Текст книги "Принцип злой любви (СИ)"
Автор книги: Алена Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
– Дядя Гриша за тобой завтра приедет!
– Сын! – возмутился Михаил Федорович. – Я не немощный старик! Справлюсь. Соседи, если что…
– Пап! Какие соседи? У нас убивать будут, никто не подойдет! Это не обсуждается!
– Я с Егором согласна! – поддержала я любимого, чему Михаил Федорович был не рад, ища во мне союзника, но безрезультатно.
Спать все разошлись за полночь. Егор последним вышел из ванной и пропал на кухне, у меня уже зародилось подозрение, что он там решил лечь спать, но любимый все же пришел, от него пахло кофе. А меня, несмотря на дикое желание устроить допрос, тянуло в сон так сильно, что голову от подушки оторвать было тяжело. Он лег рядом, натянул одеяло мне плечи и крепко обнял.
– Голова не болит?
– Нет, только рубит по страшному.
– Это хорошо, сон – лучшее лекарство. Спи, – легкий поцелуй.
Когда я проснулась, его уже не было ни в кровати, ни в квартире. Михаил Федорович собирал вещи – небольшую дорожную сумку. В двенадцать в дверь позвонили, на пороге стоял дородный мужчина, чем-то неуловимо похожий на отца Егора. Они тепло пожали друг другу руки и, даже отказавшись от чая, отбыли, потому что до Балаково почти двести километров, а по прогнозу часа через два начнется пурга.
Я, по настоянию Михаила Федоровича, закрыла дверь (новую, металлическую) на все замки и, замерев в коридоре, прислушалась. Навалившаяся тишина угнетала.
Аня занята, у подруги был рабочий день сегодня, мама с папой тоже на работе, а состояние свое и то, что произошло, я решила от родителей тщательно скрывать, иначе пришлось бы слишком многое объяснять, начиная с того, что я живу с молодым человеком и, хоть в 28 лет это глупо, но все же.
Васька, как и Стас, писали полные удивленных смайликов сообщения, но проглотили новость про сильный грипп и неспособность их младшего научного сотрудника и по совместительству тестировщика здраво мыслить.
Егор писал сообщения почти каждый час, справляясь о здоровье, и проверяя, не прибили ли меня. На интересующие меня вопросы он просто предпочел не отвечать.
К вечеру я собралась с силами, дошла до магазина, прикупив курицу, всякие ингредиенты к соусу от шефа Анны, надо было хоть немного отвлечься, а с учетом того, что стол и шкафы в квартире я уже успела разобрать, заняться мне было особо нечем, сидеть за компом мне врачи пока строго-настрого запретили, так что успокоение было в аудиокнигах и готовке. Сидеть на месте и уж тем более лежать, сил не было.
Егор все время пропадал на работе, приходил очень поздно, часто засыпал на диване на кухне. И вот после осмотра невролога в пятницу, который, слава богу, в душу мне залезть не мог, меня выписали со среды. За всю неделю Егор перемолвился со мной от силы десятком слов. Я надеялась, что пятница хоть немного разговорит его, но нет. С утра в субботу едва поднявшись, мы, вызвав такси, поехали к Саше.
Молодой мужчина встретил нас с голым торсом в спортивных штанах и с бокалом чего-то горячительного в руке. Они с Егором как-то странно посматривали друг на друга, кажется, даже шушукались, отходя от меня, на значительное расстояние. Шпионы. Мать их!
Но потом вернулись и расположились за столом, пока я чинила полный вирусов агрегат для залезания в соцсети.
– Алина, звонила, – буднично сообщил Саша, поставив передо мной кружку с чаем, а перед другом кофе
– Как она? – Егор отхлебнул горячего напитка.
– Прекрасно, она переехала в Подгорицу, там ей предложили шикарный заказ на перевод книг, а ты же помнишь, как она по мистике загоняется.
– Да, помню. Здорово.
– Приглашает тебя к ней приехать.
Повисло молчание. Саша принципиально меня, как подругу Егора, не признавал, я это уже поняла. И его совершенно не смущало, что я сижу здесь, что Егор сидит рядом. Я не понимаю таких людей. Мало того, что они причиняют боль, они не ставят людей ни во что. И в том числе ведь и друга тоже!
Не знаю, во что бы вылился разговор, но у Егора зазвонил телефон.
– Да, Сергей Петрович, – любимый встал, нежно проведя рукой по моей спине, и направился к двери в гостиную. – Да, прочитал договор, иск я предварительно накидал, но мне нужны копии…
Чем дальше он отходил, тем меньше мы его слышали. И тем меньше он слышал нас.
– Зачем ты это делаешь?
– Что? – Саша даже голову не повернул.
– Мы с Егором вроде бы как встречаемся…
– Вроде бы как? – тут уж голову он поднял и усмехнулся. А потом поставил бокал с выпивкой на барную стойку, переплел пальцы и пристально посмотрел на меня. – Егор тебе рассказал, как мы познакомились?
– В общих чертах…
– Он мне больше чем друг, он в каком-то смысле мне жизнь спас, он мне брат практически, я лично так считаю. Потому что именно благодаря ему я сейчас не ширяюсь, у меня есть дело, и я в кои веки на хорошем счету у родителей. И как это не прискорбно для тебя, он нравится моей сестренке и моим отцу с матерью. Просто она еще маловата, а он уперт. Ему, видите ли, претит жить на чьей-то шее. Это притом, что отец его считает для Алины отличной партией.
– А тебе не кажется, что продолжая в том же духе, ты лишишься друга?
– Нет, не кажется, – его уверенность выбила меня из колеи. Саша считал себя тем, кто может людскими судьбами распоряжаться. – У Егора, если ты не заметила, не так чтоб много друзей. Он в принципе человек хороший, но скрытный и на контакт тяжело идет, да и после травмы характер у него не улучшился.
– Какой травмы?
– А он тебе не рассказал? – ненавистная улыбочка все ширилась. – Егор ещё со школы занимался боксом. КМС получил, и все бы, может, получилось, он шел на МС, но в конце 11 класса сам себя подставил, и позвоночник вместе с серьёзным спортом помахали ему рукой. Он тогда так все и всех возненавидел, что даже с друзьями по школе общаться перестал, и с братом какое-то время тоже. Ему тяжело было. Он же был лидер с будущим, а теперь все. И в институте он как-то дистанцировался, знакомые были, а из друзей только я и то с третьего курса. Бабам он на лицо нравился, но до того момента, пока он не вставал… Он долго с тростью ходил. А жалости он не терпит, ты это знаешь.
– Он говорил, что в институте бегал на тренировки, – прошептала я.
– Бегать он не мог, он с палочкой ходил весь первый и часть второго курса. А что на тренировки, так он и сейчас ходит. Потому что иначе он свихнётся, и ему надо форму поддерживать. Но там сейчас чёткая программа, чтобы не навредить. Вот поэтому, Вика, я и хочу, чтобы у него все было хорошо, а все хорошо у него будет только в моей семье. И деньги, и здоровье, и будущее.
– Ты издеваешься?
– Вик, слушай, – он подошел ко мне вплотную, отчего пришлось задрать голову, а это было неприятно. – Ты мне определенно симпатична, как человек, и я это делаю и в твоих интересах тоже. Потому не лгу и не скрываю. И мне хочется, чтобы ты поняла, рано или поздно Алина позовет, и он пойдет за ней. Они встречали больше трех лет! Это она его из депрессии вытянула, она показала ему, что если не сложилось в одном, надо пробовать другое. Она поддерживала его, когда ему было очень тяжело. Это не просто пойти зажать девку в уголке, нет, там чувства. И, ты сама понимаешь, уехать – это для Егора самый лучший вариант на сегодняшний день. Я боюсь за него и за его жизнь. Я поговорил с отцом, он им все оплатит. И квартиру, и перелет. И пока Егор будет осваиваться в новой стране. А он освоится, я в нем уверен. А там и я подтянусь. И я хочу, чтобы ты была к этому готова, – он сказал это так просто, как мы сообщаем друг другу, что на улице снег идет, или наступило 1 февраля.
– Почему лучший? – хрипло прошептала я.
Саша окинул меня странным взглядом.
– Он тебе и этого не сказал? – мужчина уже победно (и понимающе) улыбнулся, глаза его сверкнули. – Войцеховская потребовала с него восемнадцать миллионов, который украл Артем.
Голова моя резко заболела.
– Или предложила стать ее любовником. Я бы воспользовался вторым предложением. Бабенка отлично выглядит, – хохотнул Саша. – Но Егор же у нас правильный. И за это я его уважаю. И Алина тоже знает, каков он. Они будут отличной парой.
После услышанного, я не готова была к тому, что бы проглотить все это, к отстраненности Егора, его молчанию и к «честности» и «открытости» его друга. Усталость навалилась непереносимой глыбой.
– Все готово, – я взяла сумку, куртку и направилась к двери.
Егор, который все еще говорил по телефону, удивленно округлил глаза и, перехватив меня большом холле рядом с гардеробной, взял за руку.
– Сергей Петрович, у меня тут… сложная ситуация, позвольте, я вам перезвоню буквально минут пять. Да, спасибо! – и уже мне. – Ты куда?
– У меня с мамой встреча, – соврала я.
– Ты мне не говорила с утра, – он сощурился.
– Прости, забыла совсем, после случившегося соображаю не очень.
– Во-первых, одной тебе опасно ходить. И ты же не хотела, чтобы она знала о травме? – напирал Егор.
– Я такси вызову. Мы немного погуляем, в кафе посидит, там не обязательно снимать шапку (да, жизнь вынудила меня найти давешний Анькин подарок с огромным помпоном, который нераспечатанным лежал в шкафу в красивой упаковке, и хорошо держал пластырь на моей многострадальной голове).
– Далеко?
– Нет, в районе Горпарка.
Это Егору явно не нравилось, но работа и «друг» (точнее заговоры) требовали его внимания. Я была на телефонном контроле. Потому со скрипом, но он меня отпустил.
– Хорошо, мне надо заехать в офис, добить иск и отправить в суд, и еще пара претензий клиенту на согласование. Я, как освобожусь, позвоню. Перехвачу тебя, если получится.
– Конечно, – я обняла его и закрыла глаза.
Он может уехать, хотя я не верю в то, что Егор бросит отца, но возможны разные варианты. Отец Алины может дать денег. А почему нет, если дочь попросит, и если Саша не соврал, и Егор главе семьи нравится. Отработает на внуках.
Я уже не знаю, против кого биться, и кто опаснее. Я помню про эти чертовы миллионы. Помню… и про кое-что ещё...
С мамой мы не встречались, конечно же, я ей позвонила, сказала, что отошла от болячки, но к встрече не готова, однако мне гораздо лучше. Зачем ее тревожить? Она после случившегося с тетей Настей и Сашей до сих пор не в своей тарелке. Папа поведал, что она частенько сидит на кухне одна в тишине и смотрит в окно.
Я просто гуляла, мне этого последнее время не хватало. Как ни странно, я то ли еще не до конца выздоровела, то ли нет во мне этого ужаса, который преследует многих из тех, кто подвергся нападению. Мне не страшно было заходить ни в темный подъезд, ни в подворотню, ни гулять по глухим местам в парке.
Господи, какая же я дура! То, что я сделаю, когда приду домой – это попытка не потерять Егора!
– Мне страшно, – сказала я в тот самый момент, когда почти в десять вечера Егор вошел в кухню, еще даже не сняв свитера.
Он крепко обнял, прижал к себе.
– Все будет хорошо, мы обязательно что-нибудь придумаем. Саша тебе сказал, да? Черт! Я же его просил! – он осыпал поцелуями мое лицо. – Прежде всего, мы уедем. Это единственный выход...
– Нет… – покачала я головой.
– В смысле нет? – Егор замер, удивленно глядя на меня.
– Ты думаешь, она остановится и не навредит твоему отцу? Он дальше Балаково точно не побежит.
– Я не знаю, черт! Вика! Я не знаю! Но сейчас она угрожала тебе!
Егор потер лицо руками.
– Знаешь, все то, что происходило за последнее время, заставило меня по новому посмотреть на вещи, хотя бы, потому что провидение упорно сводило меня с тобой и Артемом. Поневоле поверишь в высшие силы. И мне кажется, что это не просто так. Мы должны попробовать найти деньги или хотя бы понять, куда они ушли.
– И как ты себе это представляешь?
Я встала и пошла в комнату, внутри все холодело от того, что когда я вернусь, Егор изменит ко мне отношение. И может быть навсегда.
Когда я вернулась, мне все никак не хватало сил вынуть руку из-за спины. Но это, похоже, единственный путь к спасению. Руки подрагивали, будто держали непомерную тяжесть. Тяжесть, которая лежала в дальнем углу моего стола, под фотографиями, которые передала Саша и той самой иконой со святой с моим именем. Забавно и страшно. Домушник был видимо крайне верующим.
Собрав все силы и сделав глубокий вздох, я опустила предмет на стол.
– Это то, о чем я думаю? – Егор выдохнул этот вопрос, но ответа на него ждал.
– Паша починил, – я закрыла глаза, чтобы не видеть злости на его лице или хуже того ненависти в глазах.
– Почему, Вика? – он тряхнул меня, как куклу, ухватив за плечи. – Почему ты солгала?
– Потому что ко мне приехал Саша и сказал, что не готов ввязывать себя и свою семью в эти разборки, и что он беспокоится за тебя. Потому что Михаил Федорович был в больнице, и ему было плохо, ему нужен был ты. Потому что ты мне нравишься, и я боюсь за тебя!
Он вдруг весь как-то вырос, глаза его горели такой яростью и ненавистью, а кулаки сжимались, мне на долю секунды показалось, что он меня ударит.
Егор закрыл глаза и заставил себя дышать, пытаясь унять ярость.
– Ты же понимаешь, что эта вещь для меня значит? Представь, что это твоя единственная ниточка в Васе. Ты бы ее оборвала?
Я опустила глаза.
– Нет...
– Как ты могла решать, ты не знала тогда ни меня, ни брата. Ты – чужой человек, а приняла решение!
Может быть, иногда важно, чтобы за тебя принимали решение. Но, как оказалось, это не так. В моем случае. А действительно, почему я позволила себе это? И да, я – чужой человек...
– Я тебе никогда этого не прощу! – прошипел он у самого моего уха, поставив, похоже, жирную точку в наших отношениях.
Он выхватил винт, покрутил его в руках, бросил на меня обжигающий холодом взгляд.
– Собирайся, поехали.
Больше он ничего не сказал, но я подчинилась, не стала ничего спрашивать. Даже подойти боялась. Быстро оделась, но не быстрее Егора, который ровно через минуту вылетел на улицу и ждал меня уже там, будто не хотел со мной в одном помещении находиться. Было холодно, очень. Особенно внутри. Да и пока мы ехали на такси, как оказалось, до Саши, он сидел впереди и молчал, все больше отдаляясь, хотя его можно было коснуться рукой.
Глава 24
«Прошлое бывает слишком тяжелым для того, чтобы повсюду носить его с собой. Иногда о нем стоит забыть ради будущего.»
Джоан Роулинг
К нашему приезду Саша был цивильно одет, притащил свой ноут и кидал на меня полные ненависти взгляды.
Круто, Вика! Молодец!
А дальше…
Это была адская работа для меня и еще более адская для Егора. Мы проверяли каждую папку, каждый файл. А их, если откинуть музыку, было более тридцати тысяч. Часть пустых файлов, часть содержали намек на слова к песням, тексты стихов, куски нот. И тысячи фотографий. Целая жизнь, красивый калейдоскоп. Когда я уставала, меня сменял Саша. Когда Саша, покачиваясь, вставал из-за компьютера, на его место падал Егор.
Информации было столько, что голова шла кругом. Егор достал чистую бумагу и стал вносить отдельно то, что мы увидели по медицинским счетам, то, что шло по фондам и юридическим лицам. По крайней мере, мужчин больше интересовали именно эти вопросы.
Брат Егора делал качественные фотографии всех документов, всех страниц уставов, решений о созданий, протоколов, счетов, бухгалтерских балансов, не менее трех десятков наименование, сотня фамилий и имен, которые ставили свои подписи, что-то решали, переводили и получали переводом или наликом маленькие, средние и совсем огромные суммы. И большинство выводилось за границу.
Зачем?
Я надеюсь, Егор понимал.
– Он все прекрасно понимал. Он учился, по сути, вместе со мной. Он читал, он слушал, у брата все хорошо было с соображалкой. Он каким – то образом добыл информацию, как фонды и коммерческие юрики прокручивают чужие миллионы. В прошлый раз я нашел вот это, – он быстро нашел нужный файл. – Это решение учредителей фонда об одобрении сделки по покупке нежилого помещения – студии под музыкальные выступления и обучение в Челмсфорд, графство Эссекс. Великобритания. На его приобретение направлены сто миллионов. Их перевели на счет организации, как пожертвование от нескольких юридических лиц и физических лиц. Но! Дальше решение с датой «30 мая 2017 года», подарить это помещение, уже приобретенное, акционерному обществу «Селена», место регистрации – Кипр. Это оффшор. Собственник кипрской компании – скорее всего тот, кому эти деньги и причитались. Скрытый конечно. И тут много таких сделок, по всем юрикам, от небольших сумм, до миллионов долларов. Видимо, они специализируются на отмывании и выводе средств за рубеж.
– А почему ты решил, что это отмывание? – почесал щеку Саша.
– Потому что деньги, особенно крупные суммы, ходят по кругу. Преобразовываются в недвижимость, финансовые пакеты и обратно, теряется на налогах, на колебании курса акций и валют, но не все ли тебе равно, если эти деньги не заработаны честно. И потому что, я, – он вдруг хитро прищурился, – нашел табличку! Брат туда все вносил.
– Прощелыга, – оскалился Саша.
Меня потряхивало, а эти ржут, хотя им так наверное легче.
– И все же я не понимаю. Не понимаю. – Егор упал на стул, запрокинул голову и закрыл глаза.
Я опустила руки ему на плечи и попыталась немного снять напряжение. Мышцы будто камень.
– Начнем сначала, – Саша опустил пустую кружку в раковину и подошел к столу. – Артем, как ты говоришь, знает, что такое отмывание денег. Все эти фонды… Они как-то связаны с Войцеховской. А это, – он кивнул на комп, – целая схема с доказательствами. На одном этом можно посадить надолго много кого. И может быть…
– Да! – вскинулся вдруг Егор. – Именно это и искала Ира! Я уверен! Она как-то замешана в этом. Дядя рассказывал отцу, что у нее водились деньги, непонятно откуда взявшиеся. Документы, карты и паспорта на третьих лиц. Ее волнение! Ее побег! Ее работа у Войцеховской! Нападение и попытка кражи ноута, а тогда только, когда она уже знала, что ноут у меня. Наверняка по ее наводке действовали те, кто вышиб меня с трассы, – Егор замолк, а потом тряхнул головой. – Но сейчас нас не это интересует! Нас интересует, где деньги, которые взял брат, и были ли они вообще?!
– Эту загадку можешь решить только ты, – я прошептала это едва слышно, но Егор услышал.
Он посмотрел на меня как-то странно, будто не готов был идти дальше. Нет, он не сдастся. Он просто не понимает с чего начать. Или как заставить себя сделать шаг в том направлении, где будет много горечи, вместе с ответами.
– Люблю тебя, – прошептала я то, что так долго лелеяло мое сердце. То, что я никому еще не говорила.
Мне вдруг показалось, что Егор ответит, несмотря на все то, что произошло, я бы так много отдала за его слова о любви, но Саша заговорил. Егор отвернулся. И я вдруг почувствовала себя такой одинокой. Убрала руки с его плеч.
– Я сейчас сформулирую, что сам знаю. Поправь меня, если что. Однодневка не преследует целью извлечение прибыли, ее функция прибыль скрыть или спрятать взятку. В учредителях, как правило, один человек, он же и директор с минимальным уставным капиталом. Минимальный набор документов для открытия счета в банке, который необходим для дальнейших действий с деньгами. Устав, как можно более обще сформулированный, решение о создании и назначение директором и бухгалтером самого учредителя – вот и набор документов. Но для однодневок больше характерны ООО-шки, – Саша кивнул в сторону экрана компьютера, – фонды – это покруче. Артем учредил фонд. Он хотел стать частью системы?
Егор задумался.
– Не думаю, хотел бы, давно бы стал, но подтверждений нет. Связей с этими "прачками" никаких. И ты прав ООО-шки быстрее и удобнее, но фонду легче прикрыться документами о пожертвованиях особенно на большие суммы. Фонд может дарить, для ООО-шки это практически невозможно. И фонду легче вывести деньги за границу, прикрываясь благими целями, в том числе лечением.
– Однако, – Саша почесал щеку, – помимо налоговой фонд должен быть зарегистрирован еще и в Минюсте.
– И это придает ему большего веса, чем вшивой ООО-шке, у которой на счету из ниоткуда сто миллионов. Артем это понимает. Вот, – Егор наклонился к компу, – он создает свой фонд «Авеана» за пять месяцев до смерти. Но для регистрации фонда нужно помещение. Артем к тому времени долю квартиры отцу уже отдарил. И смотрим, у нас появляется некто Симанский Владимир Генонович. С помещением в собственности на улице Крутогорской.
– Это ж бараки в Елшанке... – хмыкнул Александр.
– Они самые. Господин Симанский – какой-нибудь пьянчужка, скорее всего, который подпишет за чекушку отказ от собственной почки. И я уверен – это его подпись. Обычный крестик. Вот договор аренды на одиннадцать месяцев, он не требует дополнительной регистрации с гарантийным письмом о продлении, если фонд будет зарегистрирован. Дальше, регистрация в Минюсте. Артем, как руководитель, ее проходит. Все. Фонд готов. Ему даже начинают поступать крошечные пожертвования. Может, он сам их и делал, пропускал по учету, чтобы в глазах налоговой казаться настоящим. Как и фонд Войцеховской, фонд Артема позиционирует себя, как помощь молодым музыкантам. После чего появляются документы Насти и все ее достижения. Талантливая девушка больна. Фонд рассылает запросы в несколько клиник. И отвечает Израильская. Они готовы взяться за пересадку. Вот расчет стоимости лечения. Восемнадцать с половиной миллионов…
– Ты сказал, что фонду легче было вывести деньги за границу, – я внимательно посмотрела Егора. – Почему?
– Потому что просто взять и отослать за границу крупную сумму ты не сможешь, тебе надо доказать происхождение денег и их цели. А фонд для этого идеально подходит.
– А дальше? – Саша поднял бровь.
– А дальше… Я не знаю, – развел руками Егор. – Я не понимаю, как он их заполучил, если заполучил. А если получил, то где они. Но если Войцеховская их требует, значит, они где-то есть. Где-то у Артема.
– А почему ты решил, что украл двадцать миллионов? – Саша наклонился к монитору.
– Потому что, где-то тут, да, вот здесь. Я нашел решение Артема о том, чтобы направить, поступившие в фонд двадцать миллионов на благотворительные цели. Решение от 3 августа. Возможно, это сделано специально, требовалось для клиники, они должны были понимать, что будет, чем покрыть "сверхрасходы".
Мы переглянулись с Сашей.
– Значит, они все-таки ушли в Израиль?
Повисло молчание. И лишь спустя минуту Егор покачал головой.
– Тогда где чеки, подтверждения? Он все так скрупулезно хранил. А о самое главное забыл. Нет...
– Может, он их фоткать не стал? Либо мы их просмотрели?
– Надо перепроверить, брат стал бы, хотя бы для того, чтобы отправить Насте.
Я постучала по столу ручкой.
– А у Артема были личные счета в банках, он мог просто раскидать деньги, и они там и остались лежать?
– Нет, – покачал головой Егор. – Во-первых, я попросил нотариуса запросить банки. Там пустота. А, во-вторых, опять же такая сумма у физического лица, у которого доход официальный в последний год тысяч двадцать в месяц, вызовет вопросы у банка.
– Тут ты прав, хотя все банки тоже не запросишь! – покачал головой друг Егора. – У нас тут местечковых только с десяток, а может деньги в Нижний «уехали»?
– А зачем ему местечковый? – покачал головой любимый. – Если ему нужен крупный банк для вывода денег за рубеж.
– Если он не открывал счета, не успел перевести деньги, значит, если он получил их, то хранил наликом, – Саша задумчиво крутил ложку между пальцев.
– В квартире пусто, у отца пусто. С такой суммой по городу ходить неприятно. Не таскал же он ее с собой. Может менты при осмотре квартиры прибрали?
– Не такую сумму, мелочь бы да, а так вряд ли...
Опять повисло молчание. Я отпила из кружки чай, и взгляд мой упал на руку Егора, который, задумавшись, перебирал пальцами по столешнице, как некогда Артем в ресторане. Пальцы Егора были не столь подвижны, но…
Я стряхнула наваждение, поднялась и подошла к зеркалу. Это была забавная деталь интерьера на огромной кухне. И разумная, надо же видеть, как ты выглядишь, когда, например, выходишь к гостям после готовки. Мой же вид мне совсем не понравился. Может Анька и права, надо перекраситься. Мне пойдет рыжий. Он яркий, и к зеленым глазам идет (особенно с темными кругами). Буду, как Мерида из мультика, с моей паклей на голове.
И Егор, и Саша, я заметила в отражении, обернулись мне вслед.
– Егор, повернись ко мне, пожалуйста, в пол-оборота, да вот так, и смотри на угол шкафа над мойкой, и руку положи левую на стол, да, вот так, и замри.
– Не понял, – удивился мужчина.
– Это смешно, я знаю, но вдруг. Глупая идея, а из головы не идет. Когда все это случилось, я заходила и на твою страницу в соцсети и на страничку Артема, и знаешь, что заметила?! Во-первых, вы друг у друга в друзьях и родственниках не значитесь, но ладно, многие так делают. Особенно те, кто хочет стать известным, чтобы не тревожить семью. Но! У тебя на страничке есть ваши общие фото, а у него нет. Он все убрал, чтобы никто не знал со стороны, что вас двое. И комментарии подчищал, я только сейчас это поняла. Во-вторых, я ведь смотрела фотки. И раньше он старался иметь свою собственную индивидуальность, отличную от тебя. А теперь посмотри. Он перекрасился обратно, темноволосым стал, как и ты, он стригся и брился, даже одевался также.
Мужчины молчали, ждали пояснений.
– В договоре, которым ты в меня кинул в нашу первую встречу, стоял тот же год выдачи паспорта, что и у меня. Мы одногодки – это логично, паспорта меняли в двадцать. А сейчас у тебя новый, и ты поменял его …
– В двадцатых числах сентября.
– У тебя ведь его не оказалось. А когда ты заметил, что у тебя его нет?
– Я хожу с удостоверением адвокатским и правами. Заметил, только когда к следователю попал,– Егор резко встал.
– Артем приезжал к тебе незадолго до…?
– За пару дней. Но я с ним не встретился. У него были ключи, но он не дождался… Черт!
– Он взял твой паспорт, и он на тебя похож. Не знаю, смогла бы я вас отличить? Только если сейчас, потому что мимика-то у вас, наверное, все-таки разнится, но оператор в том же банке…
– Не отличит. Есть у меня одна догадка. Поехали!
Мы с Сашей, не сговариваясь, последовали за Егором и вскоре уже были в квартире Михаила Федоровича. Егор включил свет на кухне и исчез в темноте зала, явившись вскоре с коробкой. Он недолго покопался в ее содержимом, пока не вытащил ключ с ярким брелоком.
– Это эмблема банка. Я не придал значения в прошлый раз… А теперь, – Егор крепко сжал его в ладони. – Забавно, что домушник, выгреб все бумаги Артема, касаемые нот, не взял его.
– Нот… – что-то кольнуло. Но у меня хватало проблем и без этого.
И спустя тридцать минут, мы втроем выбрались из машины Саши и направились к стеклянным дверям офиса того банка, эмблема которого была на ключе. До закрытия оставался час. Банк местный, даже больше сейфовое хранилище, как пояснил Егор, пока мы пробирались по окутанному ночью городу.
Девушка-оператор за стойкой окинула нашу троицу весьма подозрительным взглядом, и заявила, что в хранилище пойдет только… собственник ячейки.
Егор Михайлович Зиновьев.
Егор исчез за металлической дверью, а нам оставалось только ждать.
Любимый появился спустя двадцать минут, он был бледен. Пройдя мимо нас, молодой мужчина вышел из банка, привалился плечом к стене у входа, вдохнув морозный воздух.
– Восемнадцать миллионов триста семьдесят семь тысяч с копейками.
–Это предложение Израильской клиники по трансплантации, так сказать, под ключ, – выдохнула я.
– Какой честный, а двадцать он не мог стырить? Перелет там, подарочки, – хмыкнул Саша.
Егор вдруг развернулся и, схватив Сашу за грудки, впечатал его в стену здания.
– Мой брат не был вором!
– Да, я согласен, он Робин Гуд. У плохих хорошим, – примирительно поднял руки Саша.
– Теперь я понимаю Войцеховскую, зачем она пыталась докопаться до причины смерти Артема, – слова Егора были полны горечи. – Она искала деньги. А слова о любви и таланте… Это просто ложь…
***
Саша отвез нас на квартиру и укатил по своим делам.
Егор был сам не свой. Он, молча, мотался по кухне, как маятник. В итоге ушел в магазин и вернулся с бутылкой коньяка. На вопросы не отвечал, на ласку не реагировал, да и подпускать меня к себе, кажется, не хотел.
Мне вдруг стало нестерпимо больно, да, я – дура, да, я была не права, да, не имела права, но я же…
Надо подождать, пока остынет, он зол и на меня, и на брата, и на весь мир. Но я лишилась самого важного: его тепла и доверия.
Собрав всю волю в кулак, чтобы сдержать слезы, я оставила его в покое, нарезав сыр и колбасу, положила на тарелочку, а сама ушла в комнату. Подсоединив злополучный винт, принялась шерстить файл за файлом. Мне казалось, что мы хоть и двигаемся к разгадке, но далеко не все выводы, к которым мы пришли, верны. Очень много деталей не доставало, и складывалось ощущение, что я кусочки паззла соединяю принудительно, потому что так выгоднее, но не более того, правильная картинка так не сложится.
С Настей Артем был знаком очень давно, «ее» файлов на компьютере было предостаточно и фото, и музыки, и переписки, которую Артем путем принтскрина сохранял в отдельной папке. Он вообще любитель фотографии, я смотрю. Хотя, по чести сказать, там обычно присутствовали куски текстов к песням, исправления, споры об окраске музыкальных произведений, что заставило меня вспомнить Скрябина, у которого музыка имела цвет.
Их музыка была поначалу нежной и мягкой. Как и ее личная. Но если прослушать несколько мелодий за последние пару лет, то будет видно разительное отличие Насти, застывшей в волшебном безвременье, и Артема, который рос, мужал, его музыка становилась жестче, острее, ярче и более близкой мне.
Спустя пару часов я наткнулась на папку с надписью «Нина». Она была создана за четыре месяца до гибели Артема и хранилась глубоко в недрах проводника и пополнялась до самого рокового дня. И там тоже были фотографии с приемов и конкурсов, где они держались сначала официально и даже чуть прохладно. Но потом… Я не назову это иначе, чем химия. Искра пробегала между братом Егора и всегда обворожительно выглядящей женщиной, стоит им увидеть друг друга. И говоря о Войцеховской, она тоже менялась от фото к фото, особенно взгляд, он становился спокойней и в том же время ярче, лучистее. И, конечно же, там была музыка. Совсем иная. Она была старше. В ней не было невинности и мягкости. Зато была страсть настоящая, бурлящая, живая, обнаженная.
Было уже часа три ночи, когда я пробралась на кухню, чтобы попить воды. Егор спал на диване, бутылка коньяка стояла у раковины полупустая, колбаса и сыр не тронуты. Я принесла одеяло, укрыла им мужчину, и ушла к себе, впервые в жизни в этой квартире, закрыв дверь комнаты на щеколду и кинув вниз, где щель между полом и дверным полотном пропускала свет и могла выдать, что я не сплю, одеяло. Я так делала в детстве, когда играла в компьютер по ночам, и не хотела, чтобы проснувшаяся мама устроила скандал и отобрала у меня провода.
