Текст книги "Кая. Полукровка (СИ)"
Автор книги: Анна Бегун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)
Откинув лишние мысли, я бросилась к кровати. Беглый обыск не дал никаких результатов. Ни под кроватью, ни под матрасом, ни под самой кроватью, ни возле неё не обнаружилось ничего похожего на книгу. И когда я уже отчаялась, глаз упал на серенькую неприметную тетрадь с картонной обложкой прямо на самом видном месте: на столе возле свечи! Обрадовавшись, что всё закончилось, я схватила её и, спрятав под рукой в складках «крыла» своего костюма, уже бросилась отпирать дверь, как вдруг раздался скрежет вставляемого в дверь ключа.
Я в панике отшатнулась. Ну всё, приехали. Теперь точно отчислят. Огляделась в поисках спасения и хлопнула себя по голове: обратно в окно! Бросилась в спасительно раскрытые створки, но дверь уже открылась. Не оглядываясь, я прыгнула в окно, перевесившись через подоконник. Не так-то просто вылезать в узкое отверстие с книгой в руках! Но вылезти не успела: кто-то цепко схватил меня за лодыжку.
– Господин комендант, что у вас тут происходит? – раздался знакомый голос. Рука, удерживавшая мою ногу, разомкнула пальцы, и я каким-то чудом вылезла в окно, тут же дав дёру куда глаза глядят.
Остановилась минуту спустя в совершенно тёмном переулке, где почему-то не работали фонари. Согнувшись пополам, я тяжело дышала. На спине выступил пот, лёгкие горели, а украденная тетрадь не давала покоя. Ради чего всё это было?
– Ничего себе ты бегать! – раздалось за спиной, и я чуть не подпрыгнула от страха. Какая-то часть меня всё ещё ждала погони. Но это был всего лишь мой подельник.
– Спасибо, что отвлёк его, – тяжело выдохнула я. – Если бы я попалась, то всё... завтра бы уже отсюда вылетела.
– Хорошо ещё сегодня маскарад, – усмехнулся он. – От костюма избавься как можно быстрее. На всякий случай.
– А чего Комендант? – кивнула я в сторону места преступления.
– Комендант?.. – Биолог тоже обернулся, словно мог увидеть, что там происходит. – Он думает, что ему померещилась гигантская птица и теперь бегает кругами возле своего дома и орёт: «Изыдити, демоны!»
Я прыснула. Потом немного подумала и расхохоталась. То ли истерика, то ли облегчение...
Ума подошёл к согнувшейся от хохота мне, взял альбом и спрятал его за куском ткани, висящим перед ногами. Видимо, за ним ещё и карман скрывался. Потом, дождавшись, когда я выпрямлюсь, взял меня обеими руками за плечи и слегка встряхнул:
– Вот теперь верю, что ты не скучная! Не холодно тебе?
Я помотала головой.
– Наоборот даже, жарко.
Он усмехнулся:
– Это ненадолго. Пойдём к костру, там теплее. Да и начали, наверное, уже, всё пропустим ведь.
И мы медленно пошли, со смехом рассказывая друг другу, как происходила кража заветного фотоальбома. Оказалось, что биолог не просто сидел в беседке, и выбрал он её не просто так: именно из неё открывался вид на все три ведущие к тому месту дороги, и он мог легко заметить, если кто-то начнёт приближаться к дому. Мне не повезло: комендант подошёл с той стороны, где Ума не мог быстро его перехватить, да и видно его, одетого в чёрное, было плохо. Поэтому отвлечь хозяина удалось только когда он уже вошёл в дом. Чего, впрочем, оказалось достаточно, чтобы я успешно завершила дело.
Сейчас, когда вокруг не было толпы льнущих к нему девчонок, биолог казался совсем другим. Внимательным, спокойным, и, словно с диким зверем, держал со мной дистанцию. Я невольно стала поглядывать на него, пытаясь угадать черты скрытого под маской и в темноте ночи лица. Но видела только улыбку тонких губ и редкие брошенные на меня сверху вниз взгляды.
«Почему он больше не пытается ко мне притронуться?» – промелькнуло вдруг уколом в груди. Я небрежно сдвинулась чуть вбок, чтобы наши руки словно случайно соприкоснулись и продолжила так идти, едва задевая его пальцы. По задумке он должен был взять меня за руку или отреагировать как-то ещё... Но он шёл дальше, словно ничего не происходит. Руки продолжали едва касаться, а он – так и смотрел вперёд, рассказывая про деревья, из которых можно строить живые дома...
Костёр действительно уже горел. На площади перед столовой, прямо по центру плясало пламя, вздымавшееся на высоту второго этажа, а вокруг него летала платформа, на которой стояли два парня и пели под аккомпанемент собственных музыкальных инструментов. У одного была Каббата – струнно-духовой инструмент, а у другого Линдомина – клавишный.
Мы подошли ближе к костру, чтобы было теплее, но холод уже начал проникать под одежду. Вздрогнув всем телом, я потёрла руки и подняла восторженный взгляд на живые языки пламени. Они наполняли нос запахом жжёной древесины и грели протянутые к ним ладони. Вдруг раздался хлопок, и со всех сторон в небо устремились оптические иллюзии, изображающие быстро распускающуюся белую траву. Через несколько мгновений на ней появились цветы и взорвались россыпью белых светящихся, словно кусочки луны, букв. Парни на летающей платформе пели что-то о том, как прекрасна эта памятная ночь, и я восторженно затаила дыхание: в самом деле, прекрасно...
Когда у меня невольно застучали зубы, стоящий за спиной биолог неловко потёр ладонями мои плечи. Я удивилась. Во-первых, чего это он вдруг решил меня дотронуться? Во-вторых, отчего так неловко? Словно это не он только полчаса назад сидел в окружении шести пищащих от него девчонок. Через несколько секунд он обхватил меня длинными руками с широкими ладонями. И хотя руки у него были явно холодными, мне стало теплее.
– Спасибо, – шепнула я, слегка развернув голову.
– Будем греть друг друга, – усмехнулся он в ответ.
Прямо над нами разорвался цветок белой травы и посыпались буквы, одна из которых стукнула меня прямо по голове.
– Ой, – вырвалось у меня.
Биолог вдруг усмехнулся и подобрал из-под ног отскочившую от моей головы букву.
– Представляешь, – сказал он, протягивая мне матовую буковку. – Смотри. «К» – от твоего имени.
Я приняла из его рук сувенир и почувствовала, что глупо улыбаюсь. Повертела буковку в руках. Шмыгнула носом.
– Здорово... Настоящая. Магически сотворённая. Интересно, у неё есть особые свойства?
– Конечно есть, – усмехнулся биолог. – Она будет напоминать тебе обо мне.
Ткнув его кулаком в бок, я отвела взгляд. Отчего-то он уже совсем меня не раздражал...
– Пойдём, посмотрим альбом Коменданта? – прошептал он мне на ухо. – А то заболеешь ещё.
Я шмыгнула носом и с готовностью покивала, а он, взяв меня за руку, быстро повёл обратно в оранжерею. Но не довёл.
Остановил его удар в челюсть.
Глава 12
– Дин! – взвизгнула я, отскакивая в сторону.
Он не слышал. Глаза затуманены, дыхание тяжёлое, на лбу испарина. Это приступ. Его пальцы медленно сжались в кулаки, костяшки побелели от напряжения. Биолог, который был выше Дина на голову, но совсем не выигрышного телосложения, устоял на ногах. На лице красный след с выступившей на губах кровью. Он поморщился, ощупал челюсть и поднял на Дина взгляд. Я подбежала к ним и попыталась встать между парней, чтобы бывший смотрел мне в глаза. Но он не видел. А без контакта успокоить его было трудно... Буквально отшвырнув меня в сторону, Дин с рёвом бросился на биолога, и я в панике завизжала, зажимая рот руками.
Однако, Ума не растерялся. В последний момент он сместился с линии удара, незаметным движением перехватил в двух точках руку Дина, и через мгновение тот распластался на земле, а биолог отошёл на шаг в сторону. Поверженный боец начал издавать ритмичные пыхтящие звуки. «Плохо, – пронеслось у меня в голове. – Совсем плохо.»
Он одним прыжком встал на ноги и снова бросился в бой. На этот раз Ума не успел сместиться и пропустил удар головой в челюсть. Тот прошёл вскользь, и биолог успел схватить Дина за руку, задержав его буквально на мгновение. Этого мгновения ему хватило, чтобы протянуть вторую руку к затылку соперника. Это был даже не удар. Он словно просто коснулся головы Дина – и тот грузно осел на землю.
Я собралась уже броситься к Дину, который то открывал, то закрывал глаза, лёжа на боку на холодной мостовой, но к нему уже подбежала девушка и села рядом, подхватив его голову. Вокруг собрались люди. Кто-то крикнул, что он медик, и, потребовав Книгу, тоже опустился на колени возле поверженного. А ещё через несколько секунд плотная толпа отделяла меня от Дина.
– Идём, – биолог потянул за руку. – Ему помогут без нас.
– Как же так, – непослушными губами бормотала я, безвольно следуя за парнем в костюме гладира. – Это я... я должна была ему помочь... Я должна была его успокоить... Я должна была подойти...
– С чего вдруг? Вы что, знакомы? Может, тогда знаешь, с чего этот ненормальный на меня накинулся?
Я подняла на него невидящий взгляд.
– Да... Он мой... бывший. Наверное...
Ума запнулся. Я обернулась, но не увидела ни одной неровности.
– Бывший? – искренне удивился он. – Это который король, что ли?
Я отмахнулась:
– Нет, он был ещё до короля. Задолго до...
– Ну, – усмехнулся биолог, – я прекрасно понимаю, почему ты его бросила. Он какой-то ненормальный.
– Я его не бросала, – мой голос был еле слышен.
– Он тебя бросил?! – с ужасом воскликнул Ума.
– Нет, он меня тоже не бросал, – я покачала головой.
– Ничего не понимаю! Как же он тогда бывший, если никто никого не бросал?
– Просто... произошло недоразумение, – вздохнула я и выдавила из себя улыбку: – Давай не будем об этом, глупая история. Лучше посмотрим альбом.
Он медленно кивнул и некоторое время молча вёл меня запутанными тропками оранжереи. Наконец, остановившись, он с хитрой улыбкой спросил:
– Никогда не задумывалась, насколько тут высокие потолки?
– Задумывалась, конечно, – пожала я плечами. – Трудно об этом не задуматься, когда в доме растут деревья.
Биолог удовлетворённо кивнул и задал второй каверзный вопрос:
– А не задумывалась о том, что по этим деревьям можно лазать?
Я помотала головой:
– Нет, никогда не приходило в голову. Но это вполне логичное предположение.
Ума раздвинул передо мной кусты, и нашим взорам открылась маленькая полянка. Следуя его немому приглашению, я шагнула внутрь и огляделась. Каково же было моё удивление, когда обнаружила, что с сокрытой стороны одного из деревьев к стволу прибиты дощечки, создающие собой лесенку наверх, а там, под раскидистыми огромными листьями оказался самый настоящий домик!
Улыбка ностальгии тронула мои губы.
– Только после вас, – улыбнулся Ума, и я с восторженным воплем полезла наверх.
Домик оказался в самый раз для двоих, и в нём даже ждали гостей подушки самых разных размеров. Так что, удобно устроившись, мы достали фотоальбом. Мне впервые доводилось видеть фото, эти картинки были настолько реальными, будто я своими глазами видела то, что на них запечатлено. Вот Комендант на фоне необычного леса, в котором деревья были покрыты длинными и толстыми шипами. И глаза у него тут одинакового размера, и выражение лица, как у нормального человека. Вот он вместе с семьёй из четырёх человек: женщина, мужчина и двое детей. Вот он в знакомом мне тронном зале – старый король вручает ему награду...
– Видимо, это его воспоминания, – сказала я, медленно листая страницы и внимательно рассматривая каждую из них. – Поэтому он так им дорожит.
– Все фото – это воспоминания, – покачал головой Ума. – Но ведь воспоминания в первую очередь в голове. К чему такая привязанность к картинкам?
– Так у него с головой не всё в порядке, – фыркнула я и снова перевернула страницу.
Вдруг моё сердце остановилось. Я даже не сразу поняла, что происходит. Какая-то сила приковала всё моё внимание к одной из картинок, настойчиво пытаясь что-то сказать. Несколько мгновений я тупо смотрела на изображённых людей. Они улыбались и махали руками.
– Кто это? – с трудом выговорила я, тыкая пальцем на высокую узловатую женщину лет тридцати.
– М? – Биолог внимательно осмотрел фото, но только легкомысленно пожал плечами: – Понятия не имею. А что?
Я напряжённо вгляделась в картинку, не веря своим глазам. Но ошибки быть не могло. Этот свитер связала бабушка на её день рождения...
– Моя мама. Это моя мама.
***
– Я ещё увижу тебя когда-нибудь? – спросила Кая, робко заглядывая Гарду в глаза. Он грустно улыбнулся и покачал головой:
– Не думаю. Если только в следующем году на День Волшебника.
Она стянула с себя маску и взъерошила волосы.
– Тогда хотя бы посмотри на меня напоследок. Может, встретишь однажды и поздороваешься.
Гард несмело протянул к ней руку, заправил несколько локонов за ухо.
– Мы вряд ли ещё встретимся. Такова жизнь.
Она сделала шаг вперёд и ткнулась носом в его плечо.
– Тогда... всего тебе хорошего.
– И тебе, – выдохнул Гард и, подняв лицо к звёздному небу, сжал зубы в обрушившейся беспомощности. Вот она, так близко, просто протяни руки, прижми к себе и – не отпускай!.. – Уверен, ты найдёшь свою маму.
Кая подняла на него влажные глаза.
– Спасибо, – прошептала она и, нерешительно отпрянув, подняла руку в жесте прощания. – Удачи тебе.
– Спокойной ночи... Кая-ли...
Она обратила на него напряжённый взгляд, но промолчала. Только кивнула, развернулась и ушла в своё общежитие.
А Гард долго смотрел ей вслед, размышляя обо всём, что произошло за прошедшие несколько часов.
«Да, – вздохнул он через пару минут. – Не думал, что ей нравятся плохие парни.»
Потом усмехнулся и поморщился от боли, пронзившей челюсть и губы, на которых запеклась кровь.
«Мне срочно нужен доктор Нака, – решил Гард и, закутавшись поплотнее в плащ, пошёл к выходу в город. – Хорошо, что Оле «в медотсеке». Но времени мало...»
Глава 13
Тайны семьи наступали мне на пятки, то и дело касаясь плеча. Но стоило обернуться – они тут же испарялись, оставляя после себя только смутные очертания в воздухе.
На прощание биолог назвал меня тем странным обращением, «Кая-ли», которое всегда употреблял мой отец. И, услышав его, я поняла вдруг, кого так напоминал новый знакомый: конечно, отца. Лицо, которое я совсем забыла, теперь отчётливо стояло перед моим внутренним взором: длинное, вытянутое, худое. Широкие скулы, но тонкий подбородок, чуть впавшие щёки. Тонкие губы в широкой улыбке. Выбритые виски и длинный хвост – всё, как у отца! Только цвет волос другой. У биолога волосы были пепельные, а у отца – серебристые. Странно... он что, был седым? Никогда не видела серебристых волос у молодых людей. Впрочем, я не знаю ничего о его судьбе... Мало ли какие болезни или ужасы ему довелось пережить.
Ещё больше вопросов вызывала фото. Прежде чем возвращать альбом на место, я вынула из него картинку с изображением мамы и забрала себе. Пусть думает, что потерял... а мне может пригодиться. На фотографии пятеро человек стояли возле обрыва. Снизу виднелся лес, а справа тянулся горный хребет. Среди людей знакомы мне были только двое: мама и комендант, который угадывался в молодом мужчине, обнимающем её за плечо. Все счастливо улыбались и махали руками.
Я попыталась вспомнить, когда бабушка связала тот свитер, что был на маме, и пришла к выводу, что это была одна из двух последних её поездок, и возможно, Комендант знает что-то о том, как и куда она пропала. Но как вытянуть из него эту информацию? Просто прийти и спросить? И выдать себя с головой? Нет, здесь надо действовать более тонко. К тому же, не факт, что он вообще поймёт, о чём я спрашиваю. А если поймёт – не факт, что вспомнит. Говорят, гладиры промыли ему мозги, и могли мало что оставить от воспоминаний.
Сны не давали спать всю ночь. Вернее, то, что от неё осталось. Мы с таинственным магом-биологом долго ещё сидели в домике на дереве. Обсуждали магию и биологию, далёкие земли и возможность существования цивилизаций, о которых мы ничего не знаем. Он показывал мне удивительные вещи в оранжерее: на глазах созревали плоды, растения буквально оживали, ощущая его магию: тянулись к нему, обвивали ветки или устремлялись в небо. Он мог заставить цветок открыться и закрыться, источать аромат или призывать насекомых. Это было поистине волшебно, и не трудно понять, почему мои сокурсницы с таким восторгом его облепили. Одно только меня беспокоило: Дин и... что с ним произошло.
– Ничего особенного, – биолог пожал плечами. – Я всего лишь надавил на одну из точек жизни. На мгновение кислород перестал поступать в мозг, и он отключился. Потом сразу же пришёл в себя. Возможно, он не сразу вспомнил, почему упал и что вообще делал в том месте, но в целом это абсолютно безопасно.
Я восхищённо похлопала ресницами:
– Потрясающе! Это же идеальный способ самозащиты!
Биолог как-то кривовато усмехнулся в ответ:
– Да не скажи... Иногда лучше сделать человеку больно. Чтобы в следующий раз думал, что делает. Если всё время защищаешься такими безобидными способами, велик риск, что на тебя будут нападать снова и снова, и снова. До победного конца.
На все вопросы о том, где всему этому научился, он отделывался только короткими заявлениями типа «я же всё-таки биолог» и «я ж издалека приехал». В итоге так ничего о нём и не узнала...
... Проснулась от того, что Оле вернулась домой. Всё такая же зелёная, только теперь ещё с повязкой на челюсти, которая закрывала чуть ли не половину лица.
– Что с тобой? – я буквально подскочила на кровати и бросилась к подруге. – Я ж тебя в медотсеке оставила, там тебя лечить должны были, а не калечить!
Оле скривилась и с явным трудом прошепелявила:
– Ты не поверишь. Ночью не добежала до туалета – снова вырвало. Поскользнулась на... луже. И челюстью прямо об кровать. Язык прикусила, связки потянула. Зубы чудом целые...
– Бедняжечка, – обняв, я довела её до кровати, куда она и села, одной рукой держась за повязку. – А в остальном себя как чувствуешь?
Оле вздохнула и осторожно опустилась на подушку:
– Средненько. Вроде уже не выворачивает. Разрешили отлежаться дома.
Мне стало стыдно, что ни разу за весь вечер не пришла её проведать. Если честно, со всеми приключениями я почти не вспоминала о ней, и от этого было ещё более неловко.
– Да ладно я, – улыбнулась Оле, не поднимая головы. – У тебя-то как ночь прошла? Что-нибудь интересное было?
Я задумалась. После расставания с биологом внутри было необъяснимо пусто, словно у ребёнка, которому обещали мороженое, но когда добрались до лавки, оказалось, что от жары всё растаяло. И обижаться вроде не на кого, и злиться толку нет. А мороженого не будет, как ни крути.
Говорить об этом не хотелось, и я с трудом выдавила ответную улыбку:
– Да ничего особенного. Пели, танцевали. Костёр жгли.
Со вздохом встала и легла на свою кровать. Словно устроившись поудобнее, запустила руку под подушку, нащупала там чуть шершавую букву К и, сжав её в кулаке, закончила:
– А ещё, осматривали оранжерею. Там много всего интересного.
Мы лежали друг против друга и смотрели глаза в глаза. Кажется, Оле прекрасно понимала, что я недоговариваю, но, как всегда, тактично ни о чём не спрашивала. За это я её и люблю.
И за домашки.
И за то, что я никогда не думаю об уборке.
Идеальная соседка.
Раздался стук в дверь.
– Это ещё кто? – буркнула я, неохотно выпуская букву и поднимаясь. – Который там час вообще?
– Около восьми, – ответила Оле, не двигаясь с места. И правильно, нечего ей вставать, сама разберусь.
– Кто там? – рявкнула я, топая к двери.
– Это я. Ты одна? – ответил мужской голос.
Когда к двери осталось только развернуться, я сделала лишний шаг вперёд, ударилась лбом об стену, да так и замерла.
– Кая? – раздалось за дверью. И одновременно с этим Оле сзади полушёпотом:
– Ты чего?
Стукнулась лбом об стену ещё дважды. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось устраивать разборки.
– Нет, не одна. – Даже разворачиваться не стала. И тем более – дверь открывать. – У меня тут соседка, и она болеет.
– Ничего, пусти меня, надо поговорить.
– О чём это вдруг? О том, что ты ночью вытворил?
Заминка.
– ... И об этом тоже. Да пусти же, я ненадолго!
Я обернулась к Оле. Она дёрнула плечиком, дескать, ладно уж, пускай.
Как только ключ в замке повернулся, внутрь вошёл Дин. Серьёзный, хмурый, и с расплывающимся на лице фингалом.
– Какие люди, – хмыкнула Олеша, обнимая подушку.
– И тебе привет, дылда, – буркнул Дин в ответ.
– За языком следи, – бросила я, направляясь к столу. Развернув стул лицом в центр комнаты, села на него и закинула ногу на ногу. – Так с чем пожаловал?
Дин несколько секунд мялся среди комнаты, пока не решился сесть на краешек моей кровати. Наклонившись, он поставил локти на колени, сцепил пальцы и уставился в пол.
– Ладно, – сказала я через минуту молчания. – Давай начнём в другого вопроса. С кем ещё ты подрался?
– Почему «ещё»? – он бросил на меня взгляд исподлобья. – Может это твой оставил?
– Ну конечно, я прекрасно всё видела. Он тебя едва коснулся.
Дин цокнул и мелко покивал, глядя в пространство и явно вспоминая неприятный эпизод.
Оле тихонько кашлянула, словно боялась помешать нашему разговору. И тут я сообразила, что беседа эта явно шла вразрез с предыдущими показаниями... Поймав мой взгляд, соседка усмехнулась:
– Кажется, тебе придётся кое-что объяснить.
Дин поднял на неё глаза.
– Мы точно не можем поговорить наедине?
Оле твёрдо помотала головой:
– Я плохо себя чувствую, и меня в любой момент может вырвать. Если не повезёт, то прямо на тебя.
– Вернёмся к нашим оленям, – быстро перебила я её. Только ссор мне тут не хватало. – Что за фингал?
– Ничего, – буркнул Дин. – Это я сам попросил мне врезать. Чтобы отпустило. Ну... ты знаешь.
– Это у тебя нынче методы такие?
Улыбка невольно сама появилась на моём лице. Вот сидит он тут... такой хмурый, серьёзный и честный. Как в старые добрые времена, когда он ссорился с дядюшкой, который не пускал его в соседнюю деревню с ночёвкой. Впрочем, меня бабуля тоже не отпускала, поэтому мы просто сбегали вдвоём...
– Крайнее средство. Давно уже не пользовался.
– Дин. – Я придвинула стул к нему ближе и попыталась заглянуть в глаза. – Объясни мне, что происходит? Зачем ты на него накинулся?
– Кая, – он поднял тяжёлый и полный страдания взгляд, так что в груди моей появилась дрожь. – Ты все эти дни меня избегаешь, даже не выслушаешь толком.
– Теперь слушаю, – кивнула я.
Он покачал головой и замолчал, уставившись в пол.
– Ещё раз, – тихо повторила я. – Зачем ты это сделал?
– Это не я... – прошептал он, отворачиваясь в сторону и закусывая кончик большого пальца.
– Приступ. Знаю. Что его спровоцировало?
– Слушай, – сказал он после небольшой паузы. – Давай начнём всё сначала? Так глупо всё получилось, а я... а я ведь всё ещё люблю тебя.
Я со вздохом откинулась на спинку стула и внимательно осмотрела ногти на правой руке. Почему-то они вдруг показались очень важными: вдруг где-то появились неровности? Или заусенец торчит?..
– Любить и быть вместе – не одно и то же.
– Мы же столько были вместе, неужели для тебя это ничего не значит? Да что там, мы всю жизнь вместе были!
– Не перегибай, – покачала я головой. – Дин, брось. Какая это любовь? Мы друг о друге не слышали даже три года. Всё, что между нами было, осталось в прошлом.
– Я тоже так думал, – он напряжённо смотрел на меня. – Но теперь, когда ты рядом, понимаю: нет... Прошлое не может просто так остаться в прошлом. Оно навсегда с нами, и вечно будет связывать нас. И любовь... она ведь никуда не делась. И не денется.
– Любите вы обещать любовь до гроба, – вздохнула я. – И сколько из этих обещаний сбывается?
– Как же ты не понимаешь, – еле слышно прошептал он. – Если любовь была однажды, она не может никуда пропасть. Если кто-то говорит, что разлюбил, значит, он и не любил никогда. А я тебя любил. Всегда. С самого детства. Это невозможно забыть. А прошлое невозможно выкинуть.
Почувствовав, как напряглось в гримасе моё лицо, я бросила косой взгляд на Оле. Та свернулась на кровати калачиком, и даже не смотрела на нас.
– Идём, – бросила я Дину и, нырнув в тапочки, не оборачиваясь, пошла в коридор. Судя по звуку торопливых шагов, он не остался сидеть в комнате.
Училищный городок вымер. На улице не было никого, и царила полная тишина. На земле, скамейках, кустах и деревьях – абсолютно везде валялось конфетти из разноцветной бумаги, кое-где виднелись никому уже не нужные, измазанные в грязи, белые буквы. Растяжки с праздничными лозунгами развевались на ветру: большая часть удерживающих их тросов были порваны. Иллюзий вокруг уже не было, и от праздника остался только бардак. Теперь мне стало понятно, почему общая уборка была назначена именно на сегодня...
– Ты что голая выскакиваешь, – сказал Дин, вышедший через несколько секунд следом. – Заболеешь же!
Он накинул на меня мой плащ, и сам надел свой, завязав его на шее. Я прислонилась спиной к стене, молча глядя на него, и молилась только о том, чтобы слёзы не проступили без моего на то разрешения. Сама себя уже ненавидела: постоянно глаза на мокром месте! Когда уже это закончится...
– Дин, – решившись, тихо сказала я. – Послушай. Дело даже не в тебе... Я бы, может, и согласилась бы... если бы раньше. Сейчас не хочу ни с кем быть, понимаешь? Никаких отношений не хочу.
– Если это из-за моего приступа... – начал он, но я перебила:
– Приступы ни при чём. Не первый день тебя знаю, ерунда. Не хочу, понимаешь? И всё.
– Ни с кем? – он встал напротив меня и рукой упёрся в стену, оказавшись совсем близко.
– Ни с кем.
– И с тем вчерашним типом, который обнимал тебя и водил за ручку – тоже?
Я закрыла глаза. Уверенности не было.
– Мы с ним никогда больше не увидимся. Эта встреча была первой и последней. Сейчас его уже нет в училище, и, возможно, в городе.
Дин облизнул губы и на несколько мгновений отвернулся.
– Прости меня за вчера, – сказал он наконец. – Не могу видеть тебя с другим. Но... я постараюсь быть сильнее... его.
Не сдержавшись, я сделала то, что так давно хотела: погладила его по щеке. Старым, привычным жестом. Сотни раз я успокаивала егоодним лишь нежным прикосновением. Когда приступ только начинался, и можно было обойтись без бабулиного взгляда. Он склонил голову набок, зажимая мою ладонь между щекой и плечом, прикрыл глаза.
И я поддалась. Инстинкту. Бессознательному порыву. Привычке. Воспоминаниям.
Второй рукой сжала в кулаке ворот его форменного жилета и притянула к себе, чтобы поцеловать мягкие губы.
И тело всё вспомнило. Широкие плечи с перевалами коротких мышц, узкий, но мощный таз, который так удобно было обхватывать ногами, ту силу и энергию, которую он вкладывал в каждое движение. Тело заныло от предвкушения и мелкой внутренней дрожи.
Он впился пальцами в мой затылок с усилием закусывая нижнюю губу. Из моей груди вырвался стон, и Дин судорожно вдохнул.
Я знала: он изо всех сил сдерживается сейчас.
Я знала: ему трудно не позволить себе большего.
– Ты тоже ещё любишь меня, – прошептал он, крепко прижавшись лбом к моему лбу, и руки его дрожали. – Если б ты знала, как мне этого не хватало...
Я молчала, тяжело дыша. Хотелось ответить: да! Да, чёрт возьми, я люблю тебя! Любила, люблю и буду любить!
Но вспомнился Рю...
– Это не любовь, – ответила я, когда дыхание выровнялось, и тело немного успокоилось. – Это желание. Страсть, если хочешь.
– Скажешь, ты можешь желать без любви?
– Ты прав, не могу, – ответила я, подумав немного. – Но послушай... Если разлюбить нельзя, то как же люди начинают любить других?
Он отпрянул.
– А ты успела полюбить другого?
Я неопределённо повела плечом. Дин отвёл глаза и облизнул раскрасневшиеся губы.
– В этом действительно есть подвох, – ответил он. – Чем дольше живёшь, тем больше на свете людей, которых ты любишь.
– И как же с этим быть? Нельзя ведь одновременно со всеми...
– Об этом я пока думаю, – прошептал Дин, приближаясь ко мне, и я не стала сопротивляться...
***
Вот уже неделя, как у Мики паршивое настроение. Конечно, слухи – это всего лишь слухи, и могут быть раздуты на ровном месте: мало ли как та девчонка оказалась в мужском душе. Может, дверь перепутала, а Дин как раз выходил? А то, что они там голыми обжимались – уже додумки больной фантазии несчастного девственника. Но сердце всё равно не могло найти покоя. Если бы ещё Дин не был эти дни таким отстранённым, молчаливым и грубым... Он и раньше не слыл любителем нежностей и прелюдий, предпочитая разговорам дело, но сейчас его жёсткость достигла апогея.
Она с трудом разлепила глаза, когда он со всей силы хлопнул дверью. С потолка посыпалась штукатурка, и Мика, мгновенно напрягшись, приподнялась на локте.
– Где был? – сонно спросила она, внутренне содрогаясь, когда он срывал с себя последовательно плащ, жилет и рубашку, и швырял их прямо на пол.
Дин не ответил. Расстегнув пуговицу на брюках, продемонстрировал, насколько не готов сейчас ничего обсуждать. Когда он, резко развернув её на спину, раздвинул женские ножки, Мика успела только вскрикнуть от внезапно пронзившей её боли.
– Стой, – она упёрлась в его плечи, – подожди, я же только проснулась...
Он не слушал. Только зажал ей горло, чтобы молчала, и через пару болезненных минут ей уже самой не хотелось ничего говорить...
Спустя полчаса, когда он, весь мокрый, словно после бани, наконец ушёл в душевую, Мика, тяжело дыша, стекла на пол. Она лежала головой и руками на кровати, и опустевшим взглядом смотрела в пространство перед собой. Болели мышцы корпуса, голос был сорван, в дрожащих ногах не было сил. В другой раз она, наверное, была бы в восторге, но сейчас ей не давало покоя дурное предчувствие.
Он вернулся в одних широких хлопковых штанах и, даже не глядя на Мику, начал выкладывать на стол деревянные плашки, строительную мелочь и инструменты. Она поднялась, накинула на себя рубашку, села с ним рядом.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Что, например? – спросил он через несколько секунд напряжённого раскладывания инструментов по столу.
– Например, что это сейчас было?
Он бросил на неё короткий взгляд.
– Мне казалось, тебе понравилось.
Она вздохнула и запустила руку в распущенные волосы.
– Дин, объясни мне, что происходит. Я всё равно узнаю, так лучше уж от тебя.
– Не понимаю, о чём ты. – Он даже не поднял на неё глаз. Никогда раньше он ей не врал, и сейчас делал это очень неумело.
– Например, о том, что весь поток пересказывает друг другу историю, как ты трахался с первокурсницей прямо в общей душевой. И не в кабинке, а у всех на глазах.
Дин аж выронил карманный молоток, и тот с громким стуком упал сначала на стол, потом на край стула и, в конце концов, Дину на палец левой ноги. Выругавшись, он поднял инструмент и с искренним удивлением воззрился на свою девушку.
– Чего? Это кто выдумал такую глупость?
Мика воспользовалась моментом и села ему на колени, ласково обхватив плечи. Длинные волосы поглаживали его щеку и шею, и он невольно обнял её за бёдра. У Мики отлегло от сердца: тот снова смотрел на неё как прежде – с любовью, а не с отрешённой злостью. Словно вдруг вспомнил, кто сейчас перед ним.
