Текст книги "Голому рубашка. Истории о кино и для кино"

Автор книги: Анатолий Эйрамджан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

Ирина. Потому что я цитировала твою дипломницу. Но за штраф отвечаю. (Ирина встала и обняла подошедшего Д.А. Долгий поцелуй, и тут звонит телефон.) Если это Лиля, я за себя не ручаюсь! (снимает трубку) Алло!

Голос Арсена. Ира! Это Арсен. Я узнал почему у вас поменяли телефоны.

Ирина. Почему? (Делает знак Д.А. слушать трубку.)

Голос Арсена. Леша приехал в свою квартиру, а телефон у него был отключен. Он позвонил на станцию, там проверили номер и сказали, что все дело в телефонной коробке в доме.

Леша вызвал слесаря ЖЭКа, и тот за 50 дол. соединил его телефон. И, как выяснилось, пока соединял Лешу, перепутал все остальные провода. Леша говорит, что тот был под мухой.

Д.А. Арсен, ты уже дома?

Голос Арсена. Нет, мы с Рексом у Лехи в гостях. Пьем виски, телевизор у него во всю стену, отличный парень оказался этот Леха. Приходите в гости, он приглашает!

Ирина. Спасибо, Арсен, но мы уже спать легли.

Голос Арсена. Молодцы! Так быстро?

Ирина. А чего тянуть?

Голос Арсена. Тоже верно. На подругу мне можно рассчитывать?

Ирина. Ты можешь прийти вместе с женой к нам в гости. Будем рады.

Голос Арсена. И на том спасибо. Рад за вас! Спокойной ночи!

(Слышны отбойные гудки.)

Ирина. (Кладет трубку.) Иди сними с двери записку, что ты в 39-й и знай, что ты вернешься к себе домой теперь не скоро. Согласен?

Д.А. Согласен! Я мигом! (Хочет рвануть к двери, но Ирина его останавливает.)

Ирина. А вальс-бостон?

(Из приемника в самом деле звучат звуки того самого вальса.)

Д.А. О! Это непременно! (Обхватывает талию Ирины и начинают танцевать вальс-бостон.)

Занавес

«ШАЛАХО». Сценарий

Над береговой линией Майами летел маленький самолетик и тащил за собой на привязи буквы. Буквы складывались в рекламу: «Рыбные стейки по $9.99 в «Баракуде» сегодня вечером».

Володя лежал в палате и смотрел на экран телевизора, висящего чуть ли не под самым потолком, а увидев в окне самолетик, проводил его глазами. Володя знал, что самолетик летел над пляжем и сейчас люди, задрав головы, читают эту рекламу, плескаясь в океанской воде. Вот бы окунуться сейчас в прохладные воды в районе Санни Айлендса! Какой кайф! Нырнуть в набежавшую волну или взлететь на ней! Только какой сейчас к черту пляж, когда пошевельнуть головой невозможно – на шею Володи был надет специальный корсет, а одна рука была в гипсе «самолетом» – врагу такого не пожелаешь. Да еще левая нога тоже в гипсе.

И вот сейчас, после того как самолетик скрылся, а телевизионные новости закончились, экран на мгновение ушел в затемнение и перед тем, как палата опять должна была заполниться этой непрекращающейся ни днем ни ночью телевизионной жизнью, до Володи вдруг откуда-то из коридора донеслись родные звуки. Кларнет выводил незамысловатую мелодию «Шалахо» – ни одна свадьба в Закавказье не бывает без «Шалахо»!

– Вай! Шалахо!

Володя чуть ли не подскочил на своей койке, во всяком случае, дернулся. Но тут грянул опять телевизор, Володя стал торопливо шарить здоровой рукой, нашел пульт управления, начал убирать громкость и когда стало тихо, он понял, что звуки кларнета ему прислышались, показались, произошло нечто вроде аудиомиража. Он опять начал увеличивать громкость телевизора и тут вдруг отчетливо услышал неповторимый ритм кавказского барабана и женский голос вдруг запел армянскую песню.

Володя, обалдевший, слушал знакомую песню, начал даже подпевать, а потом, на пике положительных эмоций, нажал на кнопку вызова медсестры.

– Откуда эти звуки, Доррис? – спросил он появившуюся медсестру.

– Какие звуки?! – оглядела палату сестра.

– Вот эти!

И Володя запел доносящуюся в палату мелодию армянской песни.

– А, это из палаты Сабины, я так думаю, – сказала медсестра. – Там идет уборка, дверь открыта и потому музыка слышна. Национальная музыка, по-моему, она гречанка.

– Какая гречанка, ты что! Это моя землячка! У нас в Баку очень распространенное имя Сабина – и армянское, и азербайджанское, и русское! Музыку слышишь?! Армянская музыка! Так что эта Сабина – армянка! Я уверен! – объяснял Доррис Володя. – Вай-вай, когда я был здоровым, ни одной армянки я во всей Флориде не встретил, а сейчас, когда я хуже растения, – рядом армянка!

– Она тоже после аварии, – сказала Доррис. – У нее ключица повреждена и перелом ноги.

– А сколько ей лет? – спросил Володя.

– Моложе тебя лет на пять-восемь, – сказала Доррис.

– Симпатичная?

– На мой вкус – да, – твердо сказала Доррис. – Похожа на латинку, но лучше. Глаза черные-черные, у латинос такие не бывают. У наших бывают такие глаза, – сказала Доррис.

Сама она была негритянкой.

– Такие глаза – это наши! Вай-вай-вай, как обидно! – хлопнул здоровой рукой по кровати Володя. – Я, как назло, полутруп!

– Про труп лучше не говорить здесь! – сказала Доррис.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – сплюнул Володя и тут же спросил: – А муж ее посещает?

– Подруга иногда приходит к ней, не очень часто. Больше никто, – сказала Доррис.

– Доррис, передай, пожалуйста, привет Сабине от земляка, тоже армянина. Не говори, что у меня на шее такой ошейник, скажи так, перелом один и кое-что по мелочи, и попроси у нее эту кассету или диск, вот где эти песни записаны – я позвоню другу, он мне привезет проигрыватель. Вай-вай, какая вещь, сто лет не слышал! – сладострастно закрыл он глаза. Правда, эта песня – азербайджанская, но очень хорошая. И стал подпевать:

Даглар кызы рейхам.

Рейхам, рейхам!

– А почему музыку выключили? – спросил он, поняв что поет уже без сопровождения.

– Наверное, уборку закончили и дверь закрыли. Я передам ей твою просьбу, – сказала Доррис и вышла из палаты.

Володя снова запел эту азербайджанскую песню, отстукивая здоровой рукой ритм по постели. Окончив петь. Володя смотрел на беззвучный телевизор, а потом взял лежащий под подушкой мобильный телефон и набрал номер.

– Сережа, я тебя уже замучал своими просьбами, прости, дорогой! – начал он.

– А куда от тебя денешься? – отвечал ему Сережа. – Завтра я к тебе приеду, говори, что привезти…

– Мне нужен портативный проигрыватель для кассет и компакт-дисков, – сказал Володя.

– У нас есть такой, – сказал Сергей. – У Зары…

– Нет, у Зарочки не бери, – сказал Володя. – Лучше купи мне в «Бест-бае», я видел там такие…

– Да она сейчас только «Гембоем» занята, не нужен ей проигрыватель, – сказал Сергей. – А диски какие принести?

…Сабина слушала азербайджанскую мелодию, и взгляд у нее был очень грустный. А что хорошего? Нога ее в гипсе на специальной растяжке была приподнята, ключица сломана и потому там тоже был бандаж. А за окном все кружил самолетик, рекламируя стейки для здоровых людей.

Открылась дверь и вошла Доррис:

– Сабина, в нашем отделении лежит мужчина, говорит, твой земляк, из Баку, – сказала она.

– Азербайджанец? – спросила Сабина.

– Нет, армянин. Володя..

– И здесь армяне! – усмехнулась Сабина. – Как он сюда попал?

– А так же, как и ты, после автомобильной аварии. Услышал твою музыку и чуть ли не заплакал! Умоляю, говорит, попроси, может, даст мне послушать…

– Бери! – Сабина выключила кассетник. – Я уже наслушалась.

– Ты зря грустишь, – сказала Доррис. – Доктор сказал.

что все у тебя будет окей. Нормально нога срастается…

– Будем надеяться, – улыбнулась ей Сабина.

– Представляешь, Серый, отличная баба-армянка рядом в палате, а я как новорожденный – весь спеленутый!

Открылась дверь и вошла Доррис с портативным кассетником.

– Сабина дала тебе послушать, – сказала Доррис, устанавливая кассетник на прикроватную тумбочку. – Она говорит, что ей пока не нужно.

Доррис включила кассетник и раздались звуки «Шалахо».

– Слышишь, Сереж, она мне переслала свой проигрыватель. Узнаешь нашу музыку? Ша-ла-хо! Джан-э-джан! Пока, Сереж, я тебе перезвоню!

Володя отключил телефон и обратился к Доррис.

– Ты сказала ей, что я армянин, да?

– Да, – сказала Доррис:

– А она что?

– Она говорит: «Надо же! И здесь армяне!».

– Шутит! – усмехнулся Володя. – А не спросила, какой я из себя?

– Нет, – сказала Доррис.

– А что со мной? – продолжал интересоваться Володя. – Тяжелый я или нет?

– Не спросила, но раз музыкой интересуешься, значит, в порядке, – объяснила Доррис.

– Ничего, значит, не спросила про меня? – уточнил Володя. – Ну, как я у тебя про нее: приходит ли ко мне жена, сколько мне лет, симпатичный ли я?

– Нет, ничего не спросила. Сразу отдала мне проигрыватель, сказала: «Отдайте ему, я уже наслушалась».

– Ну и на том спасибо, – сказал Володя. – Передай от меня ей благодарность. Скажи, я – ее должник!

– Хорошо, передам! – сказала Доррис. – Больше ничего не надо?

– Надо, – сказал Володя и достал из-под подушки свой бумажник. – Купи, пожалуйста, цветы, самые дорогие и красивые из тех, что продают у нас внизу, и отнеси ей. Скажи, от Володи-земляка, с пожеланием скорого выздоровления! Сделаешь, Доррис-джан?

– Сделаю, – забрала деньги Доррис.

…Сабина лежала в палате и смотрела на свою ногу в гипсе, висящую на тросе.

Вошла Доррис с букетом красных роз.

– Ой! Какие красивые! – вырвалось у Сабины.

– Это тебе подарок! Чтобы ты скорее выздоровела, – сказала Доррис, наполняя принесенную с собой вазу водой и устанавливая в нее цветы. – Земляк твой тебе прислал, Володя.

– Зачем мне его цветы? – удивилась Сабина. – Тоже мне, кавказские штучки!

– Володя очень обрадовался, что ты ему свою музыку дала послушать, – сказала Доррис. – Решил и тебе сделать приятное…

– Где он взял цветы? Он что, ходячий? – спросила Сабина.

– Такой же, как ты, трудно сказать, кто из вас полегче, – сказала Доррис. – Дал мне денег, и я купила.

– Спасибо тебе, – сказала Сабина. – Я цветы люблю…

– Это Володе спасибо, – сказала Доррис. – Расспрашивал меня, какая ты – красивая или нет?

– Ты что сказала? – поинтересовалась Сабина.

– А что я могу сказать? Сказала, красивая, как будто ты не знаешь, какая ты!

– Спасибо, – сказала Сабина. – Просто в каждой стране, наверное, свои представления о красоте…

– А он тоже видный такой мужчина, высокий, крепкий, спортом, говорит, всю жизнь занимался, – рассказывала Доррис.

– А почему у него русское имя? – спросила Сабина.

– Володя – русское? А я думала – армянское имя.

– Вообще-то, армяне любят давать своим детям русские имена, – сказала Сабина. – И не только русские. Грета, Джульетта, Гамлет, даже Шиллер жил у нас в доме в Ереване… А Володей полно… Фамилию его не знаешь?

– Трудная фамилия, не запомнила, – призналась Доррис. – Могу посмотреть в его кейсе…

– Какие волосы у него на голове? Какого цвета? – спросила Сабина.

– Он лысый, – сказала Доррис.

– Только лысого армянина мне здесь не хватало! – поджала губы Сабина.

– Но он симпатичный, и лысина ему идет, – сказала Доррис. – И потом сейчас это модно, многие мужчины специально бреют головы. И вид у них становится такой… немножко секси! – рассмеялась Доррис.

– Доррис, ты не передашь ему записку от меня? – спросила вдруг Сабина. – Хочу поблагодарить его за цветы.

– Передам, конечно, – согласилась Доррис. Она взяла с тумбочки тетрадку, вырвала из нее лист бумаги, зажала лист в специальном приспособлении и дала Сабине. – Пиши.

…Володя слушал музыку, и лицо его выражало полное блаженство.

Дверь открылась, и вошла Доррис.

– Передала цветы? – спросил Володя.

– Да, ей очень понравились. Поблагодарила тебя.

– Молодец, Доррис, спасибо, – сказал Володя. – Выйду отсюда – подарок за мной.

– Сабина тебе записку написала, – сказала Доррис и протянула записку Володе.

– О! Это уже кое-что значит! – обрадовался Володя, выключил музыку и поднес к глазам записку. – Что это такое? – спросил он удивленно.

– Записка! – Доррис наклонилась и взглянула на записку: буквы были какие-то непонятные, сплошные каракули. – Что за буквы? – удивилась Доррис. – Я такие никогда не видела.

– Это армянские буквы, – сказал Володя. – Видно, она из Армении. А я на армянском читать и писать не могу, – грустно признался он.

– Ты что, неграмотный? – удивилась Доррис.

– На армянском – да. Я учился в русской школе, так что я могу читать и писать по-русски, – сказал Володя. – Очень даже грамотный я! Даже английский я изучал в школе…

– А Сабина русский знает? – спросила Доррис. – Может, попросить ее переписать эту записку по-русски?

– Это было бы хорошо, – согласился Володя. – Хотя если она училась в армянской школе и где-нибудь в отдаленном селении, то может и не знать русский…

– По-английски она говорит хорошо, – сказала Доррис. – Попрошу написать записку по-английски…

– Давай я ей напишу по-русски, и если она не прочтет, значит, перейдем на английский… Если нетрудно, дай бумагу и карандаш, Доррис-джан.

– Что это ты к моему имени сегодня прибавляешь? – спросила Доррис, подавая Володе ручку и бумагу на подставке для письма. – Раньше я от тебя этого «джан» не слышала…

– «Джан» армяне говорят человеку, к которому очень хорошо относятся, – сказал Володя. – Я всегда тебя уважал, а сегодня ты сделала для меня много хорошего. Как не назвать тебя Доррис-джан!

– Пиши, – помогла ему принять подходящую позу Доррис. – Так удобно?

– Лучше не бывает! – сказал Володя и стал писать. – «Сабина-джан», – написал он и тут же прочитал начало Доррис, – видишь, я ее тоже называю «джан», потому что она мне доброе дело сделала, дала свою музыку, – объяснил он Доррис и стал писать, наговаривая параллельно текст письма на-русском: «Благодарю тебя за нашу музыку – теперь мои кости будут срастаться быстрее! К сожалению я на армянском не могу читать, я – бакинский армянин, знаю, что нас в Армении называют «перевернутыми». Что поделаешь, место рождения не выбирают. Если сможешь, напиши то, что написала по-армянски, теперь по-русски или по-английски, если не знаешь русский. А я на русском могу и стихи читать, и песни петь. Это-мой родной язык. С уважением, Володя». Доррис, передашь? – искательно спросил Володя, закончив писать.

– А зачем я здесь сижу и жду? – удивилась Доррис и взяла письмо. – Почта ЮЭСЭЙ в хирургическом отделении госпиталя Мёрси приступает к работе! – сказала она и вышла из палаты.

Володя включил музыку и, услышав первые же звуки, с воодушевлением простонал:

– Джан-э-джан!

– Какой он армянин, если не знает родного языка! – сказала Сабина, принимая от Доррис записку. – Так и есть, видишь, на русском написал, – стала читать она. – Думает, я русский хуже него знаю! Я училась в школе и институте в Ереване на русском языке, – комментировала она чтение письма Доррис. А закончив читать, сказала: – Типичный перевернутый армянин!

– Ответ будешь писать? – спросила Доррис.

– Нет, про него мне уже все ясно, – сказала Сабина.

– А вот то, что ты на армянском написала, можешь написать ему по-русски? – спросила Доррис.

– А я ничего такого не писала, – сказала Сабина. – Хотела просто проверить, что он за армянин – потому и написала несколько слов на армянском.

– Ну, можешь поблагодарить за цветы, – сказала Доррис.

– А ты ему не передала мою благодарность? – спросила Сабина.

– Передала, – сказала Доррис, – и если бы не было твоей записки, этого было бы достаточно. А сейчас он ждет записку, и, если ты не напишешь ему пару слов, он может впасть в депрессию. Так я думаю… Это все же больница, и иногда мелочь вызывает у больных бурную реакцию.

– Ладно, напишу, но переписываться я с ним не собираюсь, – сказала Сабина.

– Это твое право, – сказала Доррис, подавая Сабине набор для письма.

Сабина начала писать, и параллельно мы слышим ее голос, произносящий текст письма на азербайджанском языке из чего становится ясно, что письмо она пишет на азербайджанском. Вот перевод ее слов или текста письма на русский: «Здравствуй, Володя! Раз уж ты не знаешь армянского, то азербайджанский ты, как бакинец, должен знать! Благодарю тебя за розы – давно цветов не видела. Сабина».

В палату Володи вошла Доррис:

– Я уже работник почтового офиса, а не медсестра, – сказала она, передавая Володе письмо.

– Ты не представляешь, как я ждал это письмо! – сказал он. – Боялся, вдруг она не напишет… – Он стал читать письмо и вдруг расхохотался: – На азербайджанском написала. А этот язык я отлично знаю! Вот что, Доррис, – обратился он к сестре, – в последний раз я напишу записку, чтобы тебя не беспокоить. Не знаешь, у нее есть мобильный телефон?

– По-моему, нет, – сказала Доррис.

– Мой друг привезет сегодня ей телефон и мы будем говорить с ней по телефону. А пока я пару слов передам через тебя, не возражаешь?

– Давай пиши, – согласилась Доррис.

Сабина читала письмо, написанное Володей на азербайджанском. Вот его перевод голосом Сабины:

«Дорогая Сабина, наконец-то мы нашли общий язык. Это язык земли, на которой я родился, вырос и провел всю свою жизнь. Разве могу я не знать этого языка? А буквы в азербайджанском такие же, как в русском, – так что видишь, и писать я умею. Но все равно мне стыдно, что я не могу писать и читать на армянском. Так что прости мне это. Ты меня очень обрадовала нашей музыкой, спасибо тебе. Скажи, Сабина, может тебе что-нибудь нужно? У меня здесь друг Сережа, бакинец, правда он русский. Но настоящий наш бакинский парень – достанет из-под земли все, что скажешь. Не стесняйся, я с удовольствием выполню (как джинн) любое твое желание. Твой земляк, Володя».

Сабина дочитала письмо до конца и сказала Доррис.

– Доррис, милая, больше я не могу пользоваться твоей добротой. Спасибо тебе и ему. Передай, что мне ничего не надо.

– А мобильник у тебя есть? – спросила Доррис. – Могла бы позвонить ему.

– Нет, мобильника у меня нет, – сказала Сабина. – Он разбился вместе с машиной.

– Серега, у меня к тебе просьба, – говорил Володя своему другу Сергею, когда тот принес ему проигрыватель и мобильный телефон для Сабины. – Отнеси ее проигрыватель, поблагодари, скажи, что кассету я, если можно, оставлю еще на день-два, и технично вручи ей мобильник. Сможешь?

– Нет проблем, – сказал Сергей. – Если понравится, кадрить разрешаешь?

– Нет! – чуть не подскочил Володя.

– Ага, значит, не глядя, влюбился! Хочешь, на мобильник ее фотку сделаю?

– Сделай! – обрадовался Володя, но тут же сказал. – Но ей может не понравиться, не надо. Кто захочет сниматься в гипсе?

– Прав, дорогой, сто раз прав! – согласился Сергей. – Ну, ни пуха, ни пера?

– К черту! – сказал Володя.

…Сабина смотрела телевизор, когда в палату постучали.

– Войдите! – крикнула Сабина по-английски.

– Здравствуйте, я Сергей, Володя просил вернуть ваш проигрыватель, – сказал по-армянски Сергей, осторожно появляясь в палате.

– Вы ведь русский, говорите по-русски, – сказала Сабина по-русски.

– Как скажете, – сказал Сергей, всем своим видом выражая крайнюю учтивость.

– Поставьте проигрыватель вот сюда, – показала Сабина на прикроватную тумбочку.

– Володя попросил кассету оставить еще дня на два-три, вы не возражаете? – спросил Сергей, устанавливая проигрыватель на тумбочку.

– Не возражаю, у меня еще есть, – сказала Сабина.

– И Володя просил передать вам телефон, – Сергей показал Сабине мобильник. – Чтобы земляки могли спокойно переговариваться на родном языке… Тариф безлимитный…

– Типично кавказские дела! – усмехнулась Сабина. – Я уже успела отвыкнуть…

– И там всего один номер в памяти – номер Володи, – сказал Сергей. – И если вам что-то понадобится, звоните Володе, он сообщит мне, и это у вас тут же будет, – сказал Сергей.

– Очень тронута, – сказала Сабина. – И поблагодарите Володю. Как говорят, «скажи, кто твой друг, скажу, кто ты».

– Значит я на вас произвел хорошее впечатление? – обрадовался Сергей.

. – Да, – сказала Сабина. – Иначе бы я не взяла телефон.

– Знайте, Володя в сто раз лучше меня, – сказал Сергей. – А я сейчас передам ему, какое вы на меня произвели впечатление.

– Э! Какое я могу сейчас произвести впечатление! – махнула рукой Сабина.

– Неизгладимое! – сказал Сергей и вышел из палаты.

– Старик, тебе повезло! – начал Сергей, войдя в палату Володи. – Потрясающий кадр! И так сексуально лежит на койке, ты не представляешь!

– Как это? – не понял Володя.

– Ну, одна нога ее в гипсе градусов на 60 поднята на канате вверх, представляешь? Что-то в этом есть сексуальное, поверь! Короче – гипс ей идет, – сказал Сергей, заметив на лице Володи гримасу недовольства. – И она хорошо говорит по-русски.

– Ладно, а как она на лицо? Только серьезно, – строго сказал Володя.

– Честно – очень симпатичная. Чем-то похожа на Гюльсум Мирзоеву, точнее, глаза похожи, – сказал Сергей.

– Не армянские глаза? – уточнил Володя. – Азербайджанские?

– Как могут быть у армянки не армянские глаза? – усмехнулся Сергей. – Ну, так мне показалось. Короче, симпампуля та еще! Хорошо, если вылечится и не будет хромать, – добавил Сергей.

– С чего ты взял, что будет хромать? – недовольно спросил Володя.

– Ну, раз вытягивают ногу, может случиться, что не вытянут до конца, – сказал Сергей. – Это мое предположение…

– Раз вытягивают, значит, вытянут до конца, – уверенно сказал Володя. – Мы в Америке!

– Согласен, конечно, вытянут, – сказал Сергей. – Ну, звони ей!

– Что я, шакал? – усмехнулся Володя. – Не успел дать телефон, тут же позвонил? Пусть отдохнет человек, привыкнет к мысли, что у нее телефон… И потом при тебе я не смогу нормально говорить.

– Почему? – удивился Сергей.

– Потому что ты будешь слушать, что я говорю, делать знаки и отвлекать меня. Я должен с ней говорить спокойно…

И тут раздался звонок володиного мобильника.

– Она звонит! Сто процентов! – сказал Сергей.

Звонила Сабина.

– Володя, спасибо тебе за телефон, – сказала она на армянском. – И вот я тебе звоню уже, проверяю работу связи.

– Здравствуй, Сабина! Какой у тебя приятный голос! – сказал Володя и сделал знак Сергею, уходи, мол. – Теперь Доррис может спокойно заниматься своими делами…

И Володя еще раз сделал знак Сергею, который не очень торопился уходить.

– Что тебе завтра принести? – спросил Сергей, стараясь оправдать свой неуход.

– Сабина, извини меня, пожалуйста, секундочку! – Володя закрыл рукой трубку и сказал Сергею: – Ты человек, или нет? Я же сказал, что при тебе говорить не смогу! Я тебе позвоню, мяноллюм, иди!

– Ладно, привет от меня ей передай! – сказал Сергей и вышел из палаты.

– Сабина-джан, это мой друг Сергей уходил, попрощался со мной и просил передать тебе привет, – сказал Володя.

– Спасибо, – сказала Сабина. – У тебя симпатичный друг. Такой учтивый, обходительный…

– Сабина-джан, прости меня, последние два слова я не понял, – сказал Володя.

– Я сказала, что твой друг учтивый и обходительный, – повторила Сабина.

– А ты можешь повторить это по-русски? – попросил Володя и заговорил по-русски. – Понимаешь, я ведь говорю на бакинском армянском, а ты, я вижу, на чистом ереванском армянском, и потому я не совсем понимаю тебя. Да и ты можешь не понять меня. А Сергей сказал, что ты хорошо говоришь на русском, верно?

– Да, мы можем говорить на русском. Но мне кажется, каждый человек должен знать свой родной язык, – перешла Сабина на русский.

– Хорошо было бы, согласен. Но у нас дома в основном говорили на русском, а во дворе все на нагорно-карабахском. А ты где жила, Сабина?

– В Ереване. А почему ты приехал сюда, а не в Ереван? – спросила Сабина. – Или не в Нагорный Карабах?

– У меня в Армении никого из родственников нет. Да и в Баку я был уже один, все родственники или умерли, или уехали. И когда мы попали в Красноводск, Серега мне говорит – «Давай двинем в Америку, как беженцы».

– А он почему уехал из Баку? – спросила Сабина. – Он ведь русский?

– Так у него жена армянка. Он чуть с ума не сошел, так боялся за жену и дочку. Ну, вот так мы и попали в юэсэй! А ты как здесь оказалась? – спросил в свою очередь Володя.

– Я выиграла грин-кард, – сказала Сабина.

– Молодец! Повезло тебе, – сказал Володя. – Гражданство еще не получила?

– Получила уже, – сказала Сабина. – В этом году. А ты?

– Я уже три года как гражданин, – сказал Володя. – А где ты здесь живешь?

– Я живу в Авентуре, – сказала Сабина. – Снимаем вместе с одной молдаванкой квартиру двухбедрумную… Я здесь всего полгода живу. До этого жила в Атланте…

– Правильно сделала, что сюда переехала, – сказал Володя. – Здесь все же океан. А на берегу океана или моря совсем другая жизнь. Я ведь всю жизнь жил на море. И для меня этот океан до сих пор как Каспийское море… Говорю; «Пошли на море», а меня все поправляют – на океан! А мне все кажется, что это Каспий. Особенно когда по мосту через залив еду, впечатление такое, что подъезжаю к Бузовнам? Что-то похожее есть, честное слово! Песочный пляж и зелень на берегу. Один к одному! Ты бывала в Бузовнах?

– Нет. Я в Баку всего два раза была, – сказала Сабина. – Город мне понравился.

– Не сравнить с вашим Ереваном! – хмыкнул Володя. – Поверишь, я когда уже отсюда стал ездить по свету, в Париже был, в Риме… Все в группе, особенно наши, кто с Днепропетровска или Белгорода кричат: «Какая красота, посмотрите!». А я спокоен. Говорю им: «Таких зданий в Баку полно!». Они не верят. А.ведь Баку строили нефтяные магнаты – Нобель, Монташев, Тагиев… Денег не жалели. И наш приморский бульвар я ни на какой бульвар в мире не променял бы! А ваш Ереван в центре еще ничего, ты прости меня, там, где розовый туф – все красиво…

– Каждый кулик свое болото хвалит, – сказала Сабина. – Мне Ереван нравится – все детство в нем прошло. А Арарат над городом – разве не красиво?

– Это да! – согласился Володя. – Очень красиво. Жаль, в Турции Арарат находится!

Сабина молчала.

– Сабина-джан, – начал Володя, – хорошо было бы, если б мы сейчас могли видеть друг друга, скажи?

– Что хорошего? Я в гипсе. Повернуться толком не могу…

– А если б меня увидела, умерла бы с хохоту, картина та еще! Рука в гипсе, нога в гипсе, а на шее еще такой ошейник, крепкий как гипс. Даже повернуть голову не могу.

– А что тут смешного? – не поняла Сабина.

– Я тоже так считаю, а вот Серега, как увидел меня, стал хохотать. Представляешь?! И я, как дурак, тоже с ним стал смеяться…

– Для этого, наверное, он и смеялся, – сказала Сабина. – Чтоб тебя развеселить.

– Да, на него похоже, – сказал Володя. – Сабина-джан, один нескромный вопрос, можно?

– Очень нескромный? – насторожилась Сабина.

– Немножко, – сказал Володя. – Ты одна, в чужой стране уже три года живешь. Не тяжело тебе?

– Мне тяжелее дома было, – сказала Сабина. – Перестройка, войны – то света нет, то газа, зарплату не платят, безденежье… А здесь работай, и все у тебя будет…

– Права, сто раз права! Мы с Серегой хотели в Баку свой бизнес открыть, автомастерскую. Вложили деньги, купили оборудование, а потом пришли какие-то хмыри и стали требовать с нас деньги за право работать. Иначе грозили спалить нашу мастерскую. И тут как раз эти события начались…

– И потеряли свою мастерскую? – спросила Сабина.

– Серега остался, продал все за полцены, а я с его женой и дочкой ждал его в Красноводске. Зато мы мастерскую здесь открыли. Платим налоги, и никто к нам не пристает. Назвали наш автосервис «Спутник». Как тебе название?

– Хорошее. И американцам понятное, – сказала Сабина. – Со времен Гагарина…

– Совершенно верно. Мы долго выбирали название, пока не сошлись на этом… А ты чем занимаешься, Сабина-джан?

– Я работаю медсестрой в госпитале…

– Как наша Доррис?

– Не совсем. Я делаю больным ультразвуковое исследование.

– А где ты этому научилась? В Ереване?

– Нет, здесь. Училась полгода, сдала экзамен и теперь работаю…

– Молодец, Сабина! Я знаю, здесь непросто получить лицензию на такую работу… А в Ереване тоже по этой специальности работала?

– В Ереване я училась в медицинском. Не успела закончить, как эти события начались…

– А чего тебе? Ты ведь была в Ереване?

– Да, была, – вздрогнула Сабина. – Но как раз в это время я выиграла грин-кард…

– А не могла доучиться и потом уехать?

– Нет, там надо соблюдать сроки, – сказала Сабина. – И я выбрала Америку. Все равно, тот диплом здесь бы не пригодился…

– Не скажи, многие подтверждают здесь свои дипломы… – Тем более, врачи. Правда, надо учиться долго… Даже я хотел подтвердить свой диплом, но такой специальности здесь нет.

– Какой?

– Я ведь закончил Бакинский институт физкультуры. Тренерский факультет… Вольной борьбой занимался, мастер спорта, между прочим, – не удержался и похвастался Володя.

– Мог бы здесь открыть школу для детей, – сказала Сабина. – Я читала объявления в газетах…

– Да, я знаю. А Серега что бы делал? А так у нас совместный бизнес. Вай, Сабина-джан, Доррис пришла с костылем! Значит, будет меня учить ходить! Если научусь, можно к тебе в гости прийти?

– Приходи, – сказала Сабина. – Завидую тебе – будешь ходить. А мне так надоело лежать!

– Скоро вместе будем гулять по коридору на костылях! – рассмеялся Володя. – Доррис гарантию дает!

Доррис с костылем уже стояла рядом с Володей.

– С Сабиной говоришь? – спросила она.

– Да, – сказал ей Володя. – Ведь правда, что и Сабина скоро будет ходить?

– Да, – сказала Доррис. – Доктор Пател так сказал.

– Слышала, Сабина? Доктор Пател – большой мастер! Я тебе потом позвоню, хорошо? Привет, – и, обращаясь к Доррис, сказал: – Поверишь, Доррис, как будто с близким родственником поговорил!

А Сабина поискала рукой проигрыватель и нажала кнопку – заиграла азербайджанская мелодия.

Володя, поддерживаемый Доррис, сделал несколько шагов по палате, опираясь на костыль.

– Плохо, что не могу вниз смотреть, видеть, куда ногу ставлю, – сказал он Доррис.

– Тебе сейчас главное – ходить, – сказала Доррис. – Двигаться. А тут везде ровно, можешь вниз не смотреть…

– Выйдем в коридор? – искательно спросил Володя. – Можно?

– Я думаю, можно, – сказала Доррис.

– В какой стороне палата Сабины? – спросил Володя, выйдя в коридор.

– Вон там, – показала Доррис. – Номер 310. Хочешь зайти?

– Нет, сейчас я не готов, – сказал Володя, направляясь в сторону 310-й палаты. – Надо потренироваться, – и он попытался ускорить шаг.

– Тише, ты не на стадионе! – остановила его Доррис. – На ногу не опирайся, ее нельзя нагружать пока есть гипс, понял?

– Понял, Доррис-джан, – успокоился Володя и, уже не торопясь, стал двигаться в сторону палаты Сабины. – Вот здесь она, да? – остановился он напротив двери 310-й палаты.

– Да, – сказала Доррис.

– По музыке уже ясно! – заулыбался Володя, прислушиваясь. – Шалахо! Это для нас, все равно, что для вас рэп или рок-н-ролл Джан-э-джан! – с душой пропел он в унисон мелодии. – Все же на этой музыке я вырос! Тебе нравится, Доррис?

– Хорошая, – согласилась Доррис. – Только непривычный ритм, под него не очень-то и станцуешь…

– А потому что мы по-другому танцуем, не как все. Вот так! – Володя попытался поднять руку с костылем;

Вторая рука, которая была в гипсе «самолетом», уже как бы была готова для стойки кавказского танца, и Доррис с трудом удалось удержать его от падения.

– Ты что, тебе только танцевать сейчас! – подсунула она ему костыль подмышку. – Все, пошли в палату, на сегодня достаточно.