Текст книги "Пират.Дилогия"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц)
– Ну ладно, ладно тебе, – примирительно буркнула супруга. – Подумаешь, прогорели тогда. С кем не бывает? А произведения искусства, между прочим – самое лучшее вложение капитала, пора бы знать! Так что здесь, над диваном – Саврасов! Ну милый… тебе что, трудно свой кораблик в спальню перенести?
– Да заставлено все в спальне, сама ж знаешь. А, впрочем, как хочешь, – прекрасно зная, что жену не переспоришь никогда, Андрей махнул рукой. – Переставлю, чего уж.
– Умм! – почмокала губами Лена. – Люблю тебя, милый.
Так она сказала… как и всегда… правда, в холодных голубых глазах этой молодой и красивой женщины никакой любви не было, а был лишь голый расчет. В этом – главное, в этом причина, а вовсе не в корабле – трехмачтовом фрегате под желтокрасным испанским флагом с крепостями Кастилии и полосками Арагона. Лучше б было, конечно, флаг заменить на английский или французский… ближе к исторической правде – в XVII веке испанские фрегаты моря не бороздили, а если кто и бороздил, так вовсе не фрегаты, а галеоны, плавучие крепости, исправно везущие в метрополию колониальное золотишко и серебро.
Громов проснулся от шума – на корабль возвращалась команда, вернее, лишь часть ее, во главе с капитаном и шкипером. Не столь уж и пьяная, но вполне навеселе – поднимались по трапу не шатаясь, верно, «сэр Якоб» запретил слишком уж напиваться, ведь уже завтра – в море.
Было не так уж и темно – в черном небе с прорехами звезд ярким брильянтом сверкала красавица луна – капитан, а следом за ним и все прочие с громкими возгласами и смехом поднялись на борт, позади всех шагал боцман… вот оступился, видать, позволил себе гораздо больше других… Метнулась вдоль борта чьято юркая тень… Андрей глазам своим не поверил – Мартин! И как он только сумел справиться с цепями? Вот молодец, парень – уже крадется обратно.
– Ты как расковалсято? – шепотом осведомился молодой человек.
Пташка хмыкнул:
– А я и не расковывался. Просто у меня руки тонкие. А вот – ключи.
Он протянул глухо звякнувшую связку, которую Громов поспешно сунул под подстилку, прикинув, что завтра же нужно будет обязательно перепрятать – хранить здесь уж слишком опасно – вдруг обыск? Выкраденные ключи, несомненно, стоило перепрятать – вот только куда? Об этом следовало подумать уже прямо сейчас, не обращая внимания на гнусную ругань боцмана, все же обнаружившего пропажу именно сейчас. Видать, не таким уж он был и пьяным.
– Вот дьявол! Разрази вас гром… Педро! Эй, вахтенный. А ну иди сюда живо, да факел с собой прихвати. Там погляди, у трапа… да не ленись, пройдись по всему пирсу, парень, везде поищи.
– А что искатьто, сеньор?
– Ключи, что же ещето? Эх, выронил гдето… Хорошо, если б здесь… а если в таверне? Теперь уж и не вспомнить – в какой.
Естественно, поиски оказались безрезультатными, впрочем, боцман расстраивался недолго: немного поругался, плюнул да махнул рукой, приказав принести к себе к каморку «тот самый бочонок». С ромом – с чем же ещето?
Уже на рассвете, как и было приказано капитаном, «Святая Эулалия», отдав швартовы, медленно отвалила от пирса, поймав блиндом свежий утренний бриз.
– Фокмарсель поднять! – командовал капитан. – Грот! Фок! Вымпел – на мачту.
Свистел в свою дудку боцман, просыпаясь, протирали глаза утомленные вчерашним днем поселенцы; освобожденные от цепей ссыльные вместе с матросами забегали по мачтам, честно отрабатывая порцию чечевичной похлебки, коей их все же сподобились накормить.
Покинув гостеприимную гавань, «СантаЭулалия» отсалютовала крепости холостым выстрелом из кормовой пушки и, подняв все паруса, взяла курс на северозапад, к материку.
Последний переход, – спустившись по вантам на палубу, думал Громов. Скоро – уже совсем скоро – земля, и вполне можно уйти во Флориду, даже не видя ее, главное держаться строго на запад. Захватить корабль, запереть команду в трюме, спустить на воду баркас – всего и деловто! Только проделать все это нужно как можно быстрей.
Однако все пошло вовсе не так, как задумали заговорщики. Выйдя из гавани, капитан и боцман устроили на корме навес, где и пили весь день, оглашая палубу молодецким хохотом и громом самых скабрезных ругательств! К полудню оба уже храпели, однако ближе к ночи проснулись с твердым намерением продолжить банкет, чем немедленно воспользовались и матросы, урвав свою долю.
А что им было не пить, когда дул легкий попутный ветер, судно шло вперед на всех парусах и ничто не предвещало бури! Тем более до конечной цели пути, судя по всему, оставалось не так уж и много, что же касаемо возможных пиратов, то испанцы в это время уже не разбойничали, а голландцы, англичане и прочие каперы шедшей под английским флагом «Эулалии» были сейчас не страшны – союзники, чего уж там. Правда, вполне мог встретиться какойнибудь шальной, действующий на свой страх и риск придурок, типа недоброй памяти капитана Кидда, прославившегося захватом собственно корабля и затем благополучно повешенного, но… Эпоха придурков, как представлял себе Громов, закончилась здесь еще лет пять, а то и десять назад, остались только каперы – пираты официальные, что же касается свободных рыцарей удачи, так те потихоньку покидали Карибское море, перебазируясь в Индийский и Тихий океаны – уж там было чем поживиться, да и простору – немерено.
Андрей скривил губы – да, похоже, все так… Впрочем, очень может быть, капитан Пинеда знал в этих водах каждого пирата и, с кем надо, делился. А поиному – как?
Конечно, заговорщики выждали бы еще пару деньков – чтоб уж наверняка быть ближе к Флориде, о которой пока не знали ничего, кроме того, что там были испанцы – сторонники короля Филиппа, и где надеялись обрести убежище, и даже хоть какойто официальный статус… предварительно прихватив с собой все бумаги: пусть местные власти видят – люди пострадали от узурпатора!
Громову вдруг пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы выкрасть ключи и от каюты капитана – именно там наверняка хранились все документы на ссыльных. Наверное, Мартину и эта кража ничего бы не стоила – после ночного происшествия Андрей вовсе не сомневался в специфических способностях юноши. Вот и сейчас, присев на минутку передохнуть, молодой человек поискал глазами парня… и не нашел, и повернулся к Сильвио:
– Ты Мартина не видал?
– Пташку? – ухмыльнувшись, Головешка показал рукою. – Да воон он, у того борта, с этой своей девчонкой… воркует. Не боится, гад, ничего. Хотя всем не до него сейчас.
– Так, может, и нам пора начать? – прислушавшись к разговору, зашептал Каменщик. – Моментто уж больно удобный.
– Зато до земли далеко, – мрачно сверкнув глазами, Громов тут же осадил подельников. – Нет, еще как минимум парутройку дней выждем. А тем временем потолкуем с теми… мельниками – может, что и получится?
– Как скажешь, – пожав плечами, Каменщик привалился к фальшборту спиной, Громов тоже расслабленно вытянул ноги… Как вдруг с правого борта донеслись громкие крики и ругань!
– Ах, ты ж подлый волчонок!
Проспавшийся боцман, углядев «воркующих голубков», немедленно поднялся на ноги и, подобравшись к «подлым прелюбодеям», пустил в дело плеть:
– Вот тебе, вот!
Мартин в ужасе закрыл лицо руками и попытался бежать, да куда там – боцман сбил его с ног кулаком и, подозвав матросов, приказал, кивая заодно и на побледневшую девчонку:
– Этих двоих – на корму, к капитану.
Исполняя приказ, матросы тут же ухватили обоих. Аньеза дернулась, пытаясь вырваться, закричала… треснув, платье ее расползлось по шву, обнажив спину – похоже, гогочущие, словно гуси, матросы сделали это специально.
– Эта девушка – не преступница! – попытался вступиться высокий поселенец в темном кафтане и шляпе. – Есть закон…
Бухх!
Тяжелый кулак боцмана въехал незадачливому заступнику в скулу и тут же, сразу послышался все тот же глумливый хохот:
– На «Святой Эулалии» один закон – слово капитана.
– Помогите! – упираясь, кричала девчонка.
Ктото из матросов со смехом кинул ее себе на плечо, потащил, поставив на ноги уже на корме, перед грозным Пинедой.
– Преступники доставлены, сэр! – браво доложил боцман. – Болтали промеж собой, шушукались, несмотря на ваш запрет. Видать, замышляли чегото.
– Замышляли, говоришь? – взглянув на девчонку, капитан нехорошо усмехнулся, мосластое лицо его еще больше вытянулось, в маленьких глазках зажглось похотливое пламя. – Что же, эту красулю я допрошу сам… и если она будет ласкова, может быть, и не скормлю акулам, хха!
С этими словами «сэр Якоб», подмигнув, ущипнул Аньезу за щеку… и получил в ответ по щеке!
Хорошо девчонка заехала, звонко, от души. Хозяин «Эулалии» побагровел, глаза его, и без того небольшие, сузились от гнева, губы задрожали:
– Ах ты, сучка! Плетей ей! Нет… в каюту! Я уж там… сам…
– Неет! – пришедший в себя юноша, словно кошка, бросился на капитана… и, будучи отброшенным тяжелым ударом прочь, вновь вскочил на ноги, с яростью вырвав изза пояса ближайшего матроса нож.
Правда, на большее парня не хватило – нож у него тут же выбили тяжелой абордажною саблей, самого же… Нет, больше не били – просто «сэр Якоб» посмотрел на него невидящим взглядом, да приказал:
– Повесить!
– Вы сказали – «повесить», сэр? – придерживая избитого подростка за шиворот, на всякий случай уточнил боцман.
– Да, да, повесить! – с яростью повторил капитан. – Не слышали, что я приказал? Вы тут все что – глухие? А нука, парни, вздернитека эту сухопутную мокрицу на нокрее, думаю, наш добрый король Карл будет этому только рад.
– Есть, сэр!
Дружно рявкнув, матросы потащили бедолагу Мартина к мачте, а ктото уже и ловко накинул на рей пеньковую петельку…
Тут уж Громов понял, что выжидать больше нельзя.
– Эй, вы, – крикнул он поселенцам. – Так и будете ждать, пока эти разбойники не изнасилуют всех ваших женщин? Или вам – сильным и не старым еще мужикам – не справиться с этим пьяным сбродом? Ну как хотите…
Вращая над головой подхваченной с палубы цепью – расковали да забыли убрать – молодой человек подбежал к мачте, с ходу ударив одного из матросов по загривку все теми же оковами и чувствуя, как позади орет, что есть мочи, Головешка Сильвио.
Бухх!!!
Вот ктото отбросил в сторону сразу троих…
– Молодец, Деревенщина! – восхищенно завопил Сильвио. – Ну ты и силен, парень… Правда, неповоротлив, словно тысяча слонов.
Сбоку послышался хруст – Деревенщина ухватил уложенную вдоль борта стеньгу, ударил… все как в старой русской сказке: махнет – улочка… переулочек…
– Задержи их, Гонсало! – прокричав, Громов кивнул рукой своим и помчался к заветной дверце, гремя выкраденными Мартином Пташкой цепями.
– На судне бунт, парни! – истошно завопил капитан…
И тут вдруг раздался выстрел – ктото из поселенцев выстрелил из пистолета… и пуля угодила «сэру Якобу» в глаз!
– Бууунт! – убегая к корме, яростно заорал шкипер. – Бууунт!
Ни о каком повешенье, ни о какой девчонке речь, понятно, уже не шла – поселенцы все же вступили в драку, а ссыльные уже вытаскивали из арсенала мушкеты. Ушлый каменщик Рамон Кареда уже успел сбегать в крюйткамеру, вернувшись с зарядами – порохом и свинцовыми пулями, аккуратно упакованными в бумажные «патроны»картузы.
– Однако калибр подходящий, – насыпав на полок затравочный порох, Головешка поудобнее примостил мушкет на балюстраде капитанского мостика…
Бабах!!!
– Эй, у вас что тут? – прибежал озабоченный матрос с носа – там изза парусов мало что было видно.
– Так вам же уже сказали – бунт, – направив на матросика мушкет, ласково улыбнулся Сильвио. – А ну ручки вверх – и пошел в трюм, живо! Ну что смотришь? Хочешь пулю в живот?
– Неет, – матрос затравленно оглянулся.
– Тогда давай прыгай вниз – к неграм… Нну!!!
Головешка едва повел стволом, как бедолага проворно скрылся в трюме. Каменщик одобрительно поднял вверх большой палец:
– Давайте их всех туда!
Поселенцы и ссыльные справились с подвыпившей командой бригантины довольно быстро, инцидент не занял и получаса, просто у бунтовщиков оказалось оружие, а у команды, увы, оно имелось сейчас далеко не у всех. Нет, с носа послышался выстрел, даже несколько – пули со смаком пробили парус и унеслись в синее высокое небо.
Видно их, конечно же, не было, но траекторию бывший «сеньор лейтенант» легко себе представил. И тут же вспомнил, что на носу есть два фальконета, если матросики их развернут…
– Рамон, Головешка… и… – Громов огляделся вокруг, прикидывая, кого бы позвать еще, желательно человека сильного, но вместе с тем и проворного, ловкого, не такого, как Гонсало «Деревенщина» Санчес.
– Что вы хотите, сеньор? – покаталонски осведомился один из переселенцев – высокий мужчина в черном кафтане, несмотря на жару, застегнутый на все пуговицы.
– Там, на носу – еще сопротивляются, – быстро пояснил Андрей. – У них есть фальконеты.
– Понял, – незнакомец кивнул и, обернувшись, подозвал трех парней, возрастом чуть старше Пташки. – Хулио, Альфредо, Комес! Давайте за нами, быстро.
– Подождите, – Громов жестом остановил всех. – Пусть захватят… нет, мушкеты, пожалуй что, тяжелы. Рамон, в арсенале есть пистолеты? Нет… А что есть? Абордажные сабли?! Что ж ты молчал?
– Так их уже расхватали, Андреас, – ухмыльнулся Каменщик. – Впрочем, думаю, для этих парней оружие найдется.
Первый из парней – Хулио – получил пулю в лоб, едва только высунулся изза мачты. Прогрохотал выстрел, и бедолаге тут же снесло полчерепа, забрызгав палубу мозгами и кровью. На этомто месиве и поскользнулся Андрей – и весьма вовремя, надо сказать, поскользнулся, иначе б и его мозги тоже растеклись по надраенным почти добела доскам! А так… лишь слышно было, как просвистела над головой пуля.
И следующий выстрел был уже в ответ: громыхнули дуплетом все ж таки притащенный Деревенщиной мушкет и пистолет Симона – так звали того, в черном кафтане. Двое матросов свалились в воду – похоже, никто не выплыл, впрочем, было не до того: оставшаяся часть команды «Святой Эулалии», подбадривая себя громкими воплями, бросилась в рукопашную схватку.
Они не были трусами – среди моряков такового племени в те времена не водилось вовсе! У многих матросов нашлись и ножи, и палаши, и сабли – видать, на носу тоже держали оружие на случай непредвиденных обстоятельств.
Удар! Андрей скрестил клинок с полуголым верзилой в красном платке, да так, что полетели икры. Скрежет… Ненавидящеяростные взгляды с обеих сторон. Обводка… Еще удар!
Абордажная сабля, конечно, не шпага – здесь не до хитростей, лишь – кто сильнее, быстрей. И все же, «сеньор лейтенант» пытался использовать все уроки, полученные от месье Кавузака, а этот изящный француз зря свой хлеб не ел! Фехтование сродни танцам… значит, надо танцевать с этим верзилой, словно с обворожительноприятной дамой, к примеру – с той же Эженой или Амалией… Ах, Амалия, Амалия… Впрочем, не до тебя сейчас, милая «куколка», не до тебя…
Удар! Отскок! Поворот – все, как в менуэте… Промахнувшись, соперник озадаченно вытаращил глаза – выпадто казался ему смертельным, однако нет, не сложилось – Громов увернулся… ну не то чтобы с легкостью необычайной, даже с некоторой долей грации. Все, как в танце… папапам, пампампа… раздватри, раздватри… На раз – разворот влево, на два – вправо, на три – выпад…
Пампампа…
Есть!!!
Схватившись за пронзенную печень, противник со стоном повалился на палубу… честно говоря, Громову было его нисколько не жаль – честный бой, тут уж выбирать не приходилось.
А вокруг звенели клинки, слышались громкие проклятья и стоны, и все еще – нетнет – да гремели выстрелы, правда, все реже и реже. Люди убитого капитана явно не ожидали ничего подобного, к тому же часть их была попросту пьяна. Ктото был сразу убит, коекто предпочел сдаться и сидел сейчас в трюме, а вот здесь, на носу, похоже, оставался последний очаг сопротивления, да и тот уже угасал на глазах, особенно после того, когда подобравшийся к фальконету Громов повернул оружие дулом назад, наставив его на матросов… и на своих, конечно же – а как уж тут разберешь, все же перемешались!
– Ложись! – что есть силы рявкнул молодой человек, и все – бунтовщики и матросы – дружно попадали на палубу… что и было надо.
Громов тут же подозвал Деревенщину:
– Гонсало, вяжи морячков. А кто вздумает сопротивляться – бей кулаком по башке.
Одного, особенно прыткого, все же пришлось ударить, остальные вели себя более толерантно и сдержанно, особенно после того, как бывший лейтенант приказал, по возможности, никого больше не убивать.
Не прошло и десяти минут с начала схватки, как все оставшиеся в живых моряки очутились в душном трюме собственного же судна! Вместе с неграми – такая вот ухмылка судьбы.
Громов както сам собой выдвинулся в руководители бунта, недаром ведь все ж офицер, пусть и разжалованный, да и в его праве командовать нынче никто не осмеливался сомневаться, даже Симон, которого слушались все переселенцы, и тот не перечил, впрочем, и Андрей тоже не строил из себя Наполеона после Аустерлицкой баталии, отдавая вполне разумные приказы.
В первую очередь позаботились о раненых – как смогли, перевязали, перенесли в тень, затем лейтенант распределил вахты, поставив к штурвалу Деревенщину – «просто держи его прямо, и все» и отправив всех остальных ссыльных спустить часть парусов, чтоб судно не рыскало по волнам, гонимое непонятно куда, непонятно каким ветром.
После этого настало время для мертвых, которых, собрав по всему кораблю, уложили рядом, не разбирая своих и чужих. Симон прочел молитву, все сказали «Аминь», и Громов, сочтя гражданскую панихиду законченной, тут же велел привязать в ногам покойников ядра – а как еще хоронить в океане?
– Пусть земля будет вам пухом, – напутствовал всех набожный переселенец Симон.
Его сотоварищ и компаньон, бывший владелец мельницы, пощупывая едва не свороченную покойным капитаном скулу, лишь качал головой:
– Скорей уж – вода, а не земля. Ну все равно – аминь. Да упокоит их Господь.
Похоронив павших и напоив водой пленных, рабов и раненых, стали думать и об остальных. Как выяснилось сразу же, управлять кораблем из всех собравшихся никто не умел, переселенцы даже как ставить паруса – не знали, тем более не умели обращаться с астролябией и лотом.
– Мда, – уже вечером, расположившись в капитанской каюте, почесал затылок Громов. – Я так и предполагал, что моряков у нас нет. Что ж, хорошо не всех прибили… всегда есть к кому обратиться – вот что значит гуманизм!
– Постойте, сеньор Андреас, – неожиданно возразил Симон…
Сеньор Симон де Охейда, так его звали, был человеком не только набожным, но честным, справедливым и умным. Дада, тогда было такое время, когда бизнес предпочитали вести честно – глупо, но факт, так вот сеньор Охейда как раз и являлся таким предпринимателем, упертым до крайности и в ущерб себе. Может, именно поэтому он и мельницы своей сукновальной лишился?
– Вы что же, уважаемый сеньор Андреас, хотите обратиться к этим… к команде? – покачав головой, осведомился сей достойный сеньор.
– А у нас нет другого выхода, – развел руками Андрей. – Или ктонибудь знает, в какой стороне земля?
– Нуу… – Симон задумался. – К примеру, можно утверждать, что земля – на западе. Там же целый материк!
– Это все знают, – невежливо отмахнулся молодой человек. – Но намто не нужен весь материк, нам нужна Флорида, а не Джорджия и не Каролина…
– Почему же не эти…
– Потому что мы все совершили тяжкое преступление, уважаемый господин Охейда! – Громов произнес эти слова громко и веско, словно бы всех собравшихся пригвоздил. – Дада, преступление, если кто еще не понял. Мы – и вы, господа, в том числе – захватили целый корабль, идущий, между прочим, под английским флагом. Вы полагаете, суд Ее Величества королевы Анны это нам простит? А! Вижу, никто так не думает, что ж, тем лучше – дураков нет. Значит – Флорида! Или какаянибудь другая испанская колония, все равно, просто Флорида, мне кажется, сейчас куда ближе других.
– Вы предлагаете добраться туда на баркасе, сеньор Андреас?
– Хотел… – Громов усмехнулся, словно бы вспомнил вдруг чтото забавное. – Однако раздумал. У нас же есть корабль!
– Но мы не умеем им управлять!
– Есть тот, кто умеет, – негромко напомнил Андрей.
Бывший владелец сукновальной мельницы растерянно хлопнул глазами:
– Вы хотите договориться… с этими? Я вас правильно понял, сеньор?
– Именно так, – молодой человек улыбнулся. – И мы сделаем это сейчас же, ибо время работает не на нас.
Симон де Охейда недоверчиво покачал головою и посмотрел вдаль, уже подернутую синим вечерним туманом:
– Не думаю, чтоб они помогли нам.
– Помогут, – безапелляционно заявил Громов, все так же улыбаясь, словно здесь, на захваченной «Эулалии» царило безудержное веселье. – Нам ведь не нужен корабль, и живой товар тоже не нужен – все это мы вернем, едва только окажемся у берегов Флориды.
– Но там верные сторонники короля Филиппа!
– А от сторонников короля Карла вы не натерпелись? И вообще – для вас есть какаято разница – кто король? Если есть – прошу не побрезговать объяснить!
Сказав так, бывший лейтенант скрестил на груди руки и оглядел собравшихся вокруг него поселенцев.
– Вы самито что мыслите? Ну вот, к примеру, вы…
Андрей ткнул пальцем в коренастенького мужичка с сединой в усах и бородке.
– Я? – недоуменно поморгал тот.
– Вы, вы… вы за какого короля?
Мужичок беспомощно оглянулся и пожал плечами:
– Я – как все… как старший скажет. А староста у нас – достопочтенный сеньор Охейда. Ведь так?
– Так, так, – с облегчением закивали собравшиеся.
– Так пусть уж все будет, как он решит.
Вот ведь стадо! Громов едва удержался, чтобы не выругаться. Ишь ты, «как старший скажет» – лишь бы самим ничего не решать, не брать на себя ответственность! Сталкивался Андрей с такими людьми еще и в прошлой своей жизни, и весьма часто. И както так получалось, что те постоянно жаловались – то начальство плохое, то «пл о тют» мало, то еще чтонибудь. Так вы не работайте там, где вам плохо – открывайте свое дело или уезжайте куданибудь, решайтесь – чего зря нытьто? Да ведь нет, так и будут ныть, друг дружке завидовать да радоваться приходящим от государства подачкам, ибо работать – если это слово здесь уместно употребить – предпочитали именно на государство, а последнему было весьма выгодно иметь столь покорный народ, знающий, правда, одно лишь слово «дай!», и зарабатывать самостоятельно не умеющий. А зачем чтото организовывать, решать, отвечать, когда можно к государственной кормушке присосаться, как клоп… только вот рано или поздно всех клопов – дустом, особенно когда пайки на всех не хватит.
– Сеньор Андреас, вы меня слышите?
– Что? Ах да, да, – Громов внимательно посмотрел на Симона. – Так что вы решили?
– Решили… э… Договаривайтесь! А то вдруг – буря? Лучше уж твердую землицу под ногами иметь, а уж там будь что будет.
– Ну вот и славненько.
Потерев руки, бывший королевский лейтенант махнул своим ссыльным сотоварищам и зашагал к люку.
Сильвио Головешка, Деревенщина Гонсало Санчес и Каменщик Рамон Кареда откровенно радовались – еще бы, никто из них сильно в заварушке не пострадал, если не считать подбитого глаза Головешки да раненой руки Рамона, раненной, впрочем, легко. Если кто и получил больше всех, так это Мартин Пташка, правда, тому хорошо досталось еще до всех столь внезапно произошедших событий – от матросов и покойного капитана Пинеды. К слову сказать, в моральном плане подросток пострадал куда больше, нежели в физическом, – все ж чуть не повесили парня.
– А, кстати, где Мартин? – вдруг озаботился Громов. – Чтото его не видать.
– Да на баке они, – усмехнулся Сильвио. – Воркуют… сам знаешь, с кем.
Андрей ухмыльнулся:
– Понятно. Не рано ему ворковать?
– Емуто не рано…
– А девчонке?
– Да сейчас такие девки пошли! – сплюнув, вступил в беседу Рамон. – Сплошные бестии: невежливые, бездельные, наглые… не то что в старые времена – тогда совсем другие девушки были, старших уважали, молились да честь свою блюли. А нынешнието потаскушки…
Громов отмахнулся – не любил он ханжеских разговоров про «девичью честь», в конце концов это для каждой девчонки – ее личное дело, и нечего в чужую жизнь своим фарисейским мурлом лезть!
– Добрый вечер, почтенные господа, – присев, молодой человек издевательски постучался в трюм. – Вопервых, хочу осведомиться, как вам понравился ужин?
– Смотри сам им не подавись, каторжник! – злобно зарычали снизу… Похоже, что это был боцман.
– Ну как хотите, – усмехнувшись, Андрей повел плечом. – Можем вас и вообще не кормить – подыхайте, кому от этого плохото?
Приложив палец к губам, он кивнул своим спутникам, и те отошли от люка, встав неподалеку, у мачты.
– Эй, эй! – через пару минут забеспокоились снизу. – Вы здесь еще? Не слушайте старого дурня…
– А мы и не слушаем, – подойдя ближе, Громов погремел засовом и распахнул люк. – Просто вот тут подумали и решили вернуть вам корабль.
С минуту, а то и больше, пленники переваривали услышанную новость и, конечно же, дружно сочли ее за издевательство. Впрочем, ктото все же осведомился:
– Шутите?
Андрей покачал головой:
– Ничуть. Но для этого вы коечто должны сделать… Для начала я хотел бы поговорить со шкипером.
Чернявый шкипер оказался весьма любезен и особого зла не держал – в схватке ему выбили зуб, однако же не пристрелили, не проткнули насквозь и не проломили голову, так что, по мнению Громова, моряк имел все основания быть довольным.
– Нам нужно попасть во Флориду, – подведя шкипера к штурвалу, объяснил молодой человек. – Знающих моряков средь нас, как вы давно догадались, нет, но курс – что по звездам, что по солнцу – я лично определить вполне способен, так что менять его не советую. Какой здесь ближайший испанский порт?
– СанАгустин, – немного подумав, отозвался шкипер. – Но если мы туда войдем… вы ж говорили, что вернете судно?
– Верну, верну, не сомневайтесь, – Громов похлопал моряка по плечу. – Ближе к гавани мы спустим баркас и свалим.
– Э… кого вы хотите свалить? – не понял сленга шкипер.
– Уйдем, говорю, – но для этого мы должны как можно скорее добраться до… как там его – СентОгюстен?
Моряк усмехнулся:
– Так французы говорят. СанАгустин – если понашему.
Присматривать за шкипером оставили двух подростков из поселенцев, и те, гордые оказанным доверием, радостно заулыбались.
– Ты с той стороны сиди, – приказал Громов. – А ты – там. И, ежели вдруг разбойник чтото задумает – к примеру, сбежать, бросившись в море, или пробраться к трюму – освободить своих – немедленно поднимайте тревогу!
– Хм, разбойник, – уныло пробурчал моряк себе под нос. – Это кто еще разбойникто?
Андрей, конечно, расслышал сие бурчание, но оставил его без внимания, строгонастрого наказав подросткам глядеть в оба.
Само собой вышло так, что Громов оказался нынче за старшего, и, стало быть, теперь отвечал за всех, в том числе – за пленников, за рабов и за судно тоже. По словам шкипера, до СанАгустина еще оставалось два дня – не так уж много, но тем не менее на эти два дня нужно было организовать народ, да и вообще – сообразить, кому и как конкретно вести дела с испанскими властями, к коим, кстати сказать, все поселенцы испытывали законное недоверие – онито ведь в Южную Каролину плыли. Между прочим – колонию частновладельческую, не государственную, Андрей, правда, не помнил, как звали хозяина, да не особенното и интересовался – наверное, какойнибудь напыщенный, словно индюк, английский лорд.
Теплая южная ночь накрыла «Эулалию» своим ласковым покрывалом, в небе горели звезды, и медная половинка луны висела над бушпритом, словно цепляясь кромкой за черные волны. По совету шкипера – как и всегда, ночью – оставили один блинд, остальные паруса спустили – мало ли? Поскрипывали снасти, и слабый ночной ветерок раздувал оставшийся парус.
– Сеньор Андреас!
Не успел молодой человек открыть дверь в каюту покойного капитана, как сзади подбежал мальчишка, один из тех, кого Громов оставил присматривать за шкипером.
– Что такое? – обернулся Андрей. – Только не говори, что разбойник бросился в море!
– Не, не бросился, – парнишка заулыбался. – Просто велел передать, что мы сейчас идем в беде… боде…
– В бейдевинд, – догадался Громов. – Ну что ж – это понятно.
– И еще сказал, что рано утром надо поменять… чтото поменять надо.
Лейтенант рассмеялся:
– Наверное, галс. Ладно, уж этото мы сможем. Беги, служи – утром сменим. Да! Там кормовой фонарь… зажгика от него свечку.
– Свечку?
– Сейчас… поищу.
Войдя в капитанскую каюту, Громов нашарил на столе подсвечник и, вытащив свечу, отдал подростку. Тот притащил ее обратно уже пылающую, и молодой человек, отпустив парня, внимательно осмотрел помещение, особенно тщательно проверяя всякого рода шкафчики и матрас. Сразу же был обнаружен судовой журнал – собственно, его и искать не пришлось, лежал на самом видном месте, – а кроме того, бронзовый письменный прибор, пара дорогих пистолетов и початый бочонок рома. Никаких документов на ссыльных Андрей не нашел – то ли капитан просто забыл из взять, то ли кудато задевал… а, может, их и вообще не было, а имелась лишь устная договоренность – поди, теперь, узнай.
Ха! Молодой человек вдруг хлопнул себя по лбу: ну какой же он дуреньто! Судовой журнал! Там же должен быть список пассажиров… а нука, глянем… ага! Вот он.
Пробежав взглядом записи, Громов быстро отыскал и себя, и своих товарищей по несчастью:
«Гонсало Санчес, крестьянин, арендатор земли в Матаро. Причинил увечья хозяину поместья, за что приговорен алькальдом и местным судом к трем годам каторги и десяти годам ссылки… Сильвио Дайвиш, мещанин из Барселоны, бывший домовладелец, приговорен… пять лет каторги и ссылка на… ого! двадцать лет – за кражу серебряной братины из монастыря на горе Монтсеррат».
Андрей ухмыльнулся: вот ведь гад, Головешка! Братину у монахов увел – и как такого не покарать Святой Деве? Ладненько, их дело…
«Рамон Кареда, каменщик…»
Ну этот хоть про себя не врал, действительно – каменщик.
«В течение трех лет во главе многочисленной организованной им шайки тайно похищал цемент и другие материалы со строительства собора Святой Эулалии».
Вот волк! Тут Громов хохотнул, не сдержался – тото соборы по шестьсот лет строили! Можно и на тысячу лет затянуть, ежели цемент воровать «многочисленными шайками»… Так… а дальше у нас… он сам – Андреас Громахо. И что там? Хо! Растрата казны форта Монтжуик! Ох, ничего ж себе – у них там что, еще и казна была?
Честно говоря, чего бывший сеньор лейтенант никак не ожидал, так это непонятно откуда взявшегося обвинения в казнокрадстве. Хотя… как раз вполне понятно: никакой политики, казнокрад – и точка. Интересно, что Мартину приписали? Оп…
О Мартине Андрей не прочитал ничего – страница в журнале оказалась вырванной. Даже не одна – несколько… то ли в них чтото заворачивали, то ли ктото хотел чтото скрыть – а зачем? От кого теперь скрыватьто?
