Текст книги "Суровая Проза, Трилогия(CИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)

"И правильно, милочка", – одобрил дальновидный внутренний голос. – "Эта шустрая барышня может нам с тобой ещё пригодиться. И очень скоро. Типа – на самый крайний случай...".

– Ну, что там случилось? – тревожно прижав ладони к высокой груди, спросила у вошедшего майора Северина. – В парке, я имею в виду? Не томите, ради Бога...

– Сейчас всё расскажу, – пообещал Яковлев, а после этого обратился к Леночке: – Гражданка Ветрова.

– Я вас слушаю, господин майор.

– Минут через пятнадцать сюда прибудет капитан Кукушкин. Соберите к его появлению всех сотрудников и сотрудниц филиала в кабинете для совещаний и переговоров.

– Будет исполнено.... А вы?

– А мы с гражданкой Таболиной сейчас пройдём в её кабинет и пообщаемся. Уточняю, плотно-плотно пообщаемся...

Оказавшись в директорском кабинете, майор повёл себя сугубо по-хозяйски. А именно, взял с тумбы пульт кондиционера, понизил, нажав указательным пальцем на кнопку, «заказанную» температуру на два градуса, прошёл к длинному переговорному столу, занял стул, приставленный со стороны окна, выложил на столешницу, вынув из потрёпанного тёмно-коричневого портфеля, стопку писчей бумаги и пару шариковых ручек, а после этого предложил:

– Присаживайтесь, гражданка Таболина, напротив меня. Присаживайтесь.... Ну, готовы к плодотворной и правдивой беседе?

– Да.... Наверное..., – предчувствуя беду, вяло промямлила Северина. – Готова...

– Предупреждаю, что вести разговор мы с вами будем сугубо под протокол. Не возражаете?

– Хорошо, как скажете...

– Где пистолет? – поднеся к листу бумаги шариковую ручку, взял с места в карьер Яковлев. – Куда вы его спрятали?

– К-какой пистолет?

– Не стройте из себя святую наивность. Всё равно не поверю, сколько ни старайтесь.... Где наградной пистолет вашей тётушки, Черновой Нинели Александровны? Советую не врать и не запираться. Не стоит усугублять своё и без того, выражаясь напрямик, дерьмовое положение.

– Его нет, – вильнув взглядом, призналась Северина. – Помните, я вам рассказывала о пропаже косметички?

– Помню, было такое дело. Ещё на нашей первой встрече, сразу после убийства Михельсона.

– В этой косметичке, помимо всего прочего, и находился упомянутый вами пистолет. Украли его. Вместе с косметичкой.... Понимаете, после того зимнего избиения в подъезде мне было очень страшно выходить из дома без оружия. Вот, я у тётушки пистолет и выпросила. А Пётр Петрович Кравченко его глушителем оснастил.

– Зачем – глушителем?

– Я, честное слово, не знаю. Тётушка и Кравченко раньше, до выхода в запас, в ГРУ служили. Ну, вроде как диверсантами. Я и подумала, что им – опытным и заслуженным – видней. И лишних вопросов не задавала. Мол, надо – значит, надо...

– Почему не рассказали о краже пистолета раньше, при нашем первом разговоре? – активно работая шариковой ручкой, хмуро поинтересовался майор. – Утаивание от следствия важной информации может быть приравнено судом к даче ложных показаний.

– Потому и не рассказала, – рассерженно передёрнула узкими плечами Таболина. – Не хотела пожилую тётушку подставлять, мол, незаконно передала родственнице в пользование огнестрельное оружие.... И вообще, отказываюсь отвечать на ваши вопросы. До тех пор, пока не расскажете о том, что произошло в парке. Я не шучу.

– Ладно, будь по-вашему...

Яковлев начал рассказывать об обстоятельствах смерти Нинели Алексеевны и Петра Петровича, но вскоре забеспокоился:

– Эй-эй. Что с вами, гражданка?

Он успел, вскочив на ноги и обежав переговорный стол, подхватить на руки бесчувственное женское тело, падающее со стула. Подхватил и, обернувшись к входной двери, громко позвал:

– Ветрова! Ко мне!

Через пару секунд дверь распахнулась и в директорский кабинет вошла Леночка – непривычно серьёзная и сосредоточенная. В ладони её правой руки была зажата ручка светло-зелёного пластмассового саквояжа, украшенного маленьким ярко-красным крестом. Вошла, плотно прикрыла за собой дверь и тут же принялась командовать:

– Уложите её вон на тот кожаный диван. Голову пристройте на валик.... Ага, так. А теперь, Сергей Сергеевич, отойдите-ка в сторонку. Осмотрю фигурантку.... Что же, глубокий обморок. Но, в принципе, ничего фатального и страшного.

– А может...

– Нет, обморок самый настоящий. Без притворства и лицедейства. Лицо у бедняжки – бледное-бледное, как в меру накрахмаленная простыня в пятизвёздочной гостинице. Дыхание неровное и хриплое.... Грубый вы, всё же, человек, майор.

– Какой есть.

Секретарша "щёлкнула" крохотной защёлкой на саквояже, приоткрыла его и, лукаво подмигнув, поинтересовалась:

– Как будем приводить в чувство приболевшую гражданку? С помощью дедовского нашатырного спирта? Или же применим современные средства? Предлагаю – вколоть ей "Всплеск". Например, "двоечку".... Вы же, майор, знакомы с полезными свойствами этого чудо-препарата? Как "грушник" действующего резерва, я имею в виду?

– Знаком, – согласно кивнул головой Яковлев. – Колите.

– А вы пока водички принесите. Графин с водой – на подоконнике. Стаканчики – вон в той тумбочке...

Ветрова извлекла из светло-зелёного саквояжа стандартный пластиковый шприц, заполненный густым тёмно-бурым раствором, несуетливо отвинтила ярко-жёлтый колпачок и, примерившись, сделала в левое предплечье директрисы – прямо через одежду – укол.

Через десять-двенадцать секунд лицо Таболиной заметно порозовело, дыхание стало ровным, хрипы исчезли, она открыла глаза и, проморгавшись, попыталась сесть.

– Сейчас, Северина Яновна, я вам помогу, – бросив использованный шприц в саквояж, зачастила Леночка. – Сейчас, родненькая.... Ноги вниз спускайте. Смелее. И на диванную спинку откиньтесь.... Ага, молодцом. Так держать. Подумаешь, сознание потеряли. С кем, собственно, не бывает? Ничего страшного. Сейчас я нужную таблеточку достану.... Вот, глотайте. Смело глотайте, не сомневайтесь. Это – успокаивающее с мультивитаминами и всякими там редкоземельными элементами.... Майор, где стакан с водой? Ага, спасибо.... Запивайте, Севериночка Яновна. Запивайте. Только не торопитесь, чтобы – не дай Бог, конечно, – не подавиться...

– Как себя чувствуете, гражданка? – подключился Яковлев.

– Спасибо. Гораздо лучше, – возвращая секретарше наполовину опустевший стакан, вымученно улыбнулась Северина. – Извините, Сергей Сергеевич, за проявленную слабость. Больше такого не повторится. Честное и благородное слово.... Я готова к разговору. Только, пожалуйста, расскажите всё с самого начала. Всё-всё и с самого-самого. Я имею в виду, о...о ночном двойном убийстве.

– Хорошо, расскажу по новой, раз вы, гражданочка, справились с нервами. Не вопрос. С каждым может случиться. Рассаживаемся по прежним местам.... Ветрова.

– Я.

– Свободны. Можете идти.

– Слушаюсь.

– Э-э-э...

– Вы ещё что-то хотите сказать, господин майор?

– Ничего важного.... Впрочем, большое вам спасибо за оказанную помощь.

– Не за что. Это – моя работа. Всегда обращайтесь.

Леночка ловко подхватила медицинский саквояж, браво развернулась, гордо взметнув короткой юбочкой, через левое плечо и покинула директорский кабинет.

Яковлев ещё раз – с самого начала, но без некоторых подробностей – приступил к рассказу о печальном ночном происшествии. Рассказывал и – параллельно с этим – продолжал заполнять протокол.

Таболина, задумчиво хмурясь и тихонько раскачиваясь на стуле, слушала очень внимательно и напряжённо.

– Будут ли, гражданка, вопросы? – завершив повествование, поинтересовался майор. – Можете задавать, пока я добрый. То бишь, пока нахожусь под впечатлением вашего недавнего обморока. Подчёркиваю, насквозь природного и правдивого обморока.

– Всего один вопрос.... Была ли обнаружена при..., при моей покойной тётушке чёрная наплечная сумка? Пухлая такая?

– Нет, никаких сумок-саквояжей-чемоданов на месте преступления не отыскалось.

– Понятно, – тоскливо протянула Северина. – Вот же...

– Намекаете, что упомянутую вами сумку прихватил с собой убийца? Вполне может быть. Не спорю.... Кстати, а что такого ценного могла носить в ней Нинель Алексеевна?

– Я не знаю.... Возможно, денежные накопления. Или же какие-то фамильные ювелирные украшения.

– Значит, ювелирные украшения? Ну-ну. Бывает, конечно.... Кстати, а почему вы носите на среднем пальце левой руки массивный мужской перстень?

– А что, нельзя?

– Можно, не вопрос.... А, всё же, почему?

– Чисто наудачу. Мол, семейная княжеская реликвия. Впрочем, вам этого не понять...

– Что вы искали в "Бабушкином" парке? – продолжая активно работать шариковой ручкой, резко сменил тему беседы Яковлев. – Небось, легендарный клад князя Василия Чернова?

– Кто это – "вы"?

– Прекращайте ломать комедию. Душевно вас прошу. Могу ненароком и рассердиться – со всеми вытекающими последствиями.... Что вы, Нинель Алексеевна Чернова и Пётр Петрович Кравченко хотели, проведя раскопки, найти в парке?

– Не понимаю, о чём вы говорите...

– Может, прямоугольную кварцевую плиту, покрытую руническими значками?

– М-м-м...

– Её, кстати, нашли.

– П-плиту? – тщетно пытаясь унять предательскую дрожь в голосе, уточнила Таболина. – Н-нашли? Кто?

– Сперва – покойные Чернова и Кравченко. Прошлой ночью, как я понимаю. Нашли и вновь закопали. А с час назад – по второму разу – шустрые курсантики, присланные ко мне на практику. Как бы так оно.... Что будет дальше с этой загадочной плитой? Археологи решат, как и полагается. В полном соответствии с действующим Законодательством Российской Федерации. Наверное, извлекут из-под земли и, осмотрев-задокументировав, отвезут в какой-нибудь солидный музей.

– П-прямо сегодня – из-з-звлекут и от-т-везут?

– Нет, конечно же. Выходные на носу. Пятница, как известно, день практически святой. Да и археологам, наверняка, потребуется некоторое время на выправление всяких разрешительных документов. Может, даже и официальный проект понадобится, согласованный со всякими бюрократическими инстанциями. И утверждённый какой-либо городской "шишкой". Ничего не попишешь: суровые реалии, данные нам в объективных и субъективных ощущениях. По словам классика Фридриха Энгельса, понятное дело. Мать их всех. И Фридриха, и всех прочих заумных классиков. Ненавижу эту мутную и запутанную науку – философию. До острейших желудочных колик.

Майор, состроив довольную гримасу, поставил в тексте протокола финальную точку, развернул лист бумаги на столешнице на сто восемьдесят градусов и, любезно протянув шариковую ручку, велел:

– Читайте, гражданочка. А если со всем изложенным согласны, то и подписывайте. Дату не забудьте проставить.

– Я вам, Сергей Сергеевич, верю. Сама не знаю почему. Поэтому подписываю, не читая.... Вот, держите.

– Польщён оказанным доверием...

– Что дальше? – настороженно изучая взглядом узоры на столешнице, спросила Северина. – Вы меня арестуете?

– Сейчас, по нашим бесконечно-либеральным временам, арестовать подозреваемого можно только по решению суда.

– Значит, задержите до этого судебного решения?

– Посмотрим, блин горелый, – тёмно-багровый шрам на правой щеке Яковлева чуть заметно дёрнулся – неуверенно и задумчиво. – Как пойдёт. Чуть позже определимся.... Сделаем, пожалуй, так. Сейчас я пойду – помогу капитану Кукушкину снимать показания с других сотрудников и сотрудниц вашей полуживой конторы. Вы же, гражданка Таболина, оставайтесь здесь. Вот вам – бумага. Вот – шариковая ручка. Сидите и пишите. Желательно – правдиво и откровенно.... Как это – о чём? Да обо всём. О пропавшем пистолете, позаимствованном вами у Нинели Черновой. О том, как провели сегодняшнюю ночь. О свидетелях, которые могут подтвердить ваше алиби. О своих подозрениях – касаемо личности возможного убийцы. Ну, и так далее, по расширенному списку.... Короче говоря, чем больше напишете, тем лучше. Лучше для нашего с вами дальнейшего взаимопонимания и плодотворного сотрудничества, я имею в виду.... А потом я вернусь, заберу вас (вместе с вашей писаниной, понятное дело), и мы проедемся в Невское РУВД. Пообщаемся. Поболтаем. Чайку с печеньем "Юбилейное" попьём. Районного прокурора пригласим – для полноты компании – на чаепитие. То, да сё.... Годится такой расклад?

– В общем и целом. Но ещё хотелось бы...э-э-э...

– Да, бросьте, – покровительственно отмахнулся майор. – Я уже позвонил вашему ухарю-адвокату. К шестнадцати тридцати Наум Львович обещался подъехать. Так что, всё будет происходить в полном и однозначном соответствии со всеми процессуальными требованиями действующего российского Законодательства...

Он, коротко кивнув головой и плотно прикрыв за собой дверь, покинул кабинет.

– Как оно там? – не отрываясь от изучения журнала мод, поинтересовалась из-за "секретарской стойки" Леночка.

– Нормально и позитивно. Как говорится, вашими молитвами, лейтенант. Отлично сработано.

– Уже и справки успели навести?

– Как и полагается. Хороший кот, он никогда не дремлет.

– Надеюсь, я не обязана вскакивать, вытягиваться по стойке смирно и докладывать "голосом" о текущей обстановке?

– Сидите-сидите, лейтенант, – нейтрально усмехнулся Яковлев. – Во-первых, мы с вами служим в разных Конторах. А, во-вторых, в настоящий момент полноценно участвуем в оперативно-розыскных мероприятиях.... Хотите совет?

– Давайте. Буду признательна.

– У Северины Яновны – звериное чутьё. Обязательно учитывайте данное обстоятельство.

– Что вы, господин майор, имеете в виду? – позабыв про свой журнал, насторожилась Ветрова.

– Ровным счётом ничего. Просто имейте в виду – ежели что...

Яковлев, плотно прикрыв за собой дверь, ушёл.

"Как же всё ужасно", – тут же принялся подбивать промежуточные итоги слегка издёрганный внутренний голос. – "Ужасней, просто-напросто, не бывает. Тётушка мертва. Её сумка – вместе со всем содержимым – пропала. Вернее, украдена. Значит, теперь некто неизвестный обо всём знает. Или же неизвестные.... Всё знает? Конечно. Всё-всё-всё. Ведь в сумке Нинели Алексеевны лежали и ксерокопии старинных документов из сундучка князя Василия, и расшифрованное "звучание" молитвы-заговора, и "портальная" сыворотка, и поисковые дневники Михельсона.... А ещё и заветная плита обнаружена. И совсем скоро археологи выкопают её из земли и, отвезя в один из городских музеев, спрячут за семью замками.... Цель не достигнута? А мечты разбиты в прах? Вполне возможно.... Но надо держаться. И уповать на надежду.... Стоп-стоп. А надежда-то есть? Ну, на достижение Цели? Есть. В том смысле, что имеется один призрачный, но, всё же, вариант. Какой? За помощью надо обращаться. Причём, срочно. Пока кварцевая плита, покрытая руническими значками, ещё не увезена из "Бабушкиного" парка...".

Глава двенадцатая

Сны подполковника Сомова

В воскресенье, в четырнадцать ноль-ноль, они встретились возле «метрошной» станции Купчино. Вернее, рядом с памятником бравому солдату Швейку, расположившемуся рядом с метро и многопрофильным магазином «Паттерсон».

– Привет, Ваня, – крепко держась ладошкой за локоток бронзового Швейка, стоявшего на бронзовой же ребристой бочке "из-под пива", поздоровалась Инга. – Я очень рада тебя видеть.... Почему ты так на меня смотришь?

– Как – смотрю? Восхищённо? – протягивая букет цветов, уточнил Федосеев. – Потому, что восхищаюсь. Ты, Инги, у меня такая красивая.... И отойди, пожалуйста, от этого бронзового истукана.

– Ревнуешь?

– Конечно. Я тебя практически ко всем ревную. И всегда буду ревновать. Обещаю. До самой смерти.

– Польщена, – принимая букет, улыбнулась девушка. – Какие потрясающие розы. И как замечательно пахнут. Большое спасибо.... Ты, что же, хочешь поцеловать меня в щёку?

– Ага, угадала.

– Даже, бродяга, и не думай.

– Почему? – удивился Иван.

– Только в губы...

Поцелуй длился и длился.

– Всё, пока достаточно, – смущённо отстранилась Инга. – Вон, как прохожие на нас неодобрительно глазеют.

– Они просто завидуют.

– Может, и завидуют.... Кстати, напрасно ты назвал Швейка "бронзовым истуканом". Он очень даже симпатичный.... Кстати, а что этот бравый солдат тут делает?

– Бдительно охраняет и старательно оберегает наше благословенное Купчино. Что же ещё? Ну, как штатный Ангел-хранитель, прикомандированный Свыше.... Раньше, говорят, у него и верный напарник был – очень большой чёрно-белый котяра Кешка: постоянно сидел рядом с солдатом на этой бронзовой бочке. А теперь, вдруг, запропал куда-то. Серёга Яковлев на голубом глазу уверяет, что кот – в срочном порядке – "откочевал куда-то на северо-восток". Чуть ли не в суровую Республику Коми. Шутка, наверное. Купчинская насквозь...

– А почему у Швейка нос так нестерпимо сияет? Весь солдат – тёмно-тёмно-серый, а его курносый нос – ярко-ярко-жёлтый.... Почему?

– Примета такая, – охотно пояснил Иван. – Народная и позитивная насквозь. Мол, если тщательно потереть пальцами нос Швейка, то вскоре, непременно, резко улучшится материальное положение того, кто потёр. Внеочередная премия, к примеру, неожиданно свалится в тощий кошелёк, или же солидный выигрыш в лотерею образуется. Вот, доверчивый и небогатый купчинский народ и старается вовсю.... Давай, Мышка, совместно потрём?

– Давай. Только, пожалуйста, без излишнего фанатизма.... Всё, достаточно.

– Почему – достаточно?

– Мой папа частенько говорит, что к финансам всегда надо относиться очень осторожно, – улыбнулась девушка. – И даже с лёгким налётом недоверия-предубеждения. Мол, "большие" деньги, они зачастую портят хороших людей. И даже крепкие семьи разрушают.... Вань, а для чего ты меня позвал в Купчино?

– Мы идём в гости. Сегодня у подполковника Сомова с супругой образовался неформальный юбилей: десять лет с момента, так сказать, вступления в гражданский брак.

– Только в гражданский?

– Естественно, что они – года так три-четыре тому назад – и ЗАГС посетили, – уточнил Федосеев. – Тогда Павел Андреевич ещё в майорах ходил. Но все семейные юбилеи Сомовы отмечают, отсчитывая срок с того, самого первого раза.... Понимаешь?

– Понимаю, – отчаянно покраснела Инга. – Значит, и у нас с тобой, милый, сегодня юбилей: пошли вторые сутки с момента...э-э-э, начала наших серьёзных и...м-м-м, взрослых отношений. Вот.

– Это точно, что взрослых и серьёзных. А ещё радостных и очень-очень приятных...

– Слушай, получается, что меня тоже пригласили на этот неформальный "сомовский" юбилей?

– Пригласили. В качестве моей невесты.... Что в этом странного?

– Ну, как же. Я ведь до сих пор числюсь в списке подозреваемых по недавним "парковым" убийствам.

– Уже не числишься.

– Как это? Ты, что же, всем рассказал о..., о...

– За кого, Мышка, ты меня принимаешь? – обиженно надулся Иван. – За пошлого трепача и дешёвого хвастуна? Напрасно, право слово. Никому и ничего. Ни словом. Ни намёком.

– Извини, пожалуйста. Ляпнула не подумавши.

– Ерунда. Проехали.

– А всё же, – непонимающе тряхнула рыжей чёлкой Инга. – Почему я больше не являюсь подозреваемой?

– Серёга мне по телефону сказал, что у тебя – на ночь убийства Черновой и Кравченко – имеется крепкое алиби. Мол, всё дело в камерах видеонаблюдений, установленных во дворе твоего дома для обеспечения безопасности припаркованных там машин. Оперативные сотрудники Яковлева внимательно просмотрели те ночные записи и пришли к следующим выводам. Первое. Записи на видеокамерах являются достоверными и не нарушенными. Второе. На них прекрасно просматривается твой, Инги, подъезд. Третье, в ночь двойного убийства ты из означенного подъезда не выходила. То бишь, вечером вошла, а ранним утром вышла. Алиби, как ни крути...

– А что по другим сотрудницам нашего филиала? В плане ночных видеозаписей?

– Возле дома Марины Залеской (неухоженной пятиэтажной "хрущёвки"), видеокамер не установлено. Совсем.... По двум же другим фигуранткам, не смотря на наличие возле их домов полновесных систем видеонаблюдений, ситуация не однозначная. У квартиры Таболиной имеется чёрный ход, выходящий на противоположную сторону дома, где видеокамеры отсутствуют. А по Ветровой...э-э-э,.... Короче говоря, проверка её алиби находится в компетенции другого Ведомства. Совсем другого.

– Я почему-то так и думала. В плане Леночки.... Ваня, а как нам быть с цветами? Они – мои?

– Твои. И только твои.

– Но мы же идём в гости. Неудобно как-то получается...

– Неудобно, конечно, – согласился Федосеев. – И неоднозначно.... Поступим, пожалуй, следующим образов: купим ещё один букет – для Сашеньки Сомовой. Ну, и симпатичный тортик – для полного комплекта – приобретём.... Кто ещё приглашён на юбилейное мероприятие? Чета Яковлевых и Сан Саныч – наш с Серёгой (в юношеские годы), тренер по дзюдо – со своей знакомой.

– А мы не опоздаем?

– Ни в коем случае. Времени – вагон и маленькая тележка. Встречаемся со всеми другими приглашёнными без пяти минут три возле "сомовского" подъезда...

Сперва дружеские посиделки проходили по достаточно простому и где-то даже банальному сценарию. Для начала – после вручения цветов и поздравлений «на скорую руку» – перезнакомились между собой те, кто ещё не был знаком. Затем гости от Души повозились и посюсюкались с полуторагодовалым Сомовым-младшим, которого родители назвали – «Эрнесто»: естественно, в честь легендарного Эрнесто Че Гевары. А после этого дамы и девушки «занялись салатами», а мужчины вышли на просторную лоджию – перекурить.

– Значит, Серенький, решил, всё же, не арестовывать Северину Яновну Таболину, – выпуская в ярко-голубое небо идеальные кольца ароматного табачного дыма, резюмировал подполковник. – Неужели, только из-за пятницы?

– Нет, не только, – задумчиво поглаживая подушечкой указательного пальца извилистый шрам на собственной правой щеке, усмехнулся Яковлев. – Хотя, конечно, вечер пятницы – дело, безусловно, святое. Для русских людей, я имею в виду. Причём, и для полицейских, и для судей, и для прокуроров с адвокатами. Особенно в погожем месяце августе, когда и на дачах работы невпроворот, и грибы в лесах пошли в полный рост.... А если серьёзно, то не увидел я никакой реальной пользы от возможного ареста Северины Яновны. Поэтому и судейских беспокоить не стал.

– Не увидел – это как? – уточнил Федосеев.

– Ну, не почувствовал.... Чего пристал? Или же не спрогнозировал.... Тут дело такое. Алиби у Таболиной по "парковым" убийствам отсутствует. Мотив? Можно – при желании – отыскать. Но.... Но, во-первых, всё это вступает в противоречие со здравым смыслом. Какие, спрашивается, могут быть убийства, когда районные чиновники уже начали готовить текст Контракта на проведение полномасштабных археологических работ на территории "Бабушкиного" парка? Во-вторых, Северина при мне, узнав про смерть тётушки, потеряла сознание. Это был самый настоящий обморок, без дураков. Да и пальцы рук у неё дрожали. И лицо стало мёртвенно-бледным.... В-третьих, Таболина и её адвокат достаточно спокойно отнеслись к постановлению о проведении обыска – и в квартире, и на даче. Ключи, не вступая в глупые споры и пререкания, выдали. И даже подписали разрешение о проведении обыска на даче без их присутствия. А, в-четвёртых, сегодня, где-то через час, состоятся похороны Черновой и Кравченко. Вернее, их тела будут кремированы. Вот, я и решил, мол, пусть Северина Яновна проводит покойную тётушку в последний путь, как и полагается – по стародавней русской традиции. Чего зверствовать-то без достойного повода? Опять же...

– Да-да? – заинтересовался Сомов. – Продолжай, Серенький.

– На похоронах, как правило, много чего происходит – заслуживающего внимания. Если, конечно, внимательно присмотреться. Вот, я откомандировал в городской крематорий Кукушкина и Старшинова: дабы, затерявшись в общей людской массе, понаблюдали.

– Молодец, майор.... А что с поминками?

– Сдвоенные будут. То бишь, совместные.... Для их проведения арендован зал в ресторане "Куракина дача". В сам зал-то моим сотрудникам будет трудно, не привлекая внимания, проникнуть, наверняка, там все посадочные места расписаны по конкретным персонам. Но ресторан размещён в одноимённом парке. Значит, будут и перекуры на свежем вечернем воздухе. Так что, ребятам и там отыщется достойный фронт работ.

–Ну-ну.... Что с обысками?

– Ничего, – недовольно поморщился Яковлев. – В том смысле, что совершенно ничего интересного.... Нет, интересного там, как раз, хватает: всяческие занятные картины, скульптуры и рукописи, оставшиеся от покойного Яна Алексеевича Чернова. А, вот, по нашим делам – совершенно ничего. И даже меньше.... Ага, девчонки в оконное стекло стучат. Типа – зовут.

– Тушим окурки и складываем их в пепельницу, – велел подполковник. – Следуем за праздничный стол. Истинным гусарам не престало – заставлять дам ждать...

И дальше, вроде бы, ничего необычного не происходило: дежурные тосты, поздравления и смешки, обмен весёлыми историями, свежими анекдотами и поучительными байками, дружное поглощение "Оливье", "Селёдки под шубой" и салата "Столичный", на смену которым потом пришли свиные "отбивные" с жареной картошкой. Мужчины пили охлаждённую водочку, а барышни (кроме беременной Оли Яковлевой), сухое красное вино.

А потом общая застольная беседа – как-то незаметно для всех её участников – свернула в сторону "Бабушкиного" парка и старинных легенд-историй, связанных с ним.

– Да, неплохо было бы – отыскать этот загадочный Портал, – мечтательно протянула Инга. – Зачем? Не знаю. Интересно же. Например, чтобы посетить другой Мир и посмотреть – какие мосты там строят.... Что это вы, друзья, хихикаете? Мол, Мышка является законченной фанаткой мостостроения? Что есть, то есть. Являюсь. Спорить не буду.... А, вот, эта кварцевая плита с руническими значками. Удалось прочесть, что на ней написано?

– Нет, конечно же, – отрицательно помотала коротко-стриженной головой Ольга. – Такие дела быстро не делаются. Связанные с расшифровкой старинных текстов, я имею в виду.... Кстати, эти необычные "буковки", вырубленные в кварце, рунами – в широком понимании – не являются. Зато имеют самое непосредственное отношение к древней Шотландии.... Даю небольшую историческую справку. Авторитетные историки полагают, что первые людские поселения образовались в Шотландии примерно шесть тысяч лет тому назад. Появились и жили-существовали, выживая не без труда: климат-то здесь достаточно суровый, да и почвы каменистые, малопригодные для успешного растениеводства. Потом приплыли жестокосердные римляне и установили над британскими островами свою власть. Речь, в основном, идёт о территориях современной Англии и Уэльса, но и часть южной Шотландии попала под контроль Рима. К северу же лежали земли, свободные от римского завоевания. В частности, легендарная Каледония, населённая пиктскими и гэльскими племенами. После ухода римлян эти свободолюбивые племена даже создали несколько небольших королевств, в том числе, и гэльское королевство – "Дал Риада". Крупнейшим же среди пиктских королевств было – "Фортриу". Вот, судя по некоторым характерным графическим особенностям, текст, нанесённый на обнаруженной в "Бабушкином" парке кварцевой плите, как-то связан с этими двумя древними королевствами.

– Чёрт знает, что такое, – принялся ворчать Сомов. – Опять эта древняя Шотландия. И князь Василий Чернов, как назло, состоял в масонской ложе с шотландскими корнями. Одно, как говорится, к другому...

– Чем же, уважаемый Павел Андреевич, вам так не мила древняя Шотландия? – аккуратно отрезая от свиной "отбивной" аппетитный кусочек, поинтересовался Федосеев.

– Не мила? Не в этом, собственно, дело. Просто в позапрошлом году, в сентябре месяце, мне приснился – в два приёма – один странный сон, возможно имеющий прямое отношение к поднятой здесь "шотландской теме".... Как это – в два приёма? Обыкновенно. Первая половина приснилась в одну ночь. Вторая – в следующую.

– Мяу! – одобрительно посвёркивая своими тёмно-зелёными глазищами, подтвердил молодой шустрый кот, обосновавшийся на одёжном шкафе.

– Вот-вот, так всё оно и было. Это усатый деятель по имени – "Аркаша" меня тогда и разбудил, мол: – "Хозяин, совесть поимей. Кушать очень хочется...". Пришлось просыпаться, вставать и кормить. А сон, понятное дело, уже только через сутки досматривать. Как выяснилось, и такое случается.... Но дело, собственно, не в этом. Просто эти две части сна были на удивление чёткими, цветными, выпуклыми и запомнившимися – до мельчайших деталей. Что, как известно, характерно для так называемых вещих снов.... Ладно, Бог с ним. Как говорится, проехали.

– Ничего и не "Бог с ним", – возразила Инга. – Ничего и не "проехали".... Павел Андреевич, расскажите, пожалуйста, что вам тогда приснилось. Интересно же.... А?

– Расскажи, милый, – попросила черноволосая Александра Сомова. – Вдруг, этот твой сон имеет какое-либо отношение к недавним печальным событиям? Да и к "Бабушкиному" парку в целом? На нашем призрачном Свете, как показывает практика, всякое возможно.

– Хорошо, расскажу, – непонятно вздохнув, согласился подполковник. – Слушайте, дамы и господа. И на ус мотайте. Те, у кого, понятное дело, означенный ус имеется...

Сон был чётким и цветным, но – при этом – мрачным и тревожным. А ещё очень-очень холодным, прямо-таки ледяным.

"Бр-р-р!", – внутренне передёрнулся Пашка. – "Самый натуральный и простудный колотун. Озноб пробивает практически до самых пяток.... Хотя, разве можно говорить о пятках – применительно ко сну? Здесь гораздо более уместны другие термины и фразы. Гораздо более весомые, солидные, приличные и пафосные. Например: – "Потусторонний холод, пронизывающий каждую клеточку его бессмертной и нежной Души...". Ладно, пожалуй, перетерплю. Не буду отвлекаться от просмотра...".

По низкому-низкому небу медленно, монотонно и величественно ползли, постоянно и целенаправленно наслаиваясь друг на друга, рваные тёмно-серые облака, подгоняемые устойчивым северо-восточным ветром. На западе, у самого горизонта, наблюдались-клубились пухлые тёмно-синие тучи. С той стороны – время от времени – долетали сердитые раскаты далёкого грома, а из пухлых туч изредка срывались вниз изломанные ярко-жёлтые молнии.

Свинцовые волны неизвестного морского залива размеренно и упрямо бились о буро-жёлтые скалы.

"Солидные скалы, спора нет", – машинально отметил Сомов. – "Скалистые-скалистые все такие из себя. Снизу искусанные – за многие-многие сотни тысяч лет – морскими злыми волнами. А сверху изрезанные и истрёпанные регулярными северо-восточными ветрами. Природная эрозия, мать её природную...".

На высоком крутом обрыве, по-хозяйски нависая над морем и скалами, располагался солидный, явно средневековый замок. Нижний ярус данного крепостного сооружения был сложен из светло-серых разноразмерных валунов, а верхний – из желтоватых каменных блоков и красно-бурого кирпича.

Крепостного сооружения? Да, создавалось устойчивое впечатление, что этот замок – в первую очередь – является стерегущей крепостью, контролировавшей вход-выход в полукруглую уютную бухту, в которой наблюдалось несколько заякорённых морских судов.