Текст книги "Принцип злой любви (СИ)"
Автор книги: Алена Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)
За окном гневалась, что ее не пускают в теплый дом, пурга. Покрытая снегом и коркой льда куча битого кирпича и досок, тонула в снежном мареве – все, что осталось от флигеля, который так и не разобрали. У меня было похожее ощущение от собственной жизни.
Одинокая лампа фонаря над входом в подъезд – желтое пятно, как сумасшедшее металось по всему двору, а может как раз самое адекватное среди сумасшествия.
Надо отвлечься, надо думать. Я слишком много пропустила, слишком много забросила в надежде не потерять то, что и так потеряно. Но, как свет лампы у подъезда, все еще готова искать ответы, пробиваясь сквозь пургу.
Я взяла бумагу и ручку и принялась чертить.
«Ира».
Что о ней известно?
Они с Егором и Артемом троюродные кто дяди и племянница, будет так считать, короче родственники. Она определенно знает про фонды, и про людей, которые, как Аль Капоне стирают с денег запах взятки и прочих преступлений, чтобы пустить в оборот посвежевшую красивую валюту.
Почему я так решила?
У нее мать нашла кучу старых документов и банковских карт на чужие имена. У нее водились пусть и не баснословные, но деньги, происхождение которых родным было неизвестно, дед Иры полагал, что технику и хорошие шмотки ей дарит какой-то поклонник. Она работала в доме Войцеховской. И давно. Она бросила институт по рассказам Семена Семеновича отцу Егора и опять же давно, просто мать об это не знала.
Она где-то нашла ноутбук Артема, но пароля не знала. Зачем он ей? Если Егор прав, она знала о том, что на нем сведения об отмываниях.
Ноут у него пытались украсть, а когда не получилось, она сбежала, потому что очень испугалась. Но чего? Что эти сведения Егор передаст полиции? Значит, она замешана в этих схемах. Значит, она – одна их тех, кто мог помочь Артему достать деньги.
Если бы был шанс до нее добраться и разговорить, она бы рассказала многое. И точно ли она сама сбежала, может ей помогли? Я уже во все готова поверить.
«Артем»
Артем, по словам всех его знавших, был натурой творческой. Минимум год он играл в группе. Писал отличную музыку. Не случись всего этого, как по мне, ему светило большое будущее.
Он знал о схемах отмывания денег (благодаря брату), о работе фондов в этом ключе и каким-то невообразимым пока образом получил доступ к деньгам.
Он определенно знал, кто такая Ира и знал, что она работала у его любовницы. Они (сто процентов!) друг друга видели, когда он приезжал к Войцеховской. Но, по словам Егора, любовница Артема ни сном, ни духом о том, что они знакомы. Или так говорит...
Он был умен, характер и воля точно имелись, ведь он пошел на риск ради Насти. Он взял паспорт у Егора, он знал, как вести себя с документами НКО, и мне было очень интересно, откуда Ира выкопала его ноутбук?
Она точно знала, что на нем, и ее вряд ли интересовала музыка.
И точно ли это Егор на порванном фото в ее комнате?
Я могла ошибаться. Надо задать ему этот вопрос.
Дальше.
«Настя»
Девушка, из-за которой весь сыр-бор.
Судя по ее виду, она больше одуванчик, нежели манипулятор, хотя всем известно, как внешность бывает обманчива.
Ее в друзьях у Артема не было, и я только сейчас, листая список контактов в соцсетях, все верно, в основном подписчики – поклонники группы, кто-то связанный с творчеством, но не близкие и не друзья. И ни одного человека, который мог бы вывести или пролить свет на семью Артема. Зато моя родня отметилась – Маша.
Настя сильно болела, судя по тому, что лежало в папках, а это огромное количество листов с медицинскими терминами, в которых я мало что понимала, но суть уловила, девушке нужна была пересадка сердца.
Как бы ни старался Артем, девушка все же умерла. Когда?
Я как-то интересовалась у Егора, как можно узнать умер ли человек. Понятное дело, что для тех, у кого есть доступ к данным полиции и органов ЗАГС, это проще, а вот если ты знаешь только имя и фамилию, и приблизительно месяц и возможно место смерти?
Если деньги ей не ушли, значит, она определенно не в Израиле умерла. Хотя Егор говорил, что даже если и в Израиле, это не важно, жила то она в России.
Егор тогда еще сказал, что есть реестр наследственных дел. Но это работает, только если у умершего есть имущество или долги... Тогда мы узнаем дату смерти.
"Трефолева Анастасия Владимировна" (спасибо куче эпикризов).
Людей с таким сочетанием ФИО было немного, порядка пяти и только один в прошлом году и только один, у которого дело в Нижнем Новгороде. Дата смерти – 8 сентября...
Это же...
Дверь дернулась, и я испуганно замерла.
– Вика! – тихо позвал Егор.
Поражаясь самой себе, я не тронулась с места, даже не дышала.
Дайте мне побыть с чистыми мыслями, без ощущения, что все рушится, а я так этого не хочу, без дум про то, что натворила, без самобичевания. Без всех. Без Егора.
Видимо решив, что я крепко сплю, он ушел. Хлопнула дверь в ванную.
– Продолжим, – прошептала я.
Настя умерла в день, когда Артем шагнул вниз. Он не успел перевести деньги. Он мог бы их вернуть. И, возможно, у него даже не появилось проблем. Но в тот момент мужчина сломался. И я его понимаю. Все было зря... Риск, воровство, обман, чужая страшная система, которая перемелет тебя и оставит одни лишь кости, и то в лучшем случае. А он явно не для себя это все делал.
Среди сотен папок с текстами и нотами были разбросаны папки с фото, где была Настя. Их было очень много. Я листала файлы почти бездумно (вряд ли найду здесь что-то важное), но чем глубже я зарывалась тем ... моложе становились Артем и Настя. Они крепко дружили. Именно дружили, не парой были. А почему? Ведь Артём на многих фотографиях смотрит на хрупкую девочку-дюймовочку с нежностью. А она открыто улыбается, и прикосновения на фото запечатленные – они дружеские, невинные, с ее стороны точно.
Стоп! Это же консерватория. Наша!
Настя, наверное, приезжала в гости лет пять назад сюда, к нам в город. Или... Погодите-ка. Нет, старые фото, все как одно, были сделаны в крайне знакомых мне локациях. Я сама тусила там подростком. Место приземление Гагарина (с классом), Липки, Журавли, набережная, разное время года, разное время дня. Артем совсем молодой с длинными волосами. Все моложе и моложе. Фото были пересняты на камеру телефона или отсканированы, качество было не очень, но все же.
Она не просто приезжала, она жила в нашем городе. Это точно!
Вот Артем школьник, да, это выпускной! Лента через плечо! И она рядом. С розой в руке, она еще не такая бледная, тонкие светлые волосы, похожа на одуванчик. Значит, Егор должен был ее знать. Они с братом в одном классе учились последние годы!
На этом я и решила остановиться и отправиться спать, поставив на листочке под надписью «Настя» знак вопроса.
Утром, несмотря на то, что легла, черт знает, когда, проснулась раньше Егора. Он спал в своей комнате. Я приготовила завтрак, сварила кофе и, поджав ноги, уселась на диван на кухне. Егор появился ближе к девяти утра, растрепанный и помятый. Взяв у меня из рук кружку, одним глотком допил остывший кофе и крепко зажмурился. Голова у него наверняка болела похлеще, чем у меня после нападения.
– Как себя чувствуешь? – его рука скользнула по моей спине, заставив кучи мурашек пробежаться по всей ее поверхности, а потом он с моей же кружкой подошел к раковине, налил воды до краев и выпил залпом.
– Удовлетворительно. У тебя сегодня есть дела?
– Да, есть, я хочу поехать к Войцеховской и поставить точку.
Он опустил кружку в раковину и обернулся ко мне.
– Хорошая идея, – кивнула я. – Но давай сначала с утра съездим к Михаилу Федоровичу. Он ведь сегодня ненадолго приедет. А мне очень надо с ним поговорить.
– О чем? – приподнял бровь Егор.
– Мне необходимо кое-что ему показать, а вы встретитесь. Я вижу, как ты переживаешь.
– Вик, это можно сделать в любое время, после того, как я решу более насущные вопросы, – он сложил руки на груди.
Но отступать я была не намерена.
– Войцеховская решила отомстить тебе за дела Артема. И одно дело отдать деньги, доказав, что ты ничего не знал, и тогда уж поставить точку. И совсем другое – приехать к ней на поклон, – весь этот монолог я произнесла, не глядя на Егора. – Ты в любое время можешь поехать к ней...
Мужчина долго молчал, но потом нехотя кивнул.
– Спасибо, – произнесла я тихо, опустив голову. – Я пойду, приведу себя в порядок.
– Давай только сделаем это побыстрее, я, черт дери, хочу уже отпустить все это, – послышалось мне в след.
Ясное дело.
В ванной, включив воду в раковине, я уперлась лбом в холодное полотно двери. Я так устала бояться его потерять, прислушиваться к его словам, выискивать подтекст, видеть отчуждение. Слезы почти полились … Мне потребовалось минут пять и все свои силы, чтобы заставить себя двигаться. А пока чистила зубы, листала предложения о покупке студии от застройщика.
***
Михаил Федорович сам себе удивлялся. Потрясающая вещь память, он и не думал, что всплывет такое, мужчинам это не свойственно замечать, это больше Аленька. Хотя может быть это ее воспоминания, просто со временем для супругов, которые жили душа в душу, они стали общими.
– А я вам сейчас покажу! Так, где же он? А, вот!
Старый альбом был толст, красен корочками и на нем изображен был театр оперы и балета на главной площади родного города. Хранился он бережно в пакете между двумя томами большой советской энциклопедии. Тот, кто разорил квартиру, вытащил альбом из пакета, рассыпал фото, но не повредил. Они ему были не нужны. Михаил Федорович собрал, бережно вернув каждую на свое место.
И вот он-то лежит сейчас перед Викой и сыном. А внутри кусочек жизни семьи Зиновьевых, в него перестали добавлять фотографии, когда мальчишкам стало лет по шестнадцать. Там уже новые пластиковые, какие-то безликие пошли альбомы. А здесь еще фото крепились на картонные уголки к толстой выбеленной бумаге.
– Вот!
Отец развернул к сыну раскрытый на одной из страниц альбом.
– Вам тут лет по девять. Это ребята после конкурса музыкального, тут все: и родители, и учителя, и ученики, ну и родственники пришедшие.
В первом ряду чуть ближе к краю стоял Артем, вихрастый со светящимися глазам, чуть приоткрытым ртом и скрипкой в руках, рядом с ним Егор, стриженный почти под нолик, хмурый, потому что явно фотографироваться не хотел, да и присутствовать на собрании "бренчистов" тоже (ниже его достоинства), а между ними замерла девочка на голову ниже братьев. На голове одуванчик, волосы короткие светлые, торчат в разные стороны, огромные глаза на пол лица. Больше похожая на ангелочка или на анимешку. Она стояла близко к Егору, почти касаясь его руки своей, и, будто тонко деревце, тянулась к мальчишке.
– Ты ей даже портфель носил, помню, нравился ты ей жутко.
– Я? – Егор был искренне удивлен.
– Ты. А вот ее мать. Сейчас и не вспомню, как зовут.
– Вера... – пробормотал Егор.
– Точно, Вера. Они с нашей матерью дружили, все умилялись, как она на тебя смотрела. А Артем злился. Ой, как злился. Вы же тогда даже подрались из-за нее.
– Я... я не помню, – руки Егора подрагивали.
– Знатно ты тогда брату врезал, чуть руку не сломал. Все испугались, что он играть не сможет. А он бросил скрипку тогда и стал на пианино учиться.
Михаил Федорович покачал головой, углубившись в воспоминания.
– А потом они с матерью уехали в другой город. Это вам было уже лет шестнадцать. Эх, Артемка горевал.
– А почему я! Я! Этого не помню?! – Егор провел рукой по волосам.
– Ты, Егорушка, мне ближе по духу. Ты тогда весь в спорте был. Помнишь, как раз на соревнования по всем окружным областям колесил. Приходил домой тарелку щей наворачивал, и спать, а утром уже убегал в школу, а потом на тренировки. Не до девчонок было.
– Да, точно...
– А Темка уже тогда был летящий, у него другое на уме. Да и скрытный он, не в пример тебе. Хотя ты тоже хорош. Это вы потом сблизились.
Скрытность – это проказа братьев Зиновьевых, я это уже усвоила.
– Не хрена, пап, мы не сблизились! – Егор уронил голову на ладони. – Он жил своей жизнью, помощи не просил. Если бы он только сказал.
Михаил Федорович зажмурился. Чуть кольнуло сердце.
– Пап!
– Он плохое сделал? Все эти долги...
– Долги ерунда, он все отдал, оплачивал Насте лечение. Он к ней ездил постоянно, все эти годы после школы. У нее было что-то с сердцем. Я всего не знаю, но скорее всего в какой-то момент ситуация ухудшилась резко. Единственный, кто предложил ей помощь – клиника в Израиле. А там денег надо было немерено. И быстро...
– Сколько? – отец плотно сжал губы.
– Восемнадцать миллионов.
– Те самые, – сердце опять кольнуло.
– Артем, он... украл их у... бандитов считай. Только не успел их передать, Настя... Она умерла. А он...
Егор встал, подошел к окну и, отодвинув занавеску, посмотрел на заснеженный двор, где они играли в детстве, гуляли, и верили, что этот мир к ним может быть вполне лоялен.
– А теперь надо вернуть деньги.
– Как же это сделать?
Михаил Федорович покачнулся.
Егор и Вика бросились к пожилому мужчине, ругая себя, на чем свет стоит.
– Пап, пап, где лекарства?! Я нашел деньги. Их надо просто отдать. Вот я идиот! Все хорошо, пап! Я ведь не потому, мне просто... мне просто больно оттого, что я оказался ни тем, кому бы брат доверял!
– Нет, Егор! Он доверял! – выдохнул Михаил Федорович. – Он... понимаешь, он всегда тебя за старшего считал. Он твоего одобрения больше моего хотел получить. А девочка эта, он ее любил, но понимал, что ее сердцу не прикажешь...
– Тогда почему, почему, черт возьми, он не пришел, не рассказал?
– Он ведь деньги для нее взял?
– Да!
– Ты бы позволил?
– Нет... Да ... Черт! Я не знаю!
Вика, сидевшая рядом, вдруг чуть побледнела, хотя может Михаилу Федоровичу и показалось.
Они приехали с утра с одним единственным вопросом. Точнее он был у Вики. Она показала фото, где Настя и Артем стоят возле школы на выпускном.
И только тут Зиновьева старшего озарило, что да, была такая! Артем по ней сох, а она больше по Егору. Детский любовный треугольник на ровном месте. Помнил Михаил Федорович, что девочка тоже была талантлива в музыке, а в город другой мать ее увезла, потому что там по ее болезни доктор какой-то работал. Многие говорили, что она и до восемнадцати не дотянет, но дотянула!
И хоть Михаил Федорович еще до конца не понял, не осмыслил того, что узнал сейчас от сына и его девушки, но на душе у него стало совсем немножечко, но легче. Не был Темка плохим человеком, не был и все тут! Раз на все это пошел ради нее. Много ошибок совершил, глупостей, но разве не стоит человеческая жизнь этого?
– Погодите-ка, Вера-то уехала, но с Алей, пока та была жива, созванивались они. Был ее номер телефона где-то записан. Сейчас, – мужчина опять поспешил в свою спаленку, где только-только привел все в должный вид, копался он долго, пока не нашел блокнот с красными маками, в который Аленька записывала все самое важное.
– Вот, посмотрите, может и сменила, конечно, но вдруг. Вера... Вера... Вот Вера Васильевна Суркова.
– Суркова, – повторила как эхо Вика. – А у Насти другая фамилия. Трефолева.
– А! – озарило Михаила Федорович. – Там, по-моему, по отцу фамилию дали, он у нее военный был, погиб во второй Чеченской.
Егор достал телефон и набрал указанный отцом номер.
– Да, алло!
– Вера Васильевна?
– Нет, секунду. Вера Васильевна, вас просят…
– Егор Зиновьев.
Девушка имя не расслышала:
– Зиновьев.
– Артем? – обрадовалась женщина, услышав голос Егора. – Куда ж ты пропал? Вот так сразу... Так тяжело было…
– Вера Васильевна. Я не Артем.
Женщина удивленно замерла. Повисла тишина. Никто не решался ее нарушить, пока мать Насти не собралась с мыслями и не позвала чуть хрипловато.
– Егор?
– Да...
А дальше она узнала о том, что случилось с Артемом, и ей пришлось отключиться, потому что разревелась женщина искренне. Перезвонить Вера Васильевна смогла лишь почти через час.
И она рассказала нам, что сердце Насти остановилось в реанимации, где она и пробыла почти неделю и в сознании так и не пришла, после того, как подхватила пневмонию. Что Артем себя корил, ему казалось, что он привез ей эту чертову болячку.
И что остановилось оно 8 сентября...
Тот самый день...
Вера Васильевна сказала, что Артему позвонила медсестра по ее просьбе. Сама Вера Васильевна, едва справилась, похороны, поминки, и инсульт... Микро. Но все же. Еле выходили... Даже сейчас правая часть тела не особо слушается. Вот сиделка с ней.
– А Артем и Настя они... встречались? – спросил Егор.
– О, – Вера Васильевна, вдруг смутилась, – нет! Вы понимаете, Артем и доченька, они познакомились еще в музыкальной школе. Я, Егор, ведь тебя помню, ты приходил с мамой, когда еще в первом-втором классе учились, забирать его с занятий. Ты ей очень нравился, прям в душу запал. А Тема – он как ангел, как друг. И, может, погрешу немного, но я даже рада тому, что они парой не были, зато были крепкими друзьями и музыкантами, сумасшедшими до своего увлечения, они ночами напролет общались, переписывались. Не спали, не ели. И мне кажется, именно благодаря этому Настенька так долго продержалась. Он не разбивал ей сердце, он его лечил тем, что давал ей стимул – музыку.
– Просто на некоторых фотографиях...
– Понимаю, но он себя вел с ней, знаете, как с младшей сестренкой, которую надо опекать и любить. Я, знаете, сама не верила, что такое возможно, но вот она правда.
– А он часто приезжал? – опять Егор.
– Не меньше одного раза в две недели на 2 – 3 дня. Они сидели над нотами, ой, даже горячились, у Настюши даже румянец появлялся. Она оживала.
– Тогда, возможно, Вера Васильевна, они все-таки были больше, чем друзьями?
– Да нет, Егор, нет! – горячилась мать Насти. – Даже больше скажу, в какой-то из последних его приездов, они так сошлись на песне. И дочка мне сказала, что он ее написал для своей девушки, а Настя позволила переделать часть своей мелодии и сделать к ней аранжировку. И даже помогала ему и отнюдь не была расстроена, наоборот. Артем ведь, как я поняла, мало с кем встречался, он был весь в музыке. Она была за него рада. Она его любила, как брата.
– А она не говорила, как ее зовут?
– Девушку его? Вы знаете... нет. А может и говорила, да только я...
– Еще одна? – Егор прошептал тихо (чтобы не услышала Настина мама) и прикрыл глаза.
– Хотя, погодите, знаете, – Вера Васильевна вдруг задумалась, – я филолог по образованию, правда, было это давно, и болячки мои, но память – штука такая, выцепляет, что понравилось. Артем точно не говорил имени, но я слышала ее фамилию, когда он звонил и просил его соединить. Она красивая, фамилия в смысле, польская ... Да точно польская…
– Войцеховская? – я выпрямилась.
– Да, точно, она самая. Она, если не ошибаюсь, происходит от святого Польского Войцеха. Он же помнился мне, тоже песни писал, правда, религиозные.
– Вера Васильевна, простите, меня зовут Вика. Друг семьи.
– Здравствуйте, Вика!
– Я прошу прощения, что бережу вашу рану, я знаю, что Артем очень хотел помочь Насте с лечением, даже искал деньги. А почему ей не помогли у нас? Квоты и очереди конечно страшные, но могли бы сделать пересадку здесь? Почему он искал клинику за рубежом?
– Вика, – послышался глубокий горестный вздох, – Насте уже делали пересадку, но организм очень плохо воспринял чужой орган, слабый он у нее был. В России ее на очередь уже не ставили.
Мы оставили Михаила Федоровича и Веру Васильевну вспоминать прошлое, ушедших так рано детей, и может даже всплакнуть.
Я же рвалась домой. Папка с музыкой теперь занимала все мое внимание. Там была "Нина".
Если он влюбился в свою благодетельницу, ничего удивительно в этом бы не было! Она, говорят, тоже в прошлом музыкант. Она красива. И в плане музыки его понимала.
Почему он не попросил ее помощи с Настей? Боялся, что она будет ревновать? Что и его пошлет, и Настю? Вряд ли она ему при знакомстве сказала, что занимается отмыванием чужих миллионов.
Егору позвонил кто-то с работы, и он скрылся в своей комнате, откуда вскоре послышались перестуки клавиш. Мы почти не говорили. Он погрузился в себя настолько, что ничего не замечал. А я. Я тоже пошла к себе. Голова кружилась и я, замотавшись в теплое одеяло, как мумия, улеглась на диванчике и провалилась в сон.
Кроме тьмы снилась мне Прага. Мне вдруг безумно захотелось вернуться в те мгновения. Ведь тогда Егор был ближе, чем когда либо. Это забавно, но так и есть. И мир был ближе. Тот, который, как я считала, можно увидеть с экрана монитора, но не учла, каким бесподобным бывает кофе за крохотным столиком с видом на Влтаву, вымощенная камнем мостовая, как пахнет стариной в рыцарских замках, и как красиво смотрятся в огнях здания Москва-Сити.
