Текст книги "Пират.Дилогия"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

Кабатчик выпустил из трубки клубы белого дыма:

– Да, да – сеньор Владос. Он сказал, что вы с ним долго не виделись. Ах, как приятно наблюдать за встречей двух старых друзей! Ваш друг не велел вас беспокоить – так что, если вдруг закончится вино – спуститесь за ним сами или крикнете.

Владос! Влада? Так это и в самом деле она? Отчего же во время встречи на балу девчонка вела себя так странно? Может быть, имелись какието особые обстоятельства? Ладно, узнаем!

– Вам вот по этой лестнице, сеньор лейтенант. Прямо наверх и подымайтесь, и передайте вашему другу – вам здесь никто не будет мешать.

Заскрипели под ногами ступеньки, Громов поднялся на второй этаж и, остановившись перед единственной дверью, осторожно постучал.

– Входите, не заперто, – отозвался женский голос пофранцузски. – Рада вас видеть, сеньор Андреас.

Она сидела на кровати, Влада – красивая, изящная, синеглазая и такая желанная! Каштановые волосы ее раскинулись волнами по плечам, губы изогнулись в усмешке – как видно, для конспирации девушка явилась сюда в мужском платье, под мужским именем. Кафтан и камзол с обшитыми желтой шелковой тесьмою обшлагами небрежно валялись на стуле, стоявшем у распахнутого окна, сама же Влада… Влада?.. расположилась на ложе в белой мужской сорочке, коротких штанах – кюлотах и босиком – точнее, в светлоголубых чулках. Изящные башмаки, украшенные бантами, стояли рядом, под стулом.

– Послушай, все ж я хочу спросить тебя… – порусски начал Андрей.

– Молчи! – встав, девушка отозвалась пофранцузски и, подойдя ближе, положила гостю руки на плечи, заглядывая в глаза… а вот дотронулась рукой до мочки уха – такой знакомый жест!

– Влада!!!

Ахнув, Громов схватил девчонку в объятия, поцеловал и, подняв на руки, закружил:

– Господи! Как же я рад!

– Вот сразу так? – тихо засмеялась девушка. – Что ж, я не против…

– Да брось ты французский…

А больше Андрей не говорил ничего. Просто посадил Владу на ложе, погладил под тонкой тканью грудь… снова поцеловал в губы. Стянутая сорочка полетела в угол, за ней – и чулки, и штаны… И вся одежка – не только девушки, но и ее гостя…

– Какая ты красивая, Влада… – шептал Громов, лаская девушке грудь. – Милая моя… родная…

Поцелуй в пупок… и ниже… и снова – в грудь… и в шейку… И – в объятия, притянуть к себе, наслаждаясь, дыша, поднимаясь душой в синее каталонское небо, высоковысоко!

Какая она красивая… все! И эта упругая грудь с торчащими коричневыми сосочками – аккуратными, нежными, которые так хотелось ласкать – и молодой человек себе в этом удовольствии отнюдь не отказывал: а как изгибалась Влада! Ах, как она дышала, как вскрикивала, стонала, а в глазах стояла такая синь, в которой можно было купаться… Да что там купаться – тонуть, и Громов тонул, и хриплое дыхание его сливалось с дыханием девушки, такой изящной, стройной, желанной!

Они выдохнули одновременно, достигнув такого блаженства, которого, кажется, не достигал никто. Повернувшись на бок, Влада расслабленно прижалась к Андрею и, заглянув ему в глаза, тихо спросила:

– А теперь признавайся – за кого ты всетаки меня принял? Что эта за Влада такая? Мне интересно, да.

И снова дотронулась пальцами до мочки левого уха. Пощипала… Ах, этот жест…

Но как же тогда…

– Так ты не Влада?

– Меня зовут Бьянка, Андреас, – вздохнув, девушка чуть отодвинулась. – Извини, что, наверное, невольно обманула тебя.

– Да нет, что ты!

Внезапно устыдившись, Громов погладил Бьянку по плечу, а затем поцеловал в шею… ласково, нежно… до дрожи!

– Ты искал другую?

– Искал, – честно признался Андрей. – Искал, но так и не нашел, увы… Впрочем, может, это и к лучшему, если она там… а не здесь.

– Говоришь загадками. – Дернулись темные густые ресницы.

– Но… я вовсе не хотел тебя обидеть, – приподнявшись, искренне воскликнул молодой человек. – Все же, если обидел – извини, ладно? Ты такая красивая, нежная… Нет, право же, лучше девушки нет!

– А ты льстец, Андреас, – Бьянка наконец улыбнулась. – Впрочем, я рада, что все вот так…

– Я тоже… Хочешь, я поглажу тебе спинку?

– Ну… погладь.

Улыбнувшись, Громов осторожно перевернул девушку на живот и дал работу рукам… Бьянка тихонько застонала от удовольствия:

– Я чувствуя себя кошкой… такой маленькой кошечкой… котенком…

И вновь нахлынула страсть, накрыла обоих, словно волны близкого моря вдруг ворвались в распахнутое окно, унося любовников далеко в бушующий океан грез и желания, возвращаться откуда не хотелось бы никому.

– Ах, Андреас… Ты… ты…

– Бьянка…

Да, на этот раз в постели с Андреем была никакая не Влада, а Бьянка, каталонка Бьянка, супруга какогото плюгавого барона, от этого не менее желанная! Упругая грудь, гибкое тело, синие глаза – океаны! Красавица, фея из детских снов.

Они встретились через пару дней, уже в другом месте, а потом стали встречаться так часто, что Громов задавался вопросом – а как же он раньшето жил? Без Бьянки. Какоето восторженнощемящее чувство охватило обоих непререкаемо властно, в обход разума – может быть, это даже была любовь. Ничего подобного по отношению к Владе Андрей не испытывал, а вот с Бьянкой… молодой человек чувствовал, как пропадает, тонет в океанской пучине синих очей, и почемуто знал – то же самое ощущает и Бьянка. Одно и то же чувство согревало обоих этой промозглой и хлюпающей зимою – както раз, почти наплевав на конспирацию, влюбленные встретились в апартаментах сеньора лейтенанта. Юная баронесса явилась сюда так же, как некогда в таверну «Золотой Якорь» – в мужском платье, плаще и широкополой шляпе, надвинутой на самый лоб. Верный Жоакин проводил гостью к хозяину, сам же уселся внизу, в людской, играть в карты со слугами домовладелицы, донны Эвальдии, не так давно отъехавшей вместе с доверенными лицами на реку Льобрегат – проверить принадлежащие ей мельницы. Пользуясь временным отсутствием хозяйки, слуги позволили себе немного расслабиться – играли посреди дня в карты, да еще при этом гнусно ругались, когда проигрывали.

– Ах, Жоакин, раздери тебя дьявол, правду говорят, что у вас в Матаро одни шулеры!

– Я вовсе не из Матаро, откуда вы взяли? Проиграли? Ставьте кувшинчик вина!

– А ты не сопьешься, парень?

– Ничего, еще пару кружечек выпью. Тем более, в такуюто непогодь – сам лекарь Негредо говорит, что для здоровья – надо, ага.

– А, ну раз сам лекарь…

Под общий смех собравшейся в людской прислуги привратник Хосе Масанес – коренастый увалень с серой нечесаной шевелюрой и вечной щетиной – плеснул всем из объемистого кувшина и, искоса поглядев на Жоакина, хмыкнул:

– А тебе вот две кружки, пьяница.

– Кто бы говорил… Ой! – взгляд Перепелки вдруг упал на висевший меж окнами портрет. – Это кто это у вас? Небось, думаете, что король Карлос?

– А кто же? – тасуя колоду, пожал плечами Хосе. – Это и есть наш добрый король.

– А вот и нет! – Жоакин хлопнул в ладоши. – Это Филипп Анжуйский, чтоб мне свою шляпу проглотить! Он ведь брюнет, знаете ли, а король Карлос – рыжеватый блондин. А здесьто явно брюнет нарисован, вон шевелюрато, что вороново крыло.

– Брюнет, блондин – разве в этом дело? – усмехнулся привратник. – Этот портрет тут уж лет с полсотни висит. Бог уж знает, кто это такой – но точно не Филипп! А ежели и Филипп, то не Анжуйский.

– А вы его перекрасьте, – поглядев в карты, предложил юноша. – Купите желтой краски и перекрасьте – не много и надото.

– Перекрасить – ишь ты, ха!

– Парень дело говорит, – вмешался в беседу долговязый верзила Валеро, приказчик в имевшейся при доме мясной лавке, естественно, принадлежавшей доне Эвальдии. – Скоро сам король Карлос к нам, в Барселону, пожалует, так кабы чего не вышло!

– Ну корольто к нам сюда не заглянет.

– Корольто не заглянет. А соглядатаи? Прикрыли бы вы ставни – а то дождягато, ухх. С самого утра уже льет, и когда только кончится?

Порыв ветра швырнул капли дождя в забранную тонким стеклом раму.

– Ну и погодка, – голая Бьянка обняла себя руками за плечи и поежилась. – Брр!

– Что, замерзла, милая? – спрятав усмешку, Громов накинул на гостью плотное шерстяной одеяло, что девушке, однако же, не понравилось.

– Ой, колючее какое!

– Ну давай сам тебя погрею… ага?

– Погрей, погрей…

Влюбленные обнялись и вновь принялись целоваться, как и только что до того. Ах, как радостно было сейчас Громову… радостно и вместе с тем грустно – ведь эта красавица принадлежала вовсе не ему!

– Всем сердцем своим и душой я – твоя, – словно подслушав мысли, прошептала девчонка. – Но тело мое, увы, принадлежит другому… правда, далеко не всегда.

– Что мне в тебе нравится, так это здоровый цинизм! – еще раз поцеловав гостью, рассмеялся Андрей. – Кстати, ты до сих пор так и не рассказала мне о Красном Бароне! Хоть и обещала, помнишь?

– Ничего я такого не помню, – Бьянка отрицательно помотала головой. – Да и не могла обещать – слишком все здесь взаимосвязано.

– Что взаимосвязано? – немедленно поинтересовался Громов.

– Да все! – девушка задумчиво пощипала мочку левого уха. – Филипп Анжуйский, иезуиты, барон Рохо и его орден. Все! Даже мой муж, он ведь не каталонец… не чистый каталонец… Нет! Ничего больше не скажу, иначе нам обоим будет очень и очень плохо, а я этого не хочу!

– Ты считаешь, нам сейчас хорошо? – со всей серьезностью взглянув девчонке в глаза, негромко спросил молодой человек.

Гостья дернулась в гневе:

– Мне – да! А тебе… теперь уж и не знаю. Зачем ты это спросил?

Губы девушки задрожали, в уголках синих очей заблестели слезы.

– Ах, Бьянка, Бьянка, – Андрей погладил любимую по волосам, утешая как маленькую. – Ну вроде ж умная девушка, а… Я ж в общем смысле спросил. Просто хотелось бы быть с тобою всегда, а не так вот, украдкою, когда твой супруг в отъезде.

Юная баронесса сморщилась, словно от зубной боли:

– Он не в отъезде, просто я не могла больше ждать – так хотелось тебя увидеть! Ты не рад?

– Рад, что ты!

– Тогда не спрашивай меня больше никогда о Красном Бароне, понял?! Впрочем, тот, капитан судна, он… он, чтоб ты знал, бывший…

– Что значит – бывший?

– Бывший барон… И не он проклят – корабль! Сразу после постройки, во время спуска на воду, он задавил трех человек… вот родственники одного из них и устроили это проклятье, обратившись к ведьме или колдуну. Лучше б не корабль прокляли, и не человека, а нашу… ой…

И снова в синих, как небо Испании, глазах Бьянки блеснули слезы, и это было неспроста, видать, и здесь имелась какаято жуткая тайна… может, правда, и не совсем уж жуткая, но явно такая, которую Громов никак не должен был узнать. Почему? Наверняка дело тут не в иезуитах и не в Филиппе Анжуйском!

– Слушай, милая, – обняв девчонку за плечи, тихо промолвил Громов. – У меня почемуто такое чувство, что тебе угрожает опасность.

Бьянка со всей поспешностью натянула на лицо улыбку:

– Да нет, что ты.

Но синие очи ее говорили иное!

– Вот тебе, – молодой человек снял с шеи цепочку из нержавеющей стали с иконкой Божьей Матери Тихвинской и, поцеловав, вручил девушке. – Вот. Носи не снимая, рядом с нательным крестиком. Она защитит тебя от многих бед… хоть ты и католической веры, но я думаю… пусть.

– Спасибо… – надев амулет, растроганно поблагодарила Бьянка.

Встав, молодой человек разлил по бокалам остатки вина из большого, недавно принесенного Жоакином, кувшина.

– Мне пора, – поглядев в окно, внезапно засобиралась гостья.

Андрей пытался ее обнять, но девушка увернулась:

– Нетнет, и в самом деле пора. Милый, помоги мне одеться.

Громов послушно взял со стула сорочку:

– А цепочкато прямо как у тебя на шее всю жизнь и была. Ну дай хоть поцелую, что ли…

– Подожди… Вот так подержи… ага… Целуй теперь! Ну? Что ты так смотришь?

– Хочу спросить. Не обидишься? – хмыкнул сеньор лейтенант.

Баронесса вновь потрогала мочку уха:

– Если не о Красном Бароне, то не обижусь, нет.

– Смотри, ловлю на слове!

– Бабочек ловят! И рыбу! – неожиданно рассердилась Бьянка. – А меня не надо ловить. Ну спрашивай же – времени нет совсем.

Громов обнял гостью за плечи:

– Тебя и в самом деле устраивает… вот так…

– Не устраивает! – с обидою выкрикнула девушка. – Но что я могу поделать? Убить своего мужа? Так толку… после его гибели я уже распределена.

– Что? – удивленно переспросил Андрей. – Что значит – распределена? Я не ослышался?

– Ничего такого не значит, – Бьянка отмахнулась, закалывая локоны острой золотой булавкой. – Нет, не надо меня провожать – это опасно.

– Но милая…

– Опасно для меня, не для тебя.

– Такой грозный муж? – открывая дверь, усмехнулся Громов.

– Да нет, дело тут не в муже, – девушка обернулась и подставила губы. – Целуй! И знаешь, дайто бог, чтоб мой дражайший супруг протянул как можно дольше. Не прощаюсь – ведь мы еще встретимся, правда?

– Конечно, встретимся, – поцеловав гостью, Андрей галантно проводил ее до лестницы. – Тебя точно не надобно провожать? А то я мог бы послать слугу, коли ты меня не хочешь.

– Не надо слугу. До встречи, милый!

Поправив шляпу, юная баронесса выбежала во двор, и Громов метнулся к окну, проводить любимую хотя бы взглядом. Грациозная фигурка лихо взметнулась в седло, тронула поводья…

Оглянется или нет?

Оглянулась. Помахала рукою. Выскочивший из людской привратник проворно распахнул ворота, и гостья скрылась из глаз в жемчужносерой дождевой пелене, растворилась, исчезла… Андрей надеялся, что ненадолго. Да что там надеялся – знал.

Назавтра в Барселону в сопровождении англоавстроголландских войск и пышной свиты торжественно въехал великий герцог Карл Габсбург, тут же признанный королем уже воочию, не только Каталонией, но и Арагоном, Валенсией, Мурсией и Балеарскими островами.

На площади дель Рей играл полковой оркестр, звенели литавры, ухали барабаны – собравшаяся на улицах Барселоны толпа, не жалея голоса, приветствовала «доброго короля Карлоса», видя в нем единственную надежду своей свободы.

– Слава королю!

– Да здравствует свободная Каталония!

– Многие лета славному королю Карлу!

Честно сказать, чисто внешне эрцгерцог (а ныне – провозглашенный испанский король) – Карл Громову не понравился. Какойто заносчивый щеголь, потасканный плейбой с заметным брюшком и брезгливо выпяченной нижней губою – родовым знаком Габсбургов. Ежели судить по портретам, Филипп Анжуйский выглядел куда как представительнее, хотя тоже – не очень. Да всех европейских монархов в это время вряд ли можно было назвать красавцами, взглянешь на портреты – истинные упыри!

На следующий день прямо с утра сеньор лейтенант отправился к де Кавузаку, учителю фехтования и танцев, где провел время почти до полудня, напряженно тренируясь во владении клинком и ритмом, после чего, усевшись все на ту же смирную гнедую кобылку, не особенно торопясь, поехал на гору Монтжуик, в крепость. Налетевший с моря ветер к обеду разогнал тучи, и дождливая серость уступила место сияющей небесной голубизне, тронутой ажурными перистыми облаками, подсвеченными золотистыми лучами солнца. Резко потеплело, наверное, градусов до десятидвенадцати, а то и больше, Андрей даже снял теплый, с меховым подбоем, плащик, да, свернув, положил его перед собой, на луку седла. Молодой человек улыбался, откровенно радуясь погожему, почти что уже весеннему, дню; пробегавшие мимо такие же радостные мальчишки помахали лейтенанту руками и со смехом унеслись дальше по какимто своим делам.

В воздухе пахло весной и морем: пряностями, йодом и свежей рыбой, ветер дальних странствий надувал паруса выходящих из бухты кораблей, над двухэтажным зданием таможни гордо развевался красножелтый каталонский флаг. Громов улыбнулся еще шире, вдруг подумав, что уже сегодня вечером – ну в крайнем случае завтра – он снова увидит Бьянку, услышит ее смех, окунется в синие бездонные очи… очи любви. Андрей уже не представлял себе жизни без этой девушки, неожиданно для него вдруг ставшей такой любимой, родной… в отличие от той же Влады, которая ни той, ни другой так и не стала. Бьянка… Баронесса Мореное дель КадафалкиПуччидо. Как бы решить вопрос с твоим мерзким стариком мужем? И что это значит – «распределена»? Загадки, загадки… От всех этих тайн, что частенько проскальзывали в разговоре с любимой, молодому человеку становилось не по себе. И самоето главное, Бьянка вовсе не желала ничего объяснять, и Андрей не настаивал, ведь их кажущиеся такими давними и крепкими отношения еще только зарождались, ведь с момента первой встречи влюбленных не прошло и трех месяцев, Громов просто боялся обидеть девушку излишним своим любопытством или просто не очень вежливым словом.

И все же эти проблемы надо было както решать, и как можно скорей – неизвестно почему, но Андрей чувствовал это всей своей душою, собираясь в самое ближайшее время разобраться во всем. Да, Бьянка ничего не говорит, и эта тема ей неприятна, но… ведь есть и обходные пути! «Барон Рохо» – Красный Барон – неужели о нем никто ничего не знает? Быть такого не может! Знают – и о секте, и о проклятом корабле, с помощью которого, быть может, все же удастся вырваться отсюда, вернуться в свою эпоху. И вернуться не одному – с Бьянкой! Вырваться! А что уж юная баронесса станет делать в двадцать первом веке – дело десятое. Может быть, историком станет, ведущим специалистом по эпохе барокко и рококо, а главное, родит сына… или дочь, все равно. Нет, пусть и сына, и дочь, даже пускай…

– Ты что такой веселый, Андреас?

В воротах крепости Громова встречал сам комендант, капитан Педро Кавальиш, и сеньор лейтенант был несколько озабочен – с чего бы такая честь? Не иначе, комендант хочет выпить, и не один – давно б уж напился, – а с приятным собеседником.

– Так день хороший, – спешившись, усмехнулся Андрей. – Вот и радуюсь солнышку.

– Рано радуешься, – нервно поежившись, огорошил его капитан. – Пошлика ко мне, да побыстрее.

Сеньор Педро Кавальиш выглядел какимто непривычно хмурым и озабоченным, такое впечатление, что это не союзный английский флот стоял сейчас в Гибралтаре, безраздельно господствуя в западной части Средиземного моря, а с минуты на минуты в гавани ожидался вражеский десант. Хотя – нет… Проходя по двору, молодой человек скосил глаза на солдат: те занимались своим обычным делом, никакой суеты в крепости не наблюдалось.

– Проходи, – расположившись за большим конторским столом с бронзовым письменным прибором и массивным подсвечником с одиноко горящей свечою, Педро махнул рукой:

– Садись и слушай. Новость первая – вчера в своем доме внезапно умер откупщик налогов барон Амброзио дель КадафалкиПуччидо!

– Умер? – еще не до конца понимая, переспросил Громов.

Комендант хмыкнул:

– Умер, умер. И сеньор губернатор почемуто полагает, что барон был отравлен!

– Вот как!

– Да, именно так. И раскрыть это преступление милостиво предоставляется нам… потому что наш любезнейший сеньор губернатор больше никому не доверяет! И это вторая новость, довольно грустная.

– Почему же грустная? – озадаченно переспросил молодой человек. – Подумаешь, паучинабарон помер – кому его жалкото?

– Да баронато не жалко, – отмахнулся сеньор Кавальиш. – Дело не в бароне, а в нас. – Выражение его лица вдруг приобрело какойто издевательскинасмешливый оттенок, с которым учителяпредметники обычно выслушивают глупые ответы закоренелых двоечников… Впрочем, ведь выслушивают же!

– Нам дана всего неделя, – причмокнув губами, хмуро пояснил капитан. – За это время мы должны установить убийцу… или убийц, и притащить их в крепость – ни больше ни меньше, вот такто!

– Чокнулись! – Андрей покрутил пальцем у виска и присвистнул. – Господин губернатор что, всерьез надеется…

– Может, и не надеется, – оборвал своего заместителя сеньор Педро. – Просто крайних нашел. Особенно – тебя, ты ведь у нас герой… Правда, в сыскном деле разбираешься примерно как и я, – а я, как собака в бальных танцах!

Громов почесал затылок, наконецто соображая, что, может, все и к лучшему? Смерть барона наверняка приблизит его самого к разгадке тайны, тем более что получено добро на официальное расследование… даже не добро, а прямой приказ.

– Так, может, еще подключить судейских? – вскинув голову, предложил лейтенант.

Комендант дернул шеей:

– Нет! Никому из судейских и их ищеек сеньор губернатор не склонен доверять – он ведь и сам был когдато одним их них.

– Ну да, ну да, – скривился молодой человек. – И едва меня не повесил. Если бы не Жауме Бальос, кузнец…

– Вот на эту тему с губернатором и поговоришь, – неожиданно усмехнулся Кавальиш. – Общие дела вспомните… Он вызывает тебя сразу после полудня, когда часы на ратушной башне пробьют девять раз.

– Угу, – спокойно кивнув, Громов посмотрел сквозь окно на солнце. – Время еще есть. Может, по стаканчику выпьем? Заодно все обсудим подробнее.

– Да что тут обсуждать! – не вставая с кресла, комендант потянулся к висевшему на стене шкафчику, откуда достал объемистую плетеную фляжку и стаканы. – Выпьем, да… Тем более совсем скоро подобной возможности у нас не будет: ежели не сыщем убийц, так нас с тобой просто вышибут со службы, и это еще самое малое, что с нами может быть!

– А что ещето? – насторожился Андрей.

Разливая по стаканам вино, Педро понизил голос:

– Все, что угодно! Могут и в крепость бросить – сменим кабинет на подвал, а могут и… – комендант красноречиво провел ребром ладони по шее. – И дело не в том, что мы с тобой виноваты, просто тут интриги – везде! Ну? Что смотришь? Чтото ведь ты хотел обсудить? Впрочем, сначала выпьем. За то, чтоб все хорошо кончилось!

Выпив, Громов ненадолго задумался, а потом, словно бы невзначай, поинтересовался домочадцами преставившегося барона.

– А что домочадцы? – сеньор Кавальиш вновь потянулся за флягой. – Слуги все разбежались – не дураки, а супруга – вдова уже – исчезла, неизвестно где.

– Как это исчезла? – Андрей почувствовал, будто под ним провалилась земля. – Куда?

– Никто не знает. Дома ее нет, в загородной усадьбе – тоже… Хотя временито еще немного прошло, может, найдется. Ты, кстати, с ней переспал?

– Да так, – едва не поперхнулся Громов.

– Переспал, переспал, по глазам вижу! – громко расхохотался капитан. – Что и говорить – красотка. Грудь, правда, маловата… вот у Эжены дель Каррахас – это дааа! Да, совсем забыл предупредить, – сеньор Кавальиш вдруг стал совершенно серьезным. – Обо всем этом деле – тсс! Никому! Господин губернатор настаивает на полной тайне.

Андрей едва дождался аудиенции – от нахлынувших переживаний, казалось, выскочит из груди сердце. Бьянка! Что с ней? Где она? Как ее разыскать? Эти вопросы волновали сейчас Громова куда более, нежели обстоятельства смерти барона. Однако в этом деле, похоже, тесно переплелось все, и порученное расследование, несомненно, пришлось весьма кстати.

Резиденция губернатора Мендозы располагалась на квадратной площади дель Рей, в трехэтажном особнячке, некогда принадлежавшем какомуто кастильскому дворянину, а ныне конфискованном в пользу администрации нового короля Карлоса. Неприметная, обитая железом дверь вела в просторный, изысканно украшенный холл, наполненный стражниками и просителями. Важный сержант с шикарной перевязью поверх мундира, услышав имя и должность Громова, немедленно отвел посетителя в губернаторский кабинет, располагавшийся на втором этаже, после роскошной приемной, так же полной людьми.

– Прошу немного подождать, – сержант обернулся у дверей. – Я доложу…

Он вошел в кабинет и сразу же вышел, жестом давая понять, что сеньора лейтенанта давно уже ждут и весьма нетерпеливо.

– Здравствуйте, господин барон, – войдя, вежливо поклонился визитер. – Звали?

– Да, звал, садитесь.

Желтое, со впалыми щеками, лицо губернатора показалось Громову еще более осунувшимся, нежели во время той достопамятной встречи, когда барон, ничтоже сумняшеся, подставил его вместо себя.

– Я имею честь поручить вам одно непростое дело, – без всяких предисловий губернатор перешел к главному. – О чем вас, наверное, уже предупредил достойнейший капитан Кавальиш, введя в самую суть.

Андрей пожал плечами:

– Да, ввел. В общих чертах. А потому хотелось бы коечто уточнить.

– Спрашивайте, – чиновник благосклонно качнул завитым париком. – И имейте в виду, в этом дела вы – главный, и расследование будете вести вы. Сеньор Кавальиш отвечает лишь за военную составляющую – устроить засаду, сопроводить, схватить… ну вы понимаете.

– Более чем, – сухо кивнул молодой человек. – Значит, я за все и ответственен.

– Сеньор Кавальиш – тоже. Но – за свою часть, – спрятав усмешку, уточнил бывший судья. – Вы хотели чтото спросить?

– Впервых, почему именно я? – прищурился Громов.

Губернатор неожиданно рассмеялся, но его темные проницательные глаза оставались серьезными:

– Не обижайтесь, но вы здесь чужой – и это для нас главное. Вы ни на чьей стороне, а если с кем и дружите, так, пожалуй, только с капитаном Кавальишем, а он тоже невеликий мастер интриг.

– А что, есть и великие? – осмелился переспросить Андрей.

Барон снова посмеялся:

– Есть, есть, и очень много. Вы чужой, и еще плоховато знаете язык, но это не помеха – люди, которых я вам дам, будут делать для вас всю черновую работу: расспрашивать, вынюхивать и все такое прочее. Ваша же задача – думать, сводить все концы вместе, найти и схватить убийц. Еще чтото хотите узнать? – Глаза губернатора сузились, словно бы в кабинете внезапно задул ветер, бросающий дорожную пыль. – Давайте так: я далеко не все могу рассказать вам по этому делу, но что смогу – расскажу без всяких вопросов, сам. Слушайте!

Рассказ губернатора длился недолго, собственно, особенното и нечего было рассказывать, а коечто барон просто пояснял мельком. Как понял Громов, причину скоропостижной смерти откупщика обнаружили уже утром, когда ктото из слуг попытался допить остатки хозяйского вина, как он это обычно делал – допил и почти сразу же умер, так же, как и его несчастный господин. Чуть позже один авторитетный барселонский доктор обнаружил в вине цикуту, так что в отравлении барона дель Кадафалка сомневаться не приходилось. Остальные слуги, испугавшись расследования, сбежали, впрочем, значительная часть их находилась в загородном доме – их следовало незамедлительно допросить. Что же касается молодой баронессы Бьянки, то та исчезла тоже, имелись даже сведения, что ее и ночью уже в доме не было, так что на девчонку падали бы весьма большие подозрения, падали бы, если б не непонятная уверенность губернатора, которую он не счел нужным объяснить… а, может быть, просто не имел права.

– Нет, это не юная Бьянка, – снова качнув париком, убежденно заявил барон. – Понимаете, со смертью мужа она теряла всё! По завещанию она получала самую малость – и это хорошо знала, к тому же покойный вовсе не неволил ее – к чему же желать его смерти? Правда, случается всякое, особенно среди отношений мужей и жен, но, поверьте, в данном случае баронесса потеряла бы всё. Что и произошло в общемто.

Странно, но у Громова было такое чувство, будто губернатор чтото не договаривает, чтото таит, какуюто страшную и мрачную тайну, быть может, связанную с Бароном Рохо?

Молодой человек так прямо и спросил… и тут же получил отрицательный ответ, правда, весьма поспешный:

– Нет! Общество Красного Барона – политический клуб, а в политику я вам настоятельно не рекомендую лезть, господин Громахо. И еще… – губернатор покусал губу. – Не знаю, как и сказать, но… предупреждаю – некоторых людей их высшего света вы допрашивать не должны!

– Как это не должен? – искренне изумился сеньор лейтенант.

Бывший судья повысил голос:

– Я сказал – не должны допрашивать. Но просто поговорить – вполне можете, если вам, правда, пойдут навстречу.

– Понятно, – кисло улыбнулся Громов. – Маркиза де Камбрес и графиня дель Каррахас входят в этот список?

– О, конечно же, мой дорогой друг!

Конечно же… да, хм… Конечно же, у Андрея и мысли не было отказаться – ведь именно это расследование могло привести его к Бьянке… и к «Красному Барону» – обществу и кораблю. Последнего, кстати, почемуто очень не хотел губернатор. Может, и вправду – политика? Бьянка, а еще раньше – Амалия – чтото подобное уже говорили: мол, все тесно связано – Красный Барон, Филипп Анжуйский, иезуиты… Иезуитыто тут при чем? Насколько помнил Громов, в эти времена на сей почтенный орден уже начали всех собак вешать. И – то ли еще будет в веке в девятнадцатом, скажем, во Франции гденибудь.

Выделенных губернатором для «черновой и грязной работы» оказалось всего трое, из которых один – старший – с вислым, сизым от пьянства, носом и угрюмой физиономией висельника, не понравился лейтенанту сразу… впрочем, как и двое других – слишком уж молодо выглядели эти нагловатые самоуверенные парни. Старшего – висельника – звали Мигелем, двух остальных тоже както звали, да Громов не интересовался – как. Какая разница? Очень похожие друга на друга белобрысые парни с манерами простолюдинов, среднего роста и без особых примет – что, в общемто, и неплохо для подобного рода службы.

Все троих Андрей отправил на поиски сбежавших слуг, сам же в сопровождении Жоакина совершил конную прогулку на загородную виллу покойного барона, где тщательно допросил весь персонал, включая самого последнего посыльного мальчишку – и все без особого результата: о судьбе юной баронессы Бьянки на вилле никто не знал, да, по здравому размышлению, и не мог знать – если уж девчонка и сбежала, так не на собственную же виллу. А, если ее увезли силой, то опять же, вовсе не туда, о чем вполне можно было б догадаться, если только немного напрячь мозги, чем Громов и занялся вечером у себя дома, подобно Шерлоку Холмсу устроившись в кресле за небольшим столиком с бокалом вина и подаренной Педро Кавальишем трубкой, которую до сих пор так и не раскурил – бросил же!

Взяв лист бумаги, молодой человек обмакнул гусиное перо в чернильницу и вывел крупными буквами имена:

– Эжена. Амалия. Бьянка.

Затем соединил их линиями с надписью «Барон Рохо» и задумался: кого б еще в эту схему добавить? Выходило, что, наверное, покойного барона все же можно. Добавил. Иезуитов? Ну разве что ради смеха. Правда, губернатор вскользь обмолвился, что отравленный откупщик являлся одним из самых богатых людей Каталонии и был, если так можно выразиться, финансовым директором мятежа, за что получил немалые привилегии от англичан и лично от Карла Габсбурга, которого большинство испанцев за своего короля не держали. Верно, за эту – за финансовую деятельность – барона и убили… вполне могли быть и иезуиты, или какиенибудь специально подосланные кастильцами или французами шпионы. Сеньор губернатор прав – тут дело политическое… и как же его расследовать, не влезая в политический кружок, известный под именем Красного Барона?

Честно говоря, в той, прежней своей жизни, Андрей был весьма далек от подобных вещей и о работе следователей (которых, как и все обыватели, путал с операми) знал только из сериалов, по большей части еще более запутывающих зрителей по этой части. Был у Громова, правда, в приятелях один участковый, так тот больше водку пил да травил всякие байки.