Текст книги "Суровая Проза, Трилогия(CИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)

Ещё Кравченко успешно внедрился в трудовой коллектив "Бабушкиного" парка. Как же иначе? Полковник ГРУ в отставке, это вам совсем и не шутка. В том плане, что идеально подходил на ответственную должность – "заместитель директора по общим вопросам и персоналу": вести табеля учёта рабочего дня, препятствовать хищениям ценного паркового имущества, проводить собеседования с претендентами и претендентками на вакантные должности штатного расписания, а также бдительно надзирать за происками наглых и коварных конкурентов. Чуть позже Пётр Петрович и Нинель Алексеевну устроил в парк на работу. Молодчага, короче говоря....

А тетушка Нинель за это время и зашифрованную "портальную" молитву-заговор освоила. Опытная и заслуженная диверсантка, как-никак. А диверсантов знаменитой "советской школы" много чему обучали. В том числе, и шифровальным-дешифровальным делам.... Освоила – это как? Нет, перевести текст она, конечно, так и не смогла. Зато научилась его "правильно" читать. По крайней мере, очень хотелось верить, что правильно....

Как Северина Яновна Таболина оказалась в питерском филиале ОАО "ДорНии"? Решительно, планово и целенаправленно, понятное дело. Ну, очень хотелось ей – ежедневно наблюдать за "Бабушкиным" парком. Причём, желательно легально наблюдать, а не "из-за угла", с риском быть застуканной за этим занятием.... Первым делом, Таболина провела "масштабную ревизию" всех промышленных, жилых и офисных зданий, чьи окна выходили на парк. Больше всего ей приглянулись – с точки зрения эффективности наблюдений – корпуса завода "Пролетарий". "А вон те окна на втором этаже, вообще, идеальный случай", – неторопливо прогуливаясь по Железнодорожному проезду, подумала Северина. – "Интересно, что за контора за ними располагается?". Она обратилась за помощью к Петру Петровичу, а тот, воспользовавшись служебными связями одного из своих сыновей, нужную информацию получил и доложился:

– Означенные помещения у завода "Пролетарий" арендует ОАО "ДорНии". В советские Времена это была весьма крупная и известная организация, приложившая руку к проектированию многих и многих автомобильных дорог федерального значения. То бишь, Проектный институт с тем же названием, организованный ещё в далёком 1937-ом году, причём, при личном участии товарища Лаврентия Павловича Берии. При правлении Бориса Ельцина институт был приватизирован и поменял свой юридически-правовой статус.... В настоящий момент "ДорНии" откровенно "дышит на ладан". Впрочем, как и многие другие проектные организации отечественной дорожной отрасли, так как количество государственных заказов и Контрактов упало (по сравнению с былыми годами), чуть ли не в два с половиной раза. Ничего не попишешь, оскудел нынче бюджет российский, типа – последствия международных экономических санкций и резкого падения цен на нефть...

Дальше всё было просто. Таболина – через знакомых строителей, тесно сотрудничавших с дорожниками, – навела соответствующие справки и выяснила, что финансовые результаты деятельности питерского филиала ОАО "ДорНии" являются сугубо отрицательными, а над его директором – явственно и неуклонно – сгущаются тучи.... Она, прихватив с собой подробное резюме и развёрнутые хвалебные рекомендации, выехала в Москву, где и встретилась с учредителями "ДорНии". Встретилась и объявила, что имеет большой управленческий опыт, а также решила попробовать себя в другой отрасли и в ином качестве. Мол: – "Слегка заскучала. Да и новых "вызовов" захотелось...". А ещё подробно рассказала о своём "видении" основных бизнес-процессов. В том числе, и в условиях жёсткого финансового кризиса.... Всё услышанное и прочитанное собеседникам госпожи Таболиной очень понравилось, и они, коротко посовещавшись, дали отмашку. То бишь, назначили Северину Яновну директором Санкт-Петербургского филиала.... Шик, блеск и красота, короче говоря: сиди себе и изучай "Бабушкин" парк. Хочешь – через щёлку в плотных шторах, с помощью мощного бинокля. Хочешь – с помощью видеокамер, вмонтированных в оконные рамы, а также и установленных на некоторых парковых объектах.... Ещё она регулярно наблюдала за Михаилом Абрамовичем Михельсоном, директором "Бабушкиного" парка – на предмет распорядка его рабочего дня и личностей визитёров. И за тётушкой и её женихом наблюдала – так, чисто на всякий пожарный случай, мол, на этом многогрешном Свете всякое и разное случается...

Деятельность в качестве директора филиала? То есть, директрисы? Как она сложилась? Справилась ли Таболина? Не смешите, пожалуйста. Абсолютно ничего сложного. Северина Яновна сразу же поняла, чего от неё ждут уважаемые учредители ОАО "ДорНии". А именно, положительной финансовой динамики. Следовательно, выручка должна возрасти (или же – как минимум – остаться на прежнем уровне), а все издержки, наоборот, должны уменьшиться – желательно кардинально и всерьёз. С сохранением выручки Таболина, благодаря своему природному напору, справилась: Заказчиков, заискивающе улыбаясь, жалобно умоляла и целенаправленно кормила правдоподобными обещаниями, а своих сотрудников, наоборот, напрягала, напрягала и – ещё раз – напрягала. Причём, как по срокам, так и по качеству выполнения работ.... И с реальным сокращением издержек у неё всё получилось "на ура". Во-первых, Северина "разорвала" договора на поставку питьевой воды и на вывоз конторского мусора, мол: – "Питьевую колодезную воду следует привозить по понедельникам с дач. А мусор будем по-тихому выбрасывать в бачки других арендаторов...". Во-вторых, ввела жесточайшую экономию на использование инженерной и офисной бумаги, а также на "корпоративные" телефонные звонки. В-третьих, остановила все платежи по договорам субподряда и по аренде помещений, мол: – "Пусть обращаются в суд. Ведь для чего-то эти суды придуманы? Вот, пусть и работают.... Мы же в ответ на все негативные судебные решения апелляции будем подавать. А также и встречные иски по любым маломальским поводам, отсрочивая – тем самым – все судебные решения. И вообще, без визита судебных приставов никому и ничего не оплачу...". В-четвёртых, (и это главное), стараниями Северины был в несколько раз сокращён Фонд оплаты труда. Численный список коллектива существенно уменьшился. Да и отсрочка по выплате заработной платы уверенно достигла показателя – "четыре месяца".... Трудовая инспекция и районная Прокуратура, куда некоторые обиженные сотрудники – время от времени – писали жалобы? Ха-ха-ха. Для общения с этими славными, но весьма вредными организациями у Таболиной был разработан целый комплекс эффективных ответных мер. Как то. Написание подробных объяснительных записок о "системном кризисе отечественной дорожной отрасли, спровоцированном международными финансовыми санкциями и резким ослаблением российского рубля...". Предоставление клятвенных письменных заверений "всё исправить в самые сжатые сроки". Обворожительные и многообещающие улыбки. Глубокие декольте и откровенно-вызывающие разрезы на узких юбках. Жалостливые мольбы "не губить и пойти навстречу". Лёгкие истерики, сопровождаемые крохотными слезинками на щеках и самыми натуральными (тётушкина школа), обмороками. Ну, и так далее. По расширенному списку.... Предписания по выплате штрафов? Ерунда ерундовая. Во-первых, эти штрафы были откровенно копеечными. А, во-вторых, они изымались не из её личного кармана, а из конторского. Две большие разницы, как говорят в солнечной Одессе...

Правда, изредка её донимал совестливый внутренний голос, мол: – "Что же ты творишь, милочка? Это же живые люди. У них семьи, дети. Четыре месяца без зарплаты? Ай-яй-яй. Это же бесчеловечно. Бога, княгинюшка, побойся...". Но Северина никого (даже Бога), не боялась и мысленно отвечала приставучему голосу следующее: – "У меня – большая Цель. Впервые в жизни – серьёзная Цель. А, как известно, Цель (светлая, большая и глобальная), всегда оправдывает применяемые средства. Всегда и везде. У всех народов и во все Времена. Лишь бы достигнуть этой самой заветной Цели. Лишь бы – достигнуть.... Людишки? То бишь, оставшиеся на работе сотрудники и сотрудницы ОАО "ДорНии"? Все знают, что "спасение утопающих – дело рук самих утопающих". Только, извините, так, и никак иначе. Не нравится хроническая и многомесячная задержка по выплате заработной платы? Так увольняйтесь, родные, и ищите новые места работы. Никто, собственно, насильно – типа на цепях – и не держит.... Ага, четырнадцать человек, не смотря ни на что, остались. Их выбор. В основном, это те, кто живёт рядом с "Пролетарием". Как же, одно дело, когда добираться до работы – минут двенадцать-пятнадцать, и совсем другое, когда час с приличным довеском. А, ведь, ещё вечером надо и обратно возвращаться.... Леночка Ветрова живёт в другом конце города? У неё, очень похоже, свои собственные цели и задачи. Возможно, что поставленные Службой – отдельным, так сказать, приказом.... Инга Мышина? Странная она очень. Странная.... Из того давнего разговора в парке сразу же стало понятно, что моё предложение о сожительстве было ей глубоко противно. И что из того? Мышка не возмутилась, не обиделась, не испугалась и даже заявления об увольнении не подала. Знать, и её что-то важное держит в питерском филиале "ДорНии". Ожидания, например, какие-то...".

– Судьбу она свою ждала, – вынырнув из тягостных воспоминаний, пробормотала Таболина. – И, очень похоже, что дождалась. Ухажёр у неё нынче объявился – что надо. Этакий классический странствующий идальго. Практически рыцарь без страха и упрёка. Если бы мне такой встретился в молодости. Если бы.... Хотя, могу и ошибаться. Возможно, что Инга просто искусно притворяется влюблённой простушкой. В тихом омуте, как известно, иногда черти водятся. Рогатые такие.... Блин, уже без пятнадцати три ночи. И где же, интересно, болтается любимая тётушка?

Она позвонила на мобильный Нинели Алексеевны. Длинные гудки. Отбой. Позвонила второй раз. Тот же результат. Набрала номер Кравченко. Длинные гудки. Отбой...

– Странно всё это. Очень странно, – слегка забеспокоилась Северина. – Или же эта сладкая парочка, предварительно накушавшись "Виагры", предаётся жаркому старческому разврату? Позабыв обо всё на Свете? Даже про кварцевую плиту, покрытую руническими значками? Бывает, конечно.... Ладно, спать пора. С утра разберёмся...

Глава одиннадцатая

Мизеракль: разбитые мечты (продолжение ретроспективы)

В три часа утра она заснула, а в пять сорок пять уже проснулась: безо всякого будильника, по наитию. Вернее, от острого и гнетущего ощущения близкой опасности.

"Что-то, милочка, не так", – назойливо забубнил на удивление бодрый внутренний голос. – "Я убийство Михаила Абрамовича Михельсона имею в виду. Ну, никому оно не было нужно. Ни тебе, ни тётушке с её престарелым воздыхателем, ни жадным ребяткам из Невского райисполкома. Ни-ко-му.... Значит – что? А хрен его знает – что, если честно. Но следующих гадостных сюрпризов, увы, надо ждать в обязательном порядке. Ничего не попишешь, диалектика. Из знаменитой серии: – "В лес в декабре за новогодней ёлкой не ходи...".... У тебя, княгинюшка, на вечер дня, когда убили директора "Бабушкиного" парка, имеется стопроцентное алиби? Ага, имеет место быть. И только это (да и опыт нашего прожжённого адвоката Наума Львовича), и спасло тебя от ареста на пару-тройку суток по решению суда. Ну, и от обыска нашей квартиры, да и дачи.... В следующий раз (если сюрпризы и происшествия продолжатся), всё может закончиться совсем по-другому. Это я, извини, в плане обыска.... Следовательно – что? Правильно, надо срочно избавиться от ксерокопий документов, найденных в княжеском сундучке, а также от склянки с "портальной" сывороткой и от керамических коробочек с различными порошками. "Избавиться", это я имею в виду – спрятать в надёжном и укромном месте. Да и наша дражайшая и без всякой меры мечтательная тётушка пусть сделает то же самое. А то сложила, понимаешь, копии-склянки-коробочки в свою чёрную наплечную сумку и всюду таскает её с собой. Неосторожно, однако...".

Северина встала с постели, посетила туалет, умылась, причесалась, включила электрочайник и позвонила Нинели Алексеевне. Длинные гудки. Отбой. Она набрала номер мобильного телефона Петра Петровича. Длинные гудки. Отбой.

"Неправильно всё это. А ещё и очень-очень подозрительно", – тут же заявил осторожный внутренний голос. – "Так что, милочка моя, поторапливайся. От греха, типа, подальше...".

Таболина торопливо выпила чашечку растворимого кофе с молоком, оделась, наспех накрасилась, сложила бумаги, склянку и керамические ёмкости в пластиковый непрозрачный пакет с "мёртвой" застёжкой, покинула квартиру, вышла из подъезда, уселась в угольно-чёрный "Ауди" и задумалась: – "Где же всё это спрятать? В ячейке автоматической камеры хранения какого-либо железнодорожного вокзала? Банально как-то. Опять же, там кругом видеокамеры установлены. И сотрудников полиции полно. А я дама, как назло, приметная. Ладно, тогда поступим по-другому...".

Машина плавно тронулась с места, выехала на Ивановскую улицу, перебралась – в общем потоке – через Володарский мост на другой берег Невы и, проехав пару километров по улице Седова, повернул на проспект Александровской фермы.... Странное название? Да, ладно. Обычное – для Санкт-Петербурга. Просто в середине девятнадцатого века на месте нынешнего проспекта находилось село Александровское, в котором – в свою очередь – размещалась крупная сельскохозяйственная ферма. Вот и проспект назвали в память о ней.... В наши дни по одну сторону проспекта Александровской фермы располагаются различные промышленные предприятия, офисные здания и мощные современные складские терминалы. А по другую – так называемые "ритуальные объекты": Преображенское еврейское кладбище, Дом омовения (каменная Синагога), кладбище Памяти жертв 9-го января, Покровская старообрядческая церковь, что-то там ещё – той же направленности...

"Ауди" аккуратно припарковалась недалеко от приоткрытых железных ворот кладбища Памяти жертв 9-го января. Почему был сделан именно такой выбор? Еврейское кладбище, оно очень посещаемое и ухоженное. А "Памяти жертв", наоборот, слегка подзаброшенное. Нет, поближе к проспекту, где много относительно "свежих" могил, здесь тоже всё более-менее в порядке – в плане аккуратных гравийных дорожек, цветочков и подстриженной травы. Но, что называется, "в глубине" кладбища наблюдается совсем другая картинка: покосившиеся кресты и памятники, массивные полуразрушенные склепы, каменные стены которых густо поросли тёмно-зелёными мхами и жёлто-фиолетовыми лишайниками, а также целые заросли лопухов, чертополоха и прочих сорняков.

Таболина покинула машину, коротко "пикнула" брелком сигнализации и проследовала на кладбищенскую территорию. Метров через двести пятьдесят гравийная дорожка резко оборвалась. Дальше пришлось идти, постоянно переступая через сухие ветки, упавшие с деревьев, по чуть заметной тропинке, лениво змеящейся между старинными могилами, разномастным кустарником и травянистыми зарослями.

Что Северина забыла на этом кладбище? Тут такая история. Лет восемь тому назад она увлеклась мистикой. Очень серьёзно увлеклась: перечитала целую кучу книг и фолиантов про колдовство, гадание, ведьм и различные мистические ритуалы, а также перекрасилась в угольную брюнетку, стала одеваться во всё чёрное и пользоваться соответствующей косметикой.

– Самая натуральная Мортисия Аддамс, – ехидно хмыкала Нинель Алексеевна. – Из знаменитого фильма "Семейка Аддамс".

– Действительно, Сева, как-то ты слегка перебарщиваешь с этим своим увлечением, – соглашался с сестрой Ян Алексеевич. – Сплошные оттенки чёрного. Да и выражение лица постоянно...м-м-м, тоскливо-многозначительное такое. Словно бы ты ни молодая женщина, а..., а Мизеракль какой-то...

Отец даже стихотворение тогда сочинил, посвящённое дочкиным "завихрениям":

И пусть – мне снова – говорят.

Она не Ангел – в капюшоне.

Она – всего лишь – Мизеракль.

В пустом, прокуренном вагоне.

Она – всего лишь – Мизеракль...

И слиплись волосы – в тоске.

Черней угля, чернее ночи.

Висит Судьба – на волоске.

И кто-то Счастье мне пророчит.

Висит – Судьба – на волоске...

Полуэльфийка, вор ночной.

Всё акварели, карандашики.

Мой Мизеракль, как вой сплошной.

Как будто чей-то сон – вчерашний...

Как будто чей-то сон – смешной...

И сердце? Бедное? Увы.

А Башня – чёрная? Сгорела.

На пепелище – Королева.

Сажает новые цветы.

На пепелище – Королева...

Итак, она увлеклась мистикой. А, как известно, мистические происшествия, обряды и ритуалы связаны, зачастую, именно с кладбищами. Поэтому Северина много кладбищ тогда посетила: и городских, и расположенных в области, и в дневное время, и глухими ночами.... Посетила и, соответственно, чётко уяснила для себя, мол, на старинных кладбищах можно многое спрятать. Причём, очень надёжно: здесь могильный поребрик отошёл в сторону, открыв глубокую нишу, а там образовалась широкая трещина между каменными плитами склепа. Остаётся только заложить (хочешь – в нишу, хочешь – в трещину), нужный предмет, а сверху набросать вдоволь мха, сухих веток, прошлогодних листьев и земли...

Подходящее место она отыскала минут через двенадцать: корни старой берёзы – за долгие-долгие годы – отодвинули в сторону базальтовую надгробную плиту, установленную когда-то вертикально, образовав – тем самым – своеобразный "карман".

– То, что старенький очкастый доктор прописал, – подозрительно оглядываясь по сторонам, едва слышно прошептала Таболина. – Как любит выражаться моя дражайшая тётушка. Мол, по её словам, это любимая "грушная" присказка, неизменно приносящая удачу...

Она аккуратно пристроила пластиковую папку с частью княжеского "наследства" в "карман", входное отверстие в который – в свою очередь – тщательно замаскировала с помощью пышных буро-фиолетовых лишайников, густо покрывавших шершавую каменную стену древнего склепа, расположенного поблизости.

"Отлично сработано", – мысленно похвалила сама себя Северина. – "Надёжный тайник получился, из серии: никогда не найдёшь, если не знаешь, где искать.... Никогда не найдёшь? Хм. Надо хорошенько запомнить это место.... Старый покосившийся склеп. Куст ракиты. Заросли Иван-чая.... А над чьей могилой, кстати, установлена сама надгробная плита? Сейчас-сейчас...".

Она достала из дамской сумочки вскрытую упаковку бумажных носовых платков, извлекла один и принялась тщательно протирать базальтовую поверхность, покрытую сетью мелких трещинок.

"Между прочим, базальт является очень прочной горной породой", – заявил рассудительный внутренний голос. – "А тут, понимаешь, целое море трещин. Значит, этой надгробной плите уже очень много лет. Ну, очень-очень много.... Ага, буковки проступили. Интересно. В камне вырублено: – "Николай Черновъ". Причём, безо всяких дат и пояснений.... Ничего же себе. И как прикажете понимать данный фортель? Совпадение? Ну-ну.... А не тот ли это Николай Чернов имеется в виду, который пропал без вести в "Екатерининские" Времена вместе со своей невестой (то есть, с молодой женой), Варварой Шуваловой? О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Не к добру такие пересечения. Не к добру. Будь, милочка, настороже...".

Северина торопливо зашагала по тропинке обратно, к проспекту Александровской фермы. Вышла на гравийную дорожку, повернула в сторону кладбищенских ворот и чуть не столкнулась с низеньким пожилым священником, облачённым в потрёпанную чёрную рясу.

– Доброго тебе здравия, отроковица, – голос старика был глубок и приятен, а его светло-голубые глаза лучились всепрощающим добром. – Кто рано встаёт, тому Бог даёт.

– И вам здравствовать, отче, – смущённо потупилась Таболина. – А, вот, извините..., м-м-м...

– Спрашивай, голубка залётная, не стесняйся. Спрос от Души – дело святое.

– Вы сказали, мол: – "Бог даёт...". А что он конкретно даёт? Ну, тому, кто рано встаёт?

– Всем по-разному, – кротко улыбнулся священник. – Кому-то – по делам его. А кому-то – и по грехам. Как сам Создатель решит.... Что это, девонька, у тебя со взглядом?

– А что с ним такое? – машинально поднося ладонь к глазам, забеспокоилась Северина.

– Неуверенность в нём плещется. Причём, граничащая с паникой.... Нельзя, милочка, впадать в отчаяние. Грех это. Держаться надо. И не унывать, веря мечтаниям своим заветным.

– А если эти мечтания...разбились в прах?

– Всё равно – надо держаться. И уповать на надежду – какой бы крохотной и призрачной она не была.

– А если и эта крохотная надежда...

– Остановись, отроковица, – нахмурился пожилой человек, отчего его светло-голубые глаза поменяли свой цвет на пронзительно-серый со стальным отливом. – Об этом даже думать нельзя. Никогда. Дабы от греха смертного держаться подальше.

– Извините, отче.

– Извиняю.

– А ещё один вопрос можно?

– Задавай.

– Там, в зарослях, – махнула рукой Северина. – Есть одна старинная могила, на надгробной плите которой начертано – "Николай Черновъ". Вы не знаете, кто покоится в той могиле?

– А зачем, девонька, тебе знать об этом?

– Надо.

– А я считаю, что совсем не надо, – объявил священник. – Лишние знания, они иногда лишь жизнь человеческую усложняют. Или же с ума сводят.... Всё, голубка, иди.

– Иду, отче, – почтительно поклонилась Таболина. – Спасибо вам – за совет...

Машина тронулась с места, развернулась на светофоре и покатила в сторону «Бабушкиного» парка.

Северина, несуетливо управляясь с автомобильной баранкой, рассуждала про себя: – "Значит, по делам и по грехам. Понятно.... За что же тогда убили Михаила Абрамовича? За дела? Да, этот хитрый и жадный еврейский прохиндей так и не дал мне "наложить длань" на "Бабушкин" парк. А ещё он, что-то пронюхав, и поисками княжеского клада активно занимался. С такого станется. И тех хулиганов, которые меня зимой избили в подъезде, Михельсон, скорее всего, и подослал.... Да, за такие гадкие дела и убить можно. В том смысле, что ради пользы дела. Но я его не убивала. Да и тётушка со своим Петрушей ничего такого не замышляли. Какой в этом смысл? Абсолютно никакого. Ну, ни малейшего. Ведь государственный Контракт на проведение в парке комплексных археологических работ был практически у меня в кармане.... Следовательно, Михаила Абрамовича убили не за дела, а за грехи его? Очень похоже на то. Запутался, наверняка, в своих сексуальных отношениях с развратными и смазливыми бабёнками. Вот, одна из них, съедаемая жгучей ревностью, Миню и траванула. Чисто-житейская история.... Да и тетушка с Петром Петровичем, умаявшись от утех любовных, просто-напросто дрыхнут без задних ног. Поэтому и на телефонные звонки никак не реагируют.... Это что же у нас получается? Я напрасно себя накручиваю, что, мол, кругом сплошные коварные конкуренты? В том числе, и с погонами на плечах? Ладно, буду надеяться на это, как священник и посоветовал...".

На работу она прибыла заметно повеселевшей, даже с лёгким налётом душевного оптимизма. Оставила машину на «призаводской» стоянке, прошла через «третью» проходную на территорию «Пролетария», поднялась в офис и, не тратя времени на всякую ерунду, активно включилась в рабочий процесс. То бишь, слегка порычала на ленивых дорожников, немного поцапалась с обнаглевшей в корягу бухгалтершей, поставила перед сотрудниками Отдела продаж и маркетинга новые стратегические цели-задачи, а после этого – с чувством выполненного долга – отправилась в свой директорский кабинет. Поправила причёску, чуть освежила макияж, скупо прыснула на стройную шею пару микрокапелек изысканных японских духов и только уже собралась позвонить Леночке, мол: – «Чашечку натурального кофе, заваренного по-арабски, хочу...», как та сама заглянула в кабинет и, многозначительно улыбаясь, доложила о внеплановом прибытии трёх сотрудников российской полиции во главе с бравым майором Яковлевым.

– Зови, так и быть, служивых, – недовольно поморщилась Северина. – Не прогонять же.

– Это они вас зовут, – манерно поджала губы секретарша. – Вернее, всех нас. В кабинет для совещаний, где уже и обосновались. А ещё просят поторопиться, так как речь идёт о раскрытии убийства господина Михельсона...

Делать нечего, пришлось идти.

Майор на этот раз был до невозможности строг и серьёзен: никаких тебе смешков, легкомысленных улыбочек и двусмысленных анекдотов. Даже извилистый тёмно-багровый шрам на его правой щеке смотрелся крайне строго и зловеще. Обведя свинцовым взглядом всех сотрудников и сотрудниц, собравшихся в кабинете, Яковлев объявил, что обстоятельства дела кардинально изменились, и теперь он должен знать, где работники питерского филиала ОАО "ДорНии" находились – в день убийства директора "Бабушкиного" парка – в обеденный перерыв. Причём, поминутно и про всех-всех-всех. А ещё очень доходчиво (авторитетным голосом), предупредил об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. И тут затренькал мобильный телефон...

"Что это с майором?", – удивилась Таболина. – "Поднёс к уху брусок мобильника и уже через пару-тройку секунд изменился в лице. Даже негромко чертыхнулся. Наверное, случилось что-то серьёзное и экстраординарное.... Смотри-ка ты, и мои сотрудницы заметно нервничают. Мышка у окна замерла в напряжённом ожидании – прямо-таки как охотничий спаниель, почувствовавший жирную перепёлку, спрятавшуюся в густой траве. И бухгалтерша Марина, сидя на стуле, монотонно-монотонно раскачивается. Даже глаза устало прикрыла.... Леночка Ветрова? Нет, эту самоуверенную особу такой ерундой не пронять...".

– Вынуждены срочно и незамедлительно отбыть – по экстренной служебной необходимости, – отправив мобильник в карман, озабоченно пробубнил Яковлев. – Но к этому важному разговору мы ещё обязательно вернёмся. Только чуть позже. Так что, уважаемые, не расслабляйтесь.... Настоятельно попрошу всех сотрудников и сотрудниц ОАО "ДорНии" не покидать – до окончания рабочего дня – заводской территории. Это касается и обеденного времени. До скорой встречи...

Майор и его подчинённые удалились.

– Ну, что застыли? – начальственно ухмыльнулась Северина. – Трудовых обязанностей, между прочим, ещё никто не отменял. Расходимся по рабочим местам. Расходимся.... А вы, Мышина, наведайтесь в заводоуправление за счетами по арендной плате. И, пожалуйста, побыстрее. Одна нога там, а другая уже здесь...

Вернувшись в свой директорский кабинет, она плотно-плотно прикрыла за собой дверь и подошла к широченному окну, выходящему на "Бабушкин" парк. Через полторы минуты Яковлев и его сотрудники вышли из "третьей" проходной, торопливо пересекли – по диагонали – Железнодорожный проезд и направились к боковому входу в парк. Неожиданно майор, не останавливаясь, на пару секунд обернулся и коротко мазнул взглядом по её окну.

"Очень странно посмотрел", – найдя в себе силы не отшатнуться от окна, подумала Таболина. – "С откровенным любопытством. И – одновременно с этим – очень тревожно.... Что же случилось? Что? Что? Что?".

Она позвонила тётушке. Длинные гудки. Отбой. Набрала Петра Петровича. Тот же результат.

"Что опять произошло в "Бабушкином" парке?", – безостановочным набатом бились-стучали в голове тревожные мысли. – "Что же там случилось? Что? Что? Что?".

Проходив по кабинету туда-сюда минут пять-семь, Северина вновь позвонила Нинели Алексеевне.

– Вас слушают, – неожиданно известил в трубке смутно-знакомый мужской голос. – Говорите.

– Э-э-э...

– Говорите. Вас слушают.

– Господин майор, это вы?

– Он самый, – подтвердил Яковлев.

– А как же...

– Северина Яновна.

– Да, это я, – чувствуя, как внутри всё замирает, потерянно пробормотала Таболина. – Я здесь.

– Вот и оставайтесь в своём кабинете, – велел майор. – Ждите меня и никуда не отлучайтесь. Приду – побеседуем. Всё ясно?

– Всё.... Вернее, ничего не ясно и не понятно. Совсем.... А когда вы придёте?

– Часа через полтора. Может, и через два. Конец связи. У меня дела. Ждите.

Короткие гудки в трубке...

"Дела у него. Блин горелый", – монотонно забубнил сбитый с толка внутренний голос. – "Сволочь ментовская и хам трамвайный.... Сева, ты только, пожалуйста, не впадай в отчаяние.... Помнишь, что сегодня утром старенький священник нам с тобой посоветовал? Мол, отчаяние – это грех. И держаться надо. Всегда и везде. И не унывать. А ещё предписано – на надежду уповать. Какой бы крохотной и призрачной она не была...".

Северина подошла к письменному столу и позвонила по "местному" телефону секретарше.

– Да? – тут же откликнулась Леночка. – Мышка с документами ещё не вернулась.... Как появится – сразу к вам?

– Нет, пусть отнесёт счета по аренде в бухгалтерию. И вообще...

– Вас нет ни для кого? Кроме майора Яковлева?

– Всё правильно понимаешь.

– А...

– Не надо кофе. Конец связи. Отбой.

"Секретарша что-то знает о случившемся в парке", – не преминул отметить наблюдательный внутренний голос. – "Откуда? Риторический вопрос. Получается, милочка, что твои предположения о сотрудничестве Елены Ветровой с Органами были верны.... Ладно, будем покорно ждать. Всё равно, ничего другого нам не остаётся...".

Она и ждала, монотонно и бестолково кружа по кабинету. Иногда подходила к окну и замирала на минуту-другую.

"Ага, возле боковой калитки в "Бабушкин" парк выставили молоденького сержанта", – комментировал невозмутимый внутренний голос. – "Знать, всё всерьёз.... А по парковой территории разгуливают – и поодиночке, и небольшими группами – всякие и разные мужички. И в полицейской форме, и в прокурорской, и в курсантской. Да и штатских личностей, честно говоря, хватает.... Так-с, к скучающему сержантику подошёл Мышкин ухажёр. А тот его сразу же, документов не спросив, в парк и пропустил, даже рукой махнул, указывая нужное направление. Интересное кино.... Этот Иван Федосеев – очень подозрительный тип. Только он объявился на "Пролетарии", как Михельсона сразу и убили. Вернее, отравили. И с полицейскими новый начальник "Службы режима" якшается. И капризную недотрогу Мышку склеил практически на раз.... Может, Федосеев – частный детектив, нанятый неизвестными конкурентами? Или ж, наоборот, частный боевик? То бишь, киллер? А как тебе, милочка, вариант, что он работает "в паре" с Мышкой? Или же с Леночкой Ветровой? Да, головоломка...".

Только в половине двенадцатого из боковой калитки «Бабушкиного» парка показались Яковлев и Федосеев.

– Значит, скоро я всё узнаю, – торопливо отходя от окна, дрожащим голосом прошептала Таболина. – Узнаю. Всё. Только надо держаться. И не истерить. И надеяться только на лучшее...

Она, покинув кабинет, вышла через комнату секретарши в коридор, подошла к входной двери в офис и слегка приоткрыла её. Секретарша, проследовав за директрисой, застыла метрах в пяти-шести, но Таболина прогонять её не стала.