Текст книги "Пират.Дилогия"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

– Значит, шкипер… – Андрей ухмыльнулся. – Я всегда знал, что сеньор Хименес очень умный и расчетливый человек. Добился всего, чего хотел – получил и корабль, и команду, убрав сразу двух опасных конкурентов – боцмана и меня… Или у вас есть сомнения, кто будет здесь капитаном? Что ж, тем лучше! Скорее в шлюпку, друзья! Думаю, преследовать нас никто не станет.

Громов как в воду глядел – никаких действий против беглецов не предприняли: дали спокойно перебраться по канату в шлюпку, даже пару мушкетов с собой прихватить никто не препятствовал. А зачем? Капитан Альфонсо Хименес и так получал все, что хотел.

Дружно навалившись на весла, беглецы направили лодку к берегу, время от времени оглядываясь на казавшуюся непомерно высокой корму «Святой Эсмеральды». Серебряная луна, отражаясь в черной спокойной воде, безразлично взирала на бриг и плывущую к берегу шлюпку. Светало.

До наступления темноты путники успели пройти на север километров пятнадцать, больше просто не вышло – по пути отдыхали, охотились, даже както выкупались в ручье, и у подобного же ручья заночевали.

А утром обнаружили выставленного часового – Мартина, ему выпала очередь – лежащим связанным у догорающего костра! Мало того, рядом с ним, на корточках, сидел плечистый индеец в кожаных леггинсах, мокасинах и в украшенной бахромой оленьей куртке. Прическу его украшали перья какойто птицы, а бесстрастная физиономия напоминала лицо югославского актера Гойко Митича – ну кого же ещето?

Никаких враждебных действий незваный гость не предпринимал, просто сидел да ворошил длинным прутом угли.

– Э… доброе утро, сэр… – поднявшись на ноги, вежливо поздоровался Громов поанглийски.

– И вам добрый день, – индеец вовсе не выглядел букой, правда, тут же предупредил: – Прошу не делать резких движений, здесь вокруг мои верные воины, – а стреляют они, могу вас уверить, метко.

– Хорошо, – предупредив своих, Андрей уселся на бревно рядом и хмыкнул. – Вы, верно, желаете чтото спросить?

Незнакомец невозмутимо кивнул:

– Спрошу. А вы ответите. А потом я решу, что с вами делать. Итак – кто вы и что вам надобно на священной земле маскогов?

– А, так вы маскоги! – обрадованно протянул Громов. – Как же знаю. Есть у нас и добрые знакомые среди них… один молодой человек, по имени… Грозовая Туча, вотвот готовая изойти дождем… Нет – ливнем!

– Я знаю Саланко. Он славный воин, хотя и юн, – индеец бросил на собеседника пристальный недоверчивый взгляд. – И если Саланко знает вас – тогда все хорошо. Если же вы лжете…

– Клянусь Святой Девой!

– …тогда мы медленно снимем с вас кожу.

– Вот добрый человек! – с отвращением сплюнул Громов. – А еще поанглийски разговариваете, словно какойнибудь лорд.

К большому удивлению всех, индеец вдруг рассмеялся, весело и беззаботно, как могут смеяться, пожалуй, лишь не обремененные никакими заботами дети.

– Это шутка, – посмеявшись, пояснил незваный гость. – Мы вовсе не такие кровожадные, как почемуто думают бледнолицые.

– Шутник вы…

– А вот насчет Саланко – не шутка. Он будет в нашей деревне к полудню, сегодня большой праздник – смотрины невест!

Они подъехали к городу на закате, верхом на гнедых конях – беглецы, Саланко и его родичшутник, со сложным именем «Человек, бросающий камни, от которых на воде расходятся большие круги»… впрочем, этот веселый человек откликался и на более простое английское имя Джордж.

– Ну вот вам и Чарльстон, – обернувшись в седле, указал рукою Саланко. – Вон там, на холме – церковь, там – улицы, дома, а вон, чуть левее – гавань. Туда и идите – в портовых тавернах ни один незнакомец подозрений не вызовет.

– Ежели не будет сорить фальшивыми золотыми монетами! – не преминул пошутить Джордж. – Тогда уж конечно, подозрения вызовет обязательно. А всетаки зря вы не остались в нашей деревне, парни! Выбрали б себе невест… Особенно вы, Гонсало, – индеец повернулся к Деревенщине. – Такой сильный человек! Ах, какие взгляды кидала на вас наша первая красавица, Сиреневый Лепесток. Если б на меня так девушка смотрела, я б точно никуда не уехал.

– Напрасно вы это ему говорите, Джордж, – усмехнулся Громов. – Наш славный Гонсало плохо понимает английский. Ну что, пора прощаться… – молодой человек спешился и подошел к Саланко. – Спасибо за все, дружище. И за приют, и за лошадей.

Юноша улыбнулся:

– Вам спасибо, сэр. Я помню добро. Если задержитесь в Чарльстоне, можете со мной встретиться – на старом кладбище, у дуба с большим дуплом… Я буду там в пятницу на закате дня.

– Хорошо, будем помнить, – Громов с улыбкой обнял спрыгнувшего с лошади парня, теперь уже не казавшегося тощим и угловатым.

– Я обязательно там буду, – с недобрым прищуром прошептал Саланко. – Есть у меня в этом городе коекакие дела.

Буквально часа через полтора после прощания с индейцами беглецы уже сидели в уютной портовой корчме с большим ржавым якорем у входа, потягивали недавно сваренное к какомуто местному празднику пиво да прислушивались к разговорам сидевших вокруг моряков, взахлеб обсуждавших нападение на местный военный шлюп.

– Чужой фрегат каак жахнет по «Провиденс» изо всех пушек – так мачты сразу же и попадали.

– Так это что, фрегат был? Неужели испанский?

– Может, и не фрегат, может, галеон… В общем, огромный трехдечный корабль, клянусь святым Якобом!

– А ты раньше про бриг говорил, Эдвард! И точно так же святым Якобом клялся.

– Что? Я – про бриг? Ты б ушито прочистил, парень! Фрегат это был… Сорокапушечный, а то и больше! Иначе б мы им показали…

– Еще пива? – подбежал к оккупировавшим самый дальний стол беглецам белобрысый мальчишкаслуга.

– Да, по одной… И капусты!

Громов пошарил в карманах… увы… денежки таяли на глазах. Что было при себе, то и взяли, основные запасы бывших хозяев «Святой Эсмеральды» еще раньше ушли на провизию – сам же Андрей и настоял, чтобы честно заплатить индейцам.

Настоял, а теперь вот маялся:

– Эх, нам бы деньжат…

– Так в чем же дело? – кивая на соседний стол, неожиданно рассмеялся Мартин. – Вон, морячки в карты режутся… Я сейчас подсяду, и…

– Хочешь сказать – выиграешь? – Андрей недоверчиво хмыкнул. – Нуну…

– Конечно, выиграю, – настаивал подросток. – Я в Барселоне да Матаро еще и не таких раздевал. Только, сеньор Андреас, вы мне денег для затравки дайте… остались еще?

– На! – без лишних слов Громов протянул парню монеты, вспомнив, как ловко тот когдато вытащил ключи у боцмана «Санта Эулалии».

– Выиграет, – проводив взглядом подошедшего к игрокам парня, одобрительно кивнул Рамон. – Пташка – парень ушлый. Только потом придется за него вступиться, ежели буча пойдет.

«Пташка – парень ушлый»… Не Мартин ли и вырвал страницу из судового журнала «Эулалии»? Видать, там много чего было написано о его делах… в том числе – и картежных. Портной, блин…

Громов рассеянно кивнул и погладил эфес шпаги:

– Пойдет – вступимся. Правда, лучше б без этого обойтись.

Примкнувший к играющим Мартин метал карты довольно уверенно, если не сказать – профессионально. Ловко сдавал, раскладывал, смеялся… Оп! Похоже, что выиграл!

– А нука, покажи своего туза, парень!

– Да что ты привязался, Джо! Я сам видал – честный туз.

Мелькнули карты… тяжелое дыхание… нервный смех… Партия!

Ушлый парнишка сгреб к себе целую кучу серебра… На том игра неожиданно и закончилась, толком и не начавшись, – просто проигравшим не на что больше было играть: серебришко закончилось, а играть на видавшую виды одежку Мартин ни в какую не соглашался:

– Не, парни, ищите денежки…

Поанглийски он говорил с жутким акцентом, но вполне понятно, представившись, кем и был – каталонцем, и по этому поводу выпив на халяву чарочку рому «во здравие славного короля Карла».

– Уфф!!! – вернувшись к своим, юноша с важным видом высыпал на стол кучу серебра… не такую уж, впрочем, и большую.

Монетки, пряжка, цепочка с какимто медальоном… Что?!

Громов похолодел… Показалось?

Дрожащими руками он взял кулон… и до крови закусил губу, увидев на своей ладони изображение иконы Святой Богоматери Тихвинской. Той самой…

Глава 12

Лето – осень 1706 г. Чарльстон. Каролина

Барон Рохо

Святая Одигитрия Тихвинская сверкала на ладони Андрея благословенным брильянтом, напоминанием о далеком доме… и о несчастной баронессе, юной красавице Бьянке, принявшей страшную смерть от рук поклонников Сатаны! Красный Барон… проклятая секта! И проклятый корабль – Громов видел его здесь неподалеку, в гавани. Бьянка… Именно ей молодой человек когдато подарил медальон с изображением Богоматери, и вот теперь – снова держал изящную, оправленную в нержавеющую сталь, иконку в руках… и думал.

Как? Как она могла очутиться здесь, за тридевять земель от Барселоны? Громов вздохнул – да много какими путями. Украшение (оберег!) могли запросто снять с мертвого тела девушки, а уж потом… пути Господни неисповедимы, а Барселона – крупный и весьма посещаемый порт.

А этот «ктото» – кто снял кулон – несомненно, мог бы сказать хоть чтонибудь о том, куда делось тело Бьянки! Правда, Одигитрия вполне могла попасть сюда через целую цепочку посредников: ктото снял, ктото – проиграл в карты или купил, проиграл, снова купил… и так вплоть до Америки, так что надеятьсято особенно было не на что. И все же…

– Воон тот парень в красном кафтане, – кивком показал Мартин. – Похоже, он уходит уже.

– Вижу, что уходит… Ждите!

Быстро поднявшись, молодой человек нагнал незадачливого картежника уже на улице:

– Можно вас, сэр?

– Вот уж мало кто называет старого Джона Смоллетта сэром! – обернувшись, расхохотался тот.

Невысокого роста, но широкий в плечах, с круглым добродушным лицом, обветренным и покрытым густой сетью морщинок, этот немолодой уже человек чемто напоминал диккенсоновского мистера Пиквика, как его представлял себе Громов.

– Что вы хотели… сээр?

– Так вы, значит, Джон Смоллетт? Очень приятно. Меня зовут Андреас.

– Вы француз?

– Нет, русский.

– Русский?! Ого! – удивленно воскликнув, мистер Смоллетт окинул собеседника пристальным взглядом, в котором было больше какогото сельского лукавого любопытства, нежели неприязни либо открытой вражды. – Далеконько же вы забрались… сээр!

– Дядюшка Джон! Эй! – вся проигравшаяся сегодня компания остановилась на углу, у пирса. – Ты что там застрял?

– Шагайте, я догоню, – не оборачиваясь, Смоллетт махнул рукой и вполне дружелюбно улыбнулся. – Так вы, верно, чтото от меня хотите… ххэ… сээр?

– Да не называйте меня сэром, уважаемый Джон, я все же не английский лорд! – рассмеявшись, молодой человек сделал серьезное лицо и, вытащив из кармана кулон, протянул его Смоллетту:

– Ваше?

– Было мое, – как показалось Громову – неохотно – кивнул собеседник. – Знаете, я только что проиграл эту вещичку в карты какомуто молодому хлыщу… которого мои парни, конечно же, захотели проучить, да я не дал. Проиграл – пусть так и будет, это ведьмино наследство счастья не принесет!

– Ведьмино? – лейтенант хлопнул глазами. – Не понимаю, о чем вы?

Англичанин ухмыльнулся, качнув головой, и, достав грязный носовой платок, шумно высморкался:

– А, вы ж прибыли издалека… Откуда ж вам знать?

Порыв ветра едва не сдул с Громова треуголку, а в лицо плеснули брызги – вовсе не соленые, с моря, – просто пошел дождь, затянув кормовые фонари стоявших у причала судов дрожащим призрачным нимбом.

– Ну и погодка, – повел плечом Смоллетт.

– Может быть, выпьете со мной стаканчикдругой? – отворачиваясь от дождя, предложил молодой человек. – Заодно расскажете мне про ведьм – весьма, знаете ли, любопытно послушать. А? Как вы?

– Стаканчик, говорите? Охотно! – дядюшка Джон просиял лицом. – Только не в этой корчме – тут дороговато, да и не очень уютно, честно сказать. Знаю одну таверну, воон там на углу, недалеко тут… Идем?

Уже минут через десять Громов вытянул из своего простоватого собеседника практически все, что тот знал о кулоне – по правде говоря, не особенното и много.

– Это ведьмино украшение, да, – смачно закусив ром моченым горохом, негромко рассказывал Смоллетт. – У нас ведь тут с неделю назад схватили целых трех ведьм! А у меня племянник служит стражником при городском суде… ну там, где ведьм этих держат, хоть дело это и церковное, да при церквито их совсем негде держать, не за алтарем же? Хехехе!

– Точно – не за алтарем! – заказав еще пару кружек, поддакнул Громов.

– Да уж, да уж… Смотрю – веселый ты человек, Эндрю! И видно, вояка… или моряк… я чувствую! Так?

– Ну так, – молодой человек неохотно кивнул – собеседник чтото не слишкомто быстро пьянел… еще и задавал вопросы – любопытный, блин…

– И кто ты? – не отставал англичанин. – Шкипер? Капрал? Капитан морской пехоты?

– Лытенант я, старшой, – съязвил Громов. – С чего вы вообще взяли, что я военный?

– Хха! – Смоллетт неожиданно хлопнул его по плечу и посмотрел прямо в глаза… вовсе не пьяным… ну может, лишь слегка навеселе… взглядом:

– Ты здесь в первый раз, – новые знакомцы давно уже – после второй кружки – перешли на «ты». – Раньше я тебя здесь не видел, а держишься ты, Эндрю, уверенно, лишь иногда поглаживаешь свою шпагу – значит, умеешь неплохо ей пользоваться, и не трус. К тому же – умеешь подчинить себе людей… меня, к примеру.

Однако… Андрей про себя присвистнул, – а этот дядюшка Джон вовсе не такто и прост!

– Ну и кто ты? Отвечай.

– А про ведьм чтонибудь еще расскажешь?

– Расскажу… обещал ведь.

Молодой человек махнул рукой и поднял кружку:

– Вообщето я канонир – признаюсь сразу.

– Молодец!!! – собеседник хватанул кружкой об стол… что вовсе не вызвало никакого недовольства обслуги и редкой уже – ввиду позднего времени – публики.

Хотя… может быть, тут именно так и принято было себя вести.

– Молодец, не соврал, – прищурившись, хохотнул Смоллетт. – Вижу, что канонир – вон, все руки в оспинках от пороха.

– Нда? – Андрей удивленно посмотрел на собственные ладони. – Я както раньше и не замечал.

– А я сразу заметил! Впрочем, не только это… – собеседник хитро прищурил правый глаз, от чего стал почемуто похож на большую добрую жабу… хитрую и умную жабу. – Сказать?

– Скажи, коль уж начал, – усмехнулся молодой человек.

– Кафтан у тебя, Эндрю, – с чужого плеча, башмаки жмут – тоже чужие…

– Хм…

– Подожди, не перебивай, – англичанин строго помахал пальцем. – Я к чему это все говорю? Не думай, вовсе не для того, чтоб тебя унизить, Эндрю, – совсем наоборот! Хочу коечто предложить…

– Так ты про ведьм рассказать обещал! – напомнил Громов.

– Ах да, про ведьм. Этот медальон, что твой парень выиграл, как раз и принадлежал одной из тех трех ведьмочек, схваченных по указанию отца Джозефа Стейнпоула, за колдовство. Все трое, скажу тебе, красивые молодые девки – отец Джозеф… тсс!!!.. скажу тебе, некрасивых на костре жечь не любит. А перед костром велит палачу всех их бить кнутом ежедневно… вот бедолаги и откупаются, кто чем может… Палачто – зовут его Гарри Рыжие Усы – и проиграл в кости этот медальон моему племяннику Стэну, а уж Стэн его потом – мне. Породственному, в счет старого долга. Вот… все, что знаю.

Собеседник развел руками и, видно, хотел еще чтото сказать, но лейтенант перебил его довольнотаки невежливо и быстро:

– А как… как выглядела та… гм… ведьма, которой принадлежал медальон?

– Нуу, Эндрю… откуда ж я знаю – как? Я даже не спрашивал у племянника – кто это, хотя этих трех дев тут все знают, городто небольшой. Одну зовут Ганта, одна наполовину индеанка, кухаркой у губернатора служила и колдовала против его жены. Вторая – торговка с рынка, Элис, ее еще зовут Элис Зеленщица. Третья – приезжая, она не так уж давно у нас… может, года два… Недолго была замужем за неким Фрэнком Тэлботом, владельцем небольшой каботажной шхуны… он вместе с ней и сгинул еще с полгода назад, в бурю. Тогда многие сгинули.

– А как ее зовут… ну эту, вдову? – взволнованно облизав губы, спросил молодой человек.

Англичанин почесал затылок:

– Да имя такое… мудреное… сразу и не выговоришь.

– Случайно не Бьянка?

– Нет. Говорю же – мудреное, – собеседник задумчиво помотал головой и вдруг улыбнулся. – О! Вспомнил! Андромеда!

– Андромеда? – вскинул брови Андрей. – Действительно, мудреное. А откуда она приехала?

– Откудато издалека… то ли из Дании, то ли из Шве… Шлезвиг, что ли… Да я и странто таких не знаю! Давайка лучше наливай, а!

– Охотно, сэр!

– Сказал же – зови меня просто – дядюшка Джон!

– Слушаюсь, дядюшка Джон! А нука, давай сюда свою кружку!

Вмиг исполнив просьбу, Громов немного помолчал и спросил:

– А могу я взглянуть на этих ведьмочек?

– Хэк! – опростав кружку, крякнул дядюшка Джон. – Вот любопытныйто! Дались они тебе! Хотя… Трудновато это устроить, но… взглянуть, наверное, можешь. Только – издалека. Их – ведьмто – иногда водят через двор в церковь к вечерне. Вот – со стены, через решеточку и посмотришь.

– Отлично! Спасибо, дядюшка Джо!

– Завтра скажу племяннику, ближе к вечерне к нему и заглянешь. Просто подойдешь к зданию сюда да спросишь у караульного Стэнли Фогерти – он все и устроит.

– Спасибо! – приложив руку к сердцу, от всей души выкрикнул Громов.

– После благодарить будешь, Эндрю… причем – вовсе не за ведьм.

Оглянувшись по сторонам, «дядюшка Джон» заговорщически подмигнул и понизил голос:

– Хорошие канониры, скажу я тебе, в нашей гавани в платье с чужого плеча не ходят! Но тссс!!! – он вдруг приложил палец к губам. – Об этом позже. Я должен посоветоваться с мои капитаном… Мы тебя проверим – на пушках… ага… Готов?

– Да запросто! – лейтенант вальяжно взмахнул рукою и тут же уточнил. – А что за пушки? Двенадцатифунтовки, двадцатичетырех? Или, может, кулеврины, фальконеты, бомбарды? Или у вас карронада есть?

Глянув Андрею в глаза, дядюшка Джон усмехнулся:

– Вижу, я в тебе не ошибся. Да! Твои люди – парни бывалые?

– Более чем!

– И хаживали в море?

– Говорю же – моряки хоть куда! А уж рубаки… Впрочем – тсс!!!

– Славно! – грохнул хохотом собеседник. – Найдется и для них работа. Вот что, сейчас мне уже нужно на судно, а завтра… хотя нет – завтра ты к ведьмам… а потом капитана не будет… Вот что! В воскресенье приходи в эту таверну, если меня не будет, так спросишь дядюшку Джона, боцмана с «Провиденс»… Ты что подавилсято? Ром не в то горло пошел?

– Да нет, просто… везет мне нынче на боцманов!

Беглецы остановились на ночлег там же, в меблированных комнатах на втором этаже портовой корчмы «Ржавый якорь» – выигранных денег как раз хватало на пару ночей. Хватило бы и больше, но – по совету Рамона Кареды – Мартин Пташка благоразумно проиграл большую часть своего выигрыша своим внезапно вернувшимся оппонентам. И правильно сделал – иначе б этот ненастный дождливый вечер вряд ли б закончился столь тихо и благостно.

Громов и Аньеза спали на большой кровати, остальные рядом, на полу, не обращая внимания на богатырский храп Деревенщины Гонсало Санчеса – и проснулись лишь утром от колокольного звона.

– В церкви Святого Михаила благовестят! – пояснил заглянувший в каморку слуга – расторопный веснушчатый малый. – Хозяин спрашивает: что уважаемые господа постояльцы желают на завтрак?

«Господа постояльцы» возжелали на завтрак яичницу с ветчиной и краюху хлеба – причем и то и другое – с доставкой в номер, Громову не оченьто хотелось обсуждать свои дальнейшие планы в присутствии посторонних ушей. Тем более – приходилось говорить поиспански, что вызвало бы явное недоброжелательство и большие подозрения в лояльности славной королеве Анне.

Слуга принес яичницу на большой сковородке – одной на всех, не забыл и про хлеб, и вино, больше напоминавшее забористую ягодную бражку, чем, собственно, и являлось.

– Вот все наши деньги, – сунув руку в карман кафтана, Андрей высыпал на стол все оставшееся серебро – не так и много. – Рамон, Гонсало – пойдете со мною на рынок, купим одежду – самую простую, дешевую. А ты тем временем, – молодой человек посмотрел на Мартина, – спросишь у хозяина ножницы да обстрижешь Аньезу покороче, так, чтоб совсем походила на мальчика. А мы еще ей купим шляпу и жилет.

– Снова стричь? – в непритворном ужасе ахнула девчонка. – Но… вы же меня и так уже обкорнали дальше некуда. Страх какой!

– Ничего, – усмехнулся Рамон. – Волосы не голова – отрастут. А девчонка в нашей компании будет выглядеть слишком уж подозрительно.

– Уж потерпи, солнышко! – улыбнулся Андрей.

Деревенщина Гонсало же ничего не сказал, лишь ласково погладил Аньезу по голове своей огромной ручищей – утешил.

– Все сделаем, – заверил Мартин. – А ножницы я внизу видел – на гвозде висят.

– А можно еще помыться? – Аньеза смущенно махнула ресницами. – А то я пахну, как… Таз только и спросить да кувшин с водою.

Хмыкнув, лейтенант снова посмотрел на мальчишку:

– Спросишь, Мартин?

– Конечно! Спрошу!

– Ну вот и славненько.

Быстро собравшись, Громов, Рамон и Гонсало Деревенщина справились у рыжего слуги о дороге к рынку, вышли из корчмы и, повернув налево, зашагали по главной городской набережной, называемой Бэттери и застроенной симпатичными трех и четырехэтажными домами, своими узкими фасадами чемто напомнившими Громову знаменитую стокгольмскую площадь Сторторгет. Здесь же, коегде, среди пальм, виднелись котлованы и недостроенные остовы зданий, у которых копошились рабочие с тачками и мастерками.

– Кирпичи новые, – присмотревшись, недовольно буркнул Рамон. – Видать, есть тут уже мастерская… и даже не одна.

Мартин постриг Аньезу довольно быстро и старался, чтоб вышло покрасивее – все ж таки девчонка, понятно. И все равно приходилось утешать, даже поцеловать пару раз – юноша был бы готов и к гораздо большему количеству поцелуев, да только Аньеза пока ничего лишнего своему юному поклоннику не позволяла – весьма строгих нравов была, хотя и не стеснялась при Мартине мыться, даже командовала, когда воду лить.

Жилистый седобородый старик с морщинистым лицом – хозяин «Ржавого якоря», усевшись за небольшим столом в глубине зала, как раз прикидывал возможные доходы, считая на искусно выточенных из яшмы четках, когда сверху спустился рыжий слуга с ножницами, кувшином и тазом… да так неудачно спустился, что выронил таз, и тот – медный! – со звоном прикатился к хозяйским ногам.

– Ты что там спотыкаешься, дурень? – корчемщик недовольно поднял глаза, маленькие и слегка косые. – Совсем обленился? Давно затрещин не получал? Сейчас получишь. А нука, иди сюда! Вот тебе, вот!

– Господииин… – уклоняясь от града обрушившихся ударов – а кулаки у хозяина таверны были крепкие, – заканючил слуга. – Я просто хотел доложить… сказать хотел…

– Интересно, что же?

– Ай! Просто эти… ай, ай!

– Да говори же, бездельник!

– Я постоял под дверью, как вы велели…

– Ну? – хозяин наконец отпустил бедолагу, требовательно на него воззрившись. – И что?

– Я думал сначала – они содомиты, – быстро заговорил рыжий. – Ну те двое парней – они, как остались одни – целовались!

– Хо!

– А потом один разделся, и я увидал – он девка! Точно девка, ага!

Трактирщик безразлично повел плечом:

– И что с того, дурень?

– А еще – они говорили про меж собой на какомто непонятном языке… Думаю, что это – испанский! Певучий такой, раскатистый…

– Тактак… – озадаченно протянул хозяин таверны. – А тебе не послышалось, дурачина?

– Да что я, не знаю, как испанцы говорят?

– Ладно, не канючь! Лучше еще за ними посмотри, послушай… А там видно будет. В конце концов, стражников позвать – бежать недалече.

– Ваша правда, ваша правда, мой господин.

Аньеза и впрямь стала походить на мальчика, о чем ей не преминул сообщить Мартин, тут же об этом и пожалевший: девушка неожиданно покраснела, а в уголках ее больших глаз заблестели слезы:

– Значит – мальчик, говоришь? Так?

– Нну…

– А ято тебе верила! Считала своим другом… и даже больше того… А ты…

– Но Аньеза, милая, я просто хотел сказать – здорово, что все получилось… Нет, в самом деле – теперь тебя никто не узнает, и это…

– Молчи! – несколько успокоившись, девчонка погрозила пальцем и вдруг, еще более покраснев, повесила голову.

– Что?! – вскричал Мартин. – Что ещето?

– Меня видели голой… нагой…

– Ха! – юноша осторожно взял Аньезу за плечи и заглянул в глаза. – Да, я видел тебя без одежды… Первый раз – когда мы вместе купались, ты сама захотела, кстати… потому что очень красивая… второй раз…

– Помолчи, не о тебе сейчас речь, – вскочив на ноги, девушка подбежала к двери. – Видишь? Чутьчуть приоткрыта! А я закрывала плотно. Наверное, это тот рыжий слуга… ох, у него такой взгляд нехороший! Недаром про рыжих всегда говорят плохое.

– Ну милая Аньеза… – Мартин не знал, что и сказать. – Подумаешь, подглядывал… ты же красивая, вот он и…

– Не в этом дело, – напряженно поджала губы девчонка. – Он мог слышать, как мы с тобой разговариваем – между прочим, покаталонски, который для англичан звучит, как кастильский. То есть мы с тобой говорили поиспански… в английском городе!

Глянув в окно, юноша почесал затылок:

– А, вон ты о чем. Думаю, надо про все рассказать сеньору Андреасу!

– Обязательно расскажем! Но до этого… и самим надо тут за всем последить. Эти корчемщики… те еще типы.

Покусав губу, Аньеза выставила вперед левую ногу и приказным тоном промолвила:

– Сделаем так: ты будешь сидеть у окна и запоминать, кто пришел, кто вышел… А я, как появятся посетители, спущусь вниз, посижу и послушаю разговоры.

– Ой, милая… А давай, ты посидишь здесь, а я спущусь и послушаю. Поверь, так будет лучше!

Стенли Фогерти, племянник боцмана Смоллетта, оказался высоким и худым молодым человеком с грустным взглядом наивных голубых глаз и красным, как у закоренелого алкоголика, носом, уныло повисшим почти до самой верхней губы. Перетянутый широкими белыми ремнями мундир – красный кафтан с белыми отворотами и пристегнутыми полами – сидел на нем примерно так же, как беговое седло на старой ослице. Впрочем, несмотря на флегматичную внешность, Стен оказался парнем сметливым и явно благоволившим к своему дядюшкебоцману.

Выйдя на зов стражника из помпезного здания суда, молодой Фогерти, выслушав торопливые пояснения Громова, быстро огляделся вокруг и махнул рукой:

– Да, помню, дядя Джон мне говорил. Ну пошли, парень. Нет, не сюда – тут есть черный ход, туда и двинем.

Проникнув внутрь сквозь небольшие, как видно, предназначенные для прислуги, воротца, Андрей и его проводник прошли по длинному гулкому коридору, по узенькой лестнице поднялись на третий этаж и вышли на широкую стену, опоясывавшую весь двор, в глубине которого виднелась небольшая часовенка или церковь.

– Мдааа… – разочарованно протянул лейтенант. – Отсюда я вряд ли кого разгляжу.

– Вот, – без лишних слов стражник вытащил из кармана складную подзорную трубу, которую и протянул Громову.

– Сейчас ведьм поведут в церковь, – пояснил племянник боцмана. – Очистить заблудшие души – ведь уже завтра казнь.

– Завтра? – переспросил молодой человек. – И что с ними сделают? Повесят или утопят?

– Ни то, ни другое, – Фогерти горделиво расправил плечи. – Что мы, хуже других, что ли? Колдуний сожгут на костре на площади перед церковью Святого Майкла.

– Крутовато у вас… – покачал головой Громов.

Стражник покривился и зло сплюнул под ноги:

– А нечего колдовать да наводить порчу! Прав отец Джозеф – этих сожгут, и остальным станет неповадно. Знаете, сколько тут у нас колдуний?

– И сколько же?

– Да почти все бабы, дьявол их разрази!

– Однако… отцу Джозефу работы! – съязвив, Андрей расправил трубу и оглянулся. – А куда смотретьто?

– Воон на ту дверь, за кустами. Сейчас их вызовут, слышишь – звонят уже!

Со стороны церкви и впрямь донесся звон. Не малиновый благовест, конечно, а так – пару раз надтреснуто звякнул колокол.

Тут же послышалось громкое звяканье засова и скрип дверных петель…

Первым шел солдат с алебардой, и точно такой же его собрат замыкал шествие… солдат Громов очень хорошо разглядел, что же касаемо всего прочего… Увы! Три женские фигуры оказались закутаны в длинные серые плащи с накинутыми на головы капюшонами, так что разглядеть лица было весьма проблематично.

– Ну… ну повернитесь же… ну хоть чутьчуть… пожалуйста… – приложив к правому глазу окуляр, умоляюще шептал про себя молодой человек. – Ну… что ж вы…

Идущая позади остальных женщина неожиданно споткнулась, едва не упав, и подскочивший страж грубо подтолкнул ее в спину. Несчастная обернулась… И Громов чуть было не выпустил из рук трубу: милое знакомое лицо, ныне бледное и осунувшееся, синие, как бездонные глубины океана, глаза, каштановая прядь, выбившаяся изпод капюшона… И этот знакомый жест – ущипнуть пальцами мочку уха… вот так…

Сомнений больше не оставалось – Бьянка!!!

Андрей едва сдержался, чтобы не закричать от радости: та, которую он считал погибшей и за кого, без всяких сомнений, отдал бы жизнь, жива! Жива! Жива!! Жива!!! И именно это являлось сейчас главным, все же остальное… все остальное можно было решить… нужно было решить… обязательно!

– Все, парень… давай сюда трубу, хватит! Я и так сильно рискую.

Ведьмы и сопровождавшие их стражи вошли в часовню.

– Спасибо, Стен, – вернув молодому Фогерти подзорную трубу, Громов следом за ним вышел на улицу, еще раз поблагодарив стражника.

– Поблагодаришь лучше дядюшку Джона, – буркнул в ответ тот.

Однако от парочки серебряных монет вовсе не отказался.

Вечером Громов уже был на старом кладбище у дуплистого дуба, дожидаясь Саланко. Как и предполагал лейтенант, сын вождя явился в город не один, а с верными воинами, количество которых пока оставалось тайной – темно, и самогото Саланко Андрей еле узнал – в длинном, наглухо застегнутом кафтане и шляпе, парень вовсе не напоминал индейца.

– Ну ты и вырядился, – услыхав за спиной шорох, молодой человек резко обернулся.

– Так ходят все бледнолицые, – на лице юного индейца мелькнула улыбка, словно отражение призрачного света луны. – Ты пришел к дубу… Зачем?

– Мне нужна твоя помощь, дружище, – прямо, без обиняков, пояснил Андрей. – Твоя и твоих воинов. Нужно выручить коекого… вытащить из здания суда.

Саланко исчез, словно растворился в черном воздухе ночи, теплой и звездной, и Громов уже было подумал, что у этого парня наверняка есть какието свои дела – за тем он и явился в Чарльстон, – дела куда более важные, нежели спасение какойто там ведьмы. Что ж…

– Мы поможем тебе, – молодой воин возник столь же внезапно, как и исчез. – Я и мои воины. Идем!

– Что? Прямо сейчас уже? – удивился Громов.

– Именно сейчас, мой белый брат, – Саланко снова покривил губы той самой призрачностранной улыбкою. – Чего тянуть? Завтра будут приготовления к казни… мы можем не успеть. Тем более, у нас есть еще коекто, с кем нужно бы поквитаться.

– Отец Джозеф?

Сын вождя не ответил, лишь обернулся и, махнув рукой в темноту, тихо спросил Громова:

– Так ты идешь?

Неслышными ночными тенями, скользящими призраками бескрайних прерий маскоги проникли в здание суда с черного хода – просто отжали томагавком дверь, ничуть не потревожив шумно играющих в карты караульных. Впрочем, один из них – бледный тщедушный солдатик с наивным лицом – вдруг прислушался: