Текст книги "Кая. Полукровка (СИ)"
Автор книги: Анна Бегун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)
Казалось бы – самый подходящий момент, чтобы разобраться во всём происходящем, но в моей голове мелькнула мысль: «Нет уж, ещё начнут лапшу на уши вешать. Надо их поймать на деле!» А потому осталась лежать неподвижно в той же позе, в которой проснулась.
Шелест тканей. Шаги. Лёгкое прикосновение на моей щеке. От неожиданности я даже моргнула, и Ума резко одёрнул руку. Мысленно выругалась: интересно, он заметил, что я не сплю?
– Иди сюда, – раздалось откуда-то издалека. Снова шаги, снова шелест и едва различимый шёпот...
Как назло они сидели в таком месте, что, не поднимая головы, разглядеть я их никак не могла. Время от времени только отдельные слова, сказанные особо эмоционально, долетали до моих ушей. И спокойнее мне от этого не становилось.
Проснулась Лина. Отчаянно зевая и потирая глаза, она оправила юбку длинного бежевого платья и сделала несколько глотков из толстопузого кувшина, стоявшего на единственной жёсткой поверхности склада – узком столе, который больше напоминал витрину газетной лавки. Сверху послышались голоса и тяжёлые шаги. Великое Солнце, о чём я только думаю! Какая разница, кто кому и с кем изменяет, меня с минуты на минуту увезут в чужую, враждебную страну и сдадут в рабство!
Твёрдо решив больше не думать ни о Мике, ни об Уме, ни вообще о ком бы то ни было, я подошла к светловолосой женщине и тихо спросила:
– А вы не пробовали убежать?
– Как? – широко раскрыла она глаза. – Здесь же даже окна нет! Только дыры под потолком для воздуха.
– Это я заметила. А через дверь?
– Нэрд пытался с ней договориться, но она мертва. Среди людей живые двери – редкость.
– Что?.. А, не важно! Можно же, например, стукнуть по голове верзилу, когда он еду и воду приносит. Второй заглянет проверить, что случилось – и тогда его тоже!
– А наверху сидят ищейки, – прошипела Лина в ответ. – И стоит нам подняться – и прощайте мозги!
– Это как понимать? – нахмурилась я, отрывая кусок хлеба. Тот оказался совсем не свежим, а запах плесени отбивал аппетит. Отложила хлеб обратно.
– Всё время забываю, что ты не знаешь о... В общем, поверь, ищейкам лучше не попадаться.
– Но ведь вы же гладиры? Можете убедить этих ищеек отпустить вас.
– Глупость какая! Помнишь, тебя учили выстраивать стену? Так вот у них стены в пять раз крепче твоих. Нет, в десять! Сквозь них пробиться – задача для меня непосильная.
– Но вас ведь много. Если взяться вместе...
– Они сильны, – Лина перестала шептать, вложив в свои слова особенный напор. – Это самые, понимаешь? – самые опытные и талантливые из всех гладиров! И набирать такую толпу, с которой не смогут справиться, они не будут. А пережить то, что они сделают с твоей головкой, если разозлятся, не пожелаю никому. Если Глад будет благосклонен, то ты сохранишь обрывки памяти, но личность тебе уже не вернуть.
– Дрянь какая, – я прикусила губу и села на ближайший тюк. – Но как-то ведь сбежать можно! Должен быть выход! Должен быть...
– Кроме того, – устало выдохнула Лина, перебив меня, – у них есть не только ментальность. Теперь у них есть огонь-труба.
Я непонимающе сдвинула брови.
– Такая штука, – Лина попыталась изобразить в воздухе некий изогнутый предмет, – которая огнём в тебя плюёт. Они как-то её назвали, я не запомнила.
– Неужели боевой браслет?..
– Нет, такое бы я запомнила. Пестик... Пистель...
Быстро подобрав челюсть, я помогла гладирке:
– Пистолет?!
– Да, точно! Точно так. Пистолет. Зачем только люди его изобрели? Мы же никогда с вами не враждовали!
Действительно, вопрос так вопрос. Рю рассказывал о разработке огнестрельного оружия, никак не связанного с магией. Его планировали использовать для борьбы с преступностью и, как он сказал, «для перестраховки на случай особой враждебности соседнего государства»... Хоть он и улыбался при этих словах, но напряжённо сжатые челюсти намекали, что не просто так он страховался.
Но откуда эти штуки у ищеек?
Этажом выше поднялся шум. Крики, команды, шаги и грохот тяжёлых предметов. Я подошла к двери и выглянула в узкую щель, пытаясь выяснить, в чём дело, и еле успела отскочить. Дверь распахнулась, и внутрь влетело очередное спящее тело.
С уст Лины сорвалось такое крепкое словечко, которое ожидаешь услышать от старого, прожжённого моряка или от кузнеца, неудачно приложившегося к раскалённому металлу, но никак не от худенькой хрупкой женщины.
– Да что ж это за день-то такой! – воскликнула она, оттаскивая нового соседа на всё ещё не убранное с пола ложе. Подбежал Ума, и вдвоём они споро уложили парня.
– Что, опять?! – протянул проснувшийся Ранд и накрыл голову одеялом: – Меня здесь нет! Только глаза закрыл...
С кряхтением спустила на пол старший из гладиров и, присев на корточки рядом с Умой, снял со спящего капюшон его плаща.
– Ба!.. – изумлённо вскинул брови Нэрд. – Это же Хельг! Плохо дело.
Тут выпрямился и молчаливый Брак. Судя по всему, он спал очень крепко, и теперь напряжённо щурился, чтобы держать глаза открытыми.
– И до двора добрались, – покачала головой Лина.
– А что с ним не так? – спросил Ума. Ответил ему Нэрд:
– Он – один из самых близких королю гладиров. А с недавних пор – главный советник по вопоросам межнационального взаимодействия.
– Если они добрались до короля, – вынырнул из-под одеяла Ранд, – не трудно догадаться, что задумал Прокурор.
– У них ничего не получится, – возразила Лина. – Вокруг короля много гладиров, в том числе и среди дворцовой стражи.
– Наш король молод! – отрезал Нэрд, и мне показалось, что в его голосе проскользнули нотки отчаяния. – Молод и очень самонадеян.
Он принялся осматривать Хельга, а остальные расселись вокруг. Кто на полу, подложив под себя несколько газет для тепла, кто на импровизированные стулья. Наконец, он тяжело вздохнул и поднял глаза на биолога:
– Здравствуй, Гардо. Давненько мы с тобой не встречались.
Ума поднял на Нэрда глаза и застыл с приоткрытым ртом. Несколько мгновений они так и смотрели друг на друга: один в изумлении, второй – с усмешкой.
– Не совсем уверен, – сказал Ума. – Может ли быть... дядя Як?
– Зачем же так официально, – отмахнулся старший и встал, с трудом разгибая затёкшую спину. – Зови меня по имени: Нэрд. Сколько тебе уже? Восемнадцать? Девятнадцать?
– Двадцать один, – поправил его беловолосый, и я едва спохватилась, чтобы подобрать челюсть.
Тогда, на карнавале мне казалось, что ему... больше! Двадцать семь или даже тридцать. Объём его знаний, владение магией были настолько глубоки, что я не могла даже допустить разницу между нами в какие полтора-два года.
Прикусила губу. Если подумать, я ведь о нём вообще ничего не знаю. И чем дальше, тем больше понимаю, что ничего не понимаю. Тогда мне казалось, что изменённая форма лица – плод его искусного владения медицинской магией, но по всему выходит, что это и есть его настоящее лицо. Что же тогда растения, которые цветут от одного его прикосновения? Если он может управлять светлячком, то почему бы ему не управлять растениями?
Я схватилась за голову, вновь вспомнив о светлячке. А ведь Оле управляла им! Я точно помню! Она говорила, что жучок слушается только хозяина, однако Нэрд без проблем заставил малыша Зола светиться. Значит, она солгала... А Мика? По всему выходило, что она тоже гладирка, но под иллюзией. Так сколько же вокруг могло быть таких, скрывших своё лицо?!
– Кая? – Ума коснулся моего плеча. Вздрогнув, я обернулась. Он присел на корточки рядом со мной, чуть в стороне от остальных, и его лицо было совсем близко. Белые, словно из шёлковых нитей, брови вразлёт, удивительно голубые, словно сверкающие глаза на длинном лице из белого бархата. – С тобой всё в порядке?
– Так вот вы какие, – вместо ответа тихо произнесла я, пытаясь побороть вновь подступившие слёзы смешанных чувств.
Его лицо было так близко и такое серьёзно-сочувствующее, что хотелось одновременно ударить по нему и зарыться в плечо. Почувствовать его узловатые ладони на своих плечах, и в то же время – впиться изо всех сил зубами в его руку. Наорать, высказать всё, что думаю о нём, о Мике и о гладирах вообще – и услышать, как стучит сердце иной расы. Такое же оно, как у людей? Как у человеков... Склонно ли оно к предательству так же, как у окружавших меня – человеческих – мужчин?..
– Прости? – мягко улыбнулся он. – Что ты имеешь в виду?
Я чуть отодвинулась.
– Вот это всё. Всё. Я раньше о гладирах только читала.
Ума медленно вздохнул.
– Как видишь, нас оказалось чуть больше, чем ты думала. Честно говоря, я тоже удивлён.
И он сел рядом со мной, вытянув одну ногу вперёд, а вторую подтянув к груди. Я невольно прищурилась, обратив внимание на этот жест. Он как... он как... Да нет, показалось.
– Что ты здесь делаешь? – я прижала к себе колени, словно в попытке спрятать от него свои мысли. Гладиры ведь умеют читать мысли, да? – Ты же говорил, что уедешь из города.
– Собирался, – кивнул он, глядя прямо перед собой. – Как видишь, не сложилось. Мой корабль отплывает завтра вечером, но увы. Не судьба.
– Ты тоже думаешь, что нас отдадут в рабство?
Он промолчал, и молчание это мне не понравилось.
– Как тебя зовут? Оказывается, мы почти ровесники, а я так и зову тебя по фамилии...
– Гард, – ответил он. – Гард из рода Ума.
– Ты в самом деле маг-биолог?
– Можно сказать и так.
– Не ври мне, – мой голос дрогнул. – Какая теперь разница, если всё равно... мы отсюда не выберемся.
Он чуть наклонился в сторону, касаясь меня плечом.
– Что за настроение, – сказал гладир. – Всё будет хорошо. Мы обязательно найдём способ отсюда выбраться.
– Ты слышал про ищеек? – я резко повернулась к нему, но он продолжал смотреть в сторону, только чуть развернув ко мне ухо неправильной формы. – Это же монстры! У нас нет никаких шансов!
– Я знаю, кто такие ищейки, – спокойно ответил он. – Но ещё я знаю человеков и их находчивость. Ищеек мало. Человеков – много.
Его плечо всё ещё касалось моего, и никто не собирался отодвинуться на приличную дистанцию. Кровь прилила к моему лицу и застучала в висках. Сейчас – или никогда!
Он наконец взглянул мне в глаза – и я попыталась войти в его сознание, как рассказывал Нэрд. Это было очень похоже на то, чему меня учила бабуля, но более тонко. На этот раз я не вторгалась, как обычно, а пыталась проскользнуть внутрь. Хотелось своими глазами увидеть, что думает и что чувствует этот гладир, чьи намерения я никак не могла разгадать. Тонкой нитью нырнула я внутрь, намереваясь найти нужную мне мысль, но с размаху врезалась в огромную, вымощенную идеально ровной кладкой, стену высокой башни.
Это было не больно. Разве может быть больно кусочку мысли? Это было обидно. И стыдно.
Он неотрывно смотрел на меня сверху вниз, и губы его дрогнули в лёгкой улыбке.
– Как это понимать? – спросил он, придвигаясь ближе, чтобы теперь самому заглянуть в мои глаза. Я вздёрнула подбородок, стараясь не показывать досады.
– Ты же можешь читать мысли, так зачем спрашиваешь?
Он откинулся спиной обратно на бесконечные стопки старых газет.
– Могу. Но не буду. Если ты не хочешь говорить мне о чём-то, то имеешь на это полное право.
Стало совсем стыдно и я ткнулась лбом в его плечо, продолжая прятать взгляд.
– Прости. Я просто совсем не понимаю, что ты такое. Совсем-совсем. И...
Слова застряли в горле. Гард молча ждал.
– Что тебя связывает с Микой?
Вот не хотела же! Не хотела думать о нём, о Мике, и вообще о ком бы то ни было! Какая разница, что между ними теперь, когда наше будущее известно одному лишь Солнцу?!
Но он был так спокоен...
– Ничего, – просто ответил он. – До сегодняшнего дня она меня даже, можно сказать, не любила.
– Но вы знакомы?
– Очень отдалённо. Помнишь, я уложил её парня на лопатки? Не думаю, что она сможет мне это так легко простить.
Я не сдержала смешок. Не то чтобы я была на его стороне или злилась на Дина, но сама ситуация вдруг показалась забавной. А может, это нервное?
– Это было эффектно, – признала я, и вдруг воздух словно перестал поступать в лёгкие: Ума осторожно приобнял меня за плечо.
– Очнулся! – воскликнул Ранд, бросаясь к лежащему на полу Хельгу. – Тащите одеяла!
Когда Хельг отогрелся и принял вертикальное положение, я удивлённо обнаружила в нём одного из друзей Рю и Даррела. Он был таким же высоким и узловатым, как его сородичи, на затылке завязан короткий хвост тёмных жёстких волос. Вот только черты лица были человеческими. Иллюзия...
Братья-королевичи его постоянно подкалывали на тему сверхинтеллекта, и теперь мне становилось понятно, почему. Видимо, они знали об особенностях товарища. И не только знали – пользовались. Про Хельга говорили, что он способен кого угодно убедить в чём угодно, и Инга его терпеть не могла, потому что она тоже находилась на позиции дипломата, но справлялась со всем исключительно благодаря своим способностям и знаниям.
– Спасибо, старина, – хлопнул он по плечу Нэрда. – Эти одеяла были как нельзя кстати. А что это за место?
– Никто не знает. Нас всех сюда притащили, как тебя – без сознания. Я здесь уже восемь дней, Лина и Брак – пятеро суток, Ранд – трое. А остальные прибыли за последние несколько часов.
– Интересно, – пробормотал Хельг, нервно постукивая по кожаному браслету, завязанному хитрым узлом. – Выходит, мы где-то в подвале?
– Не глубже одного этажа под землю, – кивнул Нэрд.
– А как вы дни тут отсчитываете?
– Так нас кормят дважды. Иногда уточняю, если начинаю сомневаться. А ещё вон, через отверстия под потолком можно видеть, когда на улице светло. Правда, для этого надо подойти поближе
– Как мило с их стороны обеспечить вас одеялами.
– Это точно! Не то замёрзли бы тут все, на улице-то зима лютует.
Хельг покивал и начал обходить всё помещение по периметру, внимательно рассматривая стыки стен, потолок и даже пол, при этом всё время постукивая пальцем по браслету.
– Странный он какой-то, – шепнула мне на ухо подсевшая Мика. – Слишком спокойный, что ли.
– А браслет? – ответила я, кивая в сторону Хельга. – Почему он всё время по нему стучит? Тык-тык, тык-тык.
Мика сощурилась, а через несколько мгновений расширила глаза и расплылась в улыбке.
– Кая! – воскликнула она и тут же зажала рот руками. Потом макисмально понизила голос и прошептала, прикрывая рот ладонью: – Это же передатчик!
– Что?
– Ну, такая штука... Как бы тебе объяснить... Ты про язык цвета слышала?
– Нет.
– В общем, смотри, есть три цвета: жёлтый, зелёный и синий. Вместо букв можно использовать их. Вот у нас есть три ячейки, – она изобразила пальцем на коленке прямоугольник, разделённый на три равные части. – В каждую из них мы можем положить один цвет, а все вместе они будут означать какую-то букву. Например, жёлтый-жёлтый-жёлтый – это «А». Жёлтый-зелёный-синий – это «М». На передатчике есть три камешка или узор с тремя квадратами или ещё что-то, но обязательно какие-то точки обозначают один из этих цветов. Когда он касается одного из них, где-то далеко специальный прибор, связанный с браслетом магически, пишет на бумаге последовательность введённых через браслет букв. Понимаешь? Он пытается с кем-то связаться!
Я подобрала челюсть.
– Ты откуда это всё знаешь?
Мика скривилась:
– Я вообще-то поисковик, нас там всему этому учат и даже заставляют самих создавать подобные кодирующие штуки. Не забивай голову! Теперь и я начинаю думать, что мы ещё сможем спастись. Лишь бы на том конце успели увидеть крик о помощи!
Некоторое время я внимательно наблюдала за Хельгом, который в это время прощупывал камни под вентиляционными отверстиями, в которые время от времени задувало то одну, то другую снежинку. Когда Мика отвлеклась на обсуждение с Гардом одной из старых газет, решительно подошла к королевскому советнику и оттащила его в угол, спрятавшись от посторонних глаз за гигантским тюком бумаги.
– Тебя Рю подослал? – в лоб спросила я, пока он не успел возмутиться и привлечь к нам излишнее внимание.
– Что?.. – выдохнул Хельг. – Ох, если бы! Прокурор на меня давно зуб точит. Я же и бежал-то сюда потому, что он казнил всю мою семью. Теперь вот, и до меня добрался.
Я смущённо отпрянула, выходя из укрытия.
– Прости, я не знала... Просто ты был с Рю близок, я и подумала... Хотя вряд ли меня хватились, времени же ещё не много прошло. Кстати, сколько времени?
– Трудно сказать, сегодня пасмурно. Но, кажется, дело идёт к вечеру.
– Хельг, – сказала я, зачарованно глядя на падающую снежинку. – Расскажи мне про этого Прокурора. Что вообще происходит?
Он смерил меня длинным взглядом миндальных глаз, а затем указал рукой на один из импровизированных диванов.
– Давай присядем, разговор будет длинным.
***
Как всем известно, долина, где живут гладиры, зовётся Садами Торуса в честь её основателя – Торуса Голова. Что значит, тебе не известно? Эх ты, совсем темнота. Впрочем, это не важно. Важно, что когда-то Торус был первым изгнанным за озеро Маллею, откуда путь к людям ему был закрыт навеки. Почему? Он первым научился пользоваться ментальностью и попытался захватить власть. Да-да, вот этим. Нет, дело не в ведьмовстве, у тебя просто дар. Ну и что, что ты человек? Торус тоже был человеком вообще-то.
После него туда же начали отсылать и других осмелившихся вторгаться в чужое сознание, а с ними ушли их друзья и родственники. Торус умел убеждать не только с помощью своего дара, но и необычайной внутренней силой, которая плохо сочеталась со слабым телом. Вообще почему-то одарённые ментально оказывались слабыми физически, для меня до сих пор загадка, почему так происходит. Нет, у тебя таких проблем нет потому, что ты человек. Почему-почему! Потому что представь: сослали за озеро Маллею двоих: мужчину и женщину. Оба обладают сильнейшей способностью к воздействию, но здоровье у обоих так себе. И вот они заводят детей. Как думаешь, что у него будет со здоровьем? А с ментальностью? Вот то-то же.
Кроме того, на первых порах сосланных было довольно мало, население росло очень медленно, и повсюду встречалось смешение близкой крови, в результате чего здоровье становилось всё слабее. Ну, например, когда двоюродные брат и сестра заводят потомство. Что в этом не так – тебе потом на медицине объяснят, не перебивай!
К чему я это всё. Кончилось всё тем, что за Маллеей образовалось целое государство из сосланных людей. Они тогда ещё ничем друг от друга не отличались, а потом... потом пришли они. Я не знаю точно, кто именно. Их называют Пришлыми, Чужими, Посторонними. Даже наши Старцы, передающие историю гладиров из поколения в поколение не помнят, что именно произошло. Есть только легенды о чудесном напитке, который стократно усиливает ментальность. Правда, он может и убить. Но это совсем другая история... Нам важно только то, что в результате воздействия этого напитка мы стали... такими. Вон как тот, белобрысый. Это кто такой, кстати? Гард? А род? В смысле, фамилия. М, нет, про Уму не довелось услышать. Так вот.
Из поколения в поколение передавалась ненависть к тем людям, которые сослали наших предков за Маллею. Правда, сегодня большинство уже и не помнит, в чём причина этой ненависти. Да, я особенный в этом плане: мне повезло оказаться на обучении одного из Старцев. Недолго правда. Я потому и остался жив, что когда родителей отправили под суд, находился в горах Старцев. Да я вообще везунчик! Не переживай, и отсюда выберемся. Пока моё везение со мной, могу тебе гарантировать.
Однако последние годы многие начали сомневаться в этой беспричинной ненависти. Появились любопытные, желающие познать ту, другую расу, от которой мы когда-то отгородились Суровым лесом. А другие попадали к людям случайно. Вот уже лет сто как между нашими расами есть контакт.
Но некоторые продолжают ненавидеть людей. Порой в самой ужасной форме. Ты и сама наверное знаешь: у вас ещё совсем недавно гладиров жгли на кострах без суда и разрешения короля. И вот, несколько десятков лет назад скончался от стремительной болезни наш последний Голова. Среди его потомков, которые должны были занять престол, оказались только дети, причём старший... как бы это сказать... дурачок. Помнишь, что я говорил о смешении близкой крови? Вот потомки основной ветви Торуса частенько этим баловались, желая сохранить в семье сильнейшую способность к ментальности. Есть другие, да, и они тоже имеют право занять трон Торуса, но клан Веда по обычаю отказывается от этого права, а Лотос... Им повезло меньше. Из них в живых почти никого не осталось.
На троне в итоге оказался старший из детей, а регентом при нём – действующий прокурор. Мало кто знает его имя и я, если честно, тоже не слыхал. Поэтому все его и называют просто Прокурором. Или Его Доблесть. Шли годы, ребёнок вырос и стал взрослым дурачком. А регент так и остался, сделав всё, чтобы казнить или сослать в Пещеры возможных конкурентов. Все, кто имеет хоть какое-то право на трон Торуса давно оказались в земле: либо в могиле, либо в Пещерах.
При этом Его Доблесть отличается особенной, ярко выраженной ненавистью к человекам. Никто не знает, почему. Но его ненависть обрела форму паранойи. Каждый, кто хоть сколько-то контактировал с человеками, объявляется предателем родины и подвергается суду. Полукровок казнят без разбора, считая их выродками. В вашем королевстве орудуют элитные отряды – ищейки, они выискивают предателей и отвозят их на родину, где и решается их дальнейшая судьба. Человеков же он считает за скот и твердит, что они годятся только на работы в Пещерах и Шахтах, а так же чтобы прислуживать в самых грязных работах чистокровным, преданным гладирам.
Вот так, Кая, мы с тобой здесь и оказались...
Пока мы говорили, в воздушных отверстиях стало совсем темно. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений: день закончился, опускалась ночь. В стеклянных фонарях очередной раз почистили стенки и заменили огарки свеч на новые. Очень непривычно было отсутствие магических ламп: хотя ещё совсем недавно я и не слышала о подобных технологиях, теперь уже не представляла себе жизни без них. За то время, что я училась в столице, даже на некоторых улицах поставили магические фонари, отчего на улицах стало немного спокойнее.
– Надеюсь, пожара мы тут не устроим, – пробормотала Мика, осматривая погашенный фонарь. – А то вспыхнем вместе со всеми этими газетами.
– Хорошо хоть дом каменный, – усмехнулся в ответ Хельг, убирающий в общую стопку лишние одеяла. – В случае чего можно попытаться потушить одеялами. Жаль только, вымочить их не в чем.
– Дело говоришь, – одобрительно хмыкнул Ранд, завязывая волосы в высокий хвост на тот же манер, что у Умы и Хельга. Отличались хвосты только длиной: у Умы они были длинными и достигали лопаток, у Хельга – короткий пучок, напоминающий луковицу, а у Ранда – нечто среднее.
Сверху послышались мужские крики, и я медленно отложила в сторону газету десятилетней давности, в которой нашла статью о своей матери. Ничего особенного – просто описание очередной её находки, наследие неизвестной цивилизации. Нутро подсказывало мне, что эта цивилизация имеет прямое отношение к тем, кого гладиры называли Пришлыми.
– Да что там происходит? – Нэрд подошёл к двери и приложил ухо к щели. – Они там переубивать друг друга решили?
Все настороженно подняли головы, словно сквозь потолок могли разглядеть происходящее. Кто-то спустился по ступенькам. Раздалось шипение. Выругавшись, старший гладир отошёл на несколько шагов.
– Принимайте удобное положение, – объявил он. – Мы переезжаем.
– Не поняла, – нахмурилась Мика. – Что значит – удобное положение?
Нэрд тем временем прилёг на свою лежанку.
– Это значит, что сейчас мы все перестанем контролировать свои тела. Так что, если не хочешь рухнуть на пол, ложись сама.
– Что это? – Гард указал на сочащийся из-под двери дымок.
– То самое, – вздохнул Ранд, таща Уму за локоть к его лежанке. – Ложись давай и поменьше задавай вопросов.
– Вот дрянь, – пробормотал Хельг, судорожно стуча по своему браслету.
Он зубами оторвал от своей рубашки кусок подклада, но зачем – я понять не успела. Голова закружилась, глаза закрылись, и дыхание стало замедляться.
«Хорошо, – пронеслось в голове, – что успела лечь... как же медленно я дышу... ещё медленнее... сейчас перестану дышать... и умру... забавно...»
Нет, сознание оставалось при мне. Слышала звуки вокруг, хотя трудно было удерживать на них своё внимание. Тело потеряло почти всякую чувствительность, так что когда меня подхватили под руки и под ноги, мне казалось, что я парю в воздухе. Глаза открыть не получалось. Меня куда-то отнесли и уложили, перевязав руки за спиной.
***
Оказалось, что полностью расслабить тело не так-то просто. Хельга спасло то, что газ в какой-то мере подействовал и на него, несмотря на затычки в носу, и то, что бандиты оказались далеко не самыми умными ребятами. Самое трудное было дышать носом сквозь ткань вплоть до того момента, пока его не вынесли на улицу. Рот так и порывался открыться и вдохнуть поглубже. Только оказавшись на свежем воздухе, Хельг решился наконец вдохнуть через рот, но очень осторожно, сквозь тонкую щель едва раскрытых губ. Казалось, лёгкие заполнились не воздухом, а пустотой, но вдыхать глубже было нельзя.
Чуть приоткрыв один глаз, Хельг обратил внимание, что старику Нэрду, которого вытащили первым, перевязали руки за спиной. Едва сдержав усмешку, он порадовался своей находчивости и, дождавшись, когда никто из ищеек не будет смотреть в его сторону, быстро задрал кожаный браслет на локоть, а другой, серебристый тканевый, наоборот – опустил с локтя на запястье. Раз его не сняли раньше, то вряд ли снимут и теперь. Просто повяжут верёвку поверх – а Хельгу только это и нужно было.
В последнее мгновение вытащив из носа затычки, он снова замер и максимально расслабился.
– Точно никого больше нет? – прорычал кто-то у него над ухом.
– Всё прочесали. Дрянь какая, мы должны были выдвигаться только следующей ночью.
– Хочешь оказаться в лапах дознавателей? После этого молиться будешь, чтобы тебя человеки в клетку посадили. Прокурор такого не прощает.
– Не «Прокурор», а «Его Доблесть».
– Да хоть Его Дерьмовсто! Давай быстрее, они могут быть уже рядом.
– Дом сжечь?
– Жги. Только сначала проверь там всё.
После этих слов Хельга подхватили на руки и затащили в деревянную повозку.
Повозка оказалась крытой, с высокой, почти в человеческий рост, крышей. Хельг с трудом принял сидячее положение: руки всё ещё были связаны за спиной, а активировать браслет он сам не мог из-за слишком низко завязанной верёвки. Во рту у него, как и у всех остальных, был кляп из мерзкой засаленной тряпки. От её запаха чуть подташнивало.
Наконец он встал на колени и, перевалившись через тело одного из пленных, прильнул глазом к небольшой дыре в передней части повозки. Было темно, но луна светила достаточно ярко, чтобы разглядеть впереди ещё один такой же фургон. Ищейки могут находиться внутри него, но извозчика у телеги нет – уже хорошо.
Тело под Хельгом что-то промычало и пошевелилось. Он гусеницей отполз чуть назад, позволяя лежащему под ним беловолосому гладиру принять более удобное положение.
«Отлично, кто-то очнулся, – подумал Хельг. – Теперь осталось сказать ему, чтобы он активировал браслет. Только как? Дурацкий кляп... Ещё этот экран, зараза!»
Ещё немного подумав, он подполз к стене и начал усердно тереться о неё головой за ухом, и продолжал до тех пор, пока на пол со стуком не упал крошечный округлый предмет. После этого Хельг вернулся к едва очнувшемуся Гарду и впился взглядом в его сознание. Тот сначала сопротивлялся, но быстро понял, что к чему, и открылся вторжению.
«Разотри серебристый браслет, – транслировал Хельг тому в самое нутро. – Захвати пальцами и разотри. Когда станет горячо – сразу убирай руку.»
Когда контакт окончился, Гард удивлённо моргнул пару раз, но кивнул.
Ещё несколько неудобных движений – они сели друг к другу спиной, и Ума нащупал браслет, который сразу начал активно тереть пальцами. Через несколько секунд браслет стал горячим. Только Гард одёрнул руку – вернее, всем телом завалился вперёд, – как верёвка вспыхнула и тут же осыпалась пеплом. Хельг вынул изо рта кляп, сплюнул, выругался.
– Хорошая была штука, жалко.
Затем освободил и своего товарища, который первым делом сразу бросился к Кае.
– Кая! Кая-ли! Просыпайся! – шептал он, обхватив её голову обеими руками. – Ну же, давай...
– Бесполезно, – бросил Хельг. – Газ действует чётко определённое время, и тем дольше, чем больше в тебе крови испивших. Ты, видимо, полукровка?
– По отцу, – вздохнул Гард, а затем нахмурился. – Но она ведь человек!
– Чего? – Хельг усмехнулся, не отрываясь от быстрого постукивания по кожаному браслету. – Раз не просыпается, значит, в ней гладирской крови побольше твоего будет. Ты ей под волосы заглядывал хоть?
– Она не разрешала...
– Ну так посмотри, сейчас-то она точно не против.
И он покачал головой, дескать, «совсем дурак», а пальцы тем временем отстучали: «Движемся в цепи крытых телег, предположительно зелёного цвета. Все в порядке, но под действием дрезидонны. От точки отъехали около десяти минут назад, скорость пешая.»
Закончив послание, Хельг поднял глаза и обнаружил Гарда сидящим с самым ошарашенным выражением лица.
– Ты чего? Впервые клеймо увидел?
Тот помотал головой и едва слышно ответил:
– Веда...
– Не понял?
– Я говорю, Веда!
Брови Хельга взметнулись, и он собрался было сам осмотреть клеймо спящей девушки, но повозка остановилась.
– Позже разберёмся, – пробормотал он и бросился искать сброшенный с уха прибор.
Хельг едва успел закрепить деревянный кругляш у себя за ухом и сесть, спрятав руки за спиной, когда за стеной послышались голоса и шаги.
– Быстро сядь к стене. И руки спрячь! – скомандовал Хельг. Гард послушался, и тут же дверь повозки распахнулась, заставив Каю вздрогнуть и приоткрыть глаза. Значит, скоро проснутся и остальные.
Внутренности телеги осветила яркая, толстопузая луна.
– Что здесь?.. – спросила было девушка хриплым со сна голосом.
– Эта? – спросил рыжий человек, тыча пальцем в Каю.
Подошёл один из ищеек, схватил её за шиворот, поднял над полом, заставив встать на колени, и вперился взглядом в её лицо. Девушка застыла с застывшим в глазах ужасом. Гард было дёрнулся с явным намерением помешать ищейке, но Хельг успел пнуть его в колено.
Убедившись в чём-то, гладир швырнул Каю обратно на пол и бросил своей шестёрке:
– Эта.
Рыжий ухмыльнулся и потянул её за волосы. Кая закричала от боли, спешно, но очень неуклюже поднимаясь на ноги – руки никто развязывать не спешил.
– Отпусти! – кричала она, пытаясь наступить рыжему на ногу, но тот сильнее потянул за волосы, так что ей пришлось поднять лицо к небу.
– Заткнись, ведьма, – рыкнул бандит. – Я же говорил, что доберусь до тебя. За всё ответишь. И за меня. И за отца...
