Текст книги "Очень прекрасный принц (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

34

Или, дракон Льда

*

Бытует мнение, что прекрасным принцам очень везёт в любви.

Особенно популярна эта точка зрения среди тех, кто принцев в своей жизни видел разве что издали, краем глаза, а историю читал исключительно в формате романов с томными парочками на обложках и слезливых баллад.

Мне, к сожалению или счастью, такого рода иллюзии недоступны. Благо принца я вижу постоянно и вблизи (каждое утро, в зеркале, если быть точным). Опять же, мои преподаватели были преимущественно оборотнями старой закалки. Теми, что пришли в этот мир из далёкого и кровавого Предгорья, пережили кучу войн и становление нашей Империи. Они не особенно жаловали слезливые баллады и официальные версии, оставляя их для уроков культуры, литературы и пропаганды. На остальных же занятиях мне подсовывали рукописи очевидцев, дневники свидетелей, договоры, отчёты и прочие такого рода материалы. Эти страницы, в отличие от всяких поверхностных романтических бредней, рассказывали подлинную историю общества – циничную, мрачную, сочащуюся кровью, полную предательств и интриг.

Я знаю много о грязи и боли, сопутствующем ущербе, экономических резонах и цене власти. А ещё – о прекрасных принцах. В частности о том, как непросто им – нам – бывает строить отношения… Нормальные отношения, я имею в виду. Вся эта ерунда в стиле “принцам не отказывают” не в счёт, от неё до нормальных отношений… Бездна, да я и сравнения такого подобрать не могу.

Тут слово “далеко” неуместно. Тут правильней будет сказать “не добраться никак”. И вот это уже было бы куда большей правдой.

Раньше я не понимал этого в полной мере. Но теперь… после Дайяны… после Шери…

Я покрутил в руках новогодний подарок, преподнесённый Марджаной Лофф. Нарядный томик под названием “Истинная для Ледяного Принца-Дракона” вызывал у меня одновременно раздражение, глухую злость и смех. Истеричный, правда.

Юмор я не сразу оценил, конечно.

Честно говоря, когда я вернулся в свою комнату после расставания с Шери и нашёл это среди новогодних подарков… ну, скажем так, я готов был создать очень большие проблемы дарителю. Марджане Лофф сказочно повезло, что умение сдерживать ярость в меня вбивали с самых пелёнок, притом довольно жёсткими методами.

“Ты наделён огромной силой и огромной властью – как дракон и как принц. Одно твоё неверное движение, решение, слово может разрушить чужую жизнь, – говорил по этому поводу отец. – Потому учись соответствовать этой ноше. Ты не имеешь права действовать, поддавшись ярости.”

И я проникся. Не сразу, потребовалось несколько довольно жестоких и болезненных уроков, но в итоге я научился не делать глупостей… ладно, что уж там.

Делать глупости пореже.

Так что теперь я не стал нестись сломя голову и устраивать Марджане Лофф паршивый день, равно как и нарываться на конфликт с собственным побратимом. Вместо того я сел и занялся дыхательной гимнастикой, изо всех сил стараясь привести себя в подобие порядка.

Уже через двадцать минут я понял, что со стороны Марджаны подарить мне эту книгу – не дерзость, а всё же шутка. Даже смешная шутка, в общем-то. Я бы сразу оценил, не будь я в таком раздрае.

Спустя час я успокоился настолько, что поручил одному из членов посольской миссии разыскать ответный подарок для профессора Лофф – какой-нибудь романчик про магическую академию. Благо тема была популярной и в книжных лавках добра такого было много. Как этот самый служащий будет искать книгу в первый день нового года? Не моя проблема. В конечном итоге, он должен быть готов к трудностям на этой работе.

Поиздевавшись таким образом над подчинёнными и проявив злобность натуры, я удобно устроился в кресле и распахнул книжку.

Почему бы не просветиться, раз мне подарили? Заодно и узнаю, как именно видят человеческие авторы драконьих принцев…

*

Ну что сказать? Это было не худшее чтиво в моей жизни.

По правде, мне даже понравилось… хотя признаваться в этом не стал бы даже под угрозой пыток.

Тем не менее вполне возможно, что чтение таких книг – как самоудовлетворение: многие подобным занимаются, но не все признаются. Большинство ещё и кривится презрительно. Что, мол, за гадость низкохудожественная?.. Но при этом продолжают читать, получая вожделенные положительные эмоции.

Говорю же. Как с самоудовлетворением.

Что книга? Ну, это было очень сладко, очень глупо и местами забавно. А ещё очень хорошо помогало отвлечься от дурацкой тянущей боли в груди.

Мой книжный коллега, ледяной драконий принц, был туп, высокомерен и, при всём при этом, поразительно истеричен. Я только качал головой на некоторые его выходки, воображая, что сказал бы мой отец, если бы подобное отмочил я сам. И ведь, можно сказать, меня ещё свободно воспитывали – сказалось покровительство Биланны. Да и Иэ, старшая сестра, всегда стояла за меня стеной; чтобы, цитирую, “у братика было детство”.

Сама Иэ родилась в непростые времена и ребёнком побыть почти не успела. Так что кому, как не ей, знать…

Не суть. Сам факт: истеричности и непостоянству книжного принца позавидовали бы даже самые экзальтированные малолетки из моего фан-клуба. Его нещадно штормило от полной бесхребетности до неуместной жестокости… И нет, я прекрасно понимаю, что истинная парность давит на мозги. Но не до такой же степени? Хотя, с этой точки зрения там была идеальная пара. Даже не знаю, кто из них был тупее…

– Позволишь? – тихий голос Роя отвлёк меня от чтения.

– Проходи, – махнул рукой я.

Радужный неслышно скользнул в комнату, присел напротив и удивлённо приподнял брови при виде моей книги.

– Я что-то прерываю? – уточнил он осторожно.

– Не ломай комедию, – холодно улыбнулся я. – Всего лишь просматриваю новогодние подарки.

Взгляд Роя метнулся к книге, а потом – к моему лицу. Я буквально видел, как стремительно побратим просчитывает варианты. В этом весь Рой: за маской сладкого дамского угодника всегда скрывались острые мозги и хватка барракуды.

– Мы могли бы это использовать, – заметил он. – Оскорбление драконьего принца…

Я прервал его лёгким взмахом руки.

– Даритель – Марджана Лофф.

– Да, я так и подумал, – с мягкой улыбкой ответил побратим. – Не знаю никого другого, кто осмелился бы. Опять же, её ученицы рассказывают, что профессор Лофф любит необычные сувениры и экстравагантные подарки.

Я склонил голову набок, холодно улыбнувшись.

– Тогда с чего ты решил, что я стану предавать гласности ситуацию?

– По той же причине, по которой поручил мне сблизиться с её ученицами и собрать информацию, быть может? Тебе не нравится Марджана Лофф. Нет, не так… Она скорее нравится тебе, но не в качестве пары Дина.

Я фыркнул.

– Именно. Но ты немного не прав. Видишь ли, я буду счастлив, если они действительно окажутся парой. Вопрос в том, что я очень сомневаюсь в этом.

– Дин, мне кажется, уверен в обратном, – отметил Рой.

– Слишком уверен, – я уставился на синее пламя камина. – Как был я, когда речь заходила о… не важно. Как Дал Ртутный… Эта тенденция вызывает вопросы, не так ли?

– Мой принц?

– Отец подозревает, что тут что-то не так, – признал я. – Он подозревает, что появилось новое приворотное, способное поработить волю дракона. Либо что Рогатый Бог пытается уничтожить драконов, лишив их пар.

Рой вздёрнул бровь.

– Это… серьёзное обвинение.

– Против религии сидхе. Да, – сухо ответил я. – Если дать подобному ход в Совете, это может привести к повторным репрессиям, гонениям и одна Бездна знает, чему ещё. Даже Дину пока лучше не слышать этой теории, потому мы с тобой её и обсуждаем за закрытой дверью.

– Понимаю, – Рой прищурился. – Мой принц хочет, чтобы присмотрелся внимательней ко всей этой истории?

– Насколько возможно, – кивнул я. – Дина не прошу, он слишком эмоционально вовлечён. Но… Рой?

– Да?

– Я хочу, чтобы ты знал: если Дин после проверки не найдёт пары в Марджане, но захочет остаться с ней, то я намерен поддержать его.

Рой удивлённо поднял брови.

– Ещё вчера вы были иного мнения.

– Передумал, – ответил я, снова вспоминая Шери.

– Хотел бы я увидеть таинственную причину, которая заставила тебя за одну ночь передумать, – протянул Рой вкрадчиво. Я увидел в глазах Радужного тень подлинного любопытства.

На миг я задумался: а не поручить ли Рою разобраться в подноготной Шери? Сделать это тихонько, не привлекая посторонних. Рой, подстёгиваемый любопытством, вполне мог бы докопаться до истины…

Только вот что дальше? Бегать за ней и скулить, как раненая собачонка? Унижаться, как принц из книжки? Умолять, чтобы не уходила?

Я мог бы, на самом деле. При определённых обстоятельствах и не такой спектакль разыграть способен. Но тут… девушка явно обозначила свою точку зрения. Да и что я мог бы предложить ей в ответ?

Перед глазами, как наяву, встала Биланна. По сердцу резануло болью.

Можно ли считать её жизнь пределом мечтаний? А ведь это наибольшее, на что может рассчитывать не-пара…

– Я запрещаю тебе лезть в это.

– Хорошо, – прищурился Рой. – Как скажешь, мой принц.

*

Следовало признать: я тосковал по Шери.

Это было даже хуже, чем с Дайяной, если уж говорить честно. Мне ещё повезло, что, во-первых, с Шери мы практически не успели толком пообщаться, во-вторых, эльфийское наследие позволяло взять собственную менталку под контроль. В противном случае, боюсь, я всё же отправился бы её искать, несмотря ни на что.

Как жалкая собачонка.

Но проблема в том, что я уже раз испытывал подобное. И это уже однажды оказалось обманкой, глупой, ни на что не годной иллюзией.

Так что, можно сказать, опыт у меня уже имелся.

На этот раз, правда, меня перемкнуло ещё сильнее: я не хотел ничего и никого. А предложения поступали, и ещё какие! Одна малышка даже умудрилась сделать во дворе нашего дома подкоп. Как она обошла службу безопасности – вопрос открытый…

Ладно, возможно я помог ей. Совсем слегка. Но в своё оправдание должен сказать: девица с настолько выдающимися формами, увлечённая земляными работами, представляла собой уморительное и весьма пикантное зрелище. И была чем-то новеньким, ведь в Ледяном Дворце подкопы делать негде…

В общем, у меня были все предпосылки для того, чтобы интересно провести время. Только вот почему-то это казалось скучным и вторичным.

Возможно, меня всё же заколдовали. Возможно, со мной что-то не так… но мне не хотелось новых знакомств.

Хотелось к Биланне.

Именно она с самого моего детства была для меня островком любви и спокойствия, человеком, перед которым не обязательно держать щиты и носить вечные маски. Перед ней я не должен был соответствовать чему бы то ни было; ей хватало того, что я просто, ну знаете, есть.

Это выгодно отличало её ото всех остальных, кто меня окружал. Родители? У них ко мне был определённый список требований. Достойно представлять правящую семью, поддерживать правильный, удобный на данный момент образ, добиваться известных успехов в учёбе, проявлять качества, достойные принца… Это нормально, учитывая их статус, собственно. Но всё равно идти к ним со своими моральными проблемами мне не хотелось. Да даже Дин с Роем… Нет, они мои друзья, и это понятно. Но ещё они – те, кто в будущем, предположительно, будет стоять за моим троном. Это все понимают, и это накладывает определённый отпечаток, на наши отношения в том числе. Я могу себе позволить при них приспустить маску, но – не сбросить её окончательно.

Биланна… После того, как она выпила зелье, я начал её избегать. Даже за поездку в Тавельни ухватился, как за спасательный плот – настолько невыносимо было видеть её и знать…

Трусость, не спорю. Почти подлость. Но я просто не мог.

Драконы и оборотни тоже умирают, да. Это нормально – умирать. Бессмертия не существует. Даже сущности вроде Предвечной Тьмы этому подвержены; не окончательно, разумеется, и гибнут только их воплощения. Но всё же.

Но я – дракон. И знаю, что, скорее всего, погибну в бою. Или от клинка заговорщиков, направленного в спину (привет, дедуля). Возможно, я потеряю пару и, не сумев пережить эту потерю, сложу крылья. Такое тоже бывает.

К такой смерти нас готовят морально, она понятна. Она имеет смысл. А вот то, что происходит с Биланной… Я не хочу этого понимать. И я злюсь. На отца в первую очередь, ведь, отпусти он её, она могла бы встретить пару среди нелюдей.

Она могла бы прожить свою вечность.

Но отец присвоил её. Он забрал это у неё. Кто он вообще такой, чтобы принимать такие решения?!.

Хотя, что это я. Он – Император. А на тот момент, когда они с Биланной встретились, он был, как и я сейчас, прекрасным принцем.

Эта мысль неизменно возвращала меня к воспоминаниям о Шери и её решении. И так по кругу.

В общем, как несложно догадаться, голова моя в тот период была очень неприятным местом, почти что темницей. И я изо всех сил старался занять себя чем угодно, только бы не иметь никаких дел с самим собой.

Я завтракал с премьер-министром, участвовал в нескольких благотворительных ужинах, притворяясь, будто верю, что даю деньги больным сиротам, ходил на променад с королевской семьёй, переписывался с Дайяной, с которой за последнее время успел вполне себе подружиться… Но этого всё равно было мало; мне отчаянно не хватало чего-то, на что можно было бы отвлечься. Так что я испытал практически облегчение, когда Дин Ртутный вошёл ко мне, бледный и печальный, сел напротив и сказал:

– Метка не появилась.

Честно говоря, я в глубине души опасался чего-то подобного с самого начала. Слишком уж наглядно история с Дайяной показала, что в вопросах парности ни чувствам, ни “знамениям” не стоит верить.

Особенно если речь идёт о знамениях, ниспосланных богом сидхе… Я поморщился, снова ощутив покалывающее в пальцах желание играть.

Нет уж. Никакой больше музыкальной магии.

– И что ты собираешься делать? – спросил я у друга.

Вопрос был отнюдь не праздным, на самом деле: ситуация складывалась неприятная.

Я не лгал Рою, когда говорил, что мой отец взволнован проблемами парности. В последнее время сложилась неоднозначная ситуация. Сначала Дал, брат Дина, послал всех в Бездну и женился на не-паре, лишив себя возможности иметь детей. Брак был магический, что делает измену очень маловероятной; единственный шанс вернуть Дала в стан потенциальных продолжателей Ртутного рода – убить его жену, Джину. Собственно, отец даже взвешивал такой вариант, но потом решил, что Ртутный род при необходимости продолжит Дин. Потом была история со мной и Дайяной, тоже весьма сомнительная. И теперь это...

– Я собираюсь бороться за неё, – сказал Дин, глядя мне в глаза. – Если понадобится, даже с тобой.

Что же, и это я тоже подозревал с самого начала.

Если уж на то пошло, Дин очень долго общался с Марджаной и успел увлечься ею; более того, в отличие от нас с Дайяной, это у них взаимно… И, в отличие от Шери, Марджана – фомор, не человек. У неё есть своя собственная вечность, и, если что, ей не придётся умирать от самой распространённой болезни людей – старости…

Не о том думаешь, Или.

А ведь вопрос серьёзный.

Как принц, я должен попытаться образумить своего побратима.

Но я не только принц, я ещё и друг. Потому…

– Я поддержу тебя, какое бы решение ты ни принял, – сказал я.

Я видел, как Дина буквально затопило облегчением. Он, впрочем, быстро вернул себе контроль, но я для себя успел удостовериться: это было правильное решение.

Даже если оно противоречит воле отца.

А несколько дней спустя Дин пришёл ко мне и сказал:

– Есть вероятность, что лорд Гохорд связан с премьер-министром Тавельни.

И я наконец-то окончательно вырвался из вязкого марева, в котором плавал.

Выспросив у Дина все подробности, я отвернулся к окну, чтобы не сверкать трансформированными глазами.

– Понял, – сказал я сквозь зубы. – Проверю сам.

“… хочу знать, действительно ли иностранные шпионы использовали меня втёмную”, – этого я не сказал.

Но был нацелен как можно скорее узнать ответ на данный вопрос. Потому что если так… если так, то я – полный, безоговорочный, законченный идиот.

35

Алиссия Майлифф

*

– Ты совсем глупая! – сказал Глубоководный возмущённо.

– Уважаемый, я – единственная женщина-стряпчая в самой дорогой конторе этого богами забытого города, – ответила его собеседница с достоинством. – И единственная, кто согласился работать с вами. Неужели вы всерьёз верите, что меня не называют дурой каждый день? Можете считать меня невеликого ума существом, воля ваша. Но факт остаётся фактом: вы не можете задекларировать свои средства, как, цитирую, “отходы моей жизнедеятельности”.

– Но это ведь правда!

– И что? Я вас умоляю. Кто в наше время вообще пишет правду в графе “происхождение доходов”?..

Как вы уже, наверное, понимаете, это была битва гигантов. Причём в одном углу “ринга” расположился Глубоководный, про которого и так всё всем понятно. Противостояла ему стряпчая из элитной конторы “Даджифф и сыновья”. Была она дамой широкой кости, аппетитных форм и твёрдых взглядов. При этом, хочу признать: я ото всей души завидовала хладнокровию этой женщины. Да, в наше время к фоморам относятся спокойней, но… Под “спокойней” пока что подразумевается, что нас перестали сжигать. Тем не менее, почтенная Лирана Жифф реагировала на Глубоководного и его выходки так спокойно, как будто сталкивалась с подобным каждый день.

Чем заслужила моё безоговорочное уважение.

Арбитром эпической схватки гигантов работал дядя Джума. Он изредка вставлял свои ремарки, но в целом просто наблюдал за происходящим, переводя взгляд с одного на другую.

В зрительном зале сего эпического противостояния (то есть, в креслах у камина) сидели мы с тётей Ленной. Ели медовые коржики по островному рецепту, пили крепкий чай и комментировали.

– Мне кажется, она ему нравится, – шепнула тётя Ленна. – Вот увидишь, они поженятся!

– Пока я вижу, что он хочет её покусать, – так же шёпотом ответила я.

– Это – самый первый признак!

– Ну-ну...

Между тем, в комнате накалялись страсти.

– … Если вы собираетесь открывать центр помощи фоморам, а также выступать инвестором, то вы должны как-то оформить ваши деньги. Понимаете?

– Я взял их из моря! Они ничьи, ты это понимаешь, упрямая ты косатка?

– Я не буду комментировать это. Из какого моря вы взяли свои деньги? Какой страны?

– Из Впадины Древних!

Она задумчиво постучала пальцами по столу.

– Значит, с наибольшей долей вероятностью, речь всё же идёт о Драконьей Империи.

В комнате стало очень тихо. Мы с тётей поёжились.

– Зря она это сказала, – шепнула тётя.

– Ага, – ответила я.

По стенам поползли угрожающие тени.

– Что значит – Драконья Империя? – пророкотал откровенно пугающий голос. – Драконы владеют моим домом?!

– То есть, вы даже не знали, на чьей территории живёте, – резюмировала Лирана, будто бы не замечая накалившуюся вокруг обстановку. – Должна признать, это очень хорошо характеризует ситуацию в целом.

– Как драконы могут владеть впадиной, в которой живут глубоководные?!

– Юридически, – вздохнула стряпчая. – Давайте проясним: я понимаю ваше негодование. И да, де факто впадиной владеют Глубоководные. Я сомневаюсь, что существует дракон… или в целом кто-то достаточно чокнутый для того, чтобы пытаться вас из Впадины выселить. Но де юре, с точки зрения международных деловых отношений, воздушного и надводного пространства – да, Впадина Древних принадлежит драконам. Ну и частично Тавельни.

Глубоководный как-то резко успокоился.

– То есть они летают над нами, плавают над нами и считают, что владеют нашей Впадиной?

– Можно сформулировать и так.

– Хорошо.

С этими словами Глубоководный закрыл глаза и будто бы отключился.

– Я прошу прощения? – приподняла бровь Лирана. – Возможно, кто-то хочет объяснить мне, что с моим клиентом? М? Хоть кто-нибудь?

– Полагаю, он хочет пообщаться с… кхм… коллегами, – заметил дядя Джума.

– Коллегами, – стряпчая вздохнула. – И правда, как это я не подумала…

– Готово! – радостно объявил Глубоководный.

Лирана с дядей Джумой переглянулись.

– А что именно готово, я не стесняюсь спросить? – уточнила стряпчая.

– Я поговорил с остальными Древними. Большинству из них наплевать, но некоторые поддержали меня!

– В чём?

– Впадина Древних теперь принадлежит Древним! В крайнем случае другим фоморам. Но не драконам! А то молодые фоморы уже начинают с драконами размножаться. Представляете?

– Ужас, – ответила стряпчая. – Но меня больше волнует, что именно вы подразумеваете под “принадлежит”. У меня есть сомнения, что ваши сородичи успеют оформить соответствующие документы.

– Мы не умеем оформлять документы, – зубасто улыбнулся Глубоководный. – Это твоя работа, милая косатка.

– Косатки – это такие жирные зубастые киты? – уточнила стряпчая.

– Да, – согласился Глубоководный. – У них отличная форма, они запасают под кожей много жира. Они живут в северных морях и охотятся на тюленей.

– Отлично, это очень помогает. Так что там с документами?

– Что с документами? Я сказал: мы не умеем оформлять документы. Но, учитывая наши размеры и нашу власть, это не наша проблема. Мы перекрыли всё вокруг Впадины: там теперь никто не сможет ни плавать, ни летать. И мы не откроем, пока и драконы, и люди не признают, что Впадина наша. А вот с этим нам поможешь ты.

– Я.

– Да. Бумажки – твоя работа, разве нет?

Стряпчая несколько раз моргнула, а потом сказала:

– Прошу прощения, – и повернулась к дяде Джуме.

– У вас есть что-нибудь выпить? – уточнила она.

– Что же, для женщины…

– Вы его слышали? Понимаете, с чем мне приходится иметь дело. Мне надо выпить. И не вздумайте предложить бурду вроде ликёра.

Дядя Джума крякнул. В целом женское пьянство он очень не одобрял, но в данном случае, кажется, очень даже проникся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Сахарный ром?

– Отлично.

– На палец?

– Во мне течёт кровь мореплавателей.

– Бутылка?

– Именно.

– Прошу.

– Благодарю.

Лирана сделала несколько больших глотков.

Я уважительно присвистнула.

– Не одобряю я этого, – заметила тётя Ленна. – Эти уж мне новомодные веянья с женщинами, занимающими мужское место…

– Она хороша в этом, тётя, – заметила я мягко.

– Тоже верно.

Пока мы переговаривались, Лирана значительно опустошила бутылку, отставила в сторону и сказала:

– Так. А теперь мы с вами подробнее обсудим заявление, которое подадим. И учтите: мне нужны премиальные.

*

Я бы сказала, что эпическое сражение закончилось ничьей.

Лирана, честь ей и хвала, выиграла у Глубоководного отсрочку. “Такие вещи с бухты-барахты не решаются, – отрезала она. – Если уж проводить подобную акцию, то мы должны быть к ней готовы. Всецело. Эффект неожиданности работает тогда, когда его организаторы могут снять сливки. Мы – пока что – нет. Нужно многое продумать, составить заявления, обозначить конкретные требования. А потом уже перекрывать один из главных морских путей в нашем мире”.

Глубоководный повозмущался, конечно, но больше для вида. В итоге он согласился.

Стряпчая забрала аванс, огромные драгоценные камни (на подарки “полезным людям”) и отправилась готовиться ко встрече Глубоководного с высшим светом Тавельни. Напоследок она озадачила несчастного подводного монстра вопросом:

– Простите, а как ваше полное имя? Глубоководный – это ведь скорее титул, верно?

– Имя? – фыркнул Глубоководный. – Я никому не говорю своё имя.

– Из неких магических соображений? Понимаю. Но как-то же вас называют окружающие?

Он подумал и выдал… нечто.

Думаю, мои голосовые связки ещё могли бы худо-бедно повторить эти звуки. И то не уверена.

У присутствующих людей вытянулись лица.

Лирана молча отвинтила бутылку и с чувством к ней приложилась.

– Так, предположим, – сказала она в итоге. – Но вы, я надеюсь, сами понимаете, что это просто физически невозможно записать, используя существующие в нашем алфавите буквы? И выговорить человеческим языком, если уж на то пошло. Так что, боюсь, вам придётся придумать себе… человеческий псевдоним, если хотите. Договорились?

Глубоководный изумлённо хлопал глазами. Я понимающе улыбнулась.

У меня тоже имя было очень проблемной частью социализации. Будучи пернатой змеёй, я не понимала значения имён. И никак себя мысленно не называла. Даже в зеркале себя разглядеть не могла, потому что фоморы без особенного на то желания в зеркалах просто не отражаются. И потом это всё было… очень трудно.

Собственно, с самого начала, когда папа Буджо только взял меня к себе, он звал меня “ма шери”. Это было приятно – что меня как-то зовут. Всё же, большинству разумных имя даётся от рождения, и они едва ли в полной мере способны ценить эту малость. Между тем, она порой имеет решающее значение.

“Ты не можешь пойти туда со мной, ма шери, – сказал мне однажды папа Буджо. – Не в таком виде. А жаль: если бы мы оба выступили на площади, то, возможно, нам бы заплатили больше”.

Тогда я поняла, что деньги – это очень важно. Как еда. А ещё я впервые попробовала специально превратиться в человека. Принять облик не самого глубокого, самого тайного желания, но – тот, который захочу.

Обычно селенити не способны на подобное. Но у меня, спасибо ртутной наследственности, получилось.

Выступление прошло на ура. Папа получил деньги, я же нашла для себя новый, интересный способ получать энергию.

Потом, спустя некоторое время, папа пригласил меня к себе. В старый, продуваемый всеми ветрами, покосившийся домишку, где жили он сам, тётя Ленна, дядя Джума и Вилни.

Тогда это место казалось мне настоящими хоромами; право, я была очень глупой змеёй.

Сначала семья эмигрантов приняла меня настороженно. Это папа Буджо ничего, кроме музыки, не видел и не слышал до такой степени, чтобы называть зубасто-пернатую жуть “шери”. У остальных же моих домочадцев постоянно меняющая облик, не отражающаяся в зеркалах, способная приходить в сны неведомая хтонь вызывала… скажем так, крайне смешанные эмоции.

Было бы странно их в этом винить.

Что на самом деле было удивительно, так это то, насколько их негативные эмоции огорчали меня. Я хотела им понравиться, и вскоре нашла идеальный, как мне казалось, способ.

Дочь Джумы и Ленны, малышка Лесса, умерла за несколько лет до нашей встречи. Так что я, ничтоже сумняшеся, примерила на себя её чуть повзрослевшее обличье.

Меня стали называть Лессой. И даже любить. То есть не меня, мёртвую девочку… не важно, как мне тогда казалось. Меня любят, у меня есть семья. Чего ещё хотеть?

Вот только чем дальше, тем больше лицо Лессы, которое как раз вполне отражалось в зеркале, стало меня тяготить.

Я сама не понимала, почему.

Казалось бы: какая разница, как выглядеть? Подумаешь, лицо мёртвой девочки, подсмотренное в снах домочадцев. Подумаешь, её имя.

Но во всём этом пряталась правда, которую тогда мне ещё было тяжело осознать: каждому из нас хочется быть любимым. Причём не за маску, напяленную на лицо по случаю, не за фальшивый образ или красивый наряд. Нет, всё не так. Есть желание… оно там, глубоко под фальшивой кожей, выгравировано на костях под живым кровоточащим мясом. Это желание является, на мой взгляд, одним из определений человеческого. Оно гласит: “Любите меня не за что-то, а вопреки. Вопреки моим слабостям и глупостям, ошибкам и отчаянью. Любите меня мной.”

Но за этим осознанием неизбежно следовал другой вывод: меня не за что любить. Я – чудовище.

Я поняла это одним солнечным днём, наблюдая за нормальными детьми. Как сейчас помню: тётя Ленна взяла меня с собой к подругам и оставила играться с ровесниками. И было это… ужасно, если честно. После того я втайне ото всех начала искать собственное лицо. Только вот незадача: сколько я ни старалась открыть в себе человеческое обличье, моё, собственное, оно не приходило.

Мне становилось всё хуже. Я стала ненавидеть свои отражения, разбивать зеркала и сторониться почти всей семьи, кроме разве что папы Буджо. Он-то с первого дня любил во мне музыкальную магию, и это казалось честнее и проще…

Многих стараний стоило мне превратиться не в кого-то, а в себя. Но полностью человеческого облика не получилось: я оказалась человекообразным существом с перьями вокруг лица, волосами цвета киновари и радужными глазами с вертикальным зрачком. Кожа моя кое-где была покрыта крохотными пёрышками, отливающими ртутным блеском.

На самом деле, пожалуй, на чей-то экзотический вкус я даже могла бы показаться красивой. Тем не менее, с человеком меня перепутать не смог бы вообще никто.

Мой биологический отец много позже предположил, что это случилось из-за нарушения в развитии. Обычно маленькие селенити-полукровки примерно одинаковое время проводят как в человеческой, так и в змеиной форме, питаются и энергетической, и обычной пищей. Но моя человеческая половина была слаба (как и любой младенец, собственно) и едва ли смогла бы выжить на свалке. Потому пернатый змей подавил всё человеческое, чтобы выжить.

Так я и стала существом, обречённым воровать чужие лица.

Но осознанно обдумала я это намного позже. Тогда же, осознав, что у меня просто нет человеческого лица, я решила уйти из дома. Сказала об этом только Вилни, который не особенно меня любил, но всегда видел, кто я такая. “Ты не моя сестра, – говорил он. – Моя сестра мертва.”

Сначала я злилась, потом – была благодарна.

На удивление, Вилни не был рад моему уходу. Он всегда был серьёзным мальчиком, защитником и умницей. “Не уходи, – сказал он. – Погоди несколько дней. Мы с сиром Буджо поговорим с родителями. Просто немного потерпи.”

Разговор тот я подслушивать не стала, просто не смогла.

На следующий день дядя Джума и тётя Ленна позвали меня к себе. Я ожидала, что они будут злы, но всё оказалось даже хуже: они были печальны. И когда я готова была броситься к их ногам и пообещать, что буду Лессой всю свою жизнь, лишь бы они не грустили, дядя Джума заговорил.

– Прости, – сказал он. – Мы поступили с тобой жестоко и несправедливо. Мы были ослеплены своим горем и играли в семью, которой нет. Ты забирала нашу боль, заставляла нас верить, что наша девочка выросла, стала красивой и счастливой, хорошо поёт. Но правда в том, что она мертва. Она лежит в общей могиле, потому что у её отца не хватило денег на отдельное место на кладбище. Здесь, в городе, где всё продаётся… 

– Теперь у тебя всегда будут деньги, дядя, – пообещала я тихо. – Я сделаю всё для этого.

И эти слова, если честно, по сей день отпечатаны на моём сердце калёным железом.

Дядя Джума улыбнулся. 

– Ты очень хороший ребёнок, милая, – сказал он. – Пусть и не такой, как все. Ты великодушна и щедра. Так что прошу, прости нас с тётей и останься. И… почему бы нам не выбрать тебе имя? Буджо сказал, тебе пошло бы Алиссия... 

– Лисси, милая, о чём ты так серьёзно думаешь? – спросила тётя Ленна.

– Вспоминаю, как сама получила имя, – ответила я честно.

По лицу тёти Ленны промелькнула быстрая тень. Она собралась что-то сказать, но Глубоководный, который уже благополучно выпроводил свою косатку, её опередил.