Текст книги "Голому рубашка. Истории о кино и для кино"

Автор книги: Анатолий Эйрамджан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

– Помнишь, я говорил про глаза, – напомнил Сергей.

– Какие глаза? – ничего не мог понять Володя. – Почему – азербайджанка?

– Она очень переживала, что не решилась сказать вам правду… – виновато сказала Мария. – Она считает, что обманула вас, и вы, узнав, что она – азербайджанка, не простите ей этого.

– Потому что она – азербайджанка?! – стал наконец врубаться Володя. – Не прощу? За что?

– Да, за это, – сказала Мария. – Она очень переживала по этому поводу.

– Когда она уехала? – спросил Володя.

– Сегодня утром, – сказала Мария. – Часа два назад. Дождалась, когда я вернусь с ночной, попрощалась и уехала… Я отговаривала ее, как могла…

– Адрес в Атланте знаете? – спросил Володя.

– Нет, – сказала Мария. – Она должна снять там квартиру…

– А на какой машине она уехала? – опять стал нервничать Володя.

– На «Тойоте», она вчера взяла ее в аренду…

– Какой цвет, модель? Помните? – умоляющим голосом выпытывал Володя.

– Серого цвета, «Камри», – сказала Мария.

– Серж, я поеду на твоей машине, не возражаешь? – повернулся к другу Володя.

– Я поеду с тобой, – сказал Сергей. – Думаю, до Атланты догоним. До свидания, Мария!

– Я ее просила ехать потихонечку. Она говорила, что после аварии как-то неуверенна за рулем, – успела крикнуть им вслед Мария.

Машина неслась по федеральному шоссе № 95.

– У Миши Аванесова жена – азербайджанка, у Рафика Саакова жена Франгиз, – перечислял Володя.

– Ay Ярика Киясбейли жена – армянка, – добавил Сергей. – Жили мирно, дружно, кто думал о нациях! Скажи!

– Сереж, дай я поведу машину, боюсь не догоним! – заглянул на спидометр Володя.

– 120 километров в час! Мало? – удивился Сергей. – Нормальная скорость – она едет не больше 60!

– Прибавь еще! – попросил Володя.

– Могу, – сказал Сергей. – Но, если остановит полиция, потеряем время и деньги. Это раз!

– Прав, но можно рискнуть, – сказал Володя.

– А второе – ты хочешь, чтобы и я пролежал в госпитале месяц, как ты? Это в лучше случае…

– Опять ты прав! – согласился Володя. – Не дай Бог!

– Вон, к слову, впереди авария! – сбавил скорость Сергей.

Действительно, на дороге стояли полицейские машины с мигалками, загородив место аварии, регулировщик направлял машины в крайнюю полосу, и движение машин замедлилось.

На обочине стоял помятый минивэн, а метрах в десяти от него лежала перевернутая вверх колесами «Тойота».

– Сережа! – панически закричал Володя. – Это «Камри» серого цвета! Останови!

Сергей съехал на обочину, Володя чуть ли не на ходу выскочил из машины и бросился к полицейскому оцеплению.

– Кто был в «Тойоте»? – спросил он загородившего ему дорогу полицейского. – Девушка?

– Нет, – видя, что Володя возбужден, спокойно ответил полицейский и взял Володю за руку. – Девушки ни в одной из этих машин не было. В «Тойоте» двое мексиканцев хотели подрезать вэн, и вот что получилось. Слава Богу, все живы! И машины подлежат восстановлению. Но дорога есть дорога. Будьте осторожны!

– Спасибо вам! – поблагодарил полицейского Володя и сказал стоявшему уже рядом с ним Сергею:

– Становлюсь неврастеником! Даже полицейский заметил и говорил со мной, как психотерапевт!

– Тем более в таком состоянии нельзя тебе вести машину, – сказал Сергей, усаживаясь за руль. – Обещаю тебе – найдем и обезвредим!

– Кого обезвредим? Что за шутки у тебя! – возмутился Володя.

– Да, очень эта азербайджанка тебя зацепила, раз ты уже мои шутки не понимаешь! – сказал Сергей и сорвал машину с места, быстро набрал скорость.

– Скажи, а я хоть раз как-то пошутил по поводу Карины? – спросил Володя.

– Нет. Теперь ты прав, – согласился Сергей.

Машина неслась по шоссе. Появилась надпись: «Зона отдыха». На паркинге там было много машин.

– Заедем? – спросил Сергей. – 85 миль все же проехали.

– Могла здесь она остановиться, – согласился Володя.

Машина замедлила скорость и въехала на стоянку.

– Ты смотри на паркинге, – сказал Сергей, выходя из машины, – а я сбегаю посмотрю в кафе.

– Долго не задерживайся там! – сказал Володя и пошел вдоль запаркованных машин.

А Сергей побежал к кафе.

Володя быстро проходил запаркованные машины опытным взглядом, вылавливая нужную марку и цвет. Вот одна «Тойота-Камри», но цвета не серого, а «мокрый асфальт». Если Мария ошиблась, называя такой цвет «серым», то можно проверить. Володя заглянул внутрь машины через тонированное стекло – на заднем сидении было детское кресло. Не та. Володя пошел дальше.

А Сергей зашел в кафе, встал у входа и стал взглядом сканировать ряды столиков. И почти сразу увидел Сабину – она сидела боком к нему, но Сергей сразу ее узнал и попятился из кафе. Достал из кармана телефон и набрал номер.

Володя стоял у очередной серой «Камри», разглядывая внутренности кабины. Раздался звонок.

– Володя, она здесь. Пьет кофе, – сказал Сергей.

– Я иду! – сказал Володя и пошел к кафе.

Сергей пошел ему навстречу.

– Сидит очень грустная. Меня не видела, – доложил он Володе. – Второй столик слева от раздачи.

– И машину ее я нашел, – сказал Володя. – Представляешь, так хотел догнать, а теперь не знаю, что скажу ей, – нервничал Володя. Жуткий мандраж напал!

– Давай я пойду, поговорю с ней, – предложил Сергей. – Скажу, что ты в машине… А потом позвоню тебе.

– Нет, я сам должен поговорить! – не согласился Володя и остановился возле входа в кафе.

– Ну, хочешь, я буду рядом, – предложил Сергей. – Буду тебе тылом.

– Нет, я пойду один, – сказал Володя и глубоко вздохнул, набрал воздух.

– Расслабься! – хлопнул его по плечу Сергей. – Ни пуха, ни пера!

– К черту! Только стой здесь! – сказал Володя и вошел в кафе.

Сабина допила кофе и сидела за столиком, не в силах встать и поехать дальше.

Володя подошел и встал перед ней. Сабина даже не подняла глаз.

– Ахчи (по-армянски – девушка)! – позвал ее Володя. – Разве так поступают, ай кыз (по-азербайджански – девушка)?!

Сабина вздрогнула и подняла голову, увидела Володю, обрадовалась.

– Володя, дорогой, прости меня! Вот сижу и думаю, какая я дура! Прости!

– Прощу, – сказал Володя, присаживаясь за стол напротив Сабины – но с одним условием.

– С каким? Говори, – решительно сказала Сабина.

– Ты меня поцелуешь, как тогда в ресторане, – сказал Володя. – Я тот азербайджанский твой поцелуй забыть не могу!

– В отличие от тебя я знала тогда, с кем целуюсь, – напомнила Сабина. – И потому так поцеловала тебя.

– Как так? – поинтересовался Володя.

– От души, – подумав, сказала Сабина.

– Еще раз так сможешь? – спросил Володя.

– Смогу, – сказала Сабина, привстала, потянулась к Володе и прильнула губами к его губам.

Сергей, наблюдавший эту сцену, тут же набрал номер на телефоне.

Зазвонил телефон, Сабина вздрогнула, и как бы опомнившись, «вышла из поцелуя». Володя нажал кнопку на телефоне.

– Володь, поздравляю! У тебя все в порядке, верно? – спросил Сергей.

– Да, дорогой, – ответил Володя, глядя влюбленными глазами на Сабину.

– Тогда я поехал. Мы с Кариной ждем вас к обеду – я сейчас ей позвоню, чтоб готовилась! – сказал Сергей. – Идет?

– Идет! – ответил Володя и отключил телефон.

И сказал Сабине:

– Как не вовремя позвонил Сергей. Может, не засчитаем тот поцелуй?

– Я согласна, тот не считается – сказала Сабина, приподнимаясь со стула.

– И такая девушка хотела от меня сбежать!

Володя потянулся к Сабине, наклонился, и их губы опять соприкоснулись.

И в этот момент они оба должны застыть на стоп-кадре и зазвучать звуки «Шалахо».

А когда закончатся титры в небе Майами появится самолетик, везущий за собой новую надпись:

Pozdravljaem Volodju і Sabinu svadboj! Zelaem dolgih let schastja – Serega, Karina і Zara.)

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ. Либретто мюзикла в 2-х действиях

Тексты песен Павла Хмары

Действующие лица:

Билл Портер.

Дженнингс.

Элл Джонси (она же Этол и Анабел Адамс.)

Томас Б. Кингмен (он же Дэрби и мистер Адамс.)

Хетти Пеппер (она же мать Агаты.)

Джимми Валентайн (он же Дик Прайс.)

Полицейский (он же Бен Прайс.)

Джефф Питерс.

Энди Таккер.

Свистун Дик.

Старый Джентльмен.

Бродяга Соппи.

Официантка Тильда.

Чистильщик сапог.

Шериф.

Прокурор.

Председатель суда.

Священник.

Надзиратель, а также арестанты, карибы, полицейские, ковбои и люди разных национальностей.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Аптекарская конторка тюремной больницы, в которой в полосатой робе арестанта с номером 30664 сидит Портер. К окошку конторы один за другим подходят арестанты и получают из рук Портера пилюли, микстуры и таблетки. Один из арестантов выходит на авансцену. Это Элл Дженнингс.

Дженнингс. Леди и джентльмены! Я – Элл Дженнингс, заключенный тюрьмы города Колумбус, штат Огайо. Отбываю здесь пожизненное заключение. Прошу не ужасаться слову «пожизненное», так как лично я воспринимаю его не иначе, как «временное», так как свято верю в религию, проповедующую чародейную силу ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА СЛУЧАЯ! А вот, за аптекарской стойкой, сидит и духовный отец этой религии. Встаньте, пожалуйста, Билл, пусть на вас посмотрят ваши читатели и почитатели.

Портер встает, неловко мнется, кивает и садится; продолжает выдавать заключенным лекарства.

Номер 30664, зовут Вильям Сидни Портер. Вскоре весь мир узнает его как писателя О. Генри – автора замечательных рассказов, в которых, как утверждают био-библиографы, он увековечил и прославил простых людей Америки! (Обращаясь за кулисы.) Прошу вас, господа!

Играет марш, и на сцену выходят герои произведений О. Генри. Впереди, как тамбур-мажор с булавой, идет с винчестером Свистун Дик. Герои О. Генри поют:

Гора с горой встречается,

Век новый начинается,

За новым – новый век идет.

И жизнь хоть и меняется,

Последний лист качается,

Неужто он на землю упадет?

Вы атом расщепляете,

Вы на Луну летаете,

Вы ездите в машинах легковых,

Вы гаджеты меняете,

Но вы не забываете,

Что Боливар не вынесет двоих.

Припев:

Нас к жизни О. Генри призвал, и едва ли

Забудут эпохи такого творца!

Дороги, которые мы выбирали,

Сегодня идут через ваши сердца!

Вы – дети кибернетики.

Вы ходите в синтетике.

Бурлят прогрессом ваши города.

Но и в расцвет генетики

О поросячьей этике

Не забывают люди никогда!

Сверкают ваши лазеры,

Плюют моторы газами,

И крылья рвут на клочья облака.

Но как бы век ни буйствовал,

Душа не может быть пустой,

Дары волхвов нужны на все века.

Припев.

Окончив петь, герои О. Генри располагаются на сцене шеренгой лицом к зрителям.

Дженнингс (обращаясь к героям О. Генри.) Господа, меня зовут Элл Дженнингс, я – налетчик на поезда и грабитель банков. В отличие от вас я – реально существующее лицо и не имею, естественно, никаких прототипов. Сам, я в этом не сомневаюсь, послужил прототипом для некоторых из вас. Впрочем, не буду настаивать – био-библиографы разберутся в этом вопросе. Одновременно хочу извиниться перед вами, господа, так как не могу узнать вас по одному внешнему виду: я – налетчик на поезда, а не литературовед. Поэтому попрошу, если это вас не затруднит, представиться мне, а заодно и нашей уважаемой публике (жест в сторону зрительного зала.) Там тоже не все литературоведы.

Свистун Дик. Я – ковбой. У меня столько же имен, сколько Билл Портер повидал ковбоев, пока работал на ранчо Ли Холла. Я появляюсь под тем или иным именем во всех рассказах О. Генри о Дальнем Западе. Сегодня я буду Свистуном Диком из новеллы «Рождественский подарок Свистуна Дика».

Дженннингс. Спасибо, Дик. Честно говоря, я принял тебя за Рипли Гивнса из «Принцессы и пумы». Теперь все в порядке. Следующий!

Хетти Пеппер. Я – Хетти Пеппер из «Третьего ингредиента», продавщица из универсального магазина. Но я могла бы быть и прачкой, и официанткой, и, чего греха таить, иногда и… Вы понимаете, сэр, что я имею в виду…

Дженнингс. Разумеется, мисс Пеппер. Благодарю вас. (Обращается к стоящему рядом с Хетти Пеппер.) Простите, а вы кто?

Чистильщик сапог. Я – чистильщик сапог без кадыка.

Дженнингс (после паузы.) И все?

Чистильщик сапог. Да, сэр. В этом смысле я – уникум. Только так я вошел в творчество вашего друга.

Дженнингс. Вспомнил! В «Комедии любопытства». Жаль, что о вас там сказано мельком. Но, тем не менее, запоминается. Очень рад. Следующий!

Старый Джентльмен. Я – Старый Джентльмен, блюститель традиций из новеллы «Во имя традиции». Если помните, я накормил бедняка шикарным обедом в День Благодарения, а сам попал в больницу по причине хронического недоедания. Все во имя традиции, сэр! Я не мог поступить иначе.

Дженнингс. Я был тронут вашим поступком, мистер Старый Джентльмен, хотя не уверен, что смог бы поступить так же. О! А этих джентльменов я узнаю без подсказки! Если не ошибаюсь, Джефф Питерс и Энди Таккер? Мой друг назвал вас «благородными жуликами». Вполне с ним согласен, хотя не сомневаюсь, что налетчики на поезда могут быть не менее благородными. Однако цикл рассказов, посвященных вам, вы, несомненно, заслужили. Я не сторонник ваших приемов и методов, но, тем не менее, примите и прочее… А кто будете вы, мисс?

Джонси. Я – художница Джонси из новеллы «Последний лист». Я заболела пневмонией и умерла бы, если бы старый художник не нарисовал последний лист у плюща, который так и не упал. А я ведь загадала, что умру, когда он упадет…

Дженнингс. Очень трогательная история, мисс Джонси. Ведь художник рисовал лист под дождем, простудился и умер. Этот рассказ помнит всякий, кто хоть раз раскрывал книжку с рассказами О. Генри.

Джимми Валентайн. А я – Джимми Валентайн, специалист по вскрытию самых современных сейфов. Мне для этого нужно не более 10 минут.

Дженнингс. Ваш прототип Дик Прайс сделал это самое на моих глазах за восемь секунд.

Валентайн. В это трудно поверить! Сейф, оборудованный часовым механизмом и кодированным цифровым контролем?

Дженнингс. Да, и с патентованной дверцей с тремя засовами…

Валентайн. Невероятно! За восемь секунд.

Дженнингс (обращаясь к Портеру.) Слышите, Билл, он больше верит вам, чем тому, что было на самом деле!

Портер (отрываясь от раздачи лекарств.) Я, как мог, постарался убедить его в этом…

Дженнингс. С вашим-то талантом! Немудрено. А кто вы, мистер?

Томас Б. Кингмен. Я – майор Томас Кингмен, президент Первого национального банка в Сан-Розарио. Но я мог бы быть и Уильямом Лонгли из новеллы «По первому требованию», или Симоном Беллом из новеллы «На помощь, друг!». Короче, я – верный друг, который ради мужской дружбы готов на все – совершить растрату, сесть в тюрьму, напасть на поезд или жениться на сварливой жене друга. Все, что угодно, во имя дружбы! Вот мой девиз!

Дженнингс. Подозреваю, что все имена, которые вы перечислили, и ваше, разумеется, берут начало от моей персоны. Я – ваш прототип, сэр! «Все, что угодно, во имя дружбы!» – это и мой девиз! Рад с вами познакомиться, сэр. Вы – мой прижизненный литературный памятник. (В сторону Портера.) Спасибо, Билл. (Всем.) Леди и джентльмены, я так растрогался, что уже не в силах продолжать знакомство с вами, хотя вижу здесь еще много известных персонажей – Полицейского, Бродягу Соппи, официантку Тильду. Я узнал вас, мисс Тильда? (Тильда утвердительно кивает Дженнингсу.) Итак, господа, я знаю, почему вы сюда пришли, с какой целью, и потому предлагаю занять свои места здесь или в зале. Как вам будет удобней…

Звучит выходной марш, и герои О. Генри, напевая припев, рассаживаются на стульях, расположенных по краям сцены или же в первом ряду партера. Заключенные, толпящиеся возле конторки Портера, покидают сцену.

Дженнингс. Пожалуй, можно начинать (обращаясь к Портеру.) Видите ли, Билл, персонажи ваших произведений собрались здесь не случайно…

Портер. Надо думать, что они прибыли по вашему приглашению?

Дженнингс. Совсем наоборот. Они очень просили, чтобы я устроил им эту встречу. Видите ли, Билл, учитывая вашу скрытность, замкнутость, их можно понять. Ведь они о вас ничего не знают, кроме того, что вы породили их своей фантазией.

Портер. И что же они хотят узнать обо мне?

Дженнингс. Все! Не пугайтесь, Билл, ничего страшного. Мне кажется, с ними вы можете быть откровенны. Это ведь ваши герои! Плоть от плоти, как говорят, кровь от крови. А я в случае чего, как только вы скажете, могу закрыть уши ладонями или даже уйти.

Портер. От них, да и от вас, Элл, у меня нет секретов. Только что их интересует?

Дженнингс. Все, что они пожелают услышать. (Обращаясь к персонажам.) Прошу вас, леди и джентльмены!

Хетти Пеппер (встает.) Мистер О. Генри, простите мою нескромность. У вас есть близкий человек? На воле?

Портер. Да, моя дочь Маргарет. Ей сейчас 10 лет.

Хетти Пеппер. И больше никого?

Портер. Никого, Хетти.

Джонси. А вы любили кого-нибудь, мистер О. Генри?

Портер (обращаясь к Дженнингсу.) Элл, если я покажусь вам чересчур сентиментальным – закройте уши ладонями. (К Джонси.) Да, любил. Этол Эстес. Познакомились мы с ней в Остине на празднике по случаю закладки здания Капитолия. И полюбили друг друга. Но родители ее были против нашего брака. Во-первых, потому, что я не имел никакого состояния, а во-вторых, их пугала скверная наследственность с обеих сторон: моя мать и отец Этол умерли от туберкулеза. Но мы любили друг друга и не думали больше ни о чем.

Джонси встает и подходит к Портеру. Теперь она – Этол.

Портер. Верно я говорю, Этол?

Этол. Да, Билл.

Портер. А почему ты не пришла вчера к Андерсонам?

Этол. Мама меня не отпустила. К нам пришел мистер Кармайкл.

Портер. Он сватается к тебе?

Этол. Да, Билл. И матушке он нравится. Она считает, что с пим у меня не будет никаких проблем, а вот с тобой…

Портер. И со мной все будет в порядке, Этол! Я ведь стану большим писателем, ты ведь веришь в это?

Этол. Верю, Билл. Мне очень нравятся истории, которые ты сочиняешь.

Портер. Рано или поздно все издательства сочтут за честь напечатать их. Я ведь пока только пробую свои силы.

Этол. Я люблю тебя, Билл.

Портер. У меня есть предложение. Давай обвенчаемся!

Этол. Чтоб избавиться от Кармайкла? Когда?

Портер. Прямо сейчас!

Этол. Ты шутишь. Билл?

Портер. Нисколько. Зачем нам ждать, пока тебя обвенчают с Кармайклом? Я не могу представить, что ты можешь стать женой другого человека, Этол! Это невозможно!

Следует лирический дуэт Портера и Этол.

Портер. Пойдем, любимая, со мной,

Пойдем и стань моей женой!

Этол. Ты шутишь, Билл, и в этот раз?

Портер. Шучу всегда. Но не сейчас!

Этол. Ты стал серьезным, наконец?

Портер. Пойдем со мною под венец!

Пойдем, вон храм, иди за мной,

Этол. Мы станем мужем и женой?

Портер. Мне без тебя, поверь, не жить,

Тебе других не полюбить…

Этол. Ты – для меня, я– для тебя,

Вот наша общая судьба!

Вместе. Мы друг для друга рождены

И вместе быть всю жизнь должны!

Врата любви открыл нам Бог,

И нет у нас других дорог!

Заканчивают петь они в глубине сцены, где появились алтарь и священник, благословляющий их. На авансцену Портер возвращается один, а Этол садится на стул для персонажей – она снова Джонси.

Портер. Вот так, тайком от родителей мы с Этол поженились, у нас родилась дочь, и мы назвали ее Маргарет. И все было бы прекрасно, если бы…

Чистильщик сапог. Если бы не тюрьма?

Портер скорбно молчит.

Официантка Тильда. За что вы попали в тюрьму, мистер О. Генри?

Свистун Дик. В самом деле, Билл, расскажи, как было дело.

Джонси. Мы ведь уверены, что вы – честный человек!

Портер. Эта тема мне особенно неприятна. Я бы не хотел об этом вспоминать.

Джефф Питерс. Бросьте, Билл, тюрьма – такое же естественное и жизненно необходимое заведение, как университет или почта.

Бродяга Соппи. Я сидел не раз и могу рассказать, за что и как сел…

Энди Таккер. Вот и Элл Дженнингс – куда нам до него! – но и он, я не сомневаюсь, может поведать нам, как он попал сюда. Верно, Элл?

Дженнингс. Я говорил Биллу, что остановлю первого же встречного за воротами тюрьмы и скажу ему. «Эй, приятель, я сидел в тюрьме по обвинению в налете на почтовый поезд у Скалистого острова!». Вот что я буду всем говорить, если когда-нибудь выберусь отсюда. А уж вам я могу рассказать все подробности. И с большим удовольствием…

Томас Б. Кингмен. Наберитесь мужества, мистер О. Генри, и поведайте нам, вашим друзьям, за что вас осудили.

Полицейский. Это в ваших же интересах, мистер О. Генри. Ходит ведь множество слухов, кривотолков…

Дженнингс. В самом деле, Билл, ваши био-библиографы много лет будут ломать голову – виновны вы или нет, и так ничего и не смогут решить. Только вы, Билл, можете внести ясность в этот вопрос.

Хетти Пеппер. Признайтесь нам, мистер О. Генри, были ли вы в чем-нибудь виновны?

Портер (с неловким смешком.) Дорогая Хетти, я был виновен лишь в том, что имел глупость держаться за должность кассира в Остинском банке.

Дженнингс. А может, стоит сейчас припомнить историю, рассказанную Бэтсом и Колменом – прототипами, как мне кажется, Питерса и Таккера? Мне думается, Билл, что, вспомнив тезисы той лекции, вы, возможно, решитесь без ложных предрассудков ответить на вопрос своих персонажей.

Портер. Эта история совершенно не при чем. А тем более лекция…

Полицейский. Однако не мешало бы послушать ее.

Официантка Тильда. Да, мистер О. Генри, если вы не возражаете.

Дженнингс. Что скажете, Билл?

Портер. Ну, раз об этом просят мои персонажи…

Дженнингс (обращаясь к Питерсу и Таккеру.) Энди! Джефф! Попрошу вас сюда! (Остальным персонажам.) А вы можете быть сейчас служащими банка и посетителями.

Аптекарская конторка превращается в конторку кассира в банке, Портер скидывает арестантскую робу и оказывается в костюме клерка. Питерс и Таккер повязывают лица темными платками так, что остаются видны одни только глаза.

Дженнингс. Итак, Остинский банк, два часа пополудни!

С жуткими криками, потрясая револьверами, в банк врываются Джефф Питерс и Энди Таккер.

Джефф Питерс. Это – ограбление банка! Всем ни с места. Буду стрелять!

Энди Таккер. Смерть кроется в дуле вот этой вороненой стали! (Сует пистолет под нос Джонси, и та падает в обморок.) Смотрите и трепещите! И поручите себя своему Создателю!

Джефф Питерс. Где мешки с деньгами? (Подталкивает Старого Джентльмена к сейфу.) Открой ворота, старая лиса! Где сокровища?!

Энди Таккер (заметив, что Портер тянется ногой к потайной кнопке – пытается подать сигнал тревоги.) Эй, мистер, у меня кольт 45-го калибра! (Отталкивает Портера от кнопки, обрывает провод.) Эта штука при неосторожном движении моего пальца пробьет в вашей голове дыру размером в кошачью голову. Представляете?!

Портер. Боюсь даже представить.

Энди Таккер (Питерсу, который уже перекладывает деньги из открытого сейфа в огромный мешок.) Ты не поверишь, Джефф, но этот несчастный кассир, рискуя жизнью, сделал попытку спасти не принадлежащие ему сокровища – пытался подать сигнал тревоги. Исследователи аномалий человеческой психики в будущем, я уверен, обстоятельно займутся подобным феноменом. А пока, Джефф, если ты не возражаешь, я прочитаю этому несчастному небольшую лекцию по политэкономии, а заодно и по философии, обществоведению и филантроматематике.

Джефф Питерс (занятый работой.) Валяй Энди, только недолго!

Энди Таккер. Эта будет самой краткой лекцией в моей жизни. Леди и джентльмены, можете конспектировать! (Поет.)

Простите мне вопрос нескромный, сэр!

Зачем вам подавать сигнал тревоги? На вас глядит вот этот револьвер, Он подмигнет – протяните вы ноги!

Как мне известно, этот банк не ваш! Вы даже не жених банкирской дочки! Зачем же вам впадать в ажиотаж И получать отверстие в височке?

Вы смотрите испуганно на нас, Как будто мы ужасные громилы! Но разве вы не знаете, сейчас Страшнее нет бандитов, чем банкиры?

Вот этот сейф, достопочтенный Билл, Который стережете вы так рьяно, Паук-банкир банкнотами набил Из моего дырявого кармана!

Вы, бедный Билл, слепец! Вы – честный страж Награбленного золота и меди.

Но этот капитал – и мой, и ваш, И Джеффа, и вот этой юной леди! Давайте же его разделим, Билл! Джефф будет рад, а вы еще и живы! Возьмем и на добро употребим Все, что предназначалось для наживы!

Присутствующие в банке, захваченные содержанием песни и азартом, с каким Таккер исполняет ее, начинают подпевать ему, танцуют вместе с ним. И тут появляются полицейские Портер все же успел нажать на кнопку.

Полицейский. Руки вверх! Ни с места! Бросить оружие! При малейшем непослушании – стреляю!

Питерс и Таккер бросают пистолеты. Те ударяются о пол совсем не с металлическим звуком. Полицейский поднимает пистолеты и с удивлением их рассматривает.

Полицейский (обращаясь к шерифу.) Пистолеты деревянные, сэр!

Шериф. Тем хуже для них! Попытка ограбления плюс мошенничество. Увести!

Питерсу и Таккеру надевают наручники. Служащие банка с сочувствием смотрят на них.

Таккер. Мистер О. Генри, меня сцапали по вине этого наивного клерка, но, тем не менее, надеюсь, что вы извлечете урок из моей блестящей лекции.

Портер. Ваша лекция и в самом деле занятна. Но, должен сказать, что в Остинском банке случаев ограбления при мне не было.

Таккер. Как говорит Элл, био-библиографы нас рассудят!

Полицейские уводят Питерса и Таккера. Банк опять превращается в аптекарскую конторку тюремной больницы, персонажи О. Генри занимают свои места, а Портер надевает арестантскую робу и в волнении начинает расхаживать за аптекарской стойкой.

Портер. Чтобы не было никаких домыслов, я попытаюсь рассказать все, как было на самом деле. В Остинском банке, где я работал кассиром, дела велись из рук вон плохо. Любой из директоров-распорядителей мог без ведома кассира позаимствовать любую сумму. И когда нагрянули ревизоры, у меня оказалась недостача в 5000 долларов. На суде же мне инкриминировали растрату всего 850 долларов.

Томас Б.Кингмен. И из-за этой ничтожной суммы вас упекли на пять лет?!

Портер. В этом есть, несомненно, и моя вина, майор Томас. Дело в том, что до суда я был выпущен под залог на свободу. Но на суд не явился…

Джонси опять становится Этол – начинает собирать Портера в дорогу.

Этол. Билл, ты уверен, что принял правильное решение?

Портер. Да. Этол. Тюрьмы я не вынесу. Мне становится страшно, когда я думаю о суде, о позоре… Нет, Этол, все что угодно, только не это!

Этол. Тогда, Билл, мы с Маргарет будем молиться за тебя и ждать, сколько бы ни пришлось.

Портер. Всего три года, Этол! А через три года, по нашим законам, истечет срок действия уголовной ответственности за такого рода преступление. Я справлялся у юриста.

Этол. Я хотела отрезать и продать свои волосы, чтобы дать тебе денег в дорогу, но потом вспомнила о золотых часах, которые подарил мне мистер Роч. Возьми их с собой. Продашь в случае нужды (протягивает Портеру часы.)

Портер. Спасибо, Этол (берет часы.) Хорошо, что ты не отрезала свои волосы – я бы очень огорчился.

Этол. Я это знала, но думала, что у меня нет другого выхода. (Закашлялась вдруг.)

Портер. У меня сердце разрывается, дорогая, когда я думаю, что оставляю тебя и Маргарет одних! И еще твоя болезнь…

Этол. У тебя ведь нет другого выхода, Билл! Не думай о нас. Все будет хорошо…

(Этол начинает петь.)

Иди, мой милый, в дальнюю дорогу.

Благословляю все твои пути!

Тебе невзгод узнать придется много,

И к нам нескоро сможешь ты прийти.

Но где б тебя по свету не носило, В какой бы не попал ты переплет, Моей любви хранительная сила Тебя от всех напастей сбережет!

Портер (поет.)

Мои родные, вас я покидаю,

И принимаю это как беду!

Куда пойду – пока еще не знаю,

Но только к вам в конце пути приду!

И где б меня по свету не носило, В какой бы не попал я переплет. Моей любви хранительная сила Вас от любой напасти сбережет!

В процессе исполнения этого дуэта Портер берет у Этол свой чемодан, целует ее, и оба растворяются в затемненной глубине сцены. Затем Портер появляется уже без Этол, опять в арестантской робе, а Джонси заняла свое место в ряду персонажей.

Портер. Я сел в Хьюстоне на поезд, направляющийся в Остин, где должен был предстать перед судом, но в Гемп-стеде пересел на экспресс, следующий в Новый Орлеан.

Полицейский. Очень подозрительный с точки зрения блюстителей правосудия поступок, мистер О. Генри. Зря вы это сделали…

Портер. Я не верил, что суд будет ко мне милосерден.

Официантка Тильда. А не может так быть, мистер О. Генри, что вы позаимствовали из кассы эту сумму, надеясь вскоре вернуть ее, и не успели – нагрянули ревизоры?

Портер (горячо.) Нет, нет, это исключено!

Томас Б. Кингмен. И в этом случае мы будем считать вас честным человеком, мистер О. Генри. Я сам, как вам известно, позаимствовал из кассы банка сумму в 4000 долларов. На время, чтобы выручить друга. И никому, даже ревизору, не пришло в голову считать меня нечестным человеком!

Портер. Согласен с вами, мистер Томас, но тем не менее в моем случае дело обстоит не так. Я не брал этих денег.

Свистун Дик. Слушай, Билл, а майор Томас дело говорит! Да и в новелле «По первому требованию» твой Длинный Билл взял из банка 10000 долларов, отдал их Мервину, и его братишка Эд купил в Рио-Гранде две тысячи голов двухлеток по 8 долларов за каждую, а продал их по 15 долларов за голову в Канзас-сити. Ну и что же, если бы к приезду ревизора из Чаппарозы этих десяти тысяч в банке не было бы. Кто бы осмелился сказать, что Длинный Билл «Лонгли» нечестен?

Портер. Никто, Дик. Но со мной дело обстоит не так (горячо.) Поверь мне!

Дженнингс. Один из ваших будущих исследователей, Билл, дошел до того, что перечитал все ваши произведения с одной единственной целью – установить, есть ли хоть в одном из них тема несправедливо обвиненного, страдающего ни за что героя…

Портер (напряженно.) Ну и что он выяснил?

Дженнингс. Такой темы нет ни в одном вашем рассказе! А вот герой оступившийся, страдающий по собственной вине – такая тема, по его словам, встречается, и не раз…

Портер (страстно.) Нет, Элл, поверьте, он что-то напутал! Это ни о чем не говорит! Я – не растратчик, не преступник, я – честный человек!

Дженнингс (обращаясь к персонажам О.Генри.) Леди и джентльмены! У нас нет оснований не верить Вильяму Сиднею Портеру или писателю О. Генри. Но даже если в минуту слабости он по безрассудству, легкомыслию или свойственному ему, прожектерству и совершил это ничтожное преступление, то писатель О. Генри заплатил за него с лихвой – не только годами тюрьмы, но и всей последующей жизнью. А сейчас, Господа, прекратим на время расспросы – я чувствую, моему другу надо передохнуть. Замечу только, что, проторчав некоторое время в Новом Орлеане, Билл Портер сел на грузовой пароход «Вулкан» и направился к берегам Гондураса. И теперь, господа, вынужден рассказать вам о себе, так как приближается знаменательный момент моей встречи с Вильямом Портером – тот самый Его Величество Случай, который Провидение ниспослало мне! (Поет.)

Грабитель я по общему признанью,

Что есть, то есть – молву не проведешь!

Да, я – грабитель, но не по призванью,

– Меня судьба толкнула на грабеж!

Я вырос в респектабельном семействе,

Но от фортуны получил пинка!