Текст книги "Принцип злой любви (СИ)"

Автор книги: Алена Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Мне в отличие от подруги до работы минут двадцать пешком и минут семь на транспорте. На улице шел проливной дождь, который упорно не хотел переходить в снег. С учетом погодных условий я, разумеется, выбрала вариант с автобусом.

У выхода из двора тоже стояли машины авариек, легковушки и прочие самоходные устройства, которые приходилось обруливать вместе с лужами. Так еще и пролетавшие мимо авто пытались обдать мутной водой, скопившейся в колее на дороге, которую я, как обычно, перебегала в неположенном месте, не желая пройти лишние пятьдесят метров.

Однако когда я была приблизительно в метре от противоположного бордюра, машина, стоявшая там же у обочины, вдруг начала движение, причем прямо на меня. Я сделала рывок, прыгнула на тротуар и приземлилась прямо в лужу.

– Вот блин!

– Подвезти?

Стекло со стороны переднего пассажирского сиденья опустилось, и я смогла лицезреть жителя большого красивого дома, обладателя сестры Алины и по совместительству друга Егора.

– Эм… Ну… Если вам по пути… – начала было я осторожно.

– Вик, садись. Дождь проливной, – Александр наклонился и дернул ручку двери внутри салона.

Тут с ним не поспоришь!

Отряхнув ноги, как могла, от грязи и воды, я уселась на переднее сиденье автомобиля, который собственно не запомнила снаружи, но хорошо запомнила изнутри.

Саша вырулил на проезжую часть, и неспешно, потому как перед светофором скопилась изрядная пробка, направился в сторону моей работы.

Время восемь утра. Определенно направление его дома прямо противоположно моему. На работу мимо проезжает? Сомневаюсь.

– Ты уже связалась со своим знакомым?

Они оба издеваются! Или проверяют? Или не доверяют?

– Да.

Александр молчал целый квартал, а потом вдруг резко свернул на одну из крохотных пересекающих проспект улочек и ударил по тормозам, отчего я едва не пробила головой лобовое стекло.

– Отдай мне этот чертов винт!

Он вдруг навис надо мной, опершись левой рукой о торпеду. Лицо у него было бледным, под глазами залегли круги. Не знаю почему, может от недосыпа, может от того, что за последнее время у меня и так слишком много приключений, а может еще и потому, что вокруг мельтешили люди, я совсем не испугалась, больше разозлилась из-за того, что едва не приложилась лбом о твердую поверхность.

– В смысле?

– Что непонятного в моих словах? Отдай мне винт!

Его рука потянулась к лежавшей у меня на коленях сумке, но я не двигалась и, как ни странно, это сыграло мне на руку.

– У меня его нет. Он дома. Я не вожу с собой такие вещи.

– Ты же сказала, что отвезешь его своему знакомому!

– Сказала, но если я его прошу, он сам заезжает после работы.

– Поехали, заберешь! – в приказном порядке сообщил мне Егоров друг.

– Нет…

– Что значит «нет»? – от напряжения на руке, которую он сжал в кулак, проступили вены.

– Нет, значит, нет!

Александр долго сверлил меня взглядом, а потом запустил пятерню в волосы, откинулся в кресле и закрыл глаза.

– Я только вчера вечером прилетел и узнал о произошедшем. Егор сам не понимает, во что лезет. Если мой отец узнает, что я ему помогаю, то может возникнуть проблема, и еще большая проблема возникнет, если узнают те, кому Егор собрался противостоять. Моя семья может пострадать, – он говорил искренне… и, кажется, он действительно боялся.

Внутри вдруг завозилась тревога, она быстро росла, как шарик, который накачивают гелием, и в итоге стиснула внутренности так, что больно стало дышать. Если уж Саша боится, то мне нужно бежать без оглядки!

Я лично уверена, что у человека только одна жизнь, но нашей психике свойственно уходить от сего знания, в целях сохранения надежды, оттого порой, когда жизнь вдруг напоминает тебе об этой нехитрой истине, ты теряешься и не знаешь, что делать.

Сидевший рядом со мной и смотревший в одну точку Саша был тому прямым доказательством.

– Почему вы не поговорите с Егором?

– Он одержим, – мужчина положил обе ладони на руль и опустил голову. – Это же его брат погиб.

– И все же…

– Ты сколько с ним знакома? – хорошо, что ответа он не ждал (он, похоже, не в курсе, что без году неделя). – Я его знаю почти десять лет, с института. Если бы не он, черт, я б его не закончил даже, сдох раньше, – усмехнулся Саша. – Он мой лучший друг, не могу я ему сказать, чтобы он не мстил за брата, если там есть повод. В чем я сомневаюсь. Но подставить отца и все семью из-за своего в этом участия тоже не могу, – он повернул ко мне голову. – Отдай мне винт, а?! Скажешь, у тебя сумку дернули. Да можно все что угодно придумать. Упал он, разбился, в луже утонул.

– Это неправильно!

– А правильно, если его тоже с балкона выкинут? – огрызнулся мужчина.

Я замерла.

– Так… значит… Артема…

Лицо у Саши было крайне озабоченным.

– Послушай, эта Войцеховская… Темная лошадка. Никто не знает, кто у нее в корешах ходит. Я не видел документов, Егор тоже их просмотреть успел мельком. Он считает, что через фонды Войцеховской отмываются деньги, но это лишь предположения. Оказаться в ситуации, когда ты можешь навредить с одной стороны чиновникам, а с другой стороны бандитам, знаешь ли, не из приятных. Никто не вступится. Вот за Артема никто и не вступился, – мужчина тяжело вздохнул. – Я не понимаю только одного, зачем она заставила ментов эксгумировать его тело, зачем заставила искать улики. Ей первой выгодно, чтобы концы в воду. А все это делалось без решения суда, санкции прокуратуры и следственного комитета, в отсутствие согласия родственников. А я тебя уверяю, как юрист по уголовным делам, там, в бумагах все будет как надо. А даже если не надо, получат по шапке самые низы. Ты вроде девочка не глупая, поняла уже, что там крутятся деньги, и не маленькие.

– Двадцать миллионов.

– Двадцать миллионов! – Саша откинул голову и расхохотался. – Это мелочь, сор под ногами. Если все так, как предположил Егор, потоки могут быть далеко не в размере этой цифры, а в десятки раз больше. Ты это понимаешь? – почти кричал Саша.

Я сглотнула. Паника накатывала и уже не отступала, как цунами, она затопила мозг, сносила напрочь все разумные доводы.

Мне кажется, что сумка с винтом, лежащая у меня на коленях, раскалилась добела и обжигала ноги и ладони.

Михаил Федорович, добрый старик с бледным лицом, одним цветом с сероватыми простынями, на которых он лежал в больнице, только что получивший весточку надежды, может опять кануть в омут боли. Потому что потеряет и второго сына. Он и так почти его потерял.

Мне стало душно, хотелось выскочить из машины и уйти подальше, а лучше убежать, а еще лучше улететь. Горло сдавило. Господи, меня сейчас стошнит!

Я дернула ручку двери, но она не поддалась.

– Послушай…

– Открой дверь! – я прошептала это едва слышно. А потом почти закричала. – Открой!

Саша нажал только ему известную кнопку и центральный замок щелкнул, я остервенело потянула на себя хромированный завиток и выскочила из машины.

Холодный воздух в первый момент вышиб дух.

Я застыла в паре метров от машины, даже не закрыв дверь, и так и стояла, уставившись в пустоту. Саша тоже вышел из машины, встал рядом и закурил.

– Артем явно что-то спер из того потока, что шел, но как он это сделал, мы пока не поняли. И я не хочу понимать, слышишь! Не хочу! И не только потому, что это опасно лично для меня и моей семьи, но и потому что Егор мой друг! И его я тоже потерять не хочу!

Он сплюнул на мокрый асфальт.

– Если бы у Артема были мозги, он бы посоветовался с братом. А теперь. В общем… поехали! – его рука вцепилась в мой локоть.

– Лексевна!

Мы оба резко обернулись. Так резко, что подошедший к нам Антон сузил глаза, оглядывая нашу пару, в итоге взгляд его замер на Александре.

– Все хорошо?

– Д-да… Это мой знакомый. Он… он рассказал мне про нашего общего друга и его… непростую ситуацию.

– Ааа, – многозначительно протянул Антон. – На работу идешь?

– Да, – я сделала шаг от Саши к коллеге, Егорову другу пришлось локоть мой отпустить, потому что глаза Антона опять подозрительно сощурились.

– Вечером позвоню. Договорим, – бросил мне в спину владелец белой Камри.

Я кивнула, даже не оборачиваясь. В голове царил сумбур полный. Разум метался, пытаясь осмыслить услышанное, и решить, что выбрать из предложенного Сашей, и стоит ли вообще мне выбирать, стоит ли лезть в дела Егора. Ведь я же все решила. Я обещала помочь с винтом и не более. Я же решила!

Но представить себе, что Егору тоже могут помочь шагнуть с балкона, я не могла.

Антон, шедший рядом со мной, заметил мой понурый вид.

– Что ситуация и правда такая непростая?

– В смысле? – я посмотрела на коллегу.

– Ну, у твоего друга?

– Хуже некуда, – не покривила я душой.

– Может, помощь нужна? Ты бледная. Хотя из меня сейчас помощник только советами, в плане денег я на мели.

Я едва сдержала истерический смешок. Ты – лапочка, Тоха, но вряд ли у тебя есть в долг двадцать миллионов. Ведь такую эту сумму умыкнул Артем?

– Мне сейчас совет бы пригодился. Ты бы простил обман другу, если бы знал, что друг действовал тебе во благо?

– Сложно сказать. Иногда надо самому пройти путь и самому понять, что выбор был неверен, – подумав, выдал Антон.

– А если от этого твоя жизнь зависит?

Анин друг удивленно посмотрел на меня.

– Скажем так, и в том, и в другом случае ты рискуешь потерять друга, если понимаешь, о чем я.

Понимаю!

Правда, Егор мне и не друг вовсе. Анька права, красивые мужчины – большие проблемы.

Весь день я была сама не своя, весь день я мучилась, даже рисовала таблицы, гадала на онлайн сайтах (дожилась, называется), и не могла решить, как правильно поступить. И только когда Миша, уходивший с работы, щелкнул выключателем лампы на своем рабочем столе, я вдруг поняла, почему меня это так тревожит. Это оказалось так просто, что даже страшно: несмотря на все свои обещания и зароки, я хотела еще раз увидеть Егора. Очень хотела… Глупость полнейшая. У него девушка, и он считает меня скорее матерью Терезой, которая вечно подворачивается, когда что-то происходит. Это никакого отношения не имеет к той симпатии, которую испытываю я. Черт, все-таки испытываю! Но если я поступлю так, как советует Саша, он вряд ли захочет иметь со мной дело. И я больше его никогда не увижу. И не только потому, что разозлится на потерю бесценной для него вещи, но еще и потому, что у нас больше не будет повода для общения.

Я зашла на страницу Егора в соцсети, нашла ту самую фотографию, где он на фоне запустения и разрухи, и сердце кольнуло. Я его совсем не знала, он мне хамил, он впутал меня в какую-то опасную историю, но я…

Я…

– Привет, так что ты там хотела починить? Где пациент?

Голос Пашки звучал в трубке крайне жизнерадостно. Пашка он вообще позитивный, с ним светло и уютно.

– Ты у себя?

– Да. Приедешь?

– Буду минут через сорок.

Глава 17

Наказанием лжеца оказывается не то, что ему никто больше не верит, а то, что он сам никому больше не может верить.

Джордж Бернард Шоу

Автобус был забит под завязку. Мне не особо повезло с местом, и в момент, когда транспорт тормозил (причем весьма резко), часть пассажиров просто на меня падала, отчего поручень больно врезался в поясницу. Грязновато-желтый свет ламп, придавал лицам вокруг налет болезненности и угнетенности, хотя, наверное, это потому, что я начала сходить с ума от попыток решить, как поступить.

– Вы выходите? – уточнила девушка в наушниках у мужчины, который настолько сильно вжал меня в поручень, пропуская пассажирку, что я поморщилась.

А могу ли я доверять Александру?

Дебаты в моей голове сегодня имели место раз так миллион. Но собраться с духом и решиться я все никак не могла. За две остановки до конечной, а значит и до офиса Пашки, почти весь автобус хлынул к выходу. Убираясь с пути этого разрушительного «селевого потока», я плюхнулась на ближайшее к двери сиденье. Нас в салоне осталось всего пара человек плюс кондуктор. На самом деле когда-то именно эта остановка конечной и была, но где-то лет шесть назад автобус стал преодолевать промзону, отделившую город от нового спального микрорайона. Там по дешевке Пашка офис и снял.

– Конечная! – объявила кондуктор.

Я встала, и в этот момент сумка моя странно уркнула в наступившей тишине, и на пол автобуса посыпались мелочь, конфетки, которые с каких-то праздников валялись на самом дне, ключи и всякий мелкий мусор, которому, конечно же, не место в дамском ридикюле. Я удивленно замерла.

– Вот гады! – дородная женщина кондуктор, сидевшая рядом со мной, всплеснула руками. – Сумку порезали!

Я удивленно подняла на нее глаза и поднесла сумку-планшет к глазам

На дне имелся ровный порез.

– Кошелек? Документы? – озабоченно поинтересовалась женщина.

Кошелька у меня отродясь не было. Мелочь для автобуса я возила в кармане. А все остальное, как и у всякого современного человека, я стараюсь держать на карте. А она тоже в нагрудном кармашке куртки. Паспорт я вообще не вожу. А телефон держала в руках. Воришка, кем бы он ни был, явно пролетел.

– Ничего не пропало?

А я вдруг замерла, а потом тряхнула сумку чуть сильнее – винт, порвав бумагу, в которую был обернут, плюхнулся на сиденье.

***

– Я не понимаю!

– Что ту не понятного, папа?! Я родила змеюку неблагодарную, такую же, как и ее отец!

Таня всхлипывала.

– Она что, правда, уехала?

– Да! Она… Она… Она меня ударила, пап, – Таня показала пальцем на щеку. – Она сказала, что во всем виновата я! Я! Понимаешь?! Что не дала ей ни денег, ни семьи, шанса на нормальную жизнь, на нормальное детство! Господи, за что мне это?!

– Танюш, успокойся! – Семен Семенович неловко обнял за плечи рыдающую женщину, в душе надеясь добраться до внучки. Таня вся как-то обмякла и прижалась лбом к отцовскому плечу.

– Она сказала, что из-за Артема она сильно вляпались. А потом… потом ушла… Понимаешь?! Она взяла и ушла! Даже не подумав, как я буду переживать!

– Вернется! Жрать захочет – придет! – внутри у мужчины все кипело.

– Она что-то про Москву говорила! Так может надо в полицию?

– И что ты им скажешь? – отец покачал головой.

– Пап, что-то плохое происходит. Егор пропал, Артем… – Таня вдруг прижала пальцы к губам. – А если Ирка… А дядя Миша? Как он?

– Лучше.

– Это хорошо, – опустила голову дочь.

– Да что там хорошо, когда тут такое творится! – мужчина тяжело опустился на стул.

– Пап, что мы делать будет? – дочка никак не могла взять себя в руки, слишком много на нее навалилось за последнее время.

– Не знаю, Танюш. Сейчас надо, чтобы Ирка вернулась живая и здоровая.

– Я… знаешь, у нее в комнате нашла кучу карточек банковских на чужие имена, – округлила глаза Татьяна.

– В смысле? – отец удивленно взглянул на дочь.

– А даже два чужих паспорта, – Таня непонимающе развела руками. – Что делать с ними? Может в полицию?

Мужчина сжал кулаки.

– Нет, дочь, пока ничего мы про это говорить не будем. Она должна быть жива, это самое главное. Может, одумается?

***

«У меня порезали сумку, когда я ехала в сервис. Там был винт.»

Я написала это, едва выйдя из автобуса, держа в руках пакет (выданный сердобольной кондукторшей), в котором лежали сумка и почти все ее содержимое, кроме фантиков, которых разнесло сквозняком по салону. Я сделала это чтобы не передумать, сделала потому, что решила считать случившееся знаком свыше (хотя не во что такое не верила), сделала, так глубоко внутри надеясь, что он не исчезнет.

Егор прочел сообщение два часа назад. Но ни слова от него не пришло.

Я сидела в Пашкином подвальчике и тянула вино из большой кружки (мне кажется, это была вторая бутылка), поминутно проверяя соцсеть, убивая в себе всякую надежду. Я поступила так, как хотел Саша, чтобы спасти Егора, я выбрала меньшее зло, как писал мой любимый Сапковский. Но откат меня все же настиг. Саша тоже не звонил.

А через пару часов аватарка «левой» Егоровой странички в сети, с которой мы общались, стала пустой и безжизненной. Он удалил акк. А мне захотелось расплакаться, как девчонке.

Это странное чувство, под названием «влюбленность», настигло меня слишком поздно, и кажется, несло столько же мучений, сколько и ветрянка во взрослом возрасте, оставляя глубокие шрамы, от которых сердце ноет.

– Мать, эк тебя развезло!

Паша опустился рядом на колченогий стул и допил остатки вина из моей кружки.

– Ты такая была, только когда диплом защитила.

– Ну, состояние похожее, – язык заплетался. – Ты закрываешься?

– Сокровище мое, я уже часа три как закрыт. Время почти час ночи.

– Мау…

– Может, расскажешь, что случилось, котик? – голос у него был хриплый и очень приятный.

– Ты знаешь, я влюбилась.

– Ух ты! И кто же счастливчик?

Я горько усмехнулась.

– Новый айфон 7! Ты видел эту няшу?

Мне кажется, или Пашка как-то понимающе улыбнулся и не поверил мне ни капельки. Бутылка булькнула, но все ее содержимое наполнило бокал от силы наполовину.

– А больше нет?

– Тебе хватит, по-моему!

– Нет, я еще хочу пооплакивать свою убогость, – промямлила я.

– Ты на вино больше потратишь, чем на телефон, так активно оплакивая, – Пашка спрятал бутылку под стол.

– Ты видел, сколько он стоит?

– Видел.

Он осторожно потянул меня за руку, заставив встать на ноги (с первого раза не очень получилось, но ладно), и помог одеться.

– Тебе домой надо? – дошло до меня.

– Леська уже звонила раз пять. Я тебе такси вызвал.

– Не, – отмахнулась я. – Отмени! Я пройдусь.

– Рехнулась? В таком состоянии по нашему району ночью лучше не гулять, да и по любому другому. А до твоего дома шесть километров топать, – усмехнулся друг, повязав на меня шарф.

– Целых шесть?

Взгляд фокусировался с трудом.

– Мда… Я с тобой поеду.

– Не-не-не! Я сама…

– Вик!

– Не-не-не…

Таксист оказался отменный: он молчал, зато в салоне у него играло все самое душещипательное, даже Селин Дион, которую сто лет уже не слышно на радио (как по заказу прямо). Фонари озаряли для меня реальность вспышками. В итоге алкоголь и тепло сделали свое дело, и я заснула. Разбужена пассажирка была легким прикосновением.

– Сударыня, вы дома.

– А да… Спасибо… Ик… Я сколько… Должна…

– Все оплачено.

– А да?! Круто. Спасибо этому дому… – повисла пауза, которая стала затягиваться. – А как дверь открыть?

Он вздохнул (сто процентов) тяжело так и печально, вышел из машины и открыл мне дверь, подав руку, как китайской королеве.

– Ик. Вы потрясающе… потрясающие… потрясающий! Спасибо!

Мужчина возрастом может чуть постарше меня хмыкнул.

– Дойдете? Проводить?

– Пффф. Я и не такое могу, – правда, сказав это, я едва не растянулась, запнувшись за какую-то кочку, но героически выдержала и не клюнула носом.

– Пакет!

– Ах, да пакет! Вы просто огонь!

Мужчина хмыкнул и, усевшись в теплый салон, нажал на газ и укатил искать новых веселых клиентов. А мне…

– Надо подышать.

Глубокий вдох. Только когда икаешь, как-то лично на мне этот прием не работает.

– Ты молодец!

А от ствола дерева отделился силуэт. Я попыталась поймать ускользающее изображение. Саша.

– Это не я! – интересно, откуда у меня силы говорить это.

Я перевернула пакет, и на мокрый асфальт выпали сумка и все ее содержимое. По мне так почти все…

– Черт возьми, это не я!

Зачем я ему-то вру? Я же сделала, как он хотел!

Потому что Егор удалил акк в сети, потому что от него больше не придет ни одного сообщения. И потому что я сейчас ближе всего к тому, чтобы вернуть свою привычную нормальную жизнь. Там, где сердце Егора не бьется у самого моего уха и от него не пахнет кофе и мылом.

Саша наклонился и поднял сумку. Его рука исчезла в недрах кожзама, а через мгновение пальцы показались в дыре, оставленной незадачливым щипачом.

– Забавно…

– Что в этом забавного? – по слогам выдала я.

Он присел на корточки и собрал в пакет все, что валялось на земле, туда же последовала и сумка.

– Завтра купим тебе любую, какую захочешь, самую дорогую!

Акк удален.

– Да пошел ты! Идите вы оба!

Саша усмехнулся.

– Это, кстати, действительно Лукьянов. Ты была права.

Я удивленно захлопала глазами.

– Иди, отсыпайся, малышка! – махнул он рукой.

– А тебе хворать побольше!

Он засмеялся и вдруг весь как будто распрямился, став не в пример выше обычного (или это меня глючит), и пошел, насвистывая, к машине.

***

Будто сотня кузнецов стучала по голове молотками, причем били изо всех сил, старались перевыполнить пятилетку. Это было так больно, что слезы на глаза наворачивались.

Боже…

– Да, алло, – исторгаемый моим горлом звук мало напоминал человеческий голос, выходило что-то типа старого гугл-чтеца.

– Алло, Виктория, здравствуйте. Это первая городская больница. Ваш номер оставлен, как один из контактных по Зиновьеву Михаилу.

У меня дыхание замерло, а сердце, кажется, остановилось.

– С ним все хорошо. Состояние удовлетворительное, но нам бы лекарство для него, у нас, сами понимаете, с этим сложно, а оно не протокольное. А ему бы его попить.

– Э да! Да, конечно. Я сейчас ручку возьму, секунду.

Лекарство имело много букв, я даже не пыталась их в одно слово сложить.

– А у вас разве нет телефона его родственника?

– Да, но до него не дозвониться. Если у вас получится, может, вы попробуйте. Я столько служебный не могу занимать.

– А скажите мне его номер?

На том конце провода повисла тишина.

– Я просто не местная, в… Москве живу, – врун уровня профи, – и у меня старая инфа по его номеру, тоже ему не могла дозвониться.

– А да, – с облегчением вздохнула трубка. – Пишите.

Я помню, как Игорь один раз по пьяни рассказал мне одну историю. Тогда супер правильный мужчина получил в моих глазах серьезный изъян. Да, что там говорить! Он пытался описать крутость ситуации, а меня просто тошнило. История была приблизительно следующая. Он, еще будучи срочником, и к тому времени уже «дедом», разрешил (наравне с прочими «дедами») производить с некоторыми своими органами некие манипуляции, такому же призывнику, как и он, но конечно же духу, с полной уверенностью, что тому это нравилось и его никто не принуждал. Я спорить не стала, но весьма скептически отнеслась к желанию того самого неизвестного. Сейчас я была точнехонько на его месте. Фигурально выражаясь.

– Лекарство недешевое. Сразу предупреждаю.

– Угу.

Дама отключилась, а я так и сидела с телефоном в руке.

Погодите… сегодня же…

Рабочий день!

Время десять утра!

И куча сообщений.

И резонный вопрос начальника «Ты где?»

Боже.

Я уронила голову на грудь, но, как оказалось, делать этого не стоило. Зыбкий и призрачный мир вокруг повело в сторону, и я рванула в туалет.

Пятнадцать минут спустя уже стояла на кухне с огромной чашкой чая с медом.

«Шеф, прости. Чем-то отправилась походу»

Как хорошо у меня стало с фантазией на отмазки в последнее время (вру отлично, иными словами). Хотя отчасти это правда. Я редко работу пропускаю, только по болезни. И Миша знает, что я не злоупотребляю его доверием.

«Как оклемаюсь, приеду»

Ответ пришел незамедлительно.

«Я тебе скинул на почту отчет. Поправь его и отправь в головной. И сиди дома. Сейчас, говорят, грипп такой ходит»

Миша замечательный, он, правда, не знает, что причина отравления – это я вчера в одну харю сколько… две бутылки! Так что, с учетом моего невысокого роста и телосложения, это было близко к ударной дозе.

Тоха поинтересовался, как править код в одной из загрузочных программ, которую сам написал, но которая никак не хотела подрубать скачку обновлений. Анюта написала, что сегодня приедет. Была с родителями, помогала с ремонтом. Программеры вовсю обсуждали выход новой игрушки. А Стас поинтересовался, как мне статьи, которые он сбросил. Васька скинул кучу шуток и фоток. Они на выходных вместе Миланой ездили в Подмосковье на форум по робототехнике. Фейковая страничка Егора в соцсети была удалена. Сейчас в полутьме маленькой кухни с чашкой горячего ароматного чая мне не было обидно. Видимо, вино притупило остроту ощущений. И хорошо. А то я совсем расклеилась.

Что ж, у меня есть дела!

Я быстро собралась и пошла пешком в самую далекую, но самую крупную и божескую по ценам аптеку. На улице все подсохло, и мелкой крупой падал с серого неба серый снег.

Мне хотелось прогуляться после вчерашнего, потому вместо тротуара вдоль магистрали, я спустилась вниз к Волге, и пошла по набережной.

Тут было холодно и ветрено, но душе стало приятнее. Наушник в ухе вешал голосом Дробышевского про расы и антинаучные теории происхождения человека. Мне нравилась подача им материала, не скучный бубнеж профессоров, а пусть иногда чутка фривольный, но отличный способ донести интересное до современных людей.

В аптеке, несмотря на рабочий день, а точнее его разгар, царил ажиотаж. В очереди я простояла минут пятнадцать не меньше, пока не получила на руки то, что было записано на бумажке. Причем препарат был рецептурный. Но провизор сказала, что его знают пока только в больницах, потому, опять же пока, выдают тем, кто по просьбе врачей его покупает для родственников.

Выйдя из аптеки, я призадумалась, как мне лучше добраться до больницы. В итоге прыгнула в маршрутку, она делала большой круг по городу, но подъезжала к самым воротам нужного мне заведения.

Всю дорогу я читала статьи, которые скинул Стас, и пыталась вникнуть. Труды мои зря не прошли. К тому же мы общими усилиями с появившемся «в эфире» братцевым приятелем поняли, почему не работает Тохина прога.

Я отписалась и тому, и другому. Похвалила себя. И… со знакомого уже номера пришла смс:

«Ну что, когда идем сумку покупать?»

«Иди в з*»

«Я подожду твоего хорошего настроения»

Больничные корпуса окружали деревья. Тут было, где пройтись, и тут снег падал активнее, а потому уже похрустывал под подошвой, как кукурузные хлопья, это сравнение крайне не понравилось желудку, и он завозился, намекая на то, что хорошо бы поесть (и перестать над ним издеваться).

В этот раз меня пропустили без проблем (хорошо, что попала в часы посещений). И я проследовала к знакомой мне палате.

Михаила Федоровича на месте не оказалось, его отправили делать ЭКГ. Мне сначала хотелось оставить лекарство и уйти. Но это получилось бы как-то не по-человечески. Да и его сосед неправильно бы понял. Я заметила, что у него уже были посетители (видимо родственники), прикроватная тумбочка была полна вещей. Телефон старенький на зарядке, водичка, очки, салфетки. Хорошо, что я додумалась купить яблок в ларечке рядом с больницей и шоколадку.

– А вот и наш Атос! – послышался с соседней кровати веселый окрик.

На пороге палаты показался Зиновьев-старший. Выглядел он не в пример лучше моего последнего прихода, даже щеки порозовели.

– Викочка! – глаза старика лучились.

– Здравствуйте, Михаил Федорович! Как вы?

– Лучше, лучше! – он смотрел на меня, как на светоч.

– Мне позвонила медсестра. Попросила привезти вам лекарства. Вот и фруктов немного и сладкого.

– Ох, боже мой! Вика! Я… Деньги вам надо отдать! Сейчас!

– Михаил Федорович! Все хорошо. Не придумывайте!

Он смотрел на меня с такой надеждой, а до меня только спустя некоторое время дошло, что мужчина ждет вестей о Егоре. Я кинула взгляд на койку соседа, который разгадывал кроссворды, попивая чай.

– Пойдем, мне врач сказал ходить побольше! – правильно оценил ситуацию Михаил Федорович.

Мы вышли в коридор, и отошли к окну.

– Егор в порядке. Он попал в ДТП. Но скоро, я надеюсь, очень скоро он к вам сам придет. Так что не переживайте.

– Он сильно пострадал? – побелел старик.

– Нет-нет. Только рука, а также живее всех живых, за вас переживает сильно. Так что вам обязательно надо поправляться и ни в коем случае не беспокоиться. Вам нужно еще что-нибудь?

– Все есть. Он точно в порядке?

– Я вам клянусь, Михаил Федорович, Егор в порядке. Вы же знаете его характер. Он уже всем недоволен.

Зиновьев-старший крепко сжал мою руку.

– Спасибо! Ой, не обращай внимания, дочка! Он на самом деле стеснительный и добрый.

Пфффф! Видала я и подобрее и стеснительнее. Вы просто любящий отец! Но самое главное, что вы в порядке.

Ну, вот и ладненько, все счастливы, а ты, Виктория Алексеевна, главный антигерой. Вали-ка ты домой, спать!

***

Ира написала, чтоб не искали. Что ей никто не нужен ...

Таня устало опустилась на шаткий табурет на крохотной кухне. В повисшей тишине оглушающе тикали часы на стене, да ветер остервенело бился в стекло, бросая, как гранаты, крупные хлопья снега. На девятом этаже его мощь ощущалась в разы сильнее. Старые рамы шипели, пропуская ветер. Таня, когда только купила квартиру, хотела заменить окна на пластиковые, но как-то не сложилось. Денег все время не хватало. Несмотря на помощь отца, который в своем возрасте все еще продолжал работать. Много средств уходило на Иру. Она ведь молодая…

"Мама, я хочу телефон новый, у всех есть, а меня до сих пор кнопочный!"

"Мам, я хочу новое платье!"

Да еще и дача, то крышу подлатать, то забор...

На себя денег уже не хватало.

И теперь Татьяна сидела одна на кухне в своей и не своей квартире, без дочери, которая куда-то по дурости вляпалась. Бросила институт, все труды, все вложенные силы, любовь... И все зря… Все зря…

Пощечина, которую отрядила матери Ира, до сих пор обжигала щеку. А слова о никчемности и вине резали душу тупым ножом. Но параллельно с обидой зрела еще и злость. На себя, исключительно. Потому что неудачница. Потому что позволила дочери помыкать собой. Мужчинам позволяла. Всем позволяла. Думала, так правильно, когда не перечишь, когда последнее отдаешь, ответа такого же ждала. А дочь, она же должна быть благодарной. Должна была…

Слез уже не было. Они выкипели.

У нее же были мечты. Они когда-то точно были. Но про них она забыла, потому что не было другого варианта. Какие у матери могут быть мечты, кроме здоровья и благополучия ребенка? Чтобы и образование и покушать, и квартира, и одежда.

Чтобы все.

Перед ней на столе лежал договор на покупку этой самой квартиры, заключенный десять лет назад, когда были и зарплата, и доллар столько не стоил. И мечты были еще. Потому что Димка был рядом, потому что Ирка еще ходила в коротких платьицах с бантом и куклой подмышкой.

Еще десять лет платить. Десять!

Ради пощечины.

Звонок в дверь заставил женщину вздрогнуть и подскочить.

Таня поспешила в прихожую и, даже не спрашивая, кто это, открыла дверь. На пороге стоял отец.

– Егор нашелся!

– Где?! – пораженно воскликнула Таня.

– В больнице, из области привезли!

– Господи боже, он жив?

– Да!

Таня бросилась на кухню, сгребла бумаги со стола и кинула на шкаф, схватила кошелек, там были последние крохи, но Михаил Федорович им так помог!

– Поехали, а то дядя Миша с ума сойдет.

То, что они увидели в больнице, потрясло и взбесило отца и поразило до глубины души дочь. Егор был весь в синяках и кровоподтеках, с рукой в гипсе и… пьяный! Таня помнила, как хорош собой сын дяди Миши, но сейчас от красавца не осталось и следа. Мало того, он еще и матерился, как сапожник, язык его заплетался. К нему приставили большого грузного охранника, потому что он пихался и пытался лезть в драку с врачом, который хотел зашить ему рану на плече. А помня прошлое Егора, охраннику могло не поздоровиться.