Текст книги "Пират.Дилогия"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

Не прошло и полминуты, как Андрей вскарабкался почти на самую вершину дерева, внимательно осмотрелся вокруг, однако никакого шоссе не увидел, даже речку – и ту едва заметил – блеснуло чтото такое за деревьями.

– Ну тут и заросли, – спустившись, разочарованно доложил Громов. – Честно сказать – ни черта не видно! Ладно, пойдем обратно к реке.

Немного отдохнув и напившись, молодые люди вновь повторили рейд, увы, все с тем же результатом, вернее – с его отсутствием. Кругом расстилались почти непроходимые заросли ив и ракитника, в лесу густо росли рододендроны и туя, никакой дорогой и близко не пахло, не было далее тропинок, не говоря об асфальтированном шоссе.

– Национальный парк! – после очередной неудачи Андрей уселся близ воды на корягу и хватил себя по лбу ладонью. – Вон нас куда занесло. И как же я раньшето не догадался!

– Что такое, милый? – присев рядом, озабоченно поинтересовалась Бьянка.

– Говорю, мы здесь долго можем бродить.

– Так что же, Лина с Майком нас не ищут?

– Думаю, что ищут. Ты пей водичкуто, пей.

Молодой человек успокоительно погладил девушку по плечу и задумался. Если эта река – Южный Форк, то и шоссе должно быть гдето совсем рядом, рано или поздно оно обнаружилось бы, чай, не иголка… А вот если эта речка вовсе не Южный Форк? Ведь кто знает, как они с Бьянкой тут очутились? Может, и в самом деле, вечером в баре траванулись какимнибудь пойлом, вышли подышать, прогуляться… вот и зашли черт те куда. А утром, придя в себя, почемуто решили, что эта речушка – именно Южный Форк. А вот – не факт! Тем более если учесть вдруг постигшую обоих амнезию.

– Милая, ты точно больше ничего с ночи не помнишь?

– Кроме того мужика с колымагой – ничего!

– И в бар мы никакой не заезжали?

– Да не помню я!

– И я не помню… Вот так погуляли! Слушай! – Громов покусал губу, стараясь прогнать нахлынувшие вдруг в голову мысли… скорее, даже намек на них, но намек не то чтоб неприятный – ужаснейший! – А ты вспышку помнишь? Ну словно солнце… ночью.

– Вот вспышку – помню! – охотно кивнула Бьянка. – А после нее – ничего.

Андрей похолодел. Нет! Быть такого не может! Ведь он сам – живое доказательство того, что никакой Третьей мировой не было… однако…

– Я пойду, – девушка поднялась на ноги. – Туда… недалеко. Ну мне надо.

Пописай, пописай…

Махнув рукой, молодой человек отвернулся и стал смотреть на воду, на бурное, местами даже с пенными завихрениями течение, на желтую отмель и черное спокойствие омута с нависшими ивами и ракитой.

От созерцания его отвлек громкий крик Бьянки.

– Что такое?!

Едва не упав в воду, Андрей стремглав бросился на зов… что ж такое могло случиться? Не дай бог, укусила змея!

– Эй, милая! Ты как?

Да нет… судя по всему – не змея. Юная баронесса, как ни в чем ни бывало стоявшая посреди небольшой поляны, обернувшись на зов, показала рукой на опушку:

– Смотрика, хижина! Пойдем, глянем.

– Идем!

Радостно переведя дух, Громов обогнал девушку, подбежав к хижине первым. Горбыль, маленькое – без всякого стекла – оконце, крытая соломою крыша, грубо сколоченная дверь с деревянной – из коряги – ручкою.

– Хижина дяди Тома, – улыбнулся молодой человек. – А нука, посмотрим, что там у тебя внутри?

Из мебели внутри оказался только небольшой самодельный стол, больше напоминавший картофельный ящик, да неширокие нары, застланные какойто плетенной из травы циновкою. На прибитой прямо над нарами полке стояли какието туеса и небольшая деревянная шкатулка, похожая на ящичек для сигар. В шкатулке обнаружилась металлическая пластинка, кресало и трут – огниво! В одном из туесов белела на самом донышке сероватобелая россыпь. Громов осторожно понюхал, попробовал на язык…

– Соль! Похоже на охотничий домик. Только вот это… огниво – слишком уж экзотично, могли б и спички оставить. Хотя в сезон дождей спички, конечно, отсырели бы.

– Глянька, милый, – острога!

Бьянка взяла стоявшую в углу палку с примотанным бечевою обломком лезвия:

– Удобная вещь – рыбу бить можно!

– Тут, видно, охотники на ночлег останавливались. И рыбаки…

Да, скорее всего, именно так дело и обстояло – обыкновенная охотничья избушка, правда, хиленькая, сибирским заимкам не чета, так тут ведь сибирских морозов не бывает, да и снег – редкий год выпадет – и тут же растает. Основательно – из бревен – строить незачем, достаточно вот горбыля… Впрочем, нет, это не горбыль – какието тоненькие деревья, чтото типа хвороста.

Обычный домик. И все же немного странно… Странно, что на стенах не было ни одной картинки, к примеру, вырезанных из какогонибудь журнала полуголых девушек или чегото подобного, не имелось никакого ведра, котелка или, скажем, кофейника, пусть даже самого старого, жестяного. Да и рыбаки, и охотники наверняка оставили бы запас круп в какойнибудь пластиковой или стеклянной таре, уж точно не в туесах из коры! И ножик бы гденибудь обнаружился, и топор – как без топорато? Впрочем, топор может быть…

– Надо бы снаружи топор поискать…

– Тсс!!! – отвернувшись от окна, баронесса приложила палец к губам.

– Что такое? – шепотом осведомился Громов.

– За нами ктото следит! – девушка тревожно моргнула и на всякий случай покрепче сжала только что найденную острогу.

– Следит?

– Наблюдает. Воон, за барбарисовыми кустами – смотри.

– Никого не вижу! – всмотревшись, честно признался молодой человек.

– Плохо смотришь, – Бьянка фыркнула, подавшись вперед, словно почуявшая дичь охотница. – Не видишь, как шевельнулась ветка? А ветрато, между прочим, почти что и нет.

– Так сейчас выйдем да спросим, что ему надобно? – пожав плечами, решительно заявил молодой человек. – Заодно и дорогу узнаем…

– Стой! – баронесса быстро схватила Андрея за руку и нетерпящим возражения тоном тихо повторила: – Стой. Он следит за нами тайно, значит – боится. Ты точно его спугнешь! Убежит – не поймаем.

Громов лишь головой покачал:

– Бред какойто! И что ты предлагаешь?

– Предлагаю его сюда заманить, в хижину. А потом быстренько захлопнуть дверь и оп! – птичка в ловушке!

– Хорошо, так и сделаем, – чмокнув девушку в щеку, прошептал Андрей. – Правда, хочу заметить, что в тебе просыпаются весьма неожиданные таланты. Однако… как мы его заманим?

– А уж это предоставь мне! – азартно сверкнув глазами, Бьянка усмехнулась и потерла руки. – Как выйдем, я буду говорить, а ты во всем соглашайся и кивай. Договорились?

– Ага… А как ты думаешь, кто это?

– Не знаю. Скорее всего, какойнибудь подросток. Чегонибудь натворил, а теперь прячется.

– Да, это может быть. Вполне, – согласился Андрей. – Только не обязательно натворил, и не обязательно один – может, их двое или больше. Эти ребята просто здесь играют, как мы когдато в детстве. Где ведь только не лазили! Может, не стоит их никуда заманивать… просто поговорить?

– Хотели б поговорить – уж давно б показались бы, – резонно возразила баронесса. – Точно говорю: будешь звать – убегут. Ну пошли, чего тут сидетьто?

Щурясь от яркого, бьющего в глаза солнца, Бьянка с Андреем вышли на улицу. Сейчас, в конце октября, и здесь, в Южной Каролине, особойто жары уже, слава богу, не чувствовалось, так, градусов двадцать – двадцать два, вряд ли больше.

– Ах, милый, – девушка томно потянулась, показав пупок, и, обернувшись к Громову, громко спросила: – Так мы что, все в этой хижине так и бросим? А вдруг ктонибудь украдет?

– Так здесь нет никого, – сообразив, сымпровизировал молодой человек.

– Ты прав, милый. Да и вернемся мы быстро… через пару часов. Неет, никто на наши вещички не позарится… а тащить тяжело… Сам знаешь, что там.

– Еще бы не знать!

– Иди вперед, – обнимая Андрея, прошептала баронесса. – Да погромче шуми и на меня не оглядывайся.

– Как скажешь, милая.

Громко кашлянув, Громов зашагал к реке, продираясь сквозь кустарники, словно бульдозер. Остановился лишь за деревьями, услышав торжествующий крик Бьянки. И тут же побежал обратно.

– Попалась дичь! – кивая на припертую хворостиной дверь, гордо усмехнулась девушка. – Тут… в клетке!

– Ловко ты! – Андрей одобрительно хмыкнул. – Ну и кто там?

– А самто взгляни!

За оконцем маячила какаято жуткая рожа со сверкающими белками глаз!

– Негр! – удивился Громов. – Ну надо же.

Он подошел к окну, и негр тут же отпрянул, затаившись в глубине хижины.

– Эй, парень! – молодой человек постучал ладонью по стенке. – Ну что, может, поговорим? Клянусь, мы ничего тебе плохого не сделаем. Просто кое о чем спросим, ладно? А потом – выпустим. Богом клянусь, поговорим и отпустим, договорились?

Чернокожий торопливо кивнул:

– Я никого не убил, не гневайтесь, масса!

– А что ж тогда прячешься? Впрочем, твое дело, – Громов махнул рукой и подошел поближе к окошку. – Лучше скажи, в какой стороне дорога?

– Это вам смотря какую надобно, масса, – охотно отозвался пленник. – Если ту, что к поместью сэра Беркли, то это на той стороне, а если ту, что к Саваннереке, так это почти рядом.

– Покажешь?

– Конечно же, разрази меня гром! Я не обману, масса, не беспокойтесь, я такой же христианин, как и вы… Ой! – негр вдруг испуганно замолк и тут же поправился: – Я хотел сказать – тоже христианин.

– А зватьто тебя как?

– Татави… так покойная матушка назвала, а полковник Роджер кликал Томом. Или – Черный Том, я у него был грумом, а потом… Небось, слыхали о полковнике Роджерсе? Он – потомок одного из тех самых лордов, которым славный король Чарльз подарил все эти земли, от Вирджинии до Саванныреки.

– Аристократ, стало быть, недорезанный, – хмыкнув, пошутил Громов.

Эта шутка его, не оченьто и смешная, неожиданно оказала на запертого в хижине собеседника самое благоприятное воздействие: чернокожий взглянул на молодых людей куда более внимательно и, как вдруг показалось Андрею, с явной симпатией и надеждой.

– А вы хороший человек, масса! Видать, тоже не оченьто жалуете полковника. Да его здесь мало кто любит, все знают, что это за тип.

– А мы так, честно говоря, про такого и не слыхали, – заглянув в окошко, улыбнулась Бьянка. – Так что, выпускать тебя, черная голова?

– Хо! Не слыхали? – негр удивленно хлопнул себя по ляжкам. – Полковника Роджерса в самом Чарльз Тауне знают! Он со всеми тамошними господами в друзьях, а первый его дружок – преподобный отец Джозеф Стейнпоул, что, говорят, сжег уже немало самых гнусных ведьм!

– Сам ты – гнусная ведьма! – баронесса обиженно надула щеки и чтото бросила Громову, да тот ее не услышал…

А просто сел в траву!

Отец Джозеф Стейнпоул, один из столпов чарлзтаунского общества, был хорошо знаком и ему, и Бьянке, которую едва не сжег именно как ведьму! И было это все летом и в начале осени 1706 года. Так что же, выходит…

– Том, а год сейчас на дворе какой?

– Одна тысяча семьсот шестой от Рождества Христова, – покинув свое узилище, тут же отозвался чернокожий. – Точнее – двадцать девятое число, месяца октября. А вы что спрашиваете, проверяете – грамотный ли? Так вот – Священное Писание знаю!

Том вдруг сделал бросок в сторону, явно порываясь убежать – так и убежал бы, да вот остановился сам по себе, удивленный реакцией этих двух белых. Никто за ним не гнался!

– Ну девочка, – погладив Бьянку по волосам, тихо промолвил Андрей. – Теперь поняла, где мы?

– Поняла, чего уж, не дура, – тяжко вздохнув, девушка вдруг расправила плечи и задорно подмигнула любимому. – А я опять в своем мире, не в твоем… Что ж – зато тут все привычно. Вот только жаль, «Америкэн Бэндстед» не посмотреть.

– Да уж, – издевательски посочувствовал Громов. – Вот уж, действительно, большое несчастье!

Он, конечно, был ошарашен, и вовсе не от того, что вновь оказался в начале восемнадцатого века, а от способа, каким его и Бьянку выкинуло в эту эпоху. Именно выкинуло. Ядерным взрывом! Показалтаки Хрущев Кеннеди кузькину мать! Или… это генералы… и с той стороны, и с другой. Вполне могли, сволочи тупорылые. Что же, эти придурки все же спалили мир? Хватило ума… то есть – глупости! Ну идиоты, ну надо же… Стоп! Однако ведь Андрей точно знал, что никакой Третьей мировой войны не было! Никто ни в кого никакими ядерными ракетами не пулялся, Карибский кризис завершился вполне мирно… правда, в последний момент, а то бы… а то бы, пожалуй, рвануло!.. Как недавно, ночью – тысячи солнц! Так что же, выходит, это был какойто иной, параллельный мир? В котором таки разразилась Третья мировая… ядерная… А выходит, так! Именно поэтому, наверное, их с Бьянкой сюда и выкинуло… обратно в свой мир… то есть это, смотря для кого – свой.

Боже, боже! Бедные Майк и Лина! И Боб. И сеньора Мария со своим сынишкой.

– Так, Майк и Лина… – слово бы почувствовав чтото, тихо спросила девушка. – Мы уже можем их не искать? Они остались там, да?

– Да, – отвернувшись, промолвил Громов. – Искать их точно не нужно. А вот помолиться на всякий случай стоит! Да подумать, как нам дальше быть.

– Ничего! – обняв, юная баронесса попыталась утешить любимого. – Зато тут, у нас, все понятно и просто. Этот вот черный парень – явно беглый негр.

– А я смотрю, господа, вы и сами беглые!

Том уже раздумал бежать и, прислонившись к дереву, с интересом рассматривал белых. Насмотревшись, вежливо спросил:

– Можно я скажу, масса?

– Да говори, – отмахнулся Андрей. – И перестань называть меня масса! Мы ж тебе не хозяева.

– Это точно, разрази меня гром! – весело расхохотался негр. – Так я скажу?

– Говори, сказал же!

Том улыбнулся, показав ослепительнобелые зубы:

– Места здесь безлюдные, а вы – без лошадей, одни, к тому ж и одеты… Бумажные штаны, рубахи – извините, но так даже уважающие себя бедняки не одеваются!

– Ишь ты, – неприятно ухмыльнулся Громов. – Я вижу, глаз у тебя наметан! Только все же мы не беглые, а так… Идем к морю, в какойнибудь порт.

– Так вам в Чарльз Таун надо, – чернокожий повел плечом. – В таком случае мне, господа, с вами не по пути. Дорогуто я покажу, извольте!

– Нет, нет, – дружно замотали головами молодые люди. – Чарльз Таун нам не подойдет!

– Ха! А говорите – не беглые, – Том нагло расхохотался и хлопнул себя руками по ляжкам. Одет он был в широкие светлосерые штаны из хлопка и такую же рубаху, изпод ворота сверкал золотом крест… ну нет, не золотой, конечно – медный.

– Вы, я так думаю, все же не с плантации сбегли – белых невольников там давно уже не осталось, все перемерли, а скорее всего – от суда, верно? Может, задолжали кому, может, что украли по мелочи. Не мое это дело, разрази меня гром!

– Гром, кстати, не разит, – с усмешкой поправил Громов. – Разит молния.

– Один черт, – Том отмахнулся и, вновь улыбнувшись, предложил: – Пойдемте тогда вместе, а? Втроемто веселей, а и удобнее – по очереди можно спать. Мне тоже к морюокеану надо – доберемся до Саванныреки, а там сладим плот. А там, у самого океана, селение, небольшое, но спрятаться, переждать можно.

– А чего будем ждать? – заинтересованно спросила Бьянка.

Негр снова захохотал:

– Как чего? Попутного судна! Вы – в Новую Англию, а я – во Флориду. Там таких, как я да вы, беглецов, полно, один не останусь, разрази меня гром! Нам сейчас главное – потихоньку пробраться, вот что я вам скажу.

– Ловят? – Андрей прищурил глаза, соображая, нужен ли им такой проблемный спутник. В конце концов, плот они и сами уж какнибудь смогли бы соорудить, а уж дальше…

– Те, от кого сбежал, уже нет, – убежденно отозвался Том. – Я уже неделю в бегах. Смогли бы – поймали б. А вот не вышло у них ничего, обставил я самого полковника Роджерса, разрази меня гром!

– Тебе ж сказали – не гром, а молния, – баронесса одернула блузку и, строго взглянув на негра, спросила:

– А долго на плоту до моряокеана плыть?

– Да не так чтоб очень, дней за пять, думаю, доберемся… ну за неделю. На плотуто – это ж не пешком.

– А вдруг дожди зарядят? – не отставала девушка. – Что тогда? А они ведь должны бы уже и начаться.

Том радостно улыбнулся:

– Вот и хорошо бы! Дожди, туман – никакой поганый индеец нас на реке не заметит!

– А если заметят? – снова напряглась Бьянка.

– Это смотря какие индейцы, – негр рассудительно развел руками, показав выжженное на левом запястье клеймо – «C.R».

«Colonel Rogers, – догадался Андрей. – Полковник Роджерс…»

– Что значит, смотря какие? – баронесса все продолжала допытываться, причем – вполне по делу.

– Если дикие – ямаси, – так те могут сразу убить, могут в плен взять да потом продать комунибудь, а могут и отпустить или в своем племени предложить поселиться – я про такие случаи слыхал, разрази меня гром! – покладисто пояснил чернокожий беглец. – Не так уж и плохо у них в племени: останешься – будешь жить, как родной! Хоть они дикари и язычники, а все ж и там лучше, чем у полковника!

– Нет, – Громов качнул головой. – Не хотелось бы к дикарям, еще суп из нас сварят.

– Не сварят, ямаси людей не едят.

– А что другие индейцы? – уточнила Бьянка. – Которые не дикие.

Том шмыгнул носом и нервно зевнул:

– Другие – это кусабо: ашпу, комбаи, куза и прочие. Их еще индейцами в поселении зовут, они с белыми дружат и беглецов ловят да возвращают хозяевам, за что имеют деньги, оружие и все такое прочее. Хотя… могут и просто убить. Но это вряд ли, разрази меня гром! Они ж не дикари – порох, ружья да денежки кому ж не нужныто?

– Даа, – выслушав, протянул Андрей. – С этим кусабо нам уж точно встречаться никак не с руки. А где они проживаютто?

– Саванна – их река, – чернокожий беглец вздохнул и потер запястья. – И ямаси Саванну своей считают.

– Враждуют?

– Еще бы, разрази меня гром!

– Так нам, похоже, незаметно вообще никак не пробраться, – посмотрев на небо, озадаченно промолвила Бьянка. – Дикари – следопыты известные…

Негр неожиданно засмеялся:

– Так ведь не так уж и много их! На столькото земель – раздва и обчелся. К тому ж и Саванна – река широкая, а плот – низенький, незаметный… А коли дожди пойдут – так и вообще хорошо, ни один индеец на своей лодке на реке не покажется, разрази меня…

– Понятно! – встав на ноги, перебил Громов. – Ну коли такое дело, пошли к реке – чего тут выжидатьто?

К реке шли два дня и добрались, слава богу, без всяких приключений. Беглый раб Том, к слову сказать, оказался весьма ценным спутником и как проводник, и как охотник – всю дорогу он учил Громова ставить силки и устраивать различного рода ловушки, в одну их которых на исход первого дня весьма кстати попался болотный кролик. Снасти, соль и острогу с огнивом – все, что нашлось в хижине, путники, естественно, прихватили с собой, да и у Тома оказался изрядных размеров ножик.

Плот соорудили, связав сплетенными из травы веревками упавшие стволы деревьев и хворост, вышло устрашающе и неказисто, зато надежно – получившееся плавсредство уверенно выдерживало троих. Потратили почти целый день, умаялись, но деватьсято было некуда! Громов еще предложил установить на плоту шалаш, на случай дождя, да и вообще, для удобства, однако чернокожий беглец сразу же резко запротестовал против такого дела – с шалашом плот был бы слишком заметен.

– Лучше набросаем на него побольше травы: и мягко и в случае чего – сойдет за плавающий островок, разрази меня гром!

– А если зарядят дожди?

– Лучше уж вымокнуть, чем попасться.

С этим утверждением спорить было трудно, и Громов идею с шалашом – и впрямь недостаточно продуманную – оставил, тем более что юная баронесса не высказывала никаких претензий да и вообще вела себя достойно, стойко перенося все трудности и лишения неожиданного путешествия.

Качнувшись, толкаемый Андреем и Томом плот медленно отчалил от берега и, величаво покачиваясь, поплыл по течению реки. Быстро забравшись на борт, мужчины сноровисто взяли в руки шесты, отталкиваясь от дна и выводя плот на стремнину, ближе к середине реки. Там шесты уже не годились, приходилось по необходимости орудовать импровизированными веслами, вырезанными из древесной коры.

К удивлению Громова, сплав проходил довольно комфортно: дождей не было, в небе ярко светило уже не жаркое, а вполне себе приятное солнышко, болотистые, заросшие густым кустарником берега казались безлюдными, а кишевшая в речке рыба клевала буквально на всё! Даже пустой крючок хапала!

Ближе к вечеру беглецы выбирали какуюнибудь отмель, приставали, жгли костер, пекли на углях пойманную за день рыбу, на ночь же – в целях безопасности – снимались с отмели и пристраивали плот под какимнибудь кустом.

А утром вновь выводили плавсредство на середину реки – вот и вся работа! А потом лежи себе на мягкой травке, лови рыбу, болтай, загорай! Наверное, можно было бы плыть и ночью, да опасались налететь на мель или, того хуже, камни. И так уже пару раз вытягивали плот с песка. Что же касаемо камней, то перекаты были хорошо видны – и слышны – еще издали, можно было обогнуть или, спрыгнув в воду, провести плот через отмель.

Дующий почти все время ветерок иногда угонял плот к берегу, зато уносил комаров и прочую кровососущую нечисть, которой, впрочем, сейчас, поздней тропической осенью, было куда как меньше, чем летом.

С каждым днем река становилась все шире, и на плот уже начинали накатываться большие, малоприятные волны, так что путники быстро промокли, хотя столь же быстро и высохли на солнце и на ветру.

Болтая, Андрей и Бьянка вспоминали своих прежних друзей, Барселону и некое судно под названием «Красный Барон», корабль, обладающий волшебным свойством какимто образом перемещаться во времени… правда, как выяснилось, вовсе не обязательно в ту самую эпоху, где до этого был. Америка шестьдесят второго года… сожженная ядерной войной! Другой, параллельный, уже – увы – не существующий мир. А где же тогда тот, родной? Кто бы знал, кто б смог ответить.

Громов покачал головой и, зевнув, заложил за голову руки. Юная баронесса прильнула нему, положив голову на грудь, и, кажется начинала подремывать. Устроившийся впереди с шестом беглый негр Том вполголоса напевал какуюто тягучую прилипчивую мелодию, отдаленно напоминавшую блюз.

– Вот тебе и «Америкэн Бэндстед», – пошутил молодой человек. – Рики Нельсон!

– Скорее уж, Чабби Чеккер, – открыв левый глаз, заметила девушка. – Томас! А ты что такое поешь?

– Так просто, песня, леди, – негр улыбнулся во всю ширь.

– Ты упорно называешь меня леди, – подняла голову Бьянка. – Почему?

– Ваше воспитание, моя госпожа! Настоящую, с рождения, леди видно сразу. По всему, разрази меня гром! Походка, грация, манера говорить.

– По твоей речи тоже не скажешь, что ты простой раб!

– Я же был грум! Меня учили. На свою голову, как позже заметил полковник Роджерс!

– А почему ты ничего не рассказываешь про свою жизнь? – любопытная девушка никак не хотела отставать, донимая бедолагу вопросами, на которые Том отвечал уклончиво, но с неожиданным достоинством и с крайней степенью вежливости.

– О, милая леди! Поверьте, в моей прежней жизни нет ничего такого, о чем стоило бы рассказать! Какая жизнь может быть у раба? Одни побои, унижения, слезы… Ничего интересного, разрази меня гром!

– Кажется, по левому борту – деревня, – встрепенувшись, сообщил Андрей. – Воон там, где дымы.

– Да, селение, – пристально взглянув на сизые, вздымающиеся к небу дымки, согласно кивнул беглый. – Думаю, это кусабо. Скорее всего, коптят рыбу. Нам с вами надо быть сейчас тише воды ниже травы! А на ночлег хорошо бы пристать к правому берегу. Если, конечно, сможем.

Не смогли. Не получилось. Шесты давно уже не доставали дно, а выгребать поперек течения кусками коры – затея изначально пустая.

– Да бросьте вы, все равно не выгребем, – махнув рукой, Бьянка села на край плота и поболтала в воде ногами.

Джинсы свои девушка, по совету Андрея, давно уже обрезала, сделав чтото вроде бриджей или длинных шорт, хоть сейчас и днемто было, в общемто, не жарко, а ночью так и вообще откровенно холодно.

– Думаю, все же лучше будет провести эту ночь на плоту, – щурясь от отражавшегося в воде солнца, предложила баронесса. – Вообще не приставать к берегу.

– А вдруг камни или мель?

– Ничего, не такое уж тут и сильное течение. К тому же мы ведь не будем спать.

– Леди права! – без раздумий согласился Том. – Так нынче и сделаем, а завтра утром посмотрим. Скоро уже и гавань, разрази меня гром!

Лицо Бьянки, пристально смотревшей в сторону левого берега, вдруг напряглось и побледнело.

– Лодки, – показав рукой, тихо промолвила девушка. – Там – лодки! Кажется, плывут к нам.

– Не к нам, а просто – в нашу сторону, – быстро сообразив, что к чему, негр махнул рукой. – А ну, живо все легли… нет, пожалуй, даже лучше – в воду. Поплывем с той стороны, рядом с плотом…

Беглецы тотчас же так и сделали, даже не раздевались – некогда, да и в таком случае их движения могли бы заметить. Успели лишь прикрыть травой нож, острогу, огниво…

– Похоже, мимо плывут… – осторожно выглянув, прошептала баронесса. – О, Пресвятая Дева, холодното как!

– Так не май месяц, – Громов погладил девушку по руке. – Еще немного потерпи, милая.

– Случайно, здесь крокодилы не водятся?

– Ты ж сама сказала… Раз уж тебе холодно, то им – и подавно.

– Тсс!!!

Лодки проплыли мимо метрах в полсотне от плота, похоже, что переправлялись на тот берег. Нельзя сказать, чтоб орудовавшие веслами люди – судя по всему, индейцы – совсем не обратили внимание на плот, но так, бросили взгляды мельком, полностью поглощенные какимто своим, куда более важным делом.

Слабое течение медленно несло плот и державшихся за него беглецов к пологой излучине, густо поросшей высоченной – почти в человеческий рост – осокою, напоминавшей какойто инопланетный лес.

– Там мель, – кивнув, прошептал Том. – Надо бы взять шесты.

– Возьмем! – Громов посмотрел на тот берег – лодка с индейцами уже елееле виднелась, похоже, опасность миновала и вполне можно было забраться обратно на плот и продолжить плавание, тем более – с шестамито нужно было бы поспешить.

– Забираемся!

Андрей первым вылез на плот и, протянув руку, помог выбраться Бьянке. Быстро оглянувшись по сторонам, беглецы взяли шесты, тут же упершиеся в илистое дно.

– Иии… раз!

Несмотря на все старания, течение неумолимо несло плот на мель. Заросли осоки были уже совсем близко, рядом, вотвот – и плот плотно сядет в песок, да так, что не сгонишь.

– Ах, черт! – в руках Громова выстрелом сломался шест.

Бросив бесполезные обломки, молодой человек соскочил в воду – глубиныто оставалось всего по пояс – и изо всех сил уперся руками в плот.

То же самое проделали и остальные, задержали, повели свое утлое плавсредство вдоль косы на быстрину.

– А все же вовремя мы спрыгнули! – Бьянка улыбнулась, устало вытирая выступивший на лбу пот. – Еще б немного и сели бы.

– Иисус нам помог! – осматриваясь вокруг, радостно промолвил негр. – Еще б пару деньков и…

Том резко замолк; черное, лоснящееся от пота, лицо его резко изменилось, глаза округлились от ужаса, словно беглец вдруг увидел перед собой змею. Дрожащей рукой негр показал на излучину:

– Там, там…

Андрей быстро обернулся, увидев выплывавшие из камышей лодки – три индейских каноэ из древесной коры. В намерениях сидевших в них людей можно было не сомневаться – лодки окружили плот, словно волки загнанного оленя.

– Добрый день, господа! – издевательски ухмыляясь, произнес один из индейцев с красивым смуглым лицом и одетом прямо на голове тело красном кафтане с серебряными позументами и пуговицами. – Прошу вас пересесть в наши лодки, иначе…

Красноречивым кивком индеец указал на сидевшего позади него здоровяка с огромным мушкетом:

– Он не промахнется, поверьте мне. Бежать не советую… Посмотрите на берег.

Андрей оглянулся и выругался: по всему берегу, и на излучине, стояли индейцы в перьях, с луками и ружьями. Было их никак не меньше трех дюжин, так что пытаться бежать не имелось никакой реальной возможности.

– Сдаемся, – бросил Громов сквозь зубы. – Пока…

Глава 4

Осень 1706 г. Каролина

Индейцы

– Я – сублейтенант армии Ее величества королевы Анны Красная Сосна, – ухмыляясь, представился индеец. – А тот, что с мушкетом – сержант Сильный Кулак. Смею вас заверить, стреляет он метко.

Пленников, связав руки, поместили на разных лодках, Громов как раз оказался в челне сублейтенанта, с железным, произведенным в Англии специально для торговли с индейцами, томагавком за поясом, в кожаных, с бахромою, штанахлеггинсах и красном английском мундире.

Впрочем, слово мундир в начале восемнадцатого века было понятием весьма относительным, по своему покрою он по сути являлся обычным гражданским платьем, разве что карманы побольше, да всегда яркие обшлаги – по цвету полков. Офицеры отличались от рядовых качеством материи и пошива, золоченой (или посеребренной) шпагой, короткой, с бахромой и прочими украшениями, пикой – эспантоном, да шейной бляшкой – горжетом, золотой, серебряной или из позолоченной стали.

Ни эспантона, ни шпаги у индейца в кафтане не было, а вот бляшка имелась, и носилась – видно по всему – с гордостью, выделяясь на фоне мускулистой загорелой груди. Лицо сублейтенанта сильно походило на лица европейцев, разве что чуть смуглее, чуть пошире скулы, да чуть поуже глаза, но в общем – вполне обычное, даже приятное, чистое, без всяких дикарских татуировок и прочего. Кроме горжета, шею Красной Сосны украшало ожерелье из медвежьих – или волчьих клыков, а в волосы было вплетено несколько перьев.

Здоровущая орясина Сильный Кулак – сержант, как его представили – в качестве знака своей принадлежности к армии королевы Анны имел лишь оборванный по подолу камзол без рукавов, но с оловянными пуговицами, явно здоровяку маловатый, зато мушкет был в самый раз – граненый, длиной метра полтора, ствол калибром никак не менее двадцати пяти миллиметров, кремневоударный замок, удобное – отполированное от частого употребления – ложе. Эта огнестрельная штуковина весила около десяти килограмм, а ее пятидесятиграммовая пуля напрочь прошибала кирасу и проламывала самые толстые доски, правда, управляться с таким ружьем было весьма непросто, потомуто все армии постепенно перешли на облегченные – в два раза – ружья – фузеи, не требующие при стрельбе никакой поставки и, в случае рукопашного боя, оснащавшиеся острием – багинетом – или, чуть позднее – штыком, что сделало ненужными пикинеров.

Судя по крутым плечищам и «говорящему» прозвищу, этому сержанту поставка для стрельбы не требовалась, в мощных его лапах даже огромный мушкет выглядел небольшим кавалерийским карабином.

Кроме Красной Сосны и его здоровущего оглоедушки мушкетера, все остальные индейцы – смуглые молодые парни – ничего, что могло бы опознать в них английских солдат – не имели: обычные раскрашенные дикари в оленьих куртках и леггинсах, вооруженные луками, томагавками и ножами. Впрочем, у парочки имелись и ружья – как смог заметить Андрей – старинные, с фитильным замком, аркебузы. Ну а что ещето могли им продать англичане? Не пистолеты же – у всех индейцев денег на пару не хватит, пистолет в те времена – штука дорогая и ненадежная, потому и продавался всегда парой, чтоб в ближнем бою (а в дальнем от сей игрушки, естественно, никакого толку!) успеть хотя бы два выстрела сделать. Шотландцы, кстати, использовали полностью железные пистолеты – с железной рукоятью и ложем, увесистые, чтоб, в случае чего, метнуть противнику в лоб!