не могу сказать?!
– Я сам узнал только несколько дней назад, честно. И шокирован не меньше тебя.
– Шокирован он! – воскликнула я, подскакивая на кровати. – Что за операция? Почему именно моя мама?
– Это всё секреты короны. Прости, моя хорошая, не могу больше ничего сказать.
– Какая я тебе хорошая! – уже почти кричала я, нервно расхаживая по комнате взад-вперёд. – Ты вообще понимаешь, что для меня значит эта информация?! А если она жива?! Может, её ещё можно спасти!
– Кая! – закричал Рю в ответ. – Прошло восемь лет! Восемь лет! Откуда можно спасти человека восемь лет спустя?
– Не знаю! – голос задрожал, а по щекам полились слёзы. – Оттуда, где она сейчас!
– Моя хорошая... – тихо и нежно произнёс шар.
Я глубоко вдохнула, пытаясь удержать рвущиеся наружу слёзы и тихо, медленно произнесла:
– Захочешь рассказать правду – приходи. А пока... не хочу тебя видеть.
И решительно прервала связь.
Рыдания вырвались из моей груди, словно вода через пробитую плотину. Перед глазами стоял образ матери и самые разные варианты обстоятельств, в которые она могла попасть. Почему эта информация такая секретная? В то время были беспорядки из-за того, что гладиры стали пересекать границу, но постепенно всё затихло. Неужели мама как-то связана с этой историей? Экспедиции часто проходили в районе границы...
Раздался стук, а следом за ним в комнату вошла Оле с двумя бутылками вина.
– Смотри, что у меня есть, – сказала она, присаживаясь на корточки рядом со мной.
Я всхлипнула, несколько секунд задумчиво смотрела на бутылки, потом вытерла слёзы и со вздохом встала:
– Нам понадобятся чашки.
Оле расплылась в улыбке и побежала следом за мной.
Раздался стук керамических чашек, и мы сделали по глотку.
– Никогда не любила вино, – заметила я. – Кисло и терпко. Но это как будто даже вкусное, на сок похоже.
– Ещё бы, – усмехнулась Оле. – Это же северное вино! Говорят, его делают из плодов, которые больше нигде не растут. У них кожура с большими шипами, а деревья почему-то не имеют листьев.
Я откинулась на спинку стула и подтянула к себе ноги. Дело шло к осени, и Оле впервые затопила печь. Но, хотя огонь и давал жар, по полу всё равно тянуло сквозняком.
– Хорошо тут... Словно в детство вернулась. Дома, в тепле и уюте... если бы ещё не надо было постоянно учить, было бы совсем прекрасно.
– Ничего, скоро втянешься, – заверила Оле. – Это только поначалу тяжело, а потом даже приятно.
Она внимательно посмотрела на меня, и вместе с привычным холодком я почувствовала проблеск надежды.
– Как-нибудь поступлю, наверное.
– Обязательно поступишь. Кстати, там же Майк учится, да? Было бы интересно с ним встретиться и выяснить, что означала та записка. Может, какое-то недоразумение...
– Сам он недоразумение, – фыркнула я. Хотела добавить ещё несколько подходящих по случаю эпитетов, даже сделала вдох, но передумала и закрыла рот. – Мстил он мне просто за книгу.
Оле протянула мне блюдечко с нарезанным сыром и мягко улыбнулась:
– Да говори уж, что там у тебя в голове происходит. Ты так эмоционально говорила там, у себя, что...
– Скажи, Олеш, – прервала я её, сделала глоток, и, стараясь звучать задорно, спросила: – У тебя когда-нибудь был парень?
Она помедлила и неуверенно ответила:
– Нет, не было...
– Ну, так вот! – я поставила чашку на стол, раздался громкий стук, так что Оле даже чуть подпрыгнула от неожиданности. – Тогда ты ещё не знаешь, но я тебе расскажу. Сразу, так сказать, на берегу. Чтобы не было никаких ложных надежд. Они все подонки. Хотя нет, не все. Они все либо безвольные тряпки, либо подонки, которые бросят тебя, как только найдут занятие поинтереснее. И плевать им, что у тебя ребёнок или там... вообще никого, кроме него, не осталось. Им плевать на твои чувства, на твоё одиночество, на твою беспомощность или даже нужду. Они не умеют любить, слышишь? Физически. Просто не-спо-соб-ны. Поэтому рассчитывай только на себя. И не привязывайся. А Майк этот... ух, если встречу, я ему отомщу. Отыграюсь по полной.
Олеша, замерев, смотрела на меня большими круглыми глазами, брови её изогнулись в выражении недоверия и непонимания.
– Прости, – я махнула рукой, склонилась над столом, чтобы лучше видеть её, и понизила голос. – Я давно уже догадалась, что ты какого-то знатного рода. Видимо, откуда-то с побережья, да? Вряд ли с северного, хотя... Не важно. Тебя, наверное, всю жизнь взаперти держали и одними книжками кормили. А в книжках всегда всё заканчивается на том, как влюблённые наконец находят друг друга. И никто не рассказывает, что дальше. Так вот: ничего. Ничего там нет. Расставание, боль и одиночество. Не верь в сказки, иначе тебе достанется только много, очень много разочарования.
– Кто тебя так обидел?..
Бр-р, мне всегда не по себе, когда она так заглядывает в глаза. Сразу мурашки по позвоночнику, да желание срочно куда-то спрятаться. В следующее мгновение она поморгала, и мурашки быстро ретировались.
– Да все они такие, Оле. Все. – Я вздохнула, словно пытаясь избавиться от горечи в горле, положила голову на шершавую столешницу и стала водить пальцем по деревянному узору стола. – Мой дед оставил мою бабушку. Одну, с дочерью. Я никогда не видела его и почти ничего о нём не слышала. Мой отец оставил меня одну с матерью. Он никогда даже не жил с нами, но иногда мы приезжали к нему в гости. И то, последний раз это было, когда мне было лет пять. Мой парень просто перестал отвечать на письма, как раз когда умерла бабушка. Просто они все такие, это закон. Это природа.
– Это неправда, – прошептала Оле, наклонившись так близко, что противный холодок снова прокатился по спине. – Для всего есть причины. Тебе просто не повезло...
– Не нюхала ты ещё жизни, – хохотнула я, резко поднимаясь. – Эх, Олеша! Ты меня пугаешь иногда, но я тебя всё равно так люблю! И слава богу, что ты не парень.
Она отвела взгляд и рассеянно покивала.
– Если бы я была парнем, ни за что бы тебя не кинула.
– Увы! – я сделала круг по комнате. Вино достигло цели, и неуместная весёлость заполнило мою грудь. – Если бы ты была парнем, вообще всё было бы по-другому. Мы бы не сидели сейчас вот так, не жили бы под одной крышей и не готовились вместе поступать в училище. Почему-то как только дело доходит до отношений, всё ломается и катится в... не знаю даже, куда!
Я всплеснула руками и села прямо на пол, уткнувшись носом в коленки. Раздались шаги, а потом на плечи мне легло одеяло. Олеша села рядом, поставила перед нами кружки и, тоже закутавшись в одеяло, коснулась меня плечом.
– Да брось ты, Кай, – тихо сказала она. – Не все они такие. Просто тебе не повезло. Жизнь... штука непредсказуемая, в ней всякое случается порой, и мы не в силах противостоять обстоятельствам. Знаешь, я ведь совсем не помню свою маму. Только перед самой смертью папа рассказал мне, что я... от другой женщины. Всю жизнь мне казалось, что мама просто не любит меня. Брата любит, а меня – нет. А оказалось, она мне не мать вовсе... Но ведь это не значит, что настоящая мама просто не захотела быть со мной, наверное, случилось что-то очень серьёзное.
– Не знаю, Оле, не знаю, – я покачала головой. – Может, и так.
– Ты так говоришь, будто все вокруг нарочно хотят тебя обидеть и оставить в одиночестве. Но, знаешь, не только тебе нужны люди рядом. Все постоянно испытывают потребность в том, чтобы быть с кем-то. И всем грустно терять близких. Ты тоже была кому-то родным человеком, и наверняка расставание с тобой причинило кому-то боль.
– Говоришь вроде складно, но верится с трудом... Даже Дин, а ведь мы с ним всю жизнь дружили, перестал мне писать. Понимаешь? Ни разу не ответил ни на одно письмо! И ничего не предвещало, мы даже не ссорились никогда... Разве что когда за плюшевого мишку подрались, года в четыре...
– Может, он забыл твой адрес?
– Что там забывать? Деревня Молотушки, дом ведьмы...
– А вдруг несчастный случай, потеря памяти?
– Не придумывай ему оправданий, это даже звучит глупо. Он просто нашёл себе человека поближе. И правильно, что это за отношения, если для встречи надо ехать три дня. У него там давно уже своя жизнь.
– А ты не придумывай ему злого умысла. Мы не знаем, что происходит. Поэтому давай просто жить дальше, ага?
– Ага... Но мстить всё равно буду.
– Какая ты злая, – с улыбкой пихнула меня Олеша в бок. – И мстительная.
– Они заслужили! – ответила я, вздёрнув нос, и рассмеялась. Идея о мщении почему-то начала казаться не самой умной. Задумалась на минутку и, повернувшись к Оле, заговорщически прошептала: – А представь, если мы с Майком встретимся в училище...
– Он удивится, – в тон мне ответила она.
– И, если действительно произошло недоразумение, наверное, обрадуется...
– И можно будет вместе гулять после учебы...
– ... и вместе заниматься...
– ... и вместе прогуливать, когда на улице пусто и тихо, потому что все остальные на занятиях...
Я похлопала ресницами.
– Прогуливать... Знаешь, в книжках иногда герои пропускали занятия, но я так и не поняла, зачем. Ведь они же там учатся, что хорошего в прогулах?
Олеша расхохоталась, закинув голову наверх. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнула.
– Поучишься – узнаешь, – она похлопала меня по плечу. – Тебе откроется целый новый мир...
Как-то незаметно мне стало легче. Действительно, прошло восемь лет, и маму скорее всего уже не вернуть... Зато теперь у меня есть Оле. И Рю... наверное.
Может, я и в самом деле не права?
Глава 19
Утро. Настойчивый стук в дверь. Едва продрав глаза, я накинула поверх пижамы халат и спустилась вниз. Гостя оказалось целых два: улыбчивая пухленькая девушка с корзинкой и более чем пухленький лысый мужичок средних лет. Первой вперёд вышла девушка, протягивая мне корзинку:
– Свежая выпечка для госпожи Каи, – совершенно счастливым голосом объявила она. Я вскинула брови, но корзинку приняла, хоть и догадывалась, от кого она. Кушать хочется всегда, даже в момент размолвки.
Мужичок же дождался, когда девушка уйдёт, а потом шёпотом объяснил:
– Здравствуйте, мне посоветовали к вам обратиться... говорят, вы ведьма...
Я нахмурилась, пытаясь выглядеть более сурово, несмотря на пижаму и халат. Розовые, в васильках. Мысленно накрыв лицо ладонью, я коротко кивнула:
– Проходите, присаживайтесь. Я через минуту, – и, оставив на столе корзинку, бросилась в свою комнату.
Наверное, никогда в жизни я так быстро не переодевалась. Чёрное платье в пол, черный шарфик, несколько устрашающих колец с черепами и лягушками. Ещё по счастью у меня с собой оказалась маленькая копия шара, вроде как магического. Он покоился на подставке, по которой свободно скользил, но засчёт смещённого центра тяжести всегда быстро останавливался, находя равновесие. Внутри же была подкрашенная вода и немного масла, что создавало интересный зрительный эффект.
Спустившись, я последний раз поправила платье и, приняв непробиваемое выражение лица, степенно зашла на кухню, где за столом меня уже ждал мужичок.
– Вы правда заговор на здоровье сделать можете? – спросил он, бегая глазками. Смешными такими, маленькими, поросячьими глазками.
– Конечно, – совершенно серьёзно кивнула я, усаживаясь напротив. – Можно и на здоровье. Вам для кого? Для себя, для друга, для родственника?
Положила перед собой шар и, держа голову чуть приподнятой, опустила на него один только взгляд. Потом стала медленно водить над ним рукой, незаметно слегка задевая его, так что шар начинал качаться, а вода внутри – шевелиться, завихряясь. Мужичок во все глаза уставился на шар, словно не слышал даже моего вопроса. Ему наверняка казалось, что движение внутри шара началось само по себе.
– Для себя... – наконец ответил он, спохватившись. Потом вдруг засмущался, отвёл глаза и прикрыл рот ладонью, будто бы опираясь на неё подбородком. Хм, что-то его сильно беспокоит. И этого чего-то он сильно смущается. Неужели того самого?
– Мужская сила, вижу, беспокоит вас... – протянула я наугад. Формулировка довольно общая, но намекающая. В любом случае, с таким количеством лишнего веса, одышкой и поотделением в постели всё прекрасно у него быть не может.
– Это тоже, но... – он раскраснелся так, что пошёл пятнами. – Хотя кого я обманываю, конечно да... Всё бы ничего, да вот сердечко... и в груди так... трудно...
Ещё бы. С таким-то выразительным пузом, четвёртым подбородком и не способными отлипнуть друг от друга ногами.
Я медленно кивнула, театрально закатывая глаза.
– Чувствую... Сердце выскакивает из груди... Хрип... Хочется остановиться и никогда больше не делать этого... Но как же сладко...
– Остановитесь! – замахал руками толстяк, обеспокоенно зыркая по сторонам, будто боялся, что кто-то посторонний увидит нас сейчас. – Не надо об этом... пожалуйста.
– Будет вам заговор, – вздохнула я, принимая обычный тон. – Сильный, очень сильный заговор. Демоны исключительных способностей будут охранять ваше сердце, но и вам придётся дорого заплатить.
Он испуганно заморгал и я поторопилась продолжить, пока он не сбежал.
– Вы должны пожертвовать своим удовольствием. Самым большим удовольствием в жизни – ради ещё большего удовольствия, которое сможете получить через время. Скажите, что вам нравится больше всего?
– Спать... – неуверенно протянул он.
Я прикрыла глаза и замерла на несколько секунд.
– Демоны говорят, есть ещё большее удовольствие, они не хотят ваш сон. Они хотят нечто, что очень-очень нравится вам...
– Покушать, – прошептал толстячок и взволнованно оглянулся, ожидая, видимо, что кто-то стоит у него за спиной и подслушивает. Потом бросил такой же испуганный взгляд на меня. Я не смеялась. Со всей серьёзностью и суровостью кивала головой, поддерживая в нём огонь честности.
– Верно, верно, – я качалась из стороны в сторону, словно впадая в транс. – Сон и еда... Отныне вы не должны ими наслаждаться... Ровно год. И это будет ваша плата. Больше работайте. Меньше спите. Выбирайте пищу, которую вы любите меньше всего или не испытываете к ней никаких эмоций. И тогда, только тогда демоны сделают всё за вас. Но стоит вам сойти с пути, и демоны заберут свою плату – вашим здоровьем, которого вы лишитесь навсегда. Пройдёт год – и вы будете свободны от договора с демона, вновь приобретя свободу. Если же вам захочется вновь заключить сделку с демонами... в ночь полнолуния должны вы выйти в чистое поле, посмотреть на луну и, внимательно глядя ей в глаза, произнести: «Я с вами, вы – со мной». И вновь год платить удовольствием.
Я посмотрела в глаза потрясённому мужчине и сочувственно сказала:
– Простите, что не предлагаю вам заговор проще. У вас очень серьёзная ситуация, вы близки к смерти. Сейчас либо всё, либо ничего. Поэтому только так.
Тот побелел и несколько секунд сидел неподвижно. Наконец, он резко вдохнул, вытащил из кармана кошелёк, положил его передо мной на стол и кивнул:
– Колдуй, ведьма!
Я нараспев начала говорить всякую ерунду, словно читаю неведомое заклинание, встала и начала ходить кругами вокруг стола, время от времени останавливаясь за спиной у мужичка и делая пассы руками над его головой. Потом выложила из корзинки булочку с корицей и начала «колдовать» над ней. Закончив эффектным крещендо, я застыла на несколько секунд и наконец с резким глубоким вдохом распахнула глаза, будто очнувшись. Протянула ему булочку.
– Это ваш последний кусочек наслаждения. Булочка заговорена. Как только вы её съедите, договор с демонами придёт в силу. Будете готовы – приступайте. Но не советую тянуть, у вас на счету каждая минута. Каждая минута может стоить вам жизни.
Он трепетно взял в руки булочку, несколько секунд рассматривал её, глотая слюни. Потом перевёл взгляд на меня. В глазах стояли слёзы.
– Спасибо вам, госпожа Кая. Никогда не забуду имени той, кто спасла меня...
– Подождите сначала, пока выздоровеете. А потом благодарить будете.
Он вздохнул и, попрощавшись, пошёл к выходу.
Я закрыла за ним дверь и с тяжёлым вздохом спиной облокотилась на неё. Надо же, сработало. Господин Майер всё-таки прислал кого-то. Надо бы его поблагодарить... Кажется, теперь нам есть, на что жить! Я вздрогнула, вспомнив про корзинку. Когда доставала из неё булочку, краем глаза заметила записку.
«Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, моя хорошая. Шар у тебя. Жду звонка каждую минуту.»
Я закатила глаза, сжала зубы и, смяв записку, выкинула её в таз с отходами. Но за булочки спасибо.
Так прошли две недели. По утрам появлялись неожиданные клиенты и корзинки с булочками, после обеда – господин Майер. Оле уже начала шутить, что на этих булочках мы скоро превратимся в два шарика. За это время она стала мне почти сестрой. Даже с мамой никогда не было так спокойно, как с ней. Иногда у меня начинались приступы паники: сколько я ни училась, ощущение, что поступить не получится, никак не отступало – но стоило рассказать обо всём Оле, и она словно заражала меня своим спокойствием и уверенностью. Мне бы столько выдержки!..
Зато у неё всё получалось на раз-два. Ей вообще учёба давалась на удивление легко. Откуда у неё столько знаний – ума не приложу, но порой мне казалось, что она только делает вид, что учится, а на самом деле просто пялится в учебник и думает о чём-то своём. Однако, все тесты, которые мы устраивали каждые два-три дня, она проходила с отличными результатами. Я же продолжала упорно делать ошибки почти в половине заданий.
– У тебя там идеальная память, что ли, – вздыхала я. – Все эти вещества, соединения, реакции... бр-р-р! Глаза б мои их не видели...
Она только усмехалась в ответ:
– Я же говорила, мой отец был учителем в школе.
Однажды Рю пытался помириться со мной через связующий шар.
– Хорошая моя, – говорил он, – я готов сделать для тебя что угодно! Но тут... тайна государственная, не моя, понимаешь?
Я просто отключила связь. Не хочет говорить – не будет и прощения.
А потом плакала в объятьях Олеши, что так глупо и бездарно теряю единственного друга. Почти единственного... Но вопрос жизни матери был для меня слишком важен, чтобы отступать сейчас.
– Ты смотри, – озабоченно качала головой Оле, – он ведь может и сдаться. И тогда всё...
И я снова плакала.
Всё изменилось, когда я уже почти решилась на примирение. Твёрдо решив утром позвонить Рю, пошла спать и уже почти задремала под размеренный стук дождя, когда из ящика раздалась трель. Сердце гулко забилось о рёбра. Напомнив себе, что решила мириться, я вставила палец в ямку.
– Кая, – раздался шёпот, – ты мне очень нужна. Сейчас.
– В чём дело? – я заволновалась. На долю секунды мелькнула мысль, что он мог это специально сказать, чтобы заставить меня выслушать его, но я отбросила её в сторону.
– Я у двери. Могу зайти?
Снова отогнав назойливую мысль, я кивнула:
– Да, заходи. Ключ под белым камнем в правой клумбе.
Через минуту он зашёл. Весь мокрый, продрогший, даже без пиджака, в одной белой рубахе и черных брюках. Я встала навстречу, и он, бросившись вперёд, молча крепко прижал меня к себе и застыл. Я ждала.
Прошло минуты две, он так ничего и не сказал, только держал меня в руках, зарывшись носом в волосы и мелко дрожал.
– Рю... Что произошло?
Он наконец отпустил меня, медленно вдохнул, выдохнул и поморгал, глядя в сторону. Потом посмотрел на меня и едва слышно сказал:
– Отец умер сегодня утром.
– Ох, Рю!.. – воскликнула я и уже сама обняла его так крепко, как могла. – Это ужасно...
Длинными руками он обхватил мои плечи, и мы простояли так ещё несколько минут. Наконец, я подняла на него глаза:
– Ты весь мокрый... Мне тебя даже переодеть не во что...
– Ничего, – он слабо улыбнулся, – так высохнет.
– Ага, конечно! У меня теперь тоже пижама мокрая.
Я достала из шкафа чистую простыню и протянула ему.
– Быстро в ванну. Замотаешься в простыню, а одежда за ночь подсохнет. Оле сегодня нет, переночуешь у меня.
Он будто бы смутился (не помню за ним такого раньше!) и, опустив голову, вышел из комнаты. Я переоделась в сухую ночную рубашку и села на табурет возле окна. По стеклу бежали ручьи дождя, сверкая в свете высокой толстой свечи, а стук капель немного успокаивал. Вот тебе и повод к примирению... Так себе повод, надо сказать. Король давно болел, и смерти ждали со дня на день, но смерть есть смерть.
Рю вернулся минут через двадцать. Я впервые увидела его с распущенными волосами и сдержала смешок: когда они не собраны в хвост, он выглядит не стильно, а... комично. Словно пальма с увядшими листьями. Особенно будучи замотанным в простыню, пусть и только по пояс.
Я залезла на кровать, укрылась одеялом и похлопала рядом с собой.
– Садись. Разрешаю.
Не говоря ни слова, но с полным благодарности взглядом, он сел рядом, и мы обнялись.
– Дело не в том, что папа умер. К этому я был давно морально готов, – сказал он вдруг.
– В чём же тогда? – искренне удивилась я. Его по-настоящему трясло, случилось что-то серьёзное, это было видно невооружённым глазом.
– Помнишь, я говорил тебе, что... трон должен наследовать мой брат?
– Да, помню, – тихо ответила я, уже чувствуя, к чему он клонит.
– Он всю жизнь к этому готовился, учился, помогал отцу... Но сегодня...
Рю тяжело, с дрожью вдохнул.
– Сегодня он отказался от престола.
– Что?.. – я не могла поверить своим ушам. Даже не думала, что такое может произойти! История полна случаев, когда люди убивали друг друга ради власти, а тут – отказался!
– Вот так, просто взял и сказал: я не буду королём. Не хочу. Пусть Рю будет. Ему это больше подходит. Предатель.
И он снова глубоко вздохнул.
– А ты что?..
– А что я? Коронация через неделю...
– Почему же ты не отказался?
– Если я откажусь, то кто взойдёт на престол? Что в стране начнётся? Там из ближайших наследников только какие-то троюродные дяди, которые даже не думали, что могут оказаться перед возможностью занять трон. По крайней мере, специально их к этому не готовили.
– То есть... у тебя нет выбора?
Он грустно покачал головой и крепче меня обнял.
– Спасибо, что впустила, – прошептал он, едва касаясь губами краешка моего уха. Во мне что-то беззвучно зазвенело, и я почувствовала, как кровь стучит чуть ниже живота...
Мне стало стыдно. У Рю горе, шок, стресс, а я о чём думаю?..
– Я не готов, Кая, – простонал он, прижавшись лбом к моей голове. – Не готов. Какой из меня король? Мне же всего двадцать!.. Да я ребёнок ещё, куда мне целым государством руководить?
– А что говорит мама?
– Мама... мама просто успокаивает. Она ведь тоже понимает, что у меня нет выбора. Остаётся только надеяться, что за неделю брат одумается...
– Но брат верит в тебя, – решительно заявила я. – Иначе бы он и не отказался! Он просто считает, что из тебя король выйдет лучше, чем из него, только и всего. Осталось только тебе самому поверить в себя. Рю!
Я села на колени к нему лицом и взяла его обеими ладонями за щёки.
– Смотри на меня! – и заглянула ему в глаза. Глубоко, как учила бабушка... раздвигая границы личности... глубже, глубже в глаза, словно ныряю в глубокое тёмное озеро... – Рю! Из тебя выйдет самый лучший король во все времена. Это говорю тебе я, ведьма Кая, глядящая сквозь время и пространство!
– Меня аж озноб пробил, ведьма! – рассмеялся он. – Да, настоящая ведьма... хорошо тебя бабуля натаскала, уважаю.
Я смутилась и медленно опустила руки.
– Но мне почему-то стало легче, – выдохнул он и лёг головой на мои колени. – Правда. Спасибо. Может, из меня и правда выйдет толковый король. Со временем. Когда-нибудь. Не сразу.
Я погладила его по волосам и осторожно провела кончиками пальцев по голому плечу. Как же давно я не касалась мужского тела... без одежды.
– Рю...
– Да? – поднял он на меня невинный и искренний, как у ребёнка, взгляд. Ни его обычной хитрости, ни гениального замысла...
Вместо ответа я склонилась над ним и прижалась губами к виску. Я чувствовала его тепло и как стучит кровь, чувствовала тонкий, принадлежащий только ему одному запах, от которого волнение поднималось с самого низа и волной проходило до самых кончиков волос. Через несколько мгновений я оторвалась от виска и медленно поцеловала его лоб, затем скулу и, наконец, на изгибе челюсти под ухом.
– Какие чуткие губы, – прошептал он, чем сильно смутил меня, и я спрятала лицо, отвернувшись.
Рю рывком поднялся, и, не выдумывая ничего, просто повторил за мной: обхватив ладонями моё лицо, стал медленно, чувствительно целовать его то в одном месте, то в другом, пока не наткнулся на губы. Прижавшись к ним, он застыл на несколько мгновений, потом выгнулся в спине, поднимаясь, и пододвинулся ближе ко мне, совсем близко, он сел, буквально обхватив меня коленями, но при этом так и не оторвался от губ. Я осторожно укусила его за нижнюю губу, тогда он с улыбкой отпустил меня, посмотрел долгим взглядом в глаза и, обхватив одной рукой за талию, а второй за плечи, снова закрыв мне рот поцелуем, уверенным движением опустил меня на кровать. Я закрыла глаза и невольно застонала: его движения становились всё интенсивнее, сильнее. В какой-то момент он опустился к шее, но буквально на пару секунд – и вернулся обратно.
А дальше... А дальше померкло всё. Глаза перестали видеть, уши – слышать. Ощущения заполнили собой всё пространство, оставив нас одних во всём мире.
– Вот это да... – протянул Рю, когда всё закончилось. – Впервые встречаю такую девушку...
– Это какую – такую? – слабо улыбнулась я. Сил не было даже шелохнуться.
– Такую... сильно ощущающую.
Смутившись, я спрятала лицо в надежде спрятать довольную улыбку. Всё-таки это был комплимент.
– Наверное, это твоя кровь... – он смотрел куда-то в потолок.
– В смысле? – не поняла я.
Рю задумался. Несколько мгновений он напряжённо молчал, а потом повернулся ко мне и обезоруживающе улыбнулся:
– В смысле – горячая кровь! – и наклонился, чтобы снова поцеловать.
Он что-то скрывал, я чувствовала это, видела это в его глазах. Но так не хотелось портить момент...
«Потом, – решила я. – Всё потом...»
Глава 20
Спать я его всё-таки выгнала в комнату Оле. Нам банально было бы тесно на моей старой кровати. Надеюсь, соседка не заявится утром пораньше, вряд ли бы ей хотелось застать в собственной постели голого мужика.
