Текст книги "Суровая Проза, Трилогия(CИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

Все-все спали. Только в районе "купчинского Колизея" наблюдалось-ощущалось какое-то движение.

Сперва во двор семиэтажного "долгостроя" въехала – совершенно бесшумно – огромная тёмная фура. Потом началась погрузка: два широкоплечих желтоглазых монстра принялись сносить к фуре – из подвального помещения – солидные антикварные сундуки, оббитые чёрными полосами железа, и какие-то длинные предметы, старательно обёрнутые грубой холстиной, а старуха, две женщины и маленькая девчушка – различную мелкую утварь. Затём всё снесённое было оперативно загружено в кузов машины, под брезентовый тент.

– И вы все залезайте под тент, – умело раскуривая мятую "беломорину", велела старуха. – Я поведу машину. И внучка в кабине устроится. Будет меня разговорами развлекать.

– Хорошо, милая бабуля, – задорно встряхнув косичками, украшенными белыми бантами в крупный тёмно-синий "горох", покладисто согласилась девчушка. – Буду развлекать. Как скажешь.... А нас никто в пути не остановит?

– Никто. Слава Войпелю...

Эпилог

Вообще-то, шхеры (это такие узкие и извилистые заливы), расположенные в северной части Ладожского озера, являются местом достаточно симпатичным. Но, если честно, только в тёплое летнее время. Или же (чисто на любителя), по поздней весне или ранней осени. А в последних числах октября месяца? Мало, как ни крути, здесь симпатичного: хлипкий северный лес «до нитки» промок под затяжными осенними дождями, берёзы и осины окончательно сбросили свою разноцветную листву, грибов уже нет, кругом сплошные камни и скалы, щедро поросшие буро-серыми лишайниками, а на озере вовсю гуляют мрачные свинцовые волны.

Степан Ильич (сторож на одной из туристических баз), шёл по узкой тропинке к Ладоге: шагал, нёс в правой руке пятнадцатилитровую канистру с бензином и негромко бормотал под нос:

– Ещё полторы недели назад официально закрыли туристический сезон и начали консервацию. То бишь, подготовку к приближающейся зиме. Нет же, приехала странная парочка, мол: – "Только что поженились, "медовый месяц" и всё такое прочее. Пустите, пожалуйста, пожить недельку по двойному тарифу...". Пустил, конечно. По двойному-то тарифу. Как тут откажешь.... А теперь, понимаешь, на рыбалку собрались. Тоже с двойной оплатой, понятное дело. С утра лодку пришлось переворачивать и на воду спускать.... Какая рыбалка – по такой матёрой и ветреной осени? Ох, темнят что-то ребятишки. Темнят.... Нет, девица-то ничего: симпатичная и тихая такая из себя, чем-то на школьную училку похожая. А, вот, её муженёк – тот ещё деятель: здоровенный, широкоплечий, с извилистым тёмно-багровым шрамом на щеке. И глаза у него странные: один блёклый и равнодушный, а второй, наоборот, очень и очень внимательный. Из знаменитой серии: – "Такой убьёт и не поморщится. А если даже и поморщится, то – всё равно – убьёт...". Ухорез несуетливый, короче говоря, вволю погулявший по Белу Свету...

Сторож вышел на старенький деревянный причал, рядом с которым – на серой ладожской воде – размеренно покачивалась длинная пластиковая лодка, оснащённая японским подвесным мотором.

– Опять, Ильич, сам с собой беседы ведёшь? – приветливо улыбнулся Сергей.

– Веду, конечно. Привычка у меня такая.

– А зачем принёс ещё одну канистру с бензином? Я же при тебе полный бак залил.

– Затем, что так надо, – слегка нахмурившись, пояснил сторож. – Пойдёте обратно, а тут (тьфу-тьфу-тьфу, конечно), сильный встречный ветер задует. Расход топлива в два раза увеличится.... Нет, за тебя-то, молодчик отвязанный, я не беспокоюсь. Наверняка, из любой передряги выберешься. Из любой.... А, вот, супруга у тебя – нежная очень. О таких всегда беспокоиться надо.

– Спасибо за заботу, – поблагодарила Ольга.

– Не за что, девонька. Не за что.... Давайте-ка, ребятки, забирайтесь в лодку. Рассаживайтесь. Удочки не забудьте. И канистру с бензином держите.... Отвязываю верёвку. Лодку отталкиваю. С Богом...

Сыто взревел мощный японский мотор, и лодка, элегантно развернувшись, отчалила от берега.

Вскоре она вышла из узкого залива непосредственно в Ладогу и устремилась на юго-восток.

Через час с небольшим Сергей, заглушив двигатель, объявил:

– Эхолот показывает, что под нами – солидные глубины, порядка ста семидесяти-восьмидесяти метров.... Достаточно? Или же двухсотметровую глубину, чисто для подстраховки, поищем?

– Никогда не стоит перебарщивать, – посоветовала Оля. – Вот, держи коробочку.

Коробочка (вернее, шкатулка), была бронзовой, тяжёлой и запертой на ключ, который остался в Питере. А ещё в ней находилась маленькая золотая фигурка, изображавшая очень сердитого и сурового старика.

– Ну, их, куда подальше, все эти древние и загадочные раритеты. Типа – от греха подальше, – усмехнулся Сергей и, коротко размахнувшись, бросил бронзовую коробочку в ладожские воды.

– Бульк, – отправляясь на дно, выдала на прощанье шкатулка.

– Вот и всё. Проехали.... Возвращаемся на турбазу.

– Разве мы не будем рыбу ловить? – удивилась Ольга. – Удочки же взяли с собой.

– Рыбачить на Ладоге – в самом-самом конце октября? И на такой приличной глубине? Не смеши меня, пожалуйста.... Тем более что мы с тобой ещё и трети "Камасутры" не изучили – в её практическом применении. Так что, возвращаемся и изучаем на практике. Причём, с прилежанием и не отлынивая.

– Как скажешь, милый. С прилежанием, так с прилежанием...

Конец второй книги

Серия – «Суровая проза».

Книга третья.

Жанр – детективная фантастика (любовно-фантастический роман, мистический триллер).

СКАЗКА О СМЕРТИ И НЕЖНОСТИ

Мир жесток. И непонятен.

А глаза – так часто – лгут.

Этот вечер мне приятен.

И приятен мой маршрут.

А глаза, что часто лгали.

В невозвратности теперь.

В сонме – ветряной – печали.

В списке – ветряных – потерь...

От Автора

Является ли эта запутанная и местами кровавая история – фантастикой «в чистом виде»? Так сказать, на сто процентов?

Нет, конечно же.

В "Бабушкином" парке и сегодня продолжают искать клад легендарных князей Черновых. Идёшь по аллее, глядь, а на газоне появилась свежая яма, которой вчера ещё не было. Сворачиваешь на другую аллею – опять следы недавних раскопок. И парковый ночной сторож уверяет, что это – дело рук неких "арендаторов" с "Пролетарского завода", мол: – "Им уже на пять месяцев зарплату задерживают. Вот, бедолаги – от полной безысходности – и ударились в кладоискательство. И, что характерно, особы женского пола, в основном, копают: и совсем ещё молоденькие, и не очень. Эстетки доморощенные и мартышки мечтательные...".

Так что, дамы и господа, всё ещё впереди...

Автор

Миттельшпиль, середина Игры

– Ночью Пушениг (спать его определили в просторном чулане на первом этаже, под скрипучей деревянной лестницей), проснулся от тихого, но настойчивого стука в дверную филёнку, – продолжила свой рассказ Инга. – За дверью стояла Аннушка, которая жестами пригласила следовать за ней. На улице властвовала светлая ночь – это круглая жёлто-янтарная Луна и несколько миллионов ярких осенних звёздочек старались вовсю. Алекс и его юная провожатая подошли к высокому длинному сараю и остановились возле тёмной входной двери. «План у нас такой», – торопливо зашептала девушка. – «Отворяем дверь, входим и крадёмся – тихо-тихо – направо. Возьмите, маркиз, мою ладонь в свою. Буду вас вести, чтобы случайно не споткнулись в темноте обо что-нибудь.... Куда и зачем мы идём? Хочу вам кое-что показать. Вернее, кое-кого.... Ох, как ошибается мудрый и непогрешимый ребе Янкэлэ. Как же фатально ошибается. Настоящая Любовь, она сильнее даже древней и всесильной Каббалы...». В сарае пахло ароматным цветочным сеном и свежими берёзовыми опилками. Они осторожно двинулись в правую сторону, откуда доносились отголоски какого-то оживлённого разговора. Маленькая и узкая девичья ладошка, помещённая в ладонь Алекса, была суха, нежна и горяча. «Отголоски разговора?», – мысленно хмыкнул Пушениг. – «Скорее, уж, среднестатистического любовного воркования.... Неужели, Аннушка – извращенка и любительница групповых оргий? Нет-нет, тут, пожалуй, что-то совсем другое.... Ага, впереди замаячила светло-жёлтая короткая полоска. Это же узкая щель в стене. Сейчас посмотрим – что за ней...». За бревенчатой стеной, в призрачном свете масляного фонаря, установленного на торце толстого берёзового чурбака, обнаружилась тесная квадратная комната с грубым широким топчаном, на котором разместились полуобнажённые големы. Глиняные «человечки» нежно-нежно перешептывались между собой – так, ничего особенного и эксклюзивного, обычно-обыкновенная любовная чепуха, ненесущая чёткой смысловой нагрузки: – «Зайка, птичка, рыбка...». Причём, на нормальном человеческом языке перешептывались, безо всяких и всяческих нечленораздельных «бульканий». А ещё големы – в перерывах между бесконечно-нежным воркованием – умело целовались, отчаянно лапали друг друга глиняными ладошками по пикантным частям бронзово-коричневых тел и страстно мычали.... Через некоторое время Готфрид захотел большего. Но женщина-голем была категорически против, мол: – «Не могу я здесь, в жилище человеческом. Не могу, и всё тут. Запахи противные. Аура чужая.... Вот, когда сбежим из этого вонючего и негостеприимного гетто, тогда. Причём, сколько угодно. Хоть двадцать раз на дню. Хоть тридцать пять...». «Ну, что ты, Герда, как маленькая?», – огорчённо бубнил Готфрид. – «Что ещё за дурацкие комплексы? Наплюй, милая, на них. Наплюй и разотри. Чай, не убудет с тебя, красотка писаная и недотрога стеснительная. Ну, позволь...». Но его глиняная подружка была непреклонна, мол: – «Только тогда, когда обоснуемся в каком-нибудь диком уголке Восточных Карпат. Главное, чтобы в абсолютно безлюдном уголке...». Вот, и вся история...

– Как это – вся? – аккуратно управляясь с автомобильной баранкой, возмутился Иван. – Что это за история такая – без концовки? Нет-нет, изволь завершить.

– Хорошо, слушай, тонкий и капризный ценитель романтических повествований, – длинно и непонятно вздохнула Мышка. – Из письменных воспоминаний благородного маркиза Алекса Пушенига следует, что через сутки с небольшим – после его прибытия в гетто – Готфрид и Гертруда, тайно завладев конной повозкой и убив двух стражников, ударились в побег. Ребе Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню организовал погоню. Вблизи крохотной моравской деревушки, уже совсем недалеко от светло-сиреневых предгорий Восточных Карпат, беглецов настигли. А после этого – за непослушание и коварство – разбили кузнечными молотами их глиняные тела и головы на мелкие части...

Пролог

Он стоял возле бокового входа в административный заводской корпус и курил.

"Нет, не так", – мысленно поправила себя Инга. – "Всё гораздо интереснее.... Мужчина средних лет, стоящий под окнами "Службы режима" завода, действительно, курит. Но, вот, он сам.... Какой? Высокий, сухощавый и жилистый. А ещё небрежный, уверенный в себе и, скорее всего, свободолюбивый до жути: в пальцах ладони одной руки зажата дымящаяся сигарета, ладонь другой спрятана в боковом кармане чёрных брюк, подошва правого остроносого ботинка размеренно (в такт какой-то мелодии?), постукивает по бетонной плите.... Ага, заводской двор – несуетливо и по-деловому – осматривает. И по нашим окнам взглядом мазнул.... Докурил сигарету почти до фильтра и отправил окурок в бетонную урну. Небрежным щелчком отправил, практически не целясь. И попал, хотя до урны было метров семь-восемь. Ловкий, ничего не скажешь.... На кого он похож, этот самоуверенный и небрежный тип? Трудно сказать. Наверное, на благородного идальго, странствующего – долгие-долгие годы – сугубо по идейным соображениям. Или же на вольного пирата, сошедшего на берег с визитом вежливости...".

"Судя по всему, "Пролетарий" сегодня переживает далеко не лучшие дни", – пробежавшись взглядом по заводскому двору, решил Иван. – "Кучи ржавого железа сложены возле таких же ржавых рельсов. Проходы между производственными корпусами заросли лопухами, репейником и прочими сорняками. Да и относительно тихо вокруг, только в "девятом" цеху жалостливо гудит какой-то одинокий станок. Знать, срочных заказов нет.... Ага, в окне второго этажа – здания напротив – наблюдается девушка. Уточняю, тоненькая и славная девушка – с милой рыженькой чёлкой.... Познакомиться? В обязательном порядке. Но только завтра, так как сегодняшний день полностью расписан, то бишь, будет посвящён приёму текущих дел и вхождению в должность...".

Глава первая

Лишь – "добрый вечер"

Утреннюю планёрку Иван, благодаря подробным инструкциям Васильева, провёл в деловом и спокойном режиме: высказал свои пожелания работникам трёх «людских» и двух «грузовых» проходных, поставил чёткие задачи перед патрульными, отдельно пропесочил легкомысленных сотрудниц «бюро пропусков» и доходчиво ответил на вопросы подчинённых (в основном, о сроках выплаты положенной квартальной премии). Уложился, короче говоря, в запланированные тридцать минут. Уложился и, разогнав народ по объектам, поменял одну из двух табличек на входной двери в кабинет. То есть, верхнюю, с надписью – «Начальник Службы режима», оставил на прежнем месте. А нижнюю (с ФИО прежнего хозяина кабинета), заменил на новую, мол: – «Иван Васильевич Федосеев». После этого он перекурил, дополнительно начистил обувной щёткой ботинки и, критически оглядев собственную физиономию в настенном зеркале, отправился к зданию «напротив», помещения которого сдавались в аренду самым различным коммерческим организациям.

Иван вошёл в крайний подъезд, поднялся по скучной бетонной лестнице на второй этаж и остановился перед нужной – по его расчётам – двери, рядом с которой на стене был закреплён плотный лист картона с надписью: – "ОАО "ДорНии". Санкт-Петербургский филиал".

"Наверное, дороги проектируют", – подумалось. – "И это, безусловно, хорошо. В том плане, что гораздо благородней, чем всякие там "купи-продай". На мой частный вкус, естественно...".

Он надавил подушечкой указательного пальца на приметную ярко-алую кнопку, вмонтированную в дверной косяк.

Через минуту дверь приоткрылась, и смазливая блондинка в коротком летнем платье манерно поинтересовалась, мол: – "Кто? Зачем? Почему? И что надо?".

Иван отрекомендовался.

– Новый начальник заводской "Службы режима"? Вместо уволившегося Дмитрия Васильева? – удивилась блондинка. – Ах, да. Димка же что-то такое говорил – про своего давнего сослуживца, который ужасно разбогател и настойчиво переманивал в свою юридическую компанию.... А я – Леночка. Секретарь нашего директора.

– Очень приятно познакомиться.... Я могу с ним переговорить?

– С кем – с ним?

– С вашим директором, – уточнил Иван.

– С нею. У нас, знаете ли, директриса.... Нет, не можете. Северина Яновна сейчас в отъезде. По делам.

– Тем не менее, хотелось бы посетить ваш офис и лично ознакомиться с тем, как соблюдаются некоторые важные положения, прописанные в договоре аренды. В частности, касаемо противопожарной безопасности. Да и с сотрудниками вашего филиала было бы нелишним пообщаться. Для лучшего, так сказать, понимания текущей обстановки.

– Хорошо, проходите, – недовольно поморщилась сексапильная Леночка. – Покажу вам, так и быть, огнетушители. Шагайте за мной...э-э-э...

– Иван Васильевич.

– Постараюсь запомнить.... Вон – под щитом с материалами старого проекта – два огнетушителя стоят. Красненькие такие. В столовой (там некоторые деятели обеды, принесённые с собой, разогревают в микроволновке), ещё один имеется. Также в архиве и в директорском кабинете.... А это – пульт противопожарной сигнализации. Зелёненькие лампочки подмигивают. Видите? Значит, работает.... С сотрудниками хотите пообщаться? Не густо у нас с этим. Всего-то четырнадцать человек, трое из которых сейчас находятся в плановых отпусках, а ещё трое отъехали на действующий объект, в Усть-Лугу.

– Четырнадцать? – искренне удивился Федосеев. – Почему же так мало? Для такого просторного помещения, я имею в виду?

– Ещё год назад здесь работало девяносто пять сотрудников и сотрудниц. А теперь лишь четырнадцать осталось.... Куда остальные подевались? Кого-то сократили. Кто-то сам уволился. Финансовый системный кризис (как любит выражаться наша директриса), спровоцированный "западными" экономическими санкциями. А ещё некоторые говорят, что целая уйма денег ушла на Крым и на Олимпиаду в Сочи. Что-то там ещё. Вот, отечественная дорожная отрасль и загибается: новых-то проектов практически нет, так, сплошные "крохи и слёзы" – по сравнению с прежними "тучными" годами.... Значится так. В Дорожном отделе сидят двое молодых людей. Наверняка, в "танчики" играют. Бухгалтерша, как и полагается, в бухгалтерии. Ещё двое – в Отделе продаж и маркетинга: бабушка "Божий одуванчик" внукам носки шерстяные вяжет, а старичок всё по "клаве" пальцами корявыми стучит, типа – очередной роман для "Самиздата" ваяет. По табличкам на дверях сориентируетесь. А я к себе пошла, к телефону: вдруг, кто из Центрального московского офиса позвонит...

– Подождите, Леночка. Нестыковка имеет место быть.

– Какая же?

– Арифметическая. Вы сказали, что вас – четырнадцать. Минус трое отпускников. Минус трое на объекте. Минус вы с директрисой. Шестеро получается, однако.

– Ах, да, – состроила брезгливую гримасу блондинка. – Ещё одна есть – сотрудница.... В самом торце расположен кабинет Мостового отдела, – небрежно махнула рукой направо по коридору. – Там она и сидит: скромница и задавака. Только эта "рабочая лошадка" очень не любит, когда её от трудов праведных отвлекают. Всё чего-то там считает и чертит в Автокаде, хотя её об этом никто и не просит. Типа – на далёкую и туманную перспективу. Всё, я побежала, Иван...э-э-э...

– Иван Васильевич.

– Вот-вот. Всего вам хорошего...

Естественно, что Федосеев тут же, не теряя времени на всякую ерунду, отправился в Мостовой отдел: подошёл к нужной двери и вежливо постучался – костяшками пальцев правой руки – в светло-бежевую дверную филёнку.

Тишина.

Ещё, выждав секунд десять-двенадцать, постучал.

Вновь – тишина.

– Ладно, проявим упорство, – пробормотал под нос Иван. – Без него, как известно, и удачи не бывает...

Плавно приоткрыв дверь, он вошёл в кабинет. Вернее, в достаточно просторное помещение, заставленное высокими стеллажами с разноцветными картонными папками, разномастными шкафами и письменными столами с компьютерными мониторами. Столов было ровно десять штук, но только самый дальний из них, стоявший напротив широкого окна, был занят.

"Это, слава Богу, она – та рыжеволосая стройная барышня", – мысленно обрадовался Федосеев. – "Лет, наверное, двадцать шесть-семь, одета в потёртые светло-голубые джинсы и стильную тёмно-сиреневую футболку с ярко-алым профилем Эрнесто Че Гевары на левом плече. На голове закреплены маленькие чёрные наушники. Сидит на стареньком офисном кресле "с колёсиками", увлечённо вглядывается в картинку на мониторе и активно бегает длинными пальчиками по компьютерным клавишам.

Он подошёл к письменному столу и повторно обрадовался: обручального кольца – на безымянном пальце правой руки – у рыжеволосой сотрудницы Мостового отдела не было.

– Кха-кха! – громко откашлялся Иван.

– Что такое? – сдёрнув с головы наушники, рассердилась девушка. – Я же, кажется, просила – не беспокоить меня во время творческого процесса, – а обернувшись, удивлённо выдохнула: – Это вы?

– Кто – собственно – я?

– Снайпер, умеющий отправлять окурки в урну с семи-восьми метров. Причём, даже не прицеливаясь.

– Это да, умею.... Меня, кстати, Иваном зовут.

– Инга.

– Очень приятно. Здравствуйте, Инга.

– Доброго вечера, Иван.

– Не понял, – нахмурился Федосеев. – Сейчас, ведь, только без пяти десять утра.

– Ну, не могу я говорить – "доброе утро", – грустно улыбнулась рыжеволосая девушка. – Извините.

– Почему – не можете?

– Утром надо ехать на эту гнусную и отвратную работу. С Души, честно говоря, воротит, а еду.... И "добрый день" говорить не могу. По той же самой причине, так как днём здесь приходится сидеть. А вечера, они по-настоящему добрые: работа-то вечером заканчивается.

– Ничего не понимаю, – признался Иван. – Я же видел, с каким нескрываемым удовольствием – всего-то минуту назад – вы занимались...э-э-э, творческим процессом.

– Так то – творческим.... Сейчас никакой работы для мостовиков в нашем филиале нет. А жаль. Да и не предвидится. Вот, я и проектирую – "Мост моей мечты". Чисто для Души. Ну, и как задел на Будущее, которого, очень возможно, может и не быть. Для нашего филиала не быть, я имею в виду. Этим Мостом, кстати, я и дома могла бы преспокойно заниматься, не тратя времени на дорогу – туда и обратно.... А вы кто, Иван?

– Новый начальник заводской "Службы режима".

– Дмитрий Сергеевич, всё же, уволился? Понятно.... Значит, вы, – прозорливо прищурилась Инга, – из отставных военных?

– Не угадали. Из моряков торгового флота. Почти десять лет отходил по многим морям и океанам нашей древней планеты: сперва в должности штурмана, а потом и в качестве помощника капитана.

– Почему же, если не секрет, сошли на берег? Море разонравилось? Или же мировой финансовый кризис всему виной?

– По состоянию здоровья, – помолчав несколько секунд, признался Федосеев. – Подрался, понимаете, в Антверпене с тремя здоровенными голландцами. В том смысле, что в местном баре, во время краткой стоянки нашего судна. Победил, понятное дело, в конечном итоге. Но один из противников умудрился-таки вмазать мне по носу. Причём, очень сильно и качественно вмазать, сломав какую-то очень важную носовую перегородку. Без неё же, как потом выяснилось, всё совсем плохо: на свежем морском ветру из носа льются такие сопли – только жестяные вёдра, извините за пикантные подробности, успевай подставлять.... А зачем, спрашивается, нашему прославленному и легендарному российскому флоту сдались сопливые мореходы? Позорный нонсенс, однако, получается. Шучу, понятное дело...

– Я так и поняла. Продолжайте.

– Слушаюсь, прекрасная сеньорита.... Тем не менее, был однозначно списан на берег по состоянию здоровья. Там-то и выяснилось, что операция "по эффективному восстановлению" носовой перегородки – мероприятие, априори, очень дорогое. А откуда у вольного и безалаберного моряка – серьёзные деньги? Вот-вот, согласен. Смешной вопрос.... Осел в Калининграде, где у меня наличествует масса верных и проверенных друзей-приятелей. Устроился – с их помощью – на работу в тамошний Уголовный розыск. Отработал полтора года в должности инспектора. То бишь, оперативника. Случайно "оттоптал мозоль" одному криминальному бизнесмену, который, к тому же, являлся местным депутатом. Стали, понятное дело, старательно вытеснять из славных и непогрешимых Рядов. Тут-то я случайно и узнал – об этой вакансии на заводе "Пролетарий". Да и матушка с отцом (я же питерский, двести пятую купчинскую школу заканчивал), давно уже звали назад. Вот и вернулся в родные Пенаты. Доклад закончен.

– Инспектор уголовного розыска? – задумчиво протянула девушка. – Хм. Интересно...

– Что, есть какие-то проблемы...м-м-м, в детективной области? Могу реально помочь. Обращайтесь.

– Мы же с вами только пять-шесть минут как знакомы.... Впрочем, я подумаю.

– Предлагаю – срочно углубить и расширить это наше знакомство, – широко и белозубо улыбнулся Иван. – Может, пообедаем вместе? Ну, и поболтаем – о всяком и разном?

– Извините, но с обедом ничего не получится.

– Почему?

– Не надо так обиженно хмуриться, – посоветовала Инга. – Я же не отказалась – продолжить знакомство. Просто наш совместный обед невозможен. По крайней мере, сегодня. Во-первых, обеденный перерыв у заводчан начинается на полчаса раньше, чем в нашей шараге. А, во-вторых, мне ваша заводская столовая не по карману: у нас зарплату регулярно задерживают на четыре месяца, поэтому я обеды ношу из дома, в пластиковых контейнерах, так гораздо дешевле получается.

– Опять ничего не понимаю...

– Это, извините, в каком же смысле?

– В самом наипростейшем, – неодобрительно покачал головой Федосеев. – Во-первых, работа в этом "ДорНии" вам противна. Во-вторых, регулярно задерживают заработную плату, причём, аж на четыре месяца.... Почему же не поискать новое место работы? Более перспективное и доходное? Или же это не представляется возможным – в свете нынешнего системного кризиса, охватившего всю российскую дорожную отрасль?

– Отчего же – невозможно? – горделиво встрепенулась девушка. – Я являюсь достаточно квалифицированным "мостовиком" и, уверяю вас, устроилась бы в приличное место. Если, конечно, занялась бы этим вопросом всерьёз. Просто...

– Да-да?

– Просто моё природное любопытство всему виной. Существует – в пределах нашего филиала – одна загадочная тайна, которую мне очень хочется разгадать. Ну, очень-очень-очень. До острых желудочных колик, образно выражаясь.... Давайте, Иван, встретимся после работы возле "третьей" заводской проходной? Погуляем немного, и я вам всё расскажу. Согласны?

– Безусловно и с удовольствием.

– Только вам придётся немного подождать. У заводчан рабочий день заканчивается на полчаса раньше.

– Не вопрос, подожду.... Может, уже перейдём на "ты"?

– Вот, когда встретимся после работы – тогда и перейдём...

Иван выехал в положенное время (на подержанном тёмно-сером «Опеле»), с территории завода «Пролетарий», тихонько бормоча под нос:

– Ресницы глаз таинственно дрожат. И вслед дрожит им сердце – одиноко. Нас ждёт – всегда – Прекрасное Далёко. Ресницы глаз – таинственно – дрожат.... Неужели я влюбился? Причём, всерьёз и по полной программе? Неисповедимы Пути твои, Господи...

Он доехал до станции метро "Ломоносовская", купил там – в цветочном павильоне – букет из пяти алых роз, вернулся обратно к заводу, припарковался возле "третьей" проходной, расположенной в Железнодорожном проезде, вылез из машины и закурил.

Стоял на тротуаре рядом с металлическим забором, за которым таинственно шумели деревья старого парка, курил, сжимая в ладони другой руки букет, и размышлял: – "Странная такая встреча. Пообщался с девушкой минут двенадцать, не больше. С совершенно обыкновенной девушкой – худенькой, невысокой, курносой, с целой россыпью рыженьких веснушек на лице. А сердце до сих пор бьётся в учащённом режиме. Может, во всём виноваты её глаза: небесно-голубые, пронзительные, внимательные и очень-очень умненькие? И невероятно-пушистые ресницы? Может.... Странная встреча? Скорее, уж, просто судьбоносная...".

Неожиданно за его спиной – с территории парка – раздался-долетел протяжный вой: низкий, тоскливый и утробный. А ещё – полный нечеловеческой тоски и лютой ненависти...

Глава вторая

Первая прогулка по "Парку сказок".

Вой был недолгим и уже через пять-шесть секунд резко оборвался, но проняло до самых костей.

– Чёрт знает, что такое, – нервно передёрнув плечами, буркнул Иван и, непроизвольно оглядываясь в сторону парка, перешёл на другую сторону Железнодорожного проезда.

Перешёл и чуть не столкнулся с секретаршей Леночкой, вышедшей из "третьей" заводской проходной.

– О, Иван...м-м-м, Васильевич, – обрадовалась блондинка. – Не меня ли – с букетом наперевес – дожидаетесь?

– Извините, но не вас, – слегка стушевался Федосеев.

– Понятное дело.... Значит, нашу Мышку-тихоню? Угадала? То-то я смотрю – наш новый симпатичный начальник "Службы режима" подзадержался в Мостовом отделе. А потом, в другие отделы так и не заглянув, испарился. Чудеса в решете...

– Вы не верите в Любовь с первого взгляда?

– Совсем не верю, – став очень серьёзной, подтвердила Леночка. – Любовь, на мой взгляд, должна быть осознанной, взвешенной и выверенной. То есть, с чёткими последствиями и тщательно-продуманными перспективами.... А вы, Иван...э-э-э, Васильевич, являетесь робким человеком?

– Почему вы так решили?

– Ну, как же. Вы, заслышав эти дурацкие завывания, уже порядком надоевшие всем и вся, так активно ломанулись от парка, что чуть с ног меня, бедняжку хрупкую, не сбили.

– Это, поверьте, просто от неожиданности, – криво усмехнулся Иван. – Первый раз услышал этот утробный вой, вот и отошёл от парка. Так, чисто на всякий пожарный случай.... Это так какой-то старенький и замшелый аттракцион верещал? То бишь, его бесконечно-усталые шестерёнки и прочие изношенные механизмы?

– Аттракционы здесь, увы, не причём.

– Что же тогда это выло? Или кто?

– Неизвестно, – интригующе подмигнула блондинка. – Никто, похоже, толком не знает. Так, лишь одни неясные слухи и расплывчатые предположения. Одни знатоки рассказывают, что это, мол, так воют бесконечно-несчастные Приведения и Призраки, заточённые в тайных подземельях – парк-то старинный, в нём и фрагментов от всяких древних фундаментов хватает. Почему же тогда и подземельям не быть? Другие доморощенные эксперты утверждают, что это здешние хулиганствующие подростки, самоутверждаясь, дурью маются.... Существует ещё толковая версия о жёсткой конкурентной борьбе, мол, это коварные менеджеры других парков "культуры и отдыха" стараются, переманивая потенциальных клиентов к себе. Сейчас мода такая – проводить летние "корпоративы" в парках с разнообразными аттракционами. А зачем уважающим себя бизнесменам сдались парки с дурной репутацией? Вот, то-то же. В том плане, что и на фиг не сдались.... Как менеджеры конкурентов этот утробный вой организуют? То есть, воспроизводят? Мне один близкий друг, работающий в ФСБ, недавно рассказывал, что нынче всяких хитрых-хитрых штуковин существует – без счёта. Например, по аллее парка идёт неприметный молодой человек и пытается прикурить сигарету от зажигалки. Но та, как назло, не работает, мол, щёлк-щёлк-щёлк, а пламени нет. Юноша, выругавшись, отправляет зажигалку в ближайшую парковую урну и шагает дальше. Только это и не зажигалка, вовсе, была, а специальный хитрый приборчик, в пластмассовый корпус которого некие умельцы вмонтировали крохотный магнитофон, источник питания и усилитель звука. В заданный момент прибор начинает работать, то бишь, угрожающе, противно и очень громко завывать.... Почему вой, по факту, такой короткий? В большинстве случаев – секунд шесть, и лишь иногда – восемь-десять? Я думаю, что из соображений перестраховки, чтобы работники парка не смогли бы оперативно обнаружить его источник.... А после завершения каждого такого сеанса (как считает мой близкий друг), каждый конкретный приборчик самоликвидируется. Это в том смысле, что крохотный магнитофон, источник питания и усилитель звука мгновенно превращаются в мельчайшую серую пыль, невредимым же остаётся лишь безобидный пластмассовый корпус.... Как бы там ни было на самом деле, но количество посетителей парка "имени Бабушкина" за последние три с половиной месяца (именно три с половиной месяца назад эти завывания и начались), уменьшилось раз в семь-восемь. Может, и больше. А выгодные "корпоративы", и вовсе, не проводятся. Негативные слухи, они, как правило, очень быстро распространяются по городу. Практически мгновенно.... Обращалась ли администрация парка в полицию? Не знаю, врать не буду. Я бы на их месте, честно говоря, наняла бы опытного частного детектива. Вот.