Текст книги "Суровая Проза, Трилогия(CИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

– Нет, милейший, не угадали, – высокомерно улыбнулась Северина. – На кухню схожу-прогуляюсь. И выскажу местному шеф-повару всё, что думаю об этой жуткой фаршированной рыбе. Б-р-р. Гадость страшная и неописуемая.

– Оно и правильно, – вяло ковыряясь вилкой в тарелке, согласился Абрамович. – Спора нет. Скандалы, они здорово снижают градус апатии. А ещё и эффективно сглаживают последствия от пережитого стресса. Естественно, если ты сам выступаешь инициатором данного скандала. Или же задорной бытовой склоки. Так, по крайней мере, утверждает один мой знакомый психиатр...

На ресторанной кухне пахло парным молоком, поздними «антоновскими» яблоками и свежей клубникой.

"Странно", – подумала Таболина. – "Я ожидала совсем другие ароматы. Например, амбре от прогорклого подсолнечного масла. Или же от подгнившей картошки.... Стереотипы – везде и всюду. Бороться с ними, заразами, надо, усталости не ведая.... А ещё и этот Абрамович. Почему он такой любопытный? Надо будет Леночке шепнуть: пусть наведёт подробные справки о Львовиче. Лишним не будет...".

Кухня, извилистая лестница, тяжёлая дверь, наспех выкуренная сигарета.

Вечерний (уже практически ночной), парк, гравийная дорожка, редкие парковые фонари, тёмные деревья и кусты, ленивые трели невидимых птиц, задумчивое стрекотанье сверчков в аккуратно-подстриженной траве, прохладные скупые капли дождика на лице. Негромкий "двойной" треск впереди.

"Что это?", – встревожилась Северина. – "Наверное, ветка, опавшая с дерева, хрустнула под Леночкиной ногой. Аккуратней надо ходить. И под ноги лучше смотреть. А ещё, понимаешь, лейтенант ФСБ...".

Овальная поляна, ярко-жёлтый фонарь, бетонная чаша с невысоким фонтанчиком, рядов с чашей – стандартная тёмно-синяя скамейка под пластиковым навесом. А рядом со скамьёй...

– Леночка, что с тобой? – присаживаясь на корточки, потерянно забормотала Таболина. – Почему ты лежишь на земле? Так же и простыть недолго...

"Убили её, родимую. Поэтому и лежит", – подсказал чёрствый внутренний голос. – "Вернее, застрелили: одна пуля – в сердце, вторая – в затылок. Как и полагается.... Теперь обрати внимание на скамейку. К её спинке прислонена тёмно-зелёная косметичка. Та самая, что у тебя украли по весне. А рядом с косметичкой лежит чёрный пистолет, оснащённый компактным глушителем. Угу.... Уточняю, наградной пистолет покойной тётушки Нинели. Да, ситуация.... Ага, перестук шагов. Бодрый такой и торопливый. Это, как я понимаю, бежит кто-то из полицейских, приставленных к тебе хитрым майором Сергеем Яковлевым.... Вот и всё. Теперь тебя, голуба, точно заметут. В том плане, что обвинят в убийстве Ветровой. Уже не отвертишься, все железобетонные улики налицо. И Наум Львович, что характерно, не поможет.... Кстати, вполне возможно, что это он Ветрову и застрелил, пока некоторые курили возле технологического входа в ресторан. А тебя, дурочку доверчивую, подставил.... Думаешь, что не он? А кто же тогда? Извини, но ерунда какая-то...".

– Действительно, всё, – согласилась с голосом Северина. – И Цели больше нет. И надежда умерла. Причём, последняя и навсегда...

Она, ловко отщёлкнув ногтем указательного пальца оправу с ярко-красным рубином, торопливо поднесла фамильный княжеский перстень к губам. В рот посыпался светло-сиреневый порошок.

Это покойная Чернова презентовала яд племяннице? Нет, конечно же. Нинель Алексеевна на такое никогда бы не пошла. Просто Таболина ещё в прошлом году съездила на питерский рынок "Юнона" и прикупила немного ядовитого зелья. Там, такое впечатление, всё продаётся. В том смысле, что всё-всё-всё. Или же почти всё.... Зачем – прикупила? А чисто на всякий пожарный случай. Мол, если предусмотрена ёмкость для яда, то следует данный тайничок непременно заполнить. Дабы не простаивал без дела...

"Вкусненький такой порошочек", – печально усмехнулся расслабленный внутренний голос. – "Со стойким привкусом миндаля.... Прощай, княгинюшка. Прощай, мой глупый и капризный Мизеракль...".

Глава четырнадцатая

Покаянное письмо и Портал

Наступило утро понедельника – хмурое, облачное, ветреное и скучное.

Скучное? Ну, это – кому как. Влюблённым, например, любое утро – в радость. Тем более, если ночь они провели вместе. Диалектика, мои дамы и господа. Диалектика...

Тёмно-серый "Опель" припарковался возле "третьей" заводской проходной. Иван и Инга выбрались из машины.

Они вместе приехали на работу? Ну, да. Так как Иван – вместе с зубной пастой, щёткой, домашними тапочками и небольшим комплектом трусов-носков-рубашек – временно переселился в Мышкину квартиру, мол: – "Родители сердечной зазнобы пробудут на даче до конца сентября? Очень удобная и позитивная ситуация для молодожёнов. Пусть пока лишь гражданских...". Где они собирались проживать потом, например, в октябре месяце? Дискуссионный, что называется, вопрос. Всё шло к тому, что неплохо было бы снять однокомнатную квартиру где-нибудь поближе к "Бабушкиному" парку. Только, вот, недешёвое это дело – по питерским суровым расценкам. Так что, было, рассматривая различные варианты, над чем задуматься.

Но ведь у Федосеева работа начиналась на полчаса раньше?

– Ничего страшного, – заверила Инга. – Лишние полчаса посвящу "Мосту моей мечты". Делов то. Нормальный вариант...

Итак, Иван и Инга покинули "Опель". Покинули и, взглянув друг на друга, непроизвольно поцеловались.

– О, какие нежности, – одобрительно хмыкнул сзади женский голос. – Прямо-таки самая натуральная семейная парочка образовалась. Поцелуйчики, понимаешь. Обнимашки.... Козырную карту ты, Мышка, вытащила. Даже завидно немного.... Не переживай, подруга. Светлой завистью завидно. А от "светлой", как известно, сглаза не бывает.

– А я, Марин, и не переживаю, – обернувшись, сообщила Инга. – Вернее, очень переживаю. Только по-хорошему. Вот.

– И не Инга козырную карту вытащила, – поправил Федосеев. – А, наоборот, я.

– Голубки влюблённые, нежностью лучащиеся. Бывает, конечно, – натянуто улыбнулась Залеская, а после этого резко сменила тему разговора: – Уже слышали про Таболину? Оказывается, что это она всех убила. И трёх работников "Бабушкиного" парка извела. И нашу Леночку застрелила. А потом, понимая, что обязательно поймают и посадят в тюрьму, отравилась.... Слышали?

– Ага, майор Яковлев вчера вечером позвонил, – кивнул головой Иван. – И обрисовал, так сказать, сложившуюся картинку.... Полиция тоже склоняется к этой версии, мол, Северина Яновна всех и убила. Стройная такая версия. А ещё и очень удобная.

– Это в каком же смысле?

– В самом наипростейшем. Сегодня, наверняка, все дела по "парковым" убийствам закроют. А после этого и статистика по раскрытым убийствам в Невском районе станет насквозь положительной. И количество "глухарей" резко уменьшится. И все – в конечном итоге – останутся довольны: и капризное полицейское начальство, и въедливая прокурорская братия, и районные чиновники, и местные жители.... Причём здесь – местные жители? Ну, как же. Во-первых, теперь уже можно не опасаться неизвестного убийцы, шастающего по округе. А, во-вторых, с завтрашнего дня и "Бабушкин" парк, скорее всего, откроют – в статусе полностью безопасного объекта социальной направленности. Мол, гуляй – не хочу: свежим воздухом дыши, на качелях-каруселях катайся-качайся...

– Вы, Иван, как-то странно всё это высказали, – непонимающе поморщилась Марина.

– И в чём же, пардон, заключается эта странность?

– Вы говорите так, словно бы не верите в виновность Таболиной.

– Совсем не верю.

– А почему, если не секрет?

– Сам не знаю, – признался Федосеев. – Не верю, и всё тут. Ощущения такие. А я им, родимым, привык доверять. Причём, полностью и безо всяких оговорок. Это ещё с моих давних "моряцких" времён осталось. Все уважаемые мореходы доверяли – всегда и во всём – собственным ощущениям. Христофор Колумб, например. И Фернандо Магеллан. И Себастьян дель Коно.

– Я тоже уверена, что Северина Яновна не преступница, а, наоборот, жертва, – высказалась Инга. – Ну, не было у неё достойного и однозначного мотива. Если, конечно, только умом не тронулась – на почве многолетнего кладоискательства.... И, вполне возможно, что кроме нас с Ваней и другие так считают.

– Кто это – другие?

– Например, жених покойной Леночки. А капитан ФСБ – это уже серьёзно. В том плане, если начнёт "копать" по-взрослому и без дураков.

– А он начнёт? – нахмурилась Залеская.

– Очень даже вероятно, – подтверждающе кивнул головой Иван. – "Фээсбэшники – ребята до жути мстительные и упорные. А тут речь идёт об убитой невесте.... Не завидую я, короче говоря, этому убийце. Кем бы он ни был. Убегать ему (или же ей), надо, позабыв обо всём на Свете. Убегать, сломя голову, и прятаться. Если, конечно, получится.... Всё, прекрасные дамы, время на разговоры, к сожалению, вышло: до начала моего рабочего дня остаётся три с половиной минуты.... Впрочем, вы можете остаться здесь и вволю поболтать.

– Нет-нет, и мы пойдём в офис, – натянуто улыбнулась Маринка. – Не знаю, чем наша Мышка займётся, а у меня работы невпроворот. Хочу всю бухгалтерскую отчётность дополнительно "прошерстить". Вдруг, уже на днях из Москвы пришлют нового директора филиала? Дело такое. Надо быть во всеоружии...

Понедельник сменился вторником, а тот – в свою очередь – уступил место среде. Всё – как и полагается...

Иван и Инга приехали на работу к восьми ноль-ноль. То бишь, приехали, выбрались из машины, прошли через "третью" проходную на территорию "Пролетария" и, поцеловавшись в сотый раз за утро, разошлись по разным заводским корпусам.

В восемь тридцать Иван начал утреннюю планёрку, а через десять минут, когда он дежурно отчитывал диспетчера одной из "грузовых" проходных за халатное отношение к служебным обязанностям, требовательно запиликал мобильник. Федосеев мельком бросил взгляд на номер, высветившийся на телефонном экранчике, и удивился: Инга знала о проводимой планёрке, но, тем не менее, позвонила.

"Значит, произошло что-то очень важное и неординарное, не терпящее отлагательств", – решил Иван и, извинившись перед подчинёнными, вышел из кабинета в коридор.

– Извини, Ваня, что отвлекаю, – зачастил в телефоне любимый голос. – Тут такое случилось. Такое. Голова идёт кругом...

– Успокойся, Инги, – посоветовал Федосеев. – Говори, пожалуйста, толком.

– Хорошо, постараюсь.... Мне на электронную почту пришло письмо от Залеской. Отправлено вчера с её "домашнего" компьютера, в двадцать три сорок пять. И тут такое дело. Судя по тексту этого послания, именно Маринка всех и убила...

– Что?

– Что слышал, Ваня. Это Залеская – их всех.... Зачитать письмо?

– Отставить! Нельзя о таком – по телефону. Скоро буду. Сидим, ни с кем не общайся и жди...

Он, скомкав, завершил за три-четыре минуты планёрку, разогнал сотрудников по объектам, а после этого отправился в офис Санкт-Петербургского филиала ОАО «ДорНии».

Инга ждала его на лестничной площадке второго этажа, возле приоткрытой входной двери.

– Много народа в офисе? – спросил полушёпотом Федосеев.

– Я одна.

– Массовое опоздание? Странно.

– Ничего странного, – передёрнула плечами девушка. – Директриса мертва. А на её место Москва до сих пор так никого и не назначила. И, вообще, молчит. С понедельника никто так и не позвонил. Ни единого разочка. Вот, сотрудники и расслабились слегка. Из знаменитой серии: – "Кот из дома – мыши в пляс...". Тем более что долг по заработной плате уже через пятимесячный рубеж перевалил.... Пошли?

– Конечно...

Оказавшись в кабинете "Мостового отдела", они подошли к письменному столу Инги, и Иван прочёл – про себя – текст на экране компьютерного монитора: – "Здравствуй, Мышка. И прощай. Мы с Мусей уходим. Навсегда. Твой симпатичный хахаль тогда всё верно сказал, мол: – "Фээсбэшники – ребята мстительные и упорные. А тут речь идёт об убитой невесте. Поэтому надо срочно убегать и прятаться. Если, конечно, получится...". У нас с дочуркой получится. Обязательно и всенепременно.... Сегодня по нашему двору активно шастал женишок покойной Леночки. У бабулек выспрашивал про меня – очень подробно. И про Мусю. И про моего мужа повесившегося. Значит, скоро всё поймёт. Жаль, что так получилось. Значит, это я чего-то не додумала. Вернее, не учла "фээсбэшную" мстительность.... Куда мы с дочкой уходим? Туда, в Портал. Больше, ведь, некуда. А там, надо верить, нас уже не найдут.... Хочешь знать, как оно всё произошло и почему? Скоро узнаешь. Езжай на Московский вокзал. Ячейка N 132 автоматической камеры хранения. Код замка – БА171963. Там найдёшь моё развёрнутое покаянное письмо. А также различные, так сказать, трофеи, включая ксерокопии со старинных княжеских документов.... Всё, заканчиваю. Надо спешить. По прочтению – непременно сотри это письмо. И я со своим домашним компьютером разберусь: извлеку из винчестера "жёсткий" диск, да и утоплю его – по дороге к кварцевой плите – в пруду "Бабушкиного" парка.... Удачи тебе, Мышка. И большой Любви. Ване своему привет обязательно передай. Прощай навсегда и не поминай лихом. Марина Залеская.... P/S. С текста "звучания" молитвы-заговора я на всякий случай сняла копию. Вдруг, тебе тоже захочется немного попутешествовать по неизведанным Мирам? В этом случае – до свидания. Может, ещё и увидимся...".

– Интересное кино, – завершив чтение, тихонько присвистнул Федосеев. – Супур-пупер-интересное. Ёлочки пушистые и сосёнки точёные.... Слушай, ты же говорила, что дочку Залеской зовут Людочкой. А тут, понимаешь, какая-то Муся упоминается.... А?

– Сама ничего не понимаю, – призналась Инга. – Но, думаю, что и этот момент скоро прояснится.... Ты сможешь отпроситься с работы? Например, отгул – в счёт будущего отпуска – взять?

– Наверное.... А зачем?

– Поедем – прямо сейчас – на Московский вокзал и заберём из ячейки под номером "сто тридцать два" Маринкину "посылку". А потом отправимся ко мне – изучать её покаянное письмо и княжеские документы.

– Нельзя – прямо сейчас.

– Почему?

– Азбука элементарной конспирации, – пояснил Иван. – В сложившейся ситуации мы должны вести себя максимально осторожно. Ну, словно никакого электронного письма и не было. Поэтому поедем на Московский вокзал только после завершения рабочего дня, не раньше. Причём, не сразу поедем: сперва сделаем кружок-другой по городу, потом перекусим в каком-нибудь безлюдном ресторанчике и только после этого посетим вокзал.... Для чего такие сложности? Конечно, для того, чтобы убедиться, что за нами нет слежки. "Фээсбэшники", как уже было говорено неоднократно, ребята коварные и настойчивые.... Где тут у вас располагается сетевой сервер?

– В специальной комнатке, рядом с женским туалетом.

– Удаляй Маринкино письмо. Не сомневайся, я его наизусть запомнил. Включая код замка автоматической камеры хранения.... Удалила? Пошли к вашему серверу.

– Зачем?

– Сотру электронное письмо бухгалтерши. Насовсем и для всех сотру. На всякий пожарный случай.... Или ты намерена сообщить о полученном послании официальным Органам?

– Нет, конечно же. Обойдутся и перетопчутся. Оно, между прочим, совсем и не им предназначено.

– Вот и я про то же...

И только Федосеев, выполнив задуманное, покинул «серверную», как в офисе зазвенело.

– Дверной звонок надрывается, – пояснила Инга. – Гости пожаловали.... И кто бы это мог быть? У всех наших – "магнитные ключи". А для сторонних посетителей одноразовые пропуска всегда предварительно заказывают в заводской "Службе режима".... Ты же, Ваня, вчера или сегодня никаких пропусков для нашего "ДорНии" не подписывал?

– Не подписывал, – подтвердил Федосеев.

– Будем открывать?

– В обязательном порядке. Пошли...

Мышка поднесла к тёмно-серому бруску, закреплённому на стене, белый пластиковый прямоугольник. Раздался тихий "пик", после чего дверь приоткрылась.

– Капитан ФСБ Кравченко, – протягивая раскрытые "корочки", отрекомендовался светловолосый широкоплечий мужчина средних лет в строгом тёмном костюме. – Возглавляю следственно-оперативную группу. Мне и моим сотрудникам необходимо войти в данное помещение.

– Проходите, Василий Петрович, – отодвигаясь в сторону, пригласил Иван. – Служебная необходимость – дело святое.

Двое мужчин, сопровождавших капитана, были ему под стать: такие же подтянутые и широкоплечие, только брюнеты.

– Вы – Федосеев Иван Васильевич? – оказавшись в офисе "ДорНии", поинтересовался Кравченко.

– Так точно.... Изволили ознакомиться с моими фотографиями?

– Не было такой необходимости. Просто нам сообщили в заводской "Службе режима", что вы направились именно в это здание, вот, я и предположил. А ещё и майор Яковлев мне о вас рассказывал, мол, отставной помощник капитана дальнего плавания. И ваша внешность этой характеристике полностью соответствует.

– Инга Мышина, – не дожидаясь вопроса, представилась Инга. – Ведущий специалист "Мостового отдела".

– И о вас, Инга Витальевна, я наслышан, – скупо улыбнулся блондинистый "фээсбэшник". – Приятно, так сказать, познакомиться лично.... Скажите, а где сейчас может находиться Залеская Марина Савельевна, главный бухгалтер вашего филиала?

– Не знаю, господин капитан. Её ещё не было. Да и остальные сотрудники пока не появлялись. Наверное, опаздывают.

– Понятное дело.... А вчера и позавчера Марина Савельевна присутствовала на рабочем месте?

– Конечно. С восьми утра и до самого вечера. "Причёсывала" бухгалтерскую отчётность на случай, если из московского офиса пришлют нового директора.

– Но никого не прислали?

– Никого, – подтвердила Инга, а после этого посоветовала: – Вы бы Марину дома поискали. Или же у детского садика, куда она ребёнка отводит по утрам.

– Были мы уже – и там, и там, – помолчав, сообщил Кравченко. – И в квартире никого нет. И в детский сад Залеская дочку сегодня не приводила.... Сделаем, пожалуй, так, – обернулся к своим спутникам. – Петров, останешься здесь и на совесть "покопаешься" в бухгалтерском компьютере. Инга Витальевна тебе покажет – где он расположен. Что искать, ты знаешь.

– Есть.

– А ты, Наумов, спустись вниз и дежурь возле подъезда. Только в отдалении, и не отсвечивая. Фигурантка может пройти на территорию "Пролетария" через любую из трёх "людских" проходных. Так что, не расслабляйся и чаще оглядывайся по сторонам. И учитывай, что подозреваемая может быть вооружена.

– Есть.

– Выполнять.

– А вы, Василий Петрович, сейчас куда? – спросил один из брюнетов.

– Да, так. Недалеко. Прогуляюсь немного...

– В «Бабушкин» парк капитан отправился, – прокомментировал, когда они остались одни, Федосеев. – Чутьё у «фээсбэшников» – дай Бог каждому. И охотничьи породистые собаки обзавидуются.... Только – в данном конкретном случае – одного чутья мало. Только время зря потеряет, но так ничего и не поймёт...

В квартиру Мышиных они вошли только без пятнадцати одиннадцать вечера. Естественно, предварительно реализовав намеченный план по полной программе: вволю поколесили по городу, поужинали в неприметном ресторанчике кавказской кухни, а убедившись, что слежка отсутствует, посетили Московский вокзал и извлекли из ячейки автоматической камеры хранения за номером «сто тридцать два» пухлую наплечную сумку чёрной кожи.

– Может, кофейку для начала попьём? – торопливо меняя кроссовки на домашние тапочки с мохнатыми помпонами, предложила Инга. – Отрицательно мотаешь головой? Оно и правильно. Я же просто пошутила. Какой ещё кофе, когда мы стоим у разгадки целой кучи тайн? Пошли в гостиную, там стол большой...

– Будем действовать методично, последовательно и без излишней суеты, – пристроив чёрную сумку на стуле с вычурно-выгнутой резной спинкой, известил Федосеев. – Итак, отщёлкиваю застёжку, "вжикаю" молнией. А теперь размещаю содержимое сумки на столешнице.... Пузатые керамические баночки самого антикварного вида. Всего пять штук. Что в них? Открываю крышечку на одной из них.... Какой-то непонятный тёмный порошок с редкими светлыми вкраплениями. Пахнет аптекой. И высушенными лесными травами. Хм. Может, это измельчённый корень дальневосточного женьшеня? Ладно, потом разберёмся.... Стеклянный флакон, заполненный какой-то густой красно-бурой жидкостью. Склянка – и склянка. Двигаемся дальше.... Толстая картонная папка. Раскрываю. Ксерокопии каких-то документов. Ага, судя по характерной манере письма и многочисленным "ятям", подлинники этих текстов были написаны очень и очень давно. Возможно, что гусиным пером.... Записки одного из князей Черновых? Обязательно прочтём, не вопрос. Только чуть позже.... Какой-то маленький плоский приборчик с кнопочками и лампочками. А это, как я понимаю, инструкция (на английском языке), по эксплуатации данного прибора. Ну-ка, ну-ка. Подожди пару минут.... Ага, высокой комиссии всё ясно. Судя по всему, мы имеем дело с современным американским индикатором, выявляющим – по наличию в почве неких изотопов – всяческие аномальные зоны. Сильно заморочено, ничего не скажешь. Уважаю.... Толстая общая тетрадь, две трети листов которой плотно исписаны убористым мужским почерком. Схемки всякие. Таблички. Графики, начерченные от руки. На светлой тетрадной обложке значится – "М. А. М.".... Записи покойного Михаила Абрамовича Михельсона? Вполне вероятно. Вполне.... Лист инженерной бумаги, сложенный в несколько раз. Раскладываю.... Тэк-с. Очень подробная карта "Бабушкиного" парка, испещрённая разноцветными кружочками, овалами, стрелочками и цифрами. Пригодится, ясен пень.... Лист бумаги с текстом, набранным на компьютере. Заглавие – "Звучание молитвы-заговора". Далее – какая-то непонятная белиберда и абракадабра: – "Аборэ прит-тан орринга. Калгак уиттни Море Феррта. Эттокумена пик круитни...". Ну, и так далее. Язык сломаешь, короче говоря, пока выговоришь до конца. Ладно, отложим в сторону.... И напоследок – тоненькая тёмно-синяя пластиковая папка. Что в ней? Опять-таки бумажные листы, понятное дело. Наверное, два с половиной десятка, исписаны с обеих сторон.... Э-э-э, очень похоже, что это оно и есть – обещанное "развёрнутое покаянное письмо". Ну, и почерк, словно деревенская курица водила своей когтистой лапой.... Текст выполнен разными шариковыми ручками. Значит, Залеская писала это письмо частями. Возможно, что в перерывах между сборами. А ещё она очень волновалась и сильно нервничала. Да, разобраться в этих исповедальных каракулях будет куда как непросто...

– Давай, я с этих листов копии сниму? – предложила Инга. – В папином профессорском кабинете есть ксерокс. Будем изучать Маринкино письмо, что называется, в четыре глаза. Для общей эффективности.

– Согласен. Снимай копии. А потом, внимательно прочтя, обменяемся мнениями-ощущениями и подытожим...

Расположившись за письменным столом друг напротив друга, они минут сорок старательно шуршали бумажными листами, задумчиво морщили лбы и обменивались – сугубо невпопад – короткими междометиями.

– Вроде бы прочёл, – неопределённо хмыкнув, известил Иван. – В первом, так сказать, приближении.

– И я прочла. Вроде бы.... Какие у тебя впечатления?

– Неоднозначные. Рассказчица так и "прыгает" – с одного на другое. Прошлое бестолково переплетает с Настоящим. Философствует через каждые два-три предложения. Результаты ставит впереди действия. Женская логика – экзотика сплошная. По крайней мере, в данном конкретном случае.... Сможешь, милая, перерассказать всё это своими словами? Более-менее связанно и, желательно, в хронологической последовательности? Причём, основываясь не только на этой путаной писанине, но и на приватных разговорах с Залеской? Вы же о чём-то беседовали с ней за эти годы? Типа – по-приятельски? А ещё, наверняка, и слухи разные ходили вокруг её бухгалтерской персоны?

– Ходили слухи, не без этого, – согласилась Инга. – И беседы с Маришкой имели место быть. В том числе, и по Душам. И на плечиках друг у дружки пару раз рыдали.... Попробую изложить эту печальную историю. Слушай, мечтательный начальник "Службы режима".... Всё это началось почти одиннадцать лет тому назад, когда Марина (тогда ещё Смирнова), вышла замуж за Григория Залеского. По любви вышла? Скорее, уж, по искреннему уважению и хладнокровному расчёту. Да и существенная разница в возрасте супругов присутствовала: Залескому тогда уже сорок пять лет исполнилось. Но был он мужчиной спокойным, солидным и положительным, работал начальником отдела маркетинга в одной достаточно крупной компании, торговавшей импортным сварочным оборудованием, да и просторная трёхкомнатная квартира у Григория имелась, причём, на Суворовском проспекте. А Маринка-то – девушка детдомовская. Ей ли привередничать? Ну, и вышла, хорошенько всё обдумав, замуж.... Первые три года жили они совсем даже и неплохо: не то, чтобы Душа в Душу, но где-то близко к этому. А потом, в приснопамятном 2008-ом году, приключился мировой финансовый кризис, и компания, в которой трудился Залеский, "приказала долго жить". Тут-то и выяснилось, что сорокавосьмилетние маркетологи никому не нужны. Ну, совсем никому. Мол: – "Хотим только с молодыми и перспективными сотрудниками дело иметь, закончившими, желательно, престижные зарубежные заведения...". И стал Григорий безработным. А ещё и Маринка в этот момент забеременела. Причём, долгожданной беременностью.... Что было делать? Пришлось Залеским через полгода продать "трёшку" на престижном Суворовском проспекте и купить взамен "двушку" на неухоженной улице Седова.... Время шло, родилась дочка, семейные расходы резко возросли, а Григорий всё никак не мог устроиться работать по специальности. Деньги, вырученные при "квартирной сделке", неуклонно таяли. Залесский, наплевав на профессиональную гордость, устроился рядовым менеджером в крохотную фирмочку, торговавшую кухонными гарнитурами "на заказ". Через пару месяцев выяснилось, что фирма оказалась жульнической: собирала с доверчивых клиентов стопроцентную предоплату, но заказов никогда не выполняла. То бишь, Григорий получил – вместо обещанных денег – целую кучу долгоиграющих неприятностей: регулярные вызовы в полицию, допросы, протоколы и очные ставки с обманутыми гражданами. Хозяева же фирмочки, как и водится, улетучились в неизвестном направлении.... Потом он устроился – по наводке старинного приятеля – начальником смены на кондитерскую фабрику, расположенную рядом со станцией метро "Елизаровская". А там – почти сразу – начались задержки по выплате зарплаты: на месяц, на два, на три, на четыре. Тут-то Залеский и "сломался": ушёл в крутое пике классического русского запоя, в процессе которого и повесился.... Извини, милый. На слезу пробило...

– Вот, держи, – протянул носовой платок Федосеев. – Сходить на кухню за водичкой?

– Спасибо, не надо, – тоненько всхлипнула девушка. – Я сейчас успокоюсь. Обязательно.

– Значит, муж повесился, но Залеская с честью выдержала этот удар коварной Судьбы? Похоронила супруга, определила дочку в ближайший детский садик и устроилась на работу в ОАО "ДорНии"?

– Ага.

– А потом в ваш филиал пришла Таболина, и начались регулярные задержки по получению заработной платы? Вплоть (в одиночных случаях), до пяти месяцев? И тогда в голове у Залеской что-то "щёлкнуло"? То бишь, она, получив некое психическое расстройство, решила отомстить хамоватой директрисе?

– Всё так и было. А больше всего Маринку, судя по некоторым фразам из её покаянного письма, возмутило поведение Северины Яновны. Вернее, то равнодушное спокойствие, с которым она пошла навстречу учредителям ОАО "ДорНии": с массовыми сокращениями персонала и доведением задержек по выплате зарплаты до регулярных четырёх месяцев. Будто бы она не понимала, как это трудно – жить без денег. А, ведь, на некоторых наших сотрудниках и ипотека "висит", и кредиты за купленные машины.

– Будто бы не понимала? – хмуро усмехнулся Иван. – Конечно, не понимала. Без всяческих сомнений. У Таболиной и с "прошлого" строительного бизнеса, наверняка, оставались приличные накопления. И квартирно-дачный вопрос был у неё плотно закрыт. И машинный. И её должностной месячный оклад в питерском филиале "ДорНии" превосходил, как я понимаю, сто семьдесят тысяч рублей. Для Северины просуществовать четыре месяца без зарплаты и проблемой-то не являлось. Так, мелочь мелкая. И не более того.... Как она могла понять не обустроенную мать-одиночку с окладом в сорок пять тысяч, а?

– Никак не могла, – согласилась Инга. – Сытый голодному, как известно, не товарищ.... И, тем не менее, продолжаю.... Итак, Залеская решила отомстить жестокосердной и сытой директрисе. По-простому убить? Фи, как пошло и мелко. Нет-нет, этого Маринке было мало. Мол, так просто эта вальяжная тварь (цитирую письмо), не отделается. Бухгалтерша хотела, чтобы Северина мучилась и страдала. Чтобы очень долго страдала и очень долго мучилась. Желательно – годами. Чтобы вся жизнь её – княжеская и вольготная – полетела бы под откос.

– Да, я понял из этого "покаянного послания", что Залеская знала о принадлежности Северины Таболиной к семейству легендарных российских князей Черновых. Но откуда?

– Конечно же, от всезнающей "фээсбэшницы"" Ветровой. Они же были закадычными подружками. Вернее, Леночка так считала...

– Поясни, пожалуйста, свою последнюю фразу, – попросил Федосеев.

– Поясню, конечно, но только чуть позже. Надеюсь, не возражаешь? Вот и ладушки.... Залеская решила, что заключение в тюрьму – лет так на восемь-десять – будет для Северины Яновны достойным и справедливым наказанием. Наказанием – за что? По сути – за хамское и наплевательское отношение к людям. Мол, кто-то такой же бездушный и довёл Марининого мужа до самоубийства. До тех "доведших" не добраться? Очень жаль. Пусть же теперь Таболина ответит: и за них, и за себя.... А формально – за преднамеренное убийство. С отягчающими обстоятельствами.... К задуманному Маринка отнеслась серьёзно и комплексно, то есть, наметила сразу две потенциальные жертвы. Во-первых, Михаила Абрамовича Михельсона: это я ей рассказала о жутком скандале, произошедшем между Севериной и директором "Бабушкиного" парка. А, во-вторых, Нинель Алексеевну Чернову, родную тётку Таболиной: о её существовании поведала всё та же Ветрова.... Наметила и тут же познакомилась: с Михельсоном – на фоне его сексуальной всеядности, а с тётушкой Северины Яновны – в качестве доверенной подружки для терпеливого выслушивания всякой всячины. Да и прочие подготовительные мероприятия Залеская провела "с блеском". Как то. Выкрала у Таболиной косметичку с пистолетом, приметный нашейный платок и несколько других мелких вещиц. Позаимствовала из Леночкиного мобильного телефона хитрую "симку". А также приобрела на городском рынке "Юнона" (там практически всё-всё-всё можно купить), качественный яд в защитной медленно-растворимой оболочке.... Операция стартовала. Бедняга Михельсон был успешно отравлен. Улики, указывающие на Северину Яновну, были подброшены. Но Таболину – после краткого задержания – отпустили, тем не менее, на свободу. "Нашейная косынка – слабенькая улика", – поняла Марина. – "Да и адвокат у директрисы опытный. А ещё и со связями. Такого ушлого и матёрого деятеля голыми руками не взять...". Вскоре были застрелены Кравченко и Чернова. Залеская знала, что пожилые влюблённые решили провести ту ночь в офисе "Бабушкиного" парка – Нинель Алексеевна ей сама позвонила, мол: – "Здравствуйте, милочка. Извините покорно, но не получится ничего у нас сегодня с посиделками.... Нет, со здоровьем у меня, слава Богу, всё в полном порядке. Честное слово.... Что-что? Ну, да. Личная жизнь, можно и так сказать. Ключом бьёт.... Ха-ха-ха! Спасибо – за пожелания. Мусе привет передавайте.... Ага, ага, завтра обязательно созвонимся...". Что ещё за Муся такая? А это Людочка, дочка Маринки. Она с трёх лет так себя называет. И других просит – "Мусей" именовать. Отчего и почему? Неизвестно. Человеческая Душа, как известно, потёмки для других. А детская Душа – вдвойне. Если, конечно, не втройне.... Главные ворота и все боковые калитки "Бабушкиного" парка были на ночь заперты? А на что тогда связка ключей, конфискованная у покойного Михаила Абрамовича? Вот, то-то же.... Итак, двойное убийство состоялось. Вернее, было осуществлено, образно выражаясь, без сучка и задоринки. И улика, на этот раз, была очень серьёзная: смертельные выстрелы были сделаны из наградного пистолета, переданного Нинель Черновой в пользование племяннице. И опять всё было без толку: обыски в квартире и на даче Таболиной были проведены, но саму Северину Яновну арестовывать не стали. Почему? "Угораздило же, блин горелый, нарваться на честного и нетипичного "мента". Не повезло", – печалилась Залеская. – "Любой другой служивый на его месте с радостью ухватился бы за такую шикарную возможность – раскрыть преступление, делая упор на пистолете Черновой, "по горячим следам" и на радость высокому начальству. Вот же она – Таболина. Хватай её! Ату! Хватай и "коли" – до упора. Как и полагается в таких случаях.... Нет же, майор Яковлев, видите ли, привык ходить собственными и приватными дорожками. Ходить и "копать" – глубоко и на совесть. Морда полуслепая и принципиальная...". А ещё ей достались богатые трофеи: ксерокопии, снятые с документов князя Василия Чернова, две склянки с "портальной" сывороткой, текст "звучания" молитвы-заговора, записи Михельсона, дополненные Нинелью Алексеевной, и подробная карта "Бабушкиного" парка...