Текст книги "Голому рубашка. Истории о кино и для кино"

Автор книги: Анатолий Эйрамджан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

– В последнее время в Майами прямо-таки эпидемия на эти портсигары, – раскладывает он их перед нами. – Вот, «Лев Толстой», как у тебя, вот «Ивану Тургеневу от Полины Виардо», вот «Владимиру Маяковскому от Лили Брик», вот по-французски «Александр Дюма пер», отец то есть, вот Куприна портсигар, вот Горького (Пешкова), «Капри 1915 год», «Чарли Чаплину от Уны О'Нил» и еще штуки три, имена их забыл.

– Что, все одинаковые портсигары имели? – удивился я.

– Нет, все были одинаковыми лохами, которые эти портсигары покупали. Им красная цена – 100 долларов, а люди отдавали за них тысячи.

Свой долг гастролеру я вернул – достал деньги, а портсигар оставил на память, чтобы напоминал, как меня Володька-Пудель кинул. У меня такой характер – если меня накололи, никогда не подам виду, что я понял, что меня накололи. Всегда делаю вид, что я все сделал правильно и всем доволен. И потому Пудель не удержался и как-то спрашивает, продал я портсигар или нет? Я говорю, что продал, одному коллекционеру, сторговались на пять тысяч. Пудель аж побледнел:

– Иди ты! Дай мне номер этого коллекционера.

– А у тебя что, еще такой портсигар есть? – спрашиваю.

– Нет, такого больше нет, откуда? – говорит Пудель и глаза опускает.

– А какой есть? – не отстаю я.

– Льва Троцкого, – говорит Пудель. – Редчайшая вещь. Подарок Фриды Калло.

– Кто такая?

– Его любовница, художница. Жена знаменитого Диего Риберы! – говорит Пудель.

Это тоже талант, скажу я вам, не каждому такое придет в голову. Для своей аферы Пудель, видно, весь интернет перелопатил, чтобы выяснить, чьи имена писать на портсигарах. Фрида Калло! Я и имени такого не слышал! А надписи делала эта его крокодилица: мне сказали, она работала в Винницком универмаге, делала гравированные надписи на подарках и наверняка привезла сюда свой инструмент.

– Дай его телефончик. 10 процентов тебе, – просит Пудель.

– Знал бы – сохранил номер! – сделал я вид, что очень жалею об этом. – И потом он живет в городе Шарлот, Северная Каролина, не думал я, что попаду туда еще.

– Имя-фамилию не запомнил? – не отстает Пудель. – Я через Интернет его найду!

– Подожди, сейчас вспомню! – сделал я вид, что начал что-то вспоминать. – Есть! Джон Мак-Грей! Точно! Фамилия, как в одной блатной песенке, потому и запомнил.

Пудель тут же записал и побежал домой, чтобы искать этого лоха по Интернету, по «Еллоу пейджес». Ищи, дорогой, ищи на здоровье. Мама тебе матах![4]4
  Мама тебе матах (бак. арм. ирон.) – желаю удачи.


[Закрыть]

И вот сейчас Пудель увидел меня, что-то сказал своей жене и направился ко мне, а она пошла в магазин, мне только рукой помахала (знаю, не любит меня, потому что я был на соседней койке в тот день, когда мы с ними познакомились: я ее подругу жарил, а она с Пуделем в той же комнате трахалась и кричала, как резанная.)

– Серж, смотри, какое дело, – присел Пудель за мой столик. – Есть один испанец с бабками. И у него проблема – нужен телохранитель, кто-то ему угрожает. Ты имеешь право на оружие, лайзенс секьюрити у тебя есть. Могу тебя ему порекомендовать. Стольник в день платит, 10 процентов мои. Как тебе?

– А если меня грохнут? – спрашиваю Пуделя.

– Да ты что?! Там этим и не пахнет! Просто он – бздун страшный, вот и хочет подстраховаться.

– Ладно, – говорю, – давай номер.

Он дает мне номер и говорит, чтобы, когда я позвоню этому Эмилио, его имя не называл, тот все равно его не знает: а сказал бы, что я от Адика Эпштейна.

Я вначале решил, что даже звонить не буду, потому что от Пуделя вряд ли что-нибудь хорошее может обломиться, но вечером все же позвонил. «Что я теряю», – думаю. Этот Эмилио, когда узнал, что я имею все лайзенсы предложил тут же ночью приступить к работе, потому что ночью он особенно тревожится за свою безопасность, так как живет в небольшом собственном доме, а прислуги и охраны у него нет.

– Выходит, что я день и ночь должен быть с вами и все за 100 долларов? – спросил я.

– А что, 100 долларов – не деньги? – удивился этот Эмилио.

– Деньги, но не для меня с моими лайзенсами и опытом, – сказал я и уже хотел дать отбой, когда этот Эмилио чуть ли не закричал:

– Подождите, а сколько вы хотите?

– За ночь 200, а днем 100, – сказал я.

Что я могу хорошо в жизни делать – так это торговаться. Даже когда смертельно хочу чего-нибудь, все равно разговариваю так, будто большое одолжение делаю. А тут мне эта работа сразу показалась мутной, поэтому я такую сумму и назвал. Думал, сразу отстанет. А он подумал и говорит:

– Давай приходи, я на тебя посмотрю, какой ты телохранитель. Вдруг лилипут какой-нибудь. Если понравишься – дам ночью 100, днем 50.

– Из-за таких денег я на ночь глядя никуда ехать не буду. И рост у меня, чтоб ты знал, – 6 футов (186 сантиметров. – Авт.) 150 за ночь, и я приеду.

– А как днем?

– Днем сто, это даже не обсуждается, – говорю ему и уже чувствую, что он на крючке: один ночью спать в доме бздит, и меня возьмет даже за 200 долларов. Только я уже 150 цифру назвал, и теперь менять не в жилу. Что поделаешь, так я воспитан – у нас такие вещи не уважают.

– Ладно, приезжай, эта ночь будет как бы испытательным сроком, – говорит он.

Ну я поехал. У меня такой вэн, «Крайслер-Додж-Кобра», как маленький домик, считается, что в таких ездят артисты: крыша выше, чем у обычных вэнов, есть телевизор в салоне и диван, так что спокойно в нем можно спать и даже жить.

Этот Эмилио оказался коротконогим шибзиком, правда, очень подвижным, но на лицо все же неприятным. Очень похожий на него мексиканец был в одном американском фильме про ковбоев, название забыл, но когда в конце ковбой его поймал, то сказал ему: «Получай, мексиканская собака!». И пристрелил на месте. Вот такой был и этот Эмилио.

У меня одна плохая черта есть: если человек мне неприятен – я никак не могу этого скрыть. Что ни делаю нарочно: улыбаюсь, похлопываю по плечу, в рот смотрю (ловлю, мол, каждое его слово) – ничего не помогает. Человек чувствует, что я терпеть его не могу. И рано или поздно все равно скандалом все кончается. Так и с этим Эмилио. Рвотный порошок, а не человек! Конечно, не все мексиканцы такие: у меня есть друг Рауль, тоже мексиканец, но отличный парень. Что интересно, он хорошо говорит по-русски, учился пять лет в институте в Петербурге, ездил по Союзу, был в Краснодаре, Сочи, Ростове, не может забыть до сих пор русских баб. Здесь женился на русской танцовщице-красавице (ей, потом выяснилось, грин-карта была нужна), год пожили, она получила грин-карту, а потом Рауль узнал, что она ему изменяет с поваром из ресторана «Чебурек». Он развелся с ней и все равно тянется к русским бабам и вообще к русским. Вместе с двумя русскими ребятами открыл дискотеку, вложил деньги; эти русские, конечно, его кинули, бабки он потерял, но все равно дружит с русскими, например, со мной. Все ведь здесь нас хамысым[5]5
  Хамысым (азерб.) – всех вместе, чохом.


[Закрыть] считают русскими, хотя Рауль знает, что я – армянин.

Вспомнил один случай, просто смех! Раз сидим мы с ним в «Волгринсе», ждем, когда ему приготовят лекарство, и он рассказывает об одной бабе, с которой он познакомился в Краснодаре и как он ее трахал ночью в парке. Рассказывает с такими подробностями, что я прямо завелся от его рассказа. И вот на самом интересном месте вдруг две высохшие, как бабочки в гербарии, старушки, которые сидели рядом с нами (типичные американки, одна из них даже с вилчером[6]6
  Вилчер (англ.) – стульчик с колесиками.


[Закрыть]), вдруг встают и та, что с вилчером, говорит по-русски:

– Как не стыдно такими словами говорить о женщине!

И гордо уходят.

Вы бы видели Рауля! У него челюсть отвисла, и он целый час не мог прийти в себя, удивлялся: «Я ведь слышал, как они говорили по-английски!», потом спрашивал меня: «Может, догнать их, извиниться?». В общем, долго он переживал после этого. Так что разные люди бывают у любых национальностей.

…Так вот, показал этот Эмилио мне свой дом, я проверил все помещения, запер проходы и сказал, что теперь он может спокойно спать. А сам пошел во двор, сел в беседке и позвонил одной своей бабе, которая любит трепаться по ночам – скоротать чтобы время. А ее, как назло, дома не было. Походил я вокруг дома, кругов пять сделал, наверное: на третьем круге вижу – Эмилио погасил свет. Успокоился, решил, видимо, что я до утра так вокруг дома ходить буду. А я еще немного походил – на сон грядущий очень полезно дышать свежим воздухом, а потом расстелил на диване чистую простыню, разделся и сразу уснул. А что еще делать? Секьюрити спит, а доллары идут! Так нас в армии учили.

Утром с первыми лучами солнца я проснулся, умылся у поливального крана во дворе и опять стал ходить вокруг дома. На третьем круге вылез на крыльцо Эмилио.

– Эй, бодигард, не можешь ходить, как индеец? – спрашивает меня он. – Ночью я с трудом уснул – от твоих шагов весь дом сотрясался, и проснулся, думал – землетрясение началось!

– Попробую ходить босиком, – говорю ему. – Будешь спать как новорожденный.

– Вот твои 150 долларов, – дает он мне бабки, – а сейчас, после завтрака, поедем с тобой в Даун-таун, у меня там дело есть.

Я подумал, что завтракать мы будем вместе, да ошибся. Если б он предупредил – я бы завтрак и термос с кофе с собой привез. А этот козел спокойно позавтракал, вышел и говорит:

– Поедем на моей машине, а свою оставь здесь.

Поехали. По дороге проезжаем «Бюргер кинг», и я говорю ему:

– Останови на минуту, я один чизбургер возьму.

Он останавливает и говорит, посматривая на часы:

– Времени мало. В следующий раз сделай так, чтобы проблема твоей еды не возникала.

Вот такого мудилу мне надо было охранять, представляете?

Полдня просидел я в коридоре возле двери кабинета, где он встречался с одним человеком, адвокатом по-моему. Потом они вышли, и он сказал, что они идут на ланч в ресторан, который в этом же здании.

– Где мне вас ждать? – на всякий случай спросил я.

Он отвечает:

– Ты должен быть в ресторане и обеспечивать мою безопасность, а будешь там обедать или нет – твое дело.

Ну, я уже чувствовал, что он гетверан[7]7
  Гетверан (азерб.) – педераст, жопошник.


[Закрыть] тот еще, так что не удивился его ответу. От гётверана ведь всего можно ожидать! Знаете этот анекдот? Ладно, слушайте:

«Молла Насреддин пришел на базар, хотел купить ишака. Видит, все ишаки стоят по 100 рублей, а одного человек продает всего за 30.

– Почему так дешево продаешь ишака? – обратился Молла к продавцу. – Что, очень плохой ишак?

– Нет, ишак очень хороший, – говорит продавец, – только у него есть один недостаток.

– Какой? – спрашивает Молла.

– Этот ишак – гётверан.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Молла. – Личная жизнь твоего ишака меня не касается, пусть в нерабочее время делает все, что хочет!

Заплатил за ишака деньги, нагрузил его мешками с солью и погнал в свое село. По дороге надо было перейти небольшую речку. И вот посредине этой речки ишак вдруг подогнул ноги и сел на дно. И вся соль в мешках намокла, растворилась. Возмущенный Молла Насреддин понесся на базар, нашел продавца и стал ругать его:

– Что за ишака ты мне продал! Он весь мой товар испортил! Верни мои деньги!

– Чего кричишь?! – остановил Моллу продавец. – Я ведь предупреждал тебя, что этот ишак – гётверан?

– Предупреждал, – согласился Молла. – Ну и что же, что гётверан?

– А то, что от гётверана всего можно ожидать! – сказал продавец».

Вот такой анекдот про гётверанов.

Сел я за столик, который указал мне Эмилио, стал рассматривать меню – там самое дешевое второе блюдо стоит 35 долларов и притом ерунда какая-то. Пришлось мне заказать нормальный стейк за 55 долларов, пару бутылок пива, салат, туда сюда еще что-то – итого под стольник у меня и получилось. Угробил весь дневной заработок. Как будто я всю жизнь мечтал пообедать в этом шикарном ресторане. И то хорошо, что все же доел я стейк, потому что Эмилио закончил есть, встал и позвал меня (а видит ведь, что я ем):

– Вставай, мы уходим!

Хорошо, адвокат этот нормальным человеком оказался, знал правило, что даже змея не жалит, когда человек ест, и сделал мне знак – доедай, мол, подождем, ничего страшного. Вот сразу видно, что хороший человек этот адвокат: если что попросит у меня – сделаю без вопросов!

После ресторана он еще в пару мест заехал, а потом дает мне мой стольник и говорит:

– Испытательный срок ты прошел. Теперь такое дело: завтра мы с тобой летим в Феникс, штат Аризона.

– Можно полететь, – говорю ему. – На каких условиях?

– Мы ведь уже с тобой договорились? – сделал он вид, что очень удивился.

– Мы договорились, что все это будет в Майами, про Феникс и самолет мы с тобой не договаривались, – объясняю я ему как очень непонятливому.

– А какая разница? – спрашивает он.

– Большая, – говорю. – Это мне дополнительные неудобства – я не люблю летать, тем более на большие расстояния. До Феникса твоего часов пять, не меньше. И лететь будем, я думаю, не в бизнес-классе, а с моим ростом это дополнительные неудобства. Потом сутки разогнуться не смогу. Это раз. Второе, перемена климата. Там пустыня Аризона. Я был там, знаю. И потом, покидаю родной дом, привычные условия. Это три!

– Короче, сколько ты хочешь? – понял он уже, что ему прохилять не удастся.

– Ну, здесь выходило за сутки 250, там значит надо ввести коэффициент, как в пустынях средней Азии – Кзыл-Кумах, Кара-Кумах – я там в нефтеразведке работал. Коэффициент был 1,8. Значит, выходит 450 долларов.

– А почему такой высокий коэффициент? – стал базарить Эмилио. – Мы в Америке, а не в Советском Союзе! У нас здесь никаких коэффициентов нет!

– Ладно, пусть будет без коэффициентов. Я думал, что с коэффициентом тебе будет понятнее. 500 долларов в сутки на выезде – экстрамани, как за овертайм. Тебя устраивает?

– Ты же только что сказал – 450!

Эмилио ничего не понимал, глаза у него еще чуть-чуть и выскочить могли.

– Но ты ведь не захотел с коэффициэнтом? Хотел, как в Америке? А здесь это называется «овертайм»! Согласен – полетим, нет – я поеду домой.

– Ладно, давай, как в Средней Азии, – согласился он. – С коэффициентом.

– Тогда я сейчас должен поехать домой, собрать вещи в дорогу, а к ночи приеду, – сказал я ему. – Так что отвези меня к моему вэну.

– Нет, я тебя лучше к тебе домой отвезу. Я один дома оставаться не хочу. Соберешь вещи и поедем ко мне, – говорит он.

И я уже точно знаю, что он бздит один оставаться. Значит, что-то серьезное натворил, и знает, что за это ему полагается. И это Пудель втянул меня в такое дело! Грохнуть ведь могут запросто заодно с этим Эмилио. И тут я захотел послать этого Эмилио куда подальше, уже собрался ему сказать об этом, да как-то язык не повернулся. Вроде ведь договорились уже, человек пошел на мои условия – и вдруг послать его. Для чего я тогда назвал ему свою цифру? Чтоб поиздеваться? Не знаю, как где, но у нас во дворе в Баку такие вещи не уважали. Так я воспитан, короче, ничего с этим уже не поделаешь.

Дома побросал я в сумку смену чистого белья, пару рубашек, на всякий случай захватил презервативы – я всю жизнь рассчитываю на приключение в дороге, но ни разу со мной ничего такого не происходило, а в кино только в дороге и бывают разные интересные встречи. Положил непочатую бутылку коньяка «Хенесси» с той же целью, что и презервативы, и еще взял термос, пару банок пива, полиэтиленовые бутылки с водой и даже несколько консервов – с этим Эмилио (уже знаю) надо учиться выживать в самых неожиданных условиях. А сам он сидит и смотрит телевизор, и чувствую, в моей берлоге он успокоился, расслабился.

– Пиво хочешь? – спрашиваю его и показываю банку.

– Давай! – обрадовался он.

– 20 долларов! – кидаю ему банку.

Он, услышав цену, хотел не поймать банку, да я так кинул, что она ему в голову летела. Поймал, поставил на стол и говорит:

– Спасибо, я передумал.

– Я пошутил! – смеюсь. – Пей, угощаю.

– Спасибо, я передумал, – говорит и опять, чувствую, напрягся он.

Короче, мне уже ясно, что он еще и с тараканами в голове. Полное ассорти! Так, значит, мне и надо!

Летели экономическим классом, как я и предполагал, а я в таких креслах больше 20 минут сидеть не могу – всегда встаю и гуляю по салону. Когда во второй раз я встал, Эмилио говорит мне:

– Далеко не уходи, гуляй рядом с моим креслом.

– Думаешь, в самолете могут напасть на тебя? Ни у кого ведь из пассажиров не то что пистолета, ножичка перочинного нет! – усмехнулся я.

– Неважно, – говорит Эмилио. – Я плачу деньги, и ты должен все время быть возле меня.

– А в туалет я могу пойти? – спрашиваю я и понимаю, что за 450 долларов он меня уделает по полной программе. Мало мне не покажется.

– А потерпеть не можешь? – спрашивает Эмилио. – До посадки?

– Могу не вытерпеть, – говорю ему. – А тебе что, обоссаный бодигард нужен?

– Ладно, иди, – говорит Эмилио с таким видом, будто своего раба на волю отпускает.

– Если будет страшно – приходи в туалет, пароль – песенка: «Я кукарача! Я кукарача! А я черный таракан»! Сразу открою дверь! – не удержался я, чтобы не подколоть его.

В Фениксе сразу взяли напрокат «Кадиллак», последнюю модель, 8 цилиндров – я за рулем такой тачки еще не сидел. Говорю ему:

– Давай, Эмилио, если хочешь, я поведу машину, ты ведь хозяин, должен отдыхать.

– Нет, – говорит он твердо, – ты должен меня охранять и потому руки у тебя должны быть свободными. А во-вторых, здесь много моих родственников живет, пусть увидят, на какой машине я езжу. Если бы не родственники и знакомые, взял бы малолитражную «Тойоту», а не этого 8-цилиндрового крокодила. Бензин будет жрать по доллару на милю.

Сняли в гостинице двухместный номер с проходной комнатой – мое место спальное было в первой комнате на раскладном диване. Он сразу стал звонить своим родственникам, договариваться о встрече, а когда пошел принимать душ – я достал записную книжку и позвонил своей старой знакомой. Эта Нинка жила раньше в Ростове, а я оттуда перегонял одно время реэкспортные «Нивы» в Баку, там мы с ней познакомились и отлично проводили время. Здесь она нашла меня через общих знакомых, но увидеться никак нам не удавалось. Уже года два только перезванивались, но как только я слышал ее голос – сразу вспомнил Ростов-на-Дону, ресторан «Ручеек», где мы с ней гужевались и мой номер в гостинице «Дон». Хорошие были времена! Вот все здесь в Америке вроде отлично – дома, машины, хайвэи, а вот того, что было со мной в Ростове или, например, в Воронеже, здесь никогда не будет. Даже близко что-то похожего! Все, финиш, это было на другой планете! В другой жизни. И никогда не повторится. Во-первых, страна там уже не та. Во-вторых, мы не те. Я вот сколько своих старых баб здесь встречал, разыскивал: в Чикаго к татарке Наиле летал, в Сакраменто к Лильке, в Хьюстон к Оксане – все не то! То что у меня было с ними в Уфе, Саратове, Чернигове повторить уже невозможно, сплошное разочарование. А почему? Вроде бабы те же самые, нельзя сказать, чтобы сильно постарели, а вот все уже не то! Вот татарка Наиля, например! Какой я кайф с ней ловил в Уфе – не передать словами. Все, что накопилось в ее генах от наложниц татаро-монгольского ига, обрушилось на меня, как Ниагарский водопад, – с трудом успевал глотнуть воздуха, когда удавалось вынырнуть из этого водоворота, и тут же меня засасывало обратно. И так десять раз за ночь! Представляете? А что было в Чикаго? Посидели в ресторане, обменялись новостями, рассказали про свою жизнь, выпили для настроения, потом трахнулись у меня в номере, как родственники, и разбежались уже на всю оставшуюся жизнь. Лучше бы не ехал я в этот Чикаго.

И вот теперь я звоню Нинке и знаю, что с ней будет все то же самое, но не позвонить не могу, такой я человек. Знаю, что того кайфа не получу, а все же должен убедиться!

Нинка сразу узнала меня, как будто я только что из Баку приехал в Ростов, сказала, что сейчас она на работе, а вечером будет свободна. Я объяснил, что ситуация у меня непростая, сказал, какой у меня босс ненормальный, но пообещал, что обязательно что-нибудь придумаю.

Потом мы поехали к его родственникам, и там был полный порядок в смысле отдыха. Барбекю во дворе дома, текилы полно, пива… Эмилио строил из себя большого босса, пил вначале не очень, потом я понял, что он охмурял там своих родственников на какой-то совместный бизнес и вроде ему это удавалось. Я поел шашлыка от души, выпил в меру текилы, потом заметил, что возле меня давно крутится одна девчонка, мексиканочка. Я улыбнулся ей, и она тут же присела рядом со мной на лавочку и заговорила по-английски.

– Вы – компанией дяди Эмилио?

– Да, – сказал я.

– Значит, вы тоже большой человек, – сказала девушка.

– Большой, но больше ростом, – рассмеялся я. – А дядя Эмилио хоть и маленький, зато у него много мани-мани!

– А вы похожи на мексиканца! – сказала девушка. – Если вам надеть на шею платок, а на голову сомбреро – настоящий мексиканец!

– Ты права. Я – армянин, а армяне часто в кино играли мексиканцев.

Тут Эмилио, который с самого начала, как эта девушка подсела ко мне, следил за нами, вдруг подошел и строго сказал ей что-то. Девушка встала и, не посмотрев на меня, ушла.

– Ты бодигард, и если тебя посадили за стол вместе с гостями, это не значит, что ты можешь трепаться здесь со всеми. Твое дело – следить за моей безопасностью, а не приставать к моей племяннице.

Ну что тут ему ответишь? Со всех сторон он прав. А рассказывать ему, что она сама со мной заговорила – нет смысла, только девчонке вдруг будут неприятности. Промолчал я. Но, говорят, когда человек так себя сдерживает, не позволяет себе поступить так, как надо, как характер того требует – каждый раз у него погибают тысячи нервных клеток и потом уже эти клетки не восстанавливаются. Так что я промолчал, но записал на счет Эмилио приблизительно 10 000 своих нервных клеток.

А потом к этим нервным клеткам я приписал еще целый миллион, не меньше, честное слово! Вот как было дело: он там хорошенько поддал в конце встречи, я тоже пил, я ведь не за рулем, и потому нас в гостиницу на нашей машине отвез его родственник-мексиканец. Эмилио, как пришли в номер, бухнулся на кровать и тут же захрапел; успел, правда, мне сказать: «Запри хорошенько дверь и ложись спать». А что мне спать? У меня, когда я выпью, самое подходящее настроение для разных приключений. Я позвонил Нинке, дал свои координаты, и она приехала ко мне. Выпили мы по случаю встречи «Хенесси», говорим шепотом, чтоб мой пугливый босс не проснулся. Я Нинке все объяснил, она – баба толковая, сразу все поняла, без проблем, пошла в ванную. Я тоже разделся, свет потушил, лежу, жду, и, скажу честно, вот такие минуты, когда ждешь бабу из душа, подрагиваешь немного от внутреннего напряжения, как двигатель на холостых оборотах, при этом уверен, что все идет нормалек, никаких сюрпризов она тебе в виде «динамо» не преподнесет, баба твоя и впереди тебя ждет райское наслаждение – вот эти минуты всегда были самые счастливые в моей жизни. Может, даже счастливее тех, которые начнутся после того, как она ляжет к тебе в постель. Наверное, потому, что, как только я дотронусь до слегка влажного тела женщины, последние остатки мыслей тут же покидают мою голову и я становлюсь уже не я, а каким-то другим существом – может быть быком, а может быть, терминатором.

Так вот, Нинка вышла из ванны абсолютно голая и, как мы делали обычно в моем номере в гостинице «Дон», разбежалась и с криком «Лови свою птичку!» прыгнула ласточкой мне в постель. Я поймал ее, прижал к себе, и только во мне стал просыпаться этот бык или терминатор, тут вдруг зажегся свет и раздался голос Эмилио:

– Что за бардак! Кто тебе позволил привести в мой номер женщину?! Немедленно уведи ее и приступай к своим обязанностям – следи за моей безопасностью!

Я стал уговаривать его:

– Эмилио, ты ведь мужчина, должен меня понять. Это – моя землячка, восемь лет мы не виделись. Через полчаса она уйдет. Ты в безопасности, иди спать, будь человеком!

Он ничего не понимает и стал еще более злым:

– Я плачу за номер, я плачу тебе! Кто ты такой, чтобы навязывать мне свои правила? Соблюдай условия договора, иначе я отдам тебя под суд и получу неустойку!

Гётверан во всех жизненных ситуациях ведет себя одинаково: как компас показывает на север, так гетверан всегда ссыт против ветра и сам этого не понимает. Вот после этого, когда он выгнал мою бабу из номера, разве защищу я его, если кто на него нападет? Попытку, может, и сделаю – слабую, для понта, но буду рад, если ему накостыляют. От души. А может даже и посодействую. Вот этого гётверан не понимает. Почему? Потому что гётверан!

– Потуши свет. Она сейчас уйдет, – сказал я Эмилио, а Нинка все уже поняла, накрылась простыней и прошмыгнула в ванну.

Вышли мы из номера, я хотел тут же пойти на рецепшн и снять новый номер, потому что я такой человек: если что задумал, должен довести до конца. А тут еще на самом ответственном моменте, когда я из человека превращался в терминатора, меня вдруг кто-то остановил и насильно вернул обратно – тут уж я ни за что не остановлюсь.

Идем по коридору к лифту, и вдруг смотрю дверь с надписью «Staff», то есть обслуга. Я просто так, на всякий случай толкнул дверь, и она открылась. Я Нинке говорю: «Постой!». Заглянул туда – там чуть не до самого потолка в мешках и без мешков использованные простыни и полотенца валяются. Нинка сразу поняла ход моих мыслей, тут же вошла в эту комнату, закрыла за собой дверь, и через минуту я был уже даже не терминатором, а Змеем Горынычем! Как говорил Молла Насреддин: «То, что хотел – сделал!» Знаете этот анекдот?

«Молла Насреддин увидел на дороге быка и объявил людям: «Я хочу сесть ему на рога!». Его стали отговаривать: «Не делай этого, Молла, плохо кончится». А Молла Насреддин упорствует: «Я но я хочу, значит должен сделать!». Очнулся весь в гипсе, в бинтах. Люди говорят: «Мы ведь предупреждали тебя, Молла Насреддин, что это плохо кончится». А Молла Насреддин говорит: «Ну и пусть, зато то, что хотел, сделал!»

Вот так и я – потерял миллион нервных клеток, но то, что хотел, – сделал. И, что интересно, несмотря на все эти приключения, прогноз мой оправдался – такого кайфа, который был у меня с Нинкой в Ростове, я здесь не получил. Не могу понять, в чем дело? Ученые, интересно, рассматривали эту проблему или нет? Может, здесь магнитное поле другое? Хотя ученые по жизни – полные фраера: для них баба что в России, что здесь, что в Австралии – все равно приложение к их формулам и колбам. Они об этой проблеме понятия не имеют. Они ловят кайф, наверное, только от Нобелевской премии!

Ночью, когда ложился спать, решил, что завтра пошлю этого Эмилио, сами знаете, куда и улечу в Майами – пусть делает в штаны со страху и добирается домой один. Но утром передумал – 450 долларов в сутки на полу не валяются, к тому же придется брать билет до Майами на свои деньги, Эмилио мой билет не отдаст, не стоит и обращаться к нему по этому вопросу. Подумал, подумал – и остался.

Полдня были у его вчерашних родственников, они что-то там решали, спорили, а я сидел в саду и дремал с открытыми глазами. Та девчонка иногда во дворе крутилась, но уже подойти ко мне и заговорить боялась, видать, дядька мозги ей вправил. Там же мы пообедали, а потом поехали на двух машинах с его родственниками к их аксакалу, видать. Дом у него был роскошный, над бассейном антимоскитная сетка, джакузи, теннисный корт свой. Все с ним говорят очень уважительно, а мой Эмилио, как отличник в школе, если хочет что-то сказать, даже руку поднимает. Потом все они ушли к хозяину в кабинет, и Эмилио впервые оставил меня одного. Какая-никакая, а все же свобода. Попросил официанта, и он принес мне плавки. Я переоделся и принял джакузи, потом поплавал с километр в бассейне – я долго без физической нагрузки не могу, начинаю чахнуть. Все же пятнадцать лет спортом занимался – борьбой, водным поло. Поужинали в этом же доме, а на следующий день он носился по городу, завершал свои дела, и вечером мы улетели в Майами.

Ночью я лег спать в своем вэне, а перед этим с полчаса ходил вокруг дома босиком, как разведчик. Лежу, сон что-то не идет, видно, сказывается, что летели против часового пояса – я это всегда плохо переношу. И вот когда уже я в дрему провалился, вдруг услышал шаги – кто-то рядом с моим вэном прошел. Я приподнялся и успел увидеть тень – мелькнула за калиткой. «Ага! – понял я. – Явился не засветился!» – как любила говорить одна моя баба Танька, москвичка.

Взвел я свой кольт, тихо открыл дверь и босиком прокрался вслед за этой тенью во двор дома. Одновременно оглядываюсь все время, чтобы убедиться, что у того человека нет сообщников. А во дворе никого нет. Значит, или показалось мне, чего быть не может, или он уже зашел за угол и тогда или попытается проникнуть в дом через бассейн, что маловероятно, потому что там все освещено и видна видеокамера наблюдения, или попытается проникнуть через форточку окна бейсмента, в которую можно пролезть, если человек небольшого роста. Но я все же профессионал – внизу, под форточкой сделал растяжку и если он ее заденет – завоет сирена. Поэтому я спрятался за куст олеандра, что рос возле окна бейсмента, и стал ждать. Через минуту смотрю, крадется кто-то, заглядывая в окна. Подошел к окну бейсмента и прилег на землю, чтобы заглянуть в окошко. Тут я неслышно подошел к нему и приставил дуло к затылку.

– Лежать! Одно движение – стреляю! – сказал я. – Руки за спину!

Он что-то пробурчал, но руки сложил на спине. Я тут же надел ему наручники, взял за шкирку и поднял с земли. Смотрю, молодой парень, латинос с виду, наружность не отталкивающая, сразу видно, что не бандит. Значит, этот Эмилио довел парня.

– Иди! – подтолкнул я парня и повел его к своему вэну. Усадил в салон и зажег свет. – Сиди смирно! – показал я ему свой пистолет и стал его обыскивать. Нашел только нож – хороший такой военный тесак. Никаких документов у него не было. – Как тебя зовут?

Молчит. Я достаю свой мобильник и говорю ему:

– Если будешь молчать – позвоню в полицию и сдам тебя. Лучше отвечай.

– Меня зовут Айдын, – говорит он.

Странное, думаю, имя для испанца. А если решил обмануть, назвать другое имя, то такое имя надо еще придумать или откуда-то знать.

– Проспелить можешь? – спрашиваю на всякий случай.

Здесь это принято: любое слово, а имя подавно, у тебя могут попросить «проспелить», то есть назвать по буквам. У нас тоже так делали, но только по телефону, когда плохо было слышно, и то мы говорили не буквами, а словами. Например мое имя: Свердловск, Ельцин, Раиса, Житомир – получается Серж. А они следуют буквами своего алфавита и кругом все только этим и заняты, что спелают по любому поводу и не только имена, но и слова, потому что одно слово на слух звучит точно так же, как и пять других, и чтобы знать, о каком слове идет речь, тебя могут попросить проспелить его.

– Эй-ай-ди-уай-эн, Айдын, – проспелил он.